Анализ проекта «Стратегии развития воспитания в Российской Федерации на период до 2025 года» (в редакции от 01.04.2015[1]; далее - проект Стратегии) даёт необходимые и достаточные основания для вывода о том, что данный проект грубо противоречит сложившемуся социальному образовательному запросу и национальным интересам Российской Федерации в области воспитания подрастающего поколения и сохранения национально-культурных идентичностей народов России, содержит значительный объём положений, грубо противоречащих законодательству Российской Федерации, конституционным гарантиям прав и свобод человека и гражданина.
Прежде всего, следует отметить, что с позиции понятийного аппарата, закреплённого Федеральным законом от 28.06.2014 N 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации», данный проект никакой Стратегией не является и признан быть не может в силу несоответствия этого проекта требованиям, предъявляемым к документам стратегического планирования. В проекте Стратегии отсутствуют как таковые планирование и программирование, нет ни этапов с поэтапными комплексами промежуточных (этапных) результатов, ни механизмов управления по результатам, ни механизмов обратной связи, ни внятных описаний проектируемых и программируемых механизмов реализации целей воспитания, которые и сами прописаны неудовлетворительно.
Несмотря на значительные исправления, внесённые в текст проекта Стратегии, в сравнении с редакцией этого проекта от 13.01.2015[2] и, тем более, от 04.12.2014[3], в целом проект Стратегии по-прежнему обладает качествами субверсивности (разрушительности, подрывным характером) по отношению к нравственно-ценностным и культурным традициям и устоям российского общества.
В представленной редакции проект Стратегии представляет собой токсичный для России продукт, представляющий высокую опасность для российской культуры, для межнациональных отношений и основ общественной нравственности в нашей стране.
Несмотря на то что в проекте Стратегии имеется некоторое количество положений, заслуживающих положительной оценки (впрочем, многие из них декларативны и фрагментарны, а ложное прикрытие субверсивных для России проектов лозунгами необходимости защиты ценностей гражданского общества - это уже, увы, закономерность), общий характер этого проекта определяется теми содержащимися в нём положениями, которые способны при их реализации нанести значительный ущерб духовно-нравственному развитию детей, правам и законным интересам детей и их родителей, публичным интересам Российской Федерации. Поэтому основное внимание в настоящем заключении будет уделено именно недостаткам данного проекта, что, надеемся, будет способствовать их устранению.
Основными существенными недостатками проекта Стратегии, определяющими его субверсивный характер, по-прежнему, являются нижеследующие:
1) отсутствие в проекте Стратегии чётко закрепленных и ясно выраженных нравственно-ценностных основ воспитания, соответствующих культурным и нравственным традициям русского народа и других народов Российской Федерации, притом что это является необходимым условием для соответствия содержания воспитания духовно-нравственным ценностям и потребностям российского общества;
2) закрепление в числе доминирующих концептуальных основ проекта Стратегии положений, способствующих внедрению в организацию и содержание процесса воспитания детей идеологии нравственного релятивизма, ведущего к аморализму (посредством установок на обеспечение «вариативности ценностных систем» и на «нравственное самоопределение детей»);
3) придание гипертрофированного значения идеологической задаче формирования российской гражданской идентичности при полном игнорировании необходимости формирования также и национально-культурных (этнических) идентичностей русского народа и других народов (этносов) России, которые необходимо сохранять и укреплять;
4) значительная внутренняя структурно-логическая и терминологическая рассогласованность проекта Стратегии, наличие в нём большого количества неадекватных формулировок;
5) существенные недостатки предлагаемых в проекте механизмов реализации Стратегии.
Сохранение этих ключевых недостатков свидетельствует о принципиальном значении таких (критикуемых нами) идеологем и подходов для разработчиков и/или заказчиков этого проекта из Минобрнауки России.
Ниже будут представлены развёрнутые обоснования выше представленных оценок.
1. Отсутствие в проекте Стратегии чётко закрепленных и ясно выраженных нравственно-ценностных основ воспитания, соответствующих культурным и нравственным традициям русского народа и других народов Российской Федерации, притом что это является необходимым условием для соответствия содержания воспитания духовно-нравственным ценностям и потребностям российского общества
Одним из наиболее существенных недостатков проекта Стратегии является то, что в нём не закреплены чётко, конкретно и структурно упорядоченно ценностные основания, на базе которых должно осуществляться воспитание детей и молодёжи в Российской Федерации (а равно целеполагание в таком воспитании), зато во множестве наличествуют чрезмерно абстрактные, недостаточно конкретные формулировки задач, решение которых призвана обеспечивать реализация Стратегии.
Скоррелировать формулировку цели «Стратегии», закрепленную в разделе III, с текстовыми конструкциями, представляющими собой, по существу, тоже формулировки целей Стратегии и достаточно обрывочно изложенные в разделе I на с. 2-3 («Стратегия направлена на...», «Стратегия призвана...», «Стратегия нацелена на...», «Стратегия закладывает основы...», «Стратегия ориентирована на...»), весьма затруднительно. Сами формулировки всех этих целей являются содержательно неудовлетворительными и из-за отсутствия унифицированности основных понятий являются слабо связанными.
Центральным вопросом, на который в проекте Стратегии развития воспитания должен содержаться ясный и чёткий ответ, является вопрос о том, на основе каких именно конкретных духовно-нравственных ценностей должно осуществляться воспитание в государственных и муниципальных образовательных организациях, на каких ценностях должны осуществлять воспитательную деятельность государственные и муниципальные организации культуры. Рассматриваемый проект не даёт чёткого и ясного ответа на этот вопрос.
Чётко и упорядоченно не изложен важнейший системообразующий элемент российской системы воспитания - основные нравственные и духовные ценности российского общества. Авторы проекта Стратегии используют (недопустимо для такого рода документов вразнобой) понятия «российские традиционные духовные ценности» (с. 1), «традиционные духовные и нравственные ценности» (с. 1), «системообразующие для воспитания духовно-нравственные ценности» (с. 1), «системообразующие духовно-нравственные ценности» (с. 2), «культурно-национальные традиции» (с. 6), «традиционные российские духовно-нравственные ценности» (с. 6), «традиционные семейные духовно-нравственные ценности» (с. 7), «традиционные семейные и нравственные ценности» (с. 7), «традиционные российские культурные, в том числе, эстетические, нравственные и семейные ценности» (с. 8), «российские традиционные ценности» (с. 10), «смысло-жизненные ориентиры и планы» (с. 10). Но в отношении всего этого проект Стратегии ограничивается лишь самыми общими, содержательно размытыми рассуждениями, без указания конкретных нравственных ценностей, тем самым, делая проектируемую Стратегию документом, смысл положений которого при их реализации может быть легко наполнен или изменён в зависимости от взглядов и целей конкретных руководителей государственных и муниципальных органов управления образованием и органов управления культурой, государственных и муниципальных образовательных организаций и организаций культуры. Известно множество примеров того, как путем издания подзаконных актов влияют на фундаментальные отношения в сфере образования и воспитания.
Что это за безликие и абстрактные ценности и традиции имеются в виду, понять из текста проекта Стратегии невозможно.
В качестве первой из задач Стратегии обозначена следующая: «определить систему духовно-нравственных ценностей, лежащих в основе воспитания на современном этапе развития России» (с.5; раздел III). На с. 1 также утверждается, что «Стратегия определяет системообразующие для воспитания духовно-нравственные ценности».
Но эта система ценностей даже в относительном приближении в исследуемом проекте Стратегии отсутствует. Во время всевозможных официальных обсуждений данного проекта в Совете Федерации, в Государственной Думе, на иных площадках проекту Стратегии голословно приписывалось наличие в ней таких ценностных основ, но такие утверждения легко опровергаются простым обращением к тексту этого проекта. Ничего конкретного там нет на это счёт, всё ограничивается абстрактными и бессодержательными формулировками, типа: «высшие достижения страны» (с. 1), «ценность развития страны, общества, личности» (с. 2) и т.п.
Между тем, хватило бы даже простых указаний на признание семьи как брачного союза исключительно мужчины и женщины, дополненного их родными и/или приёмными детьми (в широком смысле - как микросоциума, включающего также бабушек и дедушек, братьев и сестер, иных родственников), указаний на неприемлемость совершения интеллектуальных форм развратных действий с детьми («секспросвет»), неприемлемость публичных манифестаций гомосексуализма в среде несовершеннолетних, гомосексуальных «усыновлений» и прочих форм принудительной интеграции сексуальных перверсий в социальную жизнь, а также иных указаний на суть нравственно-ценностных оснований российской цивилизационной модели и российского публичного порядка. Требуется также указание на признание государствообразующей роли русского языка и русской культуры, закрепления гарантий формирования в ребёнке не только идентичности гражданина России, но и идентичности представителя конкретного (родного для ребёнка) народа (в случае необходимости, по согласию двух родителей разной этничности, - двух национально-культурных идентичностей). Но этого от авторов исследуемого проекта Стратегии, очевидно, ждать бессмысленно.
У авторов проекта Стратегии радикально иные приоритеты: «формирование в России общества инновационного развития» (с. 3; раздел I).
Имеющийся опыт совершенно не подтверждает априорной позитивности и полезности любых «инноваций» в сфере воспитания детей в системе образования в России. Российские родители массово сталкивались и продолжают сталкиваться с фактами совершения в отношении их детей интеллектуальных форм развратных действий, пропаганды их детям ненависти к русскому народу, к христианству и исламу[4]. К примеру, содержавшееся в пособиях центра «Холис» первой половины 2000-х гг. задание екатеринбургским школьникам оценивать качество сексуальной жизни лица, объявленного в федеральный розыск за совершение террористических актов в Москве в 1999 году; пропаганда в этих же пособиях идей о нормальности и допустимости детской проституции и педофилии; публикация в газете одного из главных «инноваторов-образованцев» А.И. Адамского экстремистского оскорбления всех православных верующих словосочетанием «сволочи церковные»; многократные грубейшие унижения человеческого достоинства православных верующих (по признаку отношения к религии - к православному христианству) в публикациях другого ведущего «инноватора-образованца» А.Г. Асмолова (кстати, одного из изначальных идеологов исследуемого в настоящем заключении проекта Стратегии). - Таких примеров можно привести на многие сотни страниц. И даже малая часть из них будет убедительно свидетельствовать, что категорически недопустимо в России принимать абстрактно-рамочные концептуально-доктринальные документы в сфере воспитания несовершеннолетних.
Изложенные выше опасения усиливаются положениями проекта Стратегии о «качественно новом общественном статусе социальных институтов воспитания» (с. 3; раздел I), об «обновлении воспитательного процесса на основе... достижений научных школ» (с. 3; раздел I). Какие именно достижения и каких научных школ (существует, к примеру, «школа» известного пропагандиста самых безумных сексуальных перверсий Кона) проектируется задействовать в воспитании подрастающего поколения, каковы содержание и направленность указанной «качественной новизны» и реальных целях указанного «обновления», из проекта Стратегии уяснить не представляется возможным. И всё это представляется существенным недостатком проекта Стратегии, поскольку именно сейчас целый ряд международных организаций и зарубежных государств требует от Российской Федерации не только «переосмыслить» ценностные основы публичного порядка в России, но и существенно поменять их, в частности - признав однополые браки, гомо-»усыновления», необходимость и обязательность массового совершения в системе образования интеллектуальных форм развратных действий с детьми (посредством «секспросвета») и т.п.
В свете сказанного вызывает сомнения, что «приоритетной задачей Российской Федерации в сфере воспитания детей» является формирование личности, отвечающей «требованиям XXI века к всесторонне культурно развитым членам общества» (с. 1; раздел I), - именно в такой содержательно размытой формулировке.
Учитывая современную крайне агрессивную прозелитическую экспансию идеологии сексуальных перверсий (включая инцест, педофилию, зоофилию) в США и европейских государствах, в ряде других государств мира, такие формулировки просто непригодны для использования в столь значимых официальных документах. В проекте Стратегии принципиально должны быть чёткие привязки именно и исключительно к традиционным российским нравственным и семейным ценностям, неотъемлемо связанным с культурной, укладом жизни и традициям русского и других конкретных народов России.
Требует уточнения содержание множества лексических конструкций, в частности следующих: «культура безопасной жизнедеятельности» в формулировке такого заявляемого направления воспитания, как «привитие культуры безопасной жизнедеятельности» (с. 11; раздел IV.2), и выражения «экологическая картина мира» в формулировке такого заявляемого направления воспитания, как «формирование у детей экологической картины мира» (с. 11; раздел IV.2), поскольку в последние десятилетия именно под прикрытием подобного рода формулировок в школы осуществлялась экспансия деструктивных религиозных сект, осуществлялась противоправная пропаганда антинаучных оккультно-религиозных учений (например, оккультно-религиозного «ноосферизма»).
2. Закрепление в числе доминирующих концептуальных основ проекта Стратегии положений, способствующих внедрению в организацию и содержание процесса воспитания детей идеологии нравственного релятивизма, ведущего к аморализму и размыванию их идентичности
В принципиальное противоречие с российским публичным порядком, с российскими нравственными традициями в образовании и воспитании вступает установка проекта Стратегии на «расширение вариативности воспитательных систем и технологий, нацеленных на формирование индивидуальной траектории развития личности ребёнка, с учётом его потребностей, интересов и способностей» (с. 8; раздел IV.1). Кто и как будет определять и верифицировать потребности малолетнего ребёнка в указанном «расширении»?
Целью Стратегии, как указано в разделе III проекта, является «определить... основные направления и механизмы развития воспитания, ожидаемые результаты реализации Стратегии для развития общественно-государственной системы воспитания, обеспечивающей... успешную социализацию детей, их самоопределение в мире ценностей и традиций...» (с. 5). Заявляемая цель обеспечить для каждого ребёнка реализацию мнимого «права» на «ценностное самоопределение», независимо от его возраста и уровня интеллектуальной и морально-психологической зрелости и без какого-либо указания на целенаправленное воспитательное педагогическое воздействие, является совершенно неприемлемой. В связи с этим, подчеркнём, что в числе основных направлений развития воспитания в системе образования, очевидно, неслучайно определено «расширение вариативности воспитательных систем и технологий, нацеленных на формирование индивидуальной траектории развития личности ребёнка» (с. 8; раздел IV.1). В числе задач Стратегии обозначена такая: «обеспечить для юных граждан Российской Федерации равные возможности доступа к инструментам самоопределения» (с. 6; раздел III). В разделе II говорится о «формировании способности детей самоопределения в условиях нарастающего информационного потока» (с. 5). Само понятие «воспитание» в контексте задач разработки проекта Стратегии интерпретируется как, в том числе «самостоятельная деятельность, направленная на развитие личности, ее самоопределение» (с. 2; раздел I). Отсутствие уточнений о конкретном содержании и о привязке этих «вариативности» и «индивидуальных траекторий», «возможностей», «способностей» и «инструментов» «самоопределения» к конкретным ценностным основаниям, о пределах такой расширенной внешними (по отношению к семье) «воспитателями» индивидуализации в нравственном и национально-культурном (включая языковое) воспитании ребёнка и о мере обязательности согласования указанной вариантивности с родителями (законными представителями) ребёнка вызывает устойчивые и обоснованные сомнения в действительной адекватности такого подхода.
В этом же ряду задача «развития в детско-подростковой среде... выбора» (с.9; раздел IV.2).
Приведенные выше цитаты свидетельствуют о последовательной и принципиальной позиции авторов проекта Стратегии, стремящихся внедрить в систему воспитания искаженное по смыслу и выраженное в некорректной форме так называемое «право» каждого ребёнка (независимо от возраста) на ценностное самоопределение (в предыдущих редакциях проекта Стратегии об этом вообще говорилось напрямую), реализовать идею о свободном нравственном самоопределении ребёнка независимо от возраста путём обеспечения ребёнку возможности сделать самостоятельно свой «свободный» выбор в мире нравственных ценностей, т.е. идею о «свободном» самоформировании личности (что напоминает широко известную идеологему о том, «свободный рынок сам себя отрегулирует»). Хотя, конечно, в сравнении с редакциями от 04.12.2014 и от 13.01.2015, количество формулировок, отражающих такую идеологему, в рассматриваемой редакции проекта поубавилось, что впрочем не сняло полностью нарекания в этой части к проекту Стратегии.
Обозначенный подход, предполагающий неограниченную самостоятельность и свободу ребёнка в нравственном самоопределении (игнорируя выбор его родителей), противоречит задачам сохранения и укрепления цивилизационно-культурной идентичности российского общества, сохранения положительного опыта и традиций российской системы образования и воспитания.
Обеспечение самостоятельного выбора может быть обоснованно и целесообразно, когда речь идет о выборе образовательных траекторий для детей, в этой сфере возможны и нужны элективные (по выбору) образовательные возможности, учитывающие потребности ребёнка. Но в вопросах духовно-нравственного и семейного воспитания несовершеннолетних абсолютно никакой вариативности и, тем более, элективности (произвольного выбора) (по существу здесь - для образовательной организации) принципиально быть не может. Это категорически недопустимо.
Учитывая конституционно и международно гарантированные приоритетные права родителей ребёнка на его воспитание, реализованный в проекте Стратегии подход грубейшим образом посягает и на указанные права родителей ребёнка, но так же и на права самого ребёнка, в том числе на право быть воспитанным на основе и в рамках культурных и духовно-нравственных ценностей и традиций своего народа (этноса).
В этом смысле, навязывание ребёнку (и, соответственно, его родителям) долженствования его самостоятельного свободного нравственно-ценностного самоопределения («самоопределение» детей «в мире ценностей и традиций» - см. с. 5; раздел III) противоречит Конституции Российской Федерации. Но также противоречит и самому содержанию понятия «воспитание» в его традиционном значении, присущем русской культуре и российской культуре в целом.
Очевидно, что в этих формулировках, на самом деле, речь идёт о развязывании рук «инноваторам-образованцам», которые под прикрытием такой риторики станут вольны делать с детьми всё, что им заблагорассудится. Эта установка реализует последовательную линию на формирование мировоззрения российских детей в полном согласии с идеологическими и «моральными» представлениями, получившими государственное признание и защиту в ряде европейских государств (формирование у детей представлений о нормальности и престижности гомосексуальных отношений и даже педофилии, стимулирование проявления детьми сексуальности в раннем возрасте), что грубо противоречит традиционным нравственным и в целом цивилизационным основам России.
В правовом государстве совершенно недопустимо свободное нравственно-ценностное самоопределение детей, которые, как раз напротив, «ввиду их физической и умственной незрелости, нуждаются в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту» (Декларация прав ребёнка[5]).
С учетом сказанного выше, принципиально требует изменения положение проекта Стратегии о такой предлагаемой в подразделе «гражданское и патриотическое воспитание» мере, как «расширение конструктивного участия» детей «в принятии решений, затрагивающих их права и интересы» (с. 9; раздел IV.2), поскольку постановка задачи по обеспечению в законодательстве такой меры (без уточнения условий и пределов такого участия) противоречит гарантированным Конституцией Российской Федерации и федеральными законами приоритетным правам родителей на воспитание своих детей и нарушает права детей на нравственное воспитание.
3. Придание гипертрофированного значения идеологической задаче формирования российской гражданской идентичности при полном игнорировании необходимости формирования также и национально-культурных (этнических) идентичностей русского народа и других народов (этносов) России, которые необходимо сохранять и укреплять
Одной из основных содержательных доминант рассматриваемого проекта Стратегии и его существенным недостатком, помимо откровенно вредных положений и расплывчато зафиксированных ценностных духовно-нравственных основ воспитания, имеющих весьма относительные связи с российской культурой и нравственными традициями народов России, является доминирующая направленность (выражающаяся во многих положениях проекта) на политическую цель искусственного конструирования и формирования новой российской идентичности граждан, причём в явно чрезмерном дисбалансе с национально-культурными идентичностями народов России, значение которых при таком подходе существенно занижается и которые принудительно вытесняются из сферы образования и воспитания и из сферы культуры.
То есть латентной целью рассматриваемого проекта является воплощение в жизнь проекта принудительной подмены национально-культурных и религиозных идентичностей народов России на некую разработанную и предлагаемую авторами проекта Стратегии новую «рамочную» идентичность; создание идеологическо-мировоззренческой и методологической основы для разрушения сложившейся в Российской Федерации картины распределения национально-культурной и религиозной идентичности.
В представленной редакции проекта Стратегии цели формирования новой (или модернизированной) российской идентичности придано значение доминирующей (даже абсолютизированной) основы процесса воспитания и всей системы воспитания в целом, т.е. фактически это - главный принцип и основное целеполагание.
Так, в разделе I говорится, что «Стратегия призвана консолидировать усилия..., направленные на формирование российской идентичности» (с. 3).
В числе «ключевых вызовов, учитываемых Стратегией» обозначена «необходимость формирования адекватных форм развития российской гражданской идентичности средства воспитания» (с. 4; раздел II). Обратим, к слову, внимание на нелогичность позиционирования этой формулировки как отражающей «вызовы» и стилистические её пороки, но та в тексте.
Формулировка цели Стратегии включает в себя текстовую конструкцию «основные направления и механизмы развития воспитания, ожидаемые результаты реализации Стратегии для развития... системы воспитания, обеспечивающей... становление российской идентичности» (с. 5; раздел III).
В числе изложенных в разделе IV.2 основных направлений «патриотического воспитания и формирования российской идентичности» обозначено «создание системы... по формированию российской идентичности» (с. 9). В числе «научно-методических механизмов реализации Стратегии» заявлено «проведение научных исследований... процессов формирования российской идентичности» (с. 13; раздел V). А среди ожидаемых результатов реализации Стратегии развития воспитания в Российской Федерации заявлено «укрепление общественного согласия за счет формирования российской идентичности» (с. 14; раздел VI).
Как в предыдущих редакциях, так и в исследуемой редакции проекта Стратегии, по существу, мы имеем дело с программным документом, подводимым под масштабный проект негативного социального и политтехнологического экспериментирования. Подтверждением этого является то, что в проекте Стратегии принципиально игнорируется факт существования и необходимость сохранения, укрепления и развития национально-культурных идентичностей русского народа и других народов России, воспроизводство, формирование и трансляция которых подрастающим поколениям ни в какой форме не предусматривается проектом Стратегии.
Таким своим отношением авторы проекта отвергают чётко сформулированную позицию Президента России В.В. Путина о необходимости сочетанного, консоциативного укрепления общенациональной гражданской идентичности и национальных (этнических) идентичностей народов России[6], в единстве и гармонии, без их взаимного противопоставления.
Характерно, что цитирование указанных слов Президента России В.В. Путина в самом начале проекта Стратегии практически во всех предыдущих вариантах (хотя и при полном игнорировании заложенного в них посыла непосредственно в проекте Стратегии), в проекте Стратегии от 01.04.2015 было полностью исключено. Слишком явным, очевидным был диссонанс, грубое противоречие заложенных в проект Стратегии идеологем тому, что декларировал Президент Российской Федерации В.В. Путин. И такое исключение из проекта Стратегии слов Президента России только свидетельствует в пользу оценки данного исследуемого проекта Стратегии как субверсивного и крайне вредного по отношению к национальным интересам России.
И хотя в подразделе «Приобщение детей к культурно-эстетическому наследию» раздела IV.2 проекта Стратегии обозначено такое направление развития воспитания, как «создание условий для сохранения, поддержки и развития в детско-подростковой среде этнических культурных традиций, народного творчества» (с. 10), содержание формулировки указывает, что речь здесь не идет непосредственно о целенаправленном приобщении детей к культуре своего народа (этноса), поскольку ключевая фраза здесь - «сохранение, поддержка и развитие», то есть это сторонние по отношению к предмету проекта Стратегии вопросы. И характерно, что приведенный фрагмент - это единственное упоминание того очевидного положения дел, что любой ребёнок в России - это не абстрактная космополитическая единица, а живой носитель культуры определённого конкретного народа, проживающего на территории России, а потому этот ребёнок имеет право быть приобщённым к своей (своего народа) родной культуре (включая языковую культуру), интегрирован в неё. И это естественное право не требует никаких дополнительных подтверждений или признаний со стороны государства (тем более существует независимо от рефлексий авторов проекта Стратегии на этот счёт), но при этом обязательно должно получать отражение и определённые гарантии в подобного рода документах.
В тексте проекта Стратегии всё это совершенно никак не учтено. Напротив, из текста проекта Стратегии воспитания можно заключить, что для авторов этого проекта не существует национально-культурных дифференциаций и особенностей, таковые просто игнорируются, а всё население России позиционируется и рассматривается исключительно как некая однородная и не обладающая идентифицирующими признаками «серая масса», просто какой-то «сырой расходный материал» для социального экспериментирования.
Обращает на себя внимание то, что и многонациональный народ России упомянут лишь дважды - на с. 1 в разделе I (декларация о том, что «Стратегия направлена на укрепление единства многонационального народа России») и на с. 5 в разделе III (в формулировке цели Стратегии)
Даже слово «народ» и его производные употреблены в тексте Стратегии всего лишь 6 раз - дважды в указанных словосочетаниях «многонациональный народ» (на с. 1 и 5), дважды на с. 2 - в словосочетании «братство народов» и в выражении «исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов», один раз на с. 9 - в словосочетании «взаимопомощи народов», один раз на с. 11 - в словосочетании «народного творчества».
Возникает вопрос, какой именно народ представляют сами авторы проекта Стратегии (и главное - в каких отношениях они со своим собственным народом), что они столь явным образом выражают грубейшее неуважение, неприязнь к народам России (в числе которых, нельзя исключать, есть и их этнос), цинично отказывая каждому из этих народов (в том числе и своему этносу) в праве воспитывать своих детей в рамках своей культуры (а такое воспитание, очевидно, не мешает и никогда не мешало одновременно интегрировать ребёнка в культуру России и в мировую культуру).
Лишь изредка в тексте проекта Стратегии можно встретить упоминания о том, что объектом приложения воздействия системы воспитания выступают (должны выступать) дети-представители конкретных народов страны. Однако и в таких случаях по смыслу этих положений проекта Стратегии полностью исключаются интересы русского народа.
Русского народа для авторов исследуемого проекта Стратегии, как следует из этого проекта, просто не существует. Авторы проекта Стратегии, судя по всему, просто не в состоянии себя перебороть и начать употреблять слово «русский». Это, как можно предположить, может быть вызвано просто каким-то иррационально негативным отношением к русским.
Например, в числе предусмотренных мер по развитию воспитания в системе образования значится такая: «создание условий для повышения у детей уровня владения русским, родным и иностранными языками и иными коммуникативными компетенциями» (с. 8; раздел IV.1). То есть ситуация, когда русский язык может быть родным (а это именно так для абсолютного большинства населения России фактически, независимо от рефлексий не имеющих никакого отношения к русским разработчиков проекта Стратегии) просто не допускается разработчиками исследуемого проекта.
На с. 10 в разделе IV.2 обозначено такое направление, как «формирование уважения к русскому языку и российской литературе и осознание их системообразующей роли в российской государственности». Русской литературы для разработчиков проекта Стратегии тоже, как следует из этой формулировки, не существует; потому, видимо, и системообразующая роль русской литературы в российской государственности, тем самым, отрицается. Понятно, что если разработчиками исследуемого проекта реализуется установка разрушения всего русско-культурного, русской идентичности в российской школе с насильственной подменой на совершенно чуждые русским людям суррогаты и ксеноморфы, типа «произведений» Л. Улицкой или Б. Акунина, то такой подход разработчикам мог показаться логически обоснованным. Но с точки зрения публичных интересов это совершенно недопустимо.
Но и с точки зрения должной языковой политики и в отношении национальных меньшинств, проект Стратегии так же является неудовлетворительным, не выдерживает никакой критики.
В проекте Стратегии вообще лишь дважды (!) употреблено слово «язык» (с. 8 и 10), и эти случаи уже указаны выше.
Положение о «формировании уважения к русскому языку» (с. 10; раздел IV.2) поставлено в разделе «Приобщение детей к культурно-эстетическому наследию». Языковые права детей и молодежи литотизированы с уровня не жизненных потребностей и не фундаментальных прав до уровня абстрактной эстетики. Здесь просматривается, очевидно, не безграмотность, а вполне определённая идеологическая установка разработчиков проекта Стратегии или её заказчиков из Минобрнауки России. В любом случае, формулировка на с. 10 (один из 2 на весь проект Стратегии случаев употребления слова «язык») не имеет никакого отношения к языковым правам подрастающего поколению и к его языковому воспитанию, к приобщению к родной для них национальной (этнической) культуре и, шире, идентичности.
Во втором из вышеуказанных случаев - в формулировке «создание условий для повышения у детей уровня владения русским, родным и иностранными языками и иными коммуникативными компетенциями» (с. 8; раздел IV.1) так же речь идет не об интеграции ребёнка в родную для него языковую среду, в языковую культуру, говорится лишь о повышении уровня владения языками (да еще на ряду с «иными коммуникативными компетенциями»), не более того.
Характерно, что, в сравнении с редакцией от 13.01.2015 проекта Стратегии, из раздела «Приоритеты государственной политики в области воспитания» исследуемой редакции от 01.04.2015 проекта Стратегии был исключён такой приоритет, как «воспитание языковой культуры детей» (пусть, этот приоритет и был ничем не обеспечен и никак не конкретизирован в той редакции от 13.01.2015, но он был заявлен). Одновременно с этим исчезло и использовавшееся в указанном исключенном исследуемой редакции от 01.04.2015 проекта Стратегии выражении словосочетание «языковая культура» (пусть, в редакции проекта Стратегии от 13.01.2015 это словосочетание и не нашло референтных механизмов). Указанное свидетельствует о том, что разработчики проекта Стратегии в контексте и в рамках задач воспитания подрастающего поколения в России не придают совершенно никакого значения понятию языковой культуры, в действительности, имеющей самое что ни на есть непосредственное отношение к задачам воспитания.
Следовательно, законные интересы и других, помимо русского, народов России космополитичным разработчикам проекта Стратегии столь же безразличны.
Сказанное даёт основания для вывода о том, что авторы проекта Стратегии просто не придают никакого значения языковым правам граждан и народов, роли языковой культуры в воспитании ребёнка. Исследуемый проект Стратегии не содержит даже намёка на связь российской общенациональной идентичности с национально-культурными идентичностями русского народа и других народов России, по своему содержанию не допускает включения элементов национально-культурной (этнокультурной) идентичности в объёмы смысловой нагрузки указанных выше понятий. То есть проект Стратегии совершенно игнорирует законные интересы многочисленных народов России, их национально-культурные права и особенности уклада жизни[7]. В проекте Стратегии такие важные вопросы просто опущены. Крайне немногочисленные формальные упоминания здесь явно недостаточны.
Грубо противоречит правам ребёнка и его родителей и один из выше уже упоминавшихся элементов в формулировке цели Стратегии - обеспечение каждому юному гражданину условий для «самоопределения в мире ценностей и традиций многонационального народа» (с. 5; раздел III). Мало того, что совершенно абсурдным представляется такое фактическое закрепление обязанности государства обеспечить, например, каждому русскому ребёнку возможность выбрать себе самостоятельно в качестве своей родной культуру какого-то иного народа (а это и означает самоопределение в мире традиций многонационального народа), такие действия повлекут грубейшие нарушения прав ребёнка. Если некоторые из авторов-разработчиков проекта Стратегии не любят свой собственный народ (этнос) и стесняются своего народа (этноса), предпочитают и стремятся мимикрировать под какие-то другие идентичности, то это - исключительно проблемы неадекватности этих лиц. Но из этого абсолютно не следует и не может следовать, что их противоестественный пример было бы возможно экстраполировать в качестве образца на всех граждан России (или на всех несовершеннолетних России).
Для современной России такой подход совершенно не адекватен и несёт в себе разрушительный потенциал по отношению к российскому культурно-цивилизационному коду, связанному с русским языком и русской культурой, историко-культурным наследием всех народов России и их общими (совпадающими) нравственными устоями и традициями.
Основывающаяся на таком доминирующем космополитичном подходе проектируемая Стратегия (в случае сохранения такого подхода) приведет к непоправимой деформации всей системы духовно-нравственного воспитания несовершеннолетних, неизбежно повлечёт дальнейшее углубление духовно-нравственного кризиса в России, принудительное вымывание, разрушение цивилизационной, национально-культурной идентичности России и станет серьёзной угрозой безопасности страны. Идеологическая обработка подрастающего поколения в России в духе космополитизма будет прямо способствовать формированию в ближайшие 5-10 лет социальной основы для смены власти в России в интересах иностранных государств, зарубежных и международных организаций, которые в течение длительного времени навязывают России разрушительные «реформы» в области образования, культуры и национально-культурной идентичности.
Ложная идеология необходимости конструирования и навязывания всем в России так называемых «рамочных идентичностей» уже в течении, как минимум, 10-15 лет, продвигается в высших эшелонах власти России, хотя идентичность по критерию государственности или гражданственности - «гражданин Российской Федерации», вне всяких сомнений, уже давно существует, в полной мере не только сформировавшись, но и устоявшись, и не предполагает создания виртуальных двойников. Любые попытки навязать вместе неё некую искусственно созданную, надуманную идентичность являются попытками разрушения идентичности и направлены на культурный геноцид русского и других народов России. Если же говорить об идентичности по этническо-культурному критерию, то любой из народов России так же уже обладает своей собственной идентичностью и в трансформации её в некую новую «рамочную идентичность», нафантазированную людьми, совершенно чуждыми их культуре, не нуждается.
Неслучайно в рассматриваемом проекте подчёркивается о том, что «Стратегия закладывает основы системы противодействия националистическим... рискам современного детства» (с. 3; раздел I). «Националистические риски детства» - это, очевидно, плод воспалённой фантазии современных социальных экспериментаторов.
По существу, планируемый продукт «нациеконструирования» схож по пропагандистским механизмам своего формирования с провалившимися в конечном итоге социальными экспериментами советских времен, а трагедия русского православного народа, других народов России в 1917-1930-х гг. разворачивалась именно под флагами построения новой идентичности взамен существовавшей (существовавших). Соответственно, подобного рода проекты социального экспериментирования не могут сегодня не вызывать обоснованного негативного отношения; российское общество не нуждается ни в какой искусственно конструируемой новой идентичности.
При этом даже конструктивное решение задачи по формированию общероссийской идентичности, на что направлены многочисленные положения проекта Стратегии, само по себе, не способно повлечь решение основных наиболее острых проблем в сфере воспитания детей, которые связаны с нравственной деградацией общества и проявления которых существенно угрожают подрастающему поколению, будущему страны (потребительское отношение к жизни, асоциальные установки и поведение, наркомания, алкоголизм и др.).
Формирование у подрастающего поколения общероссийской идентичности, включающее укрепление и развитие духовной общности народов России, обоснованно полагаем, не будет способствовать нравственному воспитанию детей, если не будет основано на общих для народов России духовно-нравственных ценностях (помимо общих исторических достижений и других важных элементов). Иначе, сформированная не на основе общего нравственного базиса российская идентичность будет нравственно индифферентной и не будет препятствовать сочетаемости такой идентичности с аморальным поведением, асоциальными установками и негативным правосознанием.
Обоснованно формируется впечатление, что авторы проекта Стратегии озабочены одним вопросом: как обосновать и, по возможности, организовать перемешивание и унификацию населения Российской Федерации, превращение его в идентичностно нивелированные «людские ресурсы», обладающие свойствами товара и позволяющие ввести их в экономический оборот наравне с товарными запасами и капиталами.
При этом возникает резонный вопрос: кому это нужно и кто реально сможет и намерен этим воспользоваться? Очевидно, что самому населению России при таком подходе отведены место и роль лишь расходного материала, пассивной толпы.
Сама по себе эта идея всячески навязываемая сегодня России через колонны и группы влияния, не нова: от рабовладельческого строя Египта, невольничьих рынков Азии, Европы и Америки подобные процессы в явном и неявном виде происходили до середины ХХ века. Далее, подобную задачу, но в интересах «истинных арийцев», а не «золотого миллиарда» сформулировал и пытался решить А. Гитлер (см. «Майн кампф», план «Барбаросса» и его экономические приложения - план «Ольденбург» и так называемую «Зеленую папку» Геринга, а также материалы Нюрнбергского процесса 1945-1946 г.г.). Так называемая «Зеленая папка» Геринга представляла собой программу экономического обеспечения войны Германии по завоеванию мирового господства. Директивы об использовании территории Советского Союза были разработаны ещё до начала боевых действий нацистской Германии против СССР. Этим вопросом занимался Восточный штаб экономического руководства. Он находился под руководством Геринга и его заместителя в Ведомстве четырехлетнего плана статс-секретаря Кернера. От этого штаба исходили общие директивы по экономической эксплуатации захваченных германской армией советских областей. «Зеленой папкой» предусматривалась массовая и оперативная мобилизация местного населения для нужд немецких частей и администраций, частичное перемещение населения России из города в деревню, а также вывоз рабочей силы в Германию. «Мы заставим работать на нас всех, до последнего человека», - заявил А. Гитлер в ноябре 1941 года[8]. Согласно директиве имперского министра Розенберга с ноября 1941 года доставка рабочей силы в Германию стояла перед хозяйственным штабом «Восток» и группой армий «Центр» как одна из главных задач. При этом наравне с военнопленными «восточных рабочих» выдавали по заявкам хозяйственных руководителей и использовали как своеобразный «обменный фонд» для поставки в Бельгию, Голландию, Францию в обмен на квалифицированных рабочих этих стран[9]. Своеобразие и идентичность никого не интересовали, главное - глобальная целесообразность (а абстрактной целесообразности в геополитических и макроэкономических вопросах не бывает, всегда есть субъект, относительно которого и просчитывается целесообразность), «потребительские свойства товара». Всё местное население на оккупированных территориях обязано было получить новую идентичность - разработанную руководством нацистской Германии. Однако, чем всё это закончилось, известно.
Следовательно, проект Стратегии (в нынешней редакции) является антироссийским, а равно антирусским и направленным против других народов (этносов) России, носит антиконституционный и антигосударственный провокационный характер, направлен на разрушение сложившейся в России картины распределения национально-культурных идентичностей.
4. Значительная внутренняя структурно-логическая и терминологическая рассогласованность проекта Стратегии, наличие в нём большого количества неадекватных формулировок
Ещё одним существенным недостатком проекта Стратегии является его внутренняя структурно-логическая и терминологическая рассогласованность.
В отдельных местах проект Стратегии некоторым образом напоминает картины Сальвадора Дали: техника местами - неплохая, детали прописаны достаточно тщательно, но соединяются произвольно по воле автора и вопреки принятым закономерностям, а общий замысел доступен лишь посвященным или если «встать на голову». Многие части проекта Стратегии основываются на сложно совместимых, а некоторые - на несовместимых подходах и идеях. В проекте содержится множество несогласованных между собой положений, в которых использованы слова «на основе», «направленные», то есть выражающих, по сути, основы (в том числе цели, принципы) воспитания, в результате чего возникает эффект разнонаправленности основных идей в проектируемой Стратегии.
При этом многие аспекты затронуты в проекте Стратегии весьма поверхностно, а многие существенные элементы просто упущены.
И всё это не компенсируется и не может быть уравновешено ксенической избыточностью в проекте Стратегии каких-то правильных (по отдельности) слов и словосочетаний, приведённых формально.
Наличие в проекте Стратегии большого количества неадекватных высказываний подтверждает отсутствие связей рассматриваемого проекта с действительными социальными воспитательными и образовательными запросами, с существующими публичными интересами в этой сфере.
Ярчайшим примером неадекватного положения является проектирование в проекте Стратегии такого ожидаемого результата реализации Стратегии, как «рост числа воспитанных... людей» (с. 3; раздел I). Что имеется в виду - «воспитанные» в оппозицию «невоспитанным»? Тогда каков критерий разделения - применительно к исследуемому проекту Стратегии? Или речь идёт о лицах, прошедших индоктринацию, идеологическую обработку в целях достижения интроекции ими идеологических (космополитических, русофобских (а именно), ультра-либертаристских) установок и воззрений разработчиков проекта Стратегии?
В исследуемом проекте Стратегии также говорится: «Опыт и практика последних десятилетий сделали очевидным воспитание подрастающего поколения с учетом... принципов организации общественно-политической жизни» (с. 4; раздел II). Что это за принципы и почему с ними должно быть увязано воспитание подрастающего поколения, уяснить из проекта Стратегии не представляется возможным. Зато ясно, что основным методом подготовки этого проекта является метод бездумной компиляции идеологических прокламаций, в кучу сводятся большие количества надёрганных откуда-то и не переработанных текстовых фрагментов.
Например, укажем такие «лозунги»: «Не изжиты явления антиобщественных проявлений со стороны детей» (с.5; раздел II); «На их основе ценность, которая определяет новый период истории России - это ценность развития страны, общества, личности» (с. 2; раздел I).
На с. 2 говорится: «Также к системообразующим духовно-нравственным ценностям, отраженным в совокупности соответствующих федеральных нормативных актов, относятся ценности...». Что за «совокупность федеральных нормативных актов», чему они «соответствуют», уяснить невозможно. Поток бессвязных текстов, выплёскиваемый на бумагу, не сможет заменить скрупулёзной работы.
Следует также отметить такое (кочующее из одной редакции рассматриваемого проекта в другую) направление гражданского воспитания, как «развитие... политической культуры детей» (с. 9; раздел IV.2), представляющее собой откровенную нелепицу. Это мог написать только человек, совершенно далёкий от воспитания и образования, просто ничего не смыслящий в этих вопросах.
Таким же абсурдом представляется задача формирования у детей «смысло-жизненных планов» (с. 10; раздел IV.2) без уточнения возраста детей.
Как минимум уточнения требует формулировка: «развитие... способности к нравственному выбору на основе различения добра и зла» (с. 10; раздел IV.2), совершенно не очевидная в части своего смысла. Ребёнку может быть предоставлена возможность нравственного выбора и в пользу зла? Во взаимосвязи с формулировкой, описывающей одну из современных проблем: «противоречия нравственных деклараций взрослого сообщества с реальностью» (с. 5; раздел II) всё это вызывает удручающее впечатление от исследуемого проекта Стратегии, поскольку утверждения об устаревшем характере корпуса норм нравственности и морали и без того, к сожалению, всё чаще звучат в российских школах.
Еще большие сомнения и опасения вызывает тезис: «обеспечение доступности воспитания... для... психического... развития детей» (с. 6; подраздел «Приоритеты государственной политики в области воспитания» раздела III).
Что есть «воспитание умений и навыков разумного взаимодействия» ребёнка с «природными ресурсами» (с. 11; раздел IV.2), так же понять весьма затруднительно. Говорится о такой странной форме организаций, как «познавательные организации» (с. 6; раздел III). Кого или что эти организации «познают» или призваны «познавать»? Но особенно сомнительно многократно упоминание привлекаемых к воспитанию подрастающего поколения неназываемых «иных организаций». Не ясен смысл понятия «антиобщественные, разрушающие личность атрибуты» (с. 8; раздел IV.1), равно как и понятия «гражданско ориентированный стиль жизни» (с. 4; раздел II).
Можно допустить, что в публицистике такая вольность в лексике возможна, но в такого рода документах ей явно не место.
5. Существенные недостатки предлагаемых в проекте механизмов реализации Стратегии
В рассматриваемом проекте Стратегии совершенно отсутствуют механизмы управления по результатам, целеполагание не выдерживает критики. Но ещё более неудовлетворительно прописаны механизмы её реализации. Складывается устойчивое впечатление, что это не концептуальный документ, а перечень позиций, под которые запланировано распределение и потребление бюджетных средств - просто как самоцель; из этой логики и исходили разработчики проекта.
Не случайно в подразделе «Финансово-экономические» раздела V говорится о «создании гибкой системы стимулирования субъектов воспитательного процесса» (с. 13).
В проекте Стратегии подчеркивается, что «Стратегия ориентирована на качественно новый общественный статус социальных институтов воспитания» (с. 3; раздел I). Однако такая качественная новизна остается исключительно декларативной, не получая никаких подтверждений непосредственно в тексте проекта Стратегии.
Несмотря на изобилие деклараций, в проекте Стратегии заложена идеологема бесконечных и бесцельных реформирований, политически мотивированная конъюнктурная установка на подчинение всех сфер общественной жизни перманентным и всеобъемлющим модернизации и реформированию (при неясных их целях и сомнительном содержании), что, конечно же, является необоснованным, учитывая, что содержание и стратегические цели так называемой модернизации в духовно-нравственной сфере не определены в документах стратегического планирования.
Воспитание, если говорить о духовно-нравственной, семейной и национально-культурной его составляющих, должно строиться исключительно на основе отечественных духовно-нравственных и национально-культурных ценностей и традиций. Тогда как требование подчинить модернизации и подвергнуть модернизации всю сферу воспитания в России, включая духовно-нравственные ценности, на которых она основывается, по существу, представляет собой установку на борьбу с российской культурой и российским обществом.
Все положения в рассматриваемом проекте Стратегии, касающиеся нравственного воспитания, следует рассматривать в контексте главного вопроса - о каких именно нравственных идеалах и ценностных установках идет речь. Отсутствие перечня, пусть даже не полного, предельно конкретизированных «базовых национальных ценностей» лишает систему воспитания чётких и ясных оснований и ориентиров. При этом создается возможность наполнять конкретным содержанием обозначенную оболочку «базовых национальных ценностей», легко меняя это содержание в зависимости от потребностей тех лиц, кто будет управлять системой государственных и муниципальных образовательных организаций и организаций культуры. Легко можно будет изменить содержание этой «оболочки», внедрить в систему образования элементы, негативно влияющие на культурный цивилизационный код российского общества.
Что касается указания на сотрудничество в процессе воспитания с конфессиями (обозначены на с. 10 как «традиционные религиозные общины» и на с. 6 как «традиционные религиозные организации»), то здесь требуется уточнение относительно выражения самим ребёнком и его родителями принадлежности или предпочтительного отношения к конкретной конфессии. Для русского человека мусульманские, иудейские и буддистские конфессии не являются никакими носителями той культуры, в которой русские люди имеют законные права воспитывать своих детей. Равно как и для, к примеру, чеченских или татарских детей христианские, иудейские и буддистские конфессии не являются никакими носителями тех культур, в которых соответствующие народы имеют законные права воспитывать своих детей. Расистская концепция «плавильного котла», уничижительно пренебрежительно относящаяся к конкретным народам, давно уже должна быть обоснованно отвергнута как грубейшим образом попирающая права народов.
Представляется способным нанести значительный вред системе образования и интересам детей следующее положение проектируемой Стратегии, которым к числу приоритетов государственной политики в области воспитания отнесено: «развитие сотрудничества субъектов системы воспитания (семьи, общества, государства, образовательных, научных, традиционных религиозных и иных общественных организаций, организаций культуры и спорта, средств массовой информации, бизнес-сообществ) в совершенствовании содержания, условий и результатов воспитания подрастающего поколения граждан Российской Федерации» (с. 6; раздел III).
В сегодняшних условиях, когда именно СМИ (в большинстве своем) выступают мощнейшим ресурсом нравственного растления несовершеннолетних (оставшаяся часть СМИ просто индифферентна к теме воспитания), представляется необоснованным отнесение СМИ к числу партнёров в воспитании детей и к числу субъектов воспитания. Кроме того, считаем, что использование понятия «партнёрство» может привести к наложению обязанностей государственных организаций образования и государственных органов, реализующих государственную политику в области образования и в области культуры, перед негосударственными организациями и к увеличению влияния последних на реализацию государственной политики в указанной области в ущерб интересам семьи, ребёнка, общества и государства.
Относительно роли бизнес-сообщества как партнёров в процессе воспитания, обоснованно полагаем, что (так же, как и установка на всевозможную коммерциализацию отношений в сфере образования, медицины и других социальных сферах, реализуемая в последние годы) такая установка является стратегически не продуманной и совершенно не учитывающей принципиальное различие между мотивацией и целями представителей бизнес-сообщества, с одной стороны, и мотивацией и целями педагогического сообщества и родительского сообщества, с другой стороны.
Предусмотренное проектом Стратегии привлечение неких общественных организаций к участию в «совершенствовании содержания, условий и результатов воспитания подрастающего поколения граждан Российской Федерации» (с. 6; раздел III), к участию в «содействии повышению педагогической культуры родителей» (с. 7; подраздел «Поддержка семейного воспитания» раздела IV.1), в целях «содействия реализации и развития лидерского и творческого потенциала детей» (с. 8; подраздел «Поддержка общественных объединений в сфере воспитания» раздела IV.1) и в целях содействия «воспитательной деятельности в образовательных организациях» (там же), привлечение этих общественных организаций к сотрудничеству с семьей и образовательными организациями (с. 3; подраздел «Приоритеты государственной политики в области воспитания» раздела II) - требует очень серьезного разъяснения и уточнения в свете усиливающейся в настоящее время тенденции произвольного вмешательства целого ряда некоммерческих организаций всевозможными способами и невзирая на закон во внутренние дела и в законные интересы семей. По информации правоохранительных органов, зафиксированы многочисленные случаи, когда под прикрытием таких организаций, под благовидными «вывесками» действовали лица, осуществлявшие интеллектуальные формы развратных действий с несовершеннолетними (например, субверсивная деятельность центра «Холис» в Екатеринбурге в первой половине 2000-х гг.).
С учетом сказанного, вызывает также обоснованные сомнения необходимость присутствия в рассматриваемом проекте Стратегии следующего положения в проекте Стратегии: «сетевое взаимодействие общеобразовательных организаций, организаций дополнительного образования детей и иных организаций в сфере воспитания» (с. 12; подраздел «Организационно-управленческие» раздела V).
Но в том-то и дело, что это принципиальная позиция разработчиков исследуемого проекта Стратегии - создать правовые условия (сначала через принятие такой Стратегии, потом - через внесение необходимых изменений в законы) для произвольного и массового вмешательства некоммерческих организаций в дела семьи.
Под этот проект подгоняются и соответствующие идеологические обоснования. Рефреном через весь проект Стратегии идет тезис о будто бы имеющемся сегодня «ослаблении воспитательной роли семьи»: «Вместе с тем, область воспитания сталкивается с рядом требующих своего решения проблем, среди которых ослабление воспитательной роли семьи...» (с. 1; раздел I); «Стратегия закладывает основы системы противодействия... рискам современного детства, в том числе направленным на снижение роли семьи» (с. 3; раздел I); «Ослабление эффективности действия традиционных институтов, отвечающих за трансляцию духовно-нравственных ценностей, в первую очередь, семьи» (с. 4; раздел II); «Однако для успешного развития воспитания в стране необходимо решить комплекс следующих накопившихся в этой области проблем. Ослабление воспитательной роли семьи... Остающийся высокий уровень социального неблагополучия в семьях, сопряженный с... формами деградации семейных... ценностей» (с. 4; раздел II). Эти голословные утверждения и определяют, по логике разработчиков проекта Стратегии, необходимость реализации проектов бесцеремонного вмешательства в дела семьи посторонних лиц (маргинальных организаций - маргинальных, поскольку иные этим заниматься не станут), по существу, самоприсваивающих себе обширные полномочия.
Выводы.
1. Проект Стратегии развития воспитания в Российской Федерации на период до 2025 года (в редакции от 01.04.2015) является крайне неудовлетворительным с точки зрения соответствия целям и задачам государственной политики в сфере воспитания детей и молодежи, поставленным Президентом Российской Федерации В.В. Путиным.
2. Данный проект никакой Стратегией не является и признан быть не может в силу несоответствия этого проекта требованиям, предъявляемым Федеральным законом от 28.06.2014 N 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации» к документам стратегического планирования.
3. Данный проект Стратегии в целом обладает качествами субверсивности (разрушительности, подрывного характера) по отношению к нравственно-ценностным и культурным традициям и устоям народов России и российского общества в целом, к российскому цивилизационному коду, к национально-культурным идентичностям русского народа и других народов России.
4. В проекте Стратегии крайне неудовлетворительно определены ценности, цели, принципы, содержание организационных основ духовно-нравственного воспитания детей. Вследствие этого Стратегия (в представленной редакции) не соответствует целям, достижению которых этот документ призван способствовать.
5. Данный проект Стратегии создает идеологические основы для произвольного и массового вмешательства маргинальных некоммерческих организаций в дела российской семьи.
6. Учитывая кардинальное (практически полное) отличие текста проекта Стратегии в редакции от 01.04.2015 в сравнении с первоначальным вариантом (2014 года), который вообще не выдерживал никакой критики, обоснованно поставить вопрос о нецелевом расходовании бюджетных средств, выделенных и израсходованных на подготовку первичного текста проекта рассматриваемого документа.
Игорь Владиславович Понкин, доктор юридических наук, профессор
Татьяна Ивановна Петракова, доктор педагогических наук, профессор
Михаил Николаевич Кузнецов, доктор юридических наук, профессор
Александр Григорьевич Богатырев, доктор юридических наук, профессор
17.04.2015
[1] Анализируется текст, набранный шрифтом 14 через интервал 1 на листах формата А4. Исходя из такого форматирования, в настоящем заключении и указываются отсылки к номерам страниц исследуемого проекта Стратегии. Привязка к дате условна: данная редакция проекта стала доступна в начале апреля 2015 года, циркулировала в Министерстве образования и науки РФ и в Государственной думе ФС РФ. В задачи авторов настоящего заключения не входила верификация аутентичности рецензируемого текста.
[2] См.: Понкин И.В., Петракова Т.И., Кузнецов М.Н. Заключение на проект «Стратегии развития воспитания в Российской Федерации на период до 2025 года» (проект в редакции от 13.01.2015)
[3] Понкин И.В., Петракова Т.И. Заключение от 08.12.2014 на проект «Стратегии развития воспитания в Российской Федерации на период до 2025 года» (проект в редакции от 04.12.2014)
[4] См.: <http://www.moral-law.ru/library/moral-2008.doc>;
<http://www.moral-law.ru/library/ksenomorf1.doc>.
[5] Декларация прав ребёнка / Принята Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН № 1386 (ХIV) от 20.11.1959 // <http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/childdec.shtml>.
[6] Из выступления В.В. Путина на заседании Совета по межнациональным отношениям при Президенте РФ 03.07.2014: «Нужно чётко сформулировать приоритеты государственной молодёжной политики. Они должны быть направлены на формирование всестороннего развития личности, гармоничной личности, на воспитание гражданина России - зрелого, ответственного человека, в котором сочетается любовь к своей большой и малой родине, общенациональная и этническая идентичность, уважение к культуре, традициям людей, которые живут рядом с тобой» (<http://news.kremlin.ru/news/46144/print>).
[7] См. в качестве примеры реализации такого подхода: Понкин И.В. Заключение по содержанию и направленности учебного пособия «Диалог культур. 7-8 классы» (Иркутск: Репроцентр А1, 2014)
[8] Ковалев Б.Н. Нацистский оккупационный режим и коллаборационизм в России (1941-1944 гг.) / НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2001. - С. 125-126.
[9] АМО СССР, ф.32, оп.11302, д.104, л.584-592.
