О равноправии языков в топонимике

Предисловие. Наследие раннесоветской топонимики и этнонимики таит в себе опасность социальных и межэтнических конфликтов и является миной, заложенной в наше общество в недалёком прошлом. Некоторые наименования географических объектов явно противоречат официально принятой в современной России системе ценностей и вызывают в обществе непонимание, недовольство, а подчас и раздражение, постоянно заглушаемое властями – дескать, сейчас не время.

Замалчивание проблемы и откладывание её решения напоминает предперестроечный СССР и поэтому вызывает опасение возможности социальных неурядиц.

Разпереименование городов и улиц в начале 1990-х было умело использовано творцами разрушительной перестройки для получения её поддержки со стороны патриотов. Тогда наша страна, как Украина сейчас, находилась под значительным внешним влиянием, а наши заклятые партнёры – величайшие мастера революций и социальных взрывов – разпереименовали далеко не все объекты, оставив у нас эту мину, чтобы взорвать её в нужное им время, при устройстве ими новой русской смуты.

В российской топонимике и этнонимике оставлены поводы для раздора не только между «красными» и «белыми», но и между народами России. В данной статье рассмотрены только последние – межъязыковые – противоречия, и предложены способы их устранения для достижения общественного согласия, для повышения смутоустойчивости России.

О национальной гордости великороссов. Чтобы многоплеменное (термин «национальный» должен стать первым в очереди объектом рассмотрения государственного органа языковой политики России, когда таковой будет создан – такую мысль высказал М.А. Марусенко в своём докладе на конференции в СПбГУ в июне 2019 г.; слово «национальный» противоречиво и многозначно, как и все связанные с ним слова, поэтому в данной работе предпочтение отдано дореволюционным его синонимам) российское общество было крепким и дружным, государствообразующий русский народ должен пользоваться уважением всех народов нашей большой страны. А чтобы нас, русских, уважали другие народы, нужно в первую очередь, чтобы мы сами себя уважали, причём чтобы другие народы ясно видели, что мы себя уважаем.

Увы, за ХХ век видимых проявлений «национальной гордости великороссов» поубавилось.

Главный признак, отличающий народ от других народов, – это язык.

За сто лет великорусское наречие русского языка стало отдельным русским языком, а великороссы стали отдельным народом. Число русских сократилось на треть – великороссы составляли 66% от численности русского племени (Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. Доп. т. II. СПб.: 1907. С. XIII).

Затем нас запутали в неопределённых словах «нация», «национальность», «народ», «народность», так что теперь и не разобраться, кто же такие русские и существуют ли они вообще. Из официального лексикона это не очевидно. Но мы будем считать, что раз признано существование русского языка, то и русский народ ещё существует.

Язык как главный признак народа является и самым заметным показателем его состояния, его самоуважения и способности за себя постоять.

Например, финны явно пребывают в хорошем состоянии, уважают себя и заслуживают уважения. Финский язык твёрд, как гранитная скала. Большинство слов, заимствованных другими народами, получили финские аналоги: компьютер – тиетоконе, электричество - сяхкё, спорт - урхейлу, телефон – пухелинн, и так далее.

Есть и заимствованные слова, но они изменены на финский лад: банк – панкки, чат – сатта, почта – пости.

Как и все народы, кроме русских, финны не стесняются называть другие страны и народы по-своему: Россия – Веняйя, русский – венелайнен, Германия – Саксаа, немец – саксалайнен, Франция – Ранска, и так далее.

И другие народы, получившие государственность из русских рук, гордо именуют нас по-своему. Например, латыши называют нас «криеву», а Россию – «Криевия». Потому что в древние времена к востоку от нынешней Латвии жило славянское племя кривичей. После крещения Руси кривичи стали русскими, но в языке латышей слово осталось.

И это – правильно, ведь язык – дух народа, хранитель народной памяти, одна из основ мировоззрения. Есть язык – есть народ, изменился язык – народ утратил связь времён и поколений, оторвался от корня и стал уже другим народом.

«О величии языка говорит его неизменность. Развитие же языка происходит либо возобновляется при крушении цивилизации. «Развитие», т. е. сознательное уродование русского языка, – это способ уничтожения России как страны и как цивилизации. Это развитие – враждебное для нас действие, мы должны против него бороться, как против вооружённого вторжения в наши земли» (Гимадеев Р.А. Лекция в РИИИ 06.03.2019. Конспект. д.обр. 24.02.2023).

М.В. Ломоносов также писал о ценности многовековой неизменности русского языка («Предисловие о пользе книг церьковных в российском языке», 1758).

Целью языковой политики большевиков до середины 1930-х годов и стал разрыв связи времён и поколений, разрушение русской народной памяти, для написания новой истории и создания новых мировоззрений и новых культур – русской, украинской и белорусской – с чистого листа. С этой же целью великороссы были переименованы и стали составной частью не русского, а советского народа. Это деяние было калькой с французских революционеров, переименовавших «французский народ» в «республиканский национ». (La nation républicaine. Не «нация», а именно «национ», с детским суффиксом – он. Буквально переводится как «национок», или «народёнок», подчёркивая младенческое ещё состояние «республиканского национка» в первые годы революции. Слова «национальный», «национальность» происходят от слова «национ» (nation), а не от слова «нация». Примеры слов с суффиксом -он: урс – медведь, урсон – медвежонок, ша – кот, шатон – котёнок, ра – крыса, ратон – крысёнок, шевр – коза, шеврон – козлёнок, и т.д.).

Больше всего пострадали тогда русские топонимы и этнонимы. «С величайшей гордостью вспоминают советские люди, как чудесно обновила наш язык революция. Она очистила его от таких омерзительных слов, как жид, малоросс, инородец…» (Чуковский К.И. Живой как жизнь).

В русском языке были переименованы многие народы. Тунгусы стали называться эвенками, вогулы – манси, остяки – хантами, самоеды – ненцами. Причём слово «манси» не склоняется, не имеет форм ни женского и мужского родов, ни единственного, ни множественного числа, поэтому в русском языке крайне неудобно. Переименование вогулов в манси имеет явные признаки неуважения к русскому языку. Не побоюсь написать «низкопоклонства перед малым народом». Ведь, например, французское название Парижа – Пари – наши предки сумели подчинить норме русского языка, добавив согласную в конце и так сделав слово склоняемым. Также французов, при всём к ним уважении, наши предки не назвали «франсэ». Самоназвание этого народа они подчинили правилам и обычаям русского языка, «франсэ» стали «французами», потому что это слово склоняется и образует формы множественного числа и женского рода, как и положено русскому слову. «Манси» и «коми» следовало назвать по примеру названий других народов – «мансийцы», или «мансины», или «мансяки́», наподобие пермяков и остяков. Но названия эти пришли к нам в троцкистский период советской власти, когда, вопреки заявлению Ленина, всё русское подлежало унижению, а «крепостнические привилегии» получили малые народы («…гордой Великороссии, строящей свои отношения к соседям на человеческом принципе равенства, а не на унижающем великую нацию крепостническом принципе привилегий» [Ленин В. И. Критические заметки по национальному вопросу. О праве наций на самоопределение. О национальной гордости великороссов. М., 1985, с. 84]).

Возникает вопрос, почему с тех времён до сих пор русским нельзя того, что всем другим народам можно? Почему другие народы могут называть нас по-своему, а мы их – не можем, и должны именовать их даже не по их самоназваниям, а по их воле (напр. самоназвание евреев: на иврите – «йеуди», на йидише – «йид», на ладино – «джудио»)? Например, латышское слово «криеву» звучит для русских не благозвучно, но им позволено так нас именовать.

В угоду латышам город Двинск был переименован в русском языке в Даугавпилс – название, придуманное латышами в 1920 году, ранее город так никогда не именовался. Да и саму реку Двину, упомянутую ещё Нестором-летописцем, по сей день именуем по-латышски – Даугава. Названия городов Вентспилс и Лиепая тоже вновь придуманы латышами в 1920 году, не являются историческими и по справедливости должны существовать только в их латышском языке, а в остальных языках сохранить свои исторические наименования, как Париж, Рим и Пекин. Вот что пишет о названии Лиепая франкоязычная, а также итальянская и португальская Википедия: «en allemand (по-немецки): Libau; en polonais: Lipawa; en russe: Либава, Libava, ou (или) Лиепая, Liepaïa; en yiddish : ליבאַװע, Libave».

Это историческое название Либава носила с 1263 по 1920, и оно должно вернуться в русский язык, как и другие исторические топонимы и этнонимы!

Чем же отплатили нам латыши за то, что мы им позволили больше, чем самим себе? Отплатили они злобой за добро. Латышские нацисты во время оккупации не уступили в жестокости украинским. И по сей день Латвия остаётся оплотом нацизма и русофобии.

За троцкистскую национальную и языковую политику большевиков 1920-х годов Россия сейчас расплачивается кровью своих сынов и дочерей, разрушениями и всеми бедами войны. Что ещё должно произойти, чтобы мы сделали выводы и изменили в корне нашу культурную политику? Ракетно-бомбовые удары по Москве? Вступление в спецоперацию против нас всех лимитрофов?

Униженное положение русского языка и русской топонимики не укрепляет дружбу народов России, а наоборот, является заготовкой заклятых наших «бывших партнёров», чтобы задействовать её против нас в нужное им время. И события на Украине показали, что нам пора, очень пора приступить к «разминированию» России во всех отношениях – в идеологическом, культурном, административном, топонимическом, языковом и прочих.

Примечательно, что не входившие в СССР народы, страны и города в русском языке названы отлично от их «родных» наименований. И это ничуть не мешало и не мешает хорошим, даже союзническим отношениям с ними. Так, Китай (Джун-го) и китайцы (хань) ничуть не смущаются, что мы называем их столицу (Бей-джин) Пекином. Отсутствие топонимических «мин» за границами СССР подтверждает довод о том, что подчинение русских топонимов и этнонимов малым народам бывшего Советского Союза является «миной», и пора эту мину обезвредить.

Кроме того, сохраняющаяся троцкистская топонимика вводит в заблуждение простых, не склонных к исследованиям, людей, как русских, так и иностранцев. Посмотрите на мелкомасштабную карту русского Севера, жизненно для России важного региона, включающего Северный морской путь и богатые месторождения углеводородов. Посёлки: Уэлен, Певек, Тикси, Хатанга, Диксон. Острова: Геральд, Врангеля, Де Лонга, Беннета, Анжу. Архипелаги: Земля Франца-Иосифа, и переводимые (и ранее уже переведённые в Nordland и The North Land) Северная и Новая Земля.

Признаем, что все эти наименования, кроме Северной Земли – исторические. Но вместе с тем признаем, что сохранение исторических наименований было односторонним: русские исторические названия заменены, а иноязычные или в честь иностранцев – оставлены. Оставлено название архипелага в честь «многолетняго и испытаннаго врага Россiи» Франца-Иосифа (Вилькицкий Б.А. Земля Императора Николая II // Возрожденiе. №3140. 1933), но убрано историческое русское название соседнего с ним архипелага «Земля Николая II». Оставлен Диксон, но переименованы Обдорск и Самарово. Даже притом, что слово «Обдорск» имеет ненецкий корень («Об дор» – берег Оби), а русское – только окончание «-ск». Видимо, целью переименования было сократить на 400 лет историю этого города, основанного в XVII веке.

«Чем больше языков, тем больше английского» (один из призывов Р. Филлипсона, идеолога английской языковой политики). При рассмотрении проблем топонимики и этнонимики важен вопрос выживаемости языков. Ведь уже скоро может сложиться неприятное положение, когда топонимы и этнонимы на данном языке есть, а самого языка нет. Тогда на русский народ посыплются несправедливые упрёки в истреблении малых народов, в культурном и языковом геноциде.

Вместе с тем, такое положение представляется неизбежным. Подробно проблема рассмотрена ведущим знатоком языковой политики России М.А. Марусенко в книге «Новый мировой языковой порядок» (СПб.: РГПУ им. Герцена, 2019), мы же лишь вкратце обозначим главные доводы.

Сегодня обстановка разительно отличается от той, в которой большевики-троцкисты действовали в 1920-е годы. Поэтому следовать их курсом языковой политики, сохранять в русском языке данные ими топонимы и этнонимы представляется ошибочным.

Тогда большая часть малых народов могла обходиться родными словами, поскольку предметы, которыми они пользовались, имели родные названия, а новых предметов появлялось мало. Малые языки справлялись со словообразованием на родных и на заимствованных корнесловах.

Теперь же новые предметы и явления появляются с невиданной скоростью, и для поддержания полноценной работоспособности языка нужны органы словообразования, в первую очередь – терминообразования.

Но Россия до сих пор не смогла создать такие органы даже для государствообразующего русского языка, для поддержания тела (корпуса) которого в дееспособном состоянии не делается совершенно ничего. Русский язык размывается иноязычными словами с угрожающей скоростью, и даже основные правила его прогибаются под правила английского языка. Такое положение тем более опасно, что оно замечено официальными представителями малых народов России, даже с выводами: если вы, русские, не начнёте заниматься своим языком, то мы перестанем его учить и перейдём на английский как второй.

Если не заниматься обустройством малых языков – что наиболее вероятно – то эти языки сохранят употребимость лишь в узком кругу своих соплеменников и лишь в ограниченных, традиционных областях. Молодые люди всё больше будут предпочитать получать образование на русском и/или английском языках. А семья как источник родного языка уже уступила место школе.

Если Россия, забросив русский язык, займётся обустройством языков малых народов, то это значительно обострит «межнациональные» (в кавычках, т.к. термин не определён и многозначен, имеется в виду «межплеменные») противоречия, но не приведёт к повышению употребимости малых языков. Потому что даже на родной земле на работе представители малых народов будут говорить на языке своих коллег – на русском и/или английском. Развитие малых языков в этом случае пойдёт с высочайшей вероятностью по пути массового заимствования английских слов и терминов, поскольку русских терминов ни один орган по сей день не создаёт. Со временем малый язык всё равно выпадет из употребления, а изобилие англоязычных терминов подтолкнёт бывших его носителей к изучению и использованию английского языка ВМЕСТО русского. В этом, по замыслу Р. Филлипсона, и есть цель поддержки англичанами малых языков по всему миру.

Конечно, мы безоговорочно выступаем за сохранение не только малых языков, но даже наречий и говоров. Они – хранители духа народов и племён, кладезь народной мудрости, данной предками. Они обогащают культуру всех народов, включая и великий русский народ, издревле черпавший знания и обычаи от соседних народов. Один из примеров – вышеупомянутое грозное предупреждение о необходимости обустраивать русский язык, поддерживать его на уровне современности. Нам без наших малых народов придётся плохо, как и им без нас. Мы должны поддерживать изучение малых языков, но с важными оговорками. Не следует «развивать и обновлять» эти языки, размывая их иноязычными словами ради недостижимого сохранения их употребимости. Конечной целью можно поставить сохранение использования малых языков в традиционном сельском хозяйстве, в узких сообществах ревнителей языка, в народной самодеятельности и, возможно, в некоторых семьях.

Нужно смотреть правде в глаза. Уже теряют употребимость даже такие мощные языки, как хинди, немецкий, суахили, испанский. Многие угрозы уже нависли над русским языком, и если сейчас не начать его обустройство, ему грозит исчезновение уже в этом веке. Оговорюсь, грозит классическому русскому, на котором говорили наши отцы и деды, писали Толстой и Достоевский. Размытому новоязу исчезновение не грозит, но он уже не будет русским языком, так как перестанет быть носителем духа народа, хранителем его исторической памяти. Он станет не более чем средством общения. К этому и стремятся наши цивилизационные противники – не перевести нас на английский, а размыть русский язык, обрезав память народа по последние 30-50-100 лет.

Этому их стремлению и способствуют иноязычные топонимы и этнонимы как в России, так и в областях её векового влияния. Имена собственные – богатый кладезь родных слов, вышедших из употребления и почти забытых, но способных возродиться в будущем, приобретя новые значения. Множество примеров можно привести как из русского языка былых времён, когда ещё жило русское словообразование (гайка, поршень), так и из других языков (арба, кофр). Массовое переименование географических объектов, в том числе из русских в нерусские, нужно было троцкистам, чтобы обрезать память русского народа по 1917 год. Тогда же были нанесены и другие удары по русскому языку – реформа орфографии 10.10.1918, массовое вливание иноязычных слов с конца 1910-х по начало 1930-х (по Л.П. Крысину – самое массовое), исключение церковнославянского из школьной программы и попытки перевести русское письмо на латиницу.

Но сейчас положение русского языка и русского народа разительно отличается от того, что было век назад. Отрицательны естественные приросты как численности народа, так и словарного состава языка. Впору заботиться и о языке, и о народе, а не угнетать их.

Возвращение русских топонимов и этнонимов укрепило бы русский язык, поддержало бы народную историческую память, оздоровило бы «межнациональные» отношения внутри России и стало бы зримым проявлением возрождения и укрепления русской цивилизации, русского мира.

Кроме того, топонимы являются памятниками истории народа. Переименование географических объектов можно смело назвать переписыванием истории.

Например, на карте Ямала 1918 года многие реки названы по-русски: Мешок, Песчанка, Табакерка, Остяцкая, Болотная, Котельная, Узенькая, Собачья, Гребня, Тринорыпесцов, Средняя, Озёрное Горло, Недарма и многие, многие другие (см.: МНК №763 изд. ГГУ Морск. Ведомства. 1918 г. РГА ВМФ ф. 1331 оп. 7 ед.хр. 128). Все они были стёрты с карты России, теперь на Ямале ненецкие названия рек, а русские даже в скобках не обозначены.

Географические наименования говорят всему миру, что на русском Севере были англичане (о. Беннета), норвежцы (Диксон), австрийцы (Земля Франца-Иосифа), американцы (о-ва Де Лонга, Жанетты, Генриетты). А вот русских на Ямале – как будто не бывало.

Современная топонимика Ямала прямо противоречит его истории. «А въ прежніе де годы блаженные памяти при государѣ царѣ и великомъ князѣ Ѳеодорѣ Ивановичѣ всеа Руссіи ходилъ Москвитинъ Лука гость съ товарыщи провѣдывати Обскаго устья тремя кочи, и тѣ де люди съ великіе нужи примерли, а осталось тѣхъ людей всего четыре человѣка»…

Имѣется одна грамота отъ Генваря 1600 года, въ которой говорится о челобитной пинежанъ и мезенцовъ, чтобы за ними было утверждено право—«ѣздити, промышляти и торговати въ Мунгазею, моремъ и Обью рѣкою, на Тазъ и на Пуръ и на Енисею».

Многіе торговые люди ходили съ Двины, Мезени и Печоры въ Обь и Тазъ другимъ путемъ: отъ Югорскаго шара шли поперекъ Карскаго моря къ берегу Ямала, входили въ рѣку Мутную и перетащивъ кочи черезъ небольшой волокъ по рѣкѣ Зеленой, спускались въ Обскую губу, оттуда въ Тазовскую и, наконецъ, въ рѣку Тазъ къ городу Мангазеи.

Между тѣмъ геодезистъ Селифонтовъ весною 1736 года сдѣлалъ съемку берега Ямала и обставилъ его восточные, сѣверные и отчасти западные берега маяками (знаками).

Въ 1825 году штабсъ-капитанъ корпуса флотскихъ штурмановъ Ивановъ былъ посланъ для описи береговъ Карскаго моря; въ теченіе слѣдующихъ двухъ лѣтъ Ивановъ и поручикъ корпуса флотскихъ штурмановъ Бережныхъ, закончивъ опись береговъ Карскаго моря, произвели съемку и восточныхъ береговъ полуострова Ямала до Обдорска (Вилькицкий А.И. Северный морской путь. СПб., 1912).

Как видим, русские люди на протяжении более 400 лет осваивают ямальский край, занимаются его исследованием, промером глубин, составлением карт и описаний, установкой средств навигационного оборудования. Причём в давние времена купцы не огибали Ямал с севера, а плавали по ямальским рекам от западного берега к восточному, в Обскую губу. Это позволяет утверждать, что русские названия ямальских рек появились не в XIX и даже не в XVIII веке, а значительно раньше.

Однако в Государственном каталоге географических наименований (ГКГН) ни Мутной, ни Зелёной рек не значится. Читателю книги не найти на карте путь русских купцов в сибирские реки. Из приведённых выше русских названий в ГКГН есть реки Болотная и Недормаяха, но… обе «задвинуты» вглубь суши и значатся притоками других рек, тогда как в 1918 году они впадали в Обскую губу. Судя по современной топонимике, русские бывали только в тундре, вдали от моря, а по морю плавали лишь местные народы, ненцы и ханты (Хабейяха, бывшая Остяцкая, переводится с ненецкого как «Хантская река» (историческое русское название хантов – остяки) и впадает в море).

Но если переводить географические наименования, то всем придётся заново географию учить…

Одноязычное наименование географических объектов ведёт к утрате исторических топонимов как на русском языке, так и, в ряде случаев, на языках малых народов. Например, мыс Топ-сале на Ямале не значится в ГКГН, но есть на старых картах.

Русские патриоты уже более двадцати лет добиваются возвращения многих исторических наименований, но на все прошения получают отказы. До начала СВО причиной отказов было принято считать значительное влияние либералов-западников, духовных наследников троцкистов. Но сейчас их влияние значительно ослабло, соотношение сил на идеологической арене изменилось, и патриотическая общественность воспряла надеждами на отражение этого изменения и в топонимике, и в языке.

Оставив в стороне разногласия из-за большевистских топонимов, сделаем лишь вывод о статусе русского языка в топонимике.

Представляется целесообразным и своевременным уравнять в правах русский язык с остальными языками и начать использовать в русском языке русские наименования географических объектов, находящихся как на территории России, так и за рубежом.

Названия заграничных объектов указывать на картах, в атласах и в русскоязычных текстах только на русском языке, как это всегда делалось в отношении «дальнего зарубежья»: Рим, Либава, Двинск, Пернов, Харьков, Верный, Пекин и т.д.

Названия географических объектов внутри России указывать на картах на языках, имеющих в данной местности статус официальных, в любой очерёдности, например: «р. Озёрное Горло (То-Сё)», «м. Каменный (Пои-сале)», или «Ер-яха (р. Средняя)».

Двойные названия не приведут к перегруженности карт, как видно на рисунках.

В текстах же названия указывать на языке текста.

Такой порядок сохранит историческую память народов России, и, что главное, уравняет их в правах. В языковых правах и в правах на историческую память.

Вадим Викторович Рыбин, публицист, капитан 2 ранга запаса