Цусима – правда верных

Истреблен будет народ Мой за недостаток вéдения.

Книга Пророка Осии 4:6

1. ИНАЧЕ НЕВОЗМОЖНО ОБЪЯСНИТЬ…

Русское государство имеет то преимущество перед другими,

что оно управляется самим Богом.

Иначе невозможно объяснить,

как оно существует.

Фельдмаршал Христофор Миних (1683-1767)

Предыдущую часть нашего рассказа мы закончили словами, что бой в Цусимском проливе − это на самом деле завершение многомесячного сражения со 2-й эскадрой внешних и внутренних врагов православной Русской Империи, начавшееся еще до выхода эскадры из Либавы.

Скрыть само наличие такого «сражения» была призвана легенда о гениальности японского и бездарности русского адмирала, а раскрытию секретов «скрытой Цусимы» посвящены заключительные части нашего исторического исследования, а вернее – расследования. Поскольку истинная история, ‒ по остроумному и точному замечанию Андрея Ильича Фурсова ‒ в настоящее время по необходимости превращается в расследование, а историк, ‒ если он действительно намерен извлечь на свет Божий историческую правду – в следователя по особо важным историческим делам.

Поэтому, прежде чем перейти к расследованию и выявлению последних секретов Цусимы скажем еще раз несколько слов о самой «методической базе» нашего расследования, по какому принципу осуществляется подбор свидетелей «дела о Цусиме».

Частично вопрос этот был уже затронут в Части 1, в главе «Критерий Цусимы», где было подчеркнут в общем-то очевидный факт, что доверять в жизни вообще, а в критических ситуациях особенно, можно только верным и преданным. Но представляется необходимым подробнее обосновать необходимость и уместность такого подхода именно в расследовании обстоятельств Цусимского боя и его предъистории.

Скажем еще раз, что понять историю России, особенно военную, можно только с православной точки зрения, ‒ за десять лет, прошедших с выхода в свет трилогии о Цусиме, автор укрепился в этом убеждении многократно. В полной мере относится это и к японо-русской войне 1904-1905 годов. Действительно, чтобы понять логику действий адмирала Рожественского и личного состава его эскадры – участников похода и боя, надо встать на их точку зрения. На точку зрения православного человека.

Однако, как при рассмотрении любой конкретной исторической ситуации, возникает вопрос: в чем будет заключаться православный исторический подход к такому событию как конкретный бой двух флотов, двух эскадр, пусть и очень значительный, трагический и знаменитый, и чем он будет в конкретике отличаться от, скажем, подхода марксистско-классового, или либерально-буржуазного? Что, в зависимости от подхода, прошлое что ли изменится?

Да, изменится прошлое, потому что, изменяя подход, наше отношение к прошлому, мы не изменяем прошлое событийно, но наполняем его другим содержанием, делаем прошлое иным. Из искаженного, оболганного прошлого выросла сегодняшняя ложь.

А из познанного правдивого прошлого может произрасти правдолюбие в России и в нынешнем лживом настоящем. Именно поэтому все враги России и русского народа стараются не допустить правдивый православный рассказ о русской истории вообще, и военной в частности.

А Цусимский бой принадлежит к числу очень заметных событий сравнительно недавней нашей истории. И более того, является знаковым, знаменательным событием нашей истории.

Справедливо замечено, что, произвольно подбирая и комбинируя известные факты, документы, показания и свидетельства участников боя, и также произвольно оставляя без внимания остальные, можно выстроить концепции Цусимского боя, диаметрально отличающиеся в оценке действующих лиц и исполнителей с нашей и с японской стороны. И это несмотря на жестко заданные начальные и граничные условия задачи, и ее известный заранее результат.

Казалось бы, мы знаем все: корабельный состав встретившихся флотов, вооружение и личный состав, подробности протекания боя, а также его финал.

Казалось бы, все ясно. К чему перья ломать, картины боя воссоздавать и всего, что ему предшествовало. Концепции выстраивать, теориями подкреплять. Беда только в том, ‒ как сказал Воланд покойному Берлиозу в конце бала полнолуния, ‒ все теории стоят одна другой.

И это так. Потому что действительно практически все исследования и книги о Цусиме, по крайней мере, отечественных авторов и исследователей, на мой взгляд, основаны на достаточно произвольном отборе материалов о бое, с отбрасыванием без какого-либо обоснования тех, которые не ложатся в ту или иную прокрустову схему боя.

Причем относится это и к таким почтенным и освященным временем трудам, как Книги шестая и особенно седьмая Исторической Комиссии по описанию действий флота в войну 1904-1905 годов при Морском Генеральном Штабе, посвященным описанию похода и боя 2-ой Тихоокеанской эскадры. В еще большей степени произвол в отборе фактов и свидетельств о бое, граничащий с их подтасовкой, присутствует в Заключении Следственной Комиссии об обстоятельствах Цусимского боя, и особенно в Мнении этой Комиссии.

Забавно, что на это Мнение ссылаются и ссылались порой не только нынешние российские, но и советские историки и адмиралы, как на истину в последней инстанции, считая, видимо, в глубине души, что до революции, при Царе − врать не станут.

Ах, если бы! Тогда и революции бы той не было. Дальше мы рассмотрим эти книги, мнения и заключения подробней, а сейчас для упрощения задачи рассмотрим, как представлен Цусимский бой в зеркале массовой культуры.

2. ЦУСИМСКИЙ БОЙ В ЗЕРКАЛЕ МАССОВОЙ КУЛЬТУРЫ

Вот что сообщает о Цусимском бое известный словарь Томаса Бенфилда Харботла «Битвы Мировой Истории”[1]. Словарь этот увидел впервые свет за год до интересующей нас битвы стальных гигантов ‒ в 1904 году. После безвременной кончины автора. Связана ли как-нибудь эта кончина с реакцией автора на разбойничье ночное нападение японского флота на Порт-Артурскую эскадру, или на иные события войны Японии с Россией, пока не ясно. Известно только, что издан он был соавтором и другом покойного полковником Филиппом Долбиаком, составившим к словарю указатель имен и названий, в котором в то время еще не было слова «Цусима».

Словарь имел успех и неоднократно переиздавался, последний раз в 1971 году. Перерабатывал и дополнял его в этот раз известный военный историк Джордж Брюс, а экспертом выступил бригадир Питер Янг. Бригадир − чин немалый, считай генеральский. Так что коллектив солидный. И диапазон словаря ― не мал: от войны Троянской до шестидневной ‒ 1967 года − войны Израиля с арабами. Наши при переводе еще афганскую включили.

Так что – отражает словарь нынешний уровень мировой военной мысли для народа.

О Цусиме же словарь говорит конкретно следующее[2]:

«Цусима (Tsushima) Русско-японская война.

Место морского сражения 14/27 − 15/28 мая 1905 года в Корейском проливе у островов Цусима. В нем участвовали русская 2-я Тихоокеанская эскадра (11 броненосцев, 10 крейсеров, 9 эсминцев) под командованием адмирала З.П. Рожественского и японский флот (4 броненосца, 48 крейсеров, 21 эсминец и 42 миноносца) под командованием адмирала Того Хейхатиро.

Русская эскадра вошла в Корейский пролив, пытаясь прорваться во Владивосток, но была обнаружена японцами, после чего русские корабли перестроились в две колонны. При появлении главных сил японского флота Рожественский начал перестраивать корабли в одну колонну, задержав открытие огня.

Превосходство японских кораблей в скорости движения, бронировании и скорострельности решило исход сражения: четыре русских броненосца были потоплены, остальные корабли получили повреждения.

Ночью японские миноносцы потопили еще один броненосец и крейсер, в темноте русские корабли потеряли связь между собой, и к утру русская эскадра перестала существовать как боевая единица.

Отряд принявшего командование адмирала Небогатова сдался, три крейсера ушли в Манилу, где были интернированы.

Часть кораблей была потоплена своими командами.

Во Владивосток сумели прорваться лишь один крейсер и два эсминца.

После этого величайшего со времен Трафальгарской битвы морского сражения воюющие стороны пошли на заключение предложенного президентом США Теодором Рузвельтом перемирия».

Небольшой комментарий

К достоинствам этого краткого сообщения о предмете нашего интереса следует отнести то, что прямых и грубых ошибок оно не содержит. В отличие от статьи того же словаря, посвященной Порт-Артурской эскадре. В порт-артурской статье с англосаксонской прямотой и откровенностью повествуется, что 31 марта/13 апреля 1904 года броненосец «Петропавловск» с адмиралом Макаровым погиб в результате лихой японской торпедной атаки.

Хотя японских миноносцев в тот момент вблизи русской эскадры вовсе не было. А напротив, была тщательно подготовленная и проведенная под личным наблюдением и контролем адмирала Того, минно-диверсионная операция, ставшая первой и, может быть, единственной за ту войну чисто флотоводческой победой графа Хейхатиро. Едва не приведшей к полному разгрому и поражению нашей Порт-Артурской эскадры еще 31 марта 1904 года[3].

А о бое 28 июля/10 августа 1904 года Порт-Артурской эскадры с японским флотом при попытке прорыва во Владивосток, сражении по числу вовлеченных сил почти равным Цусимскому, словарь этот не упоминает вовсе.

Так что на этом фоне статья про Цусиму просто хороша. Не хуже таковых в словарях отечественных. Хотя в последних все же бывает уточняется, что из 11 русских броненосцев 3 были броненосцами береговой обороны, предназначенными для действий на балтийском мелководье, по тоннажу уступавшие парой одному японскому броненосному крейсеру, а все вместе − одному японскому броненосцу.

Что из остальных восьми только четыре − типа «Бородино» − с натяжкой соответствовали по параметрам четырем броненосцам японским, уступая им почти на 2 тысячи тонн по нормальному водоизмещению[4].

Остальные четыре уступали по всем статьям даже японским броненосным крейсерам.

Чтобы стало немного яснее ‒ в эскадренном бою с русской стороны выступало 12 броненосных кораблей, включая в это число почти символические броненосцы береговой обороны и 1 старый броненосный крейсер «Адмирал Нахимов».

Со стороны японского Соединенного флота в эскадренном бою было задействовано также 12 броненосных кораблей: 4 броненосца и 8 броненосных крейсеров. Новенькие, с иголочки, однотипные, скоростные и с боевым годичным опытом Порт-Артура.

10 из них построены были на лучших английских верфях, а 2 самых новых – «Ниссин» и «Кассуга» ― на итальянских, перед самой войной.

При этом нормальное суммарное водоизмещение русской броненосной эскадры составляло 114 200 тонн, а японской − 131 500 тонн, т.е. более чем на 17 000 тонн превышало наше[5].

Как раз на два тяжелых броненосных крейсера.

А если еще добавить сюда полуторное превосходство японцев в скорости эскадренного хода, и их же, минимум 150-кратное, − по оценке адмирала А.В. Шталя – огневое превосходство в этом бою, то, в принципе, описание сражения можно было бы не начинать и не продолжать. Удивительно еще, что русская эскадра смогла так долго продержаться, хотя это «долго» измерялось часами, если не минутами.

Но об этих неприятных фактах не пишут толком и в отечественных справочных изданиях, чтобы, не дай Бог, не бросить тень на флотоводческий талант японского Нельсона − адмирала Того Хейхатиро. Наверное, опять обидеть боятся. Японию там или уж прямо само мировое сообщество.

Хотя не принято у нас вот, скажем, хвалить тактический гений какого-нибудь немецкого обер-лейтенанта образца лета 1941 года, во главе своей роты ветеранов, входивших в Париж и бравших Варшаву, лихо расстрелявшего роту наших новобранцев с трехлинейками, к половине которых вдобавок и патронов не выдали. Будь у наших во главе вместо ротного полковник или генерал, что иногда бывало, − на исход расстрела это мало бы повлияло.

А вот почему-то не хвалят у нас бравых обер-лейтенантов. Пока, во всяком случае. Все экономят похвалы. Боятся, видно, что адмиралу Того мало достанется. Хотя обер-лейтенанты в указанных случаях рисковали много больше.

Да, еще в статьях наших энциклопедических словарей про Цусиму добавляют иногда, что «часть кораблей» не просто была потоплена командами, которым, может быть, просто надоело непрерывное восьмимесячное дрожание броневых палуб под ногами и захотелось на суше ноги размять.

Последние минуты броненосца «Адмирал Ушаков»[6]

Нет! Открывали кингстоны и топили свои корабли русские моряки после отчаянного кровавого боя с многократно превосходящими силами неприятеля, чтобы любимый корабль нашел свой покой в морской глубине под родным флагом Святого покровителя русского флота апостола Андрея Первозванного, чтобы не опозорить русские мачты торжествующим флагом со знаком восходящего солнца. А по оказавшимся в ледяной воде Японского моря нашим морякам продолжали зло бить главные калибры Соединенного флота, будто желая отомстить не сдавшимся за то, что было победой духа над сталью, − и профессиональные воины-самураи прекрасно понимали это.

Но в данном случае в приведенной статье о Цусиме радует уже само подтверждение наличия факта сражения.

А то − вошли в Корейский пролив как в черный ящик почти 40 русских вымпелов, а на выходе из него к Владивостоку оказались из них только три: крейсер-яхта «Алмаз» и два миноносца по 305 тонн, которые Томас Харботл или уж, скорее, Джордж Брюс или Питер Янг, значительно именуют гордым словом «эсминец». Остальные − как корова языком слизнула.

Так что проблема, куда делась в черном ящике Цусимского пролива русская эскадра, остается, хотя уже более ста лет с ней разбираются.

А вот на основании чего разбираются?

Исходные данные-то где?

3. ИСХОДНЫЕ ДАННЫЕ

Первоисточники у нас

В предисловии ко второму выпуску «Хронологического перечня военных действий флота в 1904 − 1905 гг.», посвященного событиям похода 2-ой эскадры от Либавы до Цусимы и боя в Цусимском проливе, составитель перечня лейтенант Н.В. Новиков, в частности, пишет[7].

«Представляя собою остов для исторического описания похода, Перечень составлялся с таким расчетом, чтобы по своему содержанию служить как справочником для гг. офицеров в их военно-морских научных исследованиях и описаниях, связанных с вопросами походного движения флота, так и указателем главных архивных источников, могущих послужить материалом для подробных исследований отдельных событий похода и военных операций.

Поход 2-й эскадры, как грандиозный марш-маневр, закончившийся боевым столкновением, решившим участь кампании, дает неисчерпаемый материал для исследований в целом ряде областей военно-морской науки, и потому при составлении Перечня обращалось особое внимание на освещение обстановки похода, не ограничиваясь простым перечислением событий, имевших место.

К сожалению, гибель большинства судов лишила нас самых ценных штабных и судовых архивов (броненосцы “Князь Суворов”, “Ослябя”, “Николай I”), что отразилось и на полноте Перечня, и на подробностях отдельных эпизодов похода и боя.

Отсутствие и недостаток первоисточников (официальных документов и вахтенных журналов) заставляли восстановлять многие факты и их подробности по документам личного характера − дневникам, запискам, письмам и воспоминаниям, что не всегда гарантировало, по очевидным причинам, точности описываемого факта и его дат».

Из приведенных слов мы видим, что при всем многообразии известных фактов, свидетельств и исследований о Цусимском бое источниковая база данных об этом бое изначально страдала невосполнимыми пробелами.

Так, вахтенные журналы − важнейший и невосполнимый документ! − сохранились для истории только на легком крейсере «Алмаз» и миноносцах «Бравый» и «Грозный», пришедших во Владивосток, и трех крейсерах, ушедших на Филиппины.

Ни один из этих кораблей не участвовал, понятно, в эскадренном противоборстве русского и японского броненосных флотов.

Чтобы читатель понял значение этой утраты, приведем определение понятия «вахтенный журнал корабля» из «Военно-морского словаря», дополненное сведениями из «Военного энциклопедического словаря»[8]:

ВАХТЕННЫЙ ЖУРНАЛ КОРАБЛЯ. Основной официальный документ, ведущийся на каждом корабле (судне) ВМФ непрерывно с момента вступления корабля (судна) в строй и до исключения из состава флота.

В вахтенный журнал корабля записываются в хронологическом порядке следующие основные события, связанные с жизнью корабля (судна):

‒ данные о состоянии, плавании и стоянке корабля, изменениях в личном составе, производимых на борту работах;

‒ о тревогах, учениях,

‒ обнаружении противника, применении оружия, боевом маневрировании корабля;

‒ об изменениях курса и скорости корабля и его местоположения,

‒ резких изменениях погоды и др. сведения.

По истечении каждого года вахтенный журнал корабля сдается в архив, где хранится вечно. Вахтенный журнал корабля имеет силу юридического документа.

Таким образом, мы не знаем и не узнаем никогда достоверных, с военно-юридической точки зрения, данных о действиях русской эскадры, ее маневрировании и стрельбе ‒ даже в начальной фазе боя, когда корабли еще не были практически повреждены, личный состав был в основном жив, и было кому вести эти вахтенных журналы.

Далее, если, к примеру, на эскадренном броненосце «Сисой Великий» вахтенный журнал вели до момента его гибели на рассвете 15 мая, и спаслось достаточное количество офицеров-специалистов, чтобы достаточно грамотно реконструировать в рапортах хотя бы часть записей из вахтенного журнала и течение боя, а на кораблях сдавшегося отряда Небогатова эти журналы велись до момента сдачи, и спаслись с этих кораблей все, даже с чемоданами, то с «Наварина», погибшего, как и «Сисой Великий» в ночь с 14 на 15 мая, спаслось только трое матросов…

С героического гвардейского броненосца «Александр III» не спасся ни один человек, и можно только предполагать, не имея никаких данных, кто руководил этим кораблем, когда он самоотверженно и талантливо нес крест флагмана нашей эскадры.

С броненосца «Бородино» несколько часов спустя после гибели корабля был подобран японцами один уцелевший русский матрос − Семен Ющин. Благодаря ему мы имеем хоть какое-то представление о том, что происходило на «Бородино» в течение долгих часов, когда он, по выходе горящего «Александра III» из строя, вел эскадру, принимая на себя соединенный огонь японского Соединенного флота.

В некотором смысле повезло «Суворову». Об обстановке на флагмане с начала боя и до 17 часов с минутами, мы знаем относительно подробно от флагманских специалистов эскадры, что, впрочем, никоим образом не заменяет данные вахтенного журнала. О последних минутах «Суворова» есть только сведения от противника.

Список можно продолжить, но читателю, думаю, ясно.

О главной, решающей фазе боя с русской стороны мы не располагаем практически никакими документами, кроме свидетельств уцелевших участников боя.

То есть, по сути, мнений этих участников о Цусимском бое.

Мнений этих оказалось много, и носят они, действительно, противоречивый характер. В упомянутом «Перечне событий похода и боя 2-й эскадры» приводится указатель архивных источников, послуживших материалами для составления Перечня и содержащих эти мнения наряду с сохранившимися документами. Этими источниками практически исчерпываются официальные и полученные «из первых рук» материалы о Цусимском бое.

Значительная часть этих документов и свидетельств вошла в пять солидных томов, выпущенных Исторической Комиссией по изучению и описанию Цусимского боя, приведенных в помянутом указателе под №№ 200-204. По счастью, вполне доступных для изучения и в наши дни.

К ним можно добавить еще некоторые воспоминания участников похода и боя 2-ой эскадры, опубликованные до и после 1917 года в нашей стране и за рубежом.

И у них

С японской стороны было выпущено недавно переизданное у нас официальное «Описание военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи». Описание это представляет собой характерный образчик японского подхода к истории. В нем имеется обширный материал, на первый взгляд, достаточно полно характеризующий все передвижения японского флота во время этих военных действий, без излишних, впрочем, штурманских подробностей. Также «тщетно пытаться найти в этом издании хотя бы следы анализа боевых действий. Очень немногословным является и само описание Цусимского боя»[9].

Одним из наиболее авторитетных западных свидетельств о Цусимском бое считается «Отчет о Сражении в Японском море» английского военно-морского атташе − советника на эскадре Того, капитана 1-го ранга Пэкинхэма, упорно именуемого в отечественных ссылках на него малопонятным русскому человеку словом «кэптен»[10], прошедшего Цусимский бой на броненосце «Асахи». Этот Отчет и иные свидетельства капитана Пэкинхэма о русско-японской войне вошли в том III официального описания русско-японской войны при Имперском Морском Генеральном штабе, изданного в 1920 году в Лондоне.

Во всех зарубежных работах есть обязательные цитатные ссылки как на собственно Отчет Пэкинхэма, так и на указанный том. Сам том в московских библиотеках, включая даже библиотеку Академии Генерального штаба, автору, при подготовке трилогии к изданию, найти не удалось.

По счастью, русский перевод Отчета каперанга Пэкинхэма о сражении в Японском море удалось обнаружить в инете[11]. Так что и эту лакуну заполнить можно. О каперанге Пэкинхэме уже неоднократно упоминалось в предыдущих разделах, но поскольку он является как бы главным свидетелем Цусимы с той стороны, представляется уместным привести о нем краткие биографические сведения. Чтобы понять немного, что был за человек.

Адмирал Пэкинхэм

Адмирал сэр Уильям Кристофер (Пакс) Пэкинхэм (англ. Sir William Christopher Pakenham [ʹpʌkinəm], но в русских изданиях обычно пишется как Пэкинхэм), второй сын контр-адмирала достопочтенного Томаса Пэкинхэма и внук второго графа Лонгфорда, родился 10 июля 1861 года[12].

Свою морскую карьеру Уильям Кристофер начал в 1874 году и прошел два года морским кадетом на учебном судне «Британия» вдоль всего Средиземноморья. В 1876 году произведен в гардемарины. Два года спустя, в августе 1878 года, Пакс был удостоен благодарности командования за храбрость: он бросился в море, чтобы спасти упавшего за борт матроса.

В октябре 1880 года Пэкинхэм был произведен в суб-лейтенанты. В апреле 1883 года переведен на корвет «Канада», а в октябре того же года стал лейтенантом. В этом звании он служил на различных судах в Тихом океане и в Средиземном море, преимущественно по артиллерийской части.

В июне 1896 года произведен в коммандеры – капитаны 2-го ранга. С 1899 года по август 1901 занимал пост в Департаменте морской разведки, с которым в дальнейшем не порывал связи. Командовал стационером «Дафна» в Китае, в 1903 году стал кэптеном – капитаном 1-го ранга.

С апреля 1904 по май 1906 года Пакс служил военно-морским атташе при Императорском японском флоте, сменив на этом важном посту капитана 1-го ранга сэра Эрнеста Трубриджа. Награжден орденом Восходящего Солнца 2-й степени (1906).

Свою службу морским атташе Пэкинхэм начал на флагманском броненосце адмирала Того «Микаса», но бой у Шантунга и историческую битву при Цусиме встретил на борту броненосца «Асахи». Четырнадцать долгих месяцев Пакс не сходя на берег участвовал во всех сколько-нибудь значительных боевых действиях главных сил Соединенного флота.

Высокий, невозмутимый, с неизменным моноклем, выделявшим его на любом корабле, каперанг Пэкинхэм стал легендой японского флота задолго до яростного огня Цусимы. Его уважали.

Коммандер Джеффри Л. Льюис в своих Историях из жизни знаменитых адмиралов (1957) рассказывает, что во время Цусимы, Пэкинхэм спокойно прогуливался по мостику броненосца в белой тропической форме, как вдруг, при близком взрыве русского снаряда его белый мундир оказался залит кровью убитых. Пэкинхэм сбежал вниз по трапу и через несколько минут вновь появился на мостике в еще более ослепительно-белой униформе.

«Храбрый человек» – сказал адмирал Того, представляя каперанга Микадо после Цусимы. По-видимому, Пэкинхэма и Того связывали достаточно теплые отношения. Адмирал Того неоднократно советовался со своим английским коллегой, решая вопросы политики и стратегии.

[Об уважении японских моряков к их британскому коллеге свидетельствует мемориальный японский меч, сделанный мастером Минамото Хидеаки из куска стали от ствола 12-дюймового орудия броненосца «Микаса», поврежденного русским огнем в сражении в Желтом море 28 июля/10 августа 1904 года, и подаренный Его Светлости Адмиралу Пэкинхэму Капитаном 1-го ранга японского Императорского флота Мацузаки.

Меч этот подробно описан в «Сatalogue description from a Bonhams Asian Art sale in London, held on 21^st September 2004», упомянутого в приводимом списке биографических источников об адмирале Пэкинхэме. Родственнички адмирала, коим меч перешел по наследству, в наше кризисное и беспокойное время решили, по-видимому, что «не к ихнему рылу крыльцо», и постарались обратить историческую память в наличные, оценив ее от 3 до 5 тысяч фунтов стерлингов.

Участники торгов рассудили, что за память о Цусиме в нынешней Британии цена высока, и меч ушел за 2 200 фунтов (Sold for £1,792! /inc. Premium Auction 10753: Asian Art 21 Sep 2004 10:30 BST London, Knightsbridge. – Уточнение 04.01.2016. – БГ). Родственникам соболезную, не туда обратились. У нас, при всей нашей нынешней дикости и исторической беспамятности, в сентябре 2004 года в любом «Гелосе» улетел бы такой меч в момент за сумму на порядок большую.

Заодно в каталоге сейла, помимо описания меча, приводится весьма подробная биография адмирала под заголовком «Гейдзин при Цусиме»].

Основные бумаги Пэкинхэма периода русско-японской войны, в том числе копии его донесений в Департамент морской разведки о Порт-Артуре и Цусиме, включая карты и фотографии, хранятся в Национальном Морском музее в Гринвиче.

В 1906-1911 годах Пэкинхэм служил на кораблях в Атлантике и в Средиземноморье.

С 1911 по 1913 год был 4-м лордом Адмиралтейства, по личному выбору Уинстона Черчилля, сказавшего о Пэкинхэме в военных мемуарах: «Со времени Нельсона ни одни морской офицер не был в море во время войны столько времени, не сходя на берег, как Пэкинхэм. Он провел 14 месяцев на Асахи во время русско-японской войны, участвовав в долгой блокаде Порт-Артура и в Цусимском бою. К этим 14 месяцам он может прибавить 52 месяца безпрерывной службы на линейных крейсерах в Мировую войну»[13].

В 1912-1913 годах был также адъютантом короля Георга V.

Admiral Sir William C. Pakenham, as Vice-Admiral, 1919[14].

С декабря 1913 года Пэкинхэм в чине контр-адмирала командовал 3-й эскадрой линейных крейсеров. В Ютландском сражении командовал 2-й эскадрой линейных крейсеров. Флаг на линейном крейсере «Нью-Зиленд». С 1916 года главнокомандующий всеми линейными крейсерами.

После Первой мировой войны недолгое время служил в Королевском Морском колледже в Гринвиче, затем в чине вице-адмирала был Командующим морскими станциями в Северной Америке и Вест-Индии. Командовал знаменитой 8-й эскадрой легких крейсеров Королевского флота. Его визит в США на крейсере «Рэйли» считается дипломатическим успехом.

Тем не менее после гибели крейсера «Рэйли» на камнях у Лабрадора вице-адмирал Пэкинхэм, как державший флаг на крейсере, был смещен с должности.

Ушел в отставку в 1926 году полным адмиралом. Умер холостым и бездетным 28 июля 1933 года в Сан-Себастьяне, Испания.

В общем, не складывается впечатления, что Британская империя слишком тепло отнеслась к своему, несомненно, достойному сыну.

4. МОМЕНТ ИСТИНЫ ИЛИ ВЫБОР КРИТЕРИЯ ДЛЯ ЦУСИМЫ

Итак, мы выяснили, что с русской стороны материалами для описания и анализа сражения 14-15 мая, чуть ли не на 100% фактически служат более или менее аргументированные мнения о нем уцелевших участников. Мнения во многом противоречивые.

И здесь возникают вопросы: к каким из весьма ненулевого множества этих мнений можно отнестись с максимальным доверием, к каким сдержанно, а к каким и вовсе с недоверием? Каким должен быть критерий отбора, селекции этих мнений для восстановления максимально достоверной картины боя?

Как выявить момент истины?

Говоря шире: как получить практический критерий оценки достоверности «мнений» о боевых действиях (и об исторических событиях вообще) их участников?

Параметры отбора

Поскольку в нашем историческом расследовании мы обращаем, в первую очередь, внимание на духовную подоплеку событий истории, перед нами стоит задача выбрать именно духовный критерий для оценки событий, происходящих в мире материальном.

А так, конкретно, как речь идет об оценке сражения, проведенного эскадрой Православной Российской Империи, то ясно, что критерием отбора материала, способствующим выбору самых правдивых показаний и донесений о бое, могут служить:

− любовь − не показная − к Родине и товарищам по оружию;

− верность Царю, для православного человека равная верности Родине и присяге;

− необходимая для этого, пусть уже ослабленная, вера Богу[15], отличающая таких участников сражения от тех, чьи “гуманистические” рассуждения воплотились в делах, не отражающих ни веры, ни верности − не то, что Царю − просто Морскому уставу.

В последнем случае речь идет даже не о прямой измене, а, скорее, об отсутствии в той или иной степени таких положительных качеств, как верность, мужество, терпение, стойкость. Качеств, необходимых каждому гражданину страны, а для военнослужащих − обязательных.

Критерий отбора данных о бое, таким образом, сформулирован. Указаны параметры отбора.

Но как практически выявить среди тысяч оставшихся в живых участников Цусимского боя именно тех, кто наиболее полно воплотил указанные положительные качества русского православного воина, и отделить их от остальных?

Три отряда

Очевидно, воплотили эти качества те, кто до конца был верен приказу Командования с боем прорваться во Владивосток.

К этому числу относятся и те немногие, кто действительно достиг Владивостока, те, кто погиб, прорываясь сквозь японский огонь, и те, кто чудом остался в живых после гибели своих несдавшихся судов, и был спасен врагом из холодных вод Японского моря.

Погибшие уже не скажут ничего, а всех оставшихся в живых объединим понятием первый отряд[16]. Отряд верных. Тех, чьим показаниям можно доверять практически безусловно. Возможны только невольные, «добросовестные» ошибки. В той или иной степени, устранимые.

Вернемся теперь к небольшой статье о Цусиме в английском словаре «Битвы Мировой Истории». Несмотря на определенные недочеты, она совершенно определенно, и в данном случае вполне справедливо, как мы знаем, указывает, что, кроме исполнивших свой долг до конца, были и другие.

А именно: «Отряд принявшего командование адмирала Небогатова сдался, три крейсера ушли в Манилу, где были интернированы».

Напомним, что отряд, оказавшийся к утру 15 мая под командованием контр-адмирала Небогатова, состоял из единственного уцелевшего из 1-го броненосного отряда эскадренного броненосца «Орел», героически дравшегося 14 мая, сильно избитого японским огнем и с одним уцелевшим орудием главного калибра; малоповрежденного, хотя и устаревшего, флагманского броненосца Небогатова «Николай I»; и двух совершенно нетронутых броненосцев береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин» и «Адмирал Сенявин».

А также легкого бронепалубного крейсера 2-го ранга «Изумруд». При этом, крейсер «Изумруд» под командованием капитана 2-го ранга барона Ферзена не подчинился сигналу о сдаче и, прорвав кольцо окружения, ушел во Владивосток. Однозначно, тем самым примкнув к отряду верных.

«Манильский» отряд − из бронепалубных крейсеров 1-го ранга «Олег» и «Аврора» и 2-го ранга «Жемчуг», − прекрасно дравшийся днем 14 мая, вечером того же дня de jure в лице своего флагмана контр-адмирала Энквиста, а de facto в лице командира «Олега» капитана 1-го ранга Добротворского решил, что хватит искать себе приключений на голову и, развернувшись на 180º ушел на солнечные Филиппины. Вместо того чтобы в ночь с 14 на 15 мая прикрывать от японских миноносцев остатки эскадры, что было его прямой задачей.

Таким образом, к первому отряду − отряду верных, естественно добавляются еще два:

− отряд второй – «небогатовский», сдавшийся, нарушивший верность Уставу и присяге;

− отряд третий – «манильский». Вроде и не сдавшийся, и корабли сохранивший, но уж точно не дравшийся до конца. Так, где-то посередине между первым и вторым отрядами.

Так вот, спросим себя еще раз − представителям какого из трех отрядов в их сообщениях о ходе боя, о подготовке к нему и о командовании вы бы доверили больше всего?

Кому меньше всех, а кому с оговорками?

И хотя, на мой взгляд, ответ очевиден, еще упростим задачу и вместо эскадр и кораблей рассмотрим в качестве модельной ситуации следующую[17].

Последний бой капитана Р.

Рота прорывалась к окруженной заставе сквозь кольцо вражеских войск. И легла почти вся после геройского боя с превосходящими силами неприятеля. Прорвались только несколько бойцов. Командир роты капитан Р., тяжело раненный, в бессознательном состоянии взят в плен, как и несколько воевавших до последнего патрона солдат.

Слегка отстававший взвод с лейтенантом Н. во главе, попавший на следующее утро в окружение, без сопротивления сложил оружие.

Отделение, нормально дравшееся накануне, решило вечером не испытывать больше судьбу попыткой прорыва и ушло в ближайшую деревню пить молочко. Там и осталась до конца операции. Староста только велел прикопать пока оружие, чтобы чего не вышло.

Такие вот три судьбы, три группы, три отряда.

Потом были следствие, суд, трибунал. Поскольку плен был гуманный, даже с оказанием медицинской помощи, на следствии показания могли дать участники всех трех групп с разной судьбой: сражавшиеся до конца, сдавшиеся и ушедшие на молочко.

Понятно, что представителей второй и третьей групп уцелело намного больше.

А теперь вопрос. Вы сами, читатель, окажись на месте следствия, кому бы больше поверили в их рассказах о бое: дравшимся до конца, сложившим оружие, или ушедшим молочко пить? Хотя каждый, конечно, имеет право на свое мнение и видение.

И что бы вы сказали, если бы Следственная Комиссия в основу своего заключения положила мнение именно сложивших оружие и их начальника Н., а мнение дравшихся до конца и их командира капитана Р. проигнорировала?

Скажете, что такого быть не может? Что только сейчас наиболее рьяные демократы готовы толковать историю Отечественной войны по генералу Власову и его подельщикам.

А раньше и тем более до 1917 года такого и быть не могло.

Однако с Цусимским боем произошло именно так. Причем настолько просто и откровенно, что на вопиющие подтасовки фактов до сих пор ссылаются как на критерий истины.

5. СВИДЕТЕЛИ И СУДЬИ ЦУСИМЫ

Их уцелело больше всего

До сих пор подавляющее большинство отечественных описаний Цусимского боя и оценка деятельности Командующего 2-ой Тихоокеанской эскадрой базируются на показаниях представителей второго и третьего отрядов. Их действительно уцелело больше всего.

Для порядка звучат и голоса верных. Но показания верных нивелируются тем, что с тем же «весом», тем же качеством принимаются во внимание голоса сдавшихся.

И пример подала этому сначала сама Следственная Комиссия в «Заключении о бое» и в своем «Мнении» о нем же, а потом и Историческая Комиссия по описанию действий флота.

Да, то, что эскадра была снаряжена из рук вон плохо, это почти не отрицается, а иногда даже подчеркивается. Но вот поражение потерпела исключительно по тактической безграмотности и беспомощности Командующего − адмирала Рожественского. От нас эта манера перешла ко многим западным историкам. Слава Богу, не ко всем. А с другой стороны − им-то что?

Была ли Цусима Цусимой или ее представили таковой?

И приходит на ум мысль. Конечно, с одной стороны, количество литературы, посвященной Цусимскому сражению, свидетельствует о его значении и роли в столкновении на мировой арене сил России и мирового сообщества. Однако следует признать, как признают и наши и зарубежные авторитеты, что при всем том бой этот объективно не играл обычно приписываемой ему решающей роли в выигрыше или проигрыше Россией той войны[18].

И, в этом случае, возникает вопрос: а была ли действительно Цусима Цусимой, понимая под этим не катастрофу, к которой 14 мая 1905 года был умело подведен русский флот, а сражение, якобы предопределившее не только политический, но и военный итог той войны?

Или из него сделали таковое, искусственно раздув его значение, представив результаты заведомо неравного морского боя доказательством военно-политической и духовной несостоятельности Русской государственности?

Превратив трагическую гибель русской эскадры в символ конечного, совершенного поражения − гибели исторической России и в синоним безсилия исторической русской власти − Русского Православного Самодержавия.

Между тем, в реальности было все по-другому. Конечно, выигрыш в бою под Цусимой однозначно переломил бы ситуацию в нашу пользу. Но, − и при том, что произошло, − победа России в войне стала бы через несколько месяцев несомненной. И, главное, неизбежной. Японская армия в Маньчжурии не могла больше воевать, а экономика Японии стояла на пороге полного краха.

Ведь недаром через два дня после Цусимского сражения вопреки всякой видимой логике руководство Японии тайно обратилось к президенту США Теодору Рузвельту «с отчаянной просьбой о посредничестве в деле заключения мира с Россией.

Это было уже третье (!) по счету обращение японцев с мирными инициативами. Первые два русское правительство решительно отвергло. Теперь же переговоры начались»[19].

О том же, как они протекали расскажем подробнее. Вот что пишет об этом современный японский историк профессор Окамото Сюмпей.

КАК ЭТО ВИДЕЛИ ОНИ САМИ…

«Военные перспективы Японии были безотрадными»

«Сразу после отъезда [министра иностранных дел Японии] Комуры [в Портсмут] глава [Имперского] штаба [маршал] Ямагата уехал в Манчжурию. 21 июля 1905 года^{^[20]} он прибыл в Мукден, и Главнокомандующий [маршал] Ойяма доложил ему о военной ситуации. На следующий день он лично проверил положение дел на передовой и 25 июля устроил совещание, на котором присутствовали Ойяма, начальник штаба Кодама, и командующие армиями Куроки, Оку, Ноги, Нодзу и Кавамура.

Очевидно, что военные перспективы Японии были безотрадными. На тот момент армия России была в три раза сильнее японской. В то время как в японской армии остались в основном офицеры запаса, так как большинство кадровых офицеров было убито или ранено, русская армия состояла в основном из первоклассных военных, недавно прибывших из Европы.

Боевой дух противоборствующих сторон также полностью изменился. Командующий Линевич честно и прямо телеграфировал Царю, чтобы договоренности о мире не достигали, пока военная ситуация в Маньчжурии остается очевидно выгодной для России. Куропаткин вспоминал: «Никогда за всю историю войн Россия не выставляла на поле сражения столько войск, сколько находилось в 1-й, 2-й и 3-й Маньчжурских армиях в августе 1905 года».

Тем временем провоенная фракция вокруг Царя с каждым днем становилась все больше, требуя немедленного прекращения мирных переговоров»^{^[21]}.

Между тем переговоры в Портсмуте зашли в тупик, благодаря твердой позиции Государя Николая Александровича, однозначно сказавшего, что Россия не станет платить компенсацию и не пойдет на территориальные уступки.

Верховный полномочный представитель Японии Комура 26 августа доложил своему правительству, что вынужден будет прервать переговоры на следующей сессии.

«Это донесение пришло в Токио в 8 часов утра 27 августа. Встревоженное серьезностью ситуации, японское правительство распорядилось, чтобы Комура отложил следующую сессию на день, и созвало совместное совещание гэнро^{^[22]} ‒ членов кабинета в доме гэнро Ито.

Ито, Ямагата и Иноуэ, премьер-министр и исполняющий обязанности министра иностранных дел Кацура, военный министр Тэраути, военно-морской министр Ямамото и вице-министр иностранных дел Тинда совещались до полуночи и после нескольких часов перерыва собрались снова утром на следующий день.

Японские руководители, которые пришли на это чрезвычайное собрание, чтобы сделать выбор между миром ценой уступок и войной, по сути дела, не имели выбора…

Со стороны Японии Главнокомандующий Маньчжурской армией, раздраженный медленным проведением переговоров, срочно телеграфировал своему правительству, чтобы оно скорее заключило мир.

Военно-морской министр Ямамото отчаянно подталкивал к уступкам во имя заключения мира. [И это после Цусимы! Такое впечатление, что адмирал Ямамото отчаянно боялся, что в случае возобновления военных действий в Манчжурии, одним из требований победившей России будет уничтожение японского боевого флота. Недаром ведь адмирал И.Ф. Лихачев до конца считал, что мир можно заключать только после передачи в русские руки острова Цусима. Во избежание…].

Поэтому на собрании было решено, что Япония должна заключить мир прежде, чем военная ситуация в Манчжурии ухудшится окончательно».

Экономические перспективы были не лучше…

«28 августа в 2 часа пополудни состоялось совместное совещание гэнро, кабинета и высших военных чинов с присутствием императора. На конференции сперва спросили мнение тех, кто обычно воздерживался от высказываний.

Военный министр Тэраути заявил, что из-за нехватки офицеров война не может больше продолжаться и что сражаться по ту сторону линии Чангчун нельзя, так как все сообщение с этой линией перерезано.

Министр финансов Соне доложил, что продолжать войну невозможно, потому что Япония не может найти дополнительных источников для ее финансирования. Его мнение поддержали Мацуката и Иноуэ.

[Глава Имперского штаба маршал] Ямагата также согласился, что единственный выход ‒ это заключение мира.

Заседающие доложили императору, что с учетом военного и финансового положения Японии у них нет иного выхода, кроме заключения мира»^{^[23]}.

Мир любой ценой!

В тот же день 28 августа в 20 часов 35 минут токийского времени Комуре была отбита телеграмма № 69, чтобы думать забыл о компенсациях и территориальных уступках со стороны России.

Не нужен нам этот Сахалин. Порт-Артур бы не потерять.

При этом «для сохранения лица», предлагалось обратиться к душевному другу президенту Рузвельту с тем, чтобы предложение об отказе от территориальных уступок шло от него, а японская делегация просто соглашалась бы с ним «во имя человечества и мира».

Дальше в телеграмме шли вообще замечательные фразы: «Если президент откажется вмешаться, вам поручается самим отказаться от территориальных требований, что будет последним шагом и последней уступкой верховного правительства.

Короче говоря, наше верховное правительство должно любыми способами заключить мир во время текущих переговоров.

Вам поручается приложить максимальные усилия для достижения целей нашего правительства в свете интересов нашей империи»^{^[24]}.

А вам не кажется, господа, что крик души: «любыми способами!» мало подходит победившей стороне. Дальше него может следовать только безоговорочная капитуляция.

Нам повезет, если к нашему возвращению крики «банзай!» сменятся криками «дураки!»

Сбылись худшие предчувствия Комуры. Тот же Окамото Сюмпей говорит, что из всех, кто присутствовал на красочной и торжественной церемонии отъезда японской делегации на мирные переговоры в Портсмут, состоявшейся в портовом городе Иокогама, меньше всех радовался сам полномочный представитель.

А стоит ли возвращаться?

Карикатура тех дней

«Сидэнара Кидзуро, бывший тогда главой отдела телеграмм в министерстве иностранных дел, докладывал, что во время своего отъезда Комура прошептал ему с улыбкой: “Когда я вернусь, эти люди превратятся в бунтующую толпу и встретят меня комьями грязи или стрельбой. Так что лучше сейчас насладиться их криками «банзай!”».

«Ямаза Эндзиро, член делегации ‒ весьма, кстати, провоенно настроенный ‒ “добавил: “Нам повезет, если к нашему возвращению крики «банзай!» сменятся криками «бакаяро! («дураки!»)”.

[Премьер-министр] Кацура молчал. Прекрасно понимая, что результаты мирных переговоров разочаруют народ, политики, скрывшие от народа правду о войне и мирных переговорах, осознавали, что после Портсмутской конференции им придется расплачиваться за это. Их мысли хорошо выражают слова самого Кацуры:

“Как гласит старая поговорка, «легко начать, тяжело закончить». «Сто битв и сто побед» поистине сделали людей чванливыми…”»^{^[25]}.

Ясное дело! Правдивое изображение войны в патриотической японской прессе вполне убедило широкие массы, что «наши непобедимые войска без труда дойдут и до Москвы, не то, что до Байкала». А тут ‒ ни тебе территорий, ни тебе контрибуций. За что воевали, граждане самураи?

Для высшего японского руководства в воздухе повеяло малопобедным словом «харакири». Крики «бакаяро!» стали казаться невообразимым счастьем.

Пол-Сахалина ‒ на память от Витте

Понятно теперь неформальное изумление Комуры, когда русский представитель Витте буквально навязал ему на память о приятной встрече в Портсмуте пол-Сахалина. Да еще денег посулил. Под предлогом оплаты за содержание наших пленных^{^[26]}.

Пол-Сахалина ‒ на память от Витте

Современный рисунок из “Летописи войны с Японией”. По левую руку С.Ю., похоже, барон Р. Розен. Визави − Комура, еще не могущий до конца поверить в свалившуюся удачу

Понятно также, почему военно-морской министр барон Ямамото Гомбей отчаянно подталкивал к любым уступкам в Портсмуте «лишь бы не было войны». Именно адмиралу Ямамото принадлежит следующая историческая фраза. Когда в Токио стало известно, что Япония все же может получить пол-Сахалина, Ямамото заявил: «Если эта информация неверна, передавшему ее чиновнику придется произвести себе харакири»».

«Впрочем, − сокрушался адмирал, − это уже не спасет Японию, поскольку не даст возможности заключить столь необходимый ей мир»^{^[27]}.

Видно, многое было ясно японским морякам, что они постарались скрыть не только от остального мира, но даже как бы от себя.

Призрак 2-й эскадры, «с каким-то нечеловеческим упрямством», − а, вернее, − с превосходящей человеческие возможности непреклонно-самоотверженной верностью долгу и присяге, пробивавшейся на север курсом NO 23°, − даже лишившись двух флагманских кораблей! − не давал спать спокойно не только адмиралам.

И не только страны Ниппон. [Весь безумный день, по наитию или по приказу, русские демонстрировали твердую решимость прорваться на север. Будучи отброшенными назад, снова и снова они возвращались на северо-восточный курс…]^{^[28]}.

Собственно говоря, Витте по дороге в Портсмут обещал своему, ― как говорят злые языки, ― истинному повелителю, «немецкому» банкиру Эрнесту Мендельсону, отдать гораздо больше русской земли. А брату-товарищу Куропаткину Витте и вовсе писал 23 июня 1905 года, в ответ на ‒ ну, очень патриотическое генеральское письмо от 26 мая ‒ о том, что наша армия к лету 1905 года сильна как никогда, снабжена всем необходимым, и готова к победному наступлению:

«Нужно пожертвовать всеми нашими успехами, достигнутыми за последние десятилетия…. Мы не будем играть мировой роли ‒ ну, с этим нужно помириться»^{^[29]}.

Все же, какая скотина Витте! Просто перестроечник какой-то! Сразу в межрегиональную группу брать можно было. Или в Политбюро вводить. Вместо Яковлева А.Н. [Генерал КГБ В.С. Широнин говорит, что Яковлева «в КГБ тогда считали резидентом ЦРУ, но уж больно высокие посты занимал он на Старой площади». В своей книге ‒ безвременно погибший вслед за ее публикацией ‒ генерал Широнин приводит много интересных и увлекательных фактов о предательской деятельности Горбачева, Шеварднадзе и разных межрегионалов и иже с ними. Типа Сахарова, Собчака, Бакатина, Бурбулиса, Козырева, Новодворской. Впрочем, сами знаете ‒ имя им, и их духовным наследникам, легион. Как всегда]^{^[30]}.

Так что будь его, Витте, воля, он бы Комуре и Владивосток с Камчаткой отдал. Не жалко. Но не вышло. Государь не позволил.

Но хоть что-то «талантливый русский дипломат» от родной страны все же смог урвать.

И немедленно, конечно, доложил об успехах по команде. Секретарь Витте, знакомый нам Иван Яковлевич Коростовец свидетельствует, что шифротелеграмму Мендельсону в Берлин об окончании переговоров, будущий граф Полусахалинский отправил еще до телеграммы Государю^{^[31]}.

Как неожиданный успех!

Японское правительство, ‒ говорит Окамото Сюмпей, ‒ «со своей стороны восприняло Портсмутскую конференцию как неожиданный успех»^{^[32]}.

Правительство можно понять. Мечтающий о Москве народ, получив все же пол-Сахалина, только пол-Токио сжег, пару статуй порушил и Комуре с Кацурой в русское подданство перейти рекомендовал. Так что все, в общем, целы остались. Хотя сомнения на этот счет были.

А теперь представьте себе, что бы со «всеми» произошло, если бы на месте Витте был бы, скажем, адмирал Дубасов!

Вскоре вышел императорский указ, в котором сам Микадо утверждал, что очень доволен всеми условиями мира. Завершался указ словами о том, что скромнее, ребята, быть надо:

«Мы усиленно предостерегаем наших подданных от выражений необоснованной гордости и приказываем им заняться своими делами…»^{^[33]}. Хватит, мол. Повоевали…

А 29 ноября правительство и вовсе смогло отменить военное положение, введенное сразу после неоцененных японским народом успехов своей делегации на мирной конференции.

Пора наконец осознать, что даже не должным образом руководимые и немногочисленные в главный период войны русские части перемололи всю сильнейшую японскую военную машину, сорвав все планы быстрого разгрома России на Дальнем Востоке. «Страна восходящего солнца» на значительный период времени отказалась от завоевательных планов.

Развитие экономики страны подавлял огромный внешний долг ‒ почти 2,5 млрд иен на 1906 год, а ведь по нему предстояло проценты платить. Как реакция на «победный» спад экономики, в Японии даже свои социалисты в том же 1906 году объявились и, как в любой империи, посильно стали мешать новому военному подъему.

Колоссальные для страны людские потери вызвали переворот в общественных настроениях японцев. «Партия войны», «ультра-патриоты» после военных бедствий и токийских баррикад оказались вне закона ‒ за активными патриотами полиция реально охотилась. А со смертью императора Мейдзи и вовсе началась эра «Демократии Тайсё», длившаяся аж до 1926 года.

Так что слова Куропаткина, что наша армия к лету 1905 года была сильна как никогда, снабжена всем необходимым, и была готова к победному наступлению, ‒ совершенно справедливы. И без ее наступления Япония чуть не капитулировала, глядя, сколько войск в Манчжурию свезли. Рузвельт с Витте еле вмешаться успели.

Ведь действительно последние указания, переданные из Токио в Портсмут верховному полномочному представителю Японии Комура Ютаро телеграммой № 69 от 28 августа 1905 года в 20 часов 35 минут токийского времени, смахивают больше на безоговорочную капитуляцию.

И если бы не напряженный полугодовой труд в международном масштабе «сорока тысяч "братьев"», как характеризовал бы, вероятно, сложившуюся ситуацию принц датский Гамлет, то ею бы благополучно дело и закончилось.

Хорошо, если бы аренду Квантуна удалось стране Ниппон на себя перевести.

И это, повторим, после Цусимы.

Скрыть любой ценой

Из сказанного выше ясно, что только большая катастрофа русского флота позволила японцам хотя бы обратить на себя внимание русского правительства в своих тщетных просьбах о мире. А мировой криптократии, волю которой исполняла Япония, могла дать возможность выдать эту ‒ проигранную ими войну ‒ за победу сил прогресса и свободы над загнивающим царским режимом с его бездарными представителями в высшем гражданском и особенно военном эшелоне власти.

Понятно также, что организацию столь необходимой силам мира и прогресса катастрофы ни в коем случае нельзя было предоставить свободной конкуренции способностей и дарований командующих русской и японской эскадр.

Как всякий сюрприз, ее следовало хорошо подготовить.

Так, может быть, бесконечные перепевы одних и тех же однотипных и однохарактерных сведений о Цусимском бое, основанных на показаниях наименее достойных доверия свидетелей, говорят о желании скрыть именно суть происшедшего в мае 1905 года в Корейском проливе? Скрыть за примелькавшимися и ставшими почти клише или штампами заклинаниями об ошибках и бездарности командования 2-й эскадры?

Может, есть в обстоятельствах боя и предшествующих ему событиях что-то такое, что до сих пор желательно скрыть любой ценой?

А насчет бездарности русского командования − так в трилогии показано, что в лице того же Куропаткина мы имеем отнюдь не бездарного полководца, а гениального изменника[34].

Поскольку верность адмирала Рожественского не ставится под сомнение даже его врагами, то обвинение его в бездарности, очевидно, служит прикрытием чьей-то большой измены[35].

Причем сокрытие организаторов этой измены остается актуальным и в наши дни.

Вот это скрытое мы и попробуем выявить, опираясь, прежде всего, на свидетельства верных. Но прежде хочу рассказать читателю, как много лет назад одному любителю военной истории чисто эмпирическим путем удалось нащупать если и не сам критерий оценки достоверности свидетельств о Цусиме − Критерий Цусимы, то уж, по крайней мере, обнаружить и вывести на свет Божий те самые три отряда: верных, небогатовцев и манильцев.

А заодно по ходу рассказа рассмотрим и самые популярные в народе произведения о Цусиме и о нашем флоте в японской войне вообще.

6. ОТСТУПЛЕНИЕ ЖИТЕЙСКО-ЛИТЕРАТУРНОЕ

ПРЕАМБУЛА: Цусима − версия литературно-официальная

Итак, позволю себе предложить читателю не лишенную, на мой взгляд, любопытства историю, как сама жизнь заставила взяться за поиски критерия оценки свидетельств и рассказов о бое при Цусиме. Показать путь к пониманию значения и места этого боя в Русской истории. Путь этот оказался непростым и долгим. Между тем вступление на этот путь было достаточно случайным.

Со школьных лет людям, теперь уже старшего поколения, интересовавшимся историей нашего флота, было известно о Цусиме только то, что рассказано в одноименном романе лауреата Сталинской премии А.С. Новикова-Прибоя. В романе этом с нагнетаемой мрачностью показано, как шла на убой эскадра, ведомая, или, скорее, влекомая, «царским» адмиралом − Рожественским. Бездарным, злобным, жестоким и вдобавок, ‒ по мнению автора, ‒ трусливым.

Указанными качествами в романе обладает и большинство офицеров эскадры. Правда, во время боя ряд этих офицеров проявляет невесть откуда взявшиеся мужество и героизм, но ни на исход сражения, ни тем более на тональность романа влияния оказать эти качества не могли.

Зато все происшедшее благотворно сказалось на подготовке флота и общества к падению самодержавия и победе социалистической революции, в чем и заключается историческое значение Цусимского боя для русской, а вернее, советской, истории.

В целом творение Новикова-Прибоя дает такую жуткую картину состояния русского флота и его руководства, что лучом света в темном царстве по сравнению с «Цусимой» кажется описание действий нашего флота в той же войне в столь же тиражированном романе «Порт-Артур» А.Н. Степанова. Тоже, кстати, Сталинского лауреата.

В «Порт-Артуре», по крайней мере, показан героический бой «Варяга» и «Корейца». Даны светлые образы адмирала Макарова и генерала Кондратенко.

Более того, в романе этом черным по белому написано, что знаменитый бой 28 июля/10 августа 1904 года Порт-Артурской эскадры с Соединенным японским флотом в Желтом море при попытке нашего прорыва во Владивосток чуть был не выигран нами. Что, кстати, вполне соответствует историческим реалиям.

Великий флотоводец Того, часов эдак в 17 уже хотел уводить домой свой искалеченный флагман «Микаса», на котором потом до апреля 1905 года чинили орудийные башни главного калибра. К сожалению, в этом благом начинании остановили Того английские советники.

Те были готовы вредить России до последнего японского броненосца. [«В морском сражении близ Порт-Артура адмирал Того, положение которого сулило мало успеха, собирался было уже прервать бой, но англичанин, находившийся при его штабе, убедил его держаться дальше, и вскоре затем русский адмиральский корабль «Цесаревич» получил смертельный удар».

Гросс-адмирал фон Тирпиц справедливо замечает, что поражению в бою 28 июля 1904 года «русские обязаны англичанам столько же, сколько японцам»][36].

И тут, увы, случилось сразу два попадания крупным калибром в русский флагман «Цесаревич». Прямым (!) попаданием первого из них был убит на месте адмирал Витгефт со своим штабом. Вторым снарядом был заклинен руль, и броненосец стал описывать циркуляцию. Как следствие − русская эскадра потеряла управление, и начались разброд и шатание. Кто вперед пошел, а кто наоборот.

Но неоспорим факт, что о разгроме русской эскадры в нем даже речи не шло. Ни по роману, ни по жизни. А тут в Цусиме − такое фиаско. Поневоле выстраивается цепочка снижения одаренности русских адмиралов:

− “плюс” − Макаров,

− “ноль” − Витгефт,

− “минус” − Рожественский.

Действительно, о революции задуматься впору.

6.1. ВЕРСИИ АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ

В конце 1970-х годов автору посчастливилось познакомиться с альтернативной версией действий русского флота в войну 1904-1905 гг., содержащейся в знаменитой в свое время − до 1917 года − трилогии «Расплата». Трилогия эта представляет собой фактически подневные записи о действиях 1-ой Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре с первых дней войны и до боя у Шантунга включительно, и о походе и бое 2-й эскадры Тихого океана, о пребывании в японском плену уцелевших моряков. А также о том, как встретило героев, прошедших Цусимский ад, благодарное Отечество.

Создал это действительно потрясающее произведение капитан 1-го ранга Владимир Семенов. Один из немногих русских моряков, прошедших крестным путем и Первой и Второй Тихоокеанских эскадр. Герой − без натяжек и прикрас − Порт-Артура и Цусимы. Читатель уже знаком с ним, но здесь расскажем немного подробнее. Прежде всего, поясним, почему в ссылках на «Расплату» Семенова называют то капитаном 1-го ранга, то 2-го. Лейтенант флота Владимир Семенов стал капитаном 2-го ранга в Порт-Артуре, в 1904 году. А при выходе в отставку в 1907 году стал капитаном 1-го ранга, как принято было при царизме.

Так что в Порт-Артуре и при Цусиме он был “капдва”, а писал о них уже как “капраз”, на флотском жаргоне. А вот что рассказывает о Владимире Семенове «Словарь биографический морской», изданный в городе-герое Санкт-Петербурге в 2001 году[37]:

Капитан 1-го ранга Владимир Иванович Семенов

Гидрограф и морской писатель, капитан 1-го ранга (1907). В 1887 году окончил Морской корпус, а в 1894 году Гидрографическое отделение Николаевской Морской академии (НМА).

Служил на канонерской лодке «Манджур» (1888-1890), крейсере «Адмирал Нахимов» (1890-1891), броненосце береговой обороны «Адмирал Лазарев», эскадренном броненосце «Император Александр II» (1892).

В 1893 году на пароходе «Лейтенант Малыгин» проводил гидрографические работы в устье Енисея. В 1895 году плавал на учебном судне «Моряк».

В 1895-1899 гг. служил на крейсерах «Дмитрий Донской», «Память Азова», «Россия» и «Владимир Мономах». Занимался гидрографическими работами у берегов Корейского полуострова.

С 1898 года флагманский штурман Штаба командующего эскадрой Тихого океана, а с 1901 года старший флаг-офицер Штаба начальника учебно-артиллерийского отряда Балтийского флота [контр-адмирала З.П. Рожественского], затем адъютант Главного командира Кронштадтского порта вице-адмирала С.О. Макарова.

Штаб начальника учебно-артиллерийского отряда Балтийского флота в 1901 году

Хотя все фамилии обозначены, уточню все же, что лейтенант В.И. Семенов стоит за правым плечом адмирала Рожественского

В ходе русско-японской войны (1904-1905) командовал миноносцем «Решительный», был старшим офицером крейсера «Боярин», транспорта «Ангара» и крейсера «Диана».

После боя в Желтом море (28 июля 1904) на крейсере «Диана» прибыл в Сайгон, затем на попутных судах добрался до Либавы. Был зачислен в штаб 2-й Тихоокеанской эскадры.

На эскадренном броненосце «Князь Суворов» совершил переход на Дальний Восток и принял участие в Цусимском сражении (1905). Тяжело раненый, попал в плен к японцам.

В январе 1906 года вернулся в Россию и был зачислен в Военно-морской отдел НМА. В январе 1907 года по болезни ушел в отставку.

Автор трилогии мемуаров «Расплата» («Порт-Артур и поход второй эскадры», «Бой при Цусиме», «Цена крови») и книг «Адмирал Степан Осипович Макаров», «Флот и морское ведомство до Цусимы и после». Перевел с японского «Великое сражение Японского моря».

Его именем назван мыс на Корейском полуострове.

Для полноты картины приведем также малоизвестный широкому читателю некролог В.И Семенова в журнале «Нива» № 32 за 1910 год (с. 412):

«В ночь на 20 апреля скончался капитан 2-го ранга В.И. Семенов[38], герой русско-японской войны и известный писатель. Покойный был сотрудником нашего журнала, и наши читатели, наверное, помнят прекрасные, яркие и живые рассказы его и очерки из морской жизни.

Как писатель В.И. Семенов выступил уже довольно давно, но особенную известность не только у нас, но и за границей (за границей даже более чем у нас), он приобрел за последние три-четыре года. Крупную популярность создали ему его публицистические статьи по военно-морскому делу и воспоминания о морской войне с японцами, столь несчастной для нас.

Семенов Владимир Иванович (1867-1910)

Эти воспоминания были художественно обработаны покойным в его трилогии: “Расплата”, “Бой при Цусиме” и “Цена крови”, имевшей особенный успех за границей. В короткое сравнительно время все три книги В.И. Семенова были переведены на все европейские языки, причем в Германии их издало Морское министерство.

[Гросс-адмирал Эрих Редер – главнокомандующий ВМС Третьего рейха, в своих мемуарах говорит про «Расплату»: «Изучение этой весьма актуальной работы русского морского офицера капитана Владимира Семенова было частью общей подготовки каждого морского офицера накануне Первой мировой войны». Перевод «Расплаты» на немецкий был осуществлен самим Редером совместно с лейтенантом Герке.

Впрочем, на многие европейские языки труд Семенова переводили и адмиралы. В библиотеке автора есть английский перевод «Расплаты»:

Людвиг Баттенберг,

портрет кисти Филипа де Ласло, 1910

В год перевода «Расплаты» командовал Атлантическим флотом Британии. Должность, как полагаю, не дающая слишком много свободного времени для литературных экзерциций. Только если уж над по службе. А перевод – очень неплох.

Женат принц-адмирал на принцессе Виктории Гессен-Дармштадской, сестре Императрицы Александры Федоровны и Великой Княгине Елизаветы Федоровны. Так что – не чужой нам человек. Дедушка, кстати, принца Филиппа, мужа нынешней королевы, взявшего себе в браке фамилию мамы – Маунтбеттен.

Был вторым лордом Адмиралтейства, когда наш знакомый Пэкинхэм был четвертым. До этого при первом лорде Джекки Фишере – начальник отдела морской разведки. Как пишет адмирал А.В. Шталь в упомянутой выше книге о Черчилле, «палуба корабля была его домом». При посещении Людвигом Александром вместе с королем Эдуардом немецкого порта Киль, на упрек немецкого командующего флотом за службу Баттенберга в английском флоте, принц Луи ответил: «Сэр, когда я породнился с английским флотом в 1868 году, германской империи не существовало».

На японский же язык вторую часть «Расплаты» ‒ «Бой при Цусиме», для японского Генерального штаба перевел военно-морской агент Японии в Петербурге капитан 1-го ранга Котаро Танака.

Так что переводчики у Владимира Семенова были люди солидные].

Такой интерес, проявленный за границей к трилогии покойного, объясняется, прежде всего, конечно, тем обстоятельством, что автор описал в ней личные впечатления, то есть то, чему он был непосредственным свидетелем. А ему пришлось быть свидетелем грандиознейшей военной катастрофы, которая поразила весь мир.

Явный художественно-беллетристический талант пронизывает и другие произведения В.И. Семенова и его стихотворения: например, прекрасную поэму “Петропавловск”, которая была напечатана в нашем журнале. Вообще приходится с горьким сожалением сказать, что в лице покойного бытописателя Цусимы безвременно погиб крупный писатель-художник.

Последняя книга покойного – “Страшное слово” − свидетельствовала о полной зрелости его таланта, о выработавшемся художественном такте и о тех огромных шагах вперед, которые делал его талант. Но тут-то и подкралась смерть…

Скончался В.И. Семенов всего 42 лет от роду − обидно рано, не совершив и десятой части того, что он мог и должен был совершить.

Боевая карьера покойного началась еще с Боксерского восстания, когда он участвовал в штурме Таку. Затем он вновь выступил на боевое поприще с первых же дней русско-японской войны.

Он участвовал во всех морских делах, происходивших после гибели адмирала Макарова, и особенно отличился в бою 28 июля, когда “Диана” прорвалась и ушла в Сайгон. Во время этого боя В.И. Семенов с громадным риском для жизни заделал подводную пробоину. [Героическое поведение старшего офицера «Дианы» в бою 28 июля особо отмечено в донесении о бое командира крейсера светлейшего князя А.А. Ливена, человека на похвалы скупого].

После разоружения “Дианы” он бежал из Сайгона, не желая сидеть сложа руки, когда война еще была в полном разгаре. Явившись в Либаву, он вступил в состав 2-й Тихоокеанской эскадры и в штабе адмирала Рожественского совершил весь исторический поход русской армады вплоть до самой Цусимы.

В бою при Цусиме В.И. Семенов получил тяжкие раны и, будучи перегружен вместе с Рожественским на миноносец “Буйный”, а с него на “Бедовый”, попал в плен к японцам.

В плену покойный пролежал четыре месяца в госпитале, а по возвращении в Россию был отдан под суд по обвинению в сдаче миноносца “Бедовый”. На суде, однако, выяснилось, что в день сдачи, несмотря на тяжкие раны, В.И. Семенов выполз наверх и требовал, чтобы миноносец шел полным ходом. Спустившись вниз, он потерял сознание и пришел в себя, когда миноносец был уже сдан. Узнав об этом, он пытался застрелиться, но доктор вырвал у него револьвер.

Суд оправдал покойного, но после того он не захотел более оставаться на действительной службе и вышел в отставку. Покойный сотрудничал, кроме нашего журнала, в газетах “Русь” и “Новое время”, а последнее время − в “Вестнике Европы”. Он прекрасно знал японский язык, и в свое время с большим интересом читались его статьи о японской поэзии.

Вообще, это был чрезвычайно даровитый и деятельный моряк-офицер и талантливый писатель, и кончина его − обидная утрата, о которой грустно писать...»

Судьба близко свела Владимира Семенова с рядом выдающихся наших адмиралов. Он видел, говоря его словами, расцвет Тихоокеанской эскадры при адмирале Ф.В. Дубасове, будучи флаг-штурманом его штаба. Он был старшим флаг-офицером штаба адмирала З.П. Рожественского в бытность командования им учебно-артиллерийским отрядом Балтийского флота. Наконец, был адъютантом самого С.О. Макарова.

Следует добавить, что уже в 1890-е годы Владимир Семенов получил определенное литературное имя, как автор военно-морских рассказов, в основном из жизни Тихоокеанской эскадры. Боевая биография его также началась не в японскую войну.

Что такое представлял собой штурм фортов Таку, любознательный читатель может узнать из Книги 2 «Цусимы – знамение...». Причем отмечен лейтенант Семенов был не только русским Владимиром с мечами, но и крестом Почетного Легиона.

Храброго офицера знали не только отечественные, но и французские адмиралы.

И его оппоненты

Как видим, военно-морская биография В.И. Семенова значительно разнообразнее таковой Алексея Силыча Новикова-Прибоя (1877-1944), о котором тот же биографический словарь говорит: «…Во время русско-японской войны (1904-1905 гг.) участвовал в Цусимском сражении…

В 1907 году под псевдонимом “А. Затертый (бывший матрос)” опубликовал книги “За чужие грехи” и “Безумцы и бесплодные жертвы”, в которых показал службу в Российском императорском флоте и попытался разоблачить виновников Цусимской катастрофы».

С 1907 года, пребывая за границей, плавал на торговых судах. До 1917 года. Потом стал известным советским писателем. На морские темы.

Следует отметить, что путь к Цусиме Новиков-Прибой, тогда еще просто Новиков, прошел на броненосце «Орел» в должности раздатчика рома, по-флотски − баталера, по-сухопутному – буфетчика, а заодно и кладовщика по продовольственным вопросам.

А во время боя исполнял обязанности санитара в лазарете, прикрытом от японских снарядов броней корпуса и палуб. Так что боя как такового в глаза не видел.

Не видел боя и единственный друг Новикова среди офицеров – революционно настроенный корабельный инженер В.П. Костенко, автор книги «На “Орле” в Цусиме» (1956 год). Незадолго до боя он повредил ногу, и во время боя пребывал в том же лазарете.

Владимир Полиектович Костенко (1881-1956) очень талантливый корабельный инженер.

В 1912-1917 годах главный инженер завода Наваль в Николаеве. Автор одного из первых в мире проектов сверхдредноута будущего поколения в 45 тыс. тонн водоизмещением.

Его талант был причиной того, что, когда инженер-революционер Костенко был арестован в 1910 году по делу о подготовке цареубийства по заданию известного эсера-террориста Бориса Савинкова, Николай II сказал:

«Отпустите его. Нам талантливые люди нужны»[39].

Поскольку после 1917 года нужда в талантливых людях видимо ослабла, Костенко в 1928 году был посажен в лагерь. Ненадолго. Года на три.

В 1941 году воспитательную процедуру повторили, но тоже обошлось годичным сроком.

Однако, судя по идеологически выдержанной книге «На “Орле” в Цусиме», в своих социалистических воззрениях автор ее в лагерях только укрепился.

Что лишний раз доказывает отеческую заботу Советской власти о ценных кадрах.

Говорят также, что содержательная часть «Цусимы» лихого буфетчика Новикова во многом обязана именно неизданным в то время по причине перманентных отсидок запискам революционного инженера Костенко.

В отличие от баталера Новикова автор книги «Порт-Артур» Александр Николаевич Степанов (1892-1965) происходит из семьи потомственных артиллеристов и сам был офицером в Первую мировую войну.

Двенадцатилетним мальчиком пережил оборону Порт-Артура. Возможно, поэтому образы русских офицеров в его романе в целом не в пример привлекательнее таковых в цусимиаде Новикова-Прибоя.

Но в чем оба автора проявляют трогательное, братское единство – так это в описании капитана 2-го ранга Владимира Семенова.

Князь Ливен, Колчак и крейсер «Диана»

У Степанова на страницах его «Порт-Артура» Семенов возникает во время боя 28 июля у Шантунга, когда речь заходит о прорыве сквозь кольцо японского флота крейсера «Диана», на котором Владимир Иванович был старшим офицером.

Для начала Степанов нелестно отзывается о командире крейсера Светлейшем Князе Александре Александровиче Ливене (1860-1914), одном из лучших офицеров Порт-Артурской эскадры, награжденном за храбрость мечами к ордену Св. Анны и золотым оружием.

В будущем князь Ливен − Председатель Комиссии по описанию действий флота в русско-японской войне, один из ближайших соратников адмирала фон Эссена в деле возрождения флота, а с 1911 года до внезапной смерти 22 февраля 1914 года в вагоне поезда Венеция-Петербург − Начальник Морского Генерального Штаба.

Автор прекрасной, сейчас бы сказали, культовой книги «Дух и дисциплина нашего флота» (1908, 1914 − 2-е посмертное издание). В книге этой, посвященной, в частности, анализу нашего поражения в японской войне, есть замечательная фраза, приведенная в некрологе адмирала в «Морском сборнике» № 3 за 1914 год и взятая эпиграфом к настоящей трилогии.

Адмирал светлейший князь Александр Александрович Ливен

«Крушение таких размеров, как наше, не может быть делом рук одного человека. Оно, так же как и победа, есть результат долголетней и усердной подготовки».

[Мысль, не потерявшая актуальности и в наши дни. Наводит на неформальные размышления. Неправда ль?].

Далее в этом некрологе говорится о том, каким замечательным человеком был покойный князь и какая потеря его смерть для всех, имевших счастье и честь служить под его началом, а также для русского флота в целом. Адмирал князь Ливен принадлежит к числу таких же верных сынов Отечества и Престола, как и уже помянутые в нашем труде адмиралы Ф.В. Дубасов и Е.И. Алексеев. Но вернемся пока к его старшему офицеру на «Диане» Владимиру Семенову.

Вот, что пишет о нем правдивый автор «Порт-Артура»: «Старшим офицером на “Диане” был капитан 2-го ранга Семенов. Невысокого роста, толстый, коротконогий, круглоголовый, он с утра до вечера катался шариком по всему крейсеру. Суетливый и мелочный, он был способен свести с ума своими придирками не только матросов, но и офицеров».

В общем, не крейсер, а плавучая каторга. А чтоб было страшнее, Степанов помещает в число офицеров «Дианы» лейтенанта Колчака, «известного на всю эскадру жестоким обращением с матросами». Это особенно пикантно, поскольку Колчак до конца осады был в Порт-Артуре − сначала командиром миноносца «Сердитый», на минах, поставленных последним подорвался японский крейсер «Такасаго», а с октября − батареи морских орудий в секторе Скалистых Гор, и естественно, ни на какой «Диане» 28 июля не был и физически быть не мог. [Колчак был переведен на берег в силу острого суставного ревматизма – наследия Арктики. Сразу после падения Порт-Артура он был положен японцами как тяжело больной в госпиталь. По возвращению в Россию получил Золотое оружие за храбрость, временную инвалидность и отпуск на полгода для лечения. Хотели вообще с действующего флота по инвалидности списать].

Крейсер 1-го ранга «Диана».

У борта − дежурные миноносцы

Лейтенант Колчак-Полярный, попавший в Порт-Артур добровольцем прямо с Крайнего Севера, где во мраке полярной ночи он пытался найти и спасти остатки экспедиции барона Толля, был известной и популярной личностью в Порт-Артуре. Не знать его боевого пути Степанов, сам прошедший Порт-Артур, просто не мог. Но, видно, так ему надо было всячески замарать доброе имя автора «Расплаты», что, помимо зверя-командира, пришлось пристегнуть к числу офицеров «Дианы» и одиозную для советского читателя фигуру Колчака.

Затем Степанов повествует о том, как Ливен и Семенов, оба, конечно, струсили и, вместо того, чтобы прорваться во Владивосток, увели «Диану» в Сайгон. Где разоружились. За эту трусость Ливен, видно, и получил мечи к Анне и золотое оружие. За что еще могли награждать в царском флоте?

Далее эстафету у Степанова перехватывает Новиков-Прибой. Перехватывает − по логике развития событий. Если же учесть, что «Порт-Артур» издан лет на десять позже прибойной «Цусимы», то эстафета могла быть передана и в обратном порядке.

Прямота баталерская, халдейская

Подхватив эстафету, Новиков-Прибой, с баталерско-халдейской прямотой врезал дезертиру с «Дианы», окопавшемуся в штабе адмирала Рожественского на «Князе Суворове»:

«Капитан 2-го ранга Семенов (автор книги “Расплата”) заведовал военно-морским отделом. Такой должности не было в утвержденных штатах походных штабов. Но это не мешало ему играть при штабе видную роль: Рожественский считал его давним другом.

Небольшой, кругленький, толстенький, с пухлым розовым лицом, с клочком волос вместо бороды, он имел всегда такой самодовольный вид, словно только что открыл новый закон тяготения. Моряки звали его “ходячий пузырь”.

Хорошо образованный, знающий иностранные языки, он большей частью занимал по службе адъютантские и штабные должности. Писал морские рассказы и повести, но они были далеки от того правдивого и яркого изображения нашего флота какими отличаются произведения [не подумайте! Алексей Силыч скромный! − нет!] Станюковича.

Офицеры не любили Семенова за хитрость и пронырливость»[40].

Да уж! Пронырливей некуда! С должности адъютанта командира Кронштадтского порта адмирала Макарова сорваться в родной Порт-Артур еще до объявления войны, как только в воздухе повеяло запахом пороха.

Пройти всю порт-артурскую флотскую страду. Часть командиром миноносца, часть на «Диане». Оказаться, наконец, в нейтральном порту. Оставался бы себе. Никто не упрекнет:

«Диана» была разоружена по личному − автору не очень понятному − приказу Генерал-Адмирала Великого Князя Алексея Александровича вопреки настоятельной просьбе капитана 1-го ранга Ливена разрешить воевать дальше. И французские союзники в тот момент не настаивали на разоружении крейсера!

Так нет, пронырливый Семенов на Цусиму захотел. Мало ему Порт-Артура!

И с горящего «Суворова» его с Адмиралом и штабом, как назло, «Буйный» снял и на «Бедовый» пересадил. А «Бедовый» возьми и в плен сдайся. ‒ По личному желанию лежавшего без сознания адмирала Рожественского − тот нарочно кусок японского снаряда себе в череп на пару сантиметров вогнал. Ну и, конечно, по настоянию капитана 2-го ранга Семенова:

«…. Из кают-компании вылез наверх капитан 2-го ранга Семенов и, хромая на правую ногу, заковылял по направлению к мостику. Этот маленький и круглый человек, или, как его прозвали моряки, “ходячий пузырь”, был самый ловкий и хитрый офицер во флоте. Из всякого пакостного дела он мог выйти сухим, как гусь из воды…»[41].

Я не буду комментировать характеристики, которые остроумный буфетчик, − проведший все сражение санитаром в лазарете, огражденном броней палуб и бортов «Орла», − дает тяжело раненому боевому офицеру.

Скажу только, что, не считая многих тяжелых ранений, послуживших причиной преждевременной смерти 42-летнего капитана 1-го ранга, у Семенова во время боя на «Князе Суворове» был раздроблен большой палец на левой ноге, а на правой − выше колена был вырван кусок мяса до кости вдоль всего бедра. И ходить, даже прихрамывая, в тот момент он никак не мог. Отметим, кстати, что при попадании в плен Семенову грозил расстрел, был тогда такой закон для офицеров интернированных судов. Узнав о сдаче миноносца, Владимир Иванович пытался застрелиться. По счастью не дали. Иначе мы до сих пор знали бы Цусимский бой в описаниях «нервного как все буфетчики» Новикова-Прибоя.

Скончался Владимир Иванович в ночь на 20 апреля 1910 года от маленького осколка японского снаряда, попавшего ему в легкое и оставшегося незамеченным, а постоянную боль, на которую Владимир Иванович жаловался, доктора объясняли застарелым плевритом.

Этот осколок с острыми краями и в капсуле гноя был обнаружен только при вскрытии.

Расстрел аргонавтов

Вернемся теперь, к прочитанной в незабываемый олимпиадный 1980 год «Расплате», в которой адмирал Рожественский ставится офицерами и матросами 1-й и 2-й эскадр в один ряд с Макаровым и другими лучшими русскими адмиралами. Надо ли говорить, что поверил я Семенову сразу и безоговорочно. А характеристики его у Степанова и Новикова-Затертого окончательно укрепили меня в этом мнении. Я даже нигде дополнительно проверять не стал. И так все ясно.

Очевидно было, что Семенов сознательно или случайно сказал в своей трилогии такую правду о походе и бое 2-й эскадры, которая была опасна для большевистского режима и десятки лет спустя. Настолько опасна, что «историческим» писателям этого режима пришлось пойти на прямой подлог и подтасовку фактов. Однако в чем заключалась эта правда в «Расплате», и чем она могла быть опасна строителям «светлого будущего», автор тогда не задумался.

Тем более что вскоре показалось, что лед трогается. В конце 1981 года в журнале «Нева» напечатаны были написанные в 1980 году «Три возраста Окини-сан» Валентина Пикуля. Второй возраст − вторая часть трилогии − посвящен автором как раз походу 2-й эскадры и Цусиме, а в перипетиях судьбы главного героя Владимира Коковцева явно проступают черты биографии капитана 2-го ранга Владимира Семенова. И отношение к адмиралу Рожественскому автора и героя если и не такое же, как в «Расплате», то уж, во всяком случае, уважительное. Характерно и название второй части – «Расстрел аргонавтов», и прекрасен эпиграф:

И я, поэт в Японии рожденный,

В стране твоих врагов, на дальнем берегу,

Я, горестною вестью потрясенный,

Сдержать порыва скорби не могу…

Ты шел вперед с решимостью железной

В бой за Россию, доблестный моряк,

Высоко реял над ревущей бездной

На мачте гордый адмиральский стяг.

Исикава Токубоку

Но попытка сказать слово правды о Цусиме не вызвала, видно, восторга в официальных морских и идеологических кругах, и новико-прибойщина по-прежнему цвела и пахла.

6 .2. КРИТЕРИЙ ЦУСИМЫ − ВЕРНОСТЬ

И возникали вопросы. Ведь Семенов, как, по идее, и Новиков-Прибой, тоже пытается найти истинных виновников Цусимской катастрофы. Казалось бы − товарищи по оружию. Откуда же такая ненависть у баталера с «Орла» к автору «Расплаты»? Почти как к самому адмиралу Рожественскому. Только лишь от социального заказа?

Тогда же, в самом начале 1980-х, автору повезло познакомиться с «Царствованием Николая II» Сергея Сергеевича Ольденбурга, не раз уже помянутым на страницах этого труда. Лучшим, из мне известных, летописаний последних лет исторической России. В частности, Сергей Сергеевич говорит в нем, что и японскую войну мы бы выиграли, когда бы не Первая «русская» революция.

То, что Россия к февралю 1917 года практически выиграла Первую мировую войну, я знал и без него, и даже кое-что писал на эту тему начиная с 1972 года. По условиям момента − в стол, конечно, а вот насчет японской войны − было сильно сказано. Все же всю жизнь внушалось другое. И захотелось убедиться − разобраться.

Пришлось пойти во ВГБИЛ! Так тогда называлась Российская Государственная библиотека. Оказалось, что Ольденбург прав, хотя Куропаткина он, как и все, наивно считает просто бездарностью, а не предателем.

Но если бы не преждевременное заключение мира в городе Портсмут, выиграли бы мы войну однозначно, несмотря на измену верхушки армии. Читателю, думаю, это теперь очевидно.

До чего разборки доводят

Ну и пока разбирался, обнаружил в каталоге и другие книги Семенова, а самое главное − документы − донесения и показания участников боя. Как говорилось выше 5 солидных томов «ин кварто». Надеюсь, что последнее выражение означает именно то, что я имею в виду: то есть тома были толстые и формата, по крайней мере, энциклопедического. В первых 3-х томах − донесения. В 4-м и 5-м − показания, данные Следственной Комиссии о Цусимском бое его участниками.

И тут мне зачем-то захотелось лишний раз убедиться в правоте капитана 2-го ранга Владимира Семенова и уличить в неправде революционного баталера заодно с кораблестроителем от революции. А надобно сказать, что, хотя в 1970-е годы я успел креститься и от почти идейного беспартийного строителя светлого будущего, прошел путь до такого же беспартийного монархиста, во многом, кстати, благодаря занятиям военной историей, подход к этой истории у меня сохранился самый что ни на есть марксистский. То есть классовый.

Вот только минусы поменялись на плюсы. И наоборот. А так − чистый материализм.

Таким образом, еще до открытия какого-либо тома помянутых донесений и показаний я уже априори считал, даже можно сказать знал, что если матрос, да еще революционер Новиков хает адмирала Рожественского, а офицер Семенов − наоборот, то также наверняка считают и остальные господа-товарищи офицеры Русского Императорского Флота, в составе 2-ой эскадры на Цусиме побывавшие и еще сумевшие там уцелеть.

Поэтому, открывая первый, не обязательно по номеру, том, я заранее предвкушал удовольствие насладиться классовой офицерско-дворянской солидарностью взамен порядком надоевшей солидарности пролетарской.

Каково же было мое изумление, переходящее в шок, когда первые же прочитанные вполне офицерские донесения, а также и показания были по сути гораздо ближе к мнениям Алексея Новикова-Прибоя, а вовсе не Владимира Семенова.

И наоборот. Читатель знает, что есть свидетельства простых матросов о «нашем геройском адмирале». Как он на «Суворове» храбро «впереди всех ходил и много японских судов потопил». И если бы не ранили его тяжко, то и вовсе хана бы японцам была.

А когда уважаемые члены Следственной Комиссии пытались матросам этим, прошедшим бой и японский плен, открыть глаза на историческую правду, что японский флот в Цусиме вовсе никаких потерь не понес, кроме трех миноносцев крохотных во время ночных атак, матросы эти смеялись в лицо этим членам, и повторяли упрямо: «Мы там были, а не вы, ваши превосходительства и благородия».

Эти никакой логикой необъяснимые факты были обнаружены мной жарким летом 1983 года. В результате чего, пытаясь их понять и объяснить, пришлось провести законный отпуск в прохладном зале № 2 библиотеки имени вождя мирового пролетариата, ‒ бывшей Румянцевской. За уже систематическим изучением пяти томов донесений и показаний, а также сопутствующей литературы. Нет спору, были там, как уже и говорилось выше, показания с донесениями и о бое, и о походе, вполне коррелирующие с мнениями, высказанными в «Расплате», и даже более того.

Но много было и иных − прибито-затертых.

И казалось все это обилие документов, говоря языком физики или там статистики, ‒ белым шумом. Вроде сколько людей − столько и мнений.

Попробовал я тогда эти мнения записывать. В расчете, что рука поймает то, что не выловил глаз. И Божьей помощью постепенно, стали вырисовываться в этих мнениях некие закономерность и система. Чтобы ускорить сейчас процесс выявления этой системы, напомним еще раз читателю судьбу остатков эскадры после первого дня сражения 14 мая 1905 года.

Судьба эскадры

Как известно, последним приказом адмирала Рожественского при передаче командования адмиралу Небогатову был: “Курс NO 23º!”. В переводе на язык простой разговорный это означало, что соединенным остаткам эскадры следует прорываться во Владивосток. Соединенно! Поворот назад и сдачу в плен исключали традиции русского флота и Морской устав.

Ко времени отдачи приказа, а точнее когда он дошел до Небогатова, часов примерно в 18 – 18:30 вечера, в строю оставались:

− из новейших броненосцев доживающий последние минуты «Бородино» и сильно поврежденный «Орел»,

− поврежденные, но еще боеспособные «Наварин» и «Сисой Великий»,

− почти нетронутый «Николай I» − флагман Небогатова, и два совершенно неповрежденных броненосца береговой обороны.

Был пока в наличии и крейсерский отряд адмирала Энквиста. Сильно повреждены, но пока держались в строю «Адмирал Ушаков» и крейсер «Светлана».

Есть серьезные основания считать, что соединенная эскадра, даже при понесенных потерях, под прикрытием крейсерского отряда и миноносцев, соблюдая затемнение, благополучно бы вынесла ночные атаки японских миноносцев и предстала бы утром 15 мая перед адмиралом Того в значительно более серьезном виде, чем это случилось на самом деле.

Пушки «Сисоя» вместе с оставшейся 12-дюймовкой «Орла» до Того бы достали.

И до сих пор не знает точно никто, сколько у самого Того оставалось снарядов на утро 15 мая, а также на каком расстоянии он был на самом деле от остатков эскадры.

Может и «Наварин» с «Николаем» и «Адмиралами» смогли бы свой вклад внести.

Однако соединенной эскадра могла остаться, только держа эскадренный ход не более 7-8, максимум − 9 узлов. Вышло же следующее.

Как только Небогатов осознал, что начальства над ним больше нет, он приказал дать максимально возможный для своего отряда ход 11,5 узлов и ушел в тьму майской ночи в составе броненосцев «Николай I», «Сенявин», «Апраксин», к которым примкнули «Орел» и крейсер «Изумруд». Бросив остальные корабли на произвол судьбы.

Другой оставшийся без начальства флагман, командир крейсерского отряда адмирал Энквист, под влиянием командира крейсера «Олег» капитана 1-го ранга Добротворского нарушил приказ «Курс NO 23º», а в своих показаниях Следственной Комиссии утверждал, что вообще был не в курсе, что за NO 23º такой. И вместо того чтобы выполнять свой долг по отражению атак японских миноносцев на остаток эскадры, развернулся на 180º и ушел аж в Манилу. Столицу Филиппин. Манила она его видно.

Оставшись без единого руководства, разрозненные остатки эскадры, тем не менее, в массе своей выполнили до конца приказ своего Командующего − до последнего прорываясь во Владивосток курсом NO 23º.

Таким образом, в числе уцелевших участников боя явно выделяются три отряда, они же основные «референтные» группы или категории:

1. Отряд, выполнивших свой долг до конца. Не сдавшихся, а значит непобежденных. Верных. Именно они, − дравшиеся до конца, не сдавшие своих кораблей, а потому и непобежденные − проявили не показную любовь к Родине и товарищам, верность Царю, приказу и присяге, и веру-доверие Богу, без которой остальное было бы невозможно. То есть именно те нравственные качества, которые были положены в основу обработки известных данных о Цусиме.

2. Отряд небогатовцев, сдавшихся − пусть по чужой воле, − растерявшихся, − но, тем не менее, сдавших свои корабли врагу и тем самым нарушивших верность не только Царю и Отечеству, но уже Морскому Уставу и присяге. И в этом смысле − не верных.

3. «Легших на крыло», «манильцев», ушедших в Манилу на «Олеге», «Авроре», «Жемчуге». Эти как бы посередине.

Да, вот еще необходимое добавление. К выполнившим свой долг до конца, не запятнавшим себя ни сдачей, ни самовольным уходом с поля битвы уместно отнести, по крайней мере, часть вспомогательных крейсеров, которые были отправлены Командующим эскадрой за несколько дней до входа эскадры в Корейский пролив, чтобы навести шорох на коммуникациях неприятеля и посильно отвлечь внимание от основных сил эскадры.

Акция эта не сыграла большой роли, но вместе с тем, некоторые крейсера, такие как «Рион» выполнили свой долг, захватив и потопив призы − суда с военной контрабандой.

И пусть в самом бою они не участвовали, свидетельства их офицеров о походе 2-й эскадры и обстоятельствах, предшествовавших бою, представляют большую ценность, как свидетельство людей, психика которых не подверглась воздействию Цусимской катастрофы.

Выявление системы: отношение к Адмиралу

Так вот. Переходим теперь к той самой выявившейся в показаниях и донесениях участников боя системе.

Оказывается, что большинство свидетелей боя из первого отряда − дравшихся до конца, непобежденных, верных приказу, Родине и присяге − высокого мнения о своем Адмирале.

К таковым относятся, в частности, награжденные орденом Святого Георгия 4-й степени капитан 2-го ранга Коломейцов, под огнем японцев спасший на своем миноносце «Буйный» 200 человек с «Ослябя» и снявший с «Суворова» Адмирала, его Штаб и часть экипажа, и капитан 2-го ранга Блохин − старший офицер «Дмитрия Донского», руководивший последним боем крейсера после смертельного ранения командира − капитана 1-го ранга Лебедева.

Также высоко отзываются об адмирале Рожественском и простые матросы из «непобежденных».

Напротив, большинство «небогатовцев», вторя своему лидеру, ругают адмирала Рожественского, не забывая, впрочем, и самого Небогатова.

Наконец, многие «манильцы» прилагают титанические усилия, чтобы оправдать своего непосредственного флагмана Энквиста и свой уход с поля боя, если надо − в ущерб Рожественскому. И этому некоторые из них останутся верны до конца жизни.

Хотя есть «манильцы» с весьма высоким мнением о Командующем.

Разумеется, везде бывают исключения, но основная закономерность летом 1983 года выявилась совершенно точно. Печальным, но понятным является факт, что во всех критических ситуациях представители второго и третьего отрядов остаются в живых в значительно большем числе, чем представители отряда «верных».

Критерий Цусимы: Адмирал и Царь

Любопытно еще следующее. Отношение к адмиралу Рожественскому в дальнейшем проявилось у многих в их отношении к Царю. Верные своему Адмиралу, остались верными и Государю.

Так, неустрашимый капитан 2-го ранга Коломейцов, ставший к 1917 году адмиралом, был арестован Временным правительством уже в марте 1917 года. А тогда арестовывали только верных сторонников «старого режима», таких, как контрразведчик генерал Н.С. Батюшин, разоблачивший незадолго до февраля 1917 года «сахарную мафию», работавшую на врага.

А вот, скажем, мичман Бубнов с «Орла», хоть и стал адмиралом и был представителем флота в Царской Ставке, говорит в своих мемуарах о Государе вполне в февралистском духе.

Но это ладно, частность.

Важнее другое: тем же летом 1983 года мне стало ясно, что схема трех отрядов, как легко может проверить каждый, ложится в гораздо более общем виде на Февральскую всероссийскую Цусиму 1917 года. Особенно в том, что касается отношения к «Командующему».

Пожалуйста, проверьте обратным ходом. Любой плохо говорящий о Государе, скорее всего, либо участвовал в его свержении, либо в дальнейшем служил большевикам.

Говорящий ни то ни се − мол, Государь милый, несчастный человек, но вот только в Императоры не годится, − либо из околодумских, генерал-адъютантских кругов или придворных кругов, спровоцировавших отречение, либо просто пивший со «всеми» шампанское в марте 1917 за обретенную «свободу».

И только высоко отзывающиеся о Государе не запятнали себя изменой в февральско-мартовские дни 1917 года. Остались верными. Им доверять можно.

Информации, полученной от представителей двух других отрядов, особенно сдавшихся или сдавших, доверять без тщательной кросс-проверки нельзя в принципе.

Та же схема работает применительно к Французской революции, падению Наполеона и в значительной степени к событиям 1991 года. А также другим критическим историческим моментам и ситуациям.

Следовательно, нами получен искомый практический критерий − назовем его Критерием Цусимы − оценки достоверности «мнений» об исторических событиях их участников в зависимости от той роли, которую они сыграли в этих событиях.

Критерий Цусимы: прямой и обратный

Как видит читатель, выведенный теоретически духовно-нравственный критерий отбора правдивых свидетельств о критических событиях истории, прежде всего, о боевых ситуациях, названный Критерием Цусимы, был довольно давно нащупан автором и подтвержден чисто эмпирически сравнительным анализом донесений и показаний участников Цусимского боя.

Тем самым Критерий Цусимы, приобретает почти математическую ясность, а вместе с ней и практическую ценность, как инструмент исследования любых подобных ситуаций.

Сформулируем прямую и обратную задачи применительно к нашей теме.

Прямая задача: выяснить, в каких группах участников боевых действий наиболее полно воплощены качества веры, верности, мужества и другие.

В результате находим искомые три группы, категории или отряда.

Задача обратная: три отряда по-разному показали себя в бою. Выяснить, какие качества наиболее характерны для представителей этих отрядов, и особенно для их руководства.

Анализируя причины разного поведения в бою, мы с необходимостью выходим на категории нравственные, в разной степени присущие представителям данных отрядов и, уж во всяком случае, их руководству.

Важно отметить, что Критерий Цусимы может быть применен многократно для выделения подгрупп среди больших отрядов.

6.3. ФЛАГМАНЫ И ДУХ ИХ ОТРЯДОВ

Которые во время боя оставят свои места, дабы укрыться, те будут казнены смертью. Такожды и те будут казнены, которые похотят сдаться или иных к тому будут подговаривать.

«Устав Морской» Петра Великого

Дух отряда определяется его флагманом

Этот факт был отмечен уже в первых описаниях Цусимского боя как в нашей стране, так и за рубежом. «Часть эскадры − собственно корабли адмирала Рожественского, − проникнутая его духом, − умирала геройски, люди погибали вместе со своими кораблями, сражаясь до последней пушки и до последнего человека. Другая часть − отряд Небогатова − своею сдачей нанесла общественному чувству России ужасный удар»[42].

«Пусть г-н Небогатов сдался, пусть г-н Энквист бежал, но подавляющее большинство русских моряков не сдавались и не бежали»[43].

Три отряда по капитану Лауру

Подобных отзывов в русской прессе было немало, из зарубежных же приведем отзыв французского капитана Лаура из его книги «Цусима», получившей до революции известность в русских военно-морских кругах как квинтэссенция мирового военно-морского взгляда тех лет на вождей нашего флота при Цусиме и ведомых ими командах.

Сначала об адмирале Рожественском: «Если подумать о той моральной силе, которую проявил вождь русских моряков, то нужно согласиться с тем, что его воля заслуживала подчинения себе… Мы должны преклониться перед героическим и несчастным Адмиралом, который не имел успеха, но который сделал невозможное, чтобы его добиться.

Причины поражения лежат не в нем».

«Хладнокровный, энергичный и решительный, он взвалил на себя дело, бывшее свыше сил человеческих: быть спасителем.

Но нет спасителей в этих случаях…»

Капитан Лаур также делит суда эскадры, что дошли до вечера 14 мая − первого дня боя, на три отряда с разной судьбой. И дает характеристики этим отрядам.

Приведем их, сохраняя уже принятую нами последовательность.

Характеристики отрядов

О первом отряде

«…Нельзя сказать ничего, кроме похвального, потому что они или затопили себя, или если и сдались, то только после боя».

Следует уточнить слова Лаура: ни одно судно и ни один моряк из личного состава «первого отряда» не сдались. Речь идет только о пленении части личного состава, оставшейся в живых после гибели судов.

Об отряде Небогатова

«…Начальник… сдал свои корабли… Из судов отряда одно отказалось повиноваться приказу о сдаче. Это был “Изумруд”… Личный состав … рискнул возможностью быть уничтоженным, чтобы избежать бесчестья.

Другое из судов – “Орел” − вступило в бой. Оно сдалось потому, что получило приказание сдаться… Среди команды “Орла” нашлись еще люди, готовые жертвовать своею жизнью [затопить корабль], и это после всех ужасов испытанных накануне… “Орел” потерял в бою 320 человек, из которых 104 ранеными, то есть около половины всей команды. …Это была стойкая воинская часть, достойная 1-й броненосной дивизии и лучшей участи…

[По официальным данным, на броненосце «Орел» в бою 14-15 мая 1905 года убито, умерло от ран и пропало без вести: офицеров 4, нижних чинов 73; ранено и контужено: офицеров 12, нижних чинов 40 (не считая легкораненых, оставшихся в строю). (РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА 1904-1905 гг. Хронологический перечень. Выпуск II). Т.е. по данным Хронологического перечня суммарные потери «Орла» составляют 129 человек. По другим сведениям, эти потери составляют от 112 (Военная энциклопедия. Т. XVII. - Петроград, 1914. С. 147) до 123 человек (Вл. Кофман. Цусима: анализ против мифов. - Наваль, 1991)].

Если бы весь личный состав [отряда Небогатова] был также стоек и тверд, − корабли были бы затоплены. Но на “Николае I” офицеры, собранные на военный совет, не противятся сдаче, − следовательно, они соглашаются на нее.

Потери “Николая I”: 98 убитых и 150 раненых, в числе последних 9 офицеров. [По официальным данным на броненосце «Николай I» в бою 14-15 мая 1905 года: убит младший артиллерийский офицер барон Карл Романович Мирбах 1-й (по словам священника о. Зосимы с “Адмирала Сенявина” − всеобщий любимец), ранен − мичман Юрий Фадеевич Волковицкий. Всего − убито 5 и ранено 35 человек.

Капитан Лаур сильно преувеличивает потери сдавшегося отряда].

Вот предел того, что они могут перенести… Два броненосца береговой обороны очень мало пострадали (“Апраксин” потерял одну трубу), в них было несколько попаданий, но только в надстройки. Приказание о сдаче отдано. Довольные тем, что все кончено, они повинуются…

“Изумруд” отказался сдаться, рискнул быть уничтоженным. “Орел” сделал попытку затопиться. Однако для этого требовалось все-таки больше моральной силы, чем было у него.

Ардан-дю-Пик говорит где-то, что человек способен перенести только определенное количество страха. В этом все. Дух воинской части измеряется количеством страха, которое она коллективно способна перенести.

Очевидно, что количество это у сдавшегося отряда было невелико… Поистине − в них не было военного закала, на этих судах было мало людей, но зато много человеческого мяса, которое было не в силах вынести столько ужасов. Это было человеческое стадо, а не войсковая часть.

Ныне, с утончением нравов, такие люди стали ссылаться на великие филантропические идеи, чтобы скрыть свое нравственное убожество. [Весьма актуально!]

Личный состав 3-й эскадры показал, к чему могут привести известные теории».

О манильцах

«Не очень трудно прочесть между строк рапорта адмирала Энквиста, что 3 судна, скрывшиеся в Манилу, добровольные беглецы, так как повернули же на север “Владимир Мономах” и “Дмитрий Донской”. Отряд адмирала Энквиста, состоявший как раз из 3 наиболее быстроходных судов эскадры, ушел с поля сражения в 7 часов 30 минут (вечера 14 мая). Кого можно будет убедить в том, что они не могли, сделав обход, дойти до Владивостока? Количество страха, которое они были в состоянии перенести, поистине было чересчур не велико»[44].

Как видим, моральной судьбе манильцев и небогатовцев после Цусимы не позавидуешь. Рейтинг их, особенно сдавшихся, был в военно-морской среде невелик.

Хотя градация была.

У небогатовцев пострадали по суду только сам Небогатов и командиры «Николая I», «Апраксина» и «Сенявина». Но суд офицерской чести, суд кают-компании был более крут. С небогатовцами не желали служить, и почти всем офицерам со сдавшихся кораблей пришлось покинуть флот.

«Орел» вообще был реабилитирован со всеми офицерами и экипажем, как исчерпавший возможность к сопротивлению. Офицеры его были приняты морской средой. Но сами они не могли забыть свою сдачу и спуск флага…

Из манильцев − Энквист ушел в отставку и вскоре умер, так и не простив себе собственного приказа, отданного вечером 14 мая 1905 года. Большинство его офицеров продолжало служить, некоторые достигли в следующей войне адмиральских чинов. Как и некоторые из офицеров «Орла». Сами они, конечно, прекрасно понимали разницу между собой и моряками «первого отряда».

Но принять эту разницу смогли не все.

6.4. НЕОБРАТИМЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ ДУШИ

Долгое время для меня было загадкой, почему люди, еще вчера высоко ценившие своего Командующего, храбро сражавшиеся в первый день битвы, так резко разошлись в своем мнении о нем в зависимости от попадания своего − во многом случайного и невольного − в тот или иной отряд.

В качестве рабочей гипотезы я готов был предположить, что в психике человека, в критической ситуации выбравшего недолжный путь, происходят необратимые изменения, навсегда отделяющие его от остальных людей. Вызывало это изменение, на мой взгляд, навязчивое желание списать свою вину − реальную или мнимую − на кого угодно − непосредственное руководство и окружение, и далее вплоть до Царя и Родины.

Изучение некоторых моментов Февральской Цусимы 1917 года, на первый взгляд, только подтверждало это предположение.

На этом я в 1983 году успокоился и отложил дальнейшие исследования до лучших времен. Тем более напечатать в то время что-либо из найденного было, понятно, нельзя.

Свежий взгляд

Вновь Цусима привлекла мое внимание в конце 1990-х годов. Поводом послужили публикации последних 15 – 20 лет относительной свободы печати, посвященные цусимской трагедии русского флота. Начало этим публикациям положило совершенно замечательное исследование Вячеслава Чистякова в № 8 журнала «Знамя» за 1988 год – «За четверть часа до конца адмиральской карьеры».

Помню, когда прочитал первый раз, был счастлив, что подтверждается моя интуиция − адмирал Рожественский не просто «железный адмирал», но еще и великий флотоводец, к несчастью для себя, эскадры и Родины посланный в бой почти безоружным.

Версия Чистякова объясняла, по сути, все и совершенно не противоречила концепции «трех отрядов». Затем были еще две его статьи: в Морском сборнике № 2 за 1989 год «Четверть часа для русских пушек. (Факты и версии)» и в журнале «Наваль» за год 1991 «До первого залпа».

В Морском сборнике № 4 за 1989 год была помещена весьма аргументированная статья капитана 3-го ранга В.П. Познахирева «Достаточно ли для Цусимы “Цусимы”», в которой автор убедительно показывает, что новиково-прибитые извращения про адмирала Рожественского, являются злобной, необоснованной клеветой. С заданным классовым или еще каким-то антирусским акцентом.

Справедливость восторжествовала?

Казалось бы, − историческая справедливость восторжествовала. Но нет. С теми или иными оговорками она восторжествовала в весьма немногих публикациях. Таких, как работы Владимира Кофмана «Цусима: анализ против мифов», ‒ опубликована в том же «Навале», и В.Н. Кузина «Цусима. Мифы и реальность. (История или современность?)» в сборнике «Синдром Цусимы». К ним можно прибавить небольшую, но содержательную книгу Владимира Белькова «Сильнее смерти»[45] и беллетризованную историческую хронику Игоря Бунича «Князь Суворов», основанную в значительной степени на «Расплате» Владимира Семенова.

Напротив, в таких солидных и, вообще говоря, содержательных трудах, как, например, «Цусимское сражение» В.Я. Крестьянинова и «Вице-адмирал Рожественский» В.Ю. Грибовского и В.П. Познахирева, трактовка Цусимы в своей оценке Командующего 2-й эскадрой начинает отдавать все более явственным новиково-прибойным духом.

А в терминах «трех отрядов» дух этот означает ‒ небогатовский с «манильским» оттенком.

Офицеры нашего флота могут подумать, что не Того Цусимский бой выиграл!

Доброе слово об адмирале Рожественском вызывает у большинства отечественных «цусимских» авторов, особенно почему-то в морских погонах, всплеск отрицательных эмоций. Можно сказать, аллергию.

В частности, когда говорят о версии Вячеслава Чистякова, которую, кстати, никто толком не разобрал и тем более убедительных контраргументов привести не смог, не считая классического – «этого не может (не могло) быть потому, что не может быть никогда», звучат слова:

«…инженер В.Н. Чистяков считает адмирала [Рожественского] на редкость искусным тактиком, выигравшим "первый удар" в Цусимском сражении у незадачливого японского адмирала Того Хейхатиро (победителя при Цусиме).

Правда, военно-морской исторический сборник "Наваль" снабдил статью Чистякова редакционным комментарием, который несколько проясняет аргументы инженера, основанные на "компьютерном расчете" (в 1905 году компьютеров еще не было).

Зато "Морской сборник" в февральском номере за 1989 г. не постеснялся опубликовать без комментариев версию Чистякова, которая, мягко говоря, изрядно отличалась от всего напечатанного в этом старейшем отечественном журнале начиная с 1905 года.

Эта публикация вызвала некоторое замешательство у будущих офицеров и действующих адмиралов нашего Флота, ставших сомневаться в реальности победы японцев в Цусиме»[46].

В самом деле, просто неприлично. Офицеры нашего флота могут подумать, что не Того Цусимский бой выиграл. Ужас-то какой!

А вдруг действительно не Того?

Очаровательно также замечание авторов приведенной цитаты и о том, что в 1905 году компьютеров еще не было.

В публикации Чистякова в «Навале» компьютерным расчетом, основанным на анализе отечественных и японских данных о Цусимском бое, просто в очередной раз подтверждаются правдивость и высокий профессионализм адмирала Рожественского.

Качества, действительно ни коем образом не связанные с наличием компьютеров в 1905 году!

Ну и, разумеется, капитан 1-го ранга Грибовский и капитан 2-го ранга Познахирев с истинно военно-морской деликатностью словами «инженер Чистяков» указывают на мирную профессию автора самой оригинальной версии Цусимского боя со времени выхода в свет статьи А.В. Шталя «Цусима»[47]. Судя по тексту книги «Вице-адмирал З.П. Рожественский», статья Шталя авторам или не знакома, или приведенные в ней данные они, как и версию Чистякова, считают унизительной для флотоводческой репутации адмирала Того Хэйхатиро.

А ведь Александр Викторович Шталь − уж никак не штатский человек, а напротив, напомним, − царский генерал по Адмиралтейству и советский вице-адмирал, что с бывшими царскими генералами и адмиралами не на каждом шагу бывало.

У читателя есть возможность ознакомиться лично с помянутой статьей адмирала Шталя и составить о ней свое личное мнение[48].

Закономерность или случайность?

Короче, ознакомившись с этими публикациями возникло желание тряхнуть стариной и вытащить на свет Божий ту самую концепцию «трех отрядов», хотя бы для внесения ясности в систему отбора тех самых многочисленных и разноречивых мнений о Цусимском бое.

Но вначале, следовало внести ясность в саму теорию «трех отрядов». Да, она работает. Очевидно. Но долго непонятен был мне сам внутренний механизм происшедшего. Вот, например, сегодня − сравнительно однородный состав чинов эскадры. Все, условно говоря, одинаково храбро сражаются. А дальше в зависимости от их поступков другого дня, дня завтрашнего, эти храбрые люди начинают совершенно по-разному говорить и об этом дне и о днях предыдущих.

Как действительно разные люди. Как неродные.

Что же произошло? Что изменило их души? Действительно ли это закономерность, или надо продолжать бесконечный статистический ряд и обрабатывать его?

6.5. О САМООПРАВДАНИИ И ПОКАЯНИИ

Ящичек, однажды уже открытый, открывается просто. Среди многих человеческих грехов чуть ли не ведущее место занимает присущий каждому грех, именуемый самооправданием.

Самооправдание − желание оправдать свои поступки, поведение и, конечно, их побудительные причины в глазах окружающих и, что, может быть, еще важнее − в собственном мнении.

Святые отцы говорят, что самооправдание − вершина греха.

И это правда. Самооправдание непосредственно сопряжено с богоборчеством и хулой. Именно с самооправданием связано изгнание наших праотцов Адама и Евы из Эдема. Съеденное яблоко, может быть, им простили бы.

Вспомните: Бытие, глава 2, знаменитый диалог:

− Бог: “Адам! Зачем ел яблоко?”

− Адам: “Жена, которую дал мне Ты, подсунула мне его”.

Ева, тоже, не будь дурой, в оправдание сослалась на Змия.

И ведь исповедуй Адам и Ева грех свой, покайся − глядишь, по сей день в раю бабочек бы ловили. А так. Дальнейшие разговоры пришлось вести уже за вратами рая. К которым и ангела с огненным мечом приставили, чтоб предотвратить хоть на время дискуссии, симпозиумы и семинары. Дальше все-то же: “Каин! Где брат твой Авель?” − “Разве я сторож брату моему”?

Так вот: именно самооправдание и, как оборотная сторона этого греха, осуждение и хула вызвали у членов второго отряда гневные филиппики в адрес адмирала Рожественского.

Статистику можно больше не искать. Духовные законы незыблемы. Их не обойдешь, не объедешь. Отсюда, кстати, ясно, почему хула на Адмирала легко переходит в осуждение Царя: неверие провоцирует неверность, неверность − измену.

Еще недавно я думал и считал, что почти случайное попадание в одни из «трех отрядов» в конкретной жизненной микро-Цусиме, которых так много в жизни каждого из нас, отделяет человека непроницаемой стеной от других, производя изменения в его психике.

Но нет! Нет непроницаемых перегородок. По счастью, человеку, во всяком случае православному, дано чудо покаяния, позволяющее одномоментно перейти из «изменивших» в число «верных».

И наоборот, отсутствие в нас покаяния, начинающегося с раскаяния, − причем в собственных, личных грехах, подобных грехам наших предков, погубившим их и Россию, − препятствует как спасению наших собственных душ, так и воскрешению России.

Мешает Господу помочь нам. Мешает также восстановить правду о нашем прошлом.

Именно покаяние является практическим инструментом изменения нашего прошлого, настоящего и будущего, вызывает неотвратимые и необратимые изменения в мире духовном и материальном.

Незамеченная Цусима

Длящаяся же трагедия Цусимы заключается в том, что считавшие себя православными люди, попав в недолжную ситуацию, в массе своей вместо покаяния упорно прибегали к самооправданию, что и вызвало такой разброс в мнениях очевидцев о Цусимском бое.

Препятствовало восстановить правду о нем.

Причем эта сторона цусимской катастрофы осталась практически никем не замеченной. Так сказать, незамеченная Цусима. Тем оказалась и страшна.

Были, конечно, и такие люди, как бывший командир «Апраксина» − справедливо судимый и разжалованный, капитан 1-го ранга Николай Григорьевич Лишин, пошедший с начала Великой войны на фронт рядовым стрелком.

Уже в 1916 году Государь на фронте увидел в строю одного из полков пожилого солдата с четырьмя Георгиевскими крестами. Когда он спросил у командира полка, кто это, тот, слегка смущаясь, ответил ему. Николай Александрович подошел к солдату, посмотрел ему в глаза незабываемым взором своих лучистых глаз и, пожав руку, сказал ему:

«Поздравляю Вас, капитан 1-го ранга Лишин».

Из дальнейшей судьбы этого достойного человека знаю лишь то, что умер каперанг Лишин в 1923 году в Сербии, а сын его Н.Н. Лишин, тоже морской офицер, служил в морских частях Добровольческой Армии. Оставил, кстати, в своих записках свидетельства о предательской деятельности английских союзничков на Каспии.

К несчастью России, таких, как каперанг Лишин, было мало.

Остальные самооправдывались.

И эта всеобщая нераскаянность способствовала погублению России в революцию куда больше, чем гибель 2-й эскадры.

Некоторые из представителей второй и третьей «референтных» групп продолжали самооправдание даже в эмиграции, консервируя тем самым прошлое в выгодном для врагов России виде и позволяя им тем самым обделывать свои делишки в настоящем.

6.6. К ИСТОЧНИКАМ И ИСТОКАМ

Особенностью нашей работы, позволившей восстановить истинную картину Цусимского боя и всего ему предшествовавшего, является то, что в ней превалирует слово «верных», сохраненное в их свидетельствах. Остальных мы уже наслушались.

Опираясь на слова верных перейдем и раскрытию оставшихся секретов Цусимы.

Но представим прежде две замечательные книги, посвященные Цусимскому бою, неоднократно упомянутые в нашем повествовании, но заслуживающие отдельного о себе слова.

Балтийским морякам…

Первая из них – «Цусима» немецкого писателя Франка Тисса, написанная в 1936 году. В английском переводе 1937 года имеющая подзаголовок «The Voyage of Forgotten Men», что означает «Поход забытых людей» или «Поход обреченных»[49]. Книга посвящена “всем балтийским морякам, погибшим в Цусиме”.

Правнук адмирала Рожественского Зиновий Дмитриевич Спечинский в своем интервью газете «Известия» подчеркнул, что Тисс «очень объективно разбирает причины поражения, пишет о наших моряках с большой симпатией, восхищается их мужеством, такое чувство, что накануне Второй мировой намекал соотечественникам: "Не связывайтесь с Россией!"

Мама, когда была в Германии, пыталась через издательство найти Тисса, поблагодарить»[50].

В отличие от большинства отечественных авторов Франк Тисс считает адмирала Рожественского гением.

По его словам, одаренность Рожественского настолько превышала таковую у его коллег, что Адмирал тогда просто не мог быть понят и оценен.

Не понят и не оценен Адмирал по сей день.

От Русского Императорского Флота

Вторая книга − это документальное повествование «Цусимский бой» Георгия Борисовича Александровского, вышедшее в Нью-Йорке к 50-летию Цусимского боя[51]. Автор − в прошлом подпоручик по Адмиралтейству производства времен Гражданской войны, внук создателя русской торпеды и первой подводной лодки Ивана Федоровича Александровского (1817-1894).

Г.Б. Александровский был знаком со многими участниками Цусимского боя, чьи воспоминания, записанные в эмиграции или рассказанные автору и малоизвестные в России, включены в книгу. Монументальным трудом называет Александровский неоднократно цитируемую им «Цусиму» Франка Тисса, с горьким сожалением отмечая, что за минувшее полстолетия только немецкий писатель смог достойно оценить величие подвига адмирала Рожественского и его эскадры.

Текст «Цусимского боя» обсуждался в Морском Собрании офицеров Русского Императорского Флота[52] в Париже, где автором был в 1950 году прочитан доклад под названием «Две Цусимы».

В этом смысле «Цусимский бой» Александровского можно считать своего рода духовным завещанием Русского Императорского Флота потомкам, отдающим долг славному прошлому Русской державы и роли Самодержавия в ее жизни, как и в жизни других стран. Последним словом Русского Императорского Флота о сражении в Корейском проливе, очищенным от сиюминутных эмоций и политической конъюнктуры.

Александровский также проецирует Цусиму, особенно сдачу Небогатова, на гибель Императорской России в феврале 1917 года.

Интересна также подмеченная им параллель между двумя морскими Цусимами: собственно Цусимой мая 1905 года и Цусимой японского Императорского флота в заливе Лейте в октябре 1944 года, когда перестала существовать военно-морская мощь Японии.

В качестве резюме затянувшегося рассказа о выборе критерия отбора материалов о Цусимском бое, приведем слова из предисловия Александровского к его книге, посвященные упомянутой не раз «Цусиме» Новикова-Прибоя и дающие однозначную оценку от лица Русского Императорского Флота как этому роману, так и иным цусимным произведениям в прибойном духе:

«…Имеется подробное изложение Цусимского боя, сделанное бывшим подпольным революционером и матросом Новиковым-Прибоем, участвовавшим в сражении в качестве санитара, находясь во внутренних помещениях броненосца "Орел". Сам бой прошел вне поля его зрения, но советское правительство дало ему возможность познакомиться с архивными материалами и лично опросить многих участников сражения, проживающих в СССР. Несколько опытных морских офицеров были призваны оказать ему помощь своими советами.

Новиковым был собран богатейший материал, но что он с ним сделал?

В первом издании его книги почти не было положительных отзывов о своих офицерах. Даже советские критики ужаснулись, и в газете “Красный Флот” роман был подвергнут жестокой критике, требовавшей переработки книги и введения в нее, кроме благоприятных отзывов о матросах, еще положительных характеристик морских офицеров, участвовавших в сражении.

Во втором издании этот недостаток был частично устранен, но по партийному приказу была сохранена вся собранная и выдуманная Новиковым грязь по отношению к адмиралу Рожественскому, моральный облик которого должен служить дискредитации старого режима в глазах советских читателей. Героические поступки части других достойных офицеров почему-то высмеяли. Наверное, и эти недостатки будут частично исправлены при последующих изданиях.

Но нельзя исправить дух книги, наполненной пораженчеством по отношению к своей Родине, когда она управлялась исторической Русской Властью, психологией обывательской трусости и физиологической ненавистью полуинтеллигента ко всему, что напоминает ему о его душевной неполноценности».

За протекшие семь десятилетий слова эти приобрели особую актуальность.

[1] Харботл Т. Битвы Мировой Истории, - М. 1993.

[2] Напомним, что по-прежнему, в приводимых цитатах все, кроме особо оговоренного, выделено мной. ‒ БГ.

[3] «Цусима – знамение…». Книга 2. Часть вторая. Гл. 4.2: в рассказе Гибель «ПЕТРОПАВЛОВСКА» раздел: Это был бы полный разгром, или Цусима могла быть вчера.

[4] Крестьянинов В.Я. Цусимское сражение 14-15 мая 1905 г. – СПб., 2003. С. 30.

[5] Наваль. Первый сборник общества истории флота. – М., 1991. С. 24-35.

[6] Из альбома “Морская коллекция. Выпуск 1. Корабли периода Русско-японской войны”. – М.: Молодая гвардия, 1990. Тот самый случай, когда спасающихся моряков продолжали яростно обстреливать в воде два тяжелых японских броненосных крейсера, которые не смогли принудить к сдаче маленький русский броненосец береговой обороны.

[7] Русско-Японская война 1904-1905 гг. Материалы для описания действий флота. Хронологический перечень военных действий флота в 1904-1905 гг. Выпуск II. Перечень событий похода 2-й эскадры Тихого Океана и ее отрядов на Дальний Восток и боя в Цусимском проливе. Составил Лейтенант Новиков. Издание Комиссии для составления описания действий флота в войну 1904-1905 гг. 1-е изд. - СПб. 1912, с. I-II.

[8] Военно-морской словарь./Гл. ред. адм. В.Н. Чернавин. – М., 1990, с. 67; Военный энциклопедический словарь. /Пред. Гл. ред. комиссии Н.В. Огарков. – М., 1984, с.113.

[9] Кофман Владимир. Цусима: анализ против мифов. //Наваль, 1991, с. 3-16.

[10] Для справки любознательным приведем соответствие штаб-офицерских званий британского и русского флотов: Lieutenant-Commander −Капитан 3-го ранга (до революции отсутствовало); Commander − Капитан 2-го ранга; Captain − Капитан 1-го ранга; Commodore − промежуточное звание между капитаном 1-го ранга и контр-адмиралом, соответствует званию капитан-командора по Табелю о рангах 1722 года; в русском флоте последних царствований и в современном отсутствует и соответствий не имеет.

[11] Последняя версия перевода была доступна при работе над трилогией доступна на сайте: http://battlefleet.narod.ru. В книге данные Пэкинхэма приводятся как по этому переводу, так и по ссылкам на его Отчет в трудах зарубежных авторов. Переводы отдельных мест Отчета в разных изданиях могут незначительно отличаться друг от друга. В настоящее время обнаружить этот текст, как уже упоминал ранее, не смог. По счастью сохранил его полностью.

[12] Биографические данные об адмирале Пэкинхэме взяты из следующих источников: архивный каталог Военно-морского музея в Гринвиче; Вильсон Х. Морские операции в мировой войне 1914-1918 гг. Пер. с англ. Е.М.Т., с предисловием П. Трайнина и примечаниями Н. Новикова. – М., 1935; Донец А. Тяжелые крейсера типа Hawkins. Крейсера Британии. Выпуск 4. – Владивосток: Рюрик, 2004. Глава: HMS Raleigh; Hough Richard. The Fleet That Had to Die. – L. 1958; Сatalogue description from a Bonhams Asian Art sale in London, held on 21^st September 2004.

[13] Шталь А.В. В. Черчилль – первый лорд Адмиралтейства в мировой кризис 1911-1915 гг. – Пг., 1923. (Отдельный оттиск из журнала «Морской сборник» № 9, 1923 г). С. 19.

[14] Photograph of Admiral Sir William C. Pakenham. By Walter Stoneman, 1919. © National Portrait Gallery, London. Catalogue number [http://www.npg.org.uk/collections/search/portrait/mw96039/ NPG x65817].

[15] Вера именно Богу, то есть доверие к Нему, а не вера в Бога: “Авраам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность”. (Быт 15:6). В Бога-то, как заметил один из Апостолов, и бесы веруют. И трепещут.

[16] Наряду с термином “отряд” будем употреблять по ходу изложения, где уместно, термины: “группа”, “референтная группа” и т.п.

[17] Описанную модельную ситуацию ни в коем случае не следует отождествлять с какой-либо конкретной войной типа Великой Отечественной. В частности, нацистский плен автор гуманным отнюдь не считает. Последний гуманный плен и был как раз в русско-японскую, и с оговорками, в Первую мировую войну.

[18] См. напр.: Сахаров А.Н. Размышления в храме Того. Проиграла ли Россия Русско-японскую войну 1904-1905 гг. //Родина, 2006, №5. Основные мысли статьи воспроизведены в Заключении «Цусима – знамение…».

[19] Там же.

[20] В японском источнике даты указаны по новому стилю.

[21] Окамото Сюмпей. Японская олигархия в русско-японской войне.- М.: Центрполиграф, 2003. С. 212-213.

[22] Гэнро ‒ старейшие государственные мужи. Составляли неформальный высший совет при императоре.

[23] Окамото Сюмпей, с. 211-214.

[24] Тамже, с. 214-215.

[25] Тамже, с. 207-208.

[26] Подробнее об этих и иных любопытных фактах, связанных с патриотической деятельностью Витте в Портсмуте, см. также у Сергея Кремлева: Россия и Япония: стравить! С. 222-237.

[27] Исии Кикудзиро. Дипломатические комментарии. Перев. с англ. под ред. и с предисл. А.А. Трояновского. – М. 1942. XXVIII. Библиотека внешней политики. С. 54-57. Цит. по: История дипломатии под редакцией Потемкина В.П. Т. 2. – М.-Л., 1945. С. 173.

[28] Отчет Пэкинхэма.

[29] Ольденбург С.С. Царствование Императора Николая II. – М.: ТЕРРА, 1992. С. 262-263; Неизвестный Нилус. – М., 1995. Т. 1. С. 414.

[30] Широнин В.С. КГБ-ЦРУ. Секретные пружины перестройки. – М.: Ягуар, 1997.

[31] Коростовец И.Я. Страницы из истории Русской Дипломатии. Русско-японские переговоры в Портсмуте в 1905 году, с. 98. /Цит. по: Иванов В.Ф. Тайная дипломатия. − Харбин, 1937. С. 275. К словам Коростовца Василий Федорович добавляет, что: «В результате неудачной для нас войны и успехов Витте Полусахалинского в Портсмуте, разыгралось пресловутое освободительное движение. Но в тот раз черносотенцы постояли за себя и не отдали на поругание Царский Трон и Отчизну».

[32] Окамото Сюмпей, с. 253.

[33] Там же, с. 302.

[34] Подробнее см.: Галенин Б.Г. Skurk! Или генерал Куропаткин и русско-японская война 1904-1905 гг. //Рерберг Ф.П. Исторические тайны великих побед и необъяснимых поражений; Галенин Б.Г. Онтология измены. – М., 2015. С. 480-534.

[35] За прошедшее с выхода трилогии десятилетие выяснилось, что я слишком высокого мнения был о врагах Адмирала. Нашлись и такие – причем среди «патриотов-монархистов», ‒ что именно в измене его «изобличать» начали. Ну, клинические случаи рассматривать – время тратить.

[36] Тирпиц Альфред фон. Воспоминания. – М., 1957. С. 198.

[37] Словарь биографический морской. - СПб., 2001. С. 348-349.

[38] Как видим, «Нива» также называет Владимира Ивановича капитаном 2-го ранга, как он сам именует себя в своих произведениях.

[39] Крылов А.Н. Мои воспоминания. – М., 1945. С. 212-216;

Черкашин Н. Судьбы героев романа. //Новиков-Прибой А.С. Цусима. Т. 2. – М., 1994. С. 445.

[40] Новиков-Прибой А.С. Цусима. Т.1. – М., 1993, с. 96.

[41] Новиков-Прибой А.С. Цусима. Т.2. C. 211-212.

[42] Немитц А.Н. Морские операции в русско-японской войне. //История русской армии и флота. Т.15. - М., 1913. С. 154.

[43] Меньшиков М.О. Мученики за Россию. К трехлетней годовщине Цусимы. /Письма к русской нации. - М., 2000. С. 80.

[44] Лаур Г. Цусима. – СПб., 1911.

[45] Бельков Вл. Сильнее смерти. О победе России в войне с Японией. - СПб.: Агентство РДК-принт, 2005. - 52 с.: ил. В книге автор подводит реальные итоги русско-японской войны 1904-1905 гг., и рассказывает о судьбе храма-памятника морякам Спас-на-Водах.

[46] Грибовский В.Ю., Познахирев В.П. Вице-адмирал З.П. Рожественский. − СПб, 1999. С. 6-7.

[47] Шталь А.В. Цусима. //Морской сборник. № 5, 1923.

[48] Приведена нами полностью в Части 6 «Хеллвилльские хроники».

[49] Thiess Frank. The Voyage of Forgotten Men. (Tsushima). - Indianapolis − New York, 1937. Франк Тисс (1890-1977) − родился в России, в Русской Ливонии (ныне Латвия). Вырос в Берлине, куда переехала семья. Журналист, автор исторических романов, крупнейшим и известнейшим из которых считается «Tsushima» (1936). Последние годы жизни провел в Дармштадте.

[50] Причины Цусимской драмы. Судьба адмирала Рожественского. − «Известия», 09. 02. 2004. Мама Зиновия Дмитриевича ― Софья Владимировна Субботина, внучка адмирала Зиновия Петровича.

[51] Александровский Г.Б. Цусимский бой. − Нью-Йорк, 1956. По счастью, у отечественного читателя появилась недавно возможность лично познакомиться с книгой Александровского. Она была переиздана к столетию Цусимы издательством «Русская симфония», а затем переиздана в 2012 издательством «Вече». В нашем труде все ссылки делаются на нью-йоркское издание как аутентичное.

[52] В 1950-е годы Г.Б. Александровский был избран старшиной Морского Собрания офицеров Русского Императорского Флота.