«Еще рано спрашивать от нас самостоятельности?..»

День Крещения Руси – самое время поговорить о миссии Церкви и о важности церковно-государственных отношений для ее успешного развития. Этот церковно-государственный праздник был установлен в 2010 году. По предложению Церкви его было решено праздновать в день памяти святого равноапостольного Великого князя Владимира – крестителя Руси.

Для того чтобы понять, почему церковно-государственные отношения так важны с точки зрения развития церковной миссии, совершим краткий экскурс в историю.

Вселенские соборы и симфония властей. История церковно-государственных отношений – если рассматривать их в контексте соработничества – начинается в 313 году, когда был подписан «Миланский эдикт» – документ, ознаменовавший собою важнейшую веху в истории Церкви. Император Константин Великий признал христианство религией, которая могла свободно исповедоваться не всей территории империи наряду с языческими культами. С этого момента окончательно прекратились гонения на Церковь. В современных реалиях это означало бы, что Церковь получила в Римской империи государственную регистрацию, а вместе с ней и возможность свободно осуществлять свою миссию – возвещать Евангелие Христово.

Почему же это событие столь важно для истории Церкви, которая проповедует миру Господа Иисуса Христа, сказавшего: Царство Мое не от мира сего (Ин 18:36)? Именно потому, что с получением официального признания в Римской империи Церковь Христова получила возможность свободно, не опасаясь гонений и преследований, осуществлять свою миссию. Исторические формы миссии хорошо известны – это развитие христианской письменности, просвещения и искусства, создание епархий и митрополий, открытие монастырей и приходов, рукоположение клириков, пострижение в монашество, строительство храмов и часовен, различные формы благотворительности и социального служения – одним словом, все то, что на современном языке называется «деятельность Церкви».

Однако значение императора Константина для Церкви не ограничивается подписанием этого выдающегося документа. Не менее важным его деянием стал созыв Первого Вселенского собора в Никее в 325 г., главной задачей которого было обличение арианской ереси. Сам император Константин наименовал себя при этом «епископом внешних дел». Отметим, что именно за эти деяния Церковь прославила императора Константина в лике равноапостольных, хотя он и не занимался как таковой проповедью христианской веры. Следовательно, то, что он сделал для Церкви, имело ярко выраженное миссионерское значение.

Впоследствии бремя ответственности за «внешние дела» Церкви продолжали нести византийские императоры – вслед за императором Константином в течение первого тысячелетия они инициировали созыв вселенских соборов, подготовка и проведение которых требовали немалых усилий и средств. Однако их функция не сводилась лишь к решению организационных и финансовых вопросов. Очень важно понимать, что император присутствовал на соборе епископов не просто как верховный правитель, но и как «главный мирянин», или как представитель того самого «народа Божия», в интересах которого, собственно, и принимали решения епископы, наделенные для этого канонической властью.

Идею соработничества духовной и светской власти в VI веке развил император Юстиниан в своей концепции симфонии властей. Эта концепция впоследствии была принесена на Русь и положена в основу формирования российской государственности, свидетельством чего является двуглавый орел на гербе России, который между прочим остается там до настоящего времени.

Режим самого тесного соработничества Церкви и государства сохранялся в Византийской империи вплоть до конца I тысячелетия, благодаря этому было проведено семь вселенских соборов, решения которых составляют основу православного вероучения. Очевидно, что подобный режим максимального благоприятствования Церкви со стороны государства позволил ей добиться огромных успехов во всех областях ее миссии. Даже несмотря на то, что временами на престоле византийских императоров оказывались еретики и нечестивцы, воздвигавшие гонения на православных епископов и мирян, следует признать, что в течение более чем тысячи лет Церковь Христова в Византийской империи переживала период своего расцвета. Это, несомненно, был золотой век христианства.

Но постепенно внутренние и внешние угрозы стали ослаблять Византийскую империю, что привело сначала к ослаблению церковно-государственного взаимодействия, а затем и к падению империи.

Великий раскол – 1054 г. Самый сильный удар по единству Церкви был нанесен с Запада. В середине XI столетия – в 1054 г. – окончательно оформилось разделение между некогда едиными Церквами Запада и Востока. В основе данного разделения лежало разное понимание роли Римского епископа в жизни Церкви. Характерно, что ни один Римский папа лично не присутствовал на Вселенских соборах, неизменно посылая на соборные заседания своих представителей – легатов. В реалиях Церкви I-го тысячелетия папа Римский имел статус «первого среди равных», а если проводить параллель с системой государственного управления, его полномочия соответствовали функциям главы судебной ветви власти. Римские папы утверждали решения Вселенских соборов, после чего они вступали в силу и получали статус канонических правил Церкви.

Однако, уже начиная с эпохи раннего средневековья, папство стало претендовать не только на высшую административную власть в Церкви, но и на роль самостоятельной политической силы. Постепенно эти амбиции все больше увеличивались, что в конечном итоге привело к официальному провозглашению учения о «непогрешимости Римского папы», которое было принято на Первом Ватиканском соборе в 1870 году. В этом же году великий русский писатель Фёдор Михайлович Достоевский в письме поэту А.Н. Майкову (от 9 (21) октября 1870 г.) писал: «Всё назначение России заключается в Православии, в свете с Востока, который потечет к ослепшему на Западе человечеству, потерявшему Христа. Всё несчастие Европы, всё, всё безо всяких исключений произошло оттого, что с Римскою церковью потеряли Христа, а потом решили, что и без Христа обойдутся».

Католическая Церковь, вступившая еще в эпоху средневековья на путь секуляризации, закономерно пришла и к созданию собственной государственности. Спустя без малого 60 лет после провозглашения учения о непогрешимости папы Римского, в 1929 году, было создано уникальное государственное образование – град-государство Ватикан. Таким образом, Католическая Церковь по своему юридическому статусу – это, по сути, государственное образование, которое, будучи субъектом мировой политики, может «вести диалог» с любыми – в том числе заведомо антихристианскими политическими силами.

Две модели церковно-государственных отношений. Итак, мы видим две модели церковно-государственных отношений. Западная модель предполагает как минимум два варианта реализации.

Первый из них предполагает, что секуляризованная Церковь получает статус государства и таким образом сама становится субъектом политики и международных отношений. Соответственно, как и любое другое государство, оно действует в логике отстаивания и преследования своих интересов, расширения сферы влияния, имеет свой банк и даже армию (швейцарская гвардия), а также прочие атрибуты государственности.

Другим вариантом реализации западной модели церковно-государственных отношений является путь, по которому пошли традиционные протестантские церкви, – это фактически полный отказ от собственной субъектности (наиболее яркий пример – Церковь Англии), низведение Церкви до уровня функции государства. Кстати, подобная же модель реализовывалась в России в Синодальный период, что в конечном итоге сильно ударило по Церкви – после революционного переворота она подверглась сильнейшим репрессиям, поскольку воспринималась новой властью, в первую очередь, как часть монархической государственной системы.

Несогласные с принципом полного поглощения Церкви государством неопротестантские сообщества и сектантские группы стали проповедовать практически полный отказ от сотрудничества с государством, что, несомненно, является еще одной крайностью.

Вторая модель – православная или византийская, базируется на принципе неразрывной связи между отечеством земным и Отечеством Небесным. Из этого следует разделение сфер ответственности между государством и Церковью в устроении жизни граждан – соответственно, земной и духовной. Этот принцип восходит к одной из главных христианских интенций, заключающейся в словах молитвы Господней «да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли».

При этом государство обеспечивает право своих граждан свободно исповедовать свою веру, а также баланс между последователями разных религий, который позволяет им мирно жить и сотрудничать в рамках единого общества. В этой модели отечество земное и Отечество Небесное не просто оказываются тесно связанными друг с другом – отечество земное понимается как подножие Престола Божия, Отечества Небесного.

Совершенно очевидно, что Россия сегодня возвращается к православной (византийской) модели взаимодействия Церкви и государства. Недаром еще Патриарх Алексий II в начале XXI столетия говорил, что выстраиваемая в современной России модель церковно-государственных отношений близка к оптимальной. Неоднократно высказывался в этом же ключе и Патриарх Кирилл, под водительством которого Русская Православная Церковь выстраивает отношения с государством именно в рамках концепции симфонии, то есть тесного соработничества с государственной властью. Важно подчеркнуть при этом, что тональность этой симфонии задает пример личного взаимодействия Патриарха и Президента.

В этой связи Русская Православная Церковь последовательно выступает против попыток создания единого государственного органа, обладающего монополией на церковно-государственные отношения, каковым был во времена СССР Совет по делам религий при Совете министров. Создание подобного органа означало бы, по сути, перевод церковно-государственных отношений на уровень чисто формального взаимодействия, который не предполагает реального участия Церкви в решении общенациональных вопросов – в частности, таких, как духовно-нравственное и патриотическое воспитание молодежи, выработка идеологических установок и рекомендаций, определение позиций государства по вопросам демографии, укрепления семьи и т. д. Иными словами, такое решение означало бы фактическое вытеснение религии в сферу частной жизни граждан.

Кризис «всеправославного единства». После падения Константинополя в 1453 г. все древние восточные патриархаты (Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский), а также Православные Церкви Балкан (Болгарская, Сербская и Румынская), оказались на территории Османской империи в угнетенном или, как минимум, в весьма стесненном положении. На этом фоне стала возвышаться Русская Церковь, которая, провозгласив в 1448 г. автокефалию, при поддержке Великих князей Московских, а впоследствии русских царей, очень быстро превратилась в самую сильную православную Церковь мира.

Однако древние патриархаты не спешили признавать Русскую Церковь равной себе, тем более не шла речь о том, чтобы Россия стала местом, где принимались бы решения общеправославного уровня. Патриаршество, появившееся в Русской Церкви в конце XVI века, было упразднено в 1700 г. в результате преобразований Петра I-го, а Святейший Правительствующий синод возглавил обер-прокурор – светский чиновник, который не мог восприниматься на равных Восточными Патриархами.

Как бы то ни было, вплоть до падения монархии в 1917 г. Россия оставалась главным оплотом Православия в мире, а русский царь считался верховным покровителем всех православных христиан. Россия вела многочисленные войны, вступаясь за братские православные народы.

Несмотря на значительно возросшее значение России для православного мира и статус русского царя как покровителя православных народов, восточные патриархи не торопились признавать за русской иерархией право участвовать в выработке общеправославной позиции по важнейшим вопросам церковной жизни. Так, в 1848 г. было издано «Послание восточных патриархов», подписанное патриархами Константинопольским, Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским, – важный богословский документ, осуждавший заблуждения Римской Церкви. Что характерно, иерархи Русской Церкви не были приглашены для обсуждения и подписания этого документа, хотя совершенно очевидно, что к этому времени в Русской Церкви были прекрасно образованные архиереи.

Наконец, в начале ХХ столетия в результате революционного переворота в России пришли к власти силы, совершенно враждебные Церкви. Русская Церковь не только потеряла покровительство со стороны государства, но и подверглась беспрецедентным гонениям, которые по своему масштабу и жесткости превзошли гонения первых веков христианства.

В результате этих событий в ХХ веке Православные Церкви остались практически один на один с вызовами современного мира. Конечно, Православие в ХХ столетии оставалось государственной религией Греции – как остается ею формально и сегодня, но это никак не мешает греческому государству принимать совершенно антихристианские законы, вызывающие протесты духовенства и мирян. Соборные инструменты фактически перестали работать, механизм принятия решений по актуальным вопросам церковной жизни был выведен из строя.

Интересно, что первая попытка исправить эту ситуацию была сделана после Великой отечественной войны в Советском Союзе. В 1948 г. в Москве по случаю 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви планировалось провести Всеправославный собор, который должен был высказать свое суждение о многих вопросах, волнующих православных христиан во всем мире. Есть вполне обоснованные предположения, что Сталин дал санкцию на проведение этого собора именно с тем, чтобы он принял решение об изменении диптиха Поместных Православных Церквей в соответствии с реальным раскладом сил в мировом Православии. Иными словами предполагалось, что Патриарх Московский должен занять первую строчку в диптихе и стать «первым по чести» православным иерархом в мире. Восточные патриархи, очевидно, не на шутку испугались такого развития событий, поэтому под разными предлогами уклонились от участия в соборе. В результате Всеправославный собор так и не состоялся, и проведенное церковное мероприятие получило название Всеправославное совещание глав и представителей Православных Церквей. В рамках данного совещания был принят ряд важных документов, не утративших своей актуальности и по сей день.

Впрочем, позицию предстоятелей древних патриархатов достаточно легко объяснить: все-таки странно было бы проводить Всеправославный собор, принимающий решения, касающиеся фундаментальных основ жизни всех Православных Церквей, в стране, которая хотя и изменила во многом во время Второй мировой войны свое отношение к Церкви, но официально оставалась атеистической.

К идее проведения Всеправославного собора вернулись в начале 1960-х гг., но теперь уже инициатором его проведения выступил Константинопольский патриархат. С 1961 года стала проводиться подготовка к Всеправославному собору, которая длилась в общей сложности 55 лет. Наконец, было решено провести Всеправославный собор в 2016 г. в Стамбуле, однако впоследствии – из-за трудностей в отношениях России и Турции – местом проведения собора был определен остров Крит, который является канонической территорией Константинопольского патриархата. Однако Критский собор 2016 г. опять же не стал Всеправославным, поскольку четыре Поместные Церкви – Русская, Антиохийская, Грузинская и Болгарская, отказались принимать в нем участие. Причина отказа от участия была очень проста – собор должен был фактически одобрить западную модель организации церковной жизни, утвердив в качестве фактического главы Православной Церкви Патриарха Константинопольского, который фактически должен был получить статус «первого без равных» и стать «православным папой». Реакция Русской Церкви и ряда иных Православных Церквей не дали этим планам воплотиться в жизнь.

Обретение исторической самостоятельности – главная задача России XXI века. Итак, как убедительно показывает исторический опыт, ключевым фактором успеха церковной миссии является фактор церковно-государственных отношений. Именно государство, будучи важнейшей формой самоорганизации народа, определяет условия для миссии Церкви, ибо само церковное служение, жизнедеятельность церковного организма во всем многообразии его форм и проявлений, и есть миссия. Именно в тех рамках, которые определяет государство, Церковь либо свободно совершает свое служение, либо бывает вынуждена перевести свою активность в «спящий режим», при котором какая-либо открытая миссия делается фактически невозможной.

Сегодня можно привести множество примеров, когда так называемые демократические государства, на бумаге декларирующие религиозные свободы, на деле самым грубым образом вмешиваются во внутренние дела Церкви. Самый яркий пример в данном случае – это, безусловно, Украина, но не меньше образцов грубого попрания прав Церкви дают также Эстония, Латвия, Литва, Молдавия и целый ряд других государств.

Отдельный и просто вопиющий случай представляет собой Армения, где премьер-министр Никол Пашинян пошел на открытый конфликт с Церковью, требуя переизбрания католикоса – главы Армянской Апостольской Церкви. Такого не было за всю многовековую историю армянского народа, особенно если учесть, что Армянское государство первым в истории, еще в 301 г., приняло христианство.

Даже в тех странах, где власти относятся к Церкви вполне благожелательно – например, в Абхазии и Южной Осетии, отсутствие четкой позиции государства по церковному вопросу приводит к неразберихе в церковных делах и часто имеет следствием конфликты между последователями различных церковных течений.

Важно подчеркнуть, что в византийской модели церковно-государственного сотрудничества, государство не является внешним по отношению к Церкви субъектом, ибо и Церковь, и государство взаимодействуют для блага граждан. Таким образом, «народ Божий» как субъект мировой истории именно через государство формирует свой запрос на миссию Церкви.

В реалиях сегодняшнего дня единственным государством, способным формировать такой запрос на глобальном уровне является Россия.

Можно сказать, что особым действием Промысла Божия вследствие катаклизмов ХХ века Русское Православие приобрело особое миссионерское измерение, когда множество православных русских людей были вынуждены покинуть свою Родину. Наиболее точно духовный смысл этого «великого русского исхода», вероятно, определил религиозный философ Н.А. Бердяев, когда сказал, что мы находимся «не в изгнании, а в послании». Русская эмиграция подготовила почву для той глобальной миссии, которая, очевидным образом, должна быть продолжена нашей Церковью в ХХI веке. Признание Константинопольским и Александрийским патриархатами, а также значительной частью епископата Элладской и Кипрской Церквей, раскольнической структуры под названием «Православная Церковь Украины» стало причиной того, что Русская Церковь была вынуждена прервать с ними каноническое общение. Факт прямого игнорирования этими Церквами канонических правил, на которых веками строились межправославные отношения, стал также свидетельством фактической утраты ими канонической субъектности, обнаружил их всецелую зависимость от внешних центров влияния и в конечном итоге показал их неспособность нести ответственность за судьбы мирового Православия.

Из этой ситуации можно сделать несложный вывод: если нет государства, способного защитить каноничность Церкви и обеспечить ей свободу миссии в соответствии с ее предназначением, то Церковь оказывается не только значительно стесненной в своем миссионерском служении, но и, попав в зависимость от совершенно чуждых ей сил, оказывается под угрозой уклонения на путь ересей и расколов, как это уже неоднократно бывало в истории.

Если рассматривать церковно-государственные отношения в России за последние 35 лет под вышеуказанным углом зрения, то можно со всей уверенностью сказать, что миссия Русской Православной Церкви в этот исторический период может считаться вполне успешной.

Одним из самых ярких показателей успеха миссии нашей Церкви в этот исторический период следует считать то, что во главе России стоит человек, являющийся убежденным православным христианином, о чем неоднократно говорил в своих выступлениях Патриарх Кирилл. Характерно, что в последнем фильме, рассказывающем о жизни Президента («Россия. Кремль. Путин. 25 лет», ВГТРК), В.В. Путин сам показал журналисту «небольшую церквушку», устроенную прямо над своим рабочим кабинетом в Кремле. Значит, Президент посчитал важным, чтобы люди знали о том, что в его личной жизни важное место занимает молитва и церковное богослужение.

Мы видим, что за последние четверть века среди представителей элиты – чиновников, военных, бизнесменов, деятелей культуры, действительно появилось достаточно много воцерковленных людей. И эта ситуация, безусловно, представляет для нашей страны исторический шанс отстоять ту форму государственности, которая дает возможность Церкви свободно совершать свою миссию как в России, так и за ее пределами.

Важно также отметить, что успех миссии Русской Православной Церкви конца ХХ начала XXI вв. был подготовлен Патриархами, архиереями и духовенством советской эпохи. Взятый еще в 1920-е гг. митрополитом (впоследствии Патриархом) Сергием (Страгородским) курс на взаимодействие с советским государством, который оппоненты Московского патриархата в свое время заклеймили как «сергианство», во благовремении принес свои плоды, и сегодня именно Российское государство, будучи правопреемником Советского Союза, выступает как гарант свободы миссии Русской Православной Церкви.

В заключение хотелось бы еще раз обратиться к уже цитированному письму Ф.М. Достоевского А.Н. Майкову: «Ну, представьте же Вы себе теперь, дорогой мой, что даже в таких высоких русских людях, как, например, автор «России и Европы» (имеется в виду Н.Я. Данилевский – еп. Евфимий), я не встретил этой мысли о России, то есть об исключительно православном назначении её для человечества. А коли так — то действительно ещё рано спрашивать от нас самостоятельности».

Очень хочется надеяться, чтобы необходимость той самой исторической самостоятельности, о которой писал великий русский классик, была бы наконец нами осознана. Без этого невозможно будет изжить извечные русские болезни – такие, как низкопоклонство перед Западом или по словам того же Н.Я. Данилевского «европейничанье».

Известному министру иностранных дел эпохи императора Александра II князю А.М. Горчакову принадлежат слова, сказанные после подписания Парижского мирного договора по итогам неудачной для страны Крымской войны: «Россия сосредотачивается». С тех пор прошло уже более 150 лет. Отношение западных стран к России с тех пор не стало лучше, но очевидно, что время, отведенное нам Промыслом Божиим для того, чтобы «сосредоточиться», закончилось. Сегодня настало время для осознанного, осмысленного и самостоятельного действия России как государства-цивилизации, выступающего гарантом свободной жизнедеятельности и миссионерского действия Православной Церкви. При этом следует понимать, что это служение государства является не просто одной из его функций, а составляет духовную основу его суверенитета. Все иные виды суверенитета – идеологический, политический и экономический лишь вытекают отсюда.

Собственно, за этот духовный суверенитет и ведется сейчас сражение на полях СВО с коллективным Западом, на сторону которого, к сожалению, перешла та часть некогда единого русского народа, которая утратила свою духовную и политическую самостоятельность, отказавшись от нее за чечевичную похлебку «западных ценностей».

Епископ Евфимий (Моисеев), викарий Патриаршего Экзарха Африки