В метро «Таганская» на днях восстановлен горельеф с изображением И.В. Сталина. Живые цветы возлагаются здесь постоянно, очень многие стоят вблизи горельефа 5-10 минут как в почетом карауле...
...Вскоре после 5 марта 1953 года — уже с середины 50-х происходил кардинальный пересмотр идеологической политики сталинского периода в СССР. В том числе, в сферах искусства и литературы. А изображения и даже упоминания Сталина стали «убирать» со станций метро Москвы и Ленинграда еще с середины 1955 года...
Точнее, пересмотр культурной политики периода «культа личности» охватил практически все сферы советского искусства. Ибо удалялись с подмостков очень многие произведения и постановки, которых сюжеты хотя бы минимально «пересекались» с деятельностью или, хотя бы, с упоминанием Сталина. Такой подход был не только, рекомендованным «сверху», но и самостраховкой театральных дирекций и чиновников от культуры.
Впрочем, такая политика проистекала также из их интеллектуального уровня. Профессор, руководитель (в 60-х-начале 70-х) Русского исследовательского центра при Гарвардском университете (США) Альфред Мейер в вышедшей в 1965 г. в США книге «Советская политическая система: её истолкование» так характеризует партгосноменклатуру с середины 50-х: «...руководство в центре и особенно на местах примерно с 1954 г. имеет происхождение, главным образом, из низших классов и с относительно недостаточным образованием. Можно предположить, что они мало ценят или вовсе не ценят интеллектуальные качества, в том числе интеллектуальную честность и независимость. Особенно подчинённых». Как отмечает А.Мейер, «можно сделать вывод и о том, что партийно-государственные руководители такого уровня не желают, хотя это не афишируя, - иметь “под собой” образованные, “впередсмотрящие” кадры» (см. Мейер А.. «Советская политическая система: ее истолкование. М., «Иностранная литература», 1966, с грифом: «Рассылается по специальному списку»).
В рамках новой культурной политики решениями тогдашнего ЦК в 1957-59 гг. были официально осуждены прежние постановления ЦК партии (1946-48 гг.) о необходимости преодоления в советском искусстве космополитизма, явного или «подспудного» преклонения перед образцами массовой «культуры» послевоенного Запада. Внедряемыми, как правильно отмечалось в тех документах, с целью духовной, интеллектуальной деградации общества и, в целом, населения. Как и «для опошления и фальсификации дружбы русского народа с другими советскими народами».
Но такие оценки отвергли в постановлении ЦК 28 мая 1958 г. «Об исправлении ошибок в оценке (1948 г.) оперы «Великая дружба»: «...Неверные оценки оперы в указанном постановлении отражали субъективный подход к отдельным произведениям искусства и творчества со стороны И. В. Сталина. Что было характерным в период культа личности Сталина».
Впрочем, в театральной среде начала 60-х ходили упорные слухи и некоей директиве минкультуры СССР (1961 г.) о нецелесообразности демонстрации в театральных постановках не только И.В. Сталина — «тем более, в качестве фигуры, равной В.И. Ленину». Но также атрибутики царской России. Как и о нецелесообразности «чрезмерного акцентирования» роли русского народа и, «тем самым, фактического или косвенного умаления роли других братских народов в создании советского государства, победе над фашизмом».
Как отмечает историк и филолог Полина Резванцева (г. Санкт-Петербург), по Хрущеву, история, литература и другие виды искусства должны были отражать роль Ленина, «десталинизировать» произведения и постановки по российской и советской исторической тематике. Директивы «были таковы: интеллигенция должна была приспособиться к новому идеологическому курсу и служить ему». Но решения по преодолению «культа личности», как справедливо отмечает П. Резванцева, привели «к деморализации значительной части работников искусства: так, спустя лишь два месяца после съезда покончил с собой Александр Фадеев, первый секретарь Союза писателей СССР, осудив в своей предсмертной записке пагубные, по его оценке, идеологические виражи бывших “соратников” и “учеников” Сталина».
Сам Хрущев, разумеется, тоже прозрачно намекал на актуальность произведений, в коих будут пересмотрены прежние идеологические установки. Скажем, в выступлении Хрущева на торжественном собрании в честь 10-летия победы над фашизмом (1955 г.) не было даже намёка на известный тост Сталина в честь русского народа 24 июня 1945 года. Хотя до 20 съезда КПСС было еще свыше 8 месяцев.
Примечательно, в этой связи, письмо аспирантки филологического факультета МГУ Г.М. Щегольковой Хрущеву в мае 1962 г.: «…В 1956 г. после Вашего доклада о культе личности Сталина легко было потерять веру во всё. Но к чему Вы призываете художников? — “Ищите новое, но только так, чтобы всем нравилось”. Атмосфера, создающаяся сейчас в культуре, есть атмосфера администрирования, необоснованных обвинений, шельмования, искажения недавнего прошлого, демагогии и декламации самых высоких слов. Страшно тяжело осознавать всё это» (см. «Известия ЦК КПСС», 1990, № 11).
Сообразно с вышеупомянутыми постулатами и рекомендациями, со второй половины 50-х — середины 60-х из репертуара театров удалялось множество советских произведений 40-х — первой половины 50-х, пропагандирующих ещё и единство славянских народов или «чрезмерно» упоминающих Православие. Или даже вскользь упоминающих Сталина…
Кстати, тогда же — со второй половины 50-х — Хрущев и иже с ним инициировали общесоюзную кампанию и против религии, но прежде всего — против Православия. Сам Никита Сергеевич пообещал в 1961-м «показать по телевидению последнего попа». Что тоже отражало русофобский характер искоренения «последствий культа личности».
А в результате...
- Вот неполный перечень произведений, удаленных в 1956-64 гг. из репертуаров ввиду упомянутых идеологических установок:
Борис Асафьев — оперы «Минин и Пожарский» (поставлена в театрах в 1939-м), «1812 год», «Под Москвой в сорок первом», «Славянская красавица» (1941-44), балеты «Суламифь» (1941), «Леда» (1943), «Милица» (1945);
Мариан Коваль — оратории «Народная священная война», «Валерий Чкалов» (1941-42), оперы «Емельян Пугачёв» (1942), «Севастопольцы» (1946);
Лев Степанов — оперы «Пограничники» (1939), «Гвардейцы» (1947), «Иван Болотников» (1950), «Во имя жизни» (1952), балет «Родной берег» (1941);
Борис Лавренёв — пьесы-сектакли «Песнь о черноморцах» (1943), «За тех кто в море!» (1945), «Голос Америки» (1949), «Лермонтов» (1953);
Павел Маляревский — пьесы-спектакли «Сильнее смерти» (1946), «Канун грозы» (1950);
Константин Симонов — пьеса-спектакль «Русские люди» (1943);
Борис Горбатов — пьеса-спектакль «Непокорённые» (1944);
Юрий Шапорин — симфония-кантата «На Поле Куликовом» (1939).
В том же реестре оказалась и пьеса Леонида Леонова «Нашествие» 1942 года.
Почти все эти произведения оказались вне театральных репертуаров и кинематографии и в послехрущевский период, и теперь уже в бывшем СССР.
Но нет срока давности происшедшему и до 1956 года: «Folha de St. Paulo», Бразилия, 22 сентября 2020 г. — «...Сталина убили? — Вполне возможно. Поэтому объявленный властями инсульт Сталина и сегодня вызывает так много вопросов у историков и медицинских экспертов. Тем не менее, спустя десятилетия остракизма, Сталин, а подлинные факты его кончины до сих пор “под замком”, — вновь стал популярен в Бразилии. Он оказался единственным иностранным политическим лидером, влияющим на подавляющую часть населения нашей страны».
«Rzeczpospolita», Варшава, 9 октября 2016 г.: «...Официальные данные вскрытия не называют однозначной причиной смерти инсульт. Документы подчеркивают, что Сталин умер в результате гипоксии, однако не уточняют, идет ли речь о естественном процессе или убийстве. Возможно, уже в 1947 году, когда Сталин стал выражать недоверие большинству членов политбюро, у них зародилась мысль убрать его. Но с претворением этого плана в жизнь нужно было подождать несколько лет, чтобы все элементы возможного расследования указывали на естественные причины смерти.
...Существуют улики, которые указывают на то, что события 5 марта 1953 года имеют признаки политического покушения. Диктатора обнаружили лежащим на полу 1 марта. На столе стояла полупустая бутылка воды. Эта бесследно исчезнувшая позже бутылка стала основным объектом подозрений тех, кто ищет в смерти Сталина следы преступления. В комнате были еще две другие бутылки из-под воды, но исчезла именно эта. Хотя, по приказу Г. Майрановского, начальника токсикологической лаборатории НКВД, её с двумя другими должны были доставить на Лубянку. Любопытно, что Майрановского, требовавшего проведения анализа содержимого той бутылки, арестовали по приказу Берии.
...Происшедшее в Кунцево могло быть лишь эпилогом великолепно организованного (выделено А.Ч.) заговора против самого могущественного человека в мире».
Хаджи Леши, председатель президиума Народного Собрания Албании в 1948-1982 гг.: «...Брежнев прервал антисталинскую истерию, но не осудил ложь Хрущева о Сталине и кощунство над его прахом. Тому препятствовали хрущевцы в советском политбюро, Тито, прохрущевские лидеры стран Варшавского договора. Брежнев опасался и реакции Запада, не считая восстановление отношений с Китаем и Албанией важнее сотрудничества с Западом.
Только в 1970-м установили бюст на могиле Сталина, что с 1961 г. требовали мы и руководство КНР. Но брежневцы не стали напоминать о генералиссимусе и о прежних бюстах Сталина в СССР. Выбрав новый вариант бюста без погон генералиссимуса, притом из дешевого серого камня. А просьбы посольства КНР возложить с участием нашей делегации венок к этому бюсту (дипотношения СССР с Албанией были прерваны в 1962-90-м гг. — Прим. А.Ч.) Кремль отклонял, опасаясь резонанса среди советских коммунистов».
Алексей Алексеевич Чичкин, историк, публицист
Фото предоставлены автором
Пожилой москвич у барельефа с Иосифом Виссарионовичем Сталиным, метро «Таганская», источник: © ИА Регнум
Stalin street, г. Сан-Фернандо, окр. Калифорния, Тринидад и Тобаго, источник: wikipedia.org
.jpg)
 кв.jpeg)
