ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
РАЗНЫЕ ИГРЫ
Совещание
Мистер Леонард проводил совещание в ставшим уже привычным для Тулипа и Тархуна стиле. Приезжал с пакетом, в котором неизменно было две бутылки сухого красного вина, хороший кусок сыра и хлеб (всё это он, естественно, покупал каждый раз в разных магазинах). А также в пакете лежал только что купленный бокал в количестве одной штуки. Он мог бы, конечно, мыть-обрабатывать уже ранее купленные бокалы, но это показалось ему хлопотным.
Не был бы Тулип так напуган всем происходящим, и, не понимая – с кем его угораздило связаться, – он бы, по своей природной склонности к вышучиванию всего и вся, уже давно бы выдумал кучу шуточек насчёт мании внука триллиардеров. Но последние дни ему было явно не до смеха.
- Ну что, господа, проиграли военную кампанию, – начал Гильбершильд-младшенький. – Продули.
Достал бокал из упаковки и начал его тщательно протирать спиртовой салфеткой.
- Что же теперь с вами делать?
Тархан и Анатолий сидели рядышком. Напротив Леонарда. Тархан решил, что он, как старший товарищ, должен морально поддерживать Тулипа, который, похоже, был уже на грани. Поэтому он даже внешними жестами всячески показывал тому, что он не один. И что он, Тархан, «своих не бросает».
Родич хозяев земного шара (точнее, значительной его части), окончил протирать свой бокал, посмотрел его на свет. И, оставшись вполне довольным своей работой, продолжил поучения:
- А устрою-ка я вам Нюрнбергский процесс. Гаагский трибунал. Вы же в курсе, что проигравших судят.
Тархану было, что сказать, но он решил дать Гильбершильду выговориться. Впрочем, тот, убедившись, что никто не собирается ему перечить, утратил обличительный запал и решил приступить к трапезе:
- Ладно, надо перекусить. Присоединяйтесь.
- Кусок в рот не полезет после таких слов. В горле застрянет, – начал Тархан.
- Стыдно? Это хорошо. Значит, не безнадёжная ситуация.
- Ситуация в любом случае не безнадёжная. – Тархан начал говорить то, о чём давно уже собирался сказать Леонарду. – Во-первых, мы своей целью не ставили уничтожение максимально возможного количества представителей воинского сословия феодальной Европы. Мы просто разработали программу увлекательного сафари. Почти как у Рэя Бредбери. Ну, в том рассказе про бабочку. Только в нашей симуляции участник сафари остаётся в кресле, а не перемещается в иное место в ином времени. Кроме того, данные, которые мы получаем, поступают в лабораторию пани Дзвонык…
- Не надо мне повторять несколько раз одно и то же. Тем более, не упоминайте при мне про эту дурр-ру, – оборвал Тархана Гильбершильд.
Затем он глазами сделал знак Анатолию и тот вскочил и принёс два бокала.
Леонард откупорил бутылку, разлил вино и достал сыр.
- Подождём, пусть вино насытится кислородом.
Эту фразу родственник триллиардеров повторял всегда, и Тархун с Тулипом решили, что она, видимо, заменяет тому молитву на благословение трапезы.
- Ну, Тархан, что замолчал?
- А что ещё говорить? Игра не окончена, она может продолжаться всегда и в любой момент. Нейробиопсихофизиологи свои данные получают, скоро начнём эксперименты по регенерации органов. Мы с Анатолием пишем новое приложение к программе. Это даже интересно – синхронизация действий игроков. Сейчас прорабатываем математику простой шеренги, затем поработаем над фалангой, над римскими построениями и так далее.
- И как успехи? – Леонард поднял свой бокал.
- Можем за них выпить, – просто, но с достоинством ответил Тархан.
Выпили, Леонард преломил сыр и хлеб и разложил это на салфетки.
- Есть проблемы?
- Конечно. – Тархан быстро прожевал и вытер ладонью губы. – Программа блокирует активность игрока, действующего в режиме «строя». То есть игрок фактически просто наблюдает, как аватар работает. Смотрит на всё, чувствует, но повлиять на ход схватки особо не может. Иначе строй разваливается.
- Получается, что для того, чтобы программа усиливала качество работы воинов в фаланге, сами игроки должны уметь в реале быть фалангистами. Быть слаженным боевым подразделением.
- Именно. Иначе получится как у Плутарха.
Леонард приподнял бровь и вперился в Тархана, которого он уже к этому времени почти уважал за то, что тот, будучи технарём, оказался неплохо образован. Точнее, самообразован.
- Плута-арх! А как у Плутарха?
- Как мы помним, у Плутарха есть не только книжка жизнеописаний древних греков, но и довольно любопытный сборник застольных речей. И в одной из своих речей он говорил о том, что быть сильно пьяным несравненно безопаснее, нежели быть слегка выпивши. Логика размышлений такова. Кстати, там всё серьёзно. Со ссылками на Аристотеля. Так вот. Плутарх пишет, что человек, который слегка выпивши, пытается контролировать себя, координацию движений, речь и так далее. Но он уже слегка утратил полный контроль над собой, поэтому, самонадеянно полагаясь на точность координации движений тела и мысли, может совершать разболтанность некоторую. Рука-нога должна из одной координаты в пространстве переместиться в другую координату, а не выходит. Начинают накапливаться ошибки.
- А что происходит с напившимся?
- А напившийся доходит до такой степени, что его мозг отключается, и он действует автоматически. Причём его сознание не вмешивается в программу, в согласии с которой подаются команды управления телом. И не только телом.
- Не только телом? – искренне удивился Леонард и разлил остаток первой бутылки.
- Есть у меня знакомый, который рассказывал, как ему однажды пришлось быть переводчиком в одном проекте. Это было давно, когда ещё все мы думали головами, а телефоны представляли собою просто миниатюрные рации, а не были компьютерными приложениями, встроенными нам в башку…
- Ну, ладно, это понятно, что там было с переводчиком?
- Переводчик был ортодоксом… Нет не еврейским, а православным. Но такой, не чуждый талмудического душка.
- Это как?
- Ну, например, он говорил, что водка – это хлеб. А где написано, что хлеб нельзя есть в пост? Нигде. Поэтому Великим постом он колбасу не ел, но пил столько, сколько наливали.
- Понятно, давайте выпьем.
Выпили.
- Так вот, – продолжил Тархун. – Был он в составе съёмочной группы в одной компании. Понятно, что для вашего брата, триллиардеров, были они в компании не Бог весть каких воротил. Так, бывшие аристократы, ныне работающие в Банке…
- Это неважно. Дальше.
- В общем, поскольку наш переводчик держал строгий пост, но при этом приналёг на спиртное – причём пили там не красное сухое, а какую-то крестьянскую водку градусов в пятьдесят… Ну, ваш брат, богач, любит изображать близость к природе, не правда ли?
Леонард, видимо, вспомнив нечто подобное из жизни своих триллиардеров, даже засмеялся.
- В общем, переводчик наш так набрался, что переводил синхронно с русского на немецкий. С немецкого на русский. И с русского на русский. Это был фурор. Но, по его признанию, где-то после пятой-шестой рюмки без закуски он не помнил уже абсолютно ничего.
- Да, история поучительная. Выходит так, что бойцы вообще нужны просто ради общей координации действий, а когда начинается рукопашная, нужно блокировать систему управления, и включать автоматический режим?
- Получается так. Потому что вымуштровать роту бойцов мы не сможем. Пока что не сможем.
Леонард откупорил вторую бутылку.
- Хорошо. А что у нас с локациями? Где дыры?
- Сейчас в эксплуатации пять переходов. Но удобно пользоваться только базовым. Лесной скалой.
- Причина?
- Аватар, попадая в пространство игры, должен нормально функционировать: получать сигналы на бортовой компьютер от нас, передавая на основной сервер всю информацию от себя. Если сигнал будет слабым, то геймер, манипулирующий этим беспилотником, будет плохо «видеть» то, что его окружает, и плохо «слышать» те сигналы, которые будут включать в нём программы типовых реакций на возникающие проблемы. Быстро защититься, мгновенно увернуться и т.д. Это всё человек бы не успел. Обычный человек, воспринимающий течение процессов времени в соответствии с природой.
- Именно поэтому мы до сих пор не отправили своих ниндзя прямо в их города и крепости? Из-за того, что там у нас ещё нет антенн?
- Именно. Именно по этой причине. Мы потеряли двух тогда, у дуба, именно из-за того, что сигнал был едва различим.
Молча выпили и доели сыр с хлебом.
- Зато сейчас можно наблюдать жизнь в их бункере почти как по телеку, – подал наконец-то свой голос Тулип.
- Я чего-то не знаю? – строго спросил Леонард.
- Толик, рассказывай, – подбодрил младшего товарища Тархан.
- Туземцы свалили много стержней… – начал Тулип и поспешил уточнить свою терминологию, – Стержни, они такие, примаскированные под дерево… Ну, которые поле генерируют. То есть, которое обеспечивает аватары энергией. Ну и это, которые помогают нам с контролем локации. То есть из-за стержней у нас всегда была чёткая картинка леса, и комп идеально просчитывал сценарии развития стратегий решения задач, – чеканно закончил Тулип, напоминавший сейчас ученика, отвечающего у доски.
- Да, я потом объясню некоторые мысли по поводу апгрейда стержней…
- Потом, Тархан, потом, – аккуратно остановил его Леонард. – Давай, Анатолий, слушаем тебя.
- И вот, короче, когда туземцы начали валить стержни, я вначале изнервировался. Потому что разрушали систему, ослабляли наше присутствие в локации! Но потом оказалось, что они сами собирают из стержней себе забор…
- И теперь мы получаем возможность качественного наблюдения за пограничным поселением, – закончил за Тулипа Гильбершильд, обладавший недюжинным умом и соображавший стремительно.
- Да, конечно, причём даже с картинкой, поскольку на некоторых стержнях сенсоры сохранились в рабочем состоянии.
- Ну, так что мешает вам написать программу игры «Штурм замка»? Вот за это и выпьем, – подытожил Леонард.
Начальство нервничает
- Слушай, Блё. Что нам делать с этим внуком? – Давид Саулович Нессель позвал Блё переговорить с глазу на глаз в скверик напротив «Зиккурата». Но не в ту часть, где стояла исписанная граффити статуя украинского поэта, а в ту часть, где памятник пионерам-героям.
- С племянником? – переспросил Блё: в его разговорах с Тархуном и Тулипом Леонарда уже давно прозвали «любимым племянником».
- Ну, с племянником! Называйте его как хотите! Он болтается неизвестно где. Мы что-то можем знать о нём только тогда, когда эти два болвана-охранника сообщают о том, что он заявился к нашим айтишникам. Где он живёт – мы не знаем. Что он ест – мы не знаем. Он отключён от всех банковских систем, пользуется, видимо, временными карточками… Как думаешь: откуда такая секретность? Чего он боится?
- Чтоб не отравили боится. Тархун говорил. Он к ним заходит иногда.
- А что ещё Тархун говорит?
- Да разное говорит. Говорит, что внуку очень нравится то, что он, Тархун, делает. Потому что он перепробовал уже самые навороченные симуляции, но там всё – как он выражается… «пластиковое»…
- А в этой игрушке наших умников?
Блё ответил не сразу.
- Давид Саулович. Это – не игрушка. Не просто игрушка. И наши парни – они гении. Зря ты так высокомерно о них отзываешься.
- Блё, ты случайно ничего не перепутал? Кто они вообще такие? Просто фанатики компьютеров. Которые в жизни ни в чём, кроме своих программ, не разбираются.
Блё опять замолчал.
- Слушайте, Давид Саулович. Как Вы думаете, Эйнштейн хорошо разбирался в биржевых махинациях? А? Или, допустим, какой-нибудь Леонардо да Винчи. Был он успешным торгашом? Или, может быть, это им было не нужно? Потому что они умели кое-что другое? И в жизни их интересовало кое-что другое.
Нессель встал с лавочки, собираясь прошипеть на Блё. Или закричать на него. В зависимости от того: какое у него будет в то мгновение состояние духа.
Вместо этого, он снова уселся и отвернулся к памятнику.
В его торгово-менеджерских мозгах внезапно родилась мысль, которая его самого глубоко потрясла.
«Блё с ними заодно! Они охмуряют внука, чтобы самим запустить свой собственный проект. Внук же триллиардер. Причём, сверхбогач со странностями.
Зачем ему какие-то проекты да контракты, зачем ему сложные схемы, когда он может просто взять – и купить себе с потрохами целый институт. И развлекаться там чем ему заблагорассудится.
Но Блё… какую он играет роль во всей теме?»
- Слушай, Жэка, ладно, – Давид Нессель перешёл на менее официальный тон. – Согласись, нервирует такая ситуация. Приехал этот внук, ведёт себя как не пойми кто. Раз он так боится, что его родичи могут травануть, то может быть у них там в семье и вправду атмосфера соответствующая, а? Что скажешь?
Блё почувствовал, что Нессель как-то тонко лукавит, но это даже подхлестнуло его.
«Раз лукавит, а не прёт как бульдозер, стало быть, чего-то боится. Стало быть, чувствует свою неустойчивость».
- Да нам-то какая разница: что там у них? – начал Блё.
И, наклонившись как можно ближе к Давиду Сауловичу, начал тихо, постепенно говоря всё крепче и громче:
– Мы что – бедные родственники? «Человек играющий» – это уже не просто наше будущее, но это уже реальность. Весь мир играет. Все миллиарды населения. И ты сам знаешь, что это – правильно. Потому что если бы они не играли, если бы они не проводили срок своего земного существования в виртуальном мире, то они бы расходовали на порядки больше ресурсов, То они бы вели бы себя беспокойно, желая непонятно чего. Волнуясь и создавая потенциально опасные для всей системы ситуации. А мы делаем очень качественный продукт. И если у Тархуна получится то, чем они занимаются, то мы оставим далеко позади любых конкурентов.
Блё знал, что Нессель записывает все разговоры, поэтому использовал сейчас давно продуманные текстовые блоки. Которые делали бы его в глазах и ушах тех, кто ознакомиться с голограммой, человеком умным и уверенным в себе, одинаково нужным хоть нынешним их хозяевам, Гельбершильдам, хоть их конкурентам, Розенфелларам.
- Пойми, Давид Саулович, одну вещь. Абсолютная власть принадлежит не тем, у кого много денег, и кто может купить рабов, нанять солдат и тому подобное… Хотя и деньги тоже власть в какой-то степени. Но это всё марксизм, которым страдают не только «быдлосовки», мечтающие о хорошей жратве и которых давит жаба от того, что у них нет модных автомобильчиков. Не только. Люди побогаче – они тоже марксисты. Они думают, что тот, у кого много денег, может контролировать всё. Но это не так.
- Не так? А как?
- А так. Абсолютно всё может контролировать лишь тот, кто может контролировать сознание. И я говорю не в фигуральном смысле, а в самом прямом. Тот, кто сможет переманить в свою виртуальность человечество, тот и будет повелевать миром.
- Ну ты даёшь, Жека! Ты что, решил завязать с бизнесом? И в политику пойти?
- Зачем мне куда-то идти? Я разве сказал, что власть принадлежит политикам? Я так не говорил. Я сказал, что власть принадлежит не тем, у кого очень много денег, а тем, кто сможет разработать механизм порабощения сознания. Точнее, не совсем так…
Нессель, который ещё совсем недавно усаживал своих подчинённых, в том числе и Евгения Блё, в заведомо неудобные кресла, чтобы усилить впечатление шаткости их положения, теперь сам почувствовал себя неловко барахтающимся в воображаемом кресле.
- Но ты же как раз только что сказал, что вся власть у тех, кто контролирует сознания?
- Верно. Вот я и уточняю. Власть не у тех, кто сможет разработать механизм порабощения сознания, а у тех, у кого этот механизм будет работать наиболее успешно. Чтобы народ сам вставал в очередь на рабство. И наш Тархун вместе со своими парнями пока что на корпус вперёд всех обгоняют.
Блё, наконец-то, ощутил такой эмоциональный подъём, что решил блефануть ещё сильнее.
- И именно эта команда – это и есть та курица, которая снесёт золотые яйца. Но не для продажи. А для того, чтобы из них вылупились двуглавые орлята.
- Тю. Жека, шо за «ватничество»? Ты чё, сепар, что ли? При чём тут «русский мир»?
«Он хочет сбежать в Рашку! И там продаться Розенфеллерам!» – с ужасом подумал Давид Нессель
Блё внимательно посмотрел прямо в глаза старшему менеджеру. И подумал, что, пожалуй, этот приказчик, весьма изощрённый в делах организации хитроумных схем, так и остаётся просто ушлым торгашом. Несмотря на свой статус.
- Давид, – Блё намеренно назвал Несселя без отчества, – двуглавая птица – это древнейший символ запредельной мощи и власти, единения людей и богов. И та группа единомышленников, которая сможет предложить своё понимание того – что такое это самое единение; кто сможет предложить наиболее качественную дополненную реальность, те и победят.
Нессель слегка занервничал.
- Ладно Жэка, Ну, чё ты. Откуда мне знать всю эту мифологию. Ты же знаешь: я эти игры виртуальные терпеть не могу. У меня голова от них болит. И потом… я боюсь очень этой лудомании. Зависимости. Ну… так уж меня воспитали. Понимаю, что это – серьёзный бизнес, но вот сам… не очень. Мне это совсем не нужно. И я на игроманов смотрю как на лузеров. Не могут они поиметь бабу посимпатичнее, машинку купить порезвее. Съездить на острова. Не могут. Вот и живут в этих ложных мирах. А мы… А мы просто делаем свой бизнес на этой их слабости.
Лепеча всё это, Нессель лихорадочно пытался как-то систематизировать новую информацию. И ничего лучше не придумал, как пригласить Блё к себе в гости и там попробовать разговорить его уже предметно.
- Давай вот что. Приезжай ко мне завтра. Отметим конец рабочей недели. Попаримся, в бассейне поплещемся, выпьем, закусим. Кино посмотрим. Настоящее! На полотняном экране, не телевизор и не симуляции. А? Да и поговорим обо всём этом. Но в другой обстановке.
Тархун, Тулип и Племянник
- Слушай, Тархун, как-то мне в последнее время стрёмно стало. Всё время чо-то не то. Раньше было норм. А теперь как будто иду по перрону. И как будто поезд подходит. А рядом кто-то, кто меня хочет под поезд толкнуть. Как-то устал уже от этого всего. И от Блё. И от племянника.
Тархан понимал состояние своего помощника. Но понимал он и Блё. Видимо, тот понял: насколько революционны их разработки, и теперь, видимо, чего-то боится. И пытается играть свою игру. Используя его, Тархана, и лабораторию, в качестве своей козырной карты.
- Толян. Соберись. Я сегодня скажу Блё, что так дальше не пойдёт. И тебе нужно домой... Или хоть ко мне. Не киксуй. Давай пока что ещё кое-что проработаем в движке «шеренги»…
Тархуну не очень нравилось задание, которое им дал Племянник. А его слова он воспринял именно как приказ и техзадание. Всё-таки, самым главным в их разработках было не создание качественной «бродилки», тем более, не достоверность действия бойцов в том или ином боевом построении, а нечто, совсем иное.
Впечатления. Ощущения от этих впечатлений. Достоверность окружения и своей собственной амуниции и одежды. Чтобы ремешки жали именно так, а не иначе. Чтобы тело ощущало окружающую среду именно так, как должно ощущать эту среду человек, привыкший к конкретному костюму: будь он изготовлен из шкур или из грубого льна.
Именно об этом размышлял Тархан последнее время.
Тархан знал цену своим разработкам.
Чувствовал, что Блё, похоже, тоже понимает: в чём именно уникальность их симуляции.
А Давид Саулович – вряд ли.
И именно поэтому Блё ценит их работу и делает на них какую-то серьёзную ставку.
А Племянник хоть и ценит «заклёпки», но всё равно ему просто хочется победить и сломать противников – воинов Ордена.
«Но зачем?», – продолжал размышлять Тархун. – «Решает какие-то свои внутренние проблемы?»
Скорее всего, именно так.
Для того, чтобы победить кого-то, кто кажется ему смертельным врагом тут, в нашем реальном мире, непременно хочет найти способ победить соперников в том, виртуальном мире.
Хотя, если разобраться, тот мир не так уж и виртуален.
Те, кто воспринимаются тут в качестве спарринг партнёров, а то и мишеней сафари… это же живые люди. У которых есть душа. Есть какие-то свои планы, свои переживания.
А мы, развлекаясь, ломаем их судьбы.
Даже не замечая их.
Геймеры – просто «по приколу».
Сам он – из чувства академического интереса и страстного желания решить некую техническую задачу…
От размышлений его отвлёк внук. Правда, на сей раз он пришёл без пакета с вином, сыром и хлебом.
Леонард традиционно не поздоровался, а в сторону Тулипа даже не посмотрел. Подошёл к креслу. Положил на сиденье чистый лист бумаги из принтера. Уселся.
- Слушай, Тархан. Ну что там у вас с разработкой шеренги?
- Да пока что так себе. Дело в том, что это – не совсем наш профиль. Ребята, которые пишут симуляции для тренировок спецназа или ЧВК… Или полиции… они бы сделали это быстро и технично. Но у нас-то несколько иная «заточка». Не подумайте, что я цену себе набиваю. Нет. Я цену нашей лаборатории знаю. Это серьёзно. Но вот представьте, что художнику-живописцу, который работает в импрессионистском стиле, заказывают нарисовать комиксы.
Внук слушал с интересом. Ему был любопытен этот самородок из восточноевропейской глухомани. Слишком «креативный» по сравнению с книжными червями, которые ещё не полностью исчезли с лица земли, но и достаточно глубокий – по сравнению с пустенькими самовлюблёнными работниками и особенно работницами «креативных контор».
- Художник умеет передавать не только общее настроение, гармонию цветовую, рефлексы и тому подобное, но и детали. Детали не в том смысле, что пуговицы или лепестки цветов. Неверно выразился…
- Оттенки настроения? – подсказал Леонард.
- Именно. Оттенки настроения! – живо подхватил Тархан. – А от человека, рисующего комиксы, требуется просто внятный рисунок. Хорошая линия. И очень быстро. Это не значит, что рисовальщик хуже или лучше живописца. Просто это – разные вещи. Разные цели перед ними стоят. Разные техзадания.
- То есть ваша группа не сможет написать программу рукопашной схватки для шеренги воинов.
- Да сможем мы. Только смысл…
- Смысл простой. Я хочу, чтобы мы победили этих крестоносцев. Во что бы то ни стало.
Тархан немного помялся, а потом, всё-таки, отважился высказаться.
- Знаете, Леонард, у меня был дядя. Я тогда был ещё совсем ребёнком, но запомнил один эпизод необычайно ясно. Знаете, детское сознание – такая штука интересная. Дети порою запомнят что-то. Может быть, ерунду, о которой люди взрослые и думать не думают. А вот для детей такие штрихи иногда становятся чем-то, из чего складывается реальность. Субъективная, разумеется. Но от этого не менее значимая. Для души, воспринимающей эту реальность.
Анатолий не слышал этой истории, а потому бочком-бочком приблизился и, спрятавшись от взгляда Леонарда за шкафом со всякой всячиной, прижался щекой к стенке этого шкафа, и стал внимательно слушать своего старшего товарища.
- Так вот, – продолжал Тархун, – дядя мой был не самых честных правил. А играми он занемог не на шутку. Его жена, – она была психологиней, – как раз увлекалась всей этой хренью в духе Хёйзинги про «человеков играющих», а потому не только не препятствовала лудомании своего супруга, но и поощряла ей. С одной стороны, был он, по всей вероятности, её подопытным кроликом. С другой, она, видимо, считала, что пусть уж лучше сидит в компе, чем будет таскаться с приятелями по пивнушкам, или того хуже – найдёт себе любовницу. Была они по внешности так себе. Ниже среднего. Но считала себя психологиней. Наблюдала за пациентом. Наверное, и диссер писала, этого я не могу сказать точно. Тогда же пошла мода на эксперименты, никаких ссылок на талмуды авторитетов, всё строго на основе опытов.
- Мне знаком алгоритм получения учёной степени…
- Да, конечно. В общем, однажды она заметила, что подопытный супруг стал часто использовать всяческие нечестные уловки. Коды, позволяющие обходить проблемы с ресурсом, и сосредотачиваться только на тактике добивания противника. Когда она это поняла, она ушла от него.
- Она была столь болезненно чистоплотна… нет, не то слово, – Леонард быстро поправил себя: – Она была столь честолюбива, что ей была важна чистота любого эксперимента?
- Нет. Не в этом дело. Думаю, она поняла две вещи. Во-первых, её муж, мой дядя, никогда не приведёт в порядок их хозяйство: не отремонтирует квартиру, не займётся всерьёз всякой всячиной бытовой, ибо он нужен был ей во многом именно как домохозяин. Чтобы хозяйство велось, ужин кто-то готовил, а она бы занималась своей так сказать самореализацией. Ну, понимаете, комплекс неполноценности феминистки и всё такое прочее.
Леонард хмыкнул понимающе и утвердительно.
- И вот она понимает, что раз её супруг в игрушке не заботится о пополнении ресурса, то, стало быть, он и по жизни человек… так сказать, бесхозяйственный. То есть то, что раньше ей казалось проявлением лени, настроения и тому подобное, теперь попало в «опытно выявленный психологический контекст». Но! Но и это не главное. Она поняла, что ему-то и игра сама по себе не столь важна, как…
- Как что?
- Как чувство победителя. Как то, что её мужу непременно нужно «поставить ногу на грудь». Во что бы то ни стало. Понимаете!? Он оказался не воином с неким кодексом чести, пусть и воином виртуальных сражений… А киллером. И не просто убийцей, а тем человеком, для которого важно во что бы то ни стало добиваться своего.
- Ну и нам какое до этого всего дело?
- А такое, уважаемый мистер Леонард. «Я никому не хочу ставить ногу на грудь». Мы занимаемся очень интересным делом. Мы дарим сны тем людям, у которых в этой жизни ничего нет. И не будет. А в этих симуляциях они, быть может, хоть ненадолго почувствуют себя людьми. Почувствуют себя героями. И как знать, быть может, это чувство спасёт их от чего-то низкого…
- Да вы, Тархан, не просто философ, а, пожалуй, теолог. Вы практикующий евангелист?
- Нет, я не практикующий евангелист.
- Ну, ладно, это меня не касается. А вот я люблю ставить ногу на грудь. И мне важно добиваться поставленной задачи. И я добиваюсь. Я хочу заключить с вами контракт и выкупить лабораторию.
- Но ведь лаборатория является частью Фирмы. Ваши же родственники не допустят этого. Мы же принимаем участие в комплексной программе…
- Да наплевать мне на комплексную программу. Зачем мне рычаги управления миллиардами населения земного шара, если я не могу управиться с тем, что у меня бушует внутри? Я хочу выморить этих крестоносцев с их Орденом, Обителью и Городом. Во что бы то ни стало. Я могу перевести на любой счёт любую сумму. Потому что деньги сегодня – это не сундуки с золотом, с которым жаль расставаться, и которое порабощает. Нет. Деньги сегодня – это цифры на компьютере. Стало их чуть больше – хорошо. Стало чуть меньше – ну и ладно. Как в компьютерной игре, когда ресурса запредельно много. И уровень которого никоим образом не сказывается на характеристиках юнита и на возможностях тактики и стратегии. В общем, думайте.
Тархан ответил сразу же:
- Есть очень большая проблема.
- Какая?
- Порталы. В нашем городе эти порталы есть – ещё с незапамятных времён. Не знаю: с каких. Но есть. Ещё порталы рабочие в Египте и Мезоамерике. Что-то есть в Камбодже. Возможно, где-то в Сирии или Израиле, не знаю, туда не попасть из-за войны. Если у нас не будет действующего портала, то все наши симуляции – это просто качественная компьютерная игра, а не то, чем мы с ребятами занимаемся уже который год.
Тархун специально упомянул о том, что он работает не один. Нужно было и Тулипа приободрить, который всё внимательно слушал, сидя за шкафом, и Племяннику показать, что его на эгоизме не купишь. Что у них команда.
- Ладно, думай.
Блё пришёл к компьютерщикам
Буквально спустя четверть часа после того, как ушёл Леонард, появился Блё.
- Племянник не приходил? – начал он с порога.
- Был.
- Что хотел?
- Программу рукопашки в строю.
- Зачем это ему?
- Хочет расширить возможности симуляции.
- И что ты?
- Сказал, что в принципе, мы всё могём. Но смысла не вижу.
- Это правильно ты ответил. Анатолий, как ты? Не заскучал тут?
Тулип обиженно промолчал. Разговор продолжил Тархан:
- Евгений, ты ведь по делу, правда?
- Конечно. Мне нужна одна вещь.
- Присаживайся, что стоишь.
Все расселись за столом. И Тулип теперь не прятался за шкафом, но тоже участвовал в разговоре.
- Мне нужен «бубен». Но не простой «бубен», а «бубен»-диктофон.
«Бубен» – это портативная глушилка в виде маленького толстого диска, которая создавала столь сильные помехи, что не только голографическая запись невозможна, но нельзя сделать даже запись разговора.
Тархун подумал, и спросил:
- А почему не купишь готовый?
- Не хочу, чтобы транзакция где-то фиксировалась.
- У меня дома есть запчасти. Мы с Анатолием сможем спаять довольно быстро.
Он сделал особый акцент на имени Анатолия. Потому что этот цирк с припугиванием ему уже переставал нравиться.
Блё почуял, что давить дальше не стоит, и молча кивнул.
- Расскажите, парни, что новенького в разработке? Как продвигается тема с кентаврами да минотаврами?
- Теоретически, создать робота-аватара можно на любой вкус. Вопрос в другом: зачем это делать? Ведь в нашей теме упор на ощущения, а не на том, чтобы восхитить воображение геймера всякими чудищами да стимпанком. Мы не знаем: что чувствуют кони, что чувствуют быки, поэтому всё равно не получится ни кентавр, ни минотавр, а будет нечто, вроде того, что ребята раньше в школьных драмкружках делали. Ну, когда надевали попонку, и один человечек бы «задними ногами», а другой – передними ногами и головой лошадки. Потешно. Да и только.
- Чтобы сделать реальную симуляцию нечеловека, нужно смоделировать фантомный мозг, – подал голос Тулип. – Система восприятия должна быть совсем иная. Это интересно, мы думаем над этим, это, конечно, какая-то «пелевенщина»[1], но интересная задача – Тулип немного блеснул эрудицией.
- Да-да, «Длинные черепа». Я в курсе, – задумчиво пробормотал Блё. – Когда я смогу забрать «бубен»?
- Вечерком, думаю, сделаем. Но я бы советовал не «бубен»-диктофон, а обычную глушилку. Потому что если мы сможем перекодировать запись в нечто нечитаемое, а потом снова раскодировать и расшифровать, то это значит, что то же самое сможет сделать и кто-то другой, кому принесут повреждённую запись. Лучше просто глушить насмерть. Или такой важный будет разговор, что непременно нужно сохранить? В качестве доказательства чьей-то двойной игры?
«Ого!» – подумал Блё. – «Какие все проницательные».
- Пожалуй, ты прав. Никакие улики мне не нужны, я не шпион. Но шпионов и интриганов побаиваюсь. Потому и попросил глушилку.
У Давида Несселя
Давид сам заехал за Евгением. Он внезапно нагрянул к тому в квартиру, видимо, чего-то опасаясь.
Предлог был самым незамысловатым.
- Слушай, Жека, девок будем брать?
- Нет, Давид, это лишнее. Мы же просто хотим поговорить о серьёзных вещах. В спокойной обстановке. В спокойной, а не б-ской.
- Ну, смотри сам.
При этом он внимательно следил за Блё.
Тот заметил это.
«Да поздно уже шпионить. Всё на своих местах!»
Глушилку он самолично вшил в свой купальный халат, который теперь – на виду у Несселя – небрежно бросил в спортивную сумку с плавками и тапочками.
- Всё своё ношу с собой.
В сауне они болтали о всяких пустяках. Но о пустяках как бы со смыслами. Евгений Блё знал о том, что подозрительный Давид Нессель не пропустит ни одного его слова, и будет анализировать потом всё, им высказанное, встраивая слова в самые фантастические контексты, дабы получить нередко такие толкования, от которых пропадал всякий сон, а сам Давид превращал самого себя в неутомимого разгадывателя шифровок и намёков.
- Хорошая у тебя, Давид, парилка. Вот не люблю я этих всяческих максимально приближенных к аутентике наворотов. Люблю, чтобы было чисто, аккуратно и с комфортом. Без фанатизма.
Тот что-то хмыкнул неопределённое.
- А знаешь, однажды, когда я был ещё маленьким, отец взял нас с братом и отвёз в какую-то глухомань, где жил его знакомый, отшельник, увлекающийся «здоровым образом жизни». Эколог и веган. И этот отшельник соорудил баню, которая топилась «по-чёрному». То есть с дымом. Под предлогом того, что так парились предки, и вообще – у дыма какая-то особенная сила бороться с микробами.
Теперь уже хмыкнул Блё.
- Сидим мы в этой пыточной камере, глотаем дым, ёжимся от едкого смога… Не выдержали. Попросились на воздух. А на воздухе – невероятное количество наглющих слепней. Которые насосались крови коров и лошадей, а теперь решили на десерт попить крови у мальчиков, которых приволокли приобщаться «здоровому образу жизни».
- Да уж, эти фанаты «ЗОЖ». Ещё те ребята, – вяленько поддакнул Нессель.
- Уж как потом нас мама отмывала в ванне после этой парилки. Смех и грех. Но вот тянет людей к средневековью. И наши парни – Тархун и его команда – эту возможность предоставляют.
Давид принапрягся, уже прикидывая: кому и как он преподнесёт запись разговора с человеком, который из всей их фирмы наиболее близок к разработчикам симуляции.
- Они молодцы. Потому что запускать пилотов-мнемоников через порталы уже научились. А ребята, занимаясь моделированием симуляции, походя решили вопрос методологии исследования пространств, находящихся в пределах досягаемости «коридоров». Британцы отправляли своих парней из египетских пирамид, те побродят-побродят по доисторическим лужайкам, и вернутся. Или не вернутся. А у нас всё очень революционно.
И, довольно дерзко ухмыльнувшись, добавил:
- Можешь так и передать нашему дорогому руководству. Лаборатория «Поколения Пси» примерно на два периода исследований опережает всех остальных. В Лондоне не только Тархуна, а даже тупенького Тулипа на руках бы носили.
Он продолжал давить на своего начальника, но о главном пока не говорил. Глушилка не была пока ещё включена. Халат, продолжал мирно бездействовать в раздевалке. Незачем было раньше времени генерировать поле. В доме наверняка находились приборы, распознающие такого рода вещи.
- А у нас они влачат довольно жалкое существование – если понимать, конечно: что именно они изобрели. Мы вот с тобой, Давид Саулович, не оценили. А внук, похоже, оценил.
В этот момент Блё передумал вообще включать глушилку. Наоборот, он будет специально – прямо с этой сцены – вещать нечто, предназначенное не для Давида, а для Гельбершильдов. В конце концов, он ведь понимал, что для внука он, Евгений Блё, – никто и звать его никак. Если внук сманит ребят, то лично он, Евгений Блё, ничего не приобретёт абсолютно. Потеряет фирма, а он ещё и виноватым останется. Нет. Пусть уж крайним окажется Нессель.
- Откуда Вам это известно, Блё? – Нессель с перепугу перешёл на официальный тон.
- По косвенным признакам, Давид Саулович. По косвенным.
«Трамплин» и механический Крот
- Ну, показывайте своих монстров, – Леонард всё-таки заказал Тархану Минотавра, Мартихораса и механического Крота.
При этом внук заплатил за эту разработку столько, сколько Блё платил всей лаборатории за полгода работы.
- Крота мы не стали прописывать всерьёз, – начал Тархан. – Там же робот в самом чистом виде. Симуляция, которая может заинтересовать разве что любителя наслаждаться зрелищами разрушений. Хотя я и таких знаю. К дяде приходил один его приятель, который любил моделировать всякие премиленькие городки, а потом с нескрываемым наслаждением разрушать их. Но тут уже дело в психологии, а не психофизиологии, так что это не совсем наш профиль.
- А давай я сам поиграю Кротом, – тут же заявил Леонард.
Он не стал облачаться в костюм с датчиками, даже шлем не стал одевать, а собрался управлять Кротом по старинке – посредством обычной приставки к компьютеру.
- Трактор, хоть и подземный. К чему все эти сложности. Может, проще влезть в сам трактор в буквальном смысле, а не «по удалёнке»?
- А что, это идея!
Племянник поколебался немного, видимо, взвешивая «за» и «против» этой авантюры. Но прятаться от агентов своих родичей, желавших дотянуться до него, он уже устал. К тому же он и думать не мог о том, что ловушку ему могли подстроить эти парни, которым он намеревался платить ровно в десять раз больше, нежели менеджеры, нанятые его роднёй.
Все трое спустились на лифте не очень глубоко под землю и пошли по коридору в сторону «трамплина».
«Трамплином» называлась камера, непосредственно примыкающая к дверям того или иного портала. Тут же была мастерская, где изготавливались куклы аватаров.
Сейчас умельцы как раз мастерили Минотавра.
А «Кротом» оказался самый обыкновенный японский робот, представлявший собою миниатюрную машину для прокапывания тоннелей. Правда, задекорированный под некое чудище как раз в эстетике «стимпанка» – бур с лопастями в виде когтей, клешни в заклёпках, бронзовые накладки, синтетическая шерсть и всё такое прочее.
- Вначале запустим «Червяка», а уже потом – «Крота».
- «Червяк» – это, надо полагать, комплекс, прокладывающий тоннель? – уточнил Леонард.
- Да, конечно, вначале нужно создать подземный плацдарм для работы Крота. Они ведь выкопали подземный ход не совсем там, где находится портал в их локации. То есть до мегалита они прокопали, но не прямо так, чтобы мы могли в эту дверь войти прямо с «Трамплина». Сейчас Червяк окончит работу, и запустим Крота. Можем, кстати, управлять им прямо отсюда.
Племянник молча кивнул. Лаборатория «Поколения Пси» явно могла похвастаться своим парком оборудования.
Тархун набрал звуковой код и дверь разверзлась.
Да, именно разверзлась. Другое слово, менее пафосное, не передало бы того странного ощущения, которое испытывает всякий, кому доводится переживать это ощущение.
Заурчал мотор робота-землекопа и Крот вполз в подготовленное тоннелепрокладческим комплексом подземелье.
Голограмма изображала модель Пограничного Замка, под которым чётким зелёным цилиндром было обозначено подземелье.
- Управление простейшее, никаких нервных импульсов. Ну что, попугаем туземцев?
Племянник вдруг решительно запротестовал.
- Нет! Не будем устраивать никаких аттракционов. Откопаемся только тогда, когда будут готовы Минотавр и Мартихорос.
КОНЕЦ ВОСЬМОЙ ЧАСТИ
[1] Виктор Пелевин – автор антиутопической сатиры на тему транс-гуманизма.
