Есть женщины в русских селеньях…
21 февраля 2025, отдание праздника Сретения Господня. Завтра – Вселенская родительская суббота… С каждым годом время все более и более торопит, сжимается, сокращая год на треть, а потом наполовину… Только что пели «Христос Воскресе из мертвых…», и вот уже Неделя о мытаре и фарисее, о блудном сыне, еще чуть-чуть - и запоют канон Андрея Критского. Бежит время, но иногда замрет, и ты вместе с ним… И вдруг вспомнишь что-то важное из былого-минувшего. Какую-нибудь весну… лето… или осень…
Опять осень, но теперь уже ноябрь. 22 ноября 2009 года. Более года минуло с памятных октябрьских сороковин, отмеченных многоголосьем съехавшихся из разных городов и весей России духовных чад архимандрита Льва (Дмитроченко). Могила старца тогда утопала в цветах, и сам он был еще рядом, голос его как будто бы еще звучал под сводами Свято-Преображенского храма. Память легко воспроизводила каждую черту его лица, его улыбку, благословляющее движение десницы. Он словно все еще был живой, и можно было, забыв на мгновение про венки, крест и саму могилу, воскликнуть как прежде: «Батюшка, благослови, батюшка, помолись!» Но время – этот безжалостный распорядитель нашего внутреннего имения, безцеремонно хозяйничающий в нашей памяти, передвигающий с места на место впечатления, намерения, мысли, засыпающий воспоминания перемолотыми в пыль годами и десятилетиями — оно ослабляет привязанности, умаляет любовь или вовсе их разрушает. Неужели и в отношении почившего батюшки проявило оно свою немилосердную власть? Целы ли доселе связующие старца и его духовных чад нити, которые прежде были так крепки? Любят ли его, помнят ли?
Я думаю обо всем этом, поскольку путь наш лежит в село Прибуж и, если Бог благословит, совсем скоро мы окажемся в родных палестинах приснопамятного архимандрита Льва (Дмитроченко), где провел он большую часть своей жизни, подвизаясь в христианском подвиге, и где обрел место последнего упокоения…
С этими мыслями и вхожу в храм. Нас встречают. Это верные спутницы почившего батюшки, женщины-прибужанки, его давние духовные чада. Разговор у нас долгий, женщины рассаживаются на скамейке вдоль стены, я пристраиваюсь напротив. Их всего четыре: уже хорошо знакомая нам Прасковья Петровна Разумнова, хотя и постаревшая на один год, но все такая же непосредственная и живая, только платок на ней теперь тяжелый, пуховой; ее дочь, Мария Михайловна Разумнова, Нина Тимофеевна Петрова и Вера Ильинична Богданова – обеим последним за семьдесят. Вижу их на фоне множества развешенных по стене храма икон. И отмечаю неуловимое сходство ликов со святых образов с этими ясными женскими лицами, прекрасными в своей простоте. В них – мудрость всех тысячелетий человеческой жизни, для продолжения которой требовались лишь супружеская верность и преданность, материнская любовь и способность к жертвенному самоотверженному труду во имя семьи, детей, родного села, города, страны… Нет, не увидишь таких лиц на курортах Куршавеля и Мальдивов или на парижских показах мод. И рук таких не увидишь — болезненно натруженных, но чутких, заботливых, любящих…
О таких женщинах не пишут детективов, триллеров и бульварных романов, но… им посвящают стихи настоящие поэты. Одного из таких поэтов я знаю – это Николай Рачков. И вот его стихотворение о трагической, но такой высокой, судьбе русской женщины:
Похороны
Хорошее сыскали место
Ей под рябиновым кустом.
Хоронят бабку без оркестра
На сельском кладбище простом.
Еще на той неделе, вроде,
Она сгоняла кур в сарай,
Полола грядки в огороде:
«Да нынче жизнь —
Не жизнь, а рай...»
Поставьте гроб.
Конец дороге.
Конец... Таким вот, как она,
Упасть бы виновато в ноги. —
Ну что могла без них страна?
Когда фашистская орава
Нам навязала смертный бой,
На плечи их легла держава
С ее великою бедой.
В тот год
В то пекло проводили
Они мужей и сыновей
И здесь, в тылу, опорой были
Земле измученной своей.
Впрягались в плуг,
Да так, что грудью
В натуге рвали и ремни.
Скажите, кто работать будет
Так, как работали они?
Все слезы позади. Все муки.
Ее душа в иных мирах.
Лица не видно,
Только, руки
В крученых жилах и буграх.
Все в черном тихие старушки
Ей память вечную поют...
В честь этой бабки
Я из пушки
Велел бы дать тройной салют! [1]
Что ж, можно и салют — они, наши труженицы, его по праву заслужили. Но только нужен ли он им? Тишина этого старого храма им во сто крат дороже блесков и громов всех салютов в мире. Да и что они по сравнению с вечностью, которая начинается именно здесь, у подножия святого алтаря, освященного во имя Преображения Господня? Вечность, из которой смотрит на нас сейчас наш дорогой батюшка архимандрит Лев – на нас, сидящих здесь и мирно беседующих — и, быть может, улыбаясь, благословляет нас…
Игорь Изборцев (Из книги «Ратник духовный»)
[1] Николай Рачков. Рябиновая Русь. ИГК «Вести». С.-Петербург, 2001, стр. 446.
