Известный белорусский политолог левого направления Алексей Дзермант откликнулся на мой критический разбор «Основ идеологии белорусской государственности». Сразу хочу отметить, что критика со стороны коллеги весьма корректная, что заслуживает уважения, в наше критиканское время такое бывает нечасто.
А вот с содержанием его критики я совсем не согласен.
1. Алексею не нравится мое понятие «иерархической многоконфессиональности», тогда как белорусский идеологический документ использует понятие мноконфессиональность, на мой взгляд, в механистическом виде. И мой критик пишет: «Белорусское общество и государство – эгалитарны, мы не выделяли и не будем выделять ни одну конфессию и национальность. Строить “иерархии” и ставить кого-то во главе. Мы наследуем советскую традицию равенства».
Но ведь такой эгалитаризм как раз и был самым слабым местом советского общества. На деле в позднем СССР существовало не равенство, а уравниловка, чего, кстати, не было еще в сталинское время. В итоге дипломированные инженеры, которые заводили семьи, шли трудиться простыми рабочими, чтобы получать зарплату повыше. Поэтому интеллигенция шла на всякие хитрости, чтобы устроиться на вторую работу, поскольку зарплаты были низкими. Я прекрасно помню, как после университета, став ассистентом кафедры философии и научного коммунизма я, используя вторую («липовую») трудовую (был такой преступный момент в моей биографии), устроился работать уборщиком в бане, где меня знали по работе в студенческие годы, и прятался от возможных встреч со студентами или коллегами по институту.
На мой взгляд, уравниловка под бравурными лозунгами равенства стала одной из причин крушения советского общества. Такая же судьба может постигнуть и белорусское общество, если теоретические ошибки закладываются в его идеологическом документе. Равенство – идея хорошая, но оно должно быть конкретным, а не абстрактным, не уравниванием неравного по природе.
2. Основы белорусской идеологии провозглашают «цементирующей основой современного белорусского общества» память о Великой Отечественной войне, в связи с чем я поставил вопрос о духовных истоках подвига. На это А.Дзермант мне ответил: «Духовные истоки подвига мы видим в идеологии советского коммунизма: основанного на принципах социальной и национальной справедливости, равенства и дружбы народов».
В этой связи возникает законный вопрос. Если советского коммунизма было достаточно, чтобы объединить народ и поднять его на защиту Родины, с чего это вдруг И.В. Сталин заговорил церковными терминами «братья и сестры»? Если хватало коммунистов-героев, с чего это вдруг Сталин вспомнил святых Александра Невского и Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, еще недавно «царских сатрапов» Суворова и Кутузова, Ушакова и Нахимова? Значит, советский вождь понимал вековые духовные корни патриотизма. А вот в белорусском документе почему-то не вспомнили о преподобной Евфросинии Полоцкой, о святителе Георгии (Конисском), митрополите Иосифе (Семашко), разгромившем унию и избавившем Беларусь от судьбы соседней Украины, о легендарном фельдмаршале Паскевиче, о Михаиле Кояловиче, наконец. Поэтому и «провисает» тут белорусская идеология.
3. Я обратил внимание на то, что в идеологическом документе отсутствует понятие триединого русского народа, включающего в себя великороссов, белорусов и малороссов. В нем речь идёт о белорусской нации, которая является частью единой восточнославянской цивилизации. И, на мой взгляд, «перенос народного единства в сферу цивилизационного единства таит в себе серьёзные методологические и терминологические проблемы».
На это Дзермант мне ответил: «Концепция триединого народа – не догма, а всего лишь одна из научных теорий, которая может корректироваться. На мой взгляд, белорусское понимание ближе всего к тому, что формулировал сталинский историк Державин». И привёл длинную цитату из Николая Севастьяновича Державина (видимо, из книги «Происхождение русского народа: великорусского, украинского, белорусского»).
Только эта цитата как раз подтверждает мою правоту! Хотя Державин и считал, что великороссы, малороссы и белорусы стали в советское время отдельными нациями, но вместе с этим утверждал, что они составляют «все вместе в своем единстве – русский народ как мощное племенное целое». А вот этого в белорусском идеологическом документе и не прослеживается.
4. Ну и я рад, конечно, что Алексей Дзермант согласен со мной в том, что понятие «восточнославянская цивилизация», которой оперирует белорусский идеологический документ не пригодно для целей интеграции и предлагает «более корректный термин – русско-евразийская цивилизация». С такой формулировкой я, конечно, согласен, только хочу заметить, что тут проблема не только терминологическая, а смысловая, вытекающая из предыдущего – понимания существа русского народа.
Анатолий Дмитриевич Степанов, историк, главный редактор «Русской народной линии», председатель «Русского Собрания», член Союза писателей России
_1.jpg)
