Главная цель войны – Порт-Артур!

Часть 1

Часть 2

 

Часть 7

 

Первая стычка казаков с японцами в Корее

 

 

 

 

 

 

 

 

Боевые действия на суше связанные с обороной Порт-Артура

 

 

1. Набег генерала Мищенко на Корею

 

То недолгое время, что адмирал Алексеев мог реально исполнять обязанности Главнокомандующего, дела наши на суше шли успешно.

На 13-й день войны Алексеев отдал приказ генералу Линевичу, командующему Маньчжурской армией до приезда генерала Куропаткина, оттянуть на себя японскую армию, чтобы пресечь форсирование ей реки Ялу и не дать ей возможности всеми силами обрушиться на Порт-Артур.

Еще раньше Алексеевым было организовано наблюдение за побережьем Корейского и Ляодунского залива, для определения пунктов высадки неприятеля и разведки количества японских войск, высаживающихся в Корее, и путей их наступления.

Уже 28-го января в Корею вступили части конного отряда генерал-майора Мищенко, захватив в Ичжоу японского майора и пять солдат, наблюдавших за переправами на реке Ялу. Под Пхеньяном атака русских обратила японцев в бегство.

Набег Мищенко вызвал у японцев сильную тревогу, свидетельствовавшую, что наступления наших войск в Корею не ожидали.

Этот первый наш успех мог при развитии его сильно спутать все расчеты японцев и передать инициативу действий в наши руки.

Но вопреки воле Главнокомандующего им не воспользовались и свели к нулю.

 

2. Силы сторон

 

Русские войска в Маньчжурии к началу боевых действий на суше насчитывали около 140 тысяч человек.

Японская 1-я армия генерала Куроки насчитывала около 40 тысяч войска и 20 тысяч нестроевого состава. Этими силами намечалось оттеснить русских с границы Кореи, с пограничной реки Ялу, и открыть путь в Южную Маньчжурию.

Столько же насчитывала 2-я армия генерала Оку, дислоцированная вместе с транспортными судами в Цинампо в готовности для перехода морем и десантирования на Ляодунский полуостров, в случае блокирования русского флота в Порт-Артуре.

Таким образом к началу действий на суше силы Маньчжурской армии превосходили силы японских армий.

 

3. Бой под Тюренченом

 

Командующий Маньчжурской армией генерал Куропаткин прибыл на театр военных действий 25 февраля 1904 года.

Расхождение во взглядах с Главнокомандующим наметилось сразу. Адмирал Алексеев требовал решительного образа действий для недопущения японцев в глубь материка и находил наши силы достаточными для того, чтоб сбросить в море не успевшую еще усилиться японскую армию: к марту 1904 года у нас было 6 дивизий против 3 японских!

Куропаткин же с самого начала проявил тенденцию не считаться с указаниями Алексеева. Он утверждал, что «чем дальше заберутся японцы, тем лучше!».

С точки зрения стратегии победы над врагом прав был, разумеется, Алексеев: японцам предстояли тяжелые десантные операции, требующие значительного превосходства в силах, если предстоящий противник не склонен играть в поддавки.

Почему-то во всех рассуждениях в японской войне, сравнивая силы сторон, будто нарочно упускают из вида одно обстоятельство. Мы на нем специально до сих пор не останавливались также. Но пришло время объясниться.

Пусть у Японии была хоть миллионная армия, как любят иногда указывать наши историки в погонах и без погон[1]. Хотя на самом деле для первого броска она могла выставить 130-170 тысячную, и максимум 300 тысяч еще с большой натяжкой могли считаться кадровой армией.

Да и вообще. Когда говорят о миллионной японской армии, это примерно тоже, что Харперовская история войн говорит, что у России в 1904 году была армия в 4,5 млн. Мобилизовав всех обученных запасных можно было получить это число и даже превзойти. Но под ружьем в России на тот год был конкретно 1 млн. 20 тысяч человек. В основном ‒ в Европейской России.

Далее. Даже указанные выше 120 тысяч бойцов армий Куроки и Оку должны были быть переправлены на материк. Морем. Весьма непростая операция, даже при бездействии русского флота. Не даром наши неверные союзнички по 2-й мировой войне до сих пор хвастаются операцией открытия так называемого Второго фронта. При полном господстве на воде и воздухе. И при чисто декоративном характере Атлантического вала немцев.

И то многие историки 2-й Мировой сходятся в том, что послушай ученые немецкие генералы да фельдмаршалы своего “бесноватого фюрера” ‒ “богемского ефрейтора” Адольфа Гитлера, с абсолютной точностью предсказавшего точку высадки, но, увы, доверившегося на тот раз генеральскому мнению, то вполне открытие Второго фронта могло кончиться массовым купанием десантной армии в ласковых июльских волнах нормандского побережья.

Русскому командованию просто невероятно облегчался именно начальный период войны. Сбросить десантные войска в воду. Делов!

А если перед этим еще и разбить Куроки, то отвертеться от объятий госпожи Победы уже никак нельзя было. Поэтому товарищем генералом Куропаткиным были приняты меры.

На правом берегу Ялу с марта нами был сосредоточен 23-тысячный Восточный отряд из отборных воинских частей. С 9-го апреля в командование отрядом вступил генерал Михаил Иванович Засулич.

Засуличу самолично генералом Куропаткиным были даны следующие ценные указания:

а) “дать противнику отпор с должной твердостью, но и с благоразумием”;

б) “всеми мерами избегать решительного боя с превосходным в силе противником и не допускать подвергнуть себя поражению до отхода на главные силы нашей армии”.

Получив такое ясное и вразумительное наставление, Михаил Иванович уяснил одно. При любом раскладе ругать будут. И в бой больше не рвался. С твердостью и благоразумием.

Тем более, приказом генерала Куропаткина нам даже фронтовая разведка была запрещена ‒ под предлогом сбережения конницы.

Сам «самостоятельный и ответственный» Командующий, разумеется, не соизволил посетить Восточный отряд. Ознакомиться там с обстановочкой, сказать что-нибудь бодрящее бойцам передовой линии, да и вообще. Видно подумал: «Да нужны они мне больно! Вот подвергнут себя поражению при отходе на главные силы, тогда еще может, погляжу на таких-сяких».

То, что центр тяжести войны лежал теперь на берегах Ялу, что именно здесь закладывался фундамент будущих побед или неудач, высокообразованному генералу, участнику многих боевых действий, то ли не приходило в голову, то ли приходило под каким-то специфическим ракурсом.

В результате русский отряд за те почти два месяца, что он ожидал армию Куроки, не предпринял никаких мер к обороне вверенного участка.

Не были открыты окопы, не была укрыта артиллерия.

Высокий «русский» берег реки Ялу возвышался над низким «японским», и при хорошей организации русский отряд мог расстрелять все наступавшие войска противника на подходе и при переправе. Объясняя свои странные действия, адмирал Куропаткин писал Военному министру генералу Сахарову:

«Я готов построить золотые мосты японцам для вторжения в Маньчжурию».

И он-таки построил им золотые мосты.

В результате бездействия русского командования 18 апреля/01 мая 1904 года отрядам армии генерала Куроки Тамесада без малейшего труда удалость форсировать реку Ялу.

 

Полковник Николай Александрович Лайминг

 

Достойным соратником генерала Куропаткина генералом Засуличем за весь бой был отдан единственный приказ − об отходе.

Прикрывая отступление частей Восточного отряда, геройски сражались и во множестве легли «за други своя» Восточно-Сибирские стрелковые полки: 12-й, 22-й, и особенно 11-й полк под командованием полковника Николая Лайминга.

Последнюю штыковую атаку 11-го полка против японской дивизии после гибели командира возглавил с крестом в руке полковой священник отец Стефан Щербаковский [ставший пятым по счету священником русской православной церкви, награжденным орденом Святого Георгия 4-й степени][2].

И целая дивизия японцев не посмела сойтись в штыковую с остатками русского полка!

Полк прорвал окружение и вышел на соединение со своими. Потери полка: 14 офицеров убитыми и 9 ранеными. Стрелков убито 206 и ранено 360, пропало без вести – 281. Всего из 2000 убыло 847. Осталось в строю из раненых 2 офицера и 35 нижних чинов. Попавшим в японский плен русским воинам, генерал Куроки, узнав какие ничтожные силы противостояли его отборным дивизиям, поклонился в ноги сказав: «поздравляю вас, господа, Вы − герои!»

Отступление также прикрывали стрелявшие до последнего снаряда орудия 2-й и 3-й батарей 6-й и 3-й Восточно-Сибирских бригад.

Засулич спешно стал отходить из Кореи в глубь Маньчжурии «на главные силы нашей армии». Следом за ним, по некотором размышлении, двинулся и Куроки.

Так ценными указаниями генерала Куропаткина была сорвана возможность остановить войну на границе с Кореей. Соотношение сил на том этапе более чем позволяло.

И об этом в широких в широких научных кругах, и тем паче в общественном мнении молчат уже более ста лет. Что это? Непонимание или намеренная ложь?

 

4. Бой под Киньчжоу [три батальона против трех дивизий]

 

Через несколько дней после нашего поражения собственным Командованием под Тюренченом, 23 апреля/6мая 1904 года под Порт-Артуром началась высадка японских войск 2-й армии генерал-лейтенанта Оку Ясуката.

Командующий Маньчжурской армией генерал Куропаткин для противодействия десанту противника выслал отряд из семи батальонов, приказав генерал-майору Зыкову:

«Важнейшая задача... предохранить свои войска от потерь и ни в коем случае не ввязываться в решительный бой».

Зыков, уважая распоряжение руководства, решил в бой не ввязываться вовсе.

В течение восьми дней японцы без помех высадили на берег 36 батальонов пехоты, 17 эскадронов кавалерии и свезли 216 орудий с прислугой, всего до 50 тысяч человек. В перевозке этой десантной армии участвовало 83 транспорта. Что так напоминает столь же мирную и благополучную высадку англо-французского десанта под Евпаторией в войну Крымскую, под благожелательным присмотром очень неразъясненного командующего той войны князя Меньшикова[3].

Высадка воинства Оку Ясуката происходила в местечке Бицзыво, в 65 километрах к северу от Порт-Артура. Недалеко от нашей Киньчжоусской позиции.

 

 

 

Генерал Оку Ясуката

 

Той самой, на решающее значение которой в обороне Порт-Артура указывал еще в 1898 году Военному Министру генералу Куропаткину еще адмирал Федор Васильевич Дубасов, как и на то, что ключом к обороне Порт-Артура и всего Квантунского полуострова является Талиенван − будущий Дальний.

Но тогда шустрому адмиралу вразумительно было сказано:

Оборонять только Порт-Артур. Стратегии не надо. Задача проста и ясна.

Тоже самое повторил Военный Министр адмиралу Алексееву уже во время русско-китайской войны летом 1900 года. С Дальним − с тем вообще все ясно: сдан под ключ.

Что говорить о Киньчжоу, когда и Порт-Артур был практически не начат строительством как крепость. Правда, упорный адмирал Алексеев на те гроши, что ему иногда удавалось выбивать в Петербурге на оборону вверенной ему территории, сумел все же в 1903 году немного укрепить Киньчжоусскую стратегическую позицию.

Соорудил на ней худо-бедно 10 батарей, 1 редут и 4 ракетные батареи с 16 станками.

Оборону Киньчжоусских позиций против всей армии Оку вел один 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк под командованием полковника Николая Александровича Третьякова.

С русской стороны была еще 4-я дивизия, под командованием генерала Александра Викторовича Фока. В «Цусима – знамение…», я характеризовал его, как одного из будущих «героев сдачи Порт-Артура», но сейчас у меня не столь однозначное мнение о нем, как и его роли в сражении при Киньчжоу.

Трусом и предателем этот генерал видимо не был, а вот под влиянием советов генерала Куропаткина – оставить Киньчжоу и отходить к Порт-Артуру, похоже, что был.

Наше положение облегчалось тем, что только что прошел черный день Японского флота. Поэтому и адмирал Того рискнул помочь генералу Оку только несколькими канонерскими лодками, действиям которых могла легко противостоять даже наличные силы Порт-Артурской эскадры. Однако малообъяснимые действия контр-адмирала Витгефта, поддержанные Советом флагманов и командиров, сорвали и эту возможность, и, противодействовала японским канонеркам, поддерживая 5-й полк, с нашей стороны только одна канонерская лодка «Бобр» при поддержке миноносца «Бурный» и «Бойкий» [в официальном издании «Действия флота в 1904 году» отмечено, что «в целях маскировки на “Бобре” были сняты обе мачты и он был перекрашен под цвет берега»].

 

Мы потеряли 20 офицеров, 770 солдат убитыми и пропавшими без вести. 8 офицеров и 640 солдат были ранены. Об упорстве борьбы и героизме русских офицеров и солдат свидетельствовали потери 5-го полка. В нем выбыло из строя 51% офицерского состава и 37% стрелков.

 

Ни один человек не сдался в плен!

В этом сражении армия Оку израсходовала 40 тысяч артиллерийских снарядов и 4 миллиона патронов, больше чем вся японская армия за всю японо-китайскую войну 1894-1895 годов!

Обстоятельство вызвало шок у японского Генштаба и заставило впервые задуматься − хватит ли у Японии средств на ведение войны?

«Так русский полк остановил японскую армию... У японцев, кроме армии, действовал и флот...

Сокрушить же вместе с армией и флот врага пехотному полку, − даже Российской Императорской пехоты, − было не по силам»^[4]. Но пехота была хороша!

Так, благодаря действиям прежде всего генерала Куропаткина и малой помощи со стороны флота была потеряна прекрасная позиция под Киньчжоу.

В полной целости и сохранности отошел японцам построенный трудами Витте порт Дальний (случись такое в Великую Отечественную войну, это справедливо расценили бы как предательство и расстреляли бы всех, имевших отношение к сдаче Дальнего).

Когда в Дальнем было получено сообщение об отступлении русских войск с Киньчжоуской позиции, из Порт-Артура никаких указаний на эвакуацию тыловой базы не поступило. Военный инженер порта капитан Зедгенидзе и лейтенант Сухомлин на свой страх и риск начали взрывать и уничтожать все, что было возможно. Однако многое сделать они из-за недостатка времени и рабочих рук просто не успели.

Молы, дамба, док, причалы и набережные остались почти неповрежденными.

С другой стороны ‒ зачем в самом деле портить хорошую вещь? Не для того строили. И это притом, что японцы вошли в Дальний только через четыре дня после боя за Киньчжоу. Впечатление от встречи с 5-м полком в японской душе было незабываемым.

Военными трофеями японцев в порту Дальнем стали: более 100 складов и бараков, электростанция, железнодорожные мастерские, большой запас рельсов, вагонеток для узкоколейной железной дороги, более 400 вагонов, 50 различных морских грузовых судов ― эти-то что, доплыть до Порт-Артура не могли?!, ‒ а также большие запасы угля.

Все это в самое ближайшее время было использовано по прямому назначению.

Японское командование создало в Дальнем первоклассную военную базу.

Через Дальний на протяжении всей войны японские армии, действовавшие в Манчжурии и против Порт-Артура, бесперебойно получали пополнение и боеприпасы.

На Дальний также базировались минные флотилии противника, в порту они имели все нужное для ремонта и снабжения. Наконец, из Дальнего минные флотилии до конца осады Порт-Артура постоянно держали под наблюдением и обстрелом восточное побережье Квантунского полуострова.

С оставлением Киньчжоу ‒ передовой позиции Порт-Артура ‒ противнику была открыта дорога к крепости, ибо от Киньчжоу до Порт-Артура не было ни одного укрепленного в инженерном отношении оборонительного рубежа. Тщанием того же генерала Куропаткина их просто запрещено было строить.

Мы помним: задача проста и ясна!

На глубоководные, современные и совершенные причалы Дальнего и были выгружены в сентябре 1904 года одиннадцатидюймовые японские мортиры, сокрушившие бетон «экономно построенных» господами Витте и Куропаткиным укреплений Порт-Артура. А заодно потопившие Первую Тихоокеанскую эскадру.

Не удивительно, что причалы эти обошлись русской государственной казне в четыре раза дороже, чем все форты Порт-Артура. Стратегический объект!

Обо всем Витте, Куропаткин и Компания подумали-позаботились заранее.

 

Подарок к празднику

 

Обратим также внимание, что Киньжоусская позиция была оставлена, а «убийца» Порт-Артура город-порт Дальний был сдан врагу 14/27 мая – ровно за год до сражения при Цусиме, и также в День Священного Коронования их Императорских Величеств. Такой вот подарок к торжеству.

Учитывая некоторые «странности», связанные с оставлением Киньчжоу и сдачей Дальнего, все это невольно наводит на размышления. Тем более, у читателя будет возможность убедиться, что в мае уже 1905 года были приняты меры, чтобы 2-я эскадра не вошла в Цусимский пролив 13 мая, а была «приторможена» до Дня Коронации.

Так что оба разделенные годом события, могут быть отнесены к сражениям не только «военной», но и информационной или «психоисторической» войны.

Кто-то сказал, что всемирного заговора не бывает, и быть не может, но события иной раз идут так, будто заговор этот все же имеет место.

 

5. Сражение при Вафангоу

 

У нас была возможность деблокировать Порт-Артур и сохранить 1-ю Тихоокеанскую эскадру к приходу 2-й.

За четыре месяца войны Маньчжурская армия накопила такие силы, что ударь она по армии Оку – на транспорты было некого сажать при эвакуации. На этом категорически настаивал Главнокомандующий адмирал Алексеев, обратившись за поддержкой даже к Царю. Но, даже получив Высочайшее повеление, Куропаткин приложил все силы, чтобы сорвать его исполнение.

Вместо 48 батальонов пехоты с артиллерией, на выделении которых настаивал Алексеев, Куропаткин для деблокады Порт-Артура выделил корпус генерала Георгия Карловича Штакельберга из 26 батальонов и 19 сотен с 96 орудиями.

При этом Штакельбергу был дан Куропаткиным приказ:

«Если… придется встретить превосходные силы, то бой не должен быть доведен до решительного удара и, во всяком случае, резервы никоим образом не должны быть введены в дело до тех пор, пока не будет совершенно выяснено положение».

Удивительно, что за 100 лет никто не обратил внимания на то, что по автору такого приказа плачут либо палаты Кащенко, либо подвалы Лефортово.

Но мало этого. Во время боя 14 и 15 июня корпуса Штакельберга с армией Оку, Штакельбергом было получено следующее ценное указание Куропаткина: «… в случае одержания Вами победы в этом сражении не преследовать неприятеля со всеми силами корпуса…».

Последняя фраза указывает все же скорее на Лефортово!

Такая попытка деблокады Порт-Артура успеха иметь не могла. Как судя по всему, Куропаткиным и было запланировано.

«Стоустая молва еще во время русско-японской войны приписывали “бездействие” Куропаткина желанию дождаться падения монархии» (запись Льва Тихомирова).

 

Важное дополнение:

 

Любопытно, что если в отношении предательской деятельности Витте особых сомнений нет ни у кого, то Куропаткин до сих сохранил реноме генерала-патриота, верного царю и России, которому просто не хватило полководческого таланта и решимости. Для справки приведем запись из дневника Куропаткина, сделанную им после получения известия об отречении Государя:

«Чувствую себя помолодевшим и, ловя себя на радостном настроении, несколько смущаюсь: точно и неприлично генерал-адъютанту радоваться революционному движению и перевороту.

Но так плохо жилось всему русскому народу: до такой степени разрухи дошли правительственные слои, так стал непонятен и ненавистен государь, что взрыв стал неизбежен. Ликую потому, что без переворота являлась большая опасность, что мы были бы разбиты и тогда страшная резня внутри страны стала бы неизбежной»^[5].

Подробнее о патриотической деятельности генерала Куропаткина рассказано в моем очерке «Skurk», что означает «мерзавец» по-скандинавски.

 

Главная цель – Артур

 

Один из героев Порт-Артура полковник Сергей Александрович Рашевский записал в те дни в своем дневнике: «По-моему, главная цель войны – Артур и Артур. С взятием Артура японцы выигрывают кампанию наполовину, если не более...

Все те, которые для оттенения собственной деятельности кричали, что Артур неприступен, ‒ преступники перед нашим отечеством, благодаря им Артур очутился в нынешнем тяжелом положении…

Дай Бог нам … отстоять ради чести и славы России наш Артур, но, видимо, что это будет стоить гарнизону Артура больших усилий и жертв».

Полковник Рашевский погиб вместе с генералом Романом Исидоровичем Кондратенко от одного и того же японского тяжелого снаряда, 2 декабря 1904 года. Они были убиты именно 11-дюймовым японским снарядом, пробившим на форте № 2 бетонную плиту, рассчитанную всего на 6-дюймовый снаряд.

И убийцей их по праву! − может считаться не безвестный японский артиллерист, а «крупный русский государственный деятель» Витте, бдительно урезавший сметы на строительство фортов Порт-Артура.

 

ДЕЙСТВИЯ ФЛОТА

 

Выход эскадры 10/23 июня 1904 года

 

К началу июня ремонт всех броненосцев был завершен. Порт-артурская эскадра вновь по силам практически сравнялась с блокирующим Порт-Артур японским флотом.

Во исполнение приказа командующего 10/23 июня 1904 года Витгефт вывел эскадру в море, но увидев около 6 часов вечера противостоящие корабли Того, немедленно развернулся и не ожидая отставшие броненосцы «Полтава» и «Севастополь» на большой скорости вернулся обратно.

На обратном пути «Севастополь» подорвался на мине. Отставшие броненосцы «Полтава» и «Севастополь» отбили несколько атак японских миноносцев, потопив, по данным морских агентов Германии и Франции, наблюдавших на Золотой горе, семь японских миноносцев. Гибель немедленную, по крайней мере, трех миноносцев, наблюдали с «Полтавы».

Адмирал Того донес, что у него потерь не было.

На этот стиль донесений Того стоит обратить внимание уже сейчас, к нему мы вернемся при оценке правдивости донесений, включая Цусимское сражение.

Один из исследователей той войны назвал этот стиль: Бумеранг информационной лжи.

И еще важное. Эскадра не выполнила поставленной перед ней задачи, но даже этот выход ее в море оказал существенное влияние на сухопутные операции японских войск в Маньчжурии. 24 июня, в день предполагаемого наступления против Куропаткина, командующими 1-й и 2-й армиями Оку и Куроки была получена из Токио следующая директива: «Факт, что русский флот может выходить из Порт-Артура, осуществился: перевозка морем продовольствия, потребного для соединений маньчжурских армий, подвергнута опасности. Было бы неосторожным 2-й армии подвигаться севернее Гайчжоу в настоящее время»^[6].

В результате Лаоянский бой, который должен был произойти до наступления дождей, отложен на период времени после их окончания.

Таким образом, мы видим, что любой выход Порт-Артурской эскадры в море, становился зримым воплощением принципа известного адмирала Мэхена: «Fleet in being»^[7]. Существенным фактором военных действий. Эскадру, стоящую во внутреннем бассейне Порт-Артура, таковым фактором наши оппоненты не считали.

Адмирал Витгефт, как известно, еще до выхода в море утверждал, что главной задачей флота в сложившейся обстановке является защита крепости. Нерешительный выход эскадры 10 июня он предпочел считать решающим аргументом в пользу того, что прорвать блокаду не удастся.

После возвращения флота в базу по распоряжению адмирала был разработан план по поддержке фланга русских войск, отходивших к Порт-Артуру. По этому плану корабли с конца июня почти ежедневно выходили в море и обстреливали фланги наступавшей японской армии. Иногда флот действовал в усиленном составе.

 

Флот поддерживает армию

 

13 июня после выхода в море русской эскадры, возобновились бои на Квантунском полуострове. В защите Порт-Артура принял участие флот.

Об эффективности поддержки флотом сухопутных войск свидетельствует следующая телеграмма генерала Кондратенко морскому командованию: «Сердечно благодарю за содействие флота, благодаря которому удалось успешно отразить сильнейшие пехотные и артиллерийские атаки на нашем правом фланге».

15 июля японцам удалось занять высоту 93, господствующую на «перевалах». Захват высоты не имел решающего значения, но генерал Стессель, не представляя себе обстановки на фронте или представляя ее как-то весьма по-своему, приказал очистить «позицию на перевалах». Солдаты и офицеры недоумевали: кто приказал отступать и почему? Японские войска потеряли «на перевалах» за три дня до 12 тысяч человек. Нам нужно было продержаться еще несколько дней, и Ноги был бы вынужден прекратить атаки и снова ждать подкреплений.

Недаром японский офицер Тадеучи Сакурай, участник боев, писал впоследствии, что неприятельская артиллерия в боях перед крепостью не давала двигаться вперед, огонь ее был меткий, и снаряды сыпались, как дождь. Убитых и раненых было так много, что не хватало носилок. В батальоне Сакурая были перебиты все офицеры и очень много солдат, хотя батальон и находился в резерве. За несколько часов боя многие японские части перестали существовать. Японцы никак не предполагали, что русские так скоро оставят «перевалы» и уйдут в крепость^[8].

Предательским оставлением Стесселем позиции на перевалах закончился в конце июля 1904 года маневренный период войны на Квантуне. Начались плотная осада крепости − базы русского флота.

Кольцо обороны сузилось, и снаряды японских осадных орудий начали повреждать корабли эскадры во внутреннем бассейне Порт-Артура.

Порт-Артурская эскадра насчитывала к этому времени 6 готовых к выходу и бою броненосцев, 6 крейсеров различных классов, 2 минных крейсера, 4 канонерские лодки, 19 миноносцев, минный транспорт «Амур», 2 транспорта и 2 парохода Красного Креста. Личный состав эскадры и Квантунского флотского экипажа насчитывал 10 тысяч моряков.

Это была мощная сила.

Следует также учесть, что значительная часть японского броненосного флота – отряд крейсеров адмирала Камимура − блокировал в Корейском проливе возможные действия Владивостокских крейсеров.

 

Сражение у Шантунга 28 июля/10 августа 1904 года.

 

26-27 июля осадной артиллерией японцев был тяжело поврежден броненосец «Ретвизан», принявший 500 тонн воды, на «Цесаревиче» был ранен адмирал Витгефт.

Был получен прямой приказ царя – эскадре прорываться во Владивосток. Без этого приказа, судя по всему, эскадру вытолкнуть бы не удалось.

На совещании командиров и флагманов перед выходом эскадры Витгефт заявил следующее:

«Кто может, тот и прорвется, − говорил адмирал, − никого не ждать, даже не спасать, не задерживаясь из-за этого.

В случае невозможности продолжать путь, выкидываться на берег и по возможности спасать команды, а судно топить и взрывать.

Если же не представится возможности продолжать путь, а представится возможным дойти до нейтрального порта, то заходить в нейтральный порт, даже если бы пришлось разоружиться, но никоим образом в Артур не возвращаться.

И только совершенно подбитый под Порт-Артуром корабль, безусловно не могущий следовать далее, волей-неволей возвращается в Артур».

Про то, что боевым кораблям топить противника, даже не упомянуто. Про необходимость держать тесный строй − тоже. А идею с интернированием кроме как провокационной не назовешь.

Более того. Каждому командиру корабля на его выбор адмирал Витгефт предлагал:

−продолжить прорыв,

−интернироваться,

−выброситься на берег,

−возвратиться в Артур, самостоятельно оценив насколько и как далеко от Артура подбит корабль.

Отметим также неудачное для прорыва построение адмиралом Витгефтом эскадры:

‒ для сохранения максимального эскадренного хода, наиболее тихоходные броненосцы «Севастополь» и «Полтава» (14 узлов) следовало поставить в голову эскадры, а быстроходные броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан» в его замок (рапорт кап два Александра Александровича Ливена).

Тем не менее, благодаря настойчивости адмирала Алексеева, 28 июля 1904 года эскадра вышла в море, где был поднят приказ: «Государь Император приказывает эскадре идти во Владивосток».

Приказ вызвал огромное воодушевление у личного состава (поскольку среди матросов и офицеров ввиду бездействия эскадры стали ходить слухи об измене).

Следует четко и ясно сказать, что несмотря на все принятые русским командованием меры «по недопущению победы» – бой 28 июля 1904 года с тактической точки зрения является тактическим поражением японского флота, что, в частности, свидетельствует об уровне командования японским флотом адмиралом Того Хейхатиро.

Как сказал в своей записке-донесении о бое, командир первого отряда миноносцев кап два Евгений Пантелеевич Елисеев: «Адмирал Того имел возможность проявить свой тактический талант, но мы этого ни в чем не заметили».

Разделяя условно бой 28 июля 1904 года на две половины, до двух часов дня и после, надо сказать, что первая половина боя осталась целиком за Порт-Артурской эскадрой.

«Не флотоводец» Витгефт, обыграл лучшего на тот день флотоводца мира адмирала Того, и Порт-Артурская эскадра прорвалась в открытое море.

Около 3 часов дня, адмирал Того, воспользовавшись большим эскадренным ходом и неправильным построением русской эскадры, начал догонять нашу прорвавшуюся эскадру, обрушив сосредоточенный огонь на отставший броненосец «Полтава», не нанеся ему ощутимых или серьезных повреждений и нимало не уменьшив его боеспособность.

Точно также концентрированный огонь по второму флагману Порт-Артурской эскадры, − однотипному цусимскому «Ослябя», − «Пересвету», не лишил его ни хода, ни пушек.

К 17 часам вечера на одном флагманском броненосце японского флота «Микаса» было выведено русским огнем из строя больше двенадцатидюймовой артиллерии, чем на всей русской эскадре.

К 17 часам 20 минутам адмирал Того собирался отдать приказ флоту об отступлении, считая бой проигранным [на «Микаса» не действовала ни одна двенадцатидюймовая башня]

Но английские советники настояли на продолжении боя.

И в этот момент подряд два двенадцатидюймовых снаряда попали в открытый мостик «Цесаревича», где безучастно простоял Витгефт, отдав за весь бой только два значимых распоряжения. (Он сказал, что ему все равно где умирать и просил обеспечить жену после его гибели, поскольку как у большинства русских адмиралов и генералов своих средств не было).

Первым из попавших снарядов был уничтожен Витгефт с его штабом, вторым, разорвавшимся у боевой рубки был ранен командир корабля капитан 1-го ранга Николай Михайлович Иванов 1-й.

И броненосец потерял управление.

 

Схема боя у Шантунга 28 июля 1904 года

 

Поскольку адмиралом Витгефтом была предоставлена чрезмерная самостоятельность командирам кораблей и отрядов, начался разброд эскадры.

Этот разброд и позволил японцам, уже проигранный ими тактически бой, считать своей даже тактической! − и с сожалением следует признать − стратегической победой.

Часть кораблей эскадры вернулась в Порт-Артур, часть кораблей интернировались в нейтральных портах и к Владивостоку прорывался единственный легкий крейсер «Новик», погибший в неравном бою под Сахалином.

Если бы Витгефт отдал свои два распоряжения под прикрытием брони «Цесаревича», бой 28 июля был бы вчистую выигран 1-й эскадрой. [Потери японцев в 12-дюймовой артиллерии, повторим еще раз, на одном флагмане «Микаса» в два раза превышали потери всей русской эскадры].

В час, который мог бы стать звездным не только для него, но и для всего русского флота: как бы то ни было, но руководимая им 1-я эскадра прорвала японское кольцо.

И остановить ее прорыв Соединенному флоту Японии было нечем.

Но Витгефт, по крайней мере, погиб 28 июля, не прячась от японских снарядов, на открытом флагманском мостике «Цесаревича»!

Царство ему Небесное и вечная память, если, правда, он был просто «не флотоводец»!

Значительно более странным представляется поведение командующего Тихоокеанским флотом адмирала Скрыдлова.

 

Триумф Владивостокских крейсеров

 

На начало войны во Владивостоке оказались дислоцированы три броненосных крейсера «Рюрик», «Россия», «Громобой» и бронепалубный крейсер «Богатырь».

До приезда во Владивосток в мае 1905 года вице-адмирала Николая Илларионовича Скрыдлова и вместе с ним назначенного командующего 1-й эскадрой вице-адмирала Петра Алексеевича Безобразова командовал отрядом контр-адмирал Карл Петрович Иессен. Первый поход Владивостокские крейсера совершили уже в январе 1904 года, несмотря на лед, сковавший акваторию Золотого рога. Выйти на оперативный простор помог ледокол «Надежный».

Владивостокские крейсера были действующим отрядом русского Тихоокеанского флота, в определенной степени сохранившим свою боеспособность до конца войны.

С 31 мая по 7 июня 1904 года три крейсера – «Россия», «Рюрик» и «Громобой», под флагом адмирала П.А. Безобразова провели вообще блестящую операцию. Было пущено на дно несколько японских транспортов, на одном из которых находился стратегический груз – восемнадцать одиннадцатидюймовых гаубиц, предназначенных для сокрушения укреплений Порт-Артура и уничтожения нашей эскадры. Следующие восемнадцать гаубиц Япония смогла приобрести только к сентябрю.

Тем самым сдача Порт-Артура была отсрочена на три месяца.

Для наглядности: утопленные гаубицы равны по огневой мощи главному калибру 4,5 броненосцев!

На этом же транспорте погиб кадровый состав гвардейского японского резервного полка.

Были и еще успешные набеги «крейсеров-невидимок»: июньский под флагом Безобразова и 16-дневный июльский уже под командой контр-адмирала Иессена.

Эти два рейда парализовали на долгое время доставку грузов в островную империю и вызвали панику в японских и не только японских торговых кругах. В результате чего четыре броненосных крейсера адмирала Камимура были переведены к Владивостоку и, перестав играть активную роль в Желтом море, ослабили блокаду Порт-Артура.

Разъяренные японцы сожгли дом адмирала Камимура и посоветовали ему сделать харакири.

Так три русских крейсера, по крайней мере на три месяца свели на нет все усилия внешних и внутренних врагов русского народа по сдаче Порт-Артура, а значит и началу Первой революционной интервенции в России.

 

Бой у Урусана 1/14 августа 1904 года

 

Бой у Урусана 1/14 августа 1904 года был равный чисто военной победе. Наградой за него контр-адмиралу Иессену стали орден Св. Георгия 4-й степени и назначение в Свиту Его Императорского Величества.

Однако в большинстве современных работ о сражении 1 августа адмиралу Иессену достаются критические оценки. Впрочем, так уж исстари повелось: не можешь быть выше − опусти возвышающегося над тобой. А сам этот бой рассматривается как очередное наше поражение. При очередном массовом героизме наших рядовых матросов и офицеров.

Между тем, сражение это, несмотря на трагические потери, служит очевидным, хотя и не понятым по сей день до конца, примером торжества русского военно-морского искусства. И превосходства его над таковым наших «удачливых» врагов. Смотрите сами.

 

Стратегический шедевр адмирала Скрыдлова

 

01 августа 1904 года Владивостокская эскадра в составе трех крейсеров первого ранга «Россия», «Рюрик» и «Громобой» под командой адмирала Карла Петровича Иессена была направлена из Владивостока в Цусимский пролив для поддержки ожидаемого прорыва Порт-Артурской эскадры адмирала Витгефта.

Уже у современников вызвало удивление, что командующий флотом адмирал Скрыдлов и в этот раз не счел нужным возглавить операцию, по своим последствиям могущих иметь стратегическое значение.

Но еще больше вопросов возникает при внимательном ознакомлении с боевым приказом, данным Скрыдловым контр-адмиралу Иессену. Вот, для наглядности:

В пункте шестом приказа адмиралу Иессену предписывалось:

К параллели Фузана [северная оконечность Цусимы] следует подойти рано утром и крейсировать на этой параллели на пути судов, идущих на север до 3-4 часов пополудни, после чего полным 15-17-узловым ходом возвращаться во Владивосток.

Этим пунктом, крейсера отправлялись в буквальном смысле в «пасть тигра» и на полный световой день. Талантливым и компетентным адмиралом Скрыдловым, отряду предписывалось буквально следующее:

− наиболее вероятное место встречи с 1-й эскадрой пройти в ночной темноте, с большой вероятностью просто пропустить ее, равно как и крейсирующего − также для встречи с нами – неприятеля; последнее и произошло;

− а на рассвете оказаться в самом опасном месте на входе в Корейский пролив, в районе, стопроцентно охраняемом превосходящими силами врага, − предоставив ему вдобавок весь световой день на добивание, наконец-то попавшейся − усилиями своего непосредственного руководства − «эскадры-невидимки».

И если хоть наполовину справедливы мнения о флотоводческих талантах адмирала Скрыдлова, то бой у Урусана с запрограммированным уничтожением Владивостокского отряда крейсеров, несомненно является его стратегическим шедевром!

 

Вице-Адмирал Карл Петрович Иессен

 

Нереализованным полностью лишь за недоучтенного флотоводческого таланта контр-адмирала Иессена и уж совсем малой флотоводческой даровитости японского вице-адмирала Камимура.

 

Прелюдия Цусимы: прорыв возможен!

 

В результате выполнения такого приказа, три русских крейсера в темноте июльской ночи, пройдя к месту боевого патрулирования, разумеется, не встретили не только Порт-Артурскую эскадру Витгефта, но и пропустили эскадру адмирала Камимура.

В 4 часа 30 минут 01 августа 1904 года наш отряд пришел к месту назначенному командующим флотом. Крейсера повернули на запад, чтобы крейсируя на параллели Фузана поджидать 1-ю эскадру и через десять минут после поворота, в сумраке рассвета увидели немного впереди и вправо от траверза, то есть на севере, силуэты шедших кораблей.

Это была эскадра броненосных крейсеров вице-адмирала Камимура.

В бортовом залпе 8-дюймовых орудий японская эскадра превышала нашу почти в 3 раза, а если учесть разницу в количестве и качестве взрывчатого вещества в снарядах, то получим 15-30-кратное превосходство.

Ловушка, тщательно подстроенная русскому отряду собственным руководством, готова была захлопнуться.

Путь на Владивосток был перекрыт. Противник был быстроходнее и несравним по мощности артогня. Предстоял бой. Обратите внимание на приводимую схему боя 1 августа.

Схема боя 1 августа 1904 года.

Составлена в штабе адмирала Иессена сразу после сражения

 

Удивительным образом до сих пор не замечено, что в этом бою в миниатюре воспроизведена ситуация боя 14 мая 1905 года почти за год до него.

Русской, очевидно более слабой эскадре надлежит прорваться во Владивосток, а путь с севера перекрывает более мощная и быстроходная эскадра японская.

В результате 5-часового ожесточенного артиллерийского боя наша эскадра прорвалась во Владивосток!

Прорвалась, несмотря на все усилия линейных броненосных крейсеров Камимура, ‒ вскоре усиленных отрядом бронепалубных крейсеров адмирала Уриу, известного по бою с «Варягом», ‒ потеряв при этом в бою самый старый из трех крейсеров «Рюрик», своим героическим боем, повторивший и преумноживший подвиг «Варяга».

 

РЮРИК в бою

 

Впрочем, после изучения боя 28 июля последнее нас удивить не может. Если уж русский штабной адмирал − «не флотоводец» Витгефт в легкую переиграл кандидата в японские Нельсоны, лишь − по скрытым до сих пор от нас причинам − не докончив разгром главных сил Соединенного флота, то что уж говорить о русском боевом адмирале Иессене.

И главный вывод, который можно сделать из анализа боя 1 августа 1904 года, таков.

Прорыв во Владивосток через Корейский пролив даже для более слабой русской эскадры, при том качестве снарядов и их начинки, которое стороны имели в боях 28 июля и 1 августа, возможен вполне при решительном русском руководстве.

С некоторыми возможными потерями в корабельном составе. Скорее всего, в наиболее старых кораблях, которые, тем не менее, свяжут боем значительную часть вражеских сил.

И еще один вывод:

Морские бои и сражения русско-японской войны − от сражения Порт-Артурской эскадры и боя крейсера «Варяг» 27 января 1904 года до боев 28 июля при Шантунге и в Корейском проливе 1 августа того же года, − окончательно убедили мировое общественное мнение в непреложном факте:

Современный броненосец и даже броненосный крейсер практически не могут быть потоплены артиллерийским огнем!

Тот же «Рюрик» пошел ко дну, только открыв кингстоны.

В период сражений 1904 года опасность для броненосцев представляли только мины и торпеды. Запомним это.

 

НЕЗАМЕЧАЕМЫЕ ПОБЕДЫ

 

Подводя итог рассмотренным выше боям нашего Тихоокеанского флота с Соединенным флотом империи Ниппон 27 января, 28 июля и 1 августа 1904 года^[9], мы неизбежно приходим к поразительному выводу.

Во всех этих боях класс русского военно-морского искусства, по крайней мере, не уступал японскому, а скорее превышал.

Единственный действительно крупный успех японского флота – организация и проведение диверсионной операции с непосредственным участием боевых отрядов Соединенного флота, в результате которой погиб адмирал Макаров со своим штабом. Но успех этот, согласитесь, к искусству вождения эскадр прямого отношения не имеет.

Также очевидно, что не уступал во всех этих боях русский уровень подготовки личного состава флота. Особенно русских комендоров.

 

А в результате – катастрофа. Почему?

 

Так что же выходит? Сплошные наши победы, явные или потенциальные, а в результате – катастрофа?

Да, катастрофа.

Но чтобы хотя бы через сто лет, а теперь уже 115 лет спустя выявить ее истинные причины, надо раз навсегда исключить из их числа низкий якобы уровень подготовки нашего личного состава и тактического мастерства русских флагманов.

Хотя, несомненно, были приложены титанические усилия для понижения обоих этих уровней.

Удивительно, что мнение о неподготовленных матросах и никуда не годных флагманах (своевременно погибший Макаров − исключение) возникло отнюдь не только в кабинетах и салонах Петербурга, что было бы, в общем, естественно.

Нет!

Первыми адептами этой укоренившейся по сей день точки зрения стали сами герои Порт-Артура, а потом и Цусимы.

Например, Сергей Иванович Лутонин, старший офицер героического Порт-Артурского броненосца «Полтава», в сражении 28 июля 1904 года, испытавшего на себе тот самый сосредоточенный огонь японского флота ‒ семи броненосных кораблей! ‒ который 14 мая 1905 года за 40 минут вывел из боя флагманский броненосец «Суворов» и потопил «Ослябя». С расстояния тех самых 30 – 32 кабельтовых.

Сколько крокодиловых слез пролито радеющими о русском флоте энтузиастами о судьбе «Ослябя» при Цусиме. И броня-де тонкая, и пушки слабенькие. А однотипный «Пересвет» − тоже под флагом младшего флагмана, как и «Ослябя», − отделался за весь бой 28 июля парой поврежденных орудий, небольшой пробоиной, сбитыми стеньгами, ну и еще по мелочи.

И ведь еще говорят, что шимоза при Цусиме была та же самая!

Именно показание кавторанга Лутонина о бое 28 июля и его же записки о нем, помогли с несомненностью установить, что японцами при Цусиме применялась совершенно иная взрывчатка, чем в бою у Шантунга[10].

Тем не менее, тот же капитан Лутонин, не раз и не два любивший повторить, как хорошо умела стрелять 1-я эскадра, и более того, давший яркие наглядные примеры блестящей стрельбы Порт-артурской эскадры в бою, заканчивает свои записки [в главных своих частях воспроизведенных в «Цусима – знамение…»] выводом, прямо противоречащим большинству его предыдущих слов о той же стрельбе эскадры:

«Виновником наших поражений были мы сами. Не наши корабли, не бронебойные снаряды привели нас к Цусиме – нет.

Мы не готовились к бою, мы не учились.

Торжественно мы совершали переходы из Кронштадта на Восток, грузили уголь, освежались, красились, строили какие-то ящики для фуражек, сапог, чистили медь и железо, но мы не стреляли».

 

 

Невольно хочется задать вопрос:

− Так все же умела или не умела стрелять 1-я эскадра, кавторанг Лутонин?

Разбирая эти и подобные отдающие шизофренией мнения капитанов и адмиралов русского флота, прошедших войну в Порт-Артуре, невольно начинаешь думать об эпидемии какой-то душевной болезни, охватившей лучшую часть нашего морского офицерства.

С одной стороны, говорят о том, что личный состав дал победу, но начальство помешало, и тут же − что личный состав был от сохи и воевать не умел. В лучшем случае героически умирать.

Ну в этом-то нас и наши самые заклятые друзья по сей день поддержат: героически, героически, только вымирайте поскорее!

Ведь и 1-я эскадра погибла лишь по причине той самой шизофренической нерешительности своих оставшихся − храбрых! − флагманов, а никак не по гениальности командующего Соединенным флотом.

 

Истина, прежде всего, в том…

 

Исключив столетние навязываемые нам штампы, мы сможем обнаружить истинные причины постигших наш флот, нашу армию и нашу Родину катастроф.

Истина же, прежде всего, в том, что все еще православные русский матрос и солдат и в значительной степени православный, а значит преданный Царю и Отечеству, русский офицер всегда при сколько-нибудь сравнимом вооружении и соотношении сил побеждали японскую армию и флот, как и любого иного врага, пока не вмешивалась своя родная «пятая колонна»^[11].

О силе и влиянии этой колонны можно судить по тому, что, как мы теперь с очевидностью убедились, оба «самостоятельных и ответственных» Командующих армией и флотом в русско-японскую войну – генерал Куропаткин и адмирал Скрыдлов − были ставленниками этой «пятой колонны», − не будем даже употреблять малопонятный термин «масонство», или набивший оскомину «либерализм».

Очевидный же защитник Престола-Отечества среди высшего Командования – адмирал Евгений Иванович Алексеев, был этой колонной и ее представителями дезавуирован и был вынужден оставить свой пост.

Та же участь постигла генералов Гриппенберга и Штакельберга, пытавшихся вопреки Куропаткину начать выигрывать проигрываемую тем войну.

 

Здесь разоблачать нечего, все ясно!

 

Надеюсь, читателю понятно, кто мог быть выдвинут на высшие командные должности в войну грядущую – Первую мировую, и почему Командующие фронтами, Генерал-Адъютанты Его Императорского Величества дружно предложили Своему Верховному Вождю отречься от престола в самом преддверии скорой победы.

Творцом которой был именно Верховный Главнокомандующий русскими армией и флотом ‒ Государь Император Николай Александрович.

Успехи оставшихся без его руководства наших высокодаровитых и самоуверенных военспецов ясно показывают этот упрямый факт всем, желающим видеть реальность, а не столетние мифы о ней.

На самом деле после полученного нами ответа на вопрос: «Кто вы, адмирал Скрыдлов, и генерал Куропаткин?» − можно свернуть все стратегические исследования по выяснению истинных причин непонятной победы Февральской «революции». Оставив профессиональным историкам и разведчикам уточнение конкретных фактов и персоналий.

А мы можем повторить вслед за известным регентом и запевалой:

«Здесь разоблачать нечего, все ясно!»

Конкретные способы вмешательства «пятой колонны» в общий ход войны или конкретное боевое столкновение могли быть самые разные. От очевидно изменнических действий генерала Куропаткина и адмирала Скрыдлова до малообъяснимых поступков, к примеру, адмирала Витгефта. Действия же военно-чиновного Петербурга − отдельная песня.

 

Вдребезги, как разбивают яшму

 

Одно теперь можно сказать твердо, повторив сказанное и детально обоснованное в книге «Цусима – знамение …»:

Начнись действительно война вторым Синопом адмирала Алексеева, русская Тихоокеанская эскадра − с верным руководством, в полном составе, еще не поврежденная, не испытавшая горечь поражений − вдребезги, как разбивают яшму, разнесла бы боевые отряды Соединенного флота с их прирожденными моряками, самураями-офицерами, с их однородностью, сплаванностью и английской постройкой.

И останься жив адмирал Макаров, он, скорее всего, и в худших условиях этот вывод бы подтвердил. Похоже, что адмирал Того был того же мнения.

И очень опасался, что найдется русский адмирал, хорошо понимающий истинные причины японских побед на Тихом океане, который сможет вновь подтвердить этот вывод, приведя свои броненосцы в Японское или Желтое море.

Лучше всех историков прошлых лет и лет нынешних понимал адмирал Того, что при сравнимом – как в бою 28 июля – вооружении, материальной, так сказать, части ‒ у Соединенного флота есть большие шансы проиграть большую игру русскому адмиралу, который не пожелает играть с Соединенным флотом в поддавки. Японская, и не только, разведка работала и доносила, что, по меньшей мере, один такой адмирал у русских есть.

Надо было принимать меры.

Меры эти, как мы увидим из дальнейшего изложения, приняты были.

 

Наши в Порт-Артуре

 

Почти год героически оборонялся отрезанный от родной земли, преданный Командованием Маньчжурской армии и брошенный им на произвол судьбы, Порт-Артур.

Что-то удивительное и тревожащее есть в звучании этих слов для русского уха. Название это дал китайскому порту командир английского королевского флота в память Короля Артура. Того самого.

Любопытно, что Артурова кельтская Британия была крещена монахами из Александрии и исповедовала Христианство Восточного обряда, хоть церкви тогда не были разделены. Видно оттого в артуровых легендах любимые праздники − как на Руси: Пасха и Пятидесятница-Троица, а не Рождество, как в католической Европе и в остальном мире.

Так что Порт-Артур был город-крепость как бы дважды Православный, русский. И спускать флаг категорически не хотелось.

 

Наши в Порт-Артуре

 

И как раз выручать, спасать Порт-Артур, а с ним и Империю, пошла своим крестным путем 2-я эскадра.

 

(Продолжение следует)