ЧАСТЬ ПЯТАЯ
В «ЗИККУРАТЕ»
Сон с осязанием и звуками
Ковбой был совсем не похож на ковбоев с плакатов. Это был усталый человек в коричневом пончо, который держал в руках чёрный револьвер очень старого образца. Угловатый какой-то. Очень геометричный: чёткий треугольник рамы с вытянутым цилиндром ствола и бочонком барабана.
Невольно подумалось: «Нет, всё-таки, нам привычнее не эти Кольты и Смит-Вессоны, а родные Наганы. С изящными – почти стиля модерн – линиями. А этот какой-то грубый, как отвратительные и антиэстетические мачете орков».
Ковбой посмотрел и произнёс какую-то зажигательную речь, а затем подкрепил свои слова выстрелом.
Которому вторило столь продолжительное эхо, что казалось, будто где-то летит реактивный самолёт.
«Но откуда на Диком Западе взяться самолёту, тем более, реактивному», – подумал Евгений Блё прямо во сне. И пробудился.
Никакого самолёта не было, было тихо.
Он удивился, что так легко вышел из одного состояния сознания в другое.
Больше всего его поразило то, что сегодня ночью во сне он пережил два состояния, которые раньше были ему неведомы.
Засыпая, он ощутил жжение от костра, приснившемуся ему в сам момент погружения в сон. Он был каким-то рыцарем, который собирался глянуть в кипящий котелок, подвешенный на треноге, и ощутил жжение. Проснувшись же, не обнаружил рядом с диваном, на котором уснул, никаких горячих предметов.
Стакан, из которого он пил чай перед сном, стоял на прикроватной тумбочке. И был пуст, а стекло было не теплее комнатной температуры.
«Вот это да! Значит, реальность сновидений… А значит и любую иную форму виртуальности можно так точно подделать под явь?»
Затем этот странный ковбой думал ещё о чём-то неглупом, но это стёрлось из памяти, вытесненное из сознания переживаниями, связанными с открытием того, что во сне могут ощущаться и звуки.
«А вдруг эти шутнички решили посмеяться надо мной и охмурили меня своими симуляциями!?»
Но от этой мысли Евгений не ощутил никакого беспокойства, а потому решил, что мысль идёт не от логосов, а от фантазий ума. А потом он вспомнил, что на ночь глядя смотрел передачу о Русском авангарде, о супрематистах, и понял – откуда в его сознании затесались эта вся геометрия.
Но дело-то было не в чётких формах револьвера, а в чётко услышанном во сне звуке выстрела.
«Нет, пора переключаться! Закончим проект с симуляцией и оттачиванием работы киберфизиологических стимуляторов… И на отдых. Надолго. И чтоб никаких виртуальностей. Только кнопочный телефон и бумажные книги. А ещё лучше – ни того, ни другого, но лишь более примитивные и более чувственные утехи!»
Вопрос киберфизиологических стимуляторов
В кабинете было трое.
Напротив стола, в старомодных креслах гигантских размеров, специально сконструированных таким образом, чтобы человек буквально тонул в них, и это бы усугубляло состояние некомфортности и даже какой-то униженности, сидело двое. Каждый из них норовил приглянуться третьему, тому, кто смотрел будто бы сквозь них, размышляя: с кого начать? В принципе-то одно дело делали, просто занимались несколько разными аспектами, так сказать.
Итак, в креслах утопали двое. На табличке, прикреплённой к лацкану пиджака толстяка, было напечатано: «Центр Разработки технологий дополненной реальности “Поколение Пси”. Евгений Блё». Судя по табличке, висевшей на шее у его тощей соседки, та трудилась в организации «Виртуальные миры “Starless. Bible Black”». Табличка также сообщала, что звали её Лиза Дзвонык.
- Ну, давайте, только без воды, – как бы нехотя процедил тот, который сидел за столом. Старший менеджер Давид Нессель.
Он давно уже занимался проектом внедрения новинок, связанных с симуляциями реальности. Для простых потребителей была разработана целая линейка вселенных: от виртуальных косплеев на мифологическую тематику, до самых различных извращений, вплоть до пост-квадроберства. То есть создания вселенных Nabucco, где пользователь ощущал себя тем или иным животным на выбор.
Навуходоносор (в западной транскрипции – Nabucco), как мы помним, страдал тяжким душевным недугом, полным расстройством психики, вследствие чего ему казалось, будто он превратился в животное. И периферийная нервная система полностью дезориентировала его сознание, посылая ложные сигналы от органов чувств.
Теперь же сотрудники корпорации “Homo ludens” («Человек играющий») занимались совершенствованием программ, делая симуляции ещё более захватывающими, дабы потребители услуг оставались довольны и в дальнейшем оставались на подключении.
Впрочем, обе конторы – которые представляли посетители – были отделениями «Человека играющего» и занимались разными вещами. Просто необходимо было расставить приоритеты. Корпорация принадлежала семье Гельбершильдов, для которых вообще не существовало никаких ограничений в объёмах финансирования.
Они купили практически всё и практически всех, и теперь были озабочены несколькими задачами: как и чем отвлечь от резких действий тех буйных, которые ещё иногда случаются в среде ширнармассы не до конца выморенной ковидами и генно-модифицированной пищей; как обеспечить регенерацию биосферы планеты; и как найти способы регенерации внутренних органов.
Корпорация «Мёбиус», с которой был связан громкий скандал, делала ставку на выращивание персональных клонов – доноров запасных органов, но афера всплыла, было много шума. Тем более, что метод оказался провальным: сами клоны награждали акцепторов не только запчастями, которые отторгались, но и психическими расстройствами, приводившими к паническим атакам, от которых не было никакого избавления, и которые нередко окачивались тем, что клиенты «Мёбиуса» либо попадали в реанимации и становились «овощами», либо дело ограничивалось шизофренией.
Поэтому Гельбершильды отказались от любых проектов, связанных с использованием клонов в качестве доноров, и занялись более перспективным делом: киберфизиологическими стимуляторами.
Это были такие устройства, имплантированные в человеческие тела, которые стимулировали процессы восстановления внутренних органов, поддерживая на должном уровне всё, связанное с обменом веществ, что должно было продлить жизнь носителей имплантов как минимум до 150-200 лет активной жизни. Дальше, когда изнашивание уже доходило до некоего критического уровня, предполагалось поддерживать сознание, подключив к нему некий биоинтерфейс, работа которого исследовалась на подопытных любителях виртуальной симуляции, которые составляли нынче значительный процент налогоплательщиков.
О чём упоминалось выше.
- Пожалуйста, только без вот этой вашей лексики заумной. Я это не люблю. Рассказывайте всё, как есть.
Нессель не любил этих «айтишников», которые обладали – все как один – уникальной возможностью морочить голову своей терминологией. В результате чего никогда не ясно было – что там они ремонтировали и ремонтировали ли вообще хоть что-то, или просто с самым умным видом клацали кнопками.
- Давид Саулович, – начал Евгений Блё. – Мы разработали уникальнейший симулятор. Сознание погружается не в виртуальную реальность, а одевается в тело аватара, который выпускается в реальную среду, сталкивается с реальными опасностями, вступает в схватку с совершенно реальными живыми людьми, жившими – в хронологической реальности – во времена Средневековья. Прямо в центре средневековой Европы мы создали небольшой полигон, который вследствие того, что мы искривили их пространство, воспринимается в хронологической реальности в качестве некоего неизведанного материка. Америки. Только которая отделена от Старого света вовсе не океаном, а относительно небольшим ущельем.
- А что такое «хронологическая реальность»?
- «Хронологическая реальность» – это течение времени, которое воспринимают жители той реальности, с которой мы соприкасаемся. То есть обычное течение времени, в продолжение которого все психические и физиологические процессы их организмов протекают совершенно нормально.
- А какая ещё бывает реальность?
- Бывает ещё «игровая реальность» – от того момента, как мы впускаем аватар в игровое пространство. Причём мы можем впускать его в любое время их хронологической реальности. Но поскольку идёт большой эксперимент, то мы каждый новый вход в их хронологическую реальность совершаем тоже несколько позже – относительно их субъективной хронологической реальности.
- Погодите. Так реальность у них разве не объективная?
- Объективная – в том смысле, что они живут своей жизнью, а мы… точнее, наши аватары, выскакивают там, выходя их неких порталов. Но сознания игроков остаются в нашей реальности. Но все ощущения – всё это снимают датчики с оболочки аватара, всё это оцифровывается, и мы создаём виртуальную симуляцию, которая не «нарисована» искусственным интеллектом, а срисована с жизни, с настоящих битв и походов.
Гельбершильд пока что не совсем понимал деталей, но виду не показывал.
- Хорошо, вы вместо пластмассовых декораций используете настоящие, но, согласитесь, всё это можно организовать и просто устроив, так сказать, реконструкцию. Наняли артиста, одели его в соответствующий игре костюм, он побегал по лесам, поштурмовал замки, всё зафиксировано датчиками… Зачем какие-то совершенно фантастические вложения непонятно с какой целью?
- Потому что у нас не совсем игра.
- Что ты, Блё, имеешь в виду?
- У нас нечто, вроде сафари.
- Ну, так и во всех этих квестах – чем не сафари?
- Тем, что в квестах охотятся за столбиками цифр, которые кажутся врагами и становятся жертвами. Пускай даже жертвами, которые могу огрызнуться. И даже сделать больно. Но в программе установлены пороги воздействия. Если играющий персонаж пропустит удар меча или если какое-нибудь страшилище забодает рогами, то игрок почувствует покалывание в соответствующей части тела, и экран погаснет: Game over. Игра для него окончится. Только и всего.
- Только и всего, – повторил Давид Саулович, делая вид, будто он обдумывает достоверность последнего утверждения. – А в вашей новой «бродилке» получается, что «не только и всего». Так?
- Именно.
- А какой в этом смысл? Щекотать нервы тем, что «может быть очень больно»?
- И это тоже, – ответил довольный Блё. – Но не только.
- Але не тiльки! – подхватила Лиза, которая всегда в присутствии русскоязычных подданных Соединённого Королевства Великобритании и Междуморья разговаривала только по-украински. В присутствии польских панов и, тем более, джентльменов из руководства корпорации “Starless. Bible Black”, или, сокращённо «эс-би-би», она, чаще всего, помалкивала, хотя язык господ знала хорошо.
- Лиза, мы не на митинге памяти героев сопротивления оркам, – подколол ретивую работницу Давид Саулович.
Он принадлежал к тому народу, у которого была очень хорошая историческая память. И для его соплеменников вiльнi козаки Країны были ничем не лучше тевтонских Nationalsozialisten.
- Ну, так что там вы задумали? Зачем вам понадобилось делать ваву геймерам, а? Ещё распугаете нам клиентуру своим живодёрством!
- Не распугаем. К полной симуляция реальности мы подключаем только клиентов «категории Z».
- Это ещё кто такие? Ватники, что ли? Ловите их по доносам и заставляете играть в свои игры, наблюдая за ними как за подопытными кроликами?
- Наблюдаем. Как за подопытными. Но это вовсе не ватники. Ватники сидят по своим норам и молятся, чтобы их не сцапали на воинский учёт. Нет. В категорию Z входят представители другой социо-культурной страты.
- Яких не шкода стратити.
Давид Саулович и сам мог щебетать на соловьиной мове когда нужно было. Но когда слышал эту мову из уст худощавой сотрудницы «эс-би-би», ему казалось, будто перед ним не пра-правнучка вiльних козакiв Країны, а внучка самых настоящих Nationalsozialisten. И вот эта дьявольская игра слов: «страта» – как социо-культурный слой на языке интеллигентов и «страта» – казнь на украинской мове…
- Кого это Вам не жаль… ликвидировать. – Нессель напрягся. – Пожалуйста, выражайтесь ясно.
- Я сейчас всё объясню, – мягко вмешался Евгений Блё. – В регионе после окончания боевых действий осталось очень много …асоциальных элементов. Да, наши герои, отстоявшие независимость в жестокой године вторжения…
- Покороче.
- Короче говоря, есть много людей, кончина которых не создаст никаких особенных проблем. Последствия приёма боевых психотропных средств, всякая психологическая хрень, которую коллеги Лизы с лёгкостью необыкновенной конвертируют в целые гирлянды психофизиологических расстройств…
- Ещё короче!
- Ещё короче будет так. Мы не просто тестируем симуляцию. Мы исследуем зависимость от активации тех или иных зон человеческой психики с воздействием на соматические процессы.
- То есть вы учитесь ломать человекам внутренние органы, воздействуя на нервную систему… для того, чтобы потом научиться чинить эти органы…. воздействием на нервную систему. Так?
- Именно, дорогой наш Давид Саулович. Именно так.
- Но, погодите. Вы что, полагаете, что наше руководство… Что у Гельбершильдов недостаточно возможностей, чтобы купить не просто клинику, а целую отрасль медицины – хоть в Африке, хоть тут, в этой депрессивной зоне Междуморья?
- Давид Саулович, можно цинично?
- Нужно. Я люблю, когда всё по делу!
- Вот скажите, пожалуйста: какое дело лично мне, Евгению Блё, до тех сотрудников Африканского отделения корпорации, которые будут работать на своём подножном материале? Они что, поделятся своими выплатами с кем-то из нас, рядовых тружеников науки? А так у нас есть необходимый ресурс для экспериментов. Проблемы со здоровьем у героев Войны Сопротивления – это притча во языцех, так сказать. Десятком больше летальных исходов – десятком меньше… Статистическая погрешность.
- Итак, каковы сроки? Когда вы найдёте коды реинтеграции?
Блё театрально воздел руки.
- Давид Саулович, у нас ведь не сталинская шарашка. Зачем мне вам врать. Гельбершильдам нужен качественный инструмент реинтеграции?
Блё почувствовал, что шеф, наконец, вновь в какой-то мере в его руках. Что Нессель дал слабину и неуловимым чем-то подтвердил тот факт, что и он тоже зависит от успеха экспериментов, которыми занимаются люди Евгения и Лизы.
- Нужен? – переспросил.
- Нужен, – подтвердил Давид Нессель
- Его у нас будет, – всегда, когда Евгений Блё чувствовал минимальное превосходство над руководителем, он отпускал самые банальнейшие шуточки из арсенала «еврейских анекдотов».
Тархан
Выйдя от шефа, Лиза поехала в косметический салон, а Блё отправился пешочком домой к Тархану, своему незаменимому специалисту по симуляциям.
Тархану было под сорок. Его холостяцкая квартира в сталинском доме была типичной холостяцкой квартирой нетипичных в наше время технарей с высшим образованием.
Тут не было никаких дизайнов, но по периметру комнат были установлены книжные стеллажи, полностью заполненные книгами и журналами.
Когда в этой части Соединённого Королевства Великобритании и Междуморья приключился очередной управляемый психоз, то жители стали выбрасывать из своих жилищ приобретённые ещё их предками книги на «языке агрессора». Тархан же, будучи человеком, которому его русско-еврейские дедушка с бабушкой по линии матери привили любовь к книге, просто подбирал, а то и выкупал за бесценок на пунктах приёма вторсырья собрания сочинений в очень приличной сохранности.
Кроме русских и еврейских родичей, были в его роду татары и узбеки, и вот как раз восточный папа нарёк его таким именем. Которое приятели моментально переделали в «Тархун».
Тархун жил один, но у него была своя жилплощадь, оставшаяся по наследству. Когда он, ещё будучи студентом Политехнического Университета, надумал жениться, то еврейская бабушка убедила свою дочь не прописывать невестку в квартире, но изыскать средства для того, чтобы снять молодым жильё. Расчёт был прост: лучше потратить некоторое количество денежных знаков на съём временного жилья для временной семьи, нежели потом, после развода, на который этот брак был просто обречён, возиться с разделом имущества.
Так и произошло.
Более Тархун браков не заводил, но ушёл целиком и полностью в решение проблем симуляции реальности. Так и попал в «Поколение Пси». Где считался одним из наиболее креативных разработчиков.
- Пошли, Тархун, покажешь: как продвигаются делишки на твоём фронте.
«Фронт Тархуна» находился буквально через сквер – в бывшем помещении Дома Культуры Железнодорожников, который вот уже пару десятилетий назад был превращён в клуб «Зиккурат».
В подвальных помещениях «Зиккурата» находились алхимические лаборатории Тархана. Понятно, что никаких реторт там не было – стояли процессоры, экраны и костюмы, в которые облачались игроки.
Пройдя по красной ковровой дорожке, устилавшей пол отделанного чёрным глянцевым пластиком коридора, Тархан внезапно остановился. Повернувшись к стене, он неожиданно мелодичным голосом пропел какую-то незамысловатую мелодию. На стене появились светящиеся геометрические фигуры. Тархан пробежался пальцами по их изображениям, раздалась ещё одна мелодия, напоминавшая по тембру звук калимбы, и дверь отъехала в сторону.
- Оставь надежду, всяк, сюда входящий, – продекламировал Тархан всем известную фразу.
- Только при Крапиве не произноси. – «Крапивой» они называли Давида Сауловича Несселя. – Он про Данте может быть и слыхал, но вряд ли читал. Решит, что ты его троллишь антисемитизмом, намекая на немецкие лагеря.
- Да я сам ведь тоже не совсем украинец. Так что всё «оки».
В кабинете перед огромным монитором сидел некий толстый лысый тип с выпученными то ли от ужаса, то ли от болезни щитовидной железы глазами.
- Тулип, ты что тут делаешь в это время?
И увидев безжизненное тело в кресле-коконе, подвешенном к потолку, заорал:
- Что с Баклажаном?
Тулип – такое прозвище было у этого толстяка – вскочил из своего кресла и, переминаясь с ноги на ногу, просто моргал выпученными глазами.
- Вы что, вчера так и не уходили со смены? Что с Баклажаном!?
- Не знаю, Тарх.. ан, – пролепетал толстяк. – Мы решили обследовать городок… Ну, они там возятся, крепость строят… всё такое…
- Понятно. Всё правильно решили. И что?
- Ну, аватара Баклажана замочили, а он... по-настоящему умер.
- А ну покажи настройки!
Тулип осторожно нагнулся и активировал на экране какое-то меню.
Тархун нервно отпихнул его и уселся в кресло перед монитором.
Через несколько мгновений он с размаху врезал кулаками по клавиатуре и заорал:
- Идиоты! Кто из вас включил «режим Z»!?
Тулип ничего не отвечал, понимая, что лучше сейчас переждать несколько мгновений наиболее сильного негодования, точнее сказать бешенства, которое переживал его руководитель. Достал из шкафчика запасную клавиатуру и робко протянул её Тархуну.
- Хотел перезаписаться, но вернуться на сохранённую позицию не получилось… Почему то… – мямлил лысый толстяк, отодвинувшись на безопасное расстояние от кипящего Тархуна.
- А как!? А как можно перезаписаться, если «режим Z»!? Ты что, не догнал, что тут всё по-настоящему! Тут не обычная бродилка! Тут нет «игрового хронометража»! Тут наш хронометраж синхронизируется с их хронометражем. И всё! Если заваливают там – то заваливают тут!
- Ну, я и хотел выйти и зайти с записанного места.
- Ты тупой? Вот ответь мне, Тулип, ты – тупой??.. Ладно, это бесполезно… Когда это случилось?
- Его аватар уже возвращался… Кстати! Мы хорошо подсветили их локацию, теперь там уже тумана ненамного больше, чем в локации Леса…
- Я не об этом спрашиваю! Спрашиваю: когда он перестал подавать признаки жизни в нашей реальности? Во сколько часов и сколько минут по общеевропейскому времени?.. Ладно, с тобой всё ясно. Дебил.
- Анатолий, – мягко обратился к Тулипу Евгений Блё. – Скажите, пожалуйста. Вот этот… молодой человек, с которым случился… несчастный случай. Он кто?
- Баклажан… – начал мямлить Анатолий, по прозвищу Тулип. – Баклажан живёт… жил на Водопое. С цыганами. Такой хороший… был пацан.
- Что ж, – так же мягко продолжил Блё, – с каждым из нас может случиться несчастный случай. Он ведь, наверное, употреблял какие-нибудь…
- Нет! Баклажан это никогда не употреблял. Иначе как бы он смог стать геймером такого уровня!
- Наверное, он болел чем-то?
- Нет, он был здоровым. Купался в Ингуле. Морж. Сюда, на Сухой Фонтан он всегда с Водопоя на велике ездил. Никаких электро-самокатов, только сам…
- На велике, – продолжал задавать наводящие вопросы. – На Старом Водопое жил? Или на Новом?
- На Старом.
- Это хорошо. Купался в речке. Очень хорошо.
Пока Блё беседовал с немного приходившим в себя Тулипом, Тархун нервно прокручивал запись миссии, которую успел осуществить Баклажан перед гибелью. И от того, что представало перед его взглядом, он злился ещё сильнее.
«Такого игрока потерять!..»
Последняя миссия Баклажана
Воин-ягуар мягко спрыгнул на землю, оставив за спиной закрывшийся каменный люк, мгновенно слившийся с чёрной поверхностью скалы, возвышавшейся над Лесом.
Ощущения, которые он испытывал теперь, несколько отличались от обычных. Если раньше казалось, будто тело парит над поверхностью, и активными были руки, сжимавшие макуавитль[1], а также голова. Всё, увиденное глазами воина, становилось картинками, которые запоминал компьютер. Программа обрабатывала увиденное и формировала наиболее оптимальные сценарии, позволяющие решать конкретно поставленную тактическую задачу.
Тут, в локации Леса, каждое дерево, каждый пригорок и каждый кустик и даже камешек были известны разработчикам стратегии. Известны, описаны и оцифрованы. Поэтому в случае необходимости воин мог подобраться максимально скрытно к любой точке локации.
А вот уже за пределами изученной территории было сложнее. Пространство там было скрыто «туманом войны», то есть неизвестностью. Однако стоило лазутчику пройти по неисследованной территории, как объекты, которые фиксировались его зрением, отмечались программой, и на экране диспетчера уже можно было видеть – пусть и смутно – некоторые объекты и особенности ландшафта той территории, которую изучал разведчик.
Сражаться в локации, которая оставалась неисследованной, могли лишь наиболее опытные пользователи, ведь тут нужно было полагаться на самих себя, на опыт и интуицию. Диспетчер не видел приближения противников, если они не попадали в поле зрения сканеров камер-видеофиксаторов, встроенных в шлемы воинов-аватаров.
Геймер, управляющий аватаром, не чувствовал никакой усталости, и время пребывания в миссии ограничивалось его собственным желанием добиваться исполнения миссии. Чаще всего так и получалось, если, конечно, солдаты противника не сносили аватару голову вместе со сканером и миникомпьютером, и тогда картинка на мониторе диспетчера гасла, а сам геймер получал небольшой удар током, оповещавший о том, что «игра окончена».
Можно ли было «перезаписаться»?
Технически – да. Ибо геймеры существовали в пространстве «игрового времени», которое синхронизировалось с актуальным для противника «историческим хронометражем». То есть аватары появлялись в реальности людей, живших в ту эпоху, в которой собирались поразвлечься пользователи разработанной «Поколением Пси» игровой программы. И если для души живого человека, тихо (или шумно) бредущего от своего рождения на земле до своего успения и перехода в Жизнь Вечную всякое мгновение земного бытия уникально, и есть только он – этот миг между прошлым и будущим, то не так для геймеров. Которые могут входить через пространство поднебесья в любое время. Не телами, разумеется, но облекая свои души в ту или иную оболочку аватара. Телепортация – это пока ещё билет в один конец. Поэтому ни о какой «машине времени» речи не идёт. Но перемещать информацию можно. Сознание перемещаться может. И облекаться в некие «одежды», дабы иметь возможность чувственного воздействия на объекты той реальности, частью которой становятся эти перемещённые сознания.
Однако мы не ответили на вопрос: можно ли «перезаписаться»?
Можно. Но не нужно. Аватар, который уже был активирован, ведь не может раствориться в пространстве объективного времени, то есть исторического времени, воспринимаемого людьми той эпохи, в пространстве которой он воплотился. Поэтому даже если геймер «бросает его на произвол судьбы», то он продолжает существовать, хотя его способности резко падают, ибо он отключается от основного диспетчерского компьютера. Поскольку в «игровой реальности» его уже как бы и не существует.
Но в реальности подлинной, а не виртуальной, он, как мы только что сказали, продолжает существовать. Как помидор, которого срывают с куста недозрелым и кладут на блюдечко на подоконнике, продолжает жить, то есть процессы дозревания продолжаются, так и эти существа, хотя и перестают быть «одеждой» чьего-то сознания, продолжают сомнабулически топтаться на том месте, где «зайку бросила хозяйка». Конечно, топтаться на месте до бесконечности они не будут, поскольку в программе заложен механизм саморазрушения, который срабатывает через определённое время после поступления командных сигналов, но, тем не менее.
Особого хаоса в сознании тех, на кого ведётся это виртуальное сафари, перезаписывание игры не произведёт. Люди – в нашем случае люди Средневековья – просто увидят ещё одного варварского воина, который появляется будто из-под земли. А они, «бестии», по мысли крестоносцев, все «появляются будто из-под земли».
Но тут другой случай.
Сейчас, запустив «режим Z», уже ни о какой перезаписи не могло быть и речи, поскольку произошла синхронизация игрового времени с актуальным для персонажей, живущих в локации. Иначе невозможно осуществить полное чувственное погружение в симуляцию. Когда датчики, встроенные в «пластиковые ризы» тела аватара будут провоцировать физиологические процессы в теле геймера. Используя канал психосоматики, программа кодирует раздражения, получаемые аватаром в некие сигналы, которые машина потом отправляет в головной и спинной мозг геймера, ощущающего всё то же самое, что ощущал бы он, высадившись в той локации, в которой он сейчас играл в войнушку, охотясь на живых людей.
Должен, во всяком случае, ощущать всё то же самое.
Должен был ощущать всё. Но ощущал не всё.
Ноги слушались неплохо, однако, у Баклажана было такое ощущение, будто он обут не в мокасины на тончайшей подошве, а в какие-то боты на толстенной подошве.
Баклажан – мы будем теперь называть воина-ягуара именем геймера, который был облачён в его полимерное «тело» – не торопился устремиться по направлению к городку крестоносцев. Он осваивался в «теле», ибо это было нечто, не совсем похожее на тренировочные симуляции. Вроде бы то, да не то.
Он сообщил об этом диспетчеру, и в записи миссии, которая фиксировала как сгенерированное изображение фигуры воина в окружении объектов, соответствующих локации, так и того, что «видел» игрок, появилось сообщение:
«Ноги чувствую хуже. Ступни как деревянные. Руки отлично. Зрение и слух отлично. Даже запахи ощущаю. Воняет гарью».
Конечно, Тархун, наблюдая картины, которые открывались взору Баклажана, видел их не такими, какими видел их Баклажан. Потому что тот смотрел искусственными «глазами», а Тархун обозревал пространство, открывающееся воину-ягуару, посредством записи с камеры, укреплённой на его шлеме. Дело не в том, что датчики «глаз» чем-то отличались от объектива камеры. Дело в другом. Сигналы с «глаз» поступали геймеру в соответствующий участок коры головного мозга, который индивидуальным образом преобразовывает эти сигналы, превращая их в некие образы. Которые могут в целом совпадать с тем, что объективно попадает в поле зрения, а может и «достраиваться» исходя из особенностей психики и предыдущего опыта. Например, если геймер был любителем фильмов ужасов или же употреблял то, что употреблять нельзя, то он мог видеть то, чего не было. И если в программах, рассчитанных на «трипы», то есть сюрреалистические путешествия, это было даже очень кстати, ибо разработчикам симуляций можно было не так уж тщательно прорабатывать «локации», ибо «пациент сам досочиняет», то в реальном бою всё это очень важно…
Тархан остановил запись миссии и обратился к Анатолию, которого допрашивал змей-искуситель Блё:
- Тулип, Баклажан ничего не употреблял перед началом миссии?
- Сколько можно повторять: никогда не употреблял! У него же ЗОЖ!
- Ладно.
И вернулся к просмотру записи…
Баклажан начал аккуратное движение, перебегая от дерева к дереву. Он проговаривал короткие фразы, которые тут же конвертировались в текстовые сообщения.
«Бегаю как космонавт по Луне. Вес тела кажется совсем лёгоньким.
Много дыма, но огня практически нет. Лес выгорел очень неглубоко».
Голос Тулипа: «Ступай осторожно. Если плохая чувствительность подошвы, то костыли прогорят, а тебе … <и дела нет никакого до этого>»!
Пока Баклажан выбирался из леса, он привык к оболочке. К тому, что теперь он не просто как бы «парит» по пространству, контролируя лишь шею и руки, но именно двигается, ощущая симулируемую реальность достаточно хорошо. Вот только ощущения от малого веса и «боты» на ногах… А так – нормально.
Команда диспетчера Тулипа: «Баклажан, осторожно! Дозорный на башне смотрит в твою сторону. Замри!»
«Молодец», – подумал Тархан. – «Всё-таки нельзя его отдавать на растерзание этим мясникам. Им то что. Он контролирует локацию грамотно. Предупреждает бойца обо всём, о чём нужно».
Голос Тулипа: «Давай, Баклажан! Отвернулся!»
Воин-ягуар быстро пересёк часть ущелья и притаился за огромным камнем.
Голос Тулипа: «Стой! Идут два каких-то лоха. Наверное, за хворостом. Ну, ва-аще! Оборзели, крестоносцы недобитые! Сними-ка их, заодно попробуешь – как сражаться в полной симуляции. Всё ж не тренажёр, а?»
Тулип, видимо, присмотрелся к ним.
Голос Тулипа: «Один, судя по выправке – вояка. Кожаная стёганка, на поясе кинжал. И всё вооружение. Другой – какой-то колхозан, ползёт сгорбившись. Сокыра у него не за поясом, а висит на каких-то поворозках, так что время у тебя есть. Вырубай. Давай, не тупи!»
Но Баклажан не был склонен к необдуманным действиям. Взять двух пленников для совершения жертвоприношения – перспектива заманчивая. Конечно, принести в жертву колхозника – тут особой доблести и повышения рейтинга не будет, но… почему бы и нет? Раз добыча сама идёт в руки?
Тем более, что если он сейчас серьёзно ранит воина, то нужно же будет кому-то тащить его тело до жертвенного камня? Уходить нужно будет не сейчас, позже, когда он произведёт разведку и когда стемнеет так, что дозорные с донжона ничего не смогут разглядеть. Ведь прежде, чем они достигнут леса, нужно будет ещё пересечь ущелье.
Выждав, когда эта беззаботно шагающая парочка болтавших о чём-то пограничников скроется от глаз дозорного с башни за грудой валунов, Баклажан стремительно налетел на них сзади и сразу же вырубил воина, нанеся ему точный удар рукоятью макуавитля по седьмому позвонку. Его товарища он ударил по лбу, но специально несильно: просто чтобы рассечь ему шипами кожу лица и таким образом деморализовать его. Второй пленник должен быть относительно неповреждённым.
Баклажан, облачённый в синтетическую плоть воина-ягуара, уже предвкушал целых два жертвоприношения, которыми он увенчает первый опыт глубокой симуляции, однако… Однако, тот работяга оказался не из робкого десятка. Несмотря на то, что кровь из рассечённой кожи лба заливала ему глаза, детина бросился на супостата, чего тот …ну никак не ожидал, и так влепил ему кулачищем прямо в глаз, что у Баклажана сразу же отключилось зрительное восприятие.
Тулип видел на мониторе – что происходит, ибо наблюдал и через камеру на шлеме, и через графическую программу, но ничем помочь не мог. Баклажан был без сознания.
Увидев, что «колхозник» размахнулся топором, Тулип схватил безжизненно висевшую левую руку Баклажана и согнул её в локте, что привело к тому, что в той реальности воин-ягуар неуклюжим движением прикрылся щитом, но что мог поделать щит в вялых руках против стремительно обрушившегося обуха!
Лесоруб и не собирался лупить по щиту – он сразу ударил неприятеля по голове, размозжив не только череп воина-ягуара, но и выведя из строя камеру слежения…
Датчики пульса, кровеносного давления и тому подобная бухгалтерия, педантично фиксировавшие состояние организма геймера, указывали на то, что пациент скорее мёртв, чем жив.
Что происходило дальше, Тархун уже не мог знать, поскольку Тулип начал суматошно пытаться запустить протокол запуска игры с записанного места.
Но записанных мест не было. Ибо это была уже не игра.
Снова в «Зиккурате»
Тархун выключил монитор и задумался.
«Так, Тулипа нужно наказать, конечно, но он – в качестве диспетчера миссии – в принципе всё делал правильно. Жалко Баклажана. Нужно было тренироваться на «героях АТО». Запишу в блокнот: «проверить работу датчиков осязания стопы. Почему недоработан этот момент?» Дальше. Что там с ощущением веса? Оставить эту «лунную гравитацию»? Или сделать всё реалистичнее? Надо посмотреть – как поведёт себя следующий геймер. Хорошо. Это всё потом. Сейчас решаем вопросы с законом».
От этих мыслей его отвлёк голос Евгения, позвонившего Дзвонык:
- Лиза, срочное дело. Понимаю, что ты занята, но дело срочное. – Блё вышел из компьютерной и звонил Дзвонык. – Да говори по нормальному, не на митинге! Задолбала своей телячьей мовой! Слушай сюда. Здесь у нас «предмет Z». Нужно срочно организовать твоих ребят. Да, выбери толковых. О деталях не по телефону. И быстро. Быстро. Цыгель-цыгель!
Вернувшись в компьютерную, Евгений обратился к Тулипу:
- Анатолий, мы очень ценим Ваш талант. И нам будет тяжело подыскать Вам замену.
Тулип был ни жив – ни мёртв. Если ещё час назад он боялся того, что Тархун поколотит его, срывая злость, то вежливый тон человека из главного офиса «Поколения Пси» его просто парализовал.
«Неужели просто утилизуют? За что? За то, что я запустил геймера не по той проге?»
Он начал лихорадочно размышлять: как сбежать от них. Как они будут выходить из клуба, как выйдут к скверу…
«Вот там нужно будет удирать. Не раньше. Раньше всё равно далеко не уйду…»
- Нам бы не хотелось расставаться с тобой.
«Давайте, давайте. Грузите. Мне мозги не запудрите, знаю…»
- И тебе придётся немного подчистить память. Этим занимается пани Дзвонык со своей лабораторией. Занимается не только этим, но и этим тоже.
Тархун, наконец, стал внимательнее прислушиваться к словам своего непосредственного начальника, отчитывавшего его хорошего работника.
- Но есть опасность того, что вместе с тем, о чём тебе стоило бы забыть, ты позабудешь заодно и те навыки, которые мы столь высоко ценим.
Тархун облегчённо вздохнул. Потерять одновременно одного из самых толковых геймеров и самого толкового диспетчера аватаров – это был бы непоправимый удар по его участку фронта.
- Город у нас маленький, иногда можно лишнее сболтнуть. А проект у нас выходит на заключительную стадию.
Тулип напрягся ещё сильнее.
- А потому сделаем так. Ты поживёшь некоторое время тут, в «Зиккурате». А потом…
- Что «потом»?
- А потом видно будет. Что с тобой делать.
- Евгений, давай выйдем, – обратился к нему Тархун. И прикрикнул на Тулипа: – А ты сиди!
- Слушай, Жэка, – начал Тархун. – Не сильно ты его плющишь? А?
- Да не переживай, пришугнуть немного не помешает. Лучше работать будет. В принципе-то дело плёвое. О, а вот и парни нашего худюсика.
К ним по коридору приблизилась группа традиционно безликих агентов с носилками.
- Так парни, сейчас забираем предмет. Вечером – как только стемнеет – подбрасываем его на берегу Старого Водопоя. Возле мостика на Аляуды. В трусах. Как будто купался, да с сердцем что-то случилось и утонул… Нет. Не утонул. Найдётся какой-нибудь «лейтенант Коломбо», докопается, что воды в лёгких нет. Просто подбросьте его там. И велосипед тоже аккуратно там поставьте, под мостиком. Одежду тоже стопочкой, как будто просто человек пошёл искупаться. На сон грядущий. Пускай копы сами придумывают версии. Главное – подвезите предмет тихо. Там цыганский район, чтоб никто ничего не увидел. Потому и инсталлируем предмет со стороны реки, а не со стороны старого кладбища. Всё. Действуем!
Должно сойти с рук. Не впервой.
Разнос
Давид Саулович Нессель был вне себя от страха и ужаса. Он стоял, упершись кулаками в столешницу и непрерывно орал:
- Вы хоть понимаете: кто к нам едет? А!?
- Кто? Ревизор, что ли, Давид Саулович? – с невозмутимым видом спросил Тархун, который в этом кабинете бывал крайне редко, а потому чувствовал себя спокойно, как будто его не касалась иерархическая структура их конторы.
- Тебе бы Тархан шутки шутить. А дело серьёзное. Что там вы сделали с этим цыганом водопойским?
«Донесли уже. Интересно, кто? Понятно. Дзвонык».
- Несчастный случай. Мне самому его искренне жаль. Виновный наказан.
- Виновный? А кто у нас виновный в гибели человека? Диспетчер миссии? Или разработчик киберфизиологии? Может быть, это как раз ты виноват?
- Я был бы виноват, если бы несчастный случай произошёл по моей вине. Если бы сигналы поступали некорректно, если бы раздражители периферийной системы работали неадекватно. Да много есть такого, где я мог бы «накосячить». Но только у меня всё в порядке. Парень погиб по глупости. Точнее, он просто проиграл битву. И был убит. На сафари так бывает. И на корриде так бывает. И альпинисты срываются вниз или замерзают на своих Тибетах. Кому не терпится ощутить драйв и адреналин, должен быть готов ко всякому исходу.
- То есть ты хочешь сказать, что симуляция, в которую Гельбршильды вбухали кучу средств, не безопасна?
- Конечно. И Вы, Давид Самуилович, это прекрасно знаете. Зачем делать вид, что для Вас это открытие?
- Ну, ты… – Нессель аж задохнулся от гнева. Опять перепутали его отчество.
В его же кабинете ему так дерзко хамят! И кто? Какой-то «ботан»…
- Слушай, Тархан, ты хоть понимаешь, что Гельбершильды – это не просто какие-то там «папики» упакованные! Это одна из двух семей, которые вообще – всё. Только Гельбершильды и Розенфеллеры. И всё! Нет никаких президентов, канцлеров, шманцлеров, королей, премьер-министров. Нет. Всё это чухня! Ты понимаешь это или нет? Весь мир держат только эти две семьи. Они – власть. А все остальные – никакая не власть, а просто у-прав-ля-ющие! Управляющие. По-научному значит «менеджеры»!
- Ну, я в курсе. Телемарафонами никогда не увлекался, так что понимаю: кто артист, а кто автор сценария.
- Не автор сценария! А власть. Которая может не просто выгнать с работы, а у-нич-то-жить!
- Я так понял, что за гибель Баклажана на всех отправят на пожизненное заключение?
- Не нас, а вас. Начнём с этого…
- Ну, раз не вас, а нас, так чего же Вы так разволновались?
От такой наглости у Несселя подогнулись колени, и он опустился в своё кресло.
Решив, что ор не помогает достигнуть поставленной цели, он решил сменить пластинку.
- К нам едет внук Гельбершильда. Молодой человек… не занимающийся бизнесом. Но интересующийся всем экстремальным. Вот он узнал про ваши… про наши эксперименты с глубокой симуляцией и…
- И решил попробовать. Так ведь?
Тархун уселся на стул, ибо теперь, когда хозяин кабинета опустился в кресло, это не было бы такой уж вопиющей бестактностью по отношению к начальству. К тому же, он отметил, что Нессель сказал «наши эксперименты», стало быть, весь ор – только так, проформа. Принципиально ничего меняться не будет.
– Я присяду, в ногах ведь правды нет. Не правда ли?
- Всё тебе смешочки. Камеди клабы. Вы хоть отдаёте себе отчёт в том, что если… не дай Бож-же, с внуком Гельбершильда хоть что-то случиться, то… У меня даже не хватает фантазии – что с нами будет.
- Да что бы ни сделали. Смех да слёзы, а чем ещё жить.
Камень прикатился
Несмотря на то, что Нессель продолжал нервничать сам и нервировал подчинённых, внук Гельбершильда появился совершенно внезапно, и вовсе не в офисе местного отделения корпорации «Человек Играющий», а в «Зиккурате».
И вот подкатил на самокате тип, от которого на несколько метров разило… властью.
Это почуяли оба охранника – и ветеран АТО Тарас, и бывший зэк Вован. К ним приблизился человек, который привык повелевать и который, несомненно, мог повелевать. Был он роста небольшого, худощавый, ничего особенного. Ничего, кроме глаз. Кроме какой-то магнетической силы, которую эти глаза источали. Он не таращился, не вращал глазами, как какой-нибудь злой персонаж из немого кино. Нет.
Он прислонил самокат к чугунной ограде, поднялся по широкой каменной лестнице к круглому неработающему фонтану, проведя рукой по сухому парапету, заглянул внутрь пустого бассейна, затем поднялся по лестнице бывшего дома культуры на площадку перед массивными дверями. Это было какое-то черепахообразное гранитное здание сталинской эпохи, пасть которого, впрочем, была оборудована рамкой металлоискателя, у которой маячили Тарас с Вованом.
Проигнорировав раздавшийся звонок, призывавший охрану к бдительности, человек в простецкой толстовке, но в очень дорогих кроссовках прошёл и сразу же спросил:
- Как можно найти лабораторию «Поколения Пси»?
Он вёл себя так, будто прохаживается по комнатам собственного особняка. Всё везде – его собственность.
Тарасу и Вовану стало не по себе.
Они были предупреждены о том, что их объект – какая-то «шишка». И воображали, что это будет просто какой-нибудь «богатенький Буратино» на бронированном «Мерседесе»…
- Присмотрите за самокатом, – бросил он охранникам и, приложив своё портмоне к датчику входного устройства, прошёл внутрь помещения.
- Нечипированный! – обменялись впечатлениями стражи врат. – Небось, и «шмурдяком» его не кололи, как всех нас.
Конечно же, Леонард Гельбершильд не был чипированным. Хотя это и несказанно нервировало как его родичей, так и телохранителей. Все были в курсе того, что внук триллиардера – человек достаточно эксцентричный. Мог всплыть на миниатюрной – на два места – жёлтой подводной лодке, мог прилететь на голубом вертолёте. Никто не может предсказать: что ему взбредёт в голову на сей раз. Но поистине головной болью для службы обеспечения безопасности было именно то, что внука невозможно было запеленговать. Никто не знал не только того: на чём он будет перемещаться в пространстве сегодня, но и, что не менее важно: куда именно ему взбредёт в голову отправиться.
Он остановился и, не оборачиваясь, сделал правой рукой жест, подзывающий к себе.
- Иди, Тарас, ты навчывся по-ихнему тереть. Я на инглише не особо, – быстро принял решение Вован, подтолкнув своего напарника в сторону внука.
- Где лаборатория?
- Мистер… э… вот, в подземный этаж лифт.
Тарас обернулся к Вовану:
- Предупреди Тархуна с Тулипом!..
Леонард остановился в двух шагах от вышедших встречать его Тархуна с Тулипом.
- Привет. Покажите, как работает дверь.
Тархун показал.
- Нет, пусть остаётся открытой.
Зашёл в лабораторию. Осмотрелся. Выбрал себе кресло. Достал из портмоне тончайшую плёнку, застелил сиденье и уселся.
- Давайте вы мне расскажите всё с самого начала. Я помню скандал с корпорацией «Мёбиус», это можно пропустить. Про «эс-би-би» тоже пока не нужно. Про необходимость создания различных виртуальных вселенных, куда перемещаются сознания наших современников, не имеющих возможностей перемещаться по планете, тоже не нужно. Это всё общие места. Присаживайтесь, не стойте.
Тархун присел напротив внука, а Тулип жался к стеночке.
- Расскажите: как получилось так, что игрушками заинтересовались парни, ранее вкладывающиеся в «Мёбиус»? Потому что все прекрасно понимают, что если дедушка хочет пожить ещё лет сто-двести, то он хочет пожить в нормальном человеческом теле, наслаждаясь горам Швейцарии или океаном где-нибудь в Новой Зеландии, а вовсе не пластмассовыми вселенными и электронными бифштексами.
И тут же – не меняя интонации:
- Кстати, я проголодался. А вы? Сейчас я скажу вам, что заказать – и пусть курьер привезёт. Я оплачу.
Тархун от неожиданности переглянулся с Тулипом. Внук рассмеялся.
- Что, удивляетесь, что человек, который может купить все рестораны этой части поверхности планеты вместе с землёй, на которой они построены, желает перекусить чем-то из супермаркета? Правильно удивляетесь, А ответ прост как всё гениальное. Я не питаюсь в ресторанах и не вожу с собой запасы вина по тысяче долларов за бутылку по одной простой причине. Догадайтесь?
- Не хотите, чтобы Вас запеленговали?
- И это тоже. Ещё?
- Сдаёмся…
- И ещё я не хочу, чтобы меня отравили. Кто хочет меня отравить? Ну, хотя бы братец. Чтобы убрать одного из претендентов на наследство. Кретин. Как будто есть принципиальная разница: получишь ты два триллиона или три триллиона? Всё равно потратить невозможно и миллионной доли.
Отцедил немного скрипящего смешка.
- Если, конечно, не вложится в серьёзный проект, способный изменить ход истории человечества. Да. Ну, вот. Кто ещё хотел бы отравить меня? Антиглобалисты да исламисты. А так же люди Розенфеллеров, которые могут этих самых антиглобалистов да исламистов использовать в качестве своих полезных идиотов. У нас, Гельбершильдов с Розенфеллерами – если вы не в курсе – принципиально разное отношение к стратегии решения вопросов будущего человечества. Впрочем, об этом – потом.
Тархун активировал услугу доставки еды курьером.
- Так. Кстати, как ваше имя?
- Тархан.
- Тархан, пожалуйста, закажите две бутылки красного вина. Вы какое предпочитаете? Только чтоб не из порошка. Каберне. Местное? Хорошее? Пойдёт. Сыр закажите не местный. Берите что-нибудь хорошее. Тут я рисковать не хочу. И хлеб. И ещё – запечатанный набор бокалов. Надеюсь, никто не станет травить целый супермаркет ради того, чтобы отравить человека, который неизвестно где находится. Вот наличные. Я не пользуюсь карточкой, а чипа – как вы уже поняли, у меня нет. И никогда не было.
Тархун почувствовал некоторое облегчение. Всё-таки, перед ними не полубог какой-то и не киборг, и даже не прикатившийся камень, а обычный человек, хотя и несущий на самом естестве своём некий отпечаток власти. Не та, которая у приказчиков, за которых призывают голосовать политические технологи. А власти подлинной, глубинной.
«Бабочка Брэдбери нам не страшна»
Блё прибежал в лабораторию, когда первая бутылка была уже допита. По пути он до смерти напугал охранников, объявив им, что только что они видели представителя самого высшего менеджмента, и что пока тот находится тут, никого нельзя ни впускать, не выпускать.
- Так это, курьер только что был, привез им чего-то на перекус…
- Какой «перекус»!? – но Блё просто не знал о фобиях внука триллионеров, поэтому всплеснул руками и засеменил к лифту.
В лаборатории, между тем, шла довольно интересная дискуссия.
- …Выходит так, что вы совершенно не опасаетесь эффекта «бабочки Брэдбери»? – интересовался Леонард.
- Не опасаемся. Например, нынешняя наша пространственно временная локация – это Европа накануне Великой Чумы. Всё равно народ этой местности вымрет в основной массе. Поэтому гибель нескольких десятков воинов никак не скажутся на метаистоорическом процессе.
- А какие ещё у вас в перспективе пространственно-временные локации?
- Несложно догадаться, что нас интересуют места массовой гибели людей. Блокадный Ленинград зимой 1942, Хиросима и Нагасаки летом 1945. Из более ранних – Иерусалим накануне падений – что во времена Рима, что во времена крестоносцев. Вообще пространства, захватываемые великими тиранами – Чингисханом, Тамерланом, Аттилой, арабскими завоевателями и так далее. Ну и легендарные: Атлантида, Троя, Помпея, Содом и Гоморра.
- Ого, иудейские древности.
- Не только иудейские, но и они тоже.
- Мне это нравится. Но меня интересует кое-что масштабнее. Например – такой мегаполис из времён «Берешит» под названием Бавель? Слыхали?
- Вавилонская башня?
- Или, например, что-нибудь из допотопного. Атлантида… Интересно посмотреть: как оно было на самом деле? Кто больше приврал? Наши раввины или шумерские сказочники, а?
- Боюсь, что пока ещё всё, о чём вы желаете, недоступно нам. Всё-таки, у нас же не машина времени. Мы можем отправлять посредством нескольких порталов некие беспилотные аппараты, сфабрикованные в виде человеческих тел. Но это – весьма ограниченные пространства. Места, где порталы работают, так сказать. Это некоторые районы Европы; Индокитай, точнее – Камбоджа; Египет; Мезоамерика; районы Урала. Возможно, Иерусалим… А вот со временем проще. Наверное, проще. Пока трудно сказать с определённостью. Мы пока что работаем только там и в то время, в которое удалось попасть, активировав те «пеналы», которыми занимались парни из «эс-би-би». Но, как я уже говорил ранее, предпочтительнее выбирать то время, которое предшествует массовым катастрофам.
- «Пеналами» вы называете камеры переноса сознания психонавтов, которые открыли ребята, занимавшиеся мегалитами во времена «Мёбиуса», понятно. И переносят они не куда попало, а в строго конкретное место и время.
Леонард призадумался.
- Значит, если какого-то жителя героической эпохи лишить жизни, то это никак не скажется на дальнейшем пути развития человеческой истории?
- Полагаю, что так.
- Хорошо.
Внук кивнул вошедшему в кабинет Евгению Блё и продолжил:
- Насколько я понял, существует проблема «тумана войны». Мы тут можем видеть только то, что видят игроки, облачённые в тела аватаров. Так?
- Если говорить о пространстве вне пределов локации, то да. Именно так.
- А какие технические проблемы мешают, к примеру, расставить там, за пределами локации Леса, камеры в таком количестве, чтобы подсвечивать происходящее в далёком тылу противника? Почему не запускать беспилотные летательные объекты, изготовленные в виде каких-нибудь птиц?
- Дрон теряется почти сразу. Пробовали. Необходимо находится в пространстве, которое поддерживает силовое поле. А поле генерируется при посредстве устройств, выглядящих для туземцев в качестве леса. А дальше – просто на одних только аккумуляторах – далеко не улететь. Это если про дроны. У нас же нет спутников в той эпохе, чтобы корректировать рои, активируя «спящие» дроны и тому подобное… Но и оболочки «двуногих беспилотников» тоже нужно питать энергией. Ненадолго ещё хватает. Но нормально всё работает только в локации. Только в Лесу.
- Понятно. Значит, где угодно и когда угодно вскочить в исторический процесс невозможно?
Тут Егений повторил примерно то, о чём уже говорил Тархан:
- Место соприкосновения с хронологической реальностью ограничено работающими порталами. Их не так уж и много. А вот время – если говорить о моменте соприкосновения с историческим процессом по шкале хронологической реальности, в принципе, наверное, может быть любым. Но мы не прорабатывали эту тему пока что. Продолжительность пребывания там аватара ограничена несколькими параметрами…
- Я бы хотел посмотреть… Разумеется, со стороны: через монитор диспетчера, как происходят схватки. Как там дела на фронтах Республики? Есть проблемы?
- Да. Есть небольшая проблема – они зажгли Лес. Это может повредить генерацию поля.
- Ну, так войдите в тот момент их хронологической реальности, когда они ещё не зажгли лес. И воспрепятствуйте. В чём проблема? Это для них время линейно. Отсюда же, насколько я понял, принцип действия игрушки, которую смастерила ваша контора «Поколение Пси», можно войти в любое время земной истории? Ограничение же по месту выхода в их реальность, а не по времени? Или нет?
- Проблема в том, что в рамках миссии, в рамках, так сказать, игровой реальности здесь, мы можем войти в любой момент их времени там. Даже в те дни, которые в их реальности уже канули в Лету, но… Но мы не можем появиться снова там, где уже нечто произошло вследствие нашего появления.
- Это как-то сложно. Почему?
Евгений вновь попытался высказать нечто умное, чтобы у внука спонсоров не возникло ложного впечатления, будто бы он, Блё – просто менеджер, то есть приказчик. А не полноценный член команды, осуществляющий координацию действия нескольких исследовательских лабораторий:
- Мы можем появиться в каком-нибудь месте их прошлого, если раньше там мы никаких следов не оставляли. А если наши игроки уже были в каком-то месте, наследили там, то мы вынуждены уже синхронизировать реальность игрового времени с временем историческим.
- Мне это трудно понять, но допустим так. Что же, теперь просто высылать бригаду огнеборцев и гасить лесной пожар, пока всё оборудование не пожгли?
- Что-то будем делать.
Леонард задумался, а потом, возбуждённо пробарабанив пальцами по столешнице, высказал следующее:
- Вы помните, в сказках есть такой сюжет: у дракона отрубают голову, а на её месте тут же вырастают новые?
- Конечно, – не мешкая ответил Тархун.
Блё подхватил:
- Прежде, чем писать сценарий некой реальности, мы прорабатываем мифологическую основу реализовываемого сюжета...
Но внук на него даже не смотрел, а продолжал испепелять взглядом ни в чём не повинного Тархуна.
- А вот представьте себе такую ситуацию. Мы видим, что противник совершает какой-то удачный для себя, но болезненный для нас шаг. Изменить уже ничего нельзя, это понятно, не перезапишешься. Но можно же минимизировать проблему. То есть усилить слабое место.
- Но точки соприкосновения с хронологической реальностью строго локализованы в пространстве. Мы не можем вот так выскочить из-под земли, – поспешил ответить Блё, видимо не поняв мысли Леонарда.
- Вы что, мистер…
- Блё.
- Вы что, мистер Блё, полагаете, что мне нужно объяснять такие вещи два раза? Мы знаем, какой хронометраж прибытия игрока к конкретному месту. Выпускаем его в тот момент времени, который для них будет минус столько-то минут, а пока игрок добежит, он как раз появится примерно тогда, когда и должен появиться, чтобы для противника выглядеть выпрыгнувшим как это самое существо из табакерки.
Евгений переглянулся с Тархуном, но говорить ничего не стал. Несмотря на то, что он в конторе считался циником с толстенной кожей, которого невозможно обидеть, внук Гельбершильдов его, кажется, обидел. Дело-то не в словах, а в том духе, в котором пребывает говоривший.
Тархун решил выручить своего шефа. Ему тоже было обидно, что приходит некий кошелёк на двух ногах и начинает их учить тому, чему они посвятили последние годы своёго житья-бытья.
- Кстати, непрерывные нападения на противника невозможно проводить ещё и в силу целого ряда причин чисто технического рода.
- Каких таких причин? – полюбопытствовал внук.
- Во-первых, это не компьютерная симуляция, а внедрение аватара, то есть, пусть и беспилотного, но физического объекта в иную среду. Не так уж много у нас в запасе «беспилотников», то есть подготовленных для миссии корпусов аватаров с внешней амуницией, и, главное, с начинкой…
- Понятно. Во-вторых?
- Во-вторых, пространство игры должно быть оборудовано системой внешней поддержки – антенны, замаскированные под деревья, система генерирования энергии и т.д. Далее. Гибель аватара приводит к тому, что обнуляется «апгрейд». То есть, допустим какой-нибудь хороший геймер, вот как, к примеру, был Баклажан… может быть по жизни отличным бойцом, но… Но игровая гибель приводит к тому, что все эти его реальные преимущества не работают. Скорость реакции, мастерство рукопашной схватки – там же программа помогает всё делать как надо. Геймер тут, в студии, махнёт рукой, а аватар там – в среде боевого соприкосновения, делает резкий и грамотный удар. И так далее. Иными словами «ожившие», как Вы выразились, «головы Дракона» будут просто представлять собою игрока с нулевым опытом. Пушечное мясо.
- То есть реальные навыки играют роль только лишь в том случае, если речь идёт о прохождении миссии в «режиме Z»? Это понятно. Понятно и то, что цена вопроса – увеличение количества беспилотников и соответствующего им числа геймеров с опытом.
- Именно так. Предвосхищая Ваш вопрос, отвечу: сейчас у нас осталось девять более-менее толковых геймеров. Это – если считать вместе со мной и Анатолием.
Тархун с максимально возможным чувством уважения указал на Тулипа.
- Мы ведь изначально не рассчитывали на некие крупномасштабные битвы. Программы писались под «индейскую тактику»: нападение из засад, захват пленников, принесение их в жертву…
Разрастающуюся паузу прервал Блё:
- Уважаемый мистер Леонард, Мы не случайно сказали, что начиная разрабатывать сюжет той или иной игровой реальности, мы тщательно изучаем соответствующую, так сказать, матчасть. Мы не занимаемся тем, чем занимаются коллеги из «Вархаммера», к примеру. Нет у нас космонавтов с орковскими тесаками, которые летают в звездолётах, чья обшивка соединена на заклёпках – как паровоз позапрошлого столетия. Если мы воссоздаём античность Средиземноморья, то это – античность Средиземноморья, а не Китая или доколумбовой Америки.
Тархан незаметно для внука триллиардеров показал Евгению Блё большой палец вверх.
- А если мы создаём симуляцию как раз доколумбовой Америки – как в конкретном случае… Хотя и переносим их в Европу эпохи накануне Великой Чумы… То мы и пытаемся не просто воссоздавать обмундирование и вооружение игроков в соответствии с тем, чем были вооружены ацтеки в историческом своём времени, но и формируем своего рода «кодекс игры».
- «Кодекс игры», – повторил внук с непонятной интонаций.
(Обычно в таких случаях принято писать, что собеседник как бы пробует на вес или на вкус произнесённое. Но тут ничего такого не было. Просто повторил, ни одной чёрточкой своего лица не выдав отношения к сказанному).
- Сейчас я поясню, о чём речь. Для ацтекского воина целью войны было не перебить личный состав противоборствующей стороны вооружённого конфликта, но совсем иное. Для него битва была своего рода ритуалом, предшествующим жертвоприношению. То есть цель – принести в жертву тому существу, которого они почитали в качестве божества, пленённого воина. Не просто схваченного в рабство бедолагу, а непременно воина. Это, знаете, как у некоторых дикарей, которые веруют в то, что съедая какого-то зверя, а то и человека, они получают и его силу… точнее, качества того, кого они съедают.
- Как раз с этим всё ясно. А вы думаете, почему мы не едим свиней? В том числе и поэтому. Давайте конкретнее.
Тархан пропустил это замечание мистера Гельбершильда мимо ушей.
- Так вот. Для ацтека не важно просто перебить солдат противника. Для них важно победить в поединке противника и потом принести его в жертву. Вот и мы так разработали систему рейтингов, что важно именно это действие. Например, за победу в схватке, которая приводит к ранению и пленению врага игрок получает сто баллов, а за уничтожение противника сразу на поле боя – всего десять.
- То есть вам важно не перебить крестоносцев, а принести их в жертву какому-то мексиканскому бесу?
- В рамках данного сценария – да.
Внук опять поскрипел своим зловещим смехом.
- Зачем? Парни, вы меня позабавили. Вы мните себя такими благородными сэрами и пэрами, соблюдаете чуть ли не дуэльный кодекс. И при этом речь идёт не о симуляции, а о реальном убийстве человеческих душ, которые, конечно, уже давным-давно упокоились. Но, всё же. Вас не смущает такой вот казус морально-нравственный? Ещё раз. Одно дело убивать врагов. Любым доступным способом. Ибо тут могут быть разные моральные контексты. От элементарного выживания: «или он меня, или я его», вплоть до неких моральных мотиваций, типа, ликвидирую этого доброго дедушку-физика, не будет создано ядерное оружие, стало быть, спасу многие тысячи жизней… а что же вы?
Тархун не понял настроя внука, но решил, что терять ему нечего, и высказал всё начистоту.
- Мистер Леонард. Я никогда не говорил, что я – хороший и нравственный человек. Ни разу. Но я всегда качественно справлялся с тем техническим заданием, которое определяло руководство «Поколения Пси», входящее в состав конторы, принадлежащей Вашей семье. Мы свою задачу – как уже проговаривалось раза три или четыре за последние два дня – выполнили. Данные о негативном воздействии нейро-психофизиологических процессов на организмы лаборатория пани Дзвонык получает. Теперь будут работать над разработкой принципов обратных процессов регенерации. Попутно мы создали довольно интересную реальность, причём, наши разработки вдвойне революционны. И вот почему.
Тархун подошёл, и сам себе налил вина из второй бутылки и выпил не отрываясь.
- Мы формируем дополненную реальность, вместо чисто виртуальной, то есть игрок погружается не в цифровой мир, а в реальный мир, существующий где-то, что даёт импульс развитию аватаров-беспилотников. Уверен, руководство ЧВК – не знаю, сколько там их у Вас – принадлежащих Вашей семье, – оценят это. Наконец, мы довели до ума те разработки, которыми занималась лаборатория “Starless. Bible Black”. Учимся пользоваться порталами мегалитов.
- Ну, хорошо. Вы уже приносили пленников в жертву?
- Нет, конечно же. Довольно кайфовую симуляцию написали для имитации этого события. Но чтоб убивать – нет, не убивали.
- А где они все находятся? – теперь налил себе Леонард.
- В лаборатории пани Дзвонык. Которая находится тут неподалёку, в оборудованной части гордости нашего города – античного подземелья. Лежат в отключке. Около сотни человек уже скопилось за всё время эксперимента…
- Что же думаете с ними делать дальше? – спросил Леонард, допив бокал.
- Вернём назад. Сложим в какой-нибудь пещере, перед этим прокапаем им чего-нибудь для восстановления жизненных сил. А их современникам дадим какие-нибудь подсказки: как их обнаружить.
- Подсказки?
- Мы им подбросили устройство коммуникации – золотое ожерелье. Они уже использовали его, когда пытались раскрыть ключ. Воспользуются ещё.
Тархун решил подвести итог сказанному:
- В конце концов, мы же выходим в исторические времена не для того, чтобы просто переморить жителей тех эпох.
Леонард встал из-за стола, подошёл к двери и бросил на прощанье:
- Переморить? А что. Это идея.
КОНЕЦ ПЯТОЙ ЧАСТИ
[1] Макуавитль – палица с рядами шипов из обсидиана.
