ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
ОКНА И ФОРТОЧКИ
«Лягушки доктора Гальвани»
В дверном проёме лаборатории появился Леонард.
Тархан как раз закончил размышлять на тему того, что сам он, по большому счёту, точно такой же негодяй, как и представители «закулисы», которые используют инструменты неограниченной власти для того, чтобы просто играть людьми как своими игрушками. Сам-то точно такой же горе-демиург.
Начал с конструирования искусственной игровой реальности, а окончил тем, что посмел использовать чужие жизни в качестве декораций своего художественно-документального кино. Гениальной игры. Ломающей, между делом, реальные, а вовсе не игрушечные жизни.
Вместе с тем, сейчас он испытывал странное спокойствие. Как будто он стоит на пороге свершения какого-то важного поступка, и некая Сила поддерживает его, и это явственно ощущается.
Приблизившийся к нему Леонард был сам не свой. Нельзя сказать, что он выглядел так, будто «с него сняли маску скучающего сноба, и теперь миру явлен был лик, на котором отпечатаны были страсти, терзающие его душу». Это, пожалуй, было бы патетическим перебором.
Лицо было, вроде бы, как лицо, но глаза теперь излучали такую мощь, что не будь Тархан вдохновлён некой таинственной Силой, пожалуй, был бы пленён и раздавлен этим нечеловеческим напором.
Тархан встал.
Он стоял перед ним как бывалый солдат перед командиром. По стойке «вольно». Конечно же, без хамской демократической развязности тех, кого никак и ничем не проймёшь и не возьмёшь. Не так, как те, кому терять нечего, или, что случается несравненно чаще, как те, на кого просто нет никакой управы, никаких рычагов воздействия.
Нет. Он стоял не так.
Но это и не было стойкой навытяжку. Это было стояние, которое бывает у солдат, в статусе «бывалых», то есть не совсем уж новобранцев, но как раз у тех, кто имел представление о диалектической связи между преступлением и наказанием. И отдававшим себе отчёт: какие такие проступки могут запросто трактоваться в качестве того, что чревато. Не был Тархан сейчас ни разбитным «дембелем», ни исполнительным салагой.
Он был именно «бывалым», так сказать, воином. То есть он, несомненно, помнил о дистанции между ним и офицером, но, в то же самое время, уже умел демонстрировать чувство собственного достоинства.
И хотя в шахматах Тархан всегда предпочитал играть чёрными, ибо по своей натуре ему легче было настраиваться на интеллектуальное дзюдо, когда победа или даже просто непоражение достигается за счёт ловкого использования ошибочных шагов соперника, сейчас он сам сделал первый ход:
- Надеюсь, план восстания сепаратистов Западной Новороссии… Это просто шутка? Фигура речи, призванная подчеркнуть всю серьёзность намерений?
Племянник не пытался напялить на лицо какую бы то ни было маску. Просто и обыденно ответил, проходя от двери к столу.
- Это не шутка, но это чересчур хлопотно. Я решил поступить проще. Да ты присаживайся, – и опустил Тархану на плечо свою тяжёлую длань.
В комнату зашли двое в костюмах, которые Тархан сразу же узнал. Это было спецснаряжение миостимуляции. Как раз такие костюмы – это доведённый до совершенства продукт электрофизиологии. Нечто, являющееся полуфабрикатом к той оболочке, которую используют геймеры тех программ симуляции, которыми занимается их лаборатория.
Но используют костюмы миостимуляции не только в компьютерных симуляциях. Ими экипируют бойцов ЧВК конторы. Под доспехом из сверхпрочного материала надет обтягивающий костюм, в который вшиты датчики, электроды и провода. Это – в совокупности с портативным компьютером – и представляет собою так называемую «внешнюю мышечную память».
«Внешняя мышечная память» индивидуальна и неповторима. Чтобы сформировать персональную программу для каждого бойца ЧВК, поступают так. Несколько часов бойца гоняют в зале под прицелом камер слежения. И тут никакая симуляция не поможет, ибо нужны реальные данные психосоматики, специфические для конкретного человека. Человека гоняют до тех пор, пока тот в прямом смысле слова не взмокнет, ибо в программе должны быть учтена коррекция относительно состояния организма. Таким образом, формируется фантом.
Далее начинается занятие по стрельбе. Боец совершает необходимое количество выстрелов, данные обрабатываются. После обработки данных бортовой компьютер начинает подавать импульсы на соответствующие мышцы, что производит корректировку движения, подобно тому, как чужая рука поддерживает и направляет опекаемого человека. Или, точнее, как нить или трость кукловода оперирует частями тела куклы. Причём корректировка происходит в режиме реального времени, поскольку костюм оборудован несколькими видеокамерами. Это позволяет электронному «куратору» направлять движения тела человека, давая тому колоссальные возможности для прививания неких навыков мелкой моторики.
Бойцы ЧВК, проходящие подготовку миостимуляции, обучаются широчайшему спектру военных профессий: от снайперской стрельбы – даже и по движущимся целям, – и вплоть до управления всем тем, что само движется. Причём, когда эти бойцы отключали свои сознания, превращаясь в своего рода аватары куратора-оператора, то они функционировали даже ещё чётче.
И вот перед Тархуном стояли, смиренно опустив глаза долу, два дылды в чёрных спецкостюмах, ожидая приказаний от Племянника.
«Лягушки доктора Гальвани», – подумал Тархун, глядя на этих идеальных солдат, и вновь волна мизантропии стала вытеснять из его души те добрые порывы, которые было возникли некоторое время тому назад.
- А зачем такая теперь у нас охрана? – спросил он Леонарда. – Чтоб никто сюда не мог проникнуть?
- Нет, – спокойно ответил тот. – Чтобы отсюда никто не мог улизнуть.
Перестраивание «Зиккурата»
Теперь в коридоре на пуфике всегда сидел один из бойцов. Вроде, дремал, но дремал чутко. Вроде тётушек, шпионящих за посетителями музеев.
К «Зиккурату» подъезжали грузовики, рабочие сноровисто выносили из них разнокалиберные ящики, которые вскоре превращались в предметы быта, коими обставлялись комнаты на втором этаже, методично переоборудовавшиеся в жилые помещения.
Тархун намеревался было пройтись по Сухому Фонтану, но новые охранники из здания его не выпустили.
Надо сказать, что он почти не нервничал. Почти.
А вестибюль здания бывшего ДК тем временем превратился в небольшую пограничную заставу. Что-то вывозили, что-то заносили. И каждый ящик тщательно проверялся, условно говоря, таможней – всё теми же типами в чёрных костюмах миостимуляции. И даже если кто-то из них не обращал внимания на нечто подозрительное, то оператор, получавший сигналы с камер наблюдения, во множестве вмонтированных в костюмы, бдительности не терял ни на мгновение.
Тархун решил подождать Племянника где-нибудь, где в поле зрения не будет всей этой мельтешни. Решил уединиться на одном из балконов, выходящих в парк. Но там уже орудовали спецы, устанавливавшие какое-то надзирающее оборудование.
Тихонько выругавшись, решил вернуться в лабораторию. Тем более что туда тоже мог вернуться либо Тулип, либо Чупа-Чупс. Нужно было дать им кое-какие инструкции, связанные с изменением ситуации.
Но в лаборатории его уже поджидал Леонард.
- Решили смастерить золотую клетку? – язвительно начал Тархан.
- Весь мир – тюрьма. Но почему бы не сделать свою камеру чуть менее душной?
- Леонард, Шекспира-то хоть оставьте в покое! Что значат эти громилы в спецкостюмах? Точнее, не громилы, а мёртвые лягушки маэстро Гальвани? Что значат эти рабочие, которые снуют туда-сюда? Что произошло с тех пор, как мы мило побеседовали в моей квартире? И, кстати, когда я смогу туда попасть?
- Да попадёте, не переживайте Вы так. Что Вам там делать? Тут пока что поживём. Я вопрос со своими закрыл. «Поколение Пси» теперь принадлежит мне непосредственно. А Вы, Тархан, будете тут самым главным. После меня, разумеется. Так что устраивать «Русскую Весну – 2» в Вашем родном городе мы не станем. Мы добились результата значительно менее кровавым способом.
- Кто-то, всё-таки, погиб?
- Пока нет. Думаю: куда девать этого Блё. Такой он пошлый. И болтливый. Ходячий моветон[1]. Убрать меня хотел. Чтобы выслужиться перед семьёй Гельбершильдов. Не надо делать удивлённое лицо, Тархан. Вы – неважный актёр. Куда Вам в этом смысле до Блё.
При упоминании о Блё Тархун улыбнулся, и даже собрался было что-то сказать, но в последнее мгновение сумел остановить себя. Решил приберечь кое-какую новость на потом. Ни к чему это. А Племянник, между тем, продолжал.
- А я, кажется, придумал, что с ним сделаю. Заставлю напялить на себя кокон и погрузим его в симуляцию в Z-режиме. Нам скоро понадобятся геймеры. Нет, не для игры в ацтеков. Но об этом – позже поговорим. Кстати, Тархан, если нужно что-то забрать из дому, никаких проблем. Кто-нибудь из наших baby-in-black подбросит, ещё и поможет загрузить-выгрузить.
- Ну, конечно. Как же без ваших baby-in-black. Ещё сбегу.
- А куда Вам бежать? Да и зачем?
- Затем, что в принципе, мне не нравится то, что меня вроде как арестовывают. Превращая рабочую лабораторию, в своего рода, «шарашку».
- Что такое sharashka?
- «Шарашка», это род научно-исследовательских и конструкторских бюро тюремного типа. При товарище Сталине у нас учёным придумывали статью, по которой их арестовывали, а потом предлагали вместо того, чтобы на свежем воздухе вместе с уголовщиной сосны пилить – в тёплом помещении заниматься любимым делом. Правда, покидать тёплое помещение было никак невозможно. Охраняли его хоть и не такие навороченные парни в чёрном, но тоже мордовороты не особенно симпатичные.
- Понятно. Ну, что поделать, придётся побыть некоторое время в этой самой… – Племянник посмеялся, – труднопроизносимой. Но Вы не огорчайтесь. Всё будет компенсировано и, поверьте, неслабо.
Тархан молчал. Леонард почувствовал, что это – вовсе не поза капризничающего человека, покушающегося обозначить себя, но нечто, на что он, триллиардер, не может никоим образом повлиять.
- Послушайте, Тархан. А как Вам удаётся мгновенно впадать в такое состояние глубокой отстранённости? Я эти вещи умею чувствовать. Какая-то особая мантра? Или христианская «умная молитва» как у Сэлинджера в «Фрэнни и Зуи»?
- Не совсем как у Селинджера… К тому же эта повесть – где девушка пересказывает бойфрэнду краткое содержание книги о внутреннем делании христианских аскетов…. А тот при этом деловито разрезает лапки лягушек. Как какой-то Базаров… Хотя нет. Базаров был экспериментатором. Типа сеньора Гальвани. А персонаж Селинджера их просто разрезал и ел. Употреблял в пищу... Мне всё это показалась насмешкой. Насмешкой и над любителями лягушек, и над любителями умной молитвы… Нет. У меня всё гораздо проще. И безотказнее.
- Поделитесь опытом методики медитирования.
- Да нет никакого особенного медитирования. Просто знаю несколько тем, размышления о которых могут привести либо в психушку, либо к такому вот отношению к суете сует. Отстранённому отношению… Ну, хорошо. Вот скажите, пожалуйста: Вас в детстве отец когда-нибудь о чём-нибудь таком эдаком предупреждал?
- О чём таком «эдаком»?
- О том, чего делать ни в коем случае не следует.
Леонард усмехнулся.
- Конечно. Какой отец не желает своему сыну добра и просперитета…
Теперь уже непроизвольно ухмыльнулся Тархун.
- «Просперитет». До сих пор это слово у меня вызывает не очень хорошие чувства, простите.
И тут же быстро добавил:
- Нет, я не о процветании. Не о том, что может помешать «преуспеванию, которое не знает параллелей в истории». Я о том, что может поломать жизнь. Например, повредить рассудок.
- А что может повредить рассудок? Какие-то особые размышления?
- Да. Вы правы. Размышления о том – что находится там, за пределами Вселенной. Где её конец? И о том, как же было до того, как всё началось?
- Что «всё»?
- Всё – это всё. Начало всех начал. Что было до начала всех начал. Можно быть атеистом, можно быть агностиком, можно быть человеком верующим хоть в Творца, хоть в индуизмы-пантеизмы. Всё равно возникает вопрос: «А что было до начала начал»? Мы можем убедить себя, что вся жизнь нам просто снится. Или что сами мы – чей-то сон. Или что всё есть так, как есть. Без разницы. Всё равно возникает этот самый вопрос: «А что было до всего этого?»
И добавил:
- Вечность – это как? И бесконечность – это где?
- Ну и ну. Действительно, начинаешь прикасаться краешком разума – и уже почва уходит из-под ног от таких вопросов.
- Вот покойный мой отец ещё во время моего тинейджерства и заповедал мне строго-настрого: об этом даже не начинать думать. Иначе – сумасшедший дом. «Полёт над кукушкиным гнездом».
Леонард тут же вспомнил эту считалочку:
- «Один полетел на запад, другой полетел на восток. А этот пролетает над кукушкиным гнездом!»
Племянник достал из пакета бутылку вина.
- И вправду, задумаешься об этом – и всё прочее становится мелким и смехотворным. Ничтожным просто.
Откупорил и отхлебнул прямо из горлышка.
- Да уж. Прекрасная тема для медитации на тему того: «что есть Всё» и «что есть Ничто».
- Во всяком случае, настраивает на верный лад. Сразу понимаешь многое. И что есть на самом деле суета сует, и какое место в этой глобальной симуляции занимает наша собственная жизнь. И когда меня начинает куда-то не туда нести, я сразу вспоминаю об этом вопросе. А вообще – стараюсь и не убирать его никуда далеко. Чтобы этот вопрос оставался всегда в поле зрения. Как «Memento more» у масонов или «Господи, помилуй» у христиан.
- А какое место в этой симуляции… назовём её по привычке «нашей жизнью»… занимает Ваша собственная деятельность? Душевная и телесная?
- Я решил, что есть ровно два способа объяснения нашему существованию в этой симуляции. Или это просто сон. Тогда нужно отрываться, что называется, «по полной». Пока не разбудили. Или, если предположить, что мы внутри какой-то игры, то тогда, пожалуй, следует принять во внимание правила этой игры. Если мы хотим перейти на более высокий уровень.
Затем Тархан приумолк и процитировал:
- «Дракон – символ бездны времени. И Крест может отразиться во времени, но сам он времени не подвластен».
- Это что: цитата их тех манускриптов, которые вы использовали для фабрикации своей симуляции? – насмешливо полюбопытствовал Леонард.
- Нет, это не из манускрипта. Из симуляции.
И тут же резко как-то ушёл от этой темы:
- Вот Вы, Леонард. Вам что больше по нраву: глядеть сон, в котором Вы – полубог? Или играть в игру, где у вас миллион… нет: триллион бонусов, стало быть гораздо больше шансов конвертировать эти бонусы в некий апгрейд той части вашего существа, который, быть может, перейдёт на следующий уровень? А?
- Я, как и Вы, Тархан, отношусь к происходящему «как к игре».
Леонард опять отпил из горлышка бутылки. Совсем как-то неаристократично.
- Да вот только играю по другим правилам. Те правила, о которых мне рассказали – они не похожи на те правила, которые внушили Вам. Уж простите мне такой вот расизм. Социальный и… И биологический тоже. Моя игра заключается в том, чтобы обеспечить функционирование системы закольцовывания нисходящих потоков с потоками восходящими. То есть сделать среду в нашей симуляции такой, чтобы никакие Силы Смещения не препятствовали тому, что одни называют «циркуляцией Шехины». Другие – присутствием Творца внутри Его творения. Поэтому мне плевать и на закон «бабочки Брэдбери» и на историю человечества в целом. Вы – играясь в Демиурга, – смастерили инструмент, который позволит решить некоторые задачи, находящиеся на другом поле хронологическом, что в принципе с точки зрения Вечности и Бесконечности – сущая ерунда.
Племянник ещё отпил, причём как-то не то, чтобы неаристократично, но даже и неряшливо. Во всяком случае, некоторое количество вина пролилось на одежду.
- Вот так-то, Тархан, друг мой учёный. Силы Смещения – это всё то, что мешает нам. Всё то, что пытается вытеснить из творения присутствие Творца. Не удалось в своё время переморить вас, крестоносцев, чумой. Теперь появилась такая возможность: вернуться и сделать всё качественно. Наши парни-в-чёрном подвезли необходимое количество боевых отравляющих газов и препаратов для ведения бактериологической войны, так что скоро начнём. Вот так-то, друг мой амбициозный. Поигрались Вы в Демиурга, и очень большую услугу сделали для нас.
- Вы кто? Рептилоиды? Инопланетяне?
Племянник расхохотался.
- Вот же вы дураки! Да мы специально сами сочинили сказку про рептилоидов, чтобы любого человека, занимающегося нежелательным для нас делом, можно было с лёгкостью выставить на посмешище.
Племянник ещё немного посмеялся, а затем как-то в момент оборвал сам себя.
- Нет, мы не рептилоиды. Мы – носители искр Творца. А вот вы, друзья, просто часть ландшафта в этой симуляции. Ракá. Слышали такое словцо? Нет? Странно, вроде бы Вы, Тархан, в отличие от своих недалёких соплеменников, интересуетесь религиозной литературой.
Поднёс к губам ополовиненную бутылку, но потом поставил её на стол. Прямо на какие-то распечатки Тархана.
- Ракá – это значит нечто пустое внутри, но имитирующее внешний вид человека, наделённого искрой Архитектора симуляции. Беда в том, что пустота эта порою наполняется духом Сил Смещения. И таковые персонажи становятся теми, кто нам мешает. Вот и приходится их убирать с дороги. Иногда – самолично, иногда – как в бильярде – при посредстве других шариков. Но сейчас как раз такой случай, когда нужно будет заняться самолично. Удалением носителей Духа Смещения с нашего пути.
В комнату вошли двое из этих, в чёрном.
- Мистер Леонард, всё готово!
Тархуна неприятно резанула речь бойцов.
- Посторонних нет в помещениях?
- Все помещения проверили, посторонних нет.
- Что ж. Тогда начнём.
И обратился к Тархуну:
- «Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!» Пора, Тархан. Пора. Идёмте в ваше загадочное подземелье, начнём уже вымаривать крестоносцев системно.
- Но в шлюзе сейчас работают люди из лаборатории Лизы Дзвонык. Они занимаются с телами находящихся в анабиозе наших… так сказать… пленников.
- Это ещё зачем? Нет, я купил «Поколение Пси», и мне никакая Лиза Дзвонык не нужна. Погодите, переморим средневековых крестоносцев, возьмусь за этих бандеровцев. Они нам тоже больше не нужны.
- Так что же делать с её с сотрудниками?
- А много их там?
- Трое.
- Да ничего не будем делать, пристрелим и дело с концом. Всё, некогда, одевайте костюм.
В шлюзе
Несмотря на то, что Тархун во время беседы с Племянником впал в философское настроение, обычно сопровождавшееся длительной меланхолией и приступом безразличия ко всему и вся, на сей раз он соображал быстро и чётко.
Тем более, что его правая рука была прикована наручником к левой руке одного из этих baby-in-black.
По пути Племянник посвятил Тархуна в детали своего плана.
План был таков. Сейчас небольшой отряд войдёт в Город и тщательно стерилизует его, распыляя нервно-паралитический газ моментального действия. Затем Тархан вместе с одним спецом из старой команды Леонарда уточнят по деталям виртуальную модель Города и его окрестностей, в первую очередь, разумеется, Монастыря и Замка Ордена. Чтобы не держать в городе большой контингент, Тархан перепишет программу таким образом, чтобы геймеры, находящиеся в «Зиккурате», не развлекались бы играми «в ацтеков», но несли бы патрульно-постовую службу. И орудовать их аватары должны будут не дубинами с наконечниками из обсидиана, а обычным для Европы Средневековья вооружением. Сделав Город безопасным, Племянник намеревался превратить его в, своего рода, плацдарм для Антикрестовго похода. Но антикрестоносцами будут вовсе не некие азиатские полчища, и даже не куклы Тархуна, а небольшой отряд диверсантов, вооружённых химическим и бактериологическим оружием. Необходим этот плацдарм и диверсанты постольку, поскольку Тархун не может обеспечить появление в любой точке времени и пространства, а стало быть, заходить придётся через одни и те же порталы – в одну и ту же эпоху. Ну, что ж. Можно и так.
Сейчас они двигались по коридорам подземелья вшестером: Тархун, прикованный к парню-в-чёрном, немного позади них Леонард, далее двое бойцов, которые тащили баллоны со смертоносной начинкой, а в арьергарде – один из наиболее опытных бойцов, который чутко следил за ситуацией и расставлял по пути следования маячки – дабы не заблудиться, случись что с Тархуном.
Который, между тем, несколько смутил Племянника тем, что свернул в какой-то проулок лабиринта.
- Стоп! – скомандовал Леонард. – В прошлый раз мы сюда не сворачивали!
Все остановились. Тархан неловко повернулся вполоборота и ответил:
- Кое-что изменилось в нашей реальности, мистер Гельбершильд. После последней акции. Или – просто количество изменений перешло в качество. Не знаю. Но кое-что начало меняться. Некоторые порталы перестали работать. Помните Минотавра? Мы не смогли вывести его через штатный портал. Точнее, что-то произошло с пластом почвы – и портал оказался не совсем там, где он был ранее.
- Да, припоминаю. Была проблемка.
- А Чупа-Чупс недавно сообщил о появлении «форточки». Вы же в курсе, не правда ли?
Тархан предположил, что Гельбершильд каким-то образом уже мог про это пронюхать, поэтому скрытничать не было никакого смысла.
- Что такое «fortochka»?
- Это «окно» в буквальном смысле слова: место, откуда в дом проникает ветер со стороны. “Windows” на языке англосаксов, как известно от слова “wind”.
- А в вашем языке от какого слова?
- От слова «око». «Окно» – для того, чтобы в доме было «видно». А «Форточки» – это ваши “Windows”. То, что нужно для проветривания помещения.
- Тархан. Вы интересный собеседник. Ваша бабушка по материнской линии ведь принадлежит еврейскому народу, не так ли?
- Так ли.
- Стало быть, для Вас не всё потеряно.
Тархун начал лавировать в коридоре, дабы прикованный к нему охранник описал некую траекторию, и оба они теперь могли стоять лицами к Племяннику.
- Леонард. Я всё время помню, что нет ответа на вопрос: «что же было до всего этого». Это у меня как чётки у монахов. Всегда «memento more». Неужели Вы до сих пор не поняли этого? Чем Вы меня купить собираетесь? Приглашением в свою команду, где прописаны другие правила игры? Ради чего? Ради некоторого количества времени, которое можно будет организовать в соответствии с новыми материальными возможностями? Не слишком ли дёшево для покупки души.
- Ладно, да будет так… Итак, открылось окно, из которого потянуло ветерком. Ветерком нужной нам эпохи? Нужной локации?
- Пока ещё непонятно.
- Как же мы попадём туда, куда нужно?
- Придётся выйти через другой портал. Место несколько удалено от нужного нам, но не беда.
- Как далеко удалено?
- С неделю. Если пешком. Так что нужно будет захватить замок, создать там базу, а потом… можно использовать водный транспорт. Короче говоря, Ваш план в целом осуществим, вот только нужно было сразу посвятить меня в детали. Ваша шпиономания контрпродуктивна. Так что смотрите сами. Хватит сил захватить замок, продолжаем действовать. Нет – переносим на потом. Решайте!
Леонард призадумался.
Но долго просчитывать ему не пришлось, поскольку вдалеке послышался шум приближающихся людей, а датчики зафиксировали изменение состава воздуха. Следовательно, где-то открылась «форточка». Или заработал портал, соединяющий шлюз с одной из «нор».
- Так, – Леонард постарался оперативно взять ситуацию под контроль. – Вы двое, поставьте баллоны и в разведку. Всем остальным оставаться на местах.
В «мертвецкой»
Вообще, «Мертвецкую» Лизы Дзвонык пополнили новыми пленниками не совсем честно. Это ещё мягко говоря. Даже тогда, когда всё существо Тархана было пленено нарастающим азартом, он чувствовал и понимал, что «так дела не делаются». Сам же везде и всюду говорил о кодексе чести игровых единоборств, а тут пришлось поступиться принципами. Да ещё и так грубо.
Всех разведчиков – вплоть до восьмерых арбалетчиков – взяли в честном бою. В честном – насколько это понятие вообще применимо к «индейской тактике» стремительного нападения из засады. Но на них напали аватары, управляемые Баклажаном, Чупа-Чупсом и другими парнями. Напали технично, обездвижили, а затем перенесли сюда, в подземелье нейропсихофизиологов. На опыты.
Точно так же поступали и со всеми предшествующими отрядами искателей приключений в Лесу.
Когда же пелена страсти несколько отступила от Тархана, он совсем иначе смотрел на всю затею с играми чужими судьбами и чужими жизнями.
Пелена спала, вся затея предстала в более-менее честном и малоприглядном виде, и он готов был искупить свою вину.
Это понятно по умолчанию.
Что же тогда произошло с отрядом рыцаря Альбарено? Столь многочисленное войско не смогла бы одолеть команда Баклажана и Чупа-Чупса…
Ничего особенно мудрёного.
Как только воины в лагере улеглись, им на голову – в самом буквальном смысле слова – посыпались «басилиски». Нет, речь не о химерических тварях. Мастерить «змеепетухов» никто не стал. Непрактично, да и неэстетично. Вместо этого наклепали пару десятков шустрых примитивных беспилотников, вроде собак-роботов, только значительно меньших размеров, и вооружили их эластичными хвостами, оканчивающимися иглой, посредством которой робот всаживал жертве дозу парализующей инъекции.
По-хорошему, этих роботов стоило бы обозвать скорпионами какими-нибудь, но кто-то заметил, что у скорпиона восемь ног, а не четыре, и вообще, «басилиск – звучит как-то брутально». В духе эпохи!
Но управлялись эти «басилиски» не непосредственно из «Зиккурата», а при посредстве крупного беспилотного аппарата, который как раз корректировал деятельность всей стаи. Аппарат назвали «Мартихорасом». Но не потому, что это был робот-людеод, а потому, что оптические приборы вкупе с колпаком, хвост-антенна и главное – ярко оранжевое синтетическое покрытие кому-то напомнили известную средневековую миниатюру, изображающую оное существо. Робот «Мартихорас» руководил стаей «басилисков», а сам управлялся диспетчером из «Зиккурата».
Басилиски вывели из строя большинство спящих воинов Альбарено, пережалив их своими хвостами-шприцами, а с остальными уже расправились аватары. Охваченные ужасом от появления большой стаи мелких железных тварей, воинов Леса, и, наконец, от вылезшего из-под земли «Мартихораса» – рыцари не успели вовремя подать сигнал тревоги.
Когда обездвиженных горе-воинов уже перемещали в лабораторию, случилось непредвиденное – на поляне появились рыцари, видимо вернувшиеся из разведки. Один из них подстрелил из арбалета одного из роботов-эвакуаторов, и едва не завязалась целая стычка. Которая могла окончиться не вполне благоприятно для «Зиккурата», поскольку – как мы помним – группа, отправленная на пленение пикета, которым командовал рыцарь Монтшварц, была перебита, а оставшихся аватаров было мало…
* * *
Тарас и Вован всё ещё числились сотрудниками корпорации, но теперь уже без так сказать «рабочего места», ибо здание бывшего ДК Железнодорожников теперь переходило в собственность нового владельца, который весь старый штат тут же убрал, заменив на своих. Мы же помним, что вместо их, Тараса и Вована, вечно торчащих на входе, Племянник уже поставил своих «парней в чёрном».
Теперь Тарас с Вованом уныло тащились по подвальному коридору в лабораторию, где должны будут поступить в распоряжение Лизы Дзвонык. То есть исполнять функции из разряда «подай-принеси».
Тарас сетовал на то, что теперь их, скорее всего, вообще просто выставят за дверь со всеми вытекающими. Вован мрачно слушал этот монолог, но не расслаблялся.
Он первым увидел, что у дверей лаборатории уже образовалась парочка этих бойцов нового хозяина.
- Тарас, эти пендосы меня, в натуре, бесят. Давай, послухай, шо там они будут тереть один другому, а я буду на стрёме!
«Парни в чёрном» стали у дверей: один в коридоре, другой – внутри помещения лаборатории. Как будто лениво скользнули взглядом по Тарасу, особенно не отвлекаясь на него. Камеры, которыми были напичканы их костюмы, и так передавали в диспетчерскую полную картину происходящего. И люди, внимательно изучающие передаваемую картинку, могли отследить любое настораживающее действие всех тех, кто фиксировался объективами.
Поэтому в глазах самого стражника копошащийся буквально в метре от него Тарас никакой опасности не представлял, ведь начни он совершать какие-то подозрительные действия, то стража тотчас получит сигнал опасности, со всеми вытекающими последствиями.
Ибо диспетчеры наблюдали за действиями всех тех, кто мог причинить вред боевым марионеткам. Наблюдали и за теми, кто, очевидно, никакой опасности не представлял. Но наблюдали.
Другое дело, что в душу влезать пока ещё не умели, мыслей читать не научились, стало быть, могли предвидеть, но не могли предсказать. Предсказать того – как поведут себя обозреваемые камерами персоны.
Вован в это время нацепил на башку фонарь, включил его и изобразил исключительно внимательное изучение содержимого своего ящика с инструментами. Тут «парень в чёрном», доселе стоявший в коридоре, зашёл в лабораторию и что-то буркнул своему напарнику. Оба они отошли от дверей вглубь помещения, освободив дверной проём.
- Шо они там? – спросил Вован у подошедшего Тараса.
- Да, блин, говорит, пора устраивать «тёмную». Как бы не начали нас мочить. Смотри, снял с предохранителя свою волыну.
«Волынами» на хулиганском жаргоне называют огнестрельное оружие. Вован, как мы помним, был выходцем из очень неблагополучной социальной среды, и это сейчас спасло жизнь не только ему и Тарасу, но и трём работникам Лизы Дзвонык, которые в данный момент находились в лаборатории возле спящих рыцарей.
Он почуял неладное и начал действовать стремительно.
Прежде чем «пендос в чёрном» успел сделать несколько точных выстрелов, которые должны были разлучить двух приятелей с этой жизнью, Вован шарахнул ладонью по выключателю, обеспечивающему освещение в этом подвальном коридоре, а затем, включив на своём налобном фонаре режим стробоскопа, швырнул бешеную мигалку в сторону.
Боец на миг потерял ориентацию, и подскочивший Вован треснул ящиком с инструментами по сжимавшей «волыну» руке.
О том, чтобы победить эти машины убийства не было и речи. Вован с Тарасом метнулись в коридор. Спустя считанные секунды за ними бросились в погоню стражники, но наших бывших охранников «Зиккурата» на сей раз спасло то, что коридор в этой части подземелья изгибался и разветвлялся, а «пендосы» попали сюда впервые.
Впрочем, спасла их не только геометрия пространства.
По коридору навстречу им уже приближались воины в рыцарских доспехах.
* * *
«Так, поскольку самый томительный час всегда перед рассветом, Бог посещает тех слуг Своих, которые испытывают сильнейшие скорби, дабы Он быстро улучшил их положение»…
Барон Вертшильд медленно приоткрыл глаза.
Перед ним мельтешили несколько человек в бледно-зелёных хламидах. Один из них помахал перед его лицом своей рукой, плотно обтянутой тонкой белой перчаткой. Вертшильд снова зажмурился. В его сознании стали выстраиваться последние впечатавшиеся образы…
В утренний час, который суеверные воины называют «часом Быка», Вертшильд очнулся от тягостной липкой дрёмы… Подняв с собой нескольких воинов, он решил провести утреннюю разведку и пройтись вокруг лагеря.
Он ощущал беспокойство. Беспокоило поведение герцога Альбарено, страшил сам Лес. Тяжкая дрёма сменилась тяжкими думами. Ещё не до конца проснувшиеся воины зевали, неторопливо следуя за сидящим верхом Вертшильдом…
Тут до его ушей донеслись какие-то звуки. Воины тоже подняли головы и настороженно прислушались. Это был шум из лагеря. Послышался крик…
- Назад, в лагерь! – скомандовал Вертшильд и поворотил коня…
Он остановился у полянки, где был разбит лагерь, и застыл.
Бой уже окончился. На земле неподвижно лежало множество тел: дозорных и тех, кто, встав ото сна, успел выбежать из палаток, чтобы вновь впасть в сон, выйти из которого удастся не скоро. И удастся ли…
Между бездыханными воинами короткими перебежками передвигались существа, размером с собак, но созданные из металла. Их хвосты оканчивались длинными иглами.
К Вертшильду подбежали следовавшие за ним воины, и, так же как и он, в ужасе застыли.
Тут одно из существ заметило Вертшильда и его спутников, и устремилось в их сторону.
- Стреляйте!
Два арбалетчика выстрелили. Один промахнулся. Но второй стальной болт пробил это существо, и оно упало.
- Вперёд! Глядим в оба!
Стрелки перезарядили арбалеты, остальные приготовили своё оружие и стали медленно подкрадываться к лагерю, чуть пригнувшись, чтобы удобно было наносить удары по низкорослым существам.
Внезапно все железные существа в лагере разом прекратили всякое движение. Остановился и Вертшильд со своими воинами. Существа развернулись в сторону людей, а затем всей стаей понеслись вперёд.
Барон Вертшильд достал горн и подал сигнал тревоги. Звук разнёсся по всему Лесу, от края до края, вплоть до рыцаря Монтшварца и его людей.
- В бой!
И люди, обнажив оружие, с криками побежали навстречу железным уродцам.
Испуганный конь Вертшильда заржал, встал на дыбы и скинул своего седока на землю. Ушибленный барон торопливо поднялся на ноги и оглянулся.
Один из воинов уже размахивал длинным топориком, не подпуская к себе врага и в то же время норовясь рубануть какую-нибудь из этих ужасных собак. Но когда его топор застрял в металлическом корпусе одной «собаки», то две другие подскочили к нему и всадили в него свои иглы. Воин закричал от боли и упал.
Вертшильд ринулся вперёд с мечом, но тут ему в ногу впилась длинная игла – существо незамеченным подбежало сзади. Барон стиснул зубы.
Он видел, как другой воин, прикрываясь щитом, попятился назад, а «собаки» окружили его, угрожающе покачивая острыми хвостами. Вдруг на арбалетчиков сзади набросились какие-то фигуры. Первый арбалетчик рухнул наземь, второй успел выстрелить, но промахнулся.
В глазах у Вертшильда стало темнеть, и он упал. Последнее, что он видел, это медленно приближающееся большое существо с оранжевой шерстью, с хвостом, словно длинная-предлинная игла, и вытаращенными из под красного колпака глазищами…
Боль в ноге…
Барон присел на койке и потрогал ужаленное место.
- О, вот и этот встал.
- Последний, так?
- Ага.
- Ну, приятель, как себя чувствуем? – человек в бледно-зелёной хламиде присел к барону. – Нога ещё болит? Дай-ка посмотрю…
Он аккуратно приподнял руку барона и посмотрел место укола.
- Слушай, – человек крикнул своему помощнику, – принеси-ка мазьки, ещё раз помажем. И всё у нас заживёт, так? – это он уже спросил у барона. Но Вертшильд, вообще-то, плохо его понимал.
Помощник пришёл с тюбиком.
- Не бойтесь, мы только помажем, и всё будет хорошо. Водички?
На глазах у барона человек взял прозрачную бутылку, наполнил стакан и протянул его Вертшильду. Барон принял и стал пить.
- Воду пьёт, отлично…
- Воду и лошади пьют, – из глубины лаборатории подошёл третий человек в голубоватой хламиде. – Не лаборатория, а конюшня. Хоть скачки устраивай.
- А что нам с ними со всеми теперь делать-то? – спросил помощник.
- Не знаю. Ждём распоряжений сверху… А вот, кстати, уже к нам кто-то спускается.
В коридоре послышались шаги, и у входа появилось двое «парней в чёрном». Человек в бледно-зелёной хламиде встал. Вертшильд сидел на своей койке и со стаканом в руках наблюдал за происходящим.
- Чем обязаны?
Парни у входа молчали. Всех троих работников лаборатории охватило недоброе предчувствие. В руках гости держали укороченные автоматы. Чуть-чуть нажать пальцем на спусковой крючок и…
Вдруг в коридоре погас свет, и его сменили судорожные вспышки света. Охранники обернулись. Тут послышался грохот падающих инструментов, к которым присоединился и брякнувшийся на пол автомат одного «парня в чёрном». Но оставшийся в руках второй автомат тоже не успел сделать и выстрела. Потому что когда, повинуясь сигналу тревогу, заявляющему об опасности сзади, хозяин второго автомата обернулся – ему в лицо уже летела больничная койка Его милости барона Вертшильда. Рыцарь, воспрянув от забытья, выбрал, на чьей стороне он будет сражаться.
И метнул своё ложе во врага.
«Парень в чёрном» повалился в коридор, к своему пытающемуся найти оружие товарищу, а один из работников подлетел к двери своей родной лаборатории и захлопнул её, предварительно пропихнув металлическую койку на пытающегося встать охранника. Однако барон, мало доверяя крепости белой «дверки», на всякий случай дополнительно забаррикадировал её тем, что служило «мебелью» в его «лечебных палатах».
- Вот это я понимаю – рыцарь! Каково, а!?.. – Вертшильда похлопали по плечу.
- И как это у него так быстро восстановились силы?? Чудеса!
- Да… – человек в бледно-зелёной хламиде хотел присесть, но в итоге лишь посмотрел на пустующее место, где раньше покоилась койка. – Интересно, чем всё это кончится?
Геометрия странных пространств
Отосланные Леонардом парни всё никак не возвращались. А гул голосов, казалось, и не собирался стихать.
- Что ж они всё никак не возвращаются? – сетовал Племянник.
Коммуникатор, передающий видеосигналы с камер, установленных на костюмах бойцов, ничего не отображал. Совсем ничего.
Наконец, Леонард сдался и решил обратиться к Тархану за помощью.
- Что это всё может означать, Тархан? Сигнала нет, самих парней нет. А эти голоса будто совсем рядом.
Тархун никак не реагировал на слова Племянника.
- Тархан, я к тебе обращаюсь!
Тот попытался приподнять правую руку, соединённую с левой рукой одного из бойцов.
- Вы не доверяете мне. Опасаетесь моих действий. И, в то же самое время, намереваетесь довериться моим словам. Как-то не вполне логично.
Леонард дал знак своему бойцу, и тот отстегнул руку Тархуна от наручников.
Тархун, потирая освобождённое от наручников запястье, негромко ответил:
- Тут, в шлюзе, происходят странные вещи, которые мы сами не изучили толком. Но знаем, что нужно придерживаться определённых правил. Если бы Вы были столь сдержанны в своих порывах, то прежде чем погружаться в пространство шлюза, следовало бы полюбопытствовать: что тут да как.
- Что тут да как?
Тархун вновь помедлил, не без злорадства отмечая, что именно он теперь стал хозяином положения.
- Шлюз – странное место. Ваши парни могут прийти сюда через минуту, а могут прийти через несколько лет, поскольку если они вошли не в тот коридор, то это может означать, что они в ином временном слое… Это – первое. Что касается шума, то его отчётливость тоже вовсе не означает того, что существа, издающие эти звуки, находятся здесь и сейчас. Знаете ли, это как со светом звёзд. Мы любуемся звёздным небом… Кстати, вы любите любоваться звёздным небом, Леонард?
- К делу! – Племянник, похоже, начал нервничать.
- Стало быть, не любите. Но это ничего. Мы сейчас говорим не о пристрастиях, а о знании некоторых законов. Свет звезды долетает до нас спустя некоторое время, ибо лучу этому необходимо преодолеть определённое космическое пространство. Так полагали в ХХ веке. И, пожалуй, в более ранние века. А теперь мы выяснили, что законы обычной нашей земноводной геометрии на тех пространствах не работают. Мы вообще ничего о пространстве не ведаем. Наши космические корабли вовсе ничего не бороздят. Просто подскакивают – подобно блохам – на некоторое расстояние от планеты, так что делу постижения космического пространства это приносит немного пользы.
- Ладно, потом закончите свою лекцию. Сейчас берите в руки баллоны и ведите нас домой.
- Домой? Это куда?
- Домой, это домой. И давайте без философий. Не время и не место! – оборвал заметно разнервничавшийся отпрыск Гельбершильдов.
- Если нам нужно домой, то нужно идти вперёд, а не назад.
- Это ещё что за «Тарковщина»!? В прошлые разы мы возвращались по тому же коридору, по которому и выходили к месту перехода.
- В прошлый раз всё было не так, как сейчас. Это всё долго объяснять. Вы правы: не время, и не место. – Тархун решил больше не злить Леонарда, он уже получил удовлетворение. – В общем, Вы правы, возвращаемся. Вот эти голоса, которые мы слышим… Они разносятся как раз из той части шлюза, которая к поверхности нашего времени ближе всего. Это епископ Гроссшпигель освобождает пациентов Лизы Дзвонык. Или уже освободил, а до нас доносится реликтовое эхо.
- А с чего Вы взяли, что крестоносцы способны на это? – Леонард перешёл в обращении к Тархану на «Вы», и это могло означать всё, что угодно.
- А почему бы им не быть на это способными, если я сам подсказал им: где искать своих пропавших товарищей. И как нужно сюда добираться.
- То есть они там у себя открыли портал, который, якобы, открыть невозможно, а затем проникли сюда – в этот таинственный шлюз. Потом не заблудились в этих пространствах, но сразу же нашли «Мертвецкую». А люди Дзвонык к указанному времени их как раз разморозили. Чтобы вытаскивать их не чучелами и не тушками, а своим ходом. Так, что ли?
- Да, примерно так.
Леонард задумался. Затем дал приказ оставшимся двум телохранителям:
- Обследуйте коридор, только ни в какие двери не заглядывайте, ни в какие проулки не сворачивайте. И следите за индикацией состава воздуха. Ровно через пять минут возвращайтесь назад.
Отдав приказание, Леонард взял арбалет и зарядил его стрелой с жёлтым древком.
- Тархан, зачем Вам всё это? Совесть замучила, что, дескать, вначале игрались судьбами людишек, а потом вспомнили, что в детстве Вас учили в воскресной школе, что так делать нехорошо?
- В моём детстве не было никаких воскресных школ.
Леонард пропустил реплику сидевшего на полу подземелья Тархуна без внимания и продолжал.
- Послушайте, не Вы ли мне рассказывали про свой глубокий пессимизм и апатию, которые проистекают из исповедания Вами некой формы солипсизма? Вы не верите в существование объективной реальности, точнее, вроде бы веруете, но Вам на всё наплевать. Принимается. Тогда последний вопрос. Просто для порядка. Вы изначально не собирались мне помогать в моём эксперименте?
- «Эксперименте»?? Вы смеете называть провоцирование широкомасштабной эпидемии, целью которой является истребление жителей целой части света… «экспериментом»? Вы ведь, Леонард, не просто безумец, а преступник. По сравнению с которым все эти гитлеры да сталины просто дети, отрывающие мухам крылышки и лапки… Конечно же я не собирался принимать участие в этом безумии.
Племянник, по всей вероятности, прилагал невероятные усилия, чтобы владеть собой.
- Ну, ничего, – заговорил Леонард. – Камеры зафиксировали каждое Ваше движение, каждый отклик аппаратуры. И тогда, когда запускали этот трактор вместе с минотавром. И тогда, когда выходили в Город, чтобы проверить: качественную ли нам отраву доставили. У меня все ходы записаны, так что справимся и без Вас.
Тархан мог бы найти убедительные аргументы в пользу того, что в их работе присутствует такое количество деталей и нюансов, без знания которых всё равно ничего у молодого Гельбершильда не выйдет, но он не стал ничего говорить. Зачем? Чтобы выглядеть тем, кто выторговывает себе помилование? Тархан чувствовал, что миссия его земной жизни подходит к завершению. И что грех свой он, возможно, искупил.
Если правы те, кто верует в карму, то он остановил большое злодеяние, и следующий уровень игры будет для его бессмертной души не столь уж невыносимо жалким. А если правы те, кто верует во Всемилостивого Спасителя, то он, Тархан, пожалуй, на Суде нелицеприятном тоже будет иметь в активе кое-что хорошее. Как ни крути – он поступил правильно.
Если же нет ни Кармы, ни Спасителя, то всё равно, будет, по крайней мере, смена декораций. От этих ему невыносимо тошно. Устал смертельно от всего этого…
А до Леонарда, наконец, дошло, что Тархан более ничего ему не скажет.
И это его вывело из себя.
- Завёл, значит, нас в засаду. Как у вас это называется... Сусанин. Ну, что ж. Убивать тебя я не стану. – Племянник вновь перешёл на «ты». – Но и жить дальше не дам. Вот тут у меня стрела со специальным веществом. Испытаешь нечто, вроде того, что испытывали твои любимые рыцари, когда их тела парализовывали посредством нехитрой инъекции. Только тут поблизости не будет людей бандеровки Дзвонык. И вывести из этого состояния тебя будет некому. Физиологические процессы замедлятся, так что не надейся на быструю кончину.
Племянник потряс перед Тарханом арбалетом.
- Даю тебе последний шанс. Где отсюда самый короткий выход? Мы всё равно выйдем по маячкам… Я жду!
Тархун, наконец, решил сказать кое-что.
- Послушайте, Племянник могущественных Гельбершильдов, хочу Вас предупредить о том, что у входа в «Зиккурат» Вас уже ожидает карета «скорой помощи» с психиатрами и куча журналюг. Наш пошляк Блё, перехитрил Вас, Леонард. Он передал Вашим родственничкам кое-какую информацию, которая позволит им запустить громкое дело о том, что Вы, будучи человеком с явными психическими отклонениями, не просто лишаетесь своей доли в капитале Вашей сверхсемейки, но ещё и представляете угрозу обществу. Ваши юристы откопали информацию о том, что в случае определения психической неполноценности, всякий член Семьи лишается места в Совете и лишается права пользоваться активами Семьи. Так что готовьтесь. Как только выйдете отсюда наружу – сразу подхватят Вас «под белы рученьки» ангелы-хранители в халатах. Может быть, адвокатам удастся снять обвинения в том, что Вы – опасный маньяк, но из-под наблюдения специалистов Вам теперь не вырваться. Родня не допустит. Так что развлекаться Вам осталось не так уж долго…
- И ты… Ты всё это знал!?
- Я всё это знал. Но я должен был остановить маньяка. Нужно же хоть что-то хорошее успеть сделать в этой жизни…
В ногу Тархану, казалось, впился какой-то шершень. На мгновение он потерял сознание, но тут же очнулся и понял: свою ногу он уже не чувствует.
Один из вернувшихся из разведки охранников ткнул смертельно раненного пленника ногой, проверяя реакцию. Затем кивнул утвердительно Гельбершильду. Тот велел взять ему оба баллона, но затем гнев, всё-таки, вырвался наружу. Он, окончательно потеряв остатки хладнокровия, подскочил к неподвижно лежащему Тархану и стал его с остервенением лупить ногами.
Затем задумался и попытался связаться с охранниками, находившимися наверху.
Ничего не получалось, связи не было.
- Ладно, решил, небось, просто разозлить меня. Всё будет ОК…
Немного успокоившись, повелел другому телохранителю остаться тут и прикрывать их отход.
- Отходишь ровно через минуту и держишь интервал. В случае чего – отправляй сигнал, мы поддержим.
Но далеко уйти им не удалось.
Конец «экспериментов»
Внезапно стена разверзлась и оттуда – прямо из стены – выскочил какой-то человек, размахивавший кистенём и огласивший подземелье весьма воинственным воплем.
Человек лихорадочно вертел головой, видимо, неспособный сразу сфокусировать зрение. Глянул в ту сторону, где неподалёку от лежащего на земле Тархана замер прикрывавший отход телохранитель. Человек с кистенём ничего не разглядел, а затем, будто увидев кого-то, ринулся в противоположную сторону. Проделав с десяток шагов, обрушил удар на нечто, видимое, наверное, лишь ему самому…
Племянник со вторым охранником вернулись, поставили на пол баллоны с отравляющими веществами и, подготовив арбалеты, стали наблюдать пантомиму боя с тенью.
Наконец, «человек из стены» угомонился. Затем повернулся в сторону наблюдавших за ним и, начиная вращать молотилом, двинулся прямо к ним.
- А! Вот вы где! – закричал воин и бросился в атаку.
Но телохранители прекрасно понимали, какую опасность представляет собою воин с моргенштерном, а потому действовали исключительно слаженно. Первый выстрелил в Инфанта – а это был именно он – ещё шагов за десять, а второй дострелил уже падающего воина, пробежавшего ещё несколько шагов по инерции.
Леонард подошёл к павшему и тоже всадил ему из своего арбалета.
- Нет, – решил Племянник. – В ту сторону не пойдём. Там могут быть всякие неожиданности. Так что говорите: отсюда до «мертвецкой» совсем близко? Что Вы там наблюдали?
- Роятся всякие крестоносцы, но как-то бестолково. И да, это совсем рядом.
- Так. Слушаем мою команду. Одеваем противогазы. Приблизившись к «мертвецкой», открываем баллон. Но выпускаем небольшую порцию, чтобы в «Зиккурат» не всосало через эти коридоры. Обождём, пока передохнут, потом выйдем наружу. А назад – по маякам – идти нет смысла. Долго, и можем запутаться. Вперёд.
Телохранители зарядили арбалеты и подхватили баллоны с отравляющими веществами.
Но уже за первым же поворотом они услыхали топот и гомон. Кто-то приближался…
По коридору мчались Монтшварц, Свен и очнувшийся от колдовских чар рыцарь Альбарено. Они услышали громкий воинственный клич Инфанта, ясно различимый в этих странных пространствах коридора, и устремились туда, откуда эти звуки разносились.
Впереди, тяжело дыша, стремительно двигался Альбарено. Его движения после столь продолжительного пребывания в состояния полусмерти-полусна были ещё недостаточно скоординированными, но дух его горел, и это было вовсе не высыпание белого песка в чьи-то глаза, но неумолимое действие «святого сверла».
Никто не знает, какие видения посещали сознание этого гордого рыцаря во время пребывания в «мертвецкой» пани Дзвонык. Но, судя по тому – как решительно рвался он в бой, – было ясно, что прикоснувшись краешком своей души к Вечности и Бесконечности, этот любитель пышностей и турниров кое-что понял такое, что оказалось несравненно важнее всех тех атрибутов ярмарки тщеславия, которыми жила его душа все эти годы.
Конечно, все понимают, что любой славный воин в чём-то актёр. И, всё-таки, блеск турниров был важен ему вовсе не ради удовлетворения только страсти тщетной славы. Но был и необходимой для него ступенью к славе подлинной.
Вот и сейчас та спокойная уверенность, с которой двигался по мрачным коридорам очнувшийся от колдовского небытия Альбарено, была следствием всё-таки чего-то большего, нежели просто показная бравада.
Это было проявление того духа, который трудно понять обычному обывателю, согбенному под тяжестью забот злобы дня сего.
Рыцарь Альбарено не знал забот о насущном хлебе, быт не тяготил его. А потому жизнь его была исполнена духа состояния постоянной готовности к подвигу. Понимая, что вся жизнь – это те самые ступени к краткому мигу ратной славы.
Вывернув из освещённого коридора в полумрак ответвления лабиринта, рыцарь буквально столкнулся лицом к лицу с тремя странными фигурами в неприятно лоснящихся – словно влажная кожа рептилии – одеждах.
Воскликнув – в последний раз в этой жизни – «А l’arme!», что означает «К оружию!», он решительно бросился в атаку, но в тот же миг три арбалетных стрелы пронзили незащищённое доспехами тело.
Рыцарь ещё успел сделать по инерции несколько шагов, прежде чем рухнул, заставив стрелков в чёрных одеждах немного отступить.
Погибнув от стрел, Альбарено дал шанс своим боевым товарищам, несколько поотставшим от него, но теперь уже вывернувшим из-за угла, разделаться с врагом.
Монтшварц сходу рубанул пытавшегося прикрыться баллоном телохранителя, а вот Свену пришлось худо. Второй телохранитель метнул в него тяжёлый баллон, который сшиб с ног молодого рыцаря, плохо ориентировавшегося в этом тёмном закутке лабиринта.
Свен охнул и присел, едва не распластавшись на полу, а Монтшварц помчался за пытавшимися улизнуть противниками. За очередным поворотом он наткнулся на скорченное тело воина. В сумерках подземелья он бы ни за что не успел бы узнать своего Инфанта, да и в погоне не до того…
Однако, он узнал свой моргенштерн. Тот самый, который он когда-то смастерил для Свена. А тот – как мы помним – вручил его Инфанту, вооружив этого дотла проигравшегося незадачливого искателя приключений. Гуннар на мгновение остановился, подхватил кистень левой рукой, на которой висел щит, и помчался за отступавшими.
Те остановились шагах в тридцати и выстрелили в него. Впрочем, Монтшварцу показалось, что арбалетные болты летели как-то странно медленно. Он пригнулся и удачно прикрылся щитом. Стрелы же, хотя и пробили щит, но вреда рыцарю не принесли.
Свен в это время поднялся на ноги.
- Свен, за мной! – крикнул Монтшварц и побежал вслед за врагами, предвкушая скорую расправу.
Свен было побежал, но неожиданно застыл.
На пути у него вырос убитый им колдун.
Гуннар, стремясь настигнуть стрелков, казалось, даже не заметил его и промчался мимо.
Но Свен притормозил, почему-то не рискнув силой толкнуть колдуна выставленным вперёд щитом.
- Ну, что… Вот мы и встретились с тобой.
В голове у Свена предательски зашумело, в глазах поплыло, и он уже не видел перед собою ничего, кроме духа.
Свен тяжело занёс меч, и едва волоча ноги, двинулся на колдуна. Но он с той же скоростью, с которой двигался Свен, будто поплыл, отдаляясь от своего преследователя.
- Какая жалость! У нашего героя куда-то подевались все силы, и он не может даже приблизиться к своему врагу!
Свена стал пленять гнев. С ненавистью он пошёл чуть быстрее. Шипящие словеса духа обволакивали его сознание каким-то куколем, отделяющим от всего внешнего. От того, что могло бы избавить от власти шипения.
- О! Наш герой в гневе. Ну-же… отрубишь мне голову?! Сможешь? Прямо как тогда, возле дубравы. Помнишь?
Свен пошёл ещё быстрее.
- А, то-то и оно. Не можешь. И где же твоя власть? Та самая. Ты же меч на поясе носишь не напрасно? Не тебе ли дана власть владеть мечом и наказывать непокорных? Непокорных кому? Себе? Хм... Даже не знаю… И куда же девалась сейчас вся эта власть, а, отмститель?
И припечатал:
- Ты бессилен, как слепой щенок.
Свен остановился.
- Ну, ладно, рыцарь. Я бы с тобой ещё пошептался, да мешает мамаша твоя. Молитвенница. Больше не могу. Что ж, и этого достаточно, своё дело я сделал. Ещё встретимся. В следующем кошмаре!
Колдун растворился, а Свен остался стоять в каком-то переулочке.
Тут Свен понял, что образ мёртвого колдуна – это всего лишь наваждение, посланное злой силой с одной лишь целью – увлечь его куда-то, подальше от боевого товарища. Который теперь остался один.
Свен вернулся в коридор, но там уже никого не было…
Пока Свен разбирался с призраком, Монтшварц продолжал преследовать убегавших стрелков, у которых не хватало всего-то нескольких вожделенных и долгих секунд, чтобы перезарядить арбалеты. И вот один из них юркнул в ближайший закоулок.
Чтобы не иметь врага за спиной, Монтшварц погнался именно за тем, который свернул.
В тёмном вытянутом прямоугольнике тупика рыцарь, разумеется, никого не разглядел. Он с детства помнил одно из главных правил «игры в прятки» – использовать в качестве укрытия от взора «водящего» не некое препятствие, но игру света и тени.
Враг, спасшийся от него, мог спрятаться в одном из тёмных уголков помещения.
Теперь, когда глаза оказались бессильны, Гуннар призвал на помощь слух. Именно звуком мог выдать своё расположение тот, кто пока ещё мастерски использовал сумрак, обезоруживший зрение.
Но звуков никаких не было.
И тут Монтшварц испугался того, что глаза его врага быстрее привыкнут к темноте, чем его собственные.
Монтшварц ошибался. Врагу не надо было ждать, пока его глаза привыкнут к темноте – он и так видел рыцаря, поскольку был оснащён тепловизором. Но Гуннар в данный момент был настолько неудобной мишенью, что стрелок опасался промахнуться, а второго выстрела рыцарь может и не дать сделать. Поэтому стрелок выжидал более удобного момента для выстрела.
Между тем, Монтшварц стоял, не шевелясь.
Его внимание приковал к себе другой противник, который приближался к рыцарю абсолютно беззвучно.
Это был минотавр.
Огромная рогатая мускулистая туша, сжимавшая в руке шипастую дубину, медленно шагала на него.
Гуннар понимал, что это невозможно. Так не бывает! Хоть какой-то шорох должен сопровождать это движение. Но не было ничего. Лишь своё собственное дыхание, которое он пытался по возможности задерживать.
Рыцарь не видел перед собой ничего, кроме огромного чудовища. Да и не столько видел, сколько ощущал его приближение. Ведь кругом темнота…
Вот минотавр замахнулся огромной дубиной. Надо поднять щит, защититься…
Тогда Гуннар закрыл глаза и призвал в помощь Духа Святого. Дабы самому стать орудием Высших Сил, если Провидению будет угодно соделать его, рыцаря Монтшварца, Своим орудием.
Он уповал на то, что тот единственный удар, который он должен будет нанести по невидимому противнику, будет нанесён безошибочно.
Минотавр, между тем, перестал двигаться и остановился с занесённой над Монтшварцем дубиной.
И вдруг Гуннар понял, что фигура живёт не вне, а внутри его. Точнее, не в том пространстве, где находится пещера, затаившийся враг, друзья и те, кто нуждается в их помощи, но в том пространстве, где находятся его сны, в том пространстве, где оживают кошмары, и где происходит встреча с очищающим и укрепляющим Духом.
Это был образ чудовища из кошмарных снов, которое теперь, в мгновения роковой схватки, могло, наконец, одержать над Гуннаром верх, заставив рыцаря оступиться.
Не важно, чем это может быть: привидением ли, то есть неприкаянной душой, всё ещё блуждающей на границе миров; или же образом, порождённым уставшим измученным разумом.
Важно лишь то, что рыцарь Гуннар, прозванный Монтшварцем, понял, что к нему приближается существо из ада, а потому обратил против призрака то единственное оружие, которое способно «расточить» подобных ему существ на атомы, рассеять их подобно тому, как рассеивается мгла.
- Да воскреснет Бог. И расточатся враги Его…
Он хорошо помнил слова молитвы, к которой его много лет назад приучила его добрая бабушка Эдита, наставляя повторять священные слова Псалма всякий раз перед сном, дабы «ничего страшного не приснилось».
Вот и теперь чудовище исчезло, даже не оставив никаких специфических запахов.
А вот затаившегося стрелка охватило внезапное чувство тревоги. Решив, что «игра в прятки» чрезмерно затянулась, он швырнул светошумовую гранату.
Но не рассчитал мощности боеприпаса…
***
Свен склонился над Тарханом.
Датчик на костюме у того попискивал.
Тот был ещё жив.
- Вы нашли «мертвецкую»? – внезапно заговорил лежавший, увидев перед собой рыцаря. – Помещение, где находились пленники?
- Да, нашли. Епископ знал, где искать…
- Знаю. Хорошо. Прости. Нет времени.
Тархана немало удивило то, что воин хорошо понимал его.
Свен же в раненном человеке узнал того самого посыльного от армян, который и передал ему когда-то «Книгу снов».
Тархан продолжил инструктировать Свена:
- Возвращаться тем путём, которым вы сюда пришли, небезопасно. Там уже могли распространить отравляющие вещества. Но если поторопитесь...
Свен вложил меч в ножны, аккуратно прислонил щит к стенке коридора и взвалил тело Тархана на плечо.
- Стой, что ты делаешь?! Со мной всё кончено! Скорее спеши к товарищам… Спасайте тех, кого можно спасти!
Из соседнего коридора раздался топот.
Свен не поверил своим глазам: перед ним был отец собственной персоной в сопровождении Боба, Бранислава, Твердислава и даже отца Петруса.
От удивления Свен ничего не сумел произнести, но вопросы опередил ответ.
- Сынок, а мы добрались сюда из подземелья, которое осталось от той машины, что выкопала лаз для Минотавра, – возбуждённо зашумел ещё не старик Иеремия, переполненный чувством от того, что встреча с сыном всё-таки состоялась.
Тархан легонько хлопнул Свена по спине и тихонько промолвил:
- Дайте мне сказать… Это важно...
Свен опустил того на пол и все склонились над раненным человеком из другого мира.
- Это хорошо, что вы сумели воспользоваться своим порталом… Это ведь тот портал, что в замке на краю Леса, так?
- Да, именно!
- Замечательно… Немедленно сообщите своим товарищам, что выходить нужно именно там...
Прибывшие воины переглядывались, а Свен быстро ввёл их в курс дела:
- Мы вошли сюда через стену в замке Монтшварца, Но там может быть опасно выходить... Так сказал сей благородный армянин.
Тархан слабо улыбнулся при этих словах.
- Да, так и есть, – подтвердил он, – немедленно сообщите своим, что безопасный выход – тот, через который вы сюда попали.
- А мы попали сюда через стенку в замке Монтшварцев, – повторил Свен и вдруг вспомнил: – А где же сам Гуннар!?
Решение было принято сразу:
- Ваше преподобие отец Петрус, оставайтесь с раненым. Сейчас нужно найти ту пещеру с зачарованными воинами и всех направить к тому выходу, через который вы сюда попали. Но сами не рыскайте тут! Ни в какие коридоры не заходить! Но прежде нужно найти Монтшварца.
В этот момент коридоры огласились грохотом и вдалеке что-то сильно блеснуло.
Барон Иеремия, несмотря на свои годы, резво помчался на звук, действуя скорее чувствами, нежели разумом, что в данном случае полностью оправдывало себя, ибо думать рационально в столь нерациональном месте было не особенно продуктивно. Свен и остальные устремились вслед за Иеремией…
Вскочив в коридорчик, в котором некоторое время назад была взорвана граната, барон увидел лишь странную фигуру, которая приближалась к нему сжимая в руке какую-то трубку из которой бил луч света.
Подручный Леонарда, не рассчитав воздействия светошумовой гранаты, и сам был контужен. И из-за этой контузии, из-за этой недостающей половины минуты, он не смог добить оглушённого рыцаря. Тепловизор вышел из строя, и теперь, при помощи обычного фонарика, он искал «крестоносца», которого нужно было как можно скорее убить. Но этот самый фонарик сделал его самого видимым для посторонних глаз.
В это мгновение в коридорчик вбежал барон Иеремия, которого постигла ровно та же участь, что и Альбарено. «Парень в чёрном» выстрелил в упор, пронзив пылкое сердце барона. Однако, перезарядить свой арбалет уже не успел. Помещение наполнилось подоспевшими товарищами, и потом… Ну, сами посудите: что такое кривое мачете против рыцарского меча. Врага деловито изрубили, а затем вынесли прочь из этого места как всё ещё не пришедшего в себя контуженного Гуннара, так и принявшего на себя смертоносную стрелу доблестного рыцаря-философа Иеремию, который вошёл в историю под именем Анахорет Отважный.
Зловещий лабиринт покинули уже без происшествий. Отец Петрус успел принять исповедь умершего у него на руках Тархана, который был в младенчестве крещён. Хотя жизнь его и прошла в стороне от храма. Но, всё же, не будь его совесть такой, каковой она была, он бы не смог сподобиться участи благоразумного разбойника, покаявшегося на кресте.
Тархан смог им стать. Это немало.
Заключение
Когда Свен, похоронив отца и загадочного «армянина», покинул Замок и вернулся в Город, совершенно пренебрегая опасностью быть схваченным людьми из Святой Канцелярии, то выяснилось, что никакой эпидемии нет, и про чуму вообще никто ничего не слыхал. Свен будто возвращался пусть и в свой мир, но в какой-то не вполне свой.
Впрочем, после всего происшедшего, он уже ничему не удивлялся…
Тулип и Чупа-Чупс куда-то пропали, так что едва очухавшийся от испуга Блё так и не смог их отыскать. Возможно, они уже покинули пределы Соединённого Королевства Великобритании и Междуморья и осели где-нибудь в Соединённых Штатах или Российской Федерации. Кто знает? Ребята они способные, не пропадут. Деньги, которые достались в наследство от Тархуна, оказались не то, чтобы фальшивыми, но какими-то не совсем такими как надо. В общем, пользоваться ими было невозможно. А что же вы хотели: «золото нечистого» всегда превращается в глиняные черепки. Исключений не бывает.
Но, ещё раз повторяем – они и без них не пропали.
Сам Племянник куда-то исчез. Где он? Заблудился в лабиринте? Погиб от отравляющих веществ, им же самим выпущенных из баллонов? Кстати, после того, как подручные Леонарда выпустили в шлюз нервно-паралитические газы вкупе с парами, содержащими опасные бактерии, пребывание там – даже кратковременное – стало смертельно опасным для любого живого существа. Так люди, знавшие о Лабиринте, очень надолго перестали им пользоваться.
Вполне возможно, что гений злодейства умудрился отыскать «форточку» и вышмыгнуть в какой-то неведомой нами эпохе. Этого никто не знает. Возможно, Племянник могущественных Гельбершильдов влачит где-то на задворках истории самое жалкое существование, отравляя самого себя желчью непрерывного и безутешного раздражения, проклиная всех, включая и самого себя за то, что оказался он вовсе не тем, кем мог бы стать.
Впрочем, не исключено, что он вынырнул где-то относительно для себя удачно. Возможно, что даже сумел устроиться в какой-то части времени и пространства и даже увлечь кого-то своими идеями борьбы с Силами Смещения. Ведь в любом обществе найдутся не только те, кто готов уверовать в нечто такое «эдакое», но и, что самое важное в нашем случае, – возомнить самих себя именно теми «избранными», которых некие загадочные персоны посвящают в свои тайные Ордена.
Но мы знаем ещё кое-что.
Этим загадочным Орденам человеконенавистников всегда и везде будут противостоять и рыцари других Орденов. Тех, которые, несмотря на непреодолимый нашим разумом пессимизм, сохранили в себе нечто, гораздо более важное для души, нежели рациональное мышление.
Сохранили совесть. Которая, как мы помним, – есть глас Божий.
И эта совесть толкает рыцарей на неустанную борьбу с магами из того, нехорошего, Ордена.
А такие рыцари, как Свен, постараются всегда быть рядом с теми, кто созрел для этой борьбы. Расскажут об этой удивительной эпопее, постигнув смысл которой, можно вплотную подобраться к тому состоянию, когда наша душа станет готова к восприятию ответов на самые Главные Вопросы.
КОНЕЦ
Новозыбков сентябрь 2024 – июль 2025
[1] моветон – фр. «mauvais ton»: дурной
