Цусимский бой в историческом интерьере

Часть 1

Часть 2

Часть 3

От редакции. Сегодня, в день 115-летия Цусимского боя, мы прерываем последовательную публикацию обширного труда нашего уважаемого автора Б.Г.Галенина о трагической странице военной истории нашего Отечества ради представления читателю материала, посвященного самому событию Цусимского боя. Далее продолжим изложение в хронологической последовательности.

 

Облачен я весь

В одежды черного цвета

Черные, что ягоды тута.

«Записи древних дел». Гл. 21

VIII век, Эпоха Нара

 

 

2-я эскадра флота Тихого океана^[1]

 

Были ли у нас шансы?

 

Итак, ранним утром 14 мая 1905 года 2-ая эскадра флота Тихого океана, к которой за несколько дней до того присоединился отряд адмирала Николая Ивановича Небогатова в составе устаревшего броненосца «Николай I», трех крохотных и также устаревших броненосцев береговой обороны и и ветхого крейсера «Владимир Мономах», вошла в восточный проход Корейского пролива, называемый также проходом Крузенштерна, или − в Цусимский пролив.

С юго-востока остался небольшой остров Ики-сима, а с северо-запада русским кораблям мрачно ухмылялась огромная расщепленная скала, известная в лоциях под названием − Ослиные Уши.

 

 

К часу дня на горизонте появилась японская эскадра. Началось стремительное сближение. Того приказал поднять сигнал: «Судьба империи зависит от исхода боя. Пусть каждый исполнит свой долг».

Сигнал «Суворова» был краток: «Курс норд-ост 23°. Бить по головному».

В 1 час 49 минут по меридиану Владивостока^[2], когда японская кильватерная колонна, делала последовательный поворот для охвата головы русской эскадры, вошедший в историю под названием: «петля адмирала Того», и ложилась на параллельный курс, «Суворов» открыл огонь, а за ним ураганный огонь открыла и вся русская эскадра. Через минуту или две огонь открыли и японцы.

«Первый выстрел „Суворова" был сделан с расстояния в 32 кабельтова, когда „Микаса" был менее румба впереди левого траверза „Суворова"».

Я надеюсь, что внимательному читателю из сделанных выше замечаний уже ясно, что возглавляй русскую эскадру Нельсон, Ушаков, Нахимов, сам адмирал Того Хейхатиро, и будущий адмирал, а тогда мичман на его эскадре Ямамото Исороку, а также  адмиралы Хиппер, Битти, граф Шпее, Нимиц, Редер и кто-то там еще в одном лице, шансов у нее − 2-й эскадры Флота Тихого океана ¾ не было никаких.

Ни единого.

Не говоря о чем-либо прочем, на стороне японцев было почти двойное преимущество в скорости эскадренного хода, что позволяло им как угодно отыгрывать расстояния и перемещения.

Остановимся на этом вопросе чуть подробнее, поскольку до сих пор не переводятся описатели Цусимского боя категорически упрекающие адмирала Рожественского за недостаточно активное маневрирование. Автор не считает себя достаточно компетентным в военно-морском искусстве, а потому дает слово профессионалу.

 

Значение одного узла

 

«Я приведу, может быть, несколько парадоксальное сравнение, если поясню, какое значение имеет узел хода^[3]. Каждому понятно преимущество противника, имеющего возможность передвигаться, хотя бы со скоростью в 1 узел перед таким, который не может двигаться, а стоит неподвижно. Так вот такое же преимущество имеет корабль в 21 узел хода перед кораблем в 20 узлов.

Главным образом из-за [преимущества японской эскадры в] 7 узлов [12 км/час] хода в бою под Цусимой наша эскадра была уничтожена в 40 минут, представляя собой простую мишень для расстреливания»^[4].

Так оценивал значение скорости в бою адмирал А.В. Колчак.

По его мнению, одно преимущество противника в скорости эскадренного хода делало задачу, стоявшую перед адмиралом Рожественским не имеющей решения.

Плюс, как минимум, 150-кратное огневое превосходство, − по оценке адмирала А.В. Шталя. Это, согласитесь, может только усугубить мнение специалиста. И позволяет уже сейчас четко сформулировать главное, что уже 115 лет не желают понять и признать 99,9… из пишущих и рассуждающих о Цусиме:

По сочетанию неблагоприятных факторов для одной из противостоящих друг другу эскадр, Цусимское сражение представляет уникальный случай в военно-морской истории, никогда ‒ ни до, ни после него ‒ не воспроизведенный.

 

Первые залпы

 

Но не надо быть специалистом, чтобы увидеть, что Цусимский бой, несмотря на явное преимущество японцев, начался с того, что они были сбиты с толку и, пусть не на долго − на пятнадцать минут − утратили инициативу, предоставив нам право первого залпа.

За эти пятнадцать минут только «Микаса» успел получить несколько десятков русских снарядов крупного калибра.

Если бы эти снаряды были хотя бы качества порт-артурских, не говоря уж о цусимских японских, флагманский броненосец Того пылал бы как факел через пять минут после начала артиллерийской дуэли.

А от самого адмирала Того Хейхатиро, стоявшего на открытом мостике, в который на 5-й минуте боя попал 12-дюймовый снаряд с «Суворова», осталось бы в лучшем случае мокрое место.

Нужно быть просто честным человеком, чтобы увидеть и признать гениальность адмирала Рожественского.

Ошибка многоопытного адмирала Того в момент завязки боя была настолько велика, что он не только никогда и нигде ни словом ни указал на нее, но напротив – были приложены титанические усилия для сокрытия оной.

Так, уже победная реляция Того о Сражении в Японском море – придирчиво редактированная в течение двух недель японским Морским Генеральным Штабом! – в описании начальной фазы сражения вообще содержит, − по словам Вячеслава Чистякова, − прямую ложь, или, говоря политкорректнее, фальсификацию и подтасовку^[5].

Подтасовку, обнаруженную и обнародованную лишь в 1970 году английским историком Джоном Вествудом. Именно: анализируя указанную реляцию. Вествуд обнаружил следующий любопытный факт:

«…Его [адмирала Того] отчет дает неверную последовательность событий [начала боя. – БГ] … Перестроение Рожественского в одну колонну сразу после того, как эскадры увидели друг друга, у Того «отложено» на более позднее время [когда русские корабли получили тяжкие повреждения. – БГ]. Причем не в начальном коммюнике, но в детальном донесении о бое, поданном спустя несколько дней»^[6].

Таким образом, продолжает Вячеслав Чистяков: «Адмирал [Того] самовольно поменял местами два следовавших друг за другом тактических действия, в результате чего радикальным образом нарушилась их причинно-следственная связь.

И фальсификация затронула не какие-либо частности, но центральный и принципиальнейший "ключ” боя – все тот же “маневр Того”!

По-видимому, истинная картина [начала] боя содержала настолько пагубные для репутации Того характерные подробности, что их – даже при наличии блестящего материального результата – надлежало во что бы то ни стало скрыть».

Недаром приписывал адмирал Того свою сокрушительную победу «добродетелям Его Величества Императора» − японскому эквиваленту Промысла.

Об этой ошибке Того и его очень темном и неверном описании начальной фазы боя, говорил, правда, еще адмирал Рожественский в своих донесениях о бое и показаниях Следственной Комиссии. И говорил, кстати, исчерпывающе.

Но кто же обращает внимание на слова флотоводца, обреченного оказаться в положении побежденного? Или хотя бы обнародует их?

[Между тем, в Донесениях о бое адмирала Рожественского и его Показаниях Следственной Комиссии содержатся вся правда о бое, в том числе и та что стала доступна в трудах Джона Вествуда и Вячеслава Чистякова. Повторим, что в трилогии «Цусима – знамение конца русской истории» впервые воспроизведены для широкого читателя эти Донесения и Показания Адмирала.

Там же приведен научный комментарий, и подтверждена их полная правдивость и верность].

 

Единственный шанс эскадры

 

Как же это могло случиться? Как подобная ловушка вообще могла быть осуществлена, даже теоретически?

 

Задача была поставлена

 

Адмирал Рожественский учитывал два фактора, определявших возможность прорыва эскадры.

Первый − и обойти его было нельзя − в полтора раза меньшая скорость эскадренного хода 2-й эскадры по сравнению с японской.

Второй же фактор − доказанная боем 28 июля сравнимая практическая эффективность русских и японских снарядов в том бою.

Так в бою 28 июля 1904 года при Шантунге броненосец «Полтаву» с минимальным эффектом два часа дружно расстреливали четыре японских броненосца.

Причем «Полтава» вовсе не безуспешно отгрызалась от явно превосходящих сил противника. И факт этот был всем известен. Известно было также сообщение флаг-офицера адмирала В.К. Витгефта − лейтенанта М.А. Кедрова, присоединившегося к эскадре в Камранге, что бой у Шантунга был фактически выигран русской эскадрой^[7].

Анализ даже этих двух факторов показывал, что прорыв может быть успешным при условии, если удастся хотя бы ненадолго свести на нет преимущество японцев в скорости эскадренного хода.

Поставив их в своего рода «мертвую точку».

Одновременно с этим так расположить броненосные отряды 2-й эскадры, чтобы они могли бить по этой «мертвой точке» всем бортовым залпом левого или правого борта.

А за время, пока японский флот будет из «мертвой точки» выходить, нанести ему концентрированным артиллерийским огнем такие повреждения, которые компенсируют преимущество японцев в скорости эскадренного хода.

Тем самым основная задача была сформулирована.

 

И решена!

 

Однако, для хоть какого-нибудь построения плана боя, особенно его начальной фазы, надо было иметь ‒ и очень четкие ‒ сведения о противнике: его численном составе, примерном курсе и откуда он может появиться.

Разведка в обычном смысле этого слова 2-й эскадрой не велась. За что адмирал Рожественский уже 100 лет критикуем. Начиная от незабвенного капитана 2 ранга Клáдо, до нынешних военно-морских авторитетов.

Тем не менее, налицо факт, который скрепя зубы, так или иначе, должны признать все, изучающие бой 14/27 мая 1905 года. Не считая, разумеется, тех, кто и так знает, что от «бездарного царского адмирала» − жаль, изменником уж никак не назовешь! − ждать чего-либо путного все равно нельзя.

Факт этот заключается в том, что сформулированную выше задачу адмирал Рожественский решил!

Японская эскадра, обладая,

тем самым, − по крайней мере, полуторным − преимуществом скорости эскадренного хода − (эскадренного! а не отдельных кораблей!) –

и минимум стократным превосходством в артогне,

плюс всей мыслимой в то время разведкой,

поставила себя сама на четверть часа в самом начале боя в положение гоголевской унтер-офицерской вдовы, или в иную известную позу. Проще говоря, − под первый удар русской эскадры.

В чем адмирал Того до конца дней своих сознаться не хотел.

Даже уничтожив полностью русский флот.

Материальным воплощением этого факта и стал знаменитый маневр Соединенного флота, известный как «петля адмирала Того», ‒ образец военно-морского искусства всех времен и народов.

Между тем, истинная суть этой «петли» и свелась к тому, что японская эскадра на целых 15 минут подставила себя под последовательный расстрел всего левого борта русской эскадры, что адмиралу Того и в страшном, ‒ навеянном 28 июля 1904 года, ‒ сне присниться не могло.

О маневре же Того можно сказать, что, возможно, это был действительно гениальный ход, предпринятый решительным самураем Того для выведения своего флота из совершенно катастрофической ситуации.

Хотя чтобы допустить, что сама эта ситуация входила в гениальный план Того, нужно по крайней мере считать, что гениальность близка к безумию.

А теперь немного конкретики.

Для краткости − почти в телеграфном стиле.

 

Курс НОРД-ОСТ 23°

 

Первое перестроение эскадры. Радиоразведка.

 

14 мая 1905 года в 7 часов утра 2-я эскадра в составе двух колонн входит в Цусимский пролив, где сразу встречает японских разведчиков − крейсер «Идзуми», затем и другие крейсера.

В 8 часов на эскадре поднимают стеньговые флаги в честь дня Священного Коронования Их Императорских Величеств, этим флагам через несколько часов суждено стать боевыми.

После 9 часов утра адмирал Рожественский перестраивает броненосные силы эскадры в одну кильватерную колонну, запрещая при этом отгонять артиллерийским огнем японских разведчиков.

Все разведывательные силы, адмирал Рожественский приказывает поставить в хвост эскадры и никакой разведки в обычном смысле эскадра не ведет.

Ход эскадры все это время составляет 9 узлов.

На эскадре запрещены все радиопереговоры. Но ответственные за радиосвязь офицеры сидят у своих аппаратов, вслушиваясь в переговоры судов Соединенного флота, определяя направление сигнала и расстояние до передающей станции.

Русский адмирал впервые в мире применил для наблюдения за врагом радиоразведку!

 

Второе перестроение эскадры. Полтора часа до огневого контакта

 

Адмирал Рожественский мог с уверенностью предположить, что его противник постарается свести необходимый риск к минимуму и применит против русской эскадры самые надежные, самые беспроигрышные тактические приемы.

Оптимальным маневром для завязки эскадренного боя броненосных флотов и в дальнейшем течение этого боя считался в то время охват головы или хвоста неприятельской колонны, или создание, стандартной на флоте «поперечной палочки над буквой Т». Это позволяло сосредоточить на фланговых кораблях охваченной колонны всю мощь бортового огня эскадры.

Именно этот маневр, позволяющий последовательно выбивать вражеские флагманские корабли практически без риска, и должен был осуществить Того: при подавляющем превосходстве в скорости эскадренного хода этот маневр не представлял для него никакого труда.

Это было очевидно!

Так же очевидным было то, что оптимальным построением для русской эскадры − не ведущей разведки! − будет строй кильватерной колонны. Именно на это и должен был рассчитывать японский адмирал.

Поэтому следовало его для начала удивить.

В 12 часов 05 минут русская эскадра ложится на свой исторический курс NO 23°.

 

 

Путь 2-й эскадры 14 мая 1905 года к месту боя

 

Около 12 часов 20 минут, адмирал Рожественский отдает приказ четырем самым мощным броненосцам: «Суворов», «Александр III», «Бородино», «Орел» выйти вправо от эскадры и с 12 часов 30 минут броненосные силы эскадры шли уже в составе двух колонн, на расстоянии 8 кабельтовых друг от друга.

Голова колонн находилась на одном уровне, справа «Суворов», слева «Ослябя». За вторым отрядом шел третий отряд контр-адмирала Небогатова. Расстояние между кораблями каждой колонны составляет 2 кабельтова согласно приказу адмирала Рожественского.

 

“За Веру, Царя и Отечество”

 

К этому времени небо расчистилось, бывший с утра туман рассеялся. И картина, представшая в эти минуты любому ценителю прекрасного, окажись он там, напомнила бы ему гравюру в стиле Хокусая, или иных мастеров графики страны Ниппон.

По серо-синим волнам Японского моря, как нарисованные черной тушью шли военные суда под русскими Андреевскими стягами. Колонна их, казалось, скрывается за горизонтом. Черные тела их, цвета ягод тута, как сказали бы японские поклонники поэзии эпохи Нара, казались глыбами черного полированного мрамора. На носу каждого из них распластал крылья золотой двуглавый орел. Чуть правее основной колонны шли четыре огромных броненосца, первый из которых нес адмиральский флаг.

2-я Тихоокеанская эскадра Русского Императорского Флота, во главе с флагманским броненосцем «Князь Суворов» шла, как на свой последний парад, готовясь принять бой − за малопонятные, и также малоценимые ныне ценности, − выраженные чеканной формулой:

“За Веру, Царя и Отечество”.

 

 

2-я эскадра флота Тихого океана^[8]

 

А с северо-востока, еще не видимые нашими сигнальщиками, но хорошо слышимые радиотелеграфистами эскадры, сближались с нами светло-серые боевые колонны броненосных отрядов японского Соединенного флота под флагом адмирала Того Хейхатиро. До визуального контакта осталось менее часа, до огневого − полтора.

 

Путь отрядов Того

 

Путь Соединенного флота к месту боя весьма характерен.

Броненосные силы Того покинули свою базу в Мозампо около 8 часов утра.

Сначала, держа на юго-восток, Того пересек всю ширину Корейского пролива и «спустился» к его японскому берегу. Затем, повернув на вест, опять пошел поперек Восточного прохода, но теперь уже в обратном направлении и не спеша: ход на новом курсе не превышал 7-8 узлов.

Эта нарочитая медлительность японского командующего и резкая «ломаная» его движения ясно свидетельствуют, что курсы и скорости (в соответствии с данными разведки) подбирались им так, чтобы к моменту прихода на вид русской эскадры оказаться впереди и справа от ее головных судов: в оптимальном положении для построении «палочки над Т».

Лучший способ действий трудно было придумать! Назначенная Того позиция выгоднейшим образом учитывала географию места встречи эскадр и делала положение адмирала Рожественского практически безнадежным: путь вперед и вправо закрывала японская эскадра, влево − преграждала протяженная земная твердь Цусимы.

Получался жесткий угол, выход из которого − только назад…

Адмирал Того около 13 часов − ведь благодаря своим разведчикам он видел все! − изменил курс с чистого вест на зюйд-вест, чтобы скорее войти в долгожданный контакт. Мачты сближающихся противников показались над выпуклостью горизонта.

 

Эскадры увидели друг друга

 

Следует подчеркнуть, что японцы до сих пор упорно настаивают в своих донесениях, картах и схемах о том, что русские шли курсом NO 34ᵒ, а не NO 23ᵒ как было на самом деле. Ни у кого больше в мире наш курс NO 23ᵒ до 14 часов сомнений не вызывает. Обратите внимание на этот момент. (схемы 1 и 2).

2-я эскадра к этому моменту шла курсом NO 23° (в строе двух колонн), придерживаясь оси прохода. «Между 1 часом 15 минутами и 1 часом 20 минутами пополудни по русскому времени, на расстоянии около 7 миль, румба на 3 вправо от нашего курса, появилась из мглы линия кильватера неприятельских [японских] броненосцев.

 

 

Схема 1. Сражение главных сил русского и японского флотов в Цусимском проливе

14 мая 1905 года^[9].

 

«Взгляд за горизонт» адмирала Рожественского

 

В это же время на мостике «Суворова» произошел следующий любопытный диалог.

Владимир Семенов, герой и летописец Порт-Артура и 2-й эскадры, рассказывает, что в первый момент визуального контакта, когда показался личный отряд Того в составе четырех броненосцев и «Ниссина» с «Кассугой», адмирал Рожественский, в ответ на слова кавторанга:

“− Вот они, Ваше Превосходительство! − Все шесть, как 28 июля…, не оборачиваясь, отрицательно покачал головой…

‒ Нет, больше: все тут! − и начал спускаться в боевую рубку”.

И только вслед за его словами капитан 2-го ранга увидел: “Действительно: вслед за первыми шестью кораблями медленно выступили из мглы слегка оттянувшие крейсера Камимура…”

У адмирала Рожественского, что − локатор спрятан где был? За туманный горизонт заглянуть?

Почему-то никто из изучавших Цусимский бой ЗА СТО С ЛИШКОМ ЛЕТ не обратил внимание на этот необъяснимый – ничем, кроме использования радиоразведки! – «взгляд за горизонт» нашего Адмирала.

 

 

Схема 2. Встреча главных сил и начало боя в Японском море

по «Описанию … Мейдзи».

На схеме указано время по Киото: русское + 19 минут. Как видим, не считая отличия на 11º в предполагаемом курсе русской эскадры в момент визуального контакта, и ее пролонгированного» пребывания в двух колоннах, маневрирование обеих эскадр, по крайней мере, в том, что касается их сближения и первых 35-40 минут огневого контакта, мало отличается от такового на схеме 1. Путь 1-го боевого отряда Соединенного флота отчетливо прослеживается на этом фрагменте до 6 часов с минутами по Киото.

 

ЛОВУШКА ДЛЯ ТОГО

 

Начало маневра Того: «палочка над Т», как планировалось

 

Вид русской эскадры в двух кильватерных колоннах удивил адмирала Того. Его разведчики почему-то о втором ее перестроении не донесли. Того отметил, что в левой колонне идут слабейшие силы русской эскадры: 2-й и 3-й броненосные отряды: «музей образцов» и «калоши» контр-адмирала Небогатова.

Поставленные в левую колонну 2-й и 3-й отряды представляли соблазнительную приманку для адмирала Того.

Выйди Того на наши силы сразу слева от курса русской эскадры на дистанции прицельного выстрела, сомнений быть не могло. 12 эскадренных броненосцев и броненосных крейсеров Того, разгромили бы слабые 2-й и 3-й русские отряды, лишенные помощи новых броненосцев, чтобы потом спокойно покончить с 1-м отрядом.

Но поскольку броненосные силы Того вышли справа от нашего курса, то для нападения на левую колонну им следовало вначале пересечь линию курса 2-й эскадры, отказавшись от уже почти готовой «палочки над Т». А за это время 1-й русский отряд мог прийти на помощь слабой левой колонне.

Опытный и осторожный адмирал Того заподозрил в удивительном строе русских ловушку, и не стал менять исходный план.

 

 

Адмирал Того Хейхатиро

 

Само по себе факт нахождения «Суворовых» в правой колонне никоим образом не мешал Того в его первоначальной идее завязки боя, но даже облегчал ее, поскольку при таком построении новые броненосцы не могли иметь поддержки от 2-го и 3-го отрядов, перекрывая им стрельбу.

Для завершения задуманного маневра, после того как визуальный контакт из предположения превратился в уверенность, адмиралу Того оставалось повернуть вправо и лечь на попутно сходящийся с русскими курс….

Единственный поворот! И спустя несколько минут «Микаса» привел бы свою «боевую линию» в позицию идеальной «палочки над Т», имея русского флагмана в пределах досягаемости орудий всего своего левого борта…

И Того, разумеется, сделал этот поворот!

«Описание боевых действий на море в 37-38 гг. Мейдзи (1904-1905 гг.)» говорит об этом так: «Адмирал Того приказал начать бой и первым делом атаковать правую колонну неприятеля, начиная с его головного корабля, для чего в 1 час 40 минут [по меридиану Киото, то есть в 1 час 21 минуту по часам русской эскадры] приказал своим главным силам − 1-му и 2-му боевым отрядам − лечь на курс NW 34º»^[10]. (Схема 3)

 

 

Схема 3. Маневрирование главных сил Соединенного флота и 2-й эскадры перед началом огневого контакта^[11]

 

Того меняет план

 

 

Если русская эскадра и теперь останется в двух колоннах, атакованные «Суворовы» будут лишены огневой поддержки левой колонны, закрывая ее своими корпусами от японской эскадры. А левая музейная колонна при нападении на нее будет и вовсе беззащитна.

Но прошла минута, − строй русских визуально остался неизменным. Другая минута, третья… Изменений не видно.

Еще через десять минут Того опустил бинокль − нужды в нем более не было, ибо Рожественский только что сам решил свою судьбу: время, отпущенное ему на обратное перестроение, истекло. Левая колонна из приманки действительно стала жертвой.

Того скомандовал немедленную перемену курса − снова на вест!

«Было 1 час 36 минут дня».

Вот «Микаса», бывший только что в двух румбах справа, стал виден точно по носу «Князя Суворова»!..

Вот он, увлекая за собой эскадру, перевалил невидимую линию русского курса и вышел на его левую сторону. Затем в 1 час 43 минуты японский флагман «лег на курс SW 56º, чтобы разойтись встречным курсом с неприятелем»^[12].

И вот уже противники сближаются почти «лоб в лоб», имея друг друга в левых носовых четвертях и стремительно сокращая дистанцию…

 

Рожественский успел!

 

В 1час 45 минут Того вновь посмотрел в бинокль и … не поверил глазам. Объекта атаки, слабейшей левой колонны… не было! Первым к японской эскадре шел флагманский броненосец «Князь Суворов», грозно наводя на «Микаса» башни главного калибра …

За ним, заканчивая выравнивать линию и развернув башни на левый борт, шла в кильватер вся 2-я эскадра.

Произошло невероятное − Рожественский успел. Вместо разнокалиберного «музея образцов» на Того надвигалась сейчас единая боевая линия, возглавляемая мощными русскими броненосцами, так знакомого ему по 28 июля типа «Цесаревич»!

Чувства, которые испытал адмирал Того в этот и последующие за тем моменты, описал в своей «Цусиме» или «Походе обреченных» немецкий писатель Франк Тисс: «В несколько мгновений ему пришлось осознать, что Рожественский вновь обманул его…». В отличие от отечественных авторов Франк Тисс считает адмирала Рожественского гением.

 

«Двойное дно»

 

Хитрость Адмирала Рожественского имела «второе дно» и удалась блестяще:

Если бы наши действительно продолжали идти в правильном строе двух колонн, как казалось Того, − то есть «Суворов» остался бы точно на траверзе «Ослябя», − и при этом продолжали идти с равной для обеих колонн скоростью 9 узлов, то для исполнения маневра, которого ждал Того, правой колонне − 1-му отряду Рожественского − предстояло бы пройти вперед всю свою длину.

А это с русскими скоростями – 25 минут.

На самом деле, 1-й отряд броненосцев уже в первый момент визуального контакта эскадр, по приказу Адмирала тотчас же увеличив ход до 11¼ узлов, склонился немного влево, чтобы войти в голову левой колонны. (Схема 3). Тем самым, Рожественский незаметно для японцев превратил строй двух колонн в строй треугольного уступа. В этом и заключалась и главная хитрость замысла − как, впрочем, и главный риск! Но риск оправдывал себя.

Увеличение хода 1-го отряда и изменение им курса были относительно столь невелики, что за дальностью расстояния, и невыгодным ракурсом наблюдения не были замечены адмиралом Того.

Ни разведчики, ни сам Того не смогли разглядеть, что правая колонна выдвигается. На это и был расчет адмирала Р. Запомним это уже сейчас, чтобы оценить дальнейшие действия двух адмиралов. (Снова схема 3).

Косвенно выдвижение новых русских броненосцев отметил в своем Отчете о Цусимском бое ценный английский специалист с броненосца «Асахи» − капитан 1-го ранга сэр Уильям Кристофер (Пакс) Пэкинхэм:

«В правой колонне неясно вырисовывались громады четырех самых больших броненосцев, по сравнению с которыми остальные суда казались пренебрежимо малыми».

Эта «громадность» головных броненосцев была обусловлена только и именно их относительной близостью к японцам: линейные размеры кораблей первой и второй колонн отличались незначительно, и не всегда в пользу броненосцев 1-го отряда.

Так, броненосец «Ослябя», возглавлявший левую колонну, линейными параметрами, в частности, длиной даже превосходил Адмиральского «Князя Суворова» (более чем на 10 метров!), и, поставленный с ним рядом, ни в коем случае не мог бы казаться «пренебрежимо малым».

Пэкинхэм, обычно такой аккуратный и педантичный, ни словом не упоминает о какой-либо особенности строя Рожественского, молчаливо подразумевая, что это был правильный строй.

Вычисления адмирала Того были точны, однако посылка была неверная.

Того, отказываясь в 13:36 от готовой палочки над Т, по-прежнему не видел, что правая неприятельская колонна уже продвинута вперед на половину своей длины и что для обгона «музея образцов» ей потребуется не 25 минут, а порядка 10.

Поэтому, когда в 1час 36 минут Того принял решение и скомандовал перемену курса − круто влево, навстречу русским, он не понимал, что в его распоряжении нет и половины расчетного времени и менее всего мог предположить, что сам подгоняет свою эскадру в распахнутую дверцу ловушки.

В 1 час 43 минуты Того лег на курс SW 56º, а в 1 час 46 минут (2 часа 05 минут − по Киото) 2-я эскадра флота Тихого океана закончила формирование линии и, развернув башни на левый борт, изготовилась к встрече.

Ловушка, подготовленная русским адмиралом, захлопнулась.

 

Петля адмирала Того: Другого выхода не было!

 

Ловушка сработала четко. Расходиться с русской эскадрой на контркурсах Того после 28 июля категорически не желал. При этом он должен был либо уйти далеко в сторону от русской эскадры, либо подставить сравнительно слабо бронированные крейсера типа «Асама» 2-го боевого отряда адмирала Камимура, под огонь 12-дюймовок броненосцев 1-го русского отряда.

Для камимуровских крейсеров и невзрывающиеся русские болванки в большом количестве могли быть слишком опасны.

Кроме всего, попав в ловушку русского адмирала, Того готов был ожидать чего угодно. Оставалось немедленно развернуться обратно − под огнем русской эскадры. Поворот “все вдруг” в этот раз исключался.

Самурай до мозга костей и просто храбрый человек, проведший все сражения на открытом мостике своего флагмана, адмирал Того не доверил бы младшему флагману вести Соединенный флот в самый решительный бой в его истории.

Чтобы ни случилось, «Микаса» первым примет на себя огонь.

В 1 час 46 минут на фалах «Микаса» взвился сигнал, предписывая эскадре поворот «последовательно» влево на обратный курс. Того знал, что отдает русским инициативу − и важнейший первый залп, и неподвижную точку пристрелки, и долгие 15 минут огневого превосходства, но…

Другого выхода не было.

 

Случайностей не бывает, или Экспромт должен быть хорошо подготовлен

 

Разворот Того не был неожиданностью для адмирала Рожественского. Адмирал достаточно высоко ценил своего противника, чтобы ожидать от него невыгодного японскому флоту боя на контркурсах. Цель ловушки была иной.

Задолго до боя адмирал Рожественский понял, что осуществить прорыв его тихоходная и маломаневренная эскадра сможет, если удастся свести на нет преимущество японской броненосной эскадры в скорости эскадренного хода. Единственным шансом на это было загнать боевые отряды Того в ловушку, в «мертвую точку». И за время, пока они будут из «мертвой точки» выходить, нанести им концентрированным артиллерийским огнем такие повреждения, которые компенсируют преимущество японцев в скорости эскадренного хода.

И задача эта, во всяком случае, ее первая часть, была Адмиралом Р. с блеском решена! С использованием методов радиоразведки, подкрепленных прикладной психологией:

«Необходимо, однако же, иметь в виду, что, когда с «Суворова» сделан был первый выстрел по броненосцу «Миказа», с расстояния в 32 кабельтова, тогда, «Миказа» был менее одного румба впереди траверза «Суворова».

А, так как, длина строя трех отрядов броненосцев второй эскадры должна была составлять 2.8 мили, то, от концевого мателота в 3-м отряде до броненосца «Миказа», расстояние должно было быть не более 42½ кабельтовов.

Таким образом, я ввел в бой 2-ю эскадру в строе, при котором все мои броненосцы должны были иметь возможность стрелять в первый момент по головному японской линии с расстояний прицельной его досягаемости для главных калибров.

Не по причине моей сообразительности, а по оправдавшейся вполне самонадеянности, а, может быть, и по ошибочному расчету японского адмирала, в момент первого выстрела с «Суворова», один только броненосец «Миказа» успел уже лечь на курс, параллельный или несколько сходящийся с курсом 2-й эскадры.

Из прочих же японских броненосцев, два разворачивались вслед за «Миказа», а остальные девять еще не подошли к точке последовательного поворота и лежали по отношению ко 2-й эскадре, за «Миказа» носом в зюйд-вестовую четверть». [Из ответа адмирала Рожественского на 34 вопрос Следственной Комиссии. Полностью все ответы Адмирала впервые за сто с лишним лет воспроизведены в «Цусима – знамение…»]

Таким образом, броненосные отряды Того «по оправдавшейся вполне самонадеянности, а, может быть, и по ошибочному расчету японского адмирала», были загнаны в «мертвую точку», а русские броненосные отряды были построены так, что целых 10 или 15 минут, могли бить по этой точке всей мощью тяжелых калибров всего левого борта эскадры.

 

ПЕРВЫЙ УДАР

 

Четверть часа для артиллеристов 2-й эскадры

 

Положение русской стороны из безнадежного вдруг сделалось исключительно выгодным! Русский адмирал Рожественский обладая почти вдвое меньшим эскадренным ходом, не ведя по видимости никакой разведки выиграл у Того высшее гроссмейстерское достижение в шахматной партии, именуемое генеральным боем флотов – выиграл право первого удара, первого залпа!

И в течение долгих 15 минут имел возможность бить по неприятелю всем левым бортом, то есть получил над ним подавляющее тактическое превосходство.

«В это время, в 1 час 49 минут пополудни, наш 1-й отряд уже вступил в свое место в кильватерной колонне броненосцев, уменьшил ход до 9-ти узлов, и с „Суворова" был сделан первый выстрел по головному „Миказа", который один успел лечь на новый параллельный нашему курс, тогда как из следовавших за ним мателотов, часть поворачивала, а часть, не дойдя еще до точки поворота, имела встречный курс и створилась с передовыми”^[13].

Первый выстрел „Суворова" был сделан с расстояния в 32 кабельтова, когда „Миказа" был менее одного румба впереди левого траверза „Суворова»^[14].

В 1 час 49 минут пополудни судьба боя перешла к русским артиллеристам. В течение 15 минут им предстояло реализовать тактическое превосходство, добытое их Адмиралом, «в которого они верили и от которого ждали победы».

Русская эскадра гремела залпами левого борта, вокруг флагманского корабля «Микаса» и каждого корабля, проходившего «мертвую точку» вода вскипала от снарядов с русской эскадры.

Но японские корабли, как заколдованные проходили «мертвую точку».

В 14:00 адмирал Рожественский скомандовал курс N, чтобы быстрее сблизиться с японской эскадрой.

Но уже в 14:05 главные силы Соединенного флота смогли, наконец, вырваться из необъяснимо возникшей ловушки, и лечь в позицию построения палочки над t.

На нашу эскадру посыпались снаряды, сметавшие все с палуб русских броненосцев, вызывающие страшные пожары, срывающие взрывом крыши орудийных башен.

Ничего подобного не видели даже офицеры эскадры, прошедшие Порт-Артур и бой при Шантунге 28 июля прошлого года!

Адмирал Рожественский в 14.05 вынужден был скомандовать поворот вправо на четыре румба, приводя вновь «Микаса» на траверз «Суворова».

Но еще долгие 20 минут до четвертого тяжелого ранения адмирала Рожественского и выхода из строя «Суворова», 2-я эскадра шла за своим флагманом курсом NO 45°.

Бой, начавшийся крупным тактическим выигрышем русской эскадры, окончился.

Начался никем не ожидавшийся ее расстрел.

Так что же произошло?

 

2-я эскадра была выстроена полностью

 

Долгие годы военные и просто историки, изучавшие Цусимский бой, игнорировали (да и продолжают в массе своей игнорировать) факт выигрыша русским Командующим завязки Цусимы, или объясняли «петлю Того» чуть ли не домашней его заготовкой. Материальный результат Цусимы казалось, подтверждал их выводы.

Одним из самых живучих мифов о Цусиме является миф, что адмирал Рожественский своими неумелыми действиями не успел вовремя выстроить кильватерный строй 2-й эскадры к моменту попадания японского флота в петлю имени своего адмирала, и что это «задержало открытие огня».

Последняя фраза произносится как ритуальное заклинание всеми, кому не лень из пишущих и говорящих о Цусиме, и как всякого заклинания смысл ее давно утерян.

Слова самого адмирала Рожественского в его Рапортах о Цусиме и Показаниях Следственной Комиссии гордо игнорировались. Особенно на родине адмирала Рожественского.

На самом деле, на сегодняшний день твердо установлено, что все суда 2-й эскадры могли открыть огонь сразу вслед за своим флагманом.

«Эскадра была введена в бой в надлежащем порядке и полною силою».

«А огонь был открыт броненосцем «Князь Суворов» в 1 час 49 минут пополудни и был немедленно принят теми из задних мателотов нашей линии, которые не стремились уклоняться от боя»)^[15].

 

Стрельба эскадры

 

Второй миф, которым уже более ста лет особенно отечественные специалисты, поклонники адмирала Того, убежденные в бездарности адмирала Рожественского, объясняют успешный проход броненосных отрядов Соединенного флота через «мертвую точку», это плохая стрельба русской эскадры.

Игнорируется даже свидетельство с английской стороны:

«В эти первые минуты боя при Цусиме русские разбили вдребезги все предсказания об их вероятно плохой стрельбе, тяжело повредив три вражеских судна, поразив еще несколько, и уменьшив их число на 8%»^[16].

8% − это броненосный крейсер «Асама», на котором тяжелый русский снаряд разнес рулевое управление, выведя его из строя почти на весь оставшийся бой. И с этой точки зрения, как бы потопленный нами за эту четверть часа.

И потребовалась длительная работа, чтобы вскрыть правду о начале Цусимы. Японским боевым отрядам отнюдь не даром дался проход через петлю имени своего адмирала.

В настоящее время можно считать доказанным, что вопреки всем предположениям и домыслам, стрельба русских превосходила по точности стрельбу японских артиллеристов.

В эти первые 10-15 минут японский флот получил число попаданий, сравнимое с тем, сколько получила русская эскадра за весь длинный день 14 мая.

Адмирал Рожественский не только считался, но и был лучшим артиллеристом Русского Императорского Флота!

 

230 вместо 129, или “Попаданий было больше”

 

Еще в 1955 году офицер русского флота Г.Б. Александровский, старшина Морского Собрания офицеров Русского Императорского Флота, в своем исследовании «Цусимский бой», сравнивая, в частности, потери личного состава «Орла» и «Микаса», высказал недоумение:

Как при значительно большем числе попаданий в русский броненосец японских снарядов с их чудовищной бризантной силой, число потерь на обоих судах оказалось практически одинаковым.

Каким таинственным образом, невзрывающиеся по признанию самих японцев, русские снаряды в бою 14 мая смогли забрать на тот свет больше японских душ на одно попадание, чем прекрасные цусимские японские?

И делает вывод: «Очевидно, что попаданий в «Микаса» было больше 30».

Равно как и в другие японские броненосцы. Расчеты, проведенные Александровским убедительно доказывают, что число наших попаданий в японские корабли было равно не 129, как считалось тогда, и не 154, как признается сейчас, а по крайней мере 230^[17]:

«Всего 129 попаданий в 12 японских броненосных кораблей.

Но каким образом, возможно, что при плохом качестве русских снарядов только 8 снарядов вывели из строя 96 человек только на одном сильно бронированном “Ниссине” или что только один снаряд, попавший в крейсер “Идзуми”, вывел этот корабль из строя на продолжительное время?»

Добавим еще, что совершенно непонятно, как на мощнейшем броненосце «Асахи», где стояло любимое кресло каперанга Пэкинхэма, два русских 6-дм и четыре 3-дм смогли вывести из строя 31 человек, включая 8 убитых? Причем и это количество кажется преуменьшенным патриотичным японским морским штабом.

Старший офицер «Асахи», племянник Того коммандер Того Кичитаро вспоминал позднее, что после одного взрыва он не знал собственно, куда шагнуть: искалеченная палуба была усеяна оторванными человеческими руками, ногами, внутренностями. Когда он позвал людей, чтобы убрать это, они попятились.

Тогда он сам подал им пример, убирая останки голыми руками.

Другой источник, упомянув про 10 тяжелых снарядов, полученных «Микаса» в самом начале боя, продолжает: «Но хуже пришлось “Асахи”…

Много трупов, висящие на вантах части тел. Пэкенхэма ударила “часть человеческой скулы с явными признаками нехватки зубов”.

Весь в крови, Пэкенхэм покинул свое плетеное кресло. Даже его невозмутимый темперамент не мог вынести происходящего».

Пришлось пойти переодеться. Сам же невозмутимый каперанг в своем Отчете добавляет, что «ее [крови] количество на палубе выглядело достаточным, чтобы наполнить большой бочонок».

И нас пытаются уже сто лет убедить в том, что все это, включая искалеченную палубу, могли учинить два среднекалиберных и четыре мелких русских почти невзрывающихся снаряда?!

Полученные Александровским выводы ставят, мягко говоря, под сомнение «объективность и скрупулезность данных японских специалистов». А вот итоговую меткость русской стрельбы в Цусимском бою делают значительно более впечатляющей.

Японцам не было нужды рекламировать свои артиллерийские достижения, − говорит Александровский, − славу им незаслуженно создали мы. В «Цусиме – знамение…» проведено дополнительное подробное исследование результатов нашей стрельбы, вполне подтверждающее и усиливающее выводы Александровского.

 

Причины малой эффективности русской стрельбы

 

Причины относительно малой эффективности русской стрельбы лежат, как видим, отнюдь не в неумении русских артиллеристов и их Командующего, а совершенно в другом.

 

ПЕРЕМОЧЕННЫЕ СНАРЯДЫ

 

Наши снаряды не взрывались. Напомню еще раз, что какой-то умник из Артиллерийского Управления велел чуть не втрое увеличить влажность пироксилина в снарядах для 2-ой эскадры против стандартной десятипроцентной. Чтобы в тропиках-де самовозгорания не было.

Русский флот узнал об этом только в 1906 году, когда однотипный «Суворову» броненосец «Слава» обстреливал взбунтовавшуюся крепость Свеаборг снарядами из запасов для 2-ой эскадры, и офицеры, ведущие наблюдение за стрельбой на мостике броненосца, с изумлением видели, что снаряды не взрываются!

Когда крепость была взята и артиллеристы «Славы» смогли осмотреть ее, то они нашли свои снаряды практически совершенно целыми. Только некоторые из них были без дна, а другие слегка развороченными.

Сведения эти были немедленно засекречены, и адмирал Рожественский так никогда об этом и не узнал. Неизвестно точно, узнал ли об этом Государь Император.

А вот адмирал Того, похоже, знал об этом еще до Цусимы.

И ведь хоть бы кого из ответственных за все эти безобразия умников повесили бы у нас, когда все вскрылось! Глядишь, никаких бы 1917-х годов не было! И 1991-х, кстати, − тоже.

То есть страшным напалмовым снарядам мы ответили в основном стальными болванками.

На доступном для них расстоянии − до 25 кб − они чисто прошибали любую японскую броню, − бронебойность у нас была на «ять», − иногда даже оба борта, оставляя гладкие круглые дырки. Аккуратные японцы сразу после боя вставляли в эти дырки деревянные кругляши, закрашивали краской и − хоть на парад.

Количества взрывчатки, содержавшейся в «порт-артурских» снарядах хватало все же, чтобы в бою 28 июля 1904 года у Шантунга лишить японский флагман всей тяжелой артиллерии и вдвое уменьшить огневую мощь остальных броненосцев Соединенного флота.

 

 

«Микаса» под русским огнем^[18]

 

А адмиралу Иессену с его двумя Владивостокскими крейсерами такими же снарядами удалось отбиться от четырех эскадренных броненосных крейсеров Камимура и прорваться во Владивосток.

Слова некоторых наших военных специалистов, активно пишущих о Цусиме, о том, что увлажнение пироксилина на 30% не могло повлиять на качество наших снарядов, а потому в боях 1904 года и при Цусиме у нас были одинакового качества боеприпасы, является вольной или невольной ложью.

Повторим опять и опять, что еще в 1923 году в Морском сборнике за №5, царский генерал флота, и будущий советский адмирал, Александр Викторович Шталь, от Морского Генерального штаба курировавший работу исторических комиссий по Цусиме, и осуществлявший общее руководство авторскими коллективами, в своем статье о Цусиме написал:

«Русские снаряды скорее вовсе не рвались, поскольку влажность у взрывателя доходила до 80%»^[19]. По непонятным причинам, слова эти с 1923 года не воспроизводятся.

 

За десять минут 2-я эскадра выиграла бы Цусиму вчистую.

 

Если бы русские снаряды были бы качества, хотя бы Порт-Артурских, на что и рассчитывал в своих планах боя адмирал Рожественский, то бой вообще бы закончился на 5 или 7 минуте.

12-ти дюймовый снаряд с «Суворова» раскололся об открытый мостик, где стоял Того со своим Штабом, и в данном случае лишь слегка задев одним осколком адмирала Того.

А если бы этот монстр взорвался, японский флот остался бы в первые минуты боя без главнокомандования!

 

СНАРЯДЫ С ПЕСКОМ

 

Более того. Сохранились свидетельства очевидцев, побывавших в японском плену, где японские моряки говорили нашим, что часть неразорвавшихся снарядов были заполнены просто песком. Когда я впервые слышал об этом, счел это за фольклор, но потом узнал, что такими снарядами в день боя 27 января 1904 года стреляли некоторые батареи крепостной артиллерии Порт-Артура.

Это были так называемые учебные снаряды. Была ли в этом открытая диверсия, или недогляд, сегодня можно только предполагать.

Таким образом, русские комендоры, с первых минут Цусимского боя 14 мая и до последней его минуты, когда уже в 19 часов 15 минут 12-дм снаряд «Сисоя Великого» поразил флагман Камимуры, броненосный крейсер «Идзумо» и чуть было не вывел его из строя ‒ «к счастью для японцев он не разорвался», ну надо же! ‒ метко стреляли по врагу фактически муляжами боевых снарядов в их натуральную величину.

Судьба эскадры была решена задолго до 14 мая, потому что русских моряков послали в бой с преступно негодным оружием, − говорит Вячеслав Чистяков.

Мы же, проследив наш долгий путь к Порт-Артуру и Цусиме, сформулируем эту верную мысль так: 2-ю эскадру послали в бой с оружием, − умышленно приведенным в негодность!

И хватит говорить об ошибках и бездарности!

 

Жидкий огонь

 

Японские же снаряды в сравнении со снарядами 1904 года, как мы уже знаем, были существенно улучшены: перевооружить ими японский флот дала возможность вредительская задержка на три месяца 2-й эскадры у берегов Мадагаскара и Аннама. Повторим еще раз.

Вместо обычных фугасных, с которыми мы познакомились в Порт-Артуре, японцы стали использовать фугасные снаряды, наполненные веществом типа напалма, от которого, казалось, горит даже железо.

По взрывной силе новые японские снаряды превосходили использовавшиеся под Порт-Артуром, по крайней мере, на порядок.

Даже при недолетах, взрываясь в воде, снаряды эти силой гидравлического удара выбивали заклепки из корпусов наших броненосцев, нарушали герметичность и вызывали течь. При взрывах в 200-х метров от судна осколки японских снарядов ранили и убивали наших моряков.

 

Гидродинамический удар: важное дополнение

 

Описание действия японских 12-дюймовых снарядов, так называемых «чемоданов» (1 фут в диаметре, 4 фута в длину), дополним словами Адмирала, из тома пятого «Русско-японской войны»:

«Сам адмирал Рожественский так характеризовал действие японских 4-х футовых разрывных снарядов:

‒ С первых же минут боя от взрыва японских 4-х футовой длины снарядов наши броненосцы потекли…

Это действие производили не те снаряды, которые попадали в броню под водой, а снаряды не долетавшие, те, которые взрывались под водой вблизи подводных частей.

Так же точно текли бы и японские броненосцы, если бы у нас были подобные снаряды; но наши снаряды имели малое разрывное действие.

Потеки появились у нас после первых же японских выстрелов, потому что могучими ударами, переданными через воду, расшатывались заклепки, отворачивались листы, нарушалась непроницаемость расчеканенных швов и пазов. Нами принимались все, практиковавшиеся в течение 8 месяцев перехода, меры по заделке пробоин, по укреплению подпорами переборок, горловин и люков.

 

 

Гидродинамический удар.

На первом плане − броненосец «Ослябя»

 

Но дальнейшее действие японских снарядов, в конце концов, преодолевало нечеловеческие усилия, которые пришлось нам выказать: наши суда наполнялись водой до той меры, при которой они теряли весь свой запас плавучести, опрокидывались, тонули…»^[20].

Надеюсь, читатель понял, что японским комендорам не требовалось даже слишком утруждаться точностью стрельбы. Важнее была стрельба по площадям. Вернее − стрельба по объемам, понимая под ней − попадание в некоторую зону вне судна.

 

О самурайской бережливости

 

Не так давно пошли разговоры, что Того шибко экономил снаряды, а 12-дюймовых и вовсе потратил только 446 штук, стреляя в 7 (семь!) раз медленнее, чем позволяла скорострельность его орудий, и это в битве, когда «решалась судьба империи».

И это на фоне минимум 1000 выпущенных нами крупнокалиберных снарядов. Когда почти сразу вышел из строя, а затем погиб «Ослябя», а вслед за ним вышел из строя «Суворов», а на относительно мало поврежденном «Орле» оставалось к вечеру в действии одно 12-дюймовое орудие.

Эдуард фон Берендс в своих показаниях пишет, что именно с Цусимы возникла теория «засыпания снарядами», по образцу японцев. И в этом с ним единодушны все уцелевшие участники боя. А тут, − 70 лет спустя, − выясняется, что Того и вовсе почти не стрелял, а так − постреливал.

А японцы − те вообще говорят о себе очень тепло. Стреляли, мол, просто замечательно. Редко да метко. Били русские броненосцы, как белку в глаз.

Объяснимся. В 1978 году в №№ 5-8 журнала «Warship» была опубликована статья «The Battle of Tsu-Shima» Джона Кэмпбелла – «металлурга-пенсионера», посвятившего себя на заслуженном отдыхе вопросам морской истории. Базирующаяся в основном на стандартных японских данных о Цусиме, она посвящена именно вопросу, как Того смог 446 двенадцатидюймовыми снарядами уничтожить русский флот. Анализом, откуда взялись те или иные данные, и насколько они достойны доверия, Кэмпбелл в принципе не занимался.

Любопытно, однако, что если версию Вячеслава Чистякова о вынуждленной «петле адмирала Того», основанную на строго фактических данных, не критиковал только ленивый, особенно из историков в погонах, то данные статьи металлурга на покое Джона Кэмпбелла вошли в работы многих отечественных авторов, без какой-либо критики^[21].

Что характерно, еще в 1955 году оставшимся в живых офицерам Русского Императорского Флота, в том числе участникам боя 14-15 мая 1905 года в проливе Крузенштерна, ничего о самурайской экономии в расходовании боеприпасов известно не было, хотя за новостями в этом вопросе они следили внимательно. И отчет Британского Адмиралтейства был им также знаком. Как, кстати и Франку Тиссу, который, как и все до Кэмпбелла, считает, что русские корабли засыпались дождем японских снарядов.

Так что нет оснований отказываться от традиционной, и многократно подтвержденной всеми без исключения свидетелями, точки зрения на невероятную интенсивность японской стрельбы при Цусиме.

 

Удивительное предвидение “кэптена” Пэкинхэма

 

 

А вообще-то не зря видно Пэкинхэм, − задолго до Цусимы! − в официальных отчетах в родное британское Адмиралтейство стал вдруг давать сверх-лестные оценки флотоводческому гению адмирала Того, по сравнению с которым “даже Нельсон был просто снобом”.

Весьма нетипичная оценка для британского морского офицера. Тем более, как мы видели, за все предыдущие боевые действия на море в 37-38 годы эры Мейдзи оснований для такой оценки Того отнюдь не давал.

Похоже капитан 1-го ранга заранее готовил руководство к победе Того при Цусиме: что мол

«Того не салонный болтун, и не поражающий воображение метеор, но его великие способности оценит только потомство»^[22].

Насчет только потомства Пэкинхэм малость загнул. После Цусимы и у современников Того стал суперзвездой.

 

Свидетельство каперанга Уильяма Кристофера Пэкинхэма

 

Таким образом, благодаря задержке эскадры Петербургом на 87 дней, японская эскадра смогла получить перед русской подавляющее огневое превосходство − 150-300-кратное по оценке адмирала А.В. Шталя, − страшное еще тем, что о нем никто на русской эскадре не подозревал.

Даже прошедшие Порт-Артур.

Именно этому новому японскому артиллерийскому огню, − ЖИДКОМУ ОГНЮ! − говорил адмирал Шталь, − против которого не могло ничего сделать ни наше маневрирование, ни наше умение стрелять, и обязаны японцы своей победой при Цусиме. Но на мнение Шталя как мы уже говорили никто не ссылается и даже не обращает внимание.

 

 

Русские и японские 6-дюймовые и 8-дюймовые снаряды периода войны 1904-1905 гг.

Как видно, русский фугасный 8-дюймовый по своим размерам был короче японского даже броненосного снаряда того же калибра^[23].

 

Зато, как ни удивительно это слышать, слова адмирала Шталя подтверждает главное свидетельство Цусимского боя с той стороны − наблюдателя от английского флота каперанга и будущего адмирала Пэкинхэма.

В своей книге о Черчилле – 1-м лорде Адмиралтейства, тот же А.В. Шталь пишет, что «со времени Нельсона ни один морской офицер не был в море во время войны столько времени не сходя на берег, как Пакенгем. Он провел 14 месяцев на Асахи во время русско-японской войны, участвовав в долгой блокаде Порт-Артура и в Цусимском бою.

К этим 14 месяцам он может добавить 52 месяца безпрерывной службы на линейных крейсерах в мировую войну»^[24].

Так что сэр Уильям Кристофер Пэкинхэм может быть смело назван лучшим моряком британского флота той эпохи, равно, по словам адмирала Того, как и японского. И свидетельство его дорогого стоит. Суть же «Отчета Пэкинхэма», если откинуть дежурные комплименты в адрес японского главнокомандующего, будет следующая:

Русский командующий может быть даже выиграл Цусимский бой стратегически, как флотоводец, но это не играло никакой роли против той огневой мощи, той интенсивности огня, которую обрушил на него японский флот[25].

 

О действительном победителе, или кто же выиграл при Цусиме?

 

При нескрываемой симпатии автора к адмиралу Рожественскому и его человеческому и военному гению, автор не хуже своих возможных оппонентов понимает, что Цусима является крупнейшей − катастрофой, хотя и не поражением русского флота.

Но вот кто является истинным победителем при Цусиме? Из предыдущего ясно, что уж во всяком случае не адмирал Того. Ни как стратег, ни как тактик, короче говоря − флотоводец.

Цусима − как произведение военно-морского искусства, − была выиграна тем, кто предложил иную, никогда ранее − а по сути и потом − не применявшуюся концепцию эскадренного боя, когда не разрушение брони корабля, не уничтожение его машин, механизмов и других самых важных узлов, прикрываемых этой броней, должно принести победу. Нет.

Победу, неотвратимую и неизбежную, должно было принести нарушение взаимодействия между различными частями одного и того же корабля, нарушение связи между отдельными кораблями эскадры, между командованием и исполнителями.

Полное смятение, воцаряющееся как на палубе отдельного корабля противника, так и на всех судах вражеской эскадры.

Превращение ее из единого одухотворенного целого в мятущееся нечто.

Потому японские снаряды и были в Цусиме не бронебойными, а осколочно-фугасными, взрывающимися «от пристального взгляда», и заливающие огнем весь корабль до полной невозможности им управлять.

Дух и воля адмирала Рожественского сорвали этот замысел превращения русской эскадры в человеческое стадо, и пока эскадра считала, что именно Адмирал командует ей, она как единый организм непреклонно рвалась на север во Владивосток, «историческим курсом» норд-ост 23º, грозно отвечая сильнейшему врагу залпами из всех уцелевших орудий.

Здесь уже ничего не могли поделать и мировые манипуляторы.

Но вот сжигать один русский корабль за другим ‒ они могли. Это материально, это им по силам.

Что автором новой концепции был отнюдь не адмирал Того, видно по его маловразумительному поведению в бою, присущее исполнителям чьего-то навязанного замысла.

Волнение Того понятно, поскольку не был еще апробирован способ борьбы, когда не проникновение снарядов внутрь корабля, а выжигание его поверхности плюс гидравлические удары вызывало шоковую реакцию как самого корабля − расхождение бронеплит, вылетание клепок, неустранимую и непонятную течь, разрушение как всей всей периферии судна, − так и его личного состава, которого просто не могли подготовить к случившемуся при Цусиме.

Не приняв участия в битве, в выигрыше при Цусиме остался тот, кто смог настоять на испытании и применении в бою этого нового и смертельно опасного − не только для противника оружия − в знаковом сражении войны.

И, гораздо более похоже и вероятно, что этот “настаивающий”, или “сумевший настоять”, был из числа английских специалистов, строящих, курирующих и перевооружающих японский флот. Ведь для “англосаксов” победа над Россией была,

во-первых, гораздо важнее таковой для Японии, а

во-вторых, они могли заставить пользоваться своего союзника опасным для него самого оружием.

Прослеживается, как и в бою при Шантунге, то же желание заставить воевать до последнего японского броненосца и японского матроса за “англо-американские” интересы.

Злость, которая естественно накапливалась у адмирала Того в процессе общения с высокомерными, не дорожащими ни Японией, ни японским флотом, ни японским матросом «специалистами», должна была наконец вырваться бесконтрольно и обратиться на первый же находящийся в сфере ее досягаемости объект.

Таковым оказался русский броненосец под флагом Командующего 2-й эскадрой вице-адмирала Рожественского. Злость эта многократно усугублялась тем, что в завязке боя он − адмирал Того − был подставлен этим, − обреченным на гибель, − русским адмиралом, на очевидный, − прежде всего самому Того, − проигрыш эскадренного боя, в рамках известных им обоим правил.

И вся ярость неприятельского огня обрушилась на флагманский броненосец русской линии «Князь Суворов». Вот что говорит об этом немецкий военный писатель Франк Тисс.

 

Бессильная месть

 

«Скорость японского огня втрое превышала русскую. И хотя огромное количество снарядов пролетало мимо, огонь японцев был необычайно эффективен. А Того требовал увеличить его еще и еще, пока русские не будут залиты этим яростным потоком огня и стали.

“Суворов” по-прежнему возглавлял эскадру и прежде всего следовало вывести из строя его, чтобы лишить русский флот руководства своего Адмирала.

Иначе Того не мог быть уверен в победе. Он знал стойкость и твердость воли этого человека, его способность выносить непереносимое.

Он знал также, что стратегией и тактикой Рожественского не переиграть, не победить. Его можно только уничтожить.

Только снаряды способны сделать это.

И Того все наращивал и наращивал огонь по “Суворову”, когда уже все орудия японской эскадры, способные дотянуться до него, посылали на русский флагман огонь и смерть. Пушки стреляли так часто, как могли заряжать их пришедшие в неистовство команды»^[26].

 

 

Броненосец «Суворов»

 

Вячеслав Чистяков приводит в своей “Четверти часа…” слова Клаузевица, что материальная часть любой вооруженной силы подобна лишь деревянной рукояти, в то время как нравственный дух бойцов составляет часть несравненно важнейшую ― драгоценный клинок!

И что этот-то благородный металл русской воинской доблести даже в безнадежном Цусимском бою остался несломленным.

Может быть, ни в одном другом сражении за тысячелетнюю − письменно зафиксированную − русскую военную историю не продемонстрирована была, с такой исчерпывающей ясностью, верность изначальной формулы непобедимости русского военного менталитета:

примата духовно-нравственного над материальным^[27].

«Суворов» лишился мачт и труб, рулевое управление было повреждено и корабль управлялся только машинами. Все его башни молчали и только две 75 мм пушки продолжали вести огонь.

Яростная мстительность, выразившаяся в добивании уже фактически утратившего способность к сопротивлению корабля, была бессильной местью Того − и «специалистам» − за необходимость сотрудничать с ними, − и лично русскому адмиралу, лишившего его − Командующего Соединенным флотом империи Ниппон − сознания себя великим флотоводцем.

И хотя Того понимал в глубине души, что эта месть уже ничего не могла изменить в совершенном адмиралом Р. подвиге тактической победы над японским флотом и политическом подвиге победы над врагами России, он не мог удержаться от того, чтобы вновь и вновь наращивать огонь по «Суворову».

«Снаряды продолжали сыпаться на него сплошным дождем. Обе мачты рухнули…

В кормовой части наблюдался громадный взрыв, который, как я думал, окажется для него последним… Но нет! Залитый сплошным морем огня, русский флагман продолжал свою неравную борьбу.

Никогда еще человеческие мужество и сила духа не доходили до столь невероятных пределов, и слава, которую навеки стяжал себе «Суворов», венчает не только его доблестный экипаж, но и весь русский флот, всю Россию и даже все человечество!..

Это герои не только сегодняшнего сражения, но всех времен».

Эти строки британский морской атташе − противник России и верный союзник Японии, но при этом благородный человек еще тех времен, − капитан 1-го ранга Пэкинхем написал в своем официальном донесении.

14 месяцев войны Пэкинхем провел наблюдателем на эскадре Того − на броненосце «Асахи». Адмирал Того, представляя английского специалиста Микадо, назвал его «лучшим офицером японского флота».

Полагаю, знал, что говорил.

 

1943 год

 

Чтобы лучше и нагляднее представить себе, какое впечатление произвела на умеющего ценить солдатские добродетели врага стойкость адмирала Р. и его эскадры, скажем только, что

в 1943 году, когда чаша весов в войне на Тихом океане резко качнулась в сторону американцев, и в воздухе повеяло жутким словом ‒ «поражение», в Японии была переведена и опубликована именно «Цусима» Франка Тисса^[28].

Эта героико-нордическая сага о непреклонном русском адмирале должна была, по мысли публикаторов, служить подданным Микадо примером, как надо и в безнадежных условиях стоять до конца за свою Империю и своего Императора.

Надо отдать должное − подданные и стояли.

Верноподданно. До конца.

Все-таки поразительно, что дух самураев и камикадзе укреплял в самые страшные часы их неравной борьбы и образ нашего «железного адмирала»!