Бусинки памяти. Часть 28
В жизненной суете, в потоке событий и дат, как бы не пропустить что-то действительно важное, то, что выбито на скрижалях памяти народной. Например, годовщину ухода в вечность нашего великого современника, «последнего этого века» Владимира Андреевича Кострова (21 сентября 1935 г. – 26 октября 2022 г.).
Вспоминаю о нем, как о живом. Еще недавно слышал в телефонной трубке его голос, а когда бывал в Переделкино, обязательно навещал его исполненный тепла и уюта дом, угощался чаем с чем-то сладким, который готовила его верная спутница жизни, его добрый ангел, супруга Галина Степановна. Вспоминаю его добрый взгляд с растворенной в нём улыбкой, его неторопливую речь, его теплоту, простоту, восхитительную детскую бесхитростность и, вместе с тем, глубину суждений; его стихи, которые он обязательно читал при встрече, и ты, слушая, таял в их благозвучье, русской неизбывности и глубине, мудрости, силе, а иногда и грусти:
Мы – последние этого века.
Мы великой надеждой больны.
Мы – подснежники. Мы из-под снега,
Сумасшедшего снега войны.
Можно ли слушать без волнения этот гимн уходящему веку? Гимн верности товариществу, высоким идеалам, любви к Отечеству, его истории. Гимн прощания, исполненный тревогой: не останется ли всё то, что пришлось им пережить, всё, что было их гордостью, честью и славой только лишь данностью уходящей эпохи? Не умалится ли? Не станет ли в будущем лишь исчезающим эхом? Как это – быть «последними этого века»? А вдруг те, кто идут следом, всё забудут? Вдруг не учтут ошибок, ничему не научатся? От того беспокойно на душе! Потому-то так пронзительно, проникновенно звучит голос поэта:
Доверяя словам и молитвам
И не требуя блага взамен,
Мы по битвам прошли, как по бритвам,
Так, что ноги в рубцах до колен.
Но в конце прохрипим не проклятья –
О любви разговор поведём.
Мы – последние вéка. Мы – братья
По ладони, пробитой гвоздём.
«О любви разговор поведём…» Это и о себе, и о нас – как напутствие, как завет! Потому что «если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий» (1Кор.13:1). Здесь мудрость! Ведь Любовь – это не только близкие, родные, друзья, но и вера, страна, родное слово. А остальное – преходящее, т.е. временное, недолговечное, такое, что скоро проходит.
Время быстро идёт по маршруту,
Бьют часы, отбивая года.
И встречаемся мы на минуту,
А прощаемся вот навсегда.
Таков он, Владимир Андреевич Костров – философ, мыслитель, Поэт. Галина Степановна Кострова вспоминает: «В своих стихах он утверждал простоту и удивительную открытость любого проявления жизни: город и деревня, «физики» и «лирики», романтика великих строек и поэзия домашнего очага. «Россия для поэтов – не просто пространство и время, а судьба, тавро которой не вытравить и не убить», – писал поэт. Таково его кредо. В конце 1950 х – начале 1960 х в литературе разгорелся спор «лириков» и «физиков». У Кострова в том споре своё особое место. Он не за «физиков» и не за «лириков», а за «химиков». То есть за людей, умеющих соединять, казалось бы, несоединимое: он подошёл к этой проблеме с позиции красоты, а не с позиции силы. «Я встретил на Братской рабочую силу, Она оказалась девчонкой красивой…»»
Автор с В.А. Костровым на онегинской скамье
Костров и сам был бесконечно обаятелен и красив даже в самые преклонные годы. Я вспоминаю его на Пушкинской поляне в Михайловском в 2001 году и во все последующие двадцать лет. Всероссийский Пушкинский праздник поэзии без него не был бы тем праздником, который мы знаем. Вернее, был бы чем-то другим, без золота XIX века, без отголосков полонезов, вальсов, мазурок; без отблесков дамских нарядов «ампир» и «бидермейер»; без живого Пушкина, наконец!
Владимир Андреевич выходил на сцену – в безупречном костюме, прямой, с чуть тронутыми улыбкой губами. И с глубоким драматизмом, торжественностью начинал:
То ли мстится мне,
а может, снится,
Что обратно вертится Земля…
…В чёрном фраке
он похож на птицу,
В бархатном жилете – на шмеля…
Его чтение было подобно звучанию симфонии, увлекающей слушателей к высшим сферам бытия. С каждой новой строкой драматизм его поэтического повествования нарастал:
Разве всё –
высокий крест у храма
И лампады негасимый свет,
Если наше будущее – драма,
Он – её завязка и сюжет.
Быть ему всегда
с народом вместе,
Как простой рубахе с кушаком.
Вечные слова «невольник чести» –
Так не скажешь больше ни о ком.
И сам поэт преображался. Уже не Костров стоял на сцене, но сам Пушкин, над которым как метель, как закрученный в бураны белый снег летели пророческие слова:
Впереди –
обычный путь над бездной.
Впереди, гляди,
сквозь мрак и снег –
Он, весёлый,
с тросточкой железной,
Маленький курчавый человек.
Браво, Пушкин!
Браво, Пушкин!
Браво!
Мы с тобой не пропадём вовек.
Не пропадем! В это искренне верилось, тем более, когда рядом с нами был Владимир Андреевич!
«Более 40 лет Костров возглавлял Международный Пушкинский комитет по проведению праздников поэзии, – вспоминает супруга поэта Галина Степановна. – Он был инициатором создания Дня русского языка в день рождения Пушкина – 6 июня. С тех пор этот день официально отмечают в стране. Он считал, что поэзия присутствует в нашей жизни везде. Она в геометрии, архитектуре, на всём, что окружает нас, в каждом человеке ждёт пробуждения поэт. «Три минуты дайте на телевидении… Ведь у нас в России люди с малых лет говорят стихами…»
Любовь к Пушкинской поэзии мне с детства привила мама. В два года от роду я читал на память «Сказку о рыбаке и рыбке». А к четырем годам все сказки Александра Сергеевича стали мне близкими и родными. И далее я не расставался с Пушкиным, но настоящая глубина понимания его творчества появилась лишь после общения с Владимиром Костровым. После его поэзии – зачастую пророческой и такой вдохновенной!
Так хотел он нас предостеречь:
Убедить, что Слово – это весть.
Человек, России давший речь,
Жизнью заплатил за слово «честь».
Но теряет смысл свои права…
Чудаки, а пуще – дураки,
Золотые русские слова
Разменяли мы на медяки.
Если не пойдём Его тропой,
Если зарастёт Его тропа,
Станем мы базарною толпой
У Александрийского столпа…
«Костров ушёл одним из последних в своём поколении, – говорит супруга поэта Галина Степановна. – Словно оставался, чтобы проводить в последний путь своих товарищей, любимых людей, друзей… Поэт Геннадий Красников, признанный летописец русской поэзии, отмечал, что с уходом замечательных наших поэтов всё сиротливее и сумрачнее становится в этом непоэтическом мире, и всё более одинокой и по-своему трагической предстаёт фигура Кострова в современной литературе…»
Магомед Ахмедов, Игорь Смолькин, Владимир Костров
Уходят вслед за Владимиром Костровым и другие мои друзья, «лучшие этого века» – Магомед Ахмедов, Сибирбек Касумов, Сергей Соколкин… Грустно! Сердце заходится болью! Летом 2024 года написал стихотворение, которое назвал «Не позвонят…»:
Опять тоскую по друзьям,
Ловлю их голоса из снов…
Звонят – но всё по пустякам,
А я надеюсь, что Костров…
А я надеюсь – Магомед…
Устал его не слышать слов!
Все также благородно сед,
Но жив и, главное – здоров!
А я подумал – Сибирбек!
Он раньше часто мне звонил,
Про красоту кавказских рек,
Про Каспий, горы говорил…
Соколкин? Может это он?
Вот-вот – и в трубку забасит,
(Да так, что прочь сердечный стон!)
И новой строчкой одарит…
Но нет, ушли мои друзья,
Молчат, укрылись дымкой снов.
Сижу один, как прежде, я
И мне не позвонит Костров…
Валентин Курбатов, Владимир Костров, Игорь Смолькин
Не позвонит! Никто из них! А как бы хотелось их услышать! Особенно дорогого Владимира Андреевича Кострова…
Он вошел в русскую литературу по белому снегу своих стихов. Одно из его первых стихотворений, опубликованное в 1958 году в журнале «Новый мир», заканчивалось словами:
Только есть стихи — как первый снег.
Чистые — как белый первый снег!
Есть они у этих и у тех,
Ненаписанные есть у всех!…
И уходил он, прощаясь, тоже по белому снегу своей высокой поэзии, оставляя нам свет своей чистой, как этот белый снег, души:
Так обнимемся. Путь наш недолог
На виду у судьбы и страны.
Мы – подснежники. Мы из-под ёлок,
Мы – последняя нежность войны.
Обнимемся, дорогой Владимир Андреевич! Погрустим и поплачем. И пусть слезы наши станут свидетельством победы творчества и сотворчества, триумфом исторической и художественной преемственности, торжеством радости будущего века!
Буди, буди!
Игорь Александрович Смолькин (Изборцев), секретарь Союза писателей России, председатель Псковского регионального отделения СПР
1.
Именно из публикации я узнал об отношении Владимира Кострова к хорошо известной в моё время дискуссии «физиков» и «лириков», хотя меня тогда она особенно и не волновала. А вот о его позиции «химика» хочу высказаться особо. Прежде всего она означает, что годы учёбы на химфаке МГУ оказали ничуть не меньшее влияние на общее мировосприятие юноши, нежели наставления Николая Старшинова в те же годы на развитие его поэтического дара. Дело в том, что именно химия, как никакая из других наук естественного цикла (я, правда, имею в виду её основы, какими они трактовались в те годы), формирует в сознании восприятие соединения несоединимого как совершенно естественное явление.
А далее следует иметь в виду, что результатом этого оказывается установление динамического равновесия. Именно таким, по существу, и становилось неотъемлемое условие благобытия, обретаемого по учению св. Афанасия Александрийского, благодаря причастию твари пребывающему в мире Слову.