Фильм «Конклав» 2024 года, посвящённый избранию нового Папы Римского, неожиданно стал одной из самых обсуждаемых кинокартин прошлого года. О причинах популярности фильма размышляют помощник главного редактора «Русской народной линии» писатель, публицист Павел Вячеславович Тихомиров и адвокат Александр Валентинович Тимофеев.
Александр Тимофеев: Полагаю, фильм заинтересовал публику по трём причинам.
Первая причина, самая очевидная – ожидание неизбежной смерти 88-летнего Папы Римского Франциска, которая произойдёт, по всей видимости, в не слишком отдалённом будущем. Нынешний понтифик долгожитель, но и он не вечен. Глава Ватикана и поныне фигура всемирно известная и во многих странах почитаемая. Весьма большое число людей пытается предугадать, кто же станет сменщиком Франциска.
Вторая причина – художественные достоинства фильма. Произведение поистине достойное. Хотя оно не является единственным высококлассным фильмом о католической церкви. В последние годы кинематографистами было создано несколько превосходных картин о католицизме, имеющих интерес не только узкоконфессиональный. Помнится, Павел, 5 лет назад мы с тобой осмысляли фильмы «Молодой Папа» (2016 г.), «Два Папы» (2019 г.), «Новый Папа» (2020 г.). «Конклав», несомненно, фильм столь же высокого уровня.
Третья причина значительнее предшествующих двух. В католических кругах фильм вызвал оторопь. В этой связи весьма симптоматичен совет католического епископа Роберта Бэррона, «говорящей головы» католической церкви и популярного блогера, имеющего миллионную аудиторию, – «бегите от него (фильма «Конклав». – А.Т.) так быстро, как только сможете». Латинского иерарха, как можно понять из его интервью, напугало искажённое, но правдоподобное описание в фильме духовно-нравственной физиономии высшего католического священства (кардиналов). Но наибольший ужас вызвало само предположение, что придёт время, когда Папой Римским будет избран гермафродит. «Единственный путь вперед – это принятие прогрессивных слов о разнообразии, инклюзии, безразличии к доктрине, а конечное решение – это кардинал, сигнализирующий о добродетели, который принимает папское имя Иннокентий и который является биологической женщиной», – резюмировал прелат основную идею фильма.
Наши отечественные киноманы тут же вспомнили, что согласно пророчествам явится в мир антихрист, существо двуполое, андрогинное. Подробно указанное толкование даётся в содержательной заметке «Фильм "Конклав": неолиберальная диктатура и пришествие Антихриста». И хотя епископ Бэррон, обстоятельно высказываясь о кинокартине, не упоминает антихриста, тем не менее, дух его тревожного интервью свидетельствует о том, что прелат озабочен подобной перспективой.
Вот уже четвертое десятилетие самой популярной забавой в нашем православном сообществе является игра-угадайка: когда же наступит конец мира и в кого же воплотится антихрист? Создатели «Конклава» дают свой ответ: антихрист будет избран Папой Римским… Неудивительно, что такой ответ всполошил католических иерархов.
Предположение, что в фильме речь идёт именно об антихристе, делает и публицист «Литературной газеты» Александр Кондрашов в своей толковой заметке «Дьявол в деталях».
На твой взгляд, Павел, отчего «Конклав» встревожил публику?
Павел Тихомиров: Режиссёр, снявший это кино, знаменит картиной «На западном фронте без перемен». Людям, никогда в руках не державшим книгу Ремарка, наверное, это кино, что называется, «зашло». Допускаю. Мне, кстати, «На западном фронте…» чем-то напомнило экранизацию «Обитаемого острова». Там в конце должна была быть драматическая сцена, но сын Сергея Бондарчука, снимавший сей блокбастер, вместо всяких там философий устроил «махалово». Чтобы всякому кинозрителю было ясно: идёт непростой разговор. Так и в картине про западный фронт нужно было показать, что война не есть хорошо, но чтобы не особенно заморачиваться на «достоевщину» в конце показана какая-то нелепая и бессмысленная атака. Но зато ясно – безобразие. В комедиях можно подсказки делать, пуская закадровый «ржач», а с драмами дело похуже. Нужно изощряться, делая подсказки. В книге таких «подсказок» не было, там каждая страница текста пропитана духом отвержения квасного патриотизма, за который пришлось расплачиваться слишком дорогой ценой. Но, как сказано выше, для не читавших роман, - и так сойдёт.
Фильм «Конклав», к сожалению, обсуждают люди не особо верующие. Воспринимающие проблематику в контексте левацких мифов. Беда леваков – что марксистов, что фрейдистов – в том, что они не понимают, что такое собственно власть. Для одних это – способ присосаться к бюджету, для других – реализовать какие-то там «комплексы неполноценности». До сих пор мне попалась только одна статья об этом фильме, написанная не скучающими эстетами, а человеком, верующим в Христа-Спасителя.
И очень хорошо, что ты как раз начал говорить о самом главном, что показывает нам «Конклав».
О том, чего, увы, не могут вместить наши единоверцы.
Антихрист не будет рогатым чудищем с тремя головами и копытами на ногах.
Он будет весьма симпатичным человеком.
Александр Тимофеев: Последняя твоя мысль крайне важна. Подобное наблюдается и с преступностью. Советская пропаганда создала искажённый образ преступника — небритого, неряшливо одетого, матерящегося, чаще необразованного человека. Каждому, воспитанному в советское время, памятны советские плакаты, изображающие преступников.
В действительности такой портрет преступника довольно часто неверен. Ранее приходилось описывать психологический портрет мошенников. Мошенники, как правило, очень миловидные люди. Хорошо одетые. Образованные. Фотогеничные. Обаятельные и т.д. и т.п. И этим обстоятельством в значительной мере объясняется столь стремительный рост мошеннических преступлений. Дело в том, что жертва вплоть до окончания самого преступления так и не распознаёт мошенника. И в этом кроется серьёзная опасность. Типичный мошенник ни внешностью, ни поведением, ни повадками и манерами не похож на тот образ преступника, который десятилетиями создавался официальной пропагандой. Сей искажённый образ создан из благих соображений, но, увы, лишь способствовал росту преступности… Парадоксально, но именно так обстоит дело.
Аналогичная ситуация с антихристом, который будет столь обаятельным, милым, «человечным человеком», что публика окажется влюблена в него. Ему будет открыта дорога, он будет поощряем, продвигаем, избираем, назначаем. Как показали и последние выборы Папы Римского, и выборы Патриарха Московского и всея Руси в 2009 году, критерии правильности выбора расплывчаты и неопределённы. Кто же должен быть Патриархом: либерал или консерватор, молитвенник или «эффективный менеджер», человек со связями или «говорящая голова», или просто «хороший человек» и т.д. и т.п.? В католической церкви палитра возможных критериев шире и фактически беспредельна. В такой ситуации кандидатура антихриста может восприниматься не только как приемлемая, но даже как предпочтительная. Авторы «Конклава» полагают, что у антихриста будут почти 100% шансы избраться Папой Римским. Но есть ли у него шансы стать Патриархом Московским и всея Руси? Надеюсь, никаких… Боязно даже допускать само предположение, что антихрист может стать «Великим Господином и Отцом нашим».
Павел Тихомиров: Да, Господу было угодно маргинализировать Православие до такой степени, что к концу времён это будет религией людей, серьёзно относящихся к вопросам правильного устроения духовной жизни. «Скрепой» точно не будет. И уж тем паче не будет всемирно признанной идеологией. Так что ни нашему Патриарху, ни даже греку не грозит стать великим обманщиком.
В молодости мне казалось смешным и просто обусловленным насущной дидактикой представление о том, что якобы антихристом может стать римский понтифик.
Понимал накал антипапистской полемики в Германии эпохи Реформации, мотивы чисто политические англикан, да и нашу антиуниатскую пропаганду тоже можно было понять.
Особенно вредило трезвому отношению к тем опасностям, которые содержит в себе римский католицизм, то, что после 1685 года началось навязывание криптолатинства в Православной мысли. И к XIX веку в российских православных бурсах учили тому же самому по сути, что и в польских бурсах. Те же самые методы полемики, что и у контрреформаторов. А чтобы показать, что мы, «дескать, не такие», упор делался на Филиокве да на карикатурно преподнесённый догмат о непогрешимости папы. И то, что этот – несомненно еретический – догмат ограничивает непогрешимость папы только проповедью о вопросах веры ex-cathedra, у нас как всегда умалчивали, дабы папская непогрешимость воспринималась как нечто абсолютно вопиющее.
А позже, когда стало известно о борьбе католиков с масонством, и о том, что очень многое в католичестве было оболгано Голливудом XIX века, т.е. британской художественной литературой, то уж воспринимать папу в качестве антихриста и вовсе стало как-то глупо и недальновидно. Это на фоне мировоззрения, сформированного в контексте иудео-масонского заговора-то!
Вообще, католики воспринимались не просто как соратники в борьбе с безбожием, но как братья по оружию в противостоянии с религиозно мотивированным антихристианством. И я тут не только неоязычество имею в виду. Не только.
Однако, по всей видимости, с западными христианами произошло вот что.
Как мы стали со временем воспринимать экуменизм как некое «меньшее зло» по сравнению с синкретизмом и явным безбожием, так и некоторые католические деятели, по всей вероятности, решили, что некие формы взаимодействия с нехристианскими силами вполне оправданы, если речь идёт о том, что показалось им воплощением некоего абсолютного зла.
«Дружба против» вообще – советчик неважный, но так уж мы устроены.
Когда-то Экуменическое движение было некоторой гарантией защиты от ленинца Хрущёва. Сегодня многие воспринимают Трампа и американских пуритан-сионистов соратниками по борьбе с бесовщиной генитальщиков Евросодома. По всей вероятности рано или поздно возникнут некие вполне как бы рациональные причины совместных неких действия с мусульманами против пресловутого «Запада», а то и с иудеями против не менее опасного «Востока».
В общем, проблема принятия антихриста – это проблема, во-первых, границы допустимого компромисса в борьбе с экзистенциальным злом. Во-вторых, это проблема внятного определения того – что же такое это зло? каковы его критерии?
А чтобы ответить на эти вопросы, нужно внятно и чётко понимать: что такое правильная духовная жизнь и как на неё настроиться.
Тогда никогда не возникнет ситуации, описанной в антиутопии Владимира Соловьёва «Краткая повесть об антихристе».
Суть там в двух словах такова, что враг готов поддерживать религиозную культуру, но при этом вопросы собственно веры (а не религиозной культуры) отходили далеко на задний план.
Антихрист будет не чудищем о трёх головах, развлекающимся содомским грехом и демонстративным садизмом. Скорее всего, повторюсь в который раз, это будет персона, которая станет «говорить о грехе с гневом». Может, даже выступит против евросодома, несомненно – против тирании и терроризма, против социальной имущественной несправедливости.
Другое дело, что социальный рейтинг, согласно которому будет вырабатываться некий коэффициент определения размера пайка и широты гражданских и прочих прав, будет запрограммирован так, что человеку придётся выстроить образ действия в соответствии с антихристовым образом мысли.
В общем, сам я вот уже лет 15 глубоко убеждён в том, что антихрист хотя и будет несомненно маньяком, но внешне поначалу выглядеть будет вполне симпатично.
«Не забывайте, что папа – предтеча антихриста. Вы увидите, что он придёт как белый невинный голубь и притворством завоюет доверие многих. Он придёт с другими воронами. Они войдут в наши дома. Мы будем доверять им, и после того, как они победят нас, они покажут истинную воронью личину и будут рвать нас на части…» – пророчествовал старец Василий Кавсокалевит.
Распознать же сам дух врага можно будет лишь тому, кто утверждён будет в пребывании в верном настрое. Поиск же «наименьшего из зол» – как это было показано в замечательном фильме «Конклав», – тут не поможет.
Возможно тем, что избранный папа является гермафродитом, создатели фильмы хотели продемонстрировать что-то в духе «вокистской» левизны, но они создали притчу, ясно показывающую то, как во главе Римской церкви может оказаться тот самый персонаж, о котором мы сегодня столько говорили.
