Глава комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и госстроительству Андрей Клишас прокомментировал заявление зампреда Госдумы Петра Толстого, который допустил «существенные изменения» Конституции РФ. В своем Telegram-канале сенатор предложил пока не вносить правки в основной закон страны – «всем пожить по действующей редакции Конституции».
Запланированные перезревшие поправки в Основной закон РФ вызваны тем, что большинство мировых практик «не прижилось» в российском законодательстве, хотя, по словам депутата Толстого, на протяжении 30 лет РФ пыталась соответствовать неким общемировым стандартам. Законодатели не спешат реагировать адекватно на неотложные запросы изменившегося в связи с СВО российского общества.
Откуда возник такой запрос народа «жить не по лжи» – не по «написанным на коленке» западными кураторами «правилам»? Вот пища для размышления СовФеда.
Как Бог един в трёх лицах (Троица единосущная и нераздельная: Отец, Сын и Святый Дух), так спаяна воедино четверица ключевых элементов русской духовности, идентичности и исторического бытия. Эти онтологически опорные «скрижали русской экзистенции» воплощены в Иконе, Кресте, Мече и Щите.
Русская экзистенция начинается с иконы – этого «богословия в красках» и выражения онтологического принципа: присутствия Неба в земной материи. Именно в иконе преодолевается западный дуализм материи и духа. Икона – окно в Царство, не отвлечённая метафора, а визуальный догмат. Икона – это вертикаль образа Господа нашего. Отсутствие иконы – не пустота, а вторжение пустоты. Православный образ Божий в иконной культуре противопоставлен западному иудейскому рационализму и восточному безликому пантеизму.
Крест – символизирует собой генетическую готовность к подвигу страдания во спасение: мессианское сознание русского народа, идущего путём Голгофы – ради истины, ради будущего, ассоциируется с Крестным тернистым путём мученика Христа. Это залог славянской пассионарности и готовности «жить не по лжи» ценой жертвы. И нынешние антироссийские тернии: геополитическая изоляция, санкции, развязанная война – продолжение крестостояния за Правду. Боль, жертвы и тяготы СВО – форма очищения от скверны сепаратизма и ключ к восстановлению триединства русского народа. Россия не раз спасала других в ущерб себе. Но каждый раз возрождалась вновь из руин и пепла. Потому как крест – путь к воскресению. Крестострадание – атрибут чести. «Крест – это мера любви и свободы» (свт. Николай Сербский). Русская история как вехи крестных мук «крестоношения»: крест Андрея Первозванного, крест Царя-страстотерпца, крест миллионов в ГУЛАГе и на фронтах. Русский смысл страдания подвижнический. В этом – экзистенциальная противоположность Западу: там страдание гедонистическое, как лишение удовольствия, здесь – путь очищения, радостного воскресения. Достоевский писал: «Страдание есть великая вещь. Великий разум и великая истина доходятся чрез страдание». Крест – это зрелость нации. Там, где страдание отрицается, начинается инфантилизация, зависимость от чужой воли и мнимая «свобода от боли».
Инструмент отстаивания справедливости – русский «огненный меч архангела». «Не мир принес я вам, но меч» (Мф. 10:34). Уже в «Иду на вы» – объявлении войны князем Святославом – есть нравственная миссия военного похода – вразумить «неразумных хазар». Меч – составная часть имперского духовного кода. «Империя без меча – это идея без воплощения. Но меч без креста – это насилие без смысла» (формула, приписываемая Ивану Ильину). Русский меч – не агрессия, а ответ на вызов. Это проявление экзистенциальной решимости не просто выживать, но утверждать – Истину, Церковь, Родину. Карающий меч – символ державной энергии Победы. Меч – акт справедливости, отстаивание правды силой. Когда иные средства исчерпаны, тогда «огнём и мечом» вершится святое дело установления порядка. Историческая справедливость как высший закон. Меч XXI века – это армия, ядерный щит, идеологическая твёрдость.
Верховный Главнокомандующий РФ реализует принцип меча, но меч должен быть не просто державным, а священным. Священность миссии – гражданский долг защиты Отечества гражданином страны и священной МОНАРХИЧЕСКОЙ властью от Бога. Но за неимением «гербовой» бумаги (наличествующего ныне подлинного монархического престолонаследия в государстве) пишут на простой («царствующий» суррогат правящего «цезаризма» приспосабливают к служению Родине, адаптированной под бизнес-лавочку госкорпоративной РФии) – отстаивают частично монархическое кредо державы – идею «атомного православия» как нового единения духа и силы. Меч – это мужество противостоять злу в любом облике (как Путин потребовал от НАТО убраться восвояси от российских границ) и применить всю мощь или «хирургию» тонкого воздействия для Победы или хотя бы отсечения гнили. Меч – сподвижник совести на пепелище законов. Это орудие удержания и восстановления гармонии. Россия, как минимум, считает нужным для себя результатом спецоперации на Украине долгосрочный мир, обеспечение своей безопасности и защиту интересов русскоязычных украинцев.
Меч и щит объединены во фразеологизме «со щитом или на щите» – призыв победить, добиться цели или погибнуть со славой (быть принесённым с поля битвы на щите павшего в сражении воина). Щит в русском понимании – это символ защиты и удерживания. В иносказательном контексте – проявление духовной обороны, готовности стоять до конца в отстаивании Света. Вместе эта «спарка» образует не просто код русской истории, но метафизическую матрицу её бытия. Русская экзистенция начинается с иконных образов, укрепляется страданиями, утверждает мудрую силу и сохраняет целостность архетипичного конструкта как в прошлом, так и в начертании будущего. Щит – укрытие целостности. Исторически Русь – щит Европы и Востока, и в то же время – щит самой себя. Это метафора самоидентификации через сопротивление внешнему злу, скрепа народа, защищающего веру и землю.
Моя книга мемуаров так и названа: «Гармонизация мира духовно-цивилизационной обороной России». Щит – это горизонтальное основание устойчивости оборонительной готовности воспрепятствовать нашествию супостатов типа нынешнего «50+» и потоку лжи. Геополитически щитом разграничивается Восток и Запад. В культурном аспекте – это сопротивление духовному чужебесию – постмодерну, трансгуманизму, либерализму. Щит – это не страх трусости, а граница священного, предел, за который не пускают тьму и кривду. России потребно создать идеологический, моральный, информационный щит «красной линии» своего священного приграничья с антимиром русофобии. С пограничным столбом, на котором черным по белому сказано: «Ни шагу дальше». Это русская стена – из железной воли. Когда Запад идёт с разложением, когда Восток несёт подчинение, щит обретает право на отстаивание любой ценой жизни не по лжи, а по своему коду, своим заповеданном славными предками мироукладом. Щит: граница святого. «Щит веры… которым возможно угасить все раскалённые стрелы лукавого» (Еф. 6:16). Щит в русской традиции – это символ ограждения святыни. Об этом говорит уже «Повесть временных лет»: «И постави Олег щит свой на вратах Царьграда» – не как трофей, а как знак ограждённой победы. Разве не так же и воины СВО водружают флаги на очищенных от укро-нацизма землях?
Ныне щит – это не только армия, но и информационная, культурная, ментальная оборона. Не пустить тлю разложения в сердца – задача духовно-идеологического противостояния. А идеологии Победы всё нет! Сверхзадача – не впустить в школы, кино, Конституцию ложь, цинизм, культ потребления, расчеловечивание. Ведь и святой князь Александр Невский не только сражался – защищал веру от латинской экспансии, от замены восточного образа мира западной юридической системой.
Единение Креста и щита формирует код русской цивилизации: стояние в истине хоть в одиночку, да до конца. Эманации (истечения) Креста – духовный подвиг, жертвенность, страдания во имя обретения смысла, а щит эмблемирует собой волю к защите своей веры, земли и памяти. Религиозный знак Крест – метафизика России, вертикаль русского сознания. Мы несем крест как народ, как государство, как цивилизация. Мы проходим сквозь войны, репрессии, распады – и выносим из них не цинизм, а очищение. Крест – это наш исторический ритм. Мы падаем – и встаём. Нас казнят – и мы воскресаем. Потому что мы не воспринимаем страдание как тупик, а как путь. Через страдание – к очищению. Через жертву – к победе. Через Голгофу – к Пасхе.
Щит духа и сакральная государственность. Щит – это не просто защита, это форма силы духа. В русской традиции государство – не менеджерская структура, а сакральное тело народа. Царь – не гарант закона, а носитель благодати. Государственность – это продолжение соборности, это щит нации перед хаосом. Даже в советскую эпоху, когда символика была иной, сохранялся архетип щита: от сталинградской обороны до космического рывка. Воля к величию, к защите себя – это глубоко православная, глубоко русская черта.
Архетипы русской души: вечное возвращение к духовному истоку. Мы возвращаемся к себе через беду, через катастрофу, через память. Наши герои – не победители в голливудском смысле, а стоящие до конца. Кто пал за Родину, не спрашивая о компенсации за труды праведные. Кто хранил икону под шинелью. Кто умирал, но не предавал. Это архетипы, которые сильнее любого внешнего давления, потому что они – метафизические. Дух победы: не над врагом – над смертью. Русская победа – это всегда преодоление невозможного. Победа вопреки. Победа как доказательство, что душа жива. Победа 1812 года. Победа 1945-го. Победы Донбасса. Это не просто военные триумфы, это утверждение: мы живы. Мы встаём. Мы не исчезли. Наш дух не погас. Мы побеждаем, когда другие сдаются. Мы стоим, когда другие отступают. Победа – это не только военное, а экзистенциальное состояние. Это когда мы знаем: правда – с нами, и за неё стоит умереть.
Крест и щит – как идеология будущего. Россия не может быть ни копией Запада, ни потребительским проектом. Её предназначение – быть цивилизацией смысла. Крест – как призыв к духовной высоте. Щит – как готовность защищать эту высоту от зла. Это и есть формула будущей России: страна духа, страна соборности, страна, где государство – это продолжение народа, а народ – это отражение небесного образца. Пока мы храним крест и держим щит – нас не победить. Потому что мы не за прошлое, мы – за вечное.
Крест и щит – это фундаментальные элементы экзистенциального выбора русской цивилизации. Крест – как знак духовного подвига, страдания, метафизической осмысленности страха и жертвы. Щит – как проявление воли к обороне, стойкости и национальной самоидентификации. Вместе они образуют неразрывную связку духа и силы, молитвы и действия, традиции и власти. В этих символах отражается архетип русской души – той самой, которую Достоевский называл «всечеловеческой», но при этом укоренённой в собственной, глубоко православной земле.
На таком архетипическом квадрате – четырехкомпанентных скрижалях русской экзистенции стоит и будет стоять русская цивилизация. На этих четырёх скрижалям, как Земля на «четырех китах», зиждется и будущее русской державы. Сии ингредиенты русской экзистенции необходимо перебрать жёстким и строгим аудитом и собрать в новый политико-культурный синтез. Не парламент «прозаседавшихся» (сперва сдавший Государя, затем разогнанный большевиками, а ныне вдохновенно «нардепствующий» прищучиванием котов за ночной топот последних да НЕПУЩАЮЩИЕ НАРОДОВЛАСТИЕ!), не партии (победители народа), не рынок («решающий всё») – а Икона, Крест, Меч, Щит как неизменные основы и национально-православной государственности (а не западнообразное клише-Клишас!). Россия или станет метафизической альтернативой миру державой-цивилизацией, или исчезнет, «сотрётся» как бледная копия чужого подобия. Непреложны российские законы бытия и их основополагающие национально-цивилизационные принципы. Скрижали – не отменяемы директивно режимом власти, не переписываемы под масть реющего триколора над Кремлем, не «перезагружаемы» в унисон росту полномочий рулевого, не откладываемы на заморозку в долгий ящик (кабы чего не вышло!), – ибо они вросли в духовный и культурный код народа и имперско-государственную матрицу Святой Великой Руси.
Таким образом, Скрижали русской экзистенции – это концептуальный образ, обозначающий совокупность онтологических опор, на которых основан уникальный тип исторического, духовного и культурного бытия русского народа. Икона, Крест, Меч, Щит, как архетипические символы, отражают глубинные экзистенциальные интуиции России: тяготение к трансцендентному, принятие страдания как формы подвига, сакрализация силы как инструмента справедливости и приоритет защиты как формы бытийной стойкости. Эта четверица представляет собой не столько идеологическую систему, сколько кристаллизацию исторического опыта, культурной памяти и религиозного самосознания русского человека в их наивысшей метафизической форме. И эквивалентом тому Уваровская триединая формула – спайка Православия, Самодержавия, Народности. Скрижали русской экзистенции – это незыблемые устои русской судьбы, вырезанные на камне навеки не резцом, а болью, кровью, верой. Икона, Крест, Меч и Щит – четыре великих знака смысловой сущности тела, духа и воли России. В них – наше всё: прошлое, путь, её единственный шанс выстоять в смертном бою с объединенной дьяволиадой. И перед ней вневыборный приговор истории: либо Русь сполна утвердится в жизни на своих заповедных скрижалях, либо сгинет со Света «недосуверенной» и «догоняющей» – ВТОРИЧНОЙ.
И без того недовоскресшие всё ещё скрижали русской экзистенции подлежат полному воскрешению и незамедлительному упрочению их высшим органом в РФ – Советом Федерации, для исполнения и реализации народом и всеми ветвями власти. Не ради «нардеповского» обсуждения их и кастрации в ходе пустоговорильни – а клятве на них. Не рефлексирования на них, а несения их, как святыни. Пока они живы – жива Россия нутряная-вечная-Великая. А когда их отбрасывают, дискредитируют, мутируют до неузнаваемости (взять стамбульское утверждение вопросов повестки трепологии для лишь 30-дневго ПЕРЕМИРИЯ с украми, но не для ВЕЧНОГО МИРА) начинается конец России – ущерб Русскому миру. Становление русской самоидентификации – это возвращение онтологически народу-Богоносцу четырёх скрижально-каменных кодов русского бессмертия.
Суммируем сказанное: крестоподвижничество русского духа – подвиг Голгофонесения. Меч – справедливость сильной рукой. Империя без меча, что меч без иконы – катастрофа. Меч – воля на службе истины. На практику злоупотребления понятиями «не осуждай», «не противься», «будь толерантным» – есть ответ: меч должен лежать в ножнах, но быть острым. Меч должен быть готов к применению («наш бронепоезд стоит на запасном пути»). Россия не «добренькая», но обязана быть справедливой. Щит – что ладан, ставший стеной крепости. Русский щит держал Восток. Удерживал Запад. Противостоял глобальной лжи и духовной размытости. Щит – это любовь в доспехах. Таковы четыре заповеди русского настоящего-будущего. Новая Россия родится не в конституционном совещании. Она родится там, где эти четыре знака станут кодексом власти, школы, армии, семьи, человека. Либо русичи будут народом иконы, креста, меча и щита – либо станут пылью на ветру чужой истории. «Образ Божий в человеке – это его высшее достоинство, неуничтожимое даже грехом, но затемнённое им» (прот. Сергий Булгаков).
«И если Россия перестанет быть Третим Римом, она перестанет быть Россией», – наставлял монах Филофей великого князя Василия III. Жива сия идеологическая концепция утверждения, что после падения Рима и Византии Москва стала хранительницей подлинного православия, единственной легитимной христианской империей, продолжателем священной миссии спасения мира. Вопреки западному восприятию России не как преемницы Византии, а как «отсталой» или «деспотичной» державы, неспособной или нежелательной в роли универсального морального или духовного лидера. Вопреки Герценовского резонирования: «Россия хочет быть Третьим Римом, но пока остаётся Второй Золотой Ордой».
Западный рационализм (особенно в своем нынешнем непотребном виде) не тянет против русского мессианства. Запад тяготеет к секуляризму, правовому порядку и универсализму прав человека, тогда как «Третий Рим» опирается на эсхатологию, сакральность и этно-религиозную избранность. В западной мысли личность имеет первостепенную ценность Россия в парадигме «Третьего Рима» часто подчиняет личность «целому» – империи, нации, вере. На Западе преемственность видят в Римском праве, католицизме и Просвещении. Россия же предлагает свою альтернативу. Идея «Третьего Рима» – самозамкнутая парадигма русской исключительности. Западная точка зрения, опирающаяся на идеалы универсализма, прав личности, исторического рационализма, отвергает это как проявление архаики, имперского комплекса и клерикального авторитаризма. В этом противостоянии – две разные антропологии: сакрально-симфоническая (Россия) и правовая индивидуалистическая (Запад).
Итак, Икона, Крест, Меч, Щит – это духовная архитектура Русского мира. Они должны быть вписаны не только в устав армии и школы, но и в Конституцию, в дух власти, в миссию элиты, в воспитание народа. Эти скрижали – оружие будущего. Ибо XXI век – не век логоса, а век символа. И кто даст сильнее символ – тот победит. Государственность – сакральная оборона.
Православие для русского человека – это кровная связь с Истиной. Крест – это форма национального мышления. Мы живём в форме креста: вертикаль духа, горизонталь судьбы. И если Россия существует, то только потому, что не отреклась от своего креста – даже когда его пытались заменить серпом и молотом. Но русский крест всегда требовал щита. Ибо дух без силы становится мишенью. И потому русская государственность изначально понималась не как структура, а как щит народа, как овеществлённая воля к соборному бытию. Царь в русской традиции – это не бюрократ и не гарант Конституции. Это мистический носитель щита. Это поставленный Богом защитник православного народа, хранитель не только границ, но и смысла. Не случайно первые романовские царевичи с детства обучались не парламентским процедурам, а молитве, истории и военному делу.
Даже СССР, разрушив храм, невольно стал носителем архетипа щита. Победа в 1945-м была не победой режима, а победой народного духа, который отказался умереть. Даже атеистическая империя не смогла отменить сакральную суть – она лишь пересобрала её в других символах. Грядущему торжеству «атомного православия» соответствует синтез традиционных истоков державы: черносотенной религиозности, советского прагматизма и устряловского государственного реализма. Эта архитектура Третьего Царства должна вырасти на фундаменте, где спаяны Православие, Царь, Народ и историческая мощь России, включая её советское наследие. «У России нет будущего без возвращения к своему Предназначению – быть народом-Богоносцем» – Россия перед Вторым пришествием.
Евгений Александрович Вертлиб / Dr. Eugene A. Vertlieb, писатель, журналист, академик РАЕН, Париж
