ВОИН ХРИСТОВ
Добрый
друг редакции газеты «Православный Санкт-Петербург» православный писатель
Алексей ЛОГУНОВ (†2009) ещё несколько лет назад прислал статью, в которой
проанализировал творчество Александра Григорьевича РАКОВА. Сегодня мы предлагаем
вниманию наших читателей выдержки из этой статьи.
Первая книга Александра Ракова, создателя и редактора народной газеты «Православный Санкт-Петербург», называется «В ладошке Божией». Мне показалось очень символичным оформление обложки: на фоне фотографии городского пейзажа со звёздного неба протянута Божия ладонь, в которой много-много младенцев, спелёнутых, точно куколки. «Душа - младенец вечности» - сказано у кого-то из свв.отцов. Вот и здесь Господь собрал в ладошку людские души и бережно несёт их на небо, для жизни в вечности.
Форма рассказов Ракова - короткие, ёмкие записи. Иногда это всего лишь одна строка, высвечивающая, как солнечным лучом, жизнь чьей-то души. А в целом получается широкое мозаичное полотно духовного состояния нашего общества.
В детстве я любил играть в зёрнышки, которые находил в кармане маминого фартука. Высыпав зёрнышки на стол, я долго любовался ими. Для меня они превращались в людей. Вот зерно-бригадир в военном картузе, зерно-пастух со стадом зёрен-коров, вот зёрна-женщины, спешащие на ток молотить хлеб, вот зерно-учительница с окружившими её зёрнами-ребятишками, которым она рассказывает про пахаря Микулу Селяниновича...
Сейчас я тоже хочу взять по горсточке зёрен пшеницы и полюбоваться на них, поразмышлять. Давайте сделаем это вместе. А зёрнышками для нас послужат короткие записи из книг-закромов Александра Ракова. Переберём зёрнышки-воспоминания А.Ракова и помянем добрым словом раба Божия Александра.
Горсть первая: о себе и о родных
«Уже много лет моё рабочее место - письменный стол. Но сквозь пелену лет всплывает, как я работал на заводе станочником, как ни с чем не сравнимый молочный запах охлаждающей жидкости сливался с цветом сиренево-лиловой стружки из-под резца. Только теперь сознаёшь, что ни за какое золото мира не купить той радости, когда я держал в руке ещё тёплую, сработанную мной немудрёную деталь. И проступала вера твоей нужности людям, и светлело за немытым окном цеха».
«Настоящее чувство ответственности я испытал в армии, когда мне вручили карабин СКК 1943 года выпуска. Много лет я помнил его длинный номер, хотя, по правде, не был идеальным солдатом. А вот разбуди меня ночью и спроси, какова длина ракеты (я служил в войсках ПВО), и я без запинки отвечу: «10881 мм с приёмником воздушного давления». Родина вручила мне оружие, и я возмужал. Это правда, мальчики, бегающие от военной службы: понятия «Родина» и «оружие» с тех пор срослись воедино...»
«Мой дед, уральский казак из села Усть-Уйска, Сироткин Егор (Георгий) Григорьевич, 1888 г.р., в Гражданскую войну служил в Чапаевской дивизии. Третьего сентября 1937 года решением тройки УНКВД Ленинградской области он был расстрелян. Расстрелян за то, что рассказал соседу Шамшурину правду о гибели легендарного комдива. Чапаев не переплывал через реку Урал, он был убит в бою у г.Лабинска. Два венгерских солдата на створке ворот переправили тело на другой берег и закопали в песке. Сейчас могила его находится на дне реки. В 1995 году дочь Чапаева Ольга подтвердила эти сведения. Так что мой дед расстрелян за правду. В 1964 году он был реабилитирован «за отсутствием в его действиях состава преступления». Сохранилась его единственная крохотная фотография с паспорта. Он потерял жизнь только за то, что посягнул на государственный идеологический миф».
«Когда в возрасте за сорок лет я крестился и стал посещать церковь, атеистическая шелуха скоро облетела с души: она держалась только на лжи...»
«Двенадцать лет я не беру в рот спиртного, равнодушен к его виду и запаху. Но 1 января появилось такое непреодолимое желание выпить, что только огромным усилием воли я преодолел соблазн. Причину понял позже: в этот день Церковь празднует память св.мч.Вонифатия - хранителя православных от пьянства. Вот бес винопития и обходил своих бывших клиентов в надежде кого-нибудь совратить. Так же внезапно нападает и бес блудный. Самое лучшее в таких случаях - совместная молитва с духовником».
«Раньше мне хотелось жить подольше, потом подольше и побогаче, потом подольше, побогаче и поздоровее. И только теперь приходит понимание, как надо жить - по воле Божией».
«Жена предложила совместно читать вечернее правило. Я обрадовался: до этого каждый творил его в своей комнате. Но только начала она читать молитвы, я стал делать замечания: тут ударение не так, там слово неправильно прочитала... И развалилась наша маленькая церковь, не устояла от нашей духовной немощи».
А.Логунов: заметки на полях
Кого же мы видим в этих записках? Типичная судьба человека послевоенного поколения. Душа его, некрещёного, со всех сторон получает удары и ранения, натыкаясь на «подводные камни». Тут и родительский атеизм, и расстрел дедушки, и непростой характер Александра, и бес винопития... Можно предположить, что стал бы этот человек спившимся ленинградским бомжом, не потянись его душа к Богу, который для всех «близ, при дверех». Однажды, как рассказывает А.Раков в своих записках, когда он занимался сочинением статей об оккультизме и «братьях по разуму», незнакомый человек пять часов уговаривал его заняться православной журналистикой. Тут было над чем задуматься... Задумался раб Божий Александр о Боге и очнулся. Принял крещение, и пришло к нему ощущение греховности своей жизни, жажда покаяния. И душа его под крылом Матери-Церкви стала оживать.
Книги из отдельных эпизодов, коротких записей в русской духовной литературе существуют давно. Вспомним хотя бы такие, как «Моя жизнь во Христе» св.прав.Иоанна Кронштадтского и «На берегу Божией реки» Сергия Нилуса. У А.Ракова жанр его книг родился, я думаю, от нужды. Газета «Православный Санкт-Петербург» была их колыбелью: впервые они были опубликованы там, под рубрикой «Записки редактора». Из-за малой газетной площади Раков старается опубликовать как можно больше материалов малого объёма (иногда это всего несколько строк), чтобы донести до читателя как можно больше нужной информации.
Обратите внимание, читатель, на последнюю запись. Неверующему она покажется сущим пустяком: какое-то там «вечернее правило»! Да стоит ли говорить об этом? А я, Александр Григорьевич, чувствовал Вашу боль: у самого в семье произошло то же самое... Ежедневное молитвенное правило дано христианину, чтобы он учился жить правильно, то есть праведно.
Горсть вторая: о духовном отце
«Батюшка
наш, о.Иоанн Миронов, за долгое время служения у престола Господня так и не
удостоился случая посетить святой град Иерусалим. Духовным чадам очень хотелось,
чтобы батюшка всё же приложился к святыням. Но время шло, а возможность не
открывалась. «Вместе поедем», - как-то произнёс батюшка, обращаясь ко мне.
Честно говоря, я не придал его словам значения: несмотря на жгучее желание быть
рядом с духовным отцом в паломничестве, я сознавал и его нереальность из-за
отсутствия денег и высасывающей все силы газетной работы. Но прав оказался
батюшка».
«520 паломников из разных мест стали попутчиками на две стремительные недели по древним средиземноморским государствам - Кипру, Египту, Палестине, Греции и Турции».
«Жалуюсь батюшке на свою жизнь: «Я так несчастлив, батюшка!» - «Разве ты, Александрушка, сильно болен, у тебя нет жилья, достатка, работы? Бог дал тебе здоровье, есть квартира, мама, хорошая жена, и труд газетный не оставляет тебя без куска хлеба. Не встречал ты ещё несчастных людей...» И мне стало стыдно».
«Целый день исповедовал батюшка в корабельном храме желающих причаститься. Несмотря на сонм священства на судне, их явно не хватало для совершения Таинства... Лишь поздно вечером, когда смутно виднелась вспененная вода вдоль борта, а на небе - непривычно перевёрнутый ковш Большой Медведицы, выбрался он на палубу подышать целебным морским воздухом».
«Пятьсот паломников с корабля отправились в труднейший десятикилометровый путь на вершину высотой 2285 метров. Мерцающая цепь светлячков-фонариков растянулась по всему серпантину вокруг Господней горы. Некоторые нанимали верблюдов, но нам не повезло: бедуин оказался обманщиком и высадил о.Иоанна метров через 200. Батюшка безропотно отдал погонщику деньги. Удушающая вечерняя жара постепенно перешла в прохладу, а ближе к вершине стало совсем холодно. Поддерживаемый за руки, о.Иоанн крепился молитвой, за ним пристраивались начавшие уставать люди. Когда через четыре часа мы вышли на вершину горы Хориву, где Моисей получил от Бога скрижали Завета, праздничное богослужение уже началось. Крохотная церковка Пресвятой Троицы вмещала не более 40 человек, поэтому служба проходила снаружи».
«Под горой, на том самом месте, где Моисей в ярости разбил скрижали Завета, построена небольшая часовня. Именно здесь археологи обнаружили фрагменты голубых каменных плит. Камни такой породы больше нигде не встречаются».
«Порядка 600 человек разных конфессий ежегодно теряют в Иерусалиме разум от соприкосновения со святынями».
«Во время Божественной литургии у Гроба Господня в день Сошествия Святого Духа многие молящиеся видели вспыхивающие в пространстве храма тёмно-синие всполохи. Так зримо сходила на людей Божия благодать. Некоторые заметили белого голубя, мгновенно появляющегося то у одной, то у другой стороны купола. У батюшки в руке зажглась одна из свечей».
«Всё покрывал батюшка своей любовью - и наши обиды, и раздражение, и недовольства. Всем находил он ласковые слова, а с лица не сходила добрая всепрощающая улыбка. И его Санюшки, Бореньки, Васечки преображались, становились лучше».
А.Логунов: Заметки на полях
Александр Григорьевич! Вы счастливый человек: у вас есть духовный отец. Вы можете открыть ему душу в любое время, покаяться даже по телефону. И получить духовную подпитку для души, даже если тебя пожурят. А у большинства верующих людей в России духовных отцов нет. Этакая «духовная безотцовщина».
Моим коллективным духовным отцом стали православные книги. Но это от великой нужды, поверьте. В нашем молодом городе Новомосковске со 150-тысячным населением известных в народе духовников два-три. Остальные священники - молодёжь. И текучесть кадров в храмах большая. Вот и приходится исповедоваться у разных священников. Как-то, готовясь к исповеди, я почитал в молитвеннике о семи смертных грехах: это - гордость, сребролюбие, блуд, гнев, чревоугодие, зависть, уныние. Заглянул в свою душу, и оказалось, что каждым из этих грехов я хоть раз, но согрешил в жизни. Да что там раз! Постоянно грешу... Молодой священник от моей исповеди прямо оторопел: перекрестил меня и велел целовать крест и Евангелие. Ни епитрахилью не накрыл, ни разрешительную молитву не прочитал, ни слов утешения и вразумления я не услышал... И как мне быть, что думать: действительна такая исповедь или нет? Ведь о душе речь, о её вечной участи!
Горсть третья: мама
«Как
мама в детстве отучила меня врать: она медленно проводила указательным пальцем
по середине лба и носа со словами: «Сейчас мы узнаем, правду ли ты говоришь!» Я
не мог удержаться от стыдливого смеха и сразу же сознавался в проступке».
«Моей маме-блокаднице 85 лет. В канун праздника 23 февраля в подъезде собственного дома её ограбил молодой подонок. Он рвал из слабых старушечьих рук сумку, а она кричала ему в лицо: «Возьми, сколько тебе надо, у меня здесь только на хлеб». Его добычей стало немного кошачьего корма, два разовых пакетика кофе и 50 рублей. А я подумал: «Это не у моей престарелой мамы вырвали сумку, это у России украли совесть».
- Мама, а книги ты читала в блокаду?
- Нет, сынок, какую книгу ни возьмёшь, в ней обязательно про еду...
«Мама лежит в Боткина между жизнью и смертью. Ей 85 лет, и я вглядываюсь в её враз пожелтевшее лицо, тонкие руки, избитые синяками уколов, и, путаясь мыслями, лихорадочно бормочу: «Мама, живи! Господи, помилуй! Мама, не умирай! Господи, помоги!» А она, маленькая и далёкая, зовёт внучку, которая никогда не придёт, а мне худо от стыда, что столько обидных слов я наговорил за годы и так часто ранил её сердце, под которым она меня носила. Взгляд её плывёт сквозь, и слов в бреду не разобрать, только имена сыновей. «Господи, повремени, дай ещё малый срок, я так виноват!» И прошёл кризис, и глаза мамы яснеют, и жизнь возвращается в тело, и она просит научить её креститься. «Господи, Господи!» - беззвучно кричу я, поражённый чудом по моей просьбе. Теперь я успею сказать маме всё».
«Смерть мамы не только не отдалила меня, но, по моему разумению, укрепила меня в Боге. Это произошло не потому, что моя душа ощутила реальность загробного мира. Смерть принесла в неё некий духовный заряд, изменила отношение к великому, непостижимому и страшному таинству Божию. Господь, чуть приоткрыв смертное покрывало, дал возможность сказать: «Мы вместе, мама!»
А.Логунов: Заметки на полях
Вроде бы ничего особенного в этих записках о маме. Таких мам тысячи, миллионы. Так почему же щемит сердце от этих простых слов? Да потому, что мама - это общее, это всех касается. Каждая мама - это ещё и образ Матери Божией, усыновившей Себе всё человечество, в том числе и нас, многогрешных... А ещё потому, что для автора мама, Вера Григорьевна Сироткина, одна-единственная во всём мире. У неё и речь особая. В книге «Заветные узелки» есть такая запись: «Сердце у меня и так на липочке держится», - жаловалась обиженная мной мама».
Некоторые деревенские старики ещё помнят, что липочкой называлась липовая лычка, самая слабая завязка. Конская упряжь у крепкого мужика была ремённая, у среднего - верёвочная, сплетённая из прочной конопляной кудели, а у самого последнего бедолаги и липовая лычка в дело шла. Но она и рвалась то и дело, потому что слабая. Отсюда и сравнение: сердце на липочке держится, вот-вот оборвётся. Как образен и точен народный язык! Вот где истоки прозы Александра Ракова.
Горсть четвёртая: Я русский
«От нас долго скрывали вторую часть замечательной народной пословицы: «И один в поле воин, коль по-русски скроен».
«Профессор принёс в редакцию свой доклад о духовности. На 60 страницах рассуждает он о пользе концертов, экскурсий, музеев, массовых гуляний. На мой вопрос, чем отличается душевность от духовности, профессор ответить не смог. А всё просто: духовность - это то, что ведёт к Богу».
«Никак не могу взять в толк, почему на Никольском монастырском кладбище Александро-Невской Лавры в последнее время стали хоронить известных, но не имеющих с Православием ничего общего людей. Один из похороненных там на видном месте относился к нашей вере так, цитирую: «Православие - самая агрессивная религия в мире, открыто пропагандирующая нищету». Это с его лёгкой руки в Санкт-Петербурге стали проходить всемирные сборища сектантов всех мастей, это по его приказу были выделены участки земли для постройки их центров, которые раковыми метастазами расползлись по городу, чтобы грызть душу народа...»
«Исторический факт: отчества есть чисто русское явление, сохраняющее память о родителях и преемство поколений. Но теперь почему-то постоянно слышишь: Ирина Мацуовна (японка), Сергей Кужугетович (тувинец), Бенциан Генфонгольфович (еврей)... Так мы размываем наше национальное достоинство, страдая комплексом неполноценности. В прессе встречается «Таллинн» с двумя «н» на конце, что не свойственно русскому языку; Алматы, Башкортостан... Почему не Башкирия или Алма-Ата? В светской прессе бытует утверждение, что русским считается любой, кто говорит по-русски...
А.Логунов: Заметки на полях
А Владимир Даль утверждал, что русским считается тот, кто думает по-русски.
Вспоминается мне литературный семинар в середине 80-х годов прошлого столетия, вечерние разговоры в гостинице за бокалом вина. Один из ленинградских литераторов с украинской фамилией утверждал, что русские - это своего рода безпородные дворняжки. Что даёт скрещивание собак разных пород? Дворняжку. А какие родятся дети от брака, скажем, украинца и эстонки? Русские. Так что русские - народ безпородный. Я, зажатый в уголок провинциал с открытым ртом, ничего не мог тогда возразить эрудированному ленинградцу. Даже не сообразил, что от украинца и эстонки родится украинец (если вести род по отцу) или эстонец, но никак не русский, не русич, не великоросс. И сейчас я с удовольствием цитирую стихи С.Каргашина, опубликованные в книге А.Ракова «Страницы души»:
Я русский! Спасибо, Господи!
Я поле. Бабушкин крест.
Я избы Рязанской области.
Я синь подпирающий лес.
Я русский. По самое горлышко.
Во веки веков. Насквозь.
Я лебедя белое пёрышко.
Я воина павшего кость.
В сегодняшней склоке и подлости
Всем бедам хриплю назло:
Я русский! Спасибо, Господи!
Другого мне не дано.
Я заметил: многие мысли, высказанные в записках Ракова, легко становятся моими собственными. Они витали в голове, а Раков нашёл для них соответствующую форму, и мысли зазвучали.
Горсть пятая: Господь всегда рядом
«Как-то по-детски сладко спится в монастыре после службы! Несмотря на долгие стояния, многолюдное ожидание неторопливой частной исповеди, ранние подъёмы, домой возвращаешься, словно побывал в санатории. Монастырь и есть настоящий санаторий, только духовный».
«Зимой случилась беда. На метро возвращались домой, и вёз я в «дипломате» почти пять миллионов рублей старыми, чтобы назавтра приобрести долгожданный и так необходимый редакции компьютер. Что со мной тогда случилось, объяснить не могу до сих пор, но «дипломат» я оставил в вагоне и уже на выходе из метро ощутил пустоту в руке. Метание по платформе и обращение в милицию, конечно же, результатов не дали. Но ещё больше расстроили слова батюшки: «Видно, деньги эти кому-то нужнее...» Я не находил себе места. А недели через две в редакцию пришёл человек и пожертвовал... сколько, вы думаете? Ровно пять миллионов рублей. И мы купили компьютер».
«Долго не мог уразуметь, что означает выражение «всенародное покаяние». Представлялась невообразимых размеров площадь, на которой миллионы стоящих на коленях людей с плачем бьются головой о землю и истово крестятся. Истина оказалась проще: повернуться к Богу и не творить больше зла. Всем народом».
«В Псково-Печерском монастыре направились в Богом зданные пещеры, чтобы почтить память архимандрита Пантелеимона (Борисенко). Время было неурочное, но круглая от множества одёжек и вечно простуженная матушка Мария всё же пропустила внутрь.
- Благословение-то у вас есть? - спросила она.
- Есть, - слукавил я, горя желанием побывать у домовины батюшки. Но в подземелье у нас потухли свечи, и мы заблудились.
- Не было у вас благословения, - заключила послушница, закрывая за нами тяжёлую решётку дверей.
А к батюшке Пантелеимону я попал лишь в следующий приезд. По благословению наместника».
«Архимандрит о.Амвросий (Юрасов) подарил мне свою книгу «О вере и спасении» с надписью: «Дорогой Александр! Живите тихо: Бог любит тишину». Не в бровь, а в глаз. Чего-чего, а шума в моей жизни предостаточно».
«Поехал о.Амвросий исповедовать в тюрьму и пригласил меня. Всё в тюрьме потрясает душу: и стены, и запоры, и узники. Но более глаза молодого убийцы-смертника. Таких верующих глаз и на воле не сыщешь. Когда выбрались, я с надеждой спросил батюшку: «Может, не расстреляют?» - «Лучше бы расстреляли», - неожиданно ответил он. Долго размышлял я над этим ответом и вдруг понял. А вы?..»
«А ты молись за них во время выноса Чаши», - говорит мне «от себя» архимандрит Гермоген (Муртазов). Я спрашивал, как быть с некрещёными родственниками. И знаете, совет его очень помог: два близких мне человека вскоре крестились».
«Мой знакомый, перенёсший тяжёлую операцию, поделился, как он выходил из наркоза. Он летел по длинному круглому тоннелю, в конце которого блестел нестерпимо яркий свет, и кричал изо всех сил: «Боже, я люблю Тебя!» Придя в себя, он встретил взволнованный взгляд жены. «Я сильно кричал?» - спросил он. «Ты еле шевелил губами», - ответила жена. Это душа человеческая признавалась Богу в любви».
«Священник, свидетель уничтожения Спаса на Сенной в 1961 году, рассказал мне, что при взрыве пострадал один-единственный человек. Несмотря на то что начальник взрывных работ наблюдал за делом своих рук с безопасного расстояния, он был убит случайно отлетевшим кирпичом».
«Шёл моряк с букетом цветов по Новодевичьему кладбищу навестить любимого человека. Взгляд его задержался на заброшенной могилке, и он пожалел лежащего здесь, положил цветы. А ночью во сне женский голос сказал: «Не выходи в море!» Так продолжалось три ночи подряд. Не понимая происходящего, моряк всё же остался на берегу. Через несколько дней его корабль затонул. Ночью ему приснилась женщина, которая сказала: «Ты пожалел меня, положив на мою могилу цветы, а я пожалела тебя и спасла тебе жизнь». Эту историю мне рассказали в Иоанновском монастыре на Карповке».
А.Логунов: заметки на полях
Сейчас в России многие писатели называют себя православными. А почитаешь их книги: и чего там только не намешано! Тут и неоязычество, и экуменизм, и примитивное суеверие...
Взгляд православного писателя Ракова чётко отличает, что Божие, а что дьявольское. Есть у него короткая запись в одно предложение: «На одной из иерусалимских улиц поразила огромная, ярко раскрашенная голова беса с рогами и красной пастью с языком - детская горка для катания».
Иной скажет: забавно! Иной даже восхитится: как остроумно придумано! А Александр Раков поражён: как можно подобное изделие предназначать для детей? Значит, люди готовят своих детишек для общения не с Богом, а с бесами?
А в заключение
предлагаю читателям такую запись из книг А.Ракова: «В Самарии, в греческом храме
святой Фотинии, где самарянка встретилась с Христом у колодца Иакова, настоятель
архимандрит Иустинос произнёс пламенную проповедь о наступающей опасности
экуменизма. Она, по его словам, исходит от папы римского, который стремится
объединить уже не только христианские конфессии, но и восточные религии -
буддизм, брахманизм, иудаизм и т.д. - в единое целое. Экуменизм - предтеча
антихриста. Станьте новыми апостолами и, уподобясь им, несите свет истинного
православия!» -
напутствовал настоятель».
Пять горстей пшеницы... Даже не горстей, а щепоток. Но и по этим щепоткам можно судить, что писатель собрал в закрома своих книг зерно полновесное, отборное, хоть куда годное: и на хлеб насущный, и на семена. Чтобы выжить в кольце врагов, предки наши одной рукой держали рукоять плуга, а другой сжимали меч. Не смогли одолеть нас враги физически, решили душу завоевать. И вот видим мы сейчас, как духовное поле России зарастает волчцами да плевелами - не продохнуть! Но появляются на Руси такие писатели, как Александр Раков, настоящий воин Христов. Одной рукой он держит рукоять духовного плуга, а другой - духовный меч! После встречи с его книгами крепче веришь, что Господь всегда рядом, всегда поможет, только позови...
«БОЛЬШОЕ ВИДИТСЯ НА РАССТОЯНИИ...»
Да,
большое видится на расстоянии - эта мысль мне по душе...
Для Александра газета была смыслом жизни. В силу особенности своего характера - а это был максимализм без полутонов - к 40 годам у него появилось большое желание выплеснуть накопившуюся энергию. И так уж промыслительно сложилось в постперестроечное время, что он нашёл применение своим способностям именно в вере. Это и стало стержнем нашей жизни.
Сейчас я понимаю, как прав был отец Иоанн Миронов, не благословив бросать делание газеты, которой Александр посвятил, со свойственной ему энергией, большую часть зрелой жизни, а обязательно продолжить. При этом батюшка выразился очень точно и ярко:
- Вы вместе проработали много лет и сейчас должны быть вместе, как пальцы в кулаке! А ты, - это он мне сказал, - должна быть над командой, смотреть и помогать.
В ответ я возразила: «Я же пишущий человек...» - но батюшка любовно, как он умеет, постучал меня по лбу и сказал: «Слушай, что говорю!»
И вот уже прошёл первый год, и уже можно почувствовать разницу в ощущениях, ритме жизни, ходе мыслей. На самом деле я даже не предполагала, как меняются эти самые мысли, ощущения и восприятие ежедневных забот. Вдруг поняла, почему Александр всё время говорил, что моя обязанность - его пережить.
После ухода мужа в мир иной жизнь приобретает совершенно другие краски, многое переосмысливается. Ведь очень мудро устроен человек: когда он оглядывается на прошлое, вспоминается ему только хорошее, доброе и приятное. Жизненные трудности, проблемы, несогласия, споры, иногда очень острые и жёсткие, сейчас уже не кажутся таковыми. Ведь в семье главное - услышать, понять, иногда уступить. Так и у нас было. Мы всегда чувствовали ту черту, за которой надо остановиться и просто помолчать.
И вот теперь, несмотря на то что вроде бы я не одна, дети всегда рядом, я стараюсь следить, как идёт работа в газете, быть в курсе событий и помогать чем могу. Понимаю, что перемен не избежать, но хочется сохранить дух газеты, соблюсти грань между православными и светскими понятиями жизни в миру.
Для нас газета по-прежнему важна, но жизнь идёт и ставит новые вопросы. Современные коммуникации поглощают периодику на бумаге. Но ещё много тех, кому газета нужна. Надо выстоять - время такое. С Божией помощью, конечно, и молитвами духовника газеты протоиерея Иоанна Миронова. Без Бога ни до порога.
Александр, лучшая память о тебе - твои книги и твоё детище, газета, издававшаяся под твоим руководством целых 25 лет. Жизнь продолжается, я стараюсь, я за тебя молюсь.
ПОКОЙ ТВОЕЙ ДУШЕ И ЗЕМЛЯ ТЕБЕ ПУХОМ, АЛЕКСАНДР!
Валерия РАКОВА
ПОДВИЖНИК, ДЕЛО КОТОРОГО ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Всё быстрее бег времени. И вот уже целый год нет с нами Александра Григорьевича Ракова. Мне его очень не хватает. Думаю, что и многим другим. Не хватает его внезапных телефонных звонков (его номер так и остаётся в моём мобильнике), всегда неравнодушных, нетривиальных мнений и мыслей, его пассионарной взволнованности. Мы познакомились ещё в конце 1990-х годов, а в последние годы нас безпокоили одни и те же духовно-нравственные проблемы. Поэтому Александр Григорьевич всё чаще предлагал мне, как социологу и психологу, выступить в его замечательном детище - народной просветительской газете «Православный Санкт-Петербург» - по соответствующей проблематике. Получился целый цикл статей-интервью о неблагополучном духовно-нравственном климате современного общества и его различных социальных и возрастных группах, об «информационной чуме», о методах рекламы и аморального зомбирования населения, о душе нашего народа - русском языке - и его угнетённом положении.
Не хватает нам и новых раковских былинок, удивительного жанра, литературной формы отражения такого широкого и многообразного, изменчивого мира вокруг нас. Александр Григорьевич был человеком широких интересов и познаний, настоящим просветителем. Вспоминаю, как после моей поездки в Иран в трёх номерах «Православного Санкт-Петербурга» он напечатал материалы о мало известной нам стране и её людях.
Многие годы он серьёзно болел, страдал, но продолжал свою подвижническую деятельность. Мне думается, что он предчувствовал свою возможную внезапную кончину и спешил воплотить как можно больше своих замыслов. И успел сделать очень многое, вплоть до удивительного «Домика творчества», который, по сути, стал его мемориалом. Но самое главное, Александр Григорьевич сумел вселить свой дух и волю в окружающих близких людей, сотрудников, чтобы они продолжили его миссию, его всероссийскую духовно-нравственную просветительскую газету «Православный Санкт-Петербург». Прошел год - газета живёт! Интересная, рассуждающая, не боящаяся освещать очень сложные темы религии. Августовский номер просто чрезвычайно интересен и практически ориентирован, в нём поднимаются острейшие проблемы: современное реальное рабство и неволя людей, реальная церковная социальная служба «Утешение», помощь старикам, детям и больным, реальный реабилитационный центр зависимых от алкоголя и наркотиков. А вот читаем и архивную, но актуальную былинку Александра Ракова, как всегда, откровенный и честный рассказ о собственных религиозных проблемах, немощах и их преодолении.
Так кто же с успехом продолжает дело жизни Александра Григорьевича?.. Читаем в конце газеты: главный редактор Илья Раков, корреспондент Алексей Бакулин, корреспондент Ирина Рубцова, верстальщик Евгений Казаков, корректор Анна Лобанова. А ещё, конечно, матушка Валерия Михайловна и читатели, особенно те, кто продолжают оказывать материальную помощь газете в это трудное время. И духовная помощь: благословения митрополита Иоанна (Снычёва), митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Варсонофия и духовника редакции о.Иоанна Миронова. Радостно от этого на душе, дорогой Александр Григорьевич, Вы согласны?!
В.Е.СЕМЁНОВ, профессор, заслуженный деятель науки России, председатель совета «Собора православной интеллигенции Санкт-Петербурга»
НАСТОЯЩИЕ ПИСАТЕЛИ НЕ УХОДЯТ
Очень
непросто быть писателем. Особенно - православным. И вообще, что это такое -
«православный писатель»? Ведь писатель - это не тот, кто пишет, а тот, кого
читают. И если после чтения в душе остаётся свет и хочется не расставаться с
автором и дальше - вот это и есть писатель истинный, от Бога.
Не однажды поднимался вопрос о русской беллетристике и христианской направленности, и, в частности, в журнале «Фома» (2015, № 5) писатель Алексей Варламов высказал ряд ценных мыслей: «Если посмотреть с христианских позиций на весь состав русской классики, на «золотой век» нашей литературы, то окажется, что в большинстве своём это вещи глубокой христианской природы. Кого ни возьми: Пушкин, Грибоедов, Лермонтов, Гоголь, Островский, Достоевский, Лев Толстой - христианские писатели, потому что в их сочинениях угадывается Божий Промысл. Но это христианство глубинное, сокровенное, не декларируемое».
Думается, в этом русле шёл и Александр Раков. Да, как создатель и редактор газеты «Православный Санкт-Петербург» он писал и о батюшках, и о храмах, и о паломничестве, - но писал без натяжек на «церковное менторство» и без слащавого самоумиления (ой, крест! ах, колокола!). Проблема православного писательства была им решена по-своему, через правду жизни, правду человеческих отношений, через голос совести и исповедальность, порой до жёсткой самообнажённости. И через любовь. Читаем его записки, былинки - и явно чувствуем эту любовь: и к природе, и к любой живности, и, конечно, к людям. Поражаешься его трудолюбию и скрупулёзности: ведь им перечитаны стихи многих сотен поэтов, часто совсем неизвестных, и у каждого он находил истинные жемчужины и публиковал в толстых книгах-сборниках: читайте, смотрите, какие слова, какие поэты! И критерием отбора всегда были истина, добро и красота. А это ведь не что иное, как основы христианской нравственности.
И Алексей Варламов говорит о современниках: «Если мы посмотрим на тех наших авторов, в чьём творчестве христианская тема звучит особенно мощно, то увидим, что они-то себя как раз к разряду «православных писателей» не причисляют. Да, они исповедуют православие, в той или иной мере воцерковлены, но вера не принуждает их сбиваться в кучку и противопоставлять себя остальным литераторам. ...Есть одна поразительная особенность (в русской классике). Почти вся насыщенная христианскими мотивами, она очень редко говорит собственно о церковности, о людях Церкви. В России сложилась определённая традиция говорить о христианских ценностях, о христианском благочестии, описывать христиан - обходя стороной внешние формы».
Надо признаться, А.Г.Раков не обходил стороной эти внешние формы, особенно в газете, но они у него не выпячивались, не превращались в самоцель, а освещались сдержанно и органично. Он просто и естественно сочетал в себе и светское, и церковное, так же как и журналистику, и редактуру, и писательство (а это, согласитесь, предметы немного различные). В нём уживались административно-хозяйственные заботы по редакции газеты рядом с тонкими душевно-духовными переживаниями, так мастерски поданными в его книгах и былинках. Эта широта и даже противоречивость, а также правдивость и безкомпромиссность его творчества проявлялась и в его натуре: бывал он порой и резким, и упрямым. Будучи честным сам, он и от других требовал искренности и прямоты. И то, о чём было сказано в начале, было ему свойственно в высшей степени: глубокое осознание своей ОБЯЗАННОСТИ и ОТВЕТСТВЕННОСТИ - и перед людьми, и перед Богом. Мы много общались с ним, и я не помню, чтобы он называл себя «православным писателем», - но он им был до последнего дыхания.
Последняя его книга - «Домик творчества», это о созданном им на своём дачном участке мини-музее русских писателей и поэтов, и одновременно - трёхместной уютной келье на прекрасном ладожском берегу, где всё настраивает и располагает к творчеству.
А на самом деле подвижническим трудом Александра Григорьевича, всей его непростой жизнью воздвигнут большой ДОМ, «дом его творчества», он намного шире и полнее «Домика». И в этот ДОМ - через его книги, статьи, былинки - может войти каждый, кто желает прикоснуться к настоящему современному писательству. Нет теперь с нами Александра Григорьевича, но книги его живут и будут жить долго. И - огромное спасибо его последователям! - газета «Православный Санкт-Петербург» жива.
Н.И.ПОЗДНЯКОВ, капитан 1 ранга в отставке
...ДА ОЗАРИТСЯ ИМЯ
Имя Александра Григорьевича Ракова буквально ворвалось в русскую культуру в начале 90-х годов прошлого века и осталось в ней навсегда. Среди священников и национально ориентированной интеллигенции сразу была замечена и высоко оценена созданная Раковым и ставшая всероссийской газета «Православный Санкт-Петербург». Она - первая православная в России газета - оказалась необходимой для многих россиян, заинтересовавшихся исконной родовой верой и историей Русской Православной Церкви. И до последних дней жизни выдающегося журналиста, писателя, просветителя имя Александр Раков оставалось известным и уважаемым по всей России.
Александра Ракова я знала четверть века. Промыслительно состоялось наше знакомство. Славный вырицкий батюшка о.Алексий Коровин рекомендовал мне отнести мои стихи в газету «Православный Санкт-Петербург». Эта публикация и знакомство с главным редактором издания, редакция которого находилась тогда в Спасо-Парголовской церкви, куда я пришла с робостью и почтением, оказали большое влияние на мой творческий путь. Помню, что Александр Григорьевич восхитил меня огромной влюблённостью в своё дело. На замечание, что он больше всего в жизни любит своё детище, Александр Григорьевич возражал: «Больше всего в жизни я люблю Бога». Он говорил об этой своей главной в жизни любви к Спасителю так искренне, так по-детски восторженно, что невозможно было не проникнуться такой же любовью к Богу.
А ещё Александр Раков любил Русскую Православную Церковь. И многие, общавшиеся с Александром Григорьевичем, возгорались от этой его любви и следовали за его одарённой душой по пути к Богу. Раков паломничал по известным монастырям России, бывал на Святой Земле и в православных храмах Европы, воспевал в своём творчестве особенно любимые, осенённые колокольными звонами святые места Родины. Помню, как однажды вечером в Прощёное воскресенье он неожиданно пригласил нескольких писателей и меня поехать в Троице-Сергиеву пустынь в Стрельне, где заканчивалось восстановление церкви во имя Прп.Сергия Радонежского. Когда мы приехали, вечерняя служба уже завершилась. Храм был почти пуст, пахло свежей краской, мерцали редкие свечи, витал запах недавнего каждения. Александр Григорьевич был всем этим так впечатлён и обрадован, что стал нам не только провожатым по историческим путям, но вдохновенным проповедником веры. Тогда, накануне Великого поста, тускло освещённый купол собора показался отверстым в небеса. И, казалось, не со стен, а с облаков, со звёздных троп, с Млечных путей милосердно взирали на нас грешных ангелы, святые и Божии угодники. Много я видела прекрасных храмов, но то неземное ощущение было неповторимым, и много этому способствовала сильная, раздвигающая века и соборные своды вера Александра Григорьевича Ракова.
А ещё он очень любил русское слово, литературу и писателей. Сам немало, а точнее, очень, очень много сделал на этом поприще, выпустил 19 томов своих произведений. Александр Раков признан литературоведами как создатель нового литературного жанра «былинок», награждён литературными премиями и медалями.
Литературное
творчество Александра Ракова, конечно, шире и глубже одного жанра, писатель,
являясь исследователем извечных законов бытия, использовал также сферу
просветительства. Ему было мало раскрыть своё мировоззрение, представить видение
мира средствами собственной прозы и стихов, он подтверждал его творчеством
других, малоизвестных талантливых или ныне забытых авторов, чьи имена Александр
Раков вырвал из небытия. Это - подвиг писателя, создавшего уникальную двухтомную
поэтическую антологию «Поэзию любят красивые люди» и «Поэзия делает землю
красивой».
Много удалось Александру Григорьевичу в этом делании. Его газета продолжает своё существование, находится сегодня в руках умных и верных его со-трудников, объёмное творческое наследие представляет интерес для нового поколения читателей и профессиональных исследователей.
Валентина ЕФИМОВСКАЯ
ПАССИОНАРИЙ
Этой весной, зайдя на очередную православную выставку, остановился, поражённый: откуда-то сверху, со второго этажа, отчётливо раздавался голос Александра Григорьевича, - голос, который спутать с другим невозможно, голос, который сам он называл «сержантским». Александр Григорьевич простодушно гордился им, его зычностью, его металлом, и, заканчивая свой рабочий день, всегда говорил нам: «Ну, ухожу... Без меня шума будет меньше!»
И вот снова слышу этот голос - теперь уже с экрана: профессор В.Е.Семёнов нашёл где-то старую видеозапись выступления А.Г.Ракова и поставил её для посетителей выставки. О чём говорил в этом фильме Александр Григорьевич? Он всегда говорил об одном и том же, о том, что единственно волновало его в этой жизни: о газете, о том, как тяжело ей выживать в мире наживы, как много у неё противников, а то и непримиримых врагов... Успех газеты был для него всем. Ради газеты, ради её интересов, как он понимал их, редактор мог с кем угодно ввязаться в бой, кого угодно оглушить своим «сержантским» голосом, - и многие, многие до сих пор с некоторым ужасом припоминают, как однажды им пришлось столкнуться с Раковым на тропе войны. Да, он воевал за свою газету, воевал изо всех сил, как самоотверженный телохранитель сражается за того, кого ему поручено охранять.
Но ведь и газета воевала за него, хранила его, защищала от враждебного мира. Помню, как однажды Александр Григорьевич признался:
- Вот все говорят: «страшные 90-е», «бандитские 90-е»... А и не помню никаких 90-х: ни тогдашних бандитов, ни какого-то особого ужаса... У меня в те годы в голове одно вертелось без остановки: «Надо делать газету! Надо делать газету!» И я ничего вокруг не замечал: только о газете думал.
Газета осветила ему мрак эпохи, и он жил в этом круге света, и люди со всех концов спешили на этот свет.
Можно ведь сказать, что А.Г.Раков - создатель газеты. Но не менее верным будет и обратное утверждение: газета создала А.Г.Ракова. Газета, будучи однажды создана, предъявляла свои требования к создателю, направляла его, воспитывала, поднимала над собой.
Что рассказать сейчас о нашем редакторе? Все, кто хоть раз говорил с Александром Григорьевичем, знают о нём практически всё: он по обыкновению сразу выкладывал собеседнику всю информацию о себе - о том, что он создатель стольких-то газет, что его благословил на редакторство Владыка Иоанн (Снычёв), а сейчас газету окормляет прот.Иоанн Миронов, что родился он в семье ветерана войны, что он член Союза писателей России и автор стольких-то книг... И так далее, и так далее... И все знали, что одна из главных его страстей (в хорошем смысле) - любовь к поэзии, что он - составитель двух объёмистых поэтических антологий, стихи для которых он с нечеловеческим усердием разыскивал по библиотекам, по Интернету, находил у никому не известных поэтов по два-три отличных четверостишия и вытаскивал их на свет Божий - лишь для того, чтобы читатели смогли разделить с ним эту редкую теперь радость - радость, рождённую над поэтической строкой.
Помню, Л.Н.Гумилёв, рассуждая о своей теории пассионарности, утверждал, что одно из отличительных свойств пассионарной эпохи - любовь к поэзии. Александр Григорьевич являл собой живой аргумент в пользу гумилевской идеи: он любил поэзию такой жаркой любовью, какую я не часто наблюдал и у профессиональных поэтов, - и был при этом самым ярчайшим пассионарием, человеком действия, человеком идеи, человеком порыва.
Неудивительно, что в наше исключительно непассионарное время он был отовсюду заметен. В наше непоэтическое время он мог месяцами бредить удачной поэтической строкой, вызывая в окружающих недоумение - может быть, почтительное, но от этого не менее глубокое. В наше время, когда любая идеология трусливо пресекается, он горел идеями - может быть, не всегда одинаково разумными, но всегда владеющими всем его существом. В наше осторожное время он рубил сплеча, шёл напролом, не замечая ни дорожных знаков, ни предостерегающих окриков.
Раков был человеком-эпохой. Той эпохой, когда мы в наивной, но чистой радости взирали на чудесно просиявшие иконы, когда мы истово крестились на каждую церковь, когда, заметив крестный ход, мы, забыв о собственных делах, присоединялись к шествию, когда мы горячо пытались просветить каждого встречного и поперечного, охотно открывая случайному соседу истины веры, которые сами-то узнали только вчера. Александр Григорьевич был уроженцем той эпохи, её коренным жителем, её патриотом.
Теперь та эпоха ушла. Было бы странно, если бы Александр Григорьевич прижился на новой почве, не задохнулся бы в нынешнем спёртом воздухе. Вот он и ушёл... Снова вспоминаю его поговорку: «Без меня шума будет меньше!..» Да, действительно: теперь шума не стало совсем - даже в ушах звенит от тишины. И страшно подумать, что эта тишина станет главной приметой нового времени.
Алексей БАКУЛИН
НАМ ВСЕМ ЕГО НЕ ХВАТАЕТ
Издательство «Царское Дело» на протяжении многих лет является безсменным участником почти всех православных выставок, проходящих в нашем городе. Таким же постоянным участником выставок всегда была и остаётся редакция газеты «Православный Санкт-Петербург». Вот только уже целый год у выставочного стенда редакции газеты нет её безсменного главного редактора - Александра Григорьевича Ракова. Не слышно его громкого, а подчас и резкого голоса, когда он общался со своими читателями, отвечал на их вопросы, подписывал всем желающим свои книги с былинками, а порой очень горячо спорил, отстаивая свою позицию по самым разным вопросам - от редакционной политики газеты до глобальной мировой политики.
Несмотря на наше 25-летнее знакомство, последние годы мы в основном встречались и общались с Александром Григорьевичем именно на выставках. Благо, что это общение было регулярным и, как мне представляется, обоюдно полезным. Раков охотно делился своим мнением по любому вопросу и не боялся высказать критическое отношение к мнению собеседника, подчас даже в нелицеприятной форме. Могу смело утверждать, что мы с Александром Григорьевичем были во многом единомышленниками, и поэтому спорить нам приходилось крайне редко. Но именно на выставках я неоднократно был свидетелем его горячих бесед с оппонентами, особенно когда дело касалось вопросов церковной жизни, отечественной культуры или вечного вопроса: как нам обустроить Россию? Здесь Александр Григорьевич был непримирим, и в конце таких не очень миролюбивых бесед с идейным противником он, как правило, всегда напоследок осенял крестом уходящего, провожая его фразой: «Идите с Богом».
И вот прошёл уже год, как нет с нами Александра Григорьевича, и выставочный стенд газеты «Православный Санкт-Петербург» сиротливо молчит без своего харизматичного главного редактора. И хотя на столике ещё лежат оставшиеся книги А.Г.Ракова, а на стене висит его большая фотография с чёрной ленточкой в правом углу, но, конечно же, нам всем очень не хватает его самого - живого, неравнодушного, искреннего и такого близкого.
Сергей АСТАХОВ, директор издательства «Царское Дело»
Примером
служил он для многих,
Душой, как ребёнок, был чист;
В суждениях - мудрый и строгий,
По жизни - максималист.
Сражался и словом, и делом,
Поблажек себе не просил.
Был воином стойким и смелым -
Защитником нашей Руси.
Был преданным, искренним, честным;
Учил нас не трусить, не лгать.
У Господа в Царстве Небесном,
Мы верим, стяжал благодать.
В краю негасимого солнца
Мы встретимся снова, Бог даст.
И нам Александр улыбнётся:
- Я ждал, я молился за вас!
Татьяна ЕГОРОВА
Источник: Православный Санкт-Петербург
 кв.jpg)
