Сегодня мы продолжаем беседу с нашим постоянным автором, доктором юридических
наук (Университет в Крагуевце, Сербия), специалистом по юридической истории,
членом Правового-политическогo совета Автономного края Косово и Метохия Зораном Чворовичем.
Павел Вячеславович Тихомиров: Зоран, в одной из предыдущих бесед мы уже отмечали, что нам, русским, со стороны кажется, что в сербском церковном мировоззрении имеет место какая-то раздвоенность. С одной стороны всё в СПЦ указывает на фундаментальную роль культа внешнего, помогавшего сохранить внутреннее, собственно говоря, Святосавие во многом как раз и является опытом воцерковления быта. С другой стороны, не может не бросаться в глаза интеллектуальная мода на "шмемановщину". Это ведь получается не просто раздвоенность, а настоящая шизофреничность, ведь одно исключает другое.
Зоран Чворович: Шизофреническое настроение, характерное для сегодняшнего религиозного сознания сербов, должно было оставить свой отпечаток и на предложении нового Устава Сербской Православной Церкви.
Настойчивость некоторых епископов, утверждающих, что нормативный текст церковно-правового акта, который исключительно касается организацией поместной церкви, чрезмерно обременён экклезиологическим учением, можно объяснить только узким революционным сознанием некоторых сербских епископов, лихорадочно пытающихся - пользуясь возможностями своего архипастырства - полностью модернизировать унаследованную церковную практику и сознание сербского народа.
В целом, апеллирование к Преданию всегда являлось испытанным начином обретения легитимности того или иного нового учения, в данном случае речь идёт о сторонниках афанасьевско-шмемановской евхаристической экклезиологии.
Пока Предание живо, никакие новины не могут присвоить себе авторитета ортодоксии и ортопраксии. Но после того, как революция осуществит полное уничтожение «старого режима», первоначальная незаконность перестанет восприниматься в таком качестве.
Михаил Михайлович Иванов: Если рассмотреть аспект общественно-политический, то в Сербии наблюдалось примерно то же самое, что и в России: пока Церковь воспринималась в качестве союзницы в борьбе против коммунистической идеологии, условные либералы-рыночники терпели всё то, что можно назвать корпоративной нормой, присущей традиционному православному мировоззрению.
Как только с остатками советского строя было покончено, в глазах адептов либерально-рыночной идеологии Церковь стала восприниматься в качестве уже не тактического союзника, но как стратегический неприятель. Поскольку церковное мировоззрение является системной альтернативой идеологии потребительского общества.
Зоран Чворович: Пока продолжалась политическая расправа над режимом Слободана Милошевича, в которой на стороне прозападной оппозиции активно участвовали некоторые влиятельные епископы СПЦ, попытки замещения святосавского Предания модернистской идеологией осуществлялись исключительно в рамках «внутренней жизни» СПЦ. Реформа богослужебной практики, реформа образования - могли ощущаться лишь относительно малым кругом воцерковлённых людей, участвующих в литургической жизни Церкви.
При этом значение Предания могли осознать лишь те, кто сохранял свою воцерковлённость на протяжении десятилетий коммунизма, а не неофиты, которые массово пришли в Церковь в начале девяностых.
П.В.Тихомиров: Да, в Сербской Церкви острее ощущается
контраст между теми настроениями, которые царят в среде неофитов, и тем
настроением, которое присуще людям, воспитанным в непрерывной церковной
традиции.
Но в этом смысле у нас ситуация несколько иная.
Это как раз хорошо подмечают сербы, сталкивающиеся с реалиями нашей церковной жизни. Я хорошо помню то впечатление, которое оказало на нашего общего друга Ранко Гойковича общение с единоверцами из России и Украины.
У нас исчезающее мал процент людей, воспитанных в непрерывной православной традиции, все мы, постсоветские люди, - по большому счёту - неофиты.
Другое дело, но одна часть пришедших в Церковь в 90-е годы, искренне полагает, что необходимо всё в церковном укладе вернуть в то состояние, которое имело место до революции, а вот иные же убеждены в том, что необходимо не повторять ошибок, имевших место в Синодальную эпоху. И потому жизненно необходимо творчески переосмыслять опыт прошедшего. Разумеется, порою это переосмысление заходит далеко. У нас в Русской Церкви сейчас нет, условно говоря, некой корпоративной нормы, которая была бы присуща неофитам.
Есть у нас среди неофитов как те, кто ориентируется на ХIХ век, так и те, кто полагает, что ХIХ век не может служить образцом для подражания.
А вот у вас, выходит, всё-таки сложились разные церковные культуры. И проводниками модернистских тенденций являются церковно-общественные деятели, пришедшие в Церковь в 90-е годы ХХ века.
Зоран Чворович: В то же время, в 1990-х годах, в общественном мнении епископы-модернисты не высказывали взглядов, которые бы как-то принижали значение Предания и особенностей многовековой сербской церковной практики. Т.е. против Святосавия как сербского опыта и специфического стиля православного христианства.
Само собой разумеется, что те епископы, которые примкнули к борьбе прозападной оппозиции против Слободана Милошевича, не могли позволить себе вступить в эту борьбу без святителя Саввы.
Ибо Слободан Милошевич для значительной части молодого поколения избирателей ассоциировался с коммунизмом и югославянством. На то были причины. Сразу оговоримся: прозападная оппозиция была лишена национального самосознания даже в большей степени, нежели Милошевич.
При этом политическая борьба усиливалась в условиях войны, которую Запад развязал против сербов Республики Сербской Краины и Республики Сербской (Боснии и Герцеговины).
У епископов, вступивших в политическую борьбу против Слободана Милошевича, геополитическое сознание было законсервировано на уровне 1945 года. Милошевич был для них символом титоизма, и в оппозиции они увидела силу, способную возродить именно сербскую государственность.
Такое архаическое геополитическое сознание было гарантией того, что часть клира СПЦ будет использована в качестве инструмента прозападной оппозицией, которая - на первоначальном этапе своей деятельности - остро нуждалась в национальной окраске, которую ей и обеспечивали некоторые епископы.
М.М.Иванов:
А что произошло после свержения
Милошевича?
Зоран Чворович: Сразу же после октябрьского переворота, начиная с 2002 года, отдельные епископы-модернисты и отдельные епископы начали и публично озвучивать радикально обновленческие идеи. Вплоть до призывов отказаться от сербской идентичности, святосавской традиции в пользу некоего наднационального универсализма.
При этом модернисты полностью взяли под свой контроль все учреждения, занимающиеся богословским образованием, от богословского факультета до средних школ.
Молодые священнослужители, чьё мировоззрение сформировано под влиянием этих веяний, выглядят не меньшими сторонниками либерально-рыночного идеологического мэйнстрима, нежели типичные молодые представители «офисного класса».
П.В.Тихомиров: Неужели все поголовно молодые клирики напрочь лишены того чувства, которое у нас в России называется «за державу обидно»?
Зоран Чворович: Конечно же, не все. Но те молодые модернисты, в которых остался ещё «нерв национального вопроса», оказываются неспособны на борьбу, поскольку в их сознание встроено столько фильтров, столько «внутренней цензуры», обусловленной идеями религиозной и прочей толерантности, что это сказывается на бойцовских качествах.
П.В.Тихомиров: Альтернатива?
Зоран Чворович: Число противников церковного модернизма возрастает. Но, к сожалению, мы сталкиваемся с феноменом «ревности не по разуму». Раскольнический дух. Раскольнические методы...
Одним словом, отсутствие целостного мировоззрения, сформированного на фундаменте св. Предания, становится идеальным полем для взращивания как модернистского духа, так и духа «консервативного» раскольничества.
П.В.Тихомиров: Уверен, в этом вопросе мы в очередной раз сталкиваемся с неверными представлениями об иерархии ценностей. С отсутствием внятного представления о том, что в духовной жизни человека является конечной целью, а что - средством. Консерваторы придают излишнее значение внешним формам, забывая подчас, что суть спасения не в том, чтобы «во чтобы то ни стало стоять за единый «азъ»».
Напротив, люди, склонные критически относиться к тому, что видится им косностью, увы, как показывает практика, с таким упоением отдаются делу «низвержения идолов», что «выплёскивают младенца вместе с водой».
И остаются вообще ни с чем.
