Настоящее заключение содержит конституционно-правовое и международно-правовое исследование проекта Закона Эстонской Республики «О внесении изменений в Закон Эстонской Республики “О церквях и приходах”»[1], внесённого Правительством Эстонской Республики 27.01.2025 в Парламент Эстонской Республики (за № 2-5/25-00033), рассмотренного в первом чтении Парламентом Эстонской Республики в феврале 2025 года (далее – Законопроект), на предмет его соответствия Конституции Эстонской Республики и международно-правовым обязательствам Эстонской Республики, вытекающим из заключённых Эстонской Республикой международных договоров в сфере признания и защиты прав и свобод человека.
Проведённое исследование [2] Законопроекта позволяет констатировать, что основной целью его принятия является избирательное направленное нормативное воздействие на Эстонскую Православную Церковь Московского Патриархата (МП) [3]. Законопроектом предусматривается установление комплекса запретов, требований и других ограничений в отношении организации и деятельности религиозных объединений, которые, как следует из содержания таких новых норм, прогнозируемо вызовут юридически и фактически невозможность продолжения законной деятельности Эстонской Православной Церкви МП и повлекут административное принудительное прекращение её деятельности как независимого и самостоятельного религиозного объединения (Церкви).
Пунктом 3 Законопроекта предусматривается дополнение параграфа 3 (с изложением его наименования в новой редакции: «Основные виды деятельности и ограничения на деятельность религиозного объединения», эстон. – «Usulise ühenduse põhitegevus ja tegevuspiirangud») Закона Эстонской Республики от 12.02.2002 (ред. 01.02.2023) «О церквях и приходах» (далее также – действующий Закон) новым пунктом 2.1 следующего содержания [4]: «2.1. Церковь, приход, союз приходов и монастырь не могут быть руководимы в своей деятельности обладающим значительным влиянием лицом или объединением, находящимся в иностранном государстве, не могут быть связаны с ним в своём уставе, договоре или ином документе, на основании которого осуществляется их деятельность, или быть финансово связаны с религиозной организацией, духовным центром, органом управления или религиозным лидером, находящимся в иностранном государстве, если вышеуказанный духовный центр, орган управления, религиозный лидер, лицо или объединение:
1) представляет угрозу безопасности Эстонского государства, конституционному или общественному порядку;
2) поддерживает военную агрессию или подстрекает к войне, террористическим преступлениям или иному незаконному применению вооружённой силы или насилия; или 3) действует вопреки общепринятым принципам международного права.»
Пунктом 5 Законопроекта предусматривается дополнение параграфа 4 Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах» новым пунктом 1.1 следующего содержания:
«1.1. Религиозное объединение не может быть руководимо в своей деятельности обладающим значительным влиянием лицом или объединением, находящимся в иностранном государстве, не могут быть связаны с ним в своём уставе, договоре или ином документе, на основании которого осуществляется их деятельность, или быть финансово связаны с руководящим органом или объединением в иностранном государстве, если вышеуказанный руководящий орган, лицо или объединение:
1) представляет угрозу безопасности Эстонского государства, конституционному или общественному порядку;
2) поддерживает военную агрессию или подстрекает к войне, террористическим преступлениям или иному незаконному применению вооружённой силы или насилия; или
3) действует вопреки общепринятым принципам международного права.»
Пункт 12 исследуемого Законопроекта дополняет параграф 12 Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах» новыми пунктами 1.1 и 1.2 следующего содержания:
«1.1. Устав религиозного объединения может предусматривать исключения из положений Закона о некоммерческих объединениях, касающихся членства и управления, если они основаны на исторически сложившейся доктрине и структуре религиозного объединения и исключения соответствуют положениям подраздела 2.1 параграфа 3 настоящего Закона.
1.2. Право на принятие решения или на участие в принятии решения в отношении вопросов, упомянутых в пункте 1 настоящего параграфа, не может быть предоставлено уставом руководящему органу, духовному центру, духовному лидеру или ассоциации, созданной за рубежом, которая:
1) представляет угрозу безопасности Эстонского государства, конституционному или общественному порядку;
2) поддерживает военную агрессию или подстрекает к войне, террористическим преступлениям или иному незаконному применению вооружённой силы или насилия; или
3) действует вопреки общепринятым принципам международного права.»
Указанные нормы, совершенно очевидно, направлены своим регуляторным воздействием конкретно на Эстонскую Православную Церковь МП, учитывая многочисленные факты публичных заявлений официальных представителей органов государственной власти Эстонии, из которых следует, что под «руководящим органом, лицом или объединением», подпадающим под признаки подпунктов 1–3 нового пункта 1.1 параграфа 4 и подпунктов 1–3 нового пункта 1.2 параграфа 12 Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах», имеется в виду Русская Православная Церковь Московского Патриархата, её предстоятель Патриарх Московский и всея Руси Кирилл и иные её церковные органы управления.
Голословно обвиняя Русскую Православную Церковь Московского Патриархата в том, что она угрожает безопасности Эстонского государства и поддерживает военную агрессию, отдельные представители эстонских органов государственной власти игнорируют при этом известный факт, что Эстонская Православная Церковь МП всячески и многократно дистанцируется от про-военной семантики и риторики, выражает негативное отношение к войне. Тем самым, эстонские власти основывают данную законодательную инициативу исключительно на политических обвинениях при отсутствии каких-либо нарушений закона непосредственно Эстонской Православной Церковью МП, отказываясь рассматривать ситуацию в контексте исторически сложившихся канонических церковных связей Русской Православной Церкви Московского Патриархата с Эстонским Православием.
Общеизвестным историческим фактом является то, что до 1918 года эстонского государства не существовало и что положение православных церквей, которое произвольно называют «традициями» самостоятельности православия в Эстонии с 1918 по 1940 год, в действительности, являлось последствиями преступных религиозных преследований православных верующих и Православной Церкви в Советской России и СССР в 1918 г. – 1930-х гг. До указанного периода православные приходы и монастыри, которые в те годы располагались на территории современной Эстонии, имели длительные (многовековые) исторические канонические церковные связи с Православной Российской Церковью в целом на территории Российской Империи и, позднее, Русской Православной Церковью МП на территории России.
В основу данного Законопроекта закладываются идеологически мотивированная и ясно публично выражаемая позиция эстонских властей и вытекающие из неё цели осуществить делегитимацию (лишение законности и правомерности существования и функционирования) Эстонской Православной Церкви МП исключительно на основании умозрительного вменения ей реальных, формальных или мнимых связей с Россией, то есть даже не столько с Русской Православной Церковью МП, сколько именно с Российским государством: именно поэтому в новых пунктах 1.1 параграфа 4 и пункте 2.1 параграфа 3 Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах» артикулируется – «в иностранном государстве».
Налицо явно чрезмерно-переизбыточная реакция государства на умозрительную, а не доказанную реальную опасность, со введением коллективной ответственности православных верующих без вины и исключительно на основании надуманных угроз вследствие «ассоциированности». Такие действия вступают в грубейшее противоречие со статьями 9, 11, 10, 7 и др. Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 04.11.1950, со статьями 18, 4, 19, 10, 26 и др.
Международного пакта о гражданских и политических правах от 16.12.1966. Подобные действия государства уже давно детально юридически разобраны и оценены по совокупности во множестве решений Европейского суда по правам человека.
В современных демократических правовых государствах признаётся, защищается, реализуется и поддерживается правомерный подход, поддерживаемый решениями Европейского суда по правам человека, согласно которому ограничения индивидуальных и коллективных религиозных свобод допустимы при условиях установления их в законе с соблюдением требований соразмерности таких ограничений (угрозам, которые могут нанести ущерб правам и свободам), их необходимости для защиты прав и свобод и их обоснованности конкретными доказательствами наличия противоправных действий или наличия реальных угроз противоправных действий со стороны религиозного объединения. В рассматриваемом случае данный общепризнанный правовой подход (по вопросу допустимости ограничения прав и свобод) полностью и грубо проигнорирован: нет никаких доказательств соразмерности и выраженной необходимости вводимых Законопроектом дискриминационно-рестриктивных мер в отношении Эстонской Православной Церкви МП, а равно обоснованности вводимых ограничений и требований какими-то её действиями.
Произвольность, необоснованность и противоправность самой позиции авторов Законопроекта, заключающейся фактически в лишении правомерности продолжения законной деятельности Эстонской Православной Церкви МП на основании неких (умозрительно, безосновательно вменяемых) связей с Русской Православной Церковью МП, убедительно подтверждается следующими имеющими важное значение обстоятельствами:
1. Формулировки о представлении угроз безопасности, конституционному и общественному порядку являются юридически совершенно размытыми, а создаваемые ими правовые неопределённости усугубляются тем, что не устанавливается, какой орган и в каком порядке оценивает и подтверждает такие угрозы, каковы гарантии предупреждения злоупотреблений. По существу, на основе этого проектируемого закона Министерству внутренних дел и другим правоохранительным органам Эстонской Республики будут делегированы весьма значительные, но крайне неоднозначные, неопределённые интерпретационные и оценочные полномочия.
2. Полное отсутствие (непредставление) эстонскими властями (уполномоченными представителями профильных органов государственной власти Эстонской Республики) каких-либо доказательств конкретных правонарушений со стороны Эстонской Православной Церкви МП (не выявлено никаких заявлений или действий, подстрекающих к войне или призывающих к войне, оправданий войны, иных противоправных действий), в том числе каких-либо противоправных «связей» (реально значимых с точки зрения закона) с Русской Православной Церковью МП. Следовательно, отсутствует конкретное и вполне определённое, основанное на доказательствах, юридическое обоснование этого рестриктивного законодательного решения.
3. Законодательное решение основывается и публично обосновывается исключительно по мотиву и на основе умозрительных «ассоциаций» и «связей» и исходя из произвольного толкования понятия, нормативной природы и особенностей церковной канонической юрисдикции (включающей вопросы внутреннего устройства религиозных объединений, их жизнедеятельности и традиций) [5], ни при каких условиях не относимых к сфере компетенции государства.
4. Многократно публично заявлена негативная предвзятая позиция эстонских властей по отношению к Эстонской Православной Церкви МП (в контексте исследуемого Законопроекта), не скрывающих своих (явно противоречащих конституционным положениям о светскости государства в Эстонии) стремлений и конкретных планов в содействии и обеспечении, по существу, рейдерского захвата и поглощения Эстонской Православной Церкви МП Константинопольским Патриархатом [6].
Важно отметить позиции Европейского суда по правам человека, имеющие прямое отношение к данной ситуации. В Решении ЕСПЧ от 13.12.2001 (финал – 27.03.2002) по делу «Бессарабская митрополия и другие против Молдовы» («Metropolitan Church of Bessarabia and others v. Moldova») подчёркнуто, что, осуществляя свои регулятивные полномочия в сфере религии и в отношениях с различными религиями, конфессиями и верованиями, государство обязано сохранять нейтралитет и беспристрастность (§§ 116, 123). В данном случае нейтралитет и беспристрастность государства полностью отсутствуют, а указанные требования – проигнорированы.
5. Доводы другой стороны – Эстонской Православной Церкви МП – полностью проигнорированы и не принимаются во внимание, не рассматриваются надлежащим образом. Следовательно, имеются достаточные и необходимые основания утверждать, что происходящее произвольное вмешательство эстонских властей в исключительно внутренние вопросы и дела Эстонской Православной Церкви МП (определение формальной церковной канонической юрисдикционной относимости) противоречит принципу светскости государства, закреплённому в Конституции Эстонской Республики не посредством прямого использования именно лексемы «светский» (как в Конституциях Франции, России и ещё ряда государств мира), но через совокупность взаимосвязанных конституционных норм (статьи 40, 12, 41, 8 и др. Конституции Эстонской Республики), фиксирующих гарантии светскости государства через его признаки и системно комплементарно-достраиваемых соответствующими нормами действующего Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах». Указанные нормы Законопроекта грубо противоречат также норме статьи 3 Конституции Эстонской Республики [7], определяющей, что «государственная власть осуществляется только на основе Конституции и согласующихся с ней законов. Общепризнанные принципы и нормы международного права являются неотъемлемой частью правовой системы Эстонии». Никакие нормы Закона Эстонской Республики не могут противоречить Конституции Эстонской Республики, суд следует Конституции и признает не соответствующими Конституции любой закон, иной правовой акт или действие, которыми нарушаются установленные Конституцией права и свободы или которые иным образом противоречат Конституции (статья 15 Конституции Эстонской Республики).
Избирательное создание данным Законопроектом дискриминационных требований сфокусированно на верующих Эстонской Православной Церкви МП – грубым образом и напрямую противоречит конституционно-правовому запрету в статье 12 Конституции Эстонской Республики: «Разжигание национальной, расовой, религиозной или политической ненависти, насилия и дискриминации запрещается и наказывается по закону. Также находится под запретом и наказывается по закону разжигание ненависти, насилия и дискриминации между слоями общества».
Пункт 9 исследуемого Законопроекта вносит изменения в пункт 1 параграфа 7 Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах», излагая его в следующей новой редакции: «Наименование религиозного объединения должно быть написано латинскими буквами и содержать соответствующее слово “церковь”, “приход”, “союз приходов” или “монастырь”, должно быть чётко отличимо от наименований других юридических лиц, внесённых в реестр некоммерческих объединений и фондов, и не должно вводить в заблуждение относительно целей, сферы и организационно-правовой формы его деятельности, а также не должно создавать впечатление конфессионального объединения и представления других религиозных объединений без их выраженного согласия.»
Пункт 10 Законопроекта дополняет параграф 7 Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах» новым пунктом 1.1 следующего содержания:
«1.1. Название союза приходов может включать название зарегистрированной церкви, если такая возможность предусмотрена в уставе церкви или в договоре между союзом приходов и церковью.»
Указанные правовые нормы пунктов 9 и 10 исследуемого Законопроекта, по существу, направлены на полную декомпозицию (дробящую деконструкцию) единой ныне иерархической церковной структуры Эстонской Православной Церкви МП. Такие новые правовые нормы закона противоречат принципам права, так как вторгаются в сферу самостоятельной реализации личностью свободы вероисповедания и своих прав, связанных с коллективным исповеданием религиозной веры, учитывая, что в каноническом праве (внутрицерковном нормативном регулировании) не применимы принципы, шаблоны и модели гражданско-правового законодательства для коммерческих организаций, в том числе регулирующего сделки об объединениях или аффилиациях, о передаче прав на коммерческое обозначение, о франшизе бренда и т.п.
С высокой вероятностью таких (подпадающих под новый пункт 1.1 параграфа 7) договоров целевым образом (по церковным обычаям или превентивно в нынешней ситуации) никто не заключал, а те положения уставов религиозных приходов Эстонской Православной Церкви МП, в которых сказано о каноническом единстве, о церковно-иерархическом соподчинении, исходя из правового смысла нового пункта 1.1 параграфа 7, не будут признаваться как «договор» и, скорее всего, не будут признаваться как отвечающие требованию нового пункта 1.1 параграфа 7 предусмотренные уставом «возможности включения наименования» (именно в такой формулировке).
Указанные новые нормы Законопроекта, по сути, направлены на то, чтобы: 1) принудить религиозные приходы подать документы на перерегистрацию своих уставных документов со внесёнными соответствующими изменениями или же заключать договоры с Эстонской Православной Церковью МП, которые почти наверняка будут не признаваться властями, посредством чего и будет оказываться давление на приходы, а через них в целом на Эстонскую Православную Церковь МП; 2) создать условия для принудительной декомпозиции (фрагментации, дробления) единой ныне иерархической структуры Эстонской Православной Церкви МП.
С другой стороны, новый пункт 1.1 параграфа 7 понуждает и побуждает Эстонскую Православную Церковь МП к заключению договора с ПЦЭ Константинопольского Патриархата (по существу, к «добровольно-вынужденному» подчинению) для получения правовой возможности использовать словосочетание «Православная Церковь» в эстонском написании на латинице, поскольку при неправомерном содействии эстонских властей ПЦЭ Константинопольского Патриархата самым удивительным образом стремится произвольно приватизировать это словосочетание, словно товарный знак или коммерческое обозначение.
По существу, данным Законопроектом создаются условия для рейдерского захвата всей полноты церковных имуществ Эстонской Православной Церкви МП и принудительного перехвата церковного управления в ней с подчинением турецким органам церковного управления – Константинопольскому Патриархату (сразу в полном объёме или последовательно по частям).
Пунктом 11 Законопроекта дополняется пункт 3 параграфа 7 Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах» словами «в гражданском процессе» после слова «может», в итоге создавая следующую редакцию нормы указанного пункта 3 параграфа 7: «Религиозное объединение, интересам которого нанесён ущерб из-за неоправданного использования его основного или сокращённого наименования, может в гражданском процессе потребовать прекращения подобного неоправданного использования, а также возмещения нанесённого ущерба.»
Таким образом, чисто теологические и не имеющие никакого отношения к гражданско-правовым тяжбам споры между религиозными объединениями относительно канонического наименования и / или каноничности наименования, в грубейшее нарушение принципа светскости государства8 в Эстонии, указанной новой нормой совершенно произвольно переводятся в ранг гражданско-правовых споров (аналогично спорам между коммерческими организациями), подчиняются общим гражданско-процессуальным нормам при полном игнорировании специфики религиозных объединений и специфики их канонического церковного права9, подлежащего признанию государством.
Является абсолютно несостоятельной аргументация рассматриваемых мер против Эстонской Православной Церкви МП со стороны отдельных представителей органов государственной власти Эстонии, заключающаяся в том, что, якобы, Московский Патриархат «отошёл от православия», ударившись в «этнофилетизм» (высказывание относящегося к Константинопольскому Патриархату митрополита Стефана (Хараламбидиса) [10], с которым солидаризируется и к которому отсылает МВД Эстонии [11]). Указанная аргументация, во-первых, так же совершенно выходит за рамки компетенции органов государственной власти Эстонии, будучи вопросом чисто богословского порядка, куда вторгаться светское государство совершенно не вправе, а во-вторых, мнимый «этнофилетизм» («вера тесно связывается с определённой нацией») русских ничем не хуже греческого этнофилетизма, когда именно греки (в том числе кипрские греки и, в самую первую очередь, турецкие греки) навязываются в «начальствующие» над всеми православными церквами по всему миру лица (имплицитный концепт мнимого греческого церковного превосходства). Произвольно придуманная константинопольскими «церковными» греческими деятелями «ересиологическая» инвектива в адрес Русского Православия, в первую очередь, работает против них самих – константинопольских «церковных» акторов.
Аналогично этому, и гипертрофированное преувеличение значения «эстонскости» в осуществляемом эстонскими властями искусственном «церквостроительстве» представляет точно такой же «этнофилетизм». Но повторимся, в любом случае этот аргумент в принципе не подлежит разбирательству и применению органами государственной власти светского государства. Кроме того, повторение представителями органов государственной власти надуманных инвектив (не просто никак нигде в суде не доказанных, но и не подлежащих рассмотрению государственной судебной инстанцией светского государства в силу выраженно и исключительно богословского характера спора) грубейшим образом противоречит конституционно-правовому запрету в статье 17 Конституции Эстонской Республики: «Запрещается порочить честь и доброе имя кого бы то ни было».
Мы обоснованно вынуждены в настоящем заключении делать такие (вполне согласуемые с его целями и в его рамках) отступления непосредственно от текста исследуемого Законопроекта, поскольку на явно выраженную предвзятость эстонских властей по отношению к ЭПЦ МП (в контексте исследуемого Законопроекта) указывает говорящее само за себя заявление на сайте Министерства внутренних дел Эстонской Республики: «Для православных церквей важным является каноническая связь с православным миром в широком смысле. Это означает, что автономные или самоуправляемые церкви должны иметь связь с избранным православным патриархом. Во избежание ситуации, чтобы нынешняя церковь Московского патриархата не попала бы в противоканоническое положение после выхода из Московского патриархата, Эстонская Апостольская православная церковь предложила своё решение.
Это предложение означало бы изменение церковной юрисдикции для приходов, то есть вместо подчинения Москве была бы провозглашена юрисдикция Экуменического патриархата» {12}.
Реализация произвольного некомпетентного мнения отдельных представителей органов государственной власти Эстонии (манипулятивно выдаваемого за факт) о том, что православным верующим всё равно куда входить – в каноническую церковную юрисдикцию Московского Патриархата или в каноническую церковную юрисдикцию турецкого Константинопольского Патриархата, является не только выходом за рамки их компетенции (должностных полномочий), а также за рамки их профессиональной квалификации (они не понимают, что церковная каноническая юрисдикция по своей нормативной природе существенно отличается от юрисдикции органов государственной власти и что их смешение абсолютно лишено правовых оснований, юридически и фактически дефектно). На сегодняшний день имеется ясно публично обозначенная позиция эстонских властей: принудить Эстонскую Православную Церковь МП к её поглощению Константинопольским Патриархатом, совершенно игнорируя мнения (позиции) самих православных верующих, их международно- и конституционно-гарантированные права, свободы и законные интересы. Таким образом, все приходы, все церковные здания и сооружения, всё церковное имущество канонической Эстонской Православной Церкви МП принудительно истребуются в юрисдикцию турецкого религиозного авантюриста Варфоломея, который известен не только своей выраженной ненавистью к русским (что существенно важно, учитывая преимущественный национально-этнический состав эстонских православных верующих), к Русской Православной Церкви и в целом к России, но и тем, что своей «мнимой властью», произвольно распространяемой им в его фантазиях не только внеюрисдикционно, но и неадекватно «вневременным» образом, отменял давно уже исчерпавшие свой регуляторный потенциал распорядительные акты нескольких столетий давности {13}.
Принципиально важно подчеркнуть, что вопрос перехода или отказа от перехода Эстонской Православной Церкви МП в церковную каноническую юрисдикцию Константинопольского Патриархата – это вопрос исключительно церковного канонического порядка (для государства – внутренний вопрос деятельности религиозного объединения), и он находится полностью за пределами государственной властной компетенции. Даже привлечение неких «религиоведов» (в абсолютном большинстве некомпетентных в государственном праве и в церковном каноническом праве) ситуации никоим образом не меняет и никакой легитимности описываемым произвольным незаконным действиям органов государственной власти Эстонии не придаёт и не прибавляет. Как общеизвестно компетентным специалистам, православное каноническое церковное право не позволяет поместной церкви в одностороннем порядке разрывать отношения с исторически материнской Церковью без взаимного согласия или высшего церковного постановления. Эстонская Православная Церковь МП не может просто канонически-юрисдикционно «уйти» («выйти», «перейти») без последствий раскола и / или потери канонической легитимности в православном церковном мире (каноническое единство православия с материнской Церковью является существенной неотъемлемой частью религиозного вероучения Эстонской Православной Церкви МП). А о своих автономности и самостоятельности, с точки зрения светского (государственного) права, Эстонская Православная Церковь МП многократно заявляла. Явные правовые неопределённость и двусмысленность норм Законопроекта, а равно обозначенная выше принципиальная каноническая нереализуемость (невозможность реализации) его Эстонской Православной Церковью МП – не позволяют эффективно достичь целей этого проектируемого закона, заведомо и априорно превращая его в репрессивный, провоцирующий массовые нарушения прав и свобод верующих в Эстонской Республике.
Публичные заявления Министерства внутренних дел Эстонской Республики, в которых оно упражняется в «богословских толкованиях», не имеют никаких юридических и фактических оснований, но зато ясно свидетельствуют об основном бенефициаре (вероятно, прямом заказчике религиозных гонений) – Православной церкви Эстонии (ПЦЭ; Eesti Apostlik-Õigeusu Kirik) Константинопольского Патриархата [14]. Её предстоятель митрополит Стефан (Хараламбидис), приехавший, по его собственному признанию, в Эстонию в конце 1990-х, не скрывает своей неприязни и нетерпимости к Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу, равно как и своих лоббистских устремлений и своих частных интересов [15] в «продавливании» эстонскими властями решения по поглощению Эстонской Православной Церковью МП Константинопольским Патриархатом, проводимого в жизнь посредством исследуемого Законопроекта.
Но такое выражение явной предвзятости государства в отношении двух православных Церквей, сосуществующих в пределах одной территории, с почти неограниченными преференциями в отношении одной из них и с жёстким подавлением другой, грубейшим образом вмешиваясь в её организационную и нормативную автономию, грубо противоречит Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и правовым позициям Европейского суда по правам человека по подобного рода ситуациям. В частности, в Постановлении Европейского суда по правам человека от 22.01.2009 по делу «Священный Синод Болгарской Православной Церкви (митрополит Иннокентий) и другие против Болгарии» («Holy Synod of the Bulgarian Othodox Church (Metropolitan Inokentiy) and Others v. Bulgaria»; жалобы № 412/03 и 35677/04) вынесено решение, что вмешательство государства во внутрицерковный спор является прямым нарушением статьи 9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, реализуемым способом, который не может считаться законным и необходимым в демократическом обществе. В частности, в данном случае имеет значение позиция Европейского суда по правам человека о том, что роль государства в ситуации конфликта внутри религиозных объединений заключается в снятии напряжения не посредством уничтожения плюрализма, но гарантированием терпимости соперничающих сторон в отношении друг друга (§§ 148 и 120 названного Постановления).
В случае с исследуемом Законопроектом налицо как раз обратное – именно, говоря языком Европейского суда по правам человека, уничтожение плюрализма.
Указанная выше правовая позиция Европейского суда по правам человека отражает преемственную правовую линию, проводимую в течение длительного времени, корреспондирует, в частности, правовой позиции, выраженной ЕСПЧ в его Постановлении от 14.12.1999 по делу «Сериф против Греции» («Serif c. Grèce»; окончательное решение – 14.03.2000): «Хотя Суд признает, что возможно напряжение возникает в ситуациях, когда сообщества разделяются по религиозному или иному признаку, Суд считает, что это является одним из неизбежных последствий плюрализма. Роль властей при таких обстоятельствах не в том, чтобы устранять причину напряжённости путём ликвидации плюрализма, но обеспечивать, чтобы конкурирующие группы проявляли терпимость друг к другу». Прямое создание эстонскими властями условий для неизбежного рейдерского захвата и поглощения Эстонской Православной Церкви МП турецким Константинопольским Патриархатом никаким образом не может быть согласовано с этой преемственной линией правовых позиций Европейского суда по правам человека.
Пунктом 19 исследуемого Законопроекта дополняется параграф 20 Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах» новым пунктом 3 следующего содержания:
«3. Религиозным служителем религиозного объединения не может быть лицо:
1) которое было наказано за преступление, совершенное умышленно, и чей приговор не был отменен;
2) которому было отказано в выдаче или продлении визы или вида на жительство, или чья виза или вид на жительство были аннулированы, или чья виза была аннулирована на основании того, что это лицо представляет или может представлять угрозу национальной безопасности, в течение последних 10 лет.»
Этой норме корреспондирует аналогичный запрет, устанавливаемый и для членов правления религиозного объединения пунктом 21 исследуемого Законопроекта, дополняющим параграф 23 Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах» новым пунктом 2.1 следующего содержания:
«2.1. Членом Правления не может быть лицо:
1) которое было ранее осуждено за уголовное преступление, совершенное умышленно, и чья судимость не была погашена;
2) которому было отказано в выдаче или продлении визы или вида на жительство, или у которого была отозвана или аннулирована виза или вид на жительство на основании того, что он представляет или может представлять угрозу для национальной безопасности в течение последних 10 лет.»
Данные нормы вводимых Законопроектом новых пункта 3 параграфа 20 и пункта 2.1 параграфа 23 Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах» ещё более ужесточают правовое насильственное принуждение Эстонской Православной Церкви МП к разрыву с Русской Православной Церковью МП и полному подчинению властям Эстонии. Указанные нормы, по существу, создают действенный механизм активного произвольного вмешательства органов государственной власти Эстонии во внутренние дела и исключительные прерогативы Эстонской Православной Церкви МП в части назначения на священнические должности. Формулировка «представлять угрозу национальной безопасности» – настолько размыта, что создаёт безграничное поле дискреционных (по усмотрению) полномочий эстонских властей в отношении священнослужителей.
Учитывая, что основную часть паствы (верующих прихожан) Эстонской Православной Церкви МП составляют русские жители Эстонии, а в их числе большинство – это т.н. «неграждане Эстонии», то есть активно дискриминируемая эстонскими властями социальная группа лиц без гражданства, родившихся и/или постоянно проживающих на территории Эстонии ещё со времён СССР, а также их потомки, то цикличные повторяющиеся действия эстонских властей по выдворению из Эстонии всё новых и новых православных священников, «не устраивающих» эстонские власти, могут длиться до бесконечности. Таким образом, данная норма превращается в механизм подавления Эстонской Православной Церкви МП и произвола с расстановкой и удержанием под государственным контролем «удобных» и «послушных» эстонским властям священников. Такое положение дел позволяет говорить о близкой перспективе утраты Эстонской Республикой светскости государства, какими бы риторическими приёмами это ни прикрывалось. Этот подход грубо противоречит Европейской конвенции и защите прав человека и основных свобод и правовым позициям Европейского суда по правам человека об обязанностях национальных властей в отношениях с религиозными объединениями и при решении вопросов, касающихся определённых аспектов свободы вероисповедания, учитывать в рамках их компетенции интересы общества в целом (§§ 55 и 56 Постановления от 20.09.1994 по делу «Институт Отто-Премингер против Австрии» («Otto-Preminger-Institut c. Autriche»); § 58 Постановления от 22.10.1981 по делу «Даджен против Соединённого Королевства» («Dudgeon c. Royaume-Uni»)). Эстонское государство обязано приоритетно учитывать интересы всего эстонского общества в целом, а не политические притязания турецких рейдеров.
Пункт 19 Законопроекта дополняет параграф 20 Закона Эстонской Республики «О церквях и приходах» новым пунктом 4 следующего содержания:
«4. Титул руководителя религиозного объединения или священнослужителя должен быть написан латинскими буквами и не должен вводить в заблуждение относительно цели или сферы деятельности.
Религиозное объединение, интересам которой был нанесён ущерб необоснованным использованием титула руководителя или священнослужителя, может в порядке гражданского судопроизводства требовать прекращения необоснованного использования титула и возмещения причинённого ущерба.»
Эта правовая норма лишает Эстонскую Православную Церковь МП какой-либо правовой возможности остаться независимой и при этом не только в формулировке своего наименования сохранить словосочетание «православная церковь», потому что, как этого требует норма проектируемого закона, наименование должно быть чётко отличимо от наименований других юридических лиц, внесённых в реестр некоммерческих объединений, и должно быть написано только на латинице, но сходное наименование на латинице уже зарегистрировано за ПЦЭ Константинопольского Патриархата, предстоятель которого уже заявлял в СМИ возражения и негодования против того, чтобы у них «отбирали» название, но и сохранить название предстоятеля.
Вообще это полный нонсенс и абсурд – произвольный гибридизирующий перенос на сферу религиозных отношений правовых режимов регистрации коммерческого товарного знака или коммерческого обозначения. Ранее это было известно исключительно в связи с притязаниями запрещённой в ряде государств (включая Россию) экстремистской религиозной секты саентологов16. Следует исходить из того, что конституционное право на свободный выбор и распространение религиозных убеждений не может быть ограничено, и в международных актах о правах человека не допускается ограничений свободы вероисповедания, связанных с исключительными правами на товарные знаки или коммерческие обозначения, поскольку это противоречило бы публичным интересам и указанным конституционным правам и свободам. Если бы была произведена государственная регистрация в качестве товарных знаков или коммерческих обозначений – таких обозначений, которые выражают или неразрывно связаны с основными понятиями какого-либо религиозного учения, религиозными обрядами и иными действиями, являющимися характерными существенными элементами какого-либо вероисповедания, то такая регистрация в соответствии с законодательством была бы неправомерной, так как она нарушала бы международно-гарантированную свободу вероисповедания. Но никак иначе объяснить полную «приватизацию» ПЦЭ КП использования слова «православная» (пусть, и на латинице и в переводе на эстонский) невозможно, нет никаких иных сколько-нибудь референтных правовых оснований для этого. Следует отметить, что Эстонская Православная Церковь МП (до госпереворота 1917 года Православная Российская Церковь) действовала задолго до появления в Эстонии современных «рейдеров» из Константинопольского Патриархата.
Таким образом, согласно рассматриваемому Законопроекту, Эстонская Православная Церковь МП будет поставлена перед выбором: сохранить своё наименование как Православной Церкви только при условии её вхождения (по сути – рейдерского её захвата и поглощения) в состав (более строго и точно – «под церковную юрисдикцию») Константинопольского Патриархата, или же лишиться в своём названии слова «православная», выбрав себе «свободное» название в стиле протестантов, типа – «Приход на горе».
Можно было бы допустить, что власти Эстонии могли бы в этом вопросе найти компромисс, но надеяться на это нет никаких оснований – не для того этот Законопроект писался.
Закладываемые нормами исследуемого Законопроекта (обосновываемые якобы благими намерениями) репрессивные и рестриктивные в отношении Эстонской Православной Церкви МП меры характеризуются особой изощрённостью: воздействие норм многократно усиливается вследствие их взаимного усиления и перекрывающей друг друга сонаправленности на достижение одной цели – создания правового режима, в котором Эстонской Православной Церкви МП более не оставляется никаких юридических возможностей сохранить тот же статус, что был ранее, и продолжить законную деятельность.
Этот подход грубо противоречит Европейской конвенции и защите прав человека и основных свобод и правовым позициям Европейского суда по правам человека, который в своих правовых толкованиях статьи 9 Конвенции о защите прав человека и основных свобод признаёт некоторые “пределы усмотрения” национальных властей в их отношениях с религиозными организациями, но эти пределы категорически не могут так далеко простираться (§ 32 Постановления ЕСПЧ от 24.05.1988 по делу «Мюллер и другие против Швейцарии» («Müller et autres c. Suisse»), §§ 55, 56, 50 Постановления ЕСПЧ от 20.09.1994 по делу «Институт Отто-Премингер против Австрии» («Otto-Preminger-Institut c. Autriche»), параграф 58 Постановления ЕСПЧ от 25.11.1996 по делу «Уингров против Соединённого Королевства» («Wingrove c. Royaume-Uni»); § 84 Постановления по делу «Шаар Шалом Ве Цедек против Франции» («Cha'are Shalom Ve Tsedek c. France»); § 92 Постановления ЕСПЧ от 17.02.2004 по делу «Горзелик и другие против Польши» («Gorzelik et autres c. Pologne»)). Согласно накопленной Европейским судом по правам человека практике по делам о свободе вероисповедания, в целом о религиозных свободах, такие действия со стороны эстонских властей являются грубейшим произволом.
Пункт 22 исследуемого Законопроекта дополняет Закон Эстонской Республики «О церквях и приходах» новым параграфом 31.2, который в его пункте 1 определяет обязанности религиозных объединений привести свои уставы в соответствие с требованиями новых, вводимых Законопроектом, норм. Даже при наличии ряда «лазеек» в пунктах 2 и 3 нового параграфа 31.2, Эстонская Православная Церковь МП, её монастыри и приходы такую перерегистрацию пройти будут не в состоянии – по изложенным в настоящем заключении причинам.
Несколько других вводимых или изменяемых Законопроектом норм являются техническими по отношению к указанным выше, создавая дополнительные механизмы их реализации, направленные на воспрепятствование и пресечение законной деятельности Эстонской Православной Церкви МП в Эстонии и на её принудительное поглощение Константинопольским Патриархатом или, при отказе, ликвидацию и последующее поглощение по частям.
Вывод.
Проект Закона Эстонской Республики «О внесении изменений в Закон Эстонской Республики от 12.02.2002 (ред. от 01.02.2023) “О церквях и приходах”», принятый Парламентом Эстонской Республики в первом чтении в феврале 2025 года, носит антиконституционный характер, грубейшим образом противоречит нормам Конституции Эстонской Республики, в частности вступает в грубейшее противоречие с принципом светского характера государства в Эстонии.
Указанный принятый в первом чтении закон противоречит нормам Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и Международного пакта о гражданских и политических правах, в частности – международно-правовым гарантиям личных и коллективных религиозных прав и свобод и нормам о запрещении дискриминации, объективно создаёт нормативные основания и условия для культурного геноцида православных верующих канонической Эстонской Православной Церкви МП в Эстонии, нормативные основания и условия для её рейдерского, по сути, захвата и поглощения Константинопольским Патриархатом.
07.03.2025
Понкин Игорь Владиславович, доктор юридических наук, профессор, член Экспертного совета при Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации
1 Kirikute ja koguduste seaduse muutmise seadus № 570 SE / Etapp: Teine lugemine Staatus: Esimene ugemine lõpetatud [Закон № 570 SE «О внесении изменений в Закон Эстонской Республики “О церквях и приходах”» / Стадия: второе чтение; принят в первом чтении с завершением стадии 19.02.2025] // <https://www.riigikogu.ee/tegevus/eelnoud/eelnou/133fc804-5a56-46f8-b595-84cc2a66465f/Kirikute%20ja%20koguduste%20seaduse%20muutmise%20seadus/>. Более точен перевод не «приход», а «конгрегация», но в переводе действующего Закона Эстонии на русский ранее устоялось использование именно лексемы «приход». Действующий закон на русском – Закон Эстонской Республики от 12.02.2002 (ред. от 01.02.2023) «О церквях и приходах» // <https://www.juristaitab.ee/sites/default/files/seaduste-tolked/Закон%20о%20церквях%20и%20приходах%2001.02.2023.pdf>. Действующий закон на эстонском – Kirikute ja koguduste seadus [Закон Эстонской Республики от 12.02.2002 (ред. от 01.02.2023) «О церквях и приходах»] // <https://estlex.ee/?id=76&aktid=46369>.
2 Применявшаяся исследовательская методология изложена в: Понкин И.В. Методология научных исследований и прикладной аналитики: Уч. Изд. 5-е, дополн. и перераб. В 2 т. Т. 1: Прикладная аналитика: Мастерство и искусство аналитического мышления и аналитической работы / Консорциум «Аналитика. Право. Цифра». – М.: Буки Веди, 2024. – 720 с. <https://moscou-ecole.ru/ponkin_methodology_5_1_practical-analytics/>. Понкин И.В., Лаптева А.И. Методология научных исследований и прикладной аналитики: Уч. Изд. 5-е, дополн. и перераб. В 2 т. Т. 2: Научные исследования: Мастерство и искусство научного мышления и научной работы / Консорциум «Аналитика. Право. Цифра». – М.: Буки Веди, 2025. – 752 с. <https://moscou-ecole.ru/methodology_5_2_scientific-research-2025/>.
3 По сообщениям СМИ, 20.08.2024 на Соборе Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата было решено изменить её название на «Эстонская Православная Церковь». Согласно заявлению руководства Эстонской Православной Церкви МП, ими подано заявление на регистрацию нового названия – Эстонская Христианская Православная Церковь (Eesti Kristlik Õigeusu Kirik) (ЭПЦ МП: Законопроект об изменении Закона о церквях и приходах угрожает основным правам религиозных организаций. Пресс-сообщение // <https://ru.orthodox.ee/news/epcz-mp-zakonoproekt-ob-izmenenii-zakona-o-czerkvyah-i-prihodah-ugrozhaet-osnovnym-pravam-religioznyh-organizaczij/>. – 24.01.2025). В настоящее время у нас отсутствуют данные относительно движения этого заявления в органах власти, но это несущественно для целей и выводов настоящего заключения.
4 В тексте законопроекта обозначен « » (двойка с единицей в верхнем регистре – значок «прим»), но для удобства онлайн-опубликования настоящего заключения здесь и далее будем обозначать эту дополнительную маркировку не верхним регистром, а через точку. – Прим. авт.
5 В некоторых правовых подходах термин «юрисдикция» атрибутируется только по отношению к органам публичной власти государства, но в расширительном толковании, всё более применяемом в юридической науке и практике, это понятие связывается и с органами управления в сферах религии, спорта и др.
6 См., например: Закон о церквях и приходах защищает свободу вероисповедания // <https://www.siseministeerium.ee/ru/novosti/zakon-o-cerkvyakh-i-prikhodakh-zaschischaet-svobodu-veroispovedaniya-0>. – 05.02.2025.
7 Конституция (Основной Закон) Эстонской Республики / Принята 28.06.1992; изменения от 06.05.2015 // <https://www.juristaitab.ee/sites/default/files/seaduste-tolked/КОНСТИТУЦИЯ%20(ОСНОВНОЙ%20ЗАКОН)%20ЭСТОНСКОЙ%20РЕСПУБЛИКИ%2013.08.pdf>; <https://www.juristaitab.ee/ru/konstituciya-osnovnoy-zakon-estonskoy-respubliki
8 См. подробнее: Понкин И.В. Современное светское государство: Конструктивная светскость. Конституционно-правовое исследование. – М.: Институт государственно-конфессиональных отношений и права, 2006. – 390 с. Понкин И.В. Спор с вульгарно-атеистическим радикалом о светскости государства: Концепт и онтология светского государства и светскости государства, многообразие моделей, дефектность идеологизированных подходов / Институт государственно-конфессиональных отношений и права. – М.: Буки Веди, 2019. – 42 с.
9 См.: Исидор (Тупикин), митрополит. Церковное каноническое право и право государственное: сопряжения, пересечения, взаимные влияния: Научно-теологическое и научно-юридическое исследование / Под науч. ред. И.В. Понкина / Смоленская Православная Духовная Семинария. – М.; Смоленск: Свиток, 2022. – 144 с.
10 Интервью. Митрополит Стефан: «Нам не нужна государственная церковь. Мы должны поддерживать мир и согласие, уважая свободу выбора» // <https://rus.postimees.ee/8155387/intervyu-mitropolit-stefan-nam-ne-nuzhna-gosudarstvennaya-cerkov-my-dolzhny-podderzhivat-mir-i-soglasie-uvazhaya-svobodu-vybora>. – 17.12.2024.
11 Закон о церквях и приходах защищает свободу вероисповедания // <https://www.siseministeerium.ee/ru/novosti/zakon-o-cerkvyakh-i-prikhodakh-zaschischaet-svobodu-veroispovedaniya-0>. – 05.02.2025.
12 Закон о церквях и приходах защищает свободу вероисповедания // <https://www.siseministeerium.ee/ru/novosti/zakon-o-cerkvyakh-i-prikhodakh-zaschischaet-svobodu-veroispovedaniya-0>. – 05.02.2025.
13 См.: Ponkin I.V. Opinion on act (decision), adopted by the Holy Synod of the Patriarchate of Constantinople on 11 October 2018 // Stato, Chiese e pluralismo confessionale. – 21 gennaio 2019. – № 2. Понкин И.В. Оценка правовой обоснованности и юридического значения решения Константинопольского Патриархата от 11.10.2018 о признании утратившим силу («отмене юридического обязательства») решения Константинопольского Патриархата от 1686 года // Нравственные императивы в праве. – 2018. – № 2–3. – С. 4–13.
14 Это рейдерское поведение Константинопольского Патриархата невозможно рассматривать вне взаимосвязи с его поведением на Украине. См.: Понкин И.В. Заключение по содержанию и направленности Закона Украины от 20.08.2024 № 3894-IX «О защите конституционного строя в сфере деятельности религиозных организаций» // Ветеранские вести. – 31.10.2024. <https://vvesti.com/obshchestvo/ponkin-iv-zaklucenie-po-soderzaniu-i-napravlennosti-zakona-ukrainy-ot-20082024-no-3894-ix-o-zasite-konstitucionnogo-stroa-v-sfere-deatelnosti-religioznyh-organizacij>.
15 Интервью. Митрополит Стефан: «Нам не нужна государственная церковь. Мы должны поддерживать мир и согласие, уважая свободу выбора» // <https://rus.postimees.ee/8155387/intervyu-mitropolit-stefan-nam-ne-nuzhna-gosudarstvennaya-cerkov-my-dolzhny-podderzhivat-mir-i-soglasie-uvazhaya-svobodu-vybora>. – 17.12.2024.
16 См.: Понкин И.В. Обременение религиозных символов и практик исключительными правами на
товарные знаки: опыт одного нетипичного случая // Копирайт. – 2017. – № 2. – С. 16–29.
