Диавольское преступление и невольный тандем

В конце мая на сайте МВД России была опубликована краткая характеристика состояния преступности в Российской Федерации за январь - апрель 2023 года. В очередной раз выяснилось, что самым распространённым преступлением по-прежнему остаётся кража (27,9%), на втором месте мошенничество – 21,5 %. Таким образом, почти каждое второе преступление, совершаемое в нашей стране, — это кражи и мошенничество!

И хотя, как отмечается в отчёте, «повысилась раскрываемость преступлений против собственности, в том числе разбоев, грабежей, краж, мошенничеств», ситуация продолжает усугубляться.

Так, в прошлом году на кражи приходилось 35,5%, на мошенничество — 17,4%. Что же касается состояния преступности за январь - апрель 2022 года, то согласно статистике МВД России доля мошенничеств тогда составляла 16,9%.

Мы видим, что кражи и мошенничество – самые «популярные» преступления в нашей стране. При этом, как говорится в сообщении Министерства внутренних дел, раскрываемость мошенничеств якобы повысилась. Как практикующий юрист я, к сожалению, не могу согласиться с этой точкой зрения. Во-первых, как отмечают эксперты, мошенничество является латентным преступлением, то есть скрытым преступлением. Что это значит? Очень многие потерпевшие, в отношении которых совершено мошенничество, вообще не обращаются в правоохранительные органы. И тому есть психологически понятное объяснение: жертвы мошенников, а это, вопреки расхожему мнению, не только старушки, стесняются сообщать о том, что их обманули, боятся огласки, а также мести преступников.

Во-вторых, во многих случаях по результатам рассмотрения заявления о преступлении уголовные дела не возбуждаются. В моей юридической практике было несколько таких дел – правоохранители отказывались возбуждать уголовные дела, обыкновенно ссылаясь либо на отсутствие в действиях жулика состава преступления (тогда действия мошенника признаются непреступными), либо на отсутствие события преступления (де, ничего вовсе не было). При этом правоохранитель приходит к выводу о том, что в действительности имело место не мошенничество, а гражданско-правовая сделка, а следовательно, потерпевший не может защищать свои права в рамках уголовного процесса. В итоге уголовное дело не возбуждается, потерпевший вынужден подать исковое заявление и, как правило, ввиду отсутствия достаточных доказательств нарушения жуликом договорных обязательств (что неудивительно, ведь в действительности имело место не гражданско-правовая сделка, а преступление!) отказывает в удовлетворении иска.

В конечном счёте, человек, обобранный мошенниками, остаётся без судебной защиты.

«Популярность» мошенничества и его низкая раскрываемость обусловлены особенностями данного преступления. Во-первых, как указывалось выше, его латентностью. Во-вторых, особыми отношениями, которые складываются между жуликом и его жертвой, своего рода тандем, роковое для потерпевшего взаимодействие. Мошенничество — это хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием (ч. 1 ст. 159 УК РФ).

В п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 N 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» указывается, что потерпевший, находясь под воздействием обмана или злоупотребления доверием, передаёт своё имущество жулику.

При таком хищении создаётся видимость добровольности передачи жертвой своего имущества жулику. Именно эта мнимая добровольность и сбивает с толку правоохранителей, в том числе вполне добросовестных.

Как отмечает В.В. Хилюта, кандидат юридических наук, доцент, «мошеннический обман имеет своей целью введение потерпевшего в заблуждение. Преступник стремится фальсифицировать его волю таким образом, чтобы мотивом для принятия решения о передаче имущества послужило определенное поведение виновного».

Замечательные выводы, с которыми невозможно не согласиться, сделала в своем выступлении «Роль потерпевшего в мошенничестве и ее значение для квалификации» Шерстобитова Е.В., аспирантка кафедры уголовного права и процесса Оренбургского государственного аграрного университета. Обращу внимание на два важных вывода: «Таким образом, для мошенничества характерна лишь такая передача имущества или права на имущество потерпевшим, которая им самим осознавалась и воспринималась как свободное волеизъявление, а реально была обусловлена фальсификацией его воли виновным посредством обмана». Что же касается той мнимой добровольности, о которой выше мы говорили, то, как верно замечает юрист, «такая "добровольность" является сфальсифицированной, поскольку вызвана искаженным представлением потерпевшего о реально существующих фактах, и в случае обладания им истинной информацией принятое решение было бы иным. Тем не менее воля потерпевшего именно фальсифицируется, а не подавляется, как при хищениях с применением насилия либо при вымогательстве».

Итак, при мошенничестве потерпевший внешне добровольно передаёт своё имущество жулику. Доказать, что такая передача произошла в результате обмана или злоупотребления доверием, крайне сложно и часто вообще невозможно. В этом кроется поистине диавольская хитрость. Мошенники, как правило, люди высокообразованные, имеющие IQ выше среднего, действительные «профессионалы» этого поганого «ремесла» – они научились не только обманывать жертву, злоупотреблять его доверием, создавать с жертвой доверительные отношения, но также и уничтожать следы преступления, в том числе цифровые следы. Сначала жулики просят потерпевшего перевести деньги на Яндекс-кошелёк, а после осуществления перевода руками самого потерпевшего уничтожают основное доказательство мошенничества — Яндекс-кошелёк. Как правило, связь с потерпевшим поддерживается жуликом с номера телефона, который зарегистрирован на посторонних лиц, по обыкновению бездомных, алкоголиков и иных беззащитных лиц.

К сожалению, государство оставило людей, пострадавших от мошенников, без надлежащей защиты. Статистика свидетельствует, что каждое пятое преступление – мошенничество. В действительности, по заверению экспертов, мошенничество – каждое второе преступление.

Суд, рассматривая иск, крайне редко сообщает правоохранительным органам о признаках мошенничества, даже когда преступление очевидно. Хотя закон прямо указывает, что в случае, если при рассмотрении дела суд обнаружит в действиях стороны, других участников процесса, должностного или иного лица признаки преступления, суд сообщает об этом в органы дознания или предварительного следствия (ч. 3 ст. 226 ГПК РФ). Суды этим полномочием пренебрегают.

В этой связи хотелось бы обратить внимание на замечательные правовые позиции, выраженные в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 29.09.1988 N 11 «О практике вынесения судами частных определений (постановлений)», который до сих пор не утратил силы. Советский Пленум сетовал на то, что «суды не во всех случаях и, главное, не всегда эффективно реагируют на причины и условия, способствовавшие совершению преступлений, на нарушения закона и недостатки в работе государственных органов, общественных организаций, отдельных должностных лиц. При разрешении трудовых, жилищных и других гражданско-правовых споров суды нередко оставляют без внимания факты ущемления прав и законных интересов граждан, бюрократического отношения к разрешению их предложений, заявлений и жалоб, отступлений от законодательства, определяющего полномочия трудовых коллективов».

Бюрократическое отношение, о котором говорится в этом замечательном нормативном акте, увы, не только сохраняется, но и стало нормальной, обычной практикой. В итоге граждане по сути лишаются действенной государственной защиты, отчего повреждается авторитет и престиж власти.

У меня было одно дело. В ходе судебного заседания я заявил ходатайство о том, чтобы судья обратилась в правоохранительные органы с сообщением о обнаружении в действиях ответчика признаков мошенничества. А судья мне ответила: «Вы что, хотите, чтобы я сообщила в правоохранительные органы, что в его действиях есть признаки преступления?!»

«Именно так, Ваша честь!» - парировал я.

И как вы думаете, дорогой читатель, чем всё обернулось? Правильно. Ничем!

К сожалению, и наука до сих пор не принесла существенной пользы. Путинский юрфак создал замечательный учебник «Криминалистика». Это фундаментальный, глубокий труд, содержащий методики расследования ряда преступлений, в том числе убийства, кражи и др. А вот методики расследования мошенничества в нём нет. И это неслучайно, ведь мошенничество — коварное, диавольски изощрённое преступление, раскрыть которое так сложно, что даже опытнейшие, умнейшие правоохранители пасуют.

Конституционный Суд РФ в Постановлении от 11.12.2014 N 32-П говорит о недопустимости «ухода виновных лиц от уголовной ответственности под прикрытием гражданско-правовой сделки…» В п. 3.1 Постановления отмечается, что «привлечение к уголовной ответственности за мошенничество, совершенное под прикрытием правомерной гражданско-правовой сделки, в случае, если будет доказано, что, заключая такую сделку, лицо действовало умышленно, преследуя цель хищения имущества или приобретения права на него, не исключается и на основании статьи 159 УК Российской Федерации…»

Ни закон, ни выше обозначенная позиция высших судов России, ни наука, ни судебная практика — ничто не препятствует уходу мошенников от уголовной ответственности под прикрытием гражданско-правовой сделки.

Жизнь продолжается, происходит скрытое перераспределение собственности от потерпевших к жуликам. Жертвы остаются без имущества, мошенники остаются на свободе.

Эксперты утверждают, что подобное скрытое перераспределение собственности в России происходит на триллионы рублей. Увеличивается социальное неравенство: беднеет народ, обогащаются жулики, которые, злоупотребляя правом, доверием людей, пользуясь несовершенством законодательства, научились обогащаться за счёт потерпевших, при этом оставаясь безнаказанными. Такая несправедливость нестерпима. История России полна бунтов, вызванных безнаказанностью ростовщиков. На мой субъективный взгляд не-историка, ситуация в России складывается таким образом, что если государство не встанет на защиту людей, ставших жертвами мошенников, мы получим очаг социальных нестроений в стране.

Александр Валентинович Тимофеев, магистр права