Завершилась премьера сериала «Плевако» о выдающемся отечественном адвокате. Фильм оказался популярным. Первые серии установили рекорд среди оригинальных проектов Premier в 2024 году, набрав более 3 миллионов просмотров. Своими впечатлениями от просмотра сериала делятся помощник главного редактора «Русской народной линии» писатель, публицист Павел Вячеславович Тихомиров и адвокат Александр Валентинович Тимофеев.
Александр Тимофеев: Выход сериала ждал с нетерпением, в том числе по личным причинам. В этом году я сам стал адвокатом, и как начинающий адвокат испытываю потребность в назидательном примере успешных и нравственно безупречных коллег, как моих современников, так и уже скончавшихся. И среди них особое место занимает Фёдор Никифорович Плевако. В университете я, студент кафедры уголовного процесса и криминалистики, изучал в том числе и нашумевшие уголовные дела с участием Плевако, некоторые из них освещены в обсуждаемом сериале.
Не скрою, смутил выбор актёра. Естественно, за годы учёбы и юридической деятельности в моём сознании сложился вполне устойчивый образ Плевако и некоторое представление о его внешности, манерах и особенности поведения. И вдруг Безруков… Невольно вспомнилась знаменитая эпиграмма, приписываемая молвой Гафту: «Умереть не страшно. Страшно, что после смерти могут снять фильм и тебя сыграет Безруков!» Правда, сам актёр утверждал, что великий острослов ничего подобного не говорил: «К слову, на меня эпиграммы он никакой не писал, вопреки распространенному мнению. Это была не его эпиграмма, о чем он мне говорил, а я жалею, я бы гордился, что на меня написал эпиграмму сам Гафт». Увы, Валентин Иосифович был лишён возможности возразить Безрукову, так как на тот момент уже был мёртв.
Актёрское мастерство, особенно в его ярчайших проявлениях, — нечто непознаваемое и с трудом передаваемое словами. И, тем не менее, Безруковым создан весьма странный образ Плевако, не соотносимый ни с фотографиями великого адвоката, ни с воспоминаниями его современников о нём. Слишком много в киновоплощении присяжного поверенного ужимок Саши «Белого». Актёр, вероятно, осознавая небезупречность созданного им образа, пустился в самооправдание: «Есть замечательная фраза, что актер - адвокат своих ролей. Так вот, как адвокат роли адвоката, в качестве защиты своей роли, хотел бы обратиться к самым ревнивым критикам, которые попытаются увидеть во мне Плевако - историческую личность.
Не надо искать точного сходства. Или что такой-то судебный процесс, о котором мы рассказываем, произошел в Варшаве, а не в Москве. Да, прототипом стал Федор Никифорович, да, в основу сериала легли исторические факты, моменты биографии и фрагменты совершенно фантастических его речей в суде. Но нам, художникам, необходим был полет фантазии, в противном случае это было бы документальное кино. Поэтому мы нашего героя назвали Николаем Федоровичем, и по сути - это собирательный образ адвоката того времени».
«Полет фантазии», о котором поведал Безруков, оказался неоправданно рискованным. И речь вовсе не о незначительных фактологических неточностях. Режиссёр и сценарист сериала Анна Матисон, по совместительству супруга Сергея Безрукова, в одном из своих многочисленных интервью по поводу фильма отметила, что «мы строим сериал по принципу одно дело — одна серия». «Мне хотелось сделать что-то лихое, нескучное», - признаётся она.
В сериале отмечается, что Плевако участвовал в 200 уголовных делах и проиграл только в одном. Фильм, как и хотели его создатели, получился лихим и нескучным, но секрет успешности прославленного адвоката так и не был ими раскрыт. Кинодельцы оказали Плевако «медвежью услугу», сделав его победы в суде не столь потрясающими и блестящими, какими они были в действительности.
Знаменитые уголовные дела с участием Плевако «отредактированы» в сериале так, как будто бы «редакторы» пытались умалить гений великого юриста и объяснить его заслуги счастливыми случайностями.
Так, смещены акценты в деле старушки с чайником. Создаётся впечатление, что старуха была оправдана в силу незначительности предмета хищения — дешёвого чайника. Однако в действительности был похищен дорогостоящий серебряный кофейник стоимостью 300 рублей, что, по некоторым подсчётам, составляло полугодовое жалование младшего офицера или мелкого чиновника тех лет. К примеру, жалование нынешнего российского чиновника, не занимающего руководящей должности, составляет не менее 50 тыс. рублей, а за полгода 300 тыс. рублей. В соответствии с нынешним уголовным кодексом РФ тайное хищение такого серебряного кофейника является особо квалицированным составом преступления (ч. 3 ст. 158 УК РФ) — кражей в крупном размере. Старушка была оправдана не в силу «незначительности» предмета хищения, а ввиду особенностей её личности. Это была пожилая женщина, обнищавшая дворянка. Её личность не представляла общественной опасности. Старушка, как следует из дела, не являлась рецидивисткой и профессиональной преступницей. По всей видимости, оправдательный вердикт продиктован жалостью присяжных к несчастной судьбе дворянки, на старости лет оказавшейся нищенкой. Присяжные, как я понимаю, исходили из того, что для представительницы привилегированного сословия, изнеженной ленью и вынужденным бездельем, не привыкшей работать, не имеющей никакой специальности, а следовательно, не способной прокормиться каким-либо ремеслом, наступление нищей старости уже является величайшим бедствием и в некотором роде наказанием за праздно прожитую жизнь. Двойное наказание старушки было бы неоправданной жестокостью.
Извращено и резонансное дело Качки. Плевако приписываются аргументы, которые он не высказывал. Мол, Прасковья Качка приобрела пистолет задолго до знакомства с Байрашевский, что якобы свидетельствует о том, что у неё не было заранее обдуманного умысла на убийство своего возлюбленного, а приобретение этого оружия нельзя квалифицировать как приготовление к совершению смертоубийства. Однако в действительности пистолет был приобретён Качкой уже после знакомства с Байрашевским и незадолго до его убийства. Указанные обстоятельства не оспаривались даже прославленным защитником. В фильме сделан неадекватно большой акцент на совращение Качки её отчимом. В то же время в речи Плевако этому обстоятельству уделено значительно меньше места: «В одиночестве, около выросшей в девушку Паши, Битмид-отчим, действительно, стал мечтать о других отношениях. Но когда он стал высказывать их, в девушке заговорил нравственный инстинкт. Ей страшно стало от предложения и невозможно долее оставаться у отчима. Ласки, которые она считала за отцовские, оказались ласками мужчины-искателя; дом, который она принимала за родной, стал чужим. Нить порвалась. Мать далеко... Бездомная сирота ушла из дому. Но куда, к кому?.. Вот вопрос». В выступлении адвоката указанному совращению (если оно вообще имело место) не придаётся решающего значения, и оно не кладётся в основу позиции стороны защиты. Иное мы видим в фильме.
И главное — прения сторон заменены солированием и кривляньями Плевако. Выступление же государственного обвинителя Петра Обнинского сведено к заискивающим отрывочным фразам. Вертлявый прокурор как будто бы боится выказать своё «ничтожество» на фоне величия знаменитого адвоката. Такое отношение к Петру Наркизовичу Обнинскому несправедливо, ибо последний был не менее искусным оратором, чем Плевако. Историк Алексей Кузнецов справедливо называет речь прокурора Обнинского по данному уголовному делу «взвешенной, логичной и аргументированной». Речи Плевако и Обнинского опубликованы, и на мой скромный взгляд, речь прокурора имеет более стройную логическую структуру, чем эмоциональное выступление адвоката. Однако в суде, особенно с участием присяжных, больший вес имеет не логика и аргументы, а пафос, эмоциональность и артистизм. К сожалению, история не сохранила видеозаписей выступлений Плевако, и мы не в состоянии в полной мере оценить воздействие его речей на присяжных. А. Кузнецов называет речь Плевако в этом деле выдающимся образцом эмоционального воздействия на аудиторию. Именно таковы воспоминания современников Плевако о его судебных выступлениях. В этой связи интересны «Воспоминания о судебных деятелях» Анатолия Кони, который обращал внимание на то, что отличительной особенностью речей Плевако являлся не доскональный анализ доказательств и обстоятельств дела, а «стремление указать внутренний смысл того или иного явления или житейского положения». И нередко прославленный адвокат демонстрировал недостаточное знакомство с материалами дела: «Не раз приходилось замечать, что и в ознакомление с делами он вносил ту же неравномерность и, отдавшись овладевшей им идее защиты, недостаточно внимательно изучал, а иногда и вовсе не изучал подробностей», а «во время перекрестного допроса обнаружилось, что защитник почти совсем не изучил дела, а, ограничившись одним обвинительным актом, путал свидетелей и сбивался сам». Если авторы сериала хотели показать величие Плевако, причины его непобедимости, то почему же они не изобразили прения Плевако и Обнинского, судебных ораторов равной силы, сопоставимых по своих дарованиям? К слову, голливудские режиссёры давно уже оценили кинематографический потенциал судебных прений сторон, не уступающих друг другу в ораторском мастерстве. Увы, сериал «Плевако» не отобразил захватывающего словесного поединка адвоката Плевако и прокурора Обнинского.
Однако самые серьёзные нарекания возникли у меня к киноповествованию о деле игуменьи Митрофании, но об этом чуть ниже… Сейчас же, Павел, хотелось бы узнать о твоих впечатлениях от просмотра фильма.
Павел Тихомиров: Мне фильм понравился как образец качественной развлекательной кинопродукции. Это, конечно, не «Пуаро» с Давидом Сушевичем, но тоже неплохо. Если бы не несколько «Но». Если бы фильм был не о реальных людях, причём некоторые из них определяли лицо Российской империи, то можно было бы не обращать внимание на многие так сказать «заклёпки» - вывески с ошибками, не знают «девочки-дизайнерши», где нужно «ять» писать; имперские флаги с принтом герба вместо просто ч-ж-б триколора; это нелепое напичкивание картины английскими словечками и оканчивая тем, что Павел Павлович Демидов у них почему-то «Вася», а сам Плевако – из Фёдора Никифоровича вдруг стал Николаем Фёдоровичем. Хорошо хоть императора звали Александром Александровичем, а не, скажем, Леонидом Ильичём, а Победоносцев, всё-таки, остался Константином Петровичем, а не Арманом Жаном дю Плесси. Ну, ладно, напихали «секса», чтоб девочкам-дизайнершам зашло, а то будет скучно. Это ладно. Куда ж теперь без «генитальщины».
Повторюсь, идея сделать своего «Пуаро» неплоха. Каждая серия повествует об одном маленьком деле – до начальных титров, и большом – до заключительных титров. Оригинально и то, что главное лицо историй не сыщик, а адвокат.
Но мне, как скептику, везде выискивающему пропаганду и агитацию, сразу стало несколько тошнотворно от назойливой проповеди феминизма; многонациональности Плевако, иллюстрируемой отвратительными для любого европейца звуками ламаистских песнопений; и, конечно же, недвусмысленными выпадами в адрес фигуры К.П.Победоносцева. О чём, полагаю, стоит поговорить подробнее.
Александр Тимофеев: Когда выше я говорил об извращённой подаче в фильме дела игуменьи Митрофании, то имел в виду, в том числе и принудительное вовлечение в этот уголовный процесс Константина Победоносцева. Но сначала несколько слов о самом уголовном деле, точнее о том, каким образом данное дело преподнесено зрителям.
Карикатурен образ самой игумении, которая изображена кинодельцами аферисткой и плутовкой, главной подругой и подельницей которой является Сонька «Золотая Ручка». А ведь даже Анатолий Кони, который возбудил это уголовное дело, в своих воспоминаниях не так топорно описывал матушку: «Самые ее преступления - мошенническое присвоение денег и вещей Медынцевой, подлог завещания богатого скопца Солодовникова и векселей Лебедева, - несмотря на всю предосудительность ее образа действий, не содержали, однако, в себе элемента личной корысти, а являлись результатом страстного и неразборчивого на средства желания ее поддержать, укрепить и расширить созданную ею трудовую религиозную общину и не дать ей обратиться в праздную и тунеядную обитель. Мастерские, ремесленные и художественные, разведение шелковичных червей, приют для сирот, школа и больница для приходящих, устроенных настоятельницей Серпуховской Владычне-Покровской общины были в то время отрадным нововведением в область черствого и бесцельного аскетизма "христовых невест". Но все это было заведено на слишком широкую ногу и требовало огромных средств».
О размахе благотворительной деятельности и социальном служении матушки знала вся Россия. Ситуация вокруг нашумевшего дела не была так однозначна, как стремятся представить авторы сериала. Была и значительная группа тех, кто считал данное уголовное дело сфабрикованным и заказным, о чём обстоятельно пишет ныне покойный русский писатель Александр Стрижёв в своей статье «На путях стяжания благодати»: «К ее делу притягивались все новые и новые подтасованные факты, а разнузданные критики из революционного стана еще задолго до решения суда стали безудержно клеветать и позорить подвижницу, подключая к разбирательству подговоренных лиц и разного рода недоброжелателей. Голоса трезвые и рассудительные во внимание не принимались, поскольку разыгралась драма в угоду атеистов и ниспровергателей традиционной русской жизни».
По мнению Блохиной Н. Н., «в этом сфабрикованном деле была предпринята успешная попытка опорочить в лице игуменьи Митрофании Русскую Православную Церковь и востребованное российским обществом направление ее деятельности».
Роль Плевако в этом деле в качестве обвинителя была воспринята неоднозначно. «А где же была защита в лице адвокатов и присяжных заседателей? – задается вопросом Александр Стрижёв. - Они не молчали, но вторили в такт обвинению. Так, самый влиятельный из адвокатов той поры Ф.Н. Плевако глумливо восклицал, обращаясь в адрес Матушки: "Выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы миру не видно было дел, творимых вами под покровом рясы и обители!"
Из-за неприязни к духовенству ему, конечно, невдомек было, что под покровом обители в общинах милосердия готовились медицинские сестры, так необходимые в боевых условиях для спасения жизни раненых воинов. Последующие войны подтвердили правильность выбора служения самоотверженных монахинь Всеблагому Богу и людям. Но какое дело до всего этого ненавистникам Православной России, разрушителям трона и алтарей!»
С мнением покойного писателя не согласен Д. В. Зотов, который в своей заметке «Религиозно-нравственные основы судебной речи Ф. Н. Плевако» предпринимает попытку оправдать адвоката, не соглашаясь считать речь Плевако на этом процессе глумлением над православной верой. «Митрополит адвокатуры» (Зотов приводит одно из прозвищ, данное Плевако в те года) не мог глумиться над православной верой, ибо был церковным старостой Успенского собора Московского Кремля, постоянно жертвовал на нужды церкви и христианское просвещение и перед судебными выступлениями молился. В то же время, публицист не стал отрицать увлечённость Плевако экуменизмом: «В 1904 г., во время визита в Рим, он был на приеме у Папы Пия Х. По дороге в Рим он говорил: мол, доведись ему выступать, это была бы идея конфессионального единства, "что вера одна, что Бог один, что и католики, и православные не могут чувствовать себя ни врагами, ни даже соперниками"».
Плевако в своей обвинительной речи, в самом деле, аккуратен, будто бы он обличает не саму Церковь, а людей, которые своими действиями порочат Церковь. Но даже Кони отмечал, что грозное слово Плевако разило не столько игумению, сколько определённый порядок вещей: «Он являлся и в роли обвинителя, когда за спиною отдельных личностей виднелся такой порядок вещей, которому в интересах общественного добра надо было наносить, выражаясь словами Петра Великого, "немилостивые побои"». Такова, отмечает Кони, речь Плевако по делу игумении Митрофании. И сам Плевако, будучи человеком умным и знавший силу устного слова, не мог не понимать, что его слово найдёт поддержку в антирелигиозных кругах, набирающих в то время силу и нуждающихся в поддержке лидеров общественного мнения. Одним из таких лидеров стал Плевако (возможно, невольно, сам того не осознавая). Ибо те, кто «выносит сор» из Церкви и придаёт огласке пороки в церковной ограде, должны понимать, что их трудами непременно воспользуются ненавистники Православия.
И почему же авторы сериала не привели цитаты из речи адвоката Владимира Пржевальского, выступившего на том процессе? А ведь он дал совсем иную характеристику игумении: «Что бы ни говорили противники наши, как бы ни старалось обвинение чернить имя игуменьи Митрофании, но к этой стороне ее деятельности нельзя не отнестись с глубоким уважением; здесь она стоит выше всякого упрека, вне всякого порицания. Явившись игуменьей в Серпуховской монастырь, она тотчас же начинает его переделку и перестройку, заводит в нем мастерские, учреждает школу, больницу. Та почтенная монахиня, которая 43 года провела в этом монастыре и истину слов которой едва ли кто-либо может заподозрить, говорила здесь на суде, что с поступлением Митрофании игуменьей в Серпуховской монастырь он стал неузнаваем в сравнении с тем, что был прежде».
Ещё одним центральным персонажем сериала является Константин Победоносцев, который едва ли не ежедневно встречается с Плевако, тем или иным образом касается фактически каждого уголовного дела, в котором участвует прославленный адвокат. В деле же игумении Митрофании роль Победоносцева, по мнению авторов фильма, ключевая. Обер-прокурор — один из возглавителей группы сторонников матушки, в её защите он принимает активнейшее участие, которое выразилось, в том числе в организации провокационных массовых акций. На эту псевдоисторическую нелепость обратил внимание публицист Александр Костин: «Кстати, непонятно, каким образом Плевако и Победоносцев чуть ли не каждую неделю встречаются то в суде, то на балу, то за обедом — Плевако практиковал в Москве, а место работы обер-прокурора было за 600 с лишним вёрст в бывшем тогда столицей Петербурге. Впрочем, учитывая, что сценарий писала девочка, не удивлюсь, если по её мнению, в XIX веке уже был "Сапсан"».
Складывается ощущение, что генеральный продюсер «Плевако» Алексей Учитель таким образом предпринял попытку «подправить» карикатурный образ Победоносцева, изображённый им в фильме «Матильда». И получилось, как говорят в нашем народе, из огня да в полымя. В «Матильде» Победоносцеву отведена роль придворного шута и «мальчика на побегушках», в «Плевако» обер-прокурор «дорос» до роли влиятельного провокатора, обходительного и наделённого чувством справедливости.
Почетный адвокат Адвокатской Палаты Московской области, член Общественного Совета при Министерстве культуры РФ Игорь Бушманов усматривает в этом сериале «явные предпосылки кощунства и глумления над светлой памятью Ф.Н. Плевако, всей российской адвокатурой и ее устоями». Публицист полагает, что «сериал может оскорбить религиозные чувства и унизить человеческое достоинство православных христиан, каковым являлся наш выдающийся представитель».
А тем временем православная общественность безмолвствует, а либералы торжествуют. «Главное, что страшная тень "Матильды" проект обошла стороной: в балаган удалось не впасть», — ликует популярное либеральное петербургское издание «Фонтанка.ру».
В самом деле, почему православные молчат? И всегда ли молчание – золото? Разве не имеет место ситуация, когда «молчанием предаётся Бог»?
Павел Тихомиров: Православная общественность безмолвствует, потому что телевизор не смотрит. Может быть, и сказали что-то, хотя, вряд ли. Хотел было использовать информационный повод для того, чтобы поговорить о Константине Петровиче Победоносцеве. Точнее, о шаблонах восприятия и его фигуры, и его наследия, причём восприятия как либералами, так и патриотами. Имею в виду, конечно же, патриотов условно «белых». Для «красных» он точно такой же «сатрап», как и все остальные угнетатели трудового крестьянства и рабочего класса. Но, думаю, в другой раз. Всё-таки, фильм совершенно неисторичный, поэтому и говорить не о чем.
Фильм не историчный, но зато идеологизированный. И это – в общем-то – неплохо. Т.е. тупой пропагандой не выглядит, научились.
Очевидно, что фильм делает несколько посылов. Причём посылов антиреволюционных.
Да, в России много плохого, но с этим можно бороться. И бороться на легальной уровне. И общество не безмолвствует. напротив, использует демократические инструменты, позволяющие добиваться правды.
Да, нередко на скамью попадают невиновные, но правда есть не только выше, но и на земле.
Причём от скамьи не застрахованы даже «олигархи», но правда торжествует. И олигархи, работающие на благо Отечество, тем более, жертвующие на культуру и искусство, не остаются брошенными на произвол.
Победоносцев…
Какое послание хотели нам послать авторы проекта, снова и снова возвращаясь к фигуре «серого кардинала»?
Полагаю, это был намёк на Президента, который – с т.зрения «креативного класса», чересчур усердствует в навязывании «традиционных ценностей». Которые, конечно, дело хорошее, но в меру. Не напрасно же в последней серии Победоносцева показывают не только почти симпатичным, но и готовым, скрепя сердце, на либерализацию, хотя и без личного участия. Во всяком случае, изображён без гадких блоковских «совиных крыл».
В заключение могу сказать, что молодые люди, которым судьба Отечества небезразлична, восприняли картину неплохо. И не из-за «генитальщины», а потому, что в отличие от возвернувшихся в школу «свинцовых мерзостей» вроде Павки Корчагина, Россия показана как страна, в которой было много проблем, но эти проблемы можно было решить.
Но что-то пошло не так.
