История капитализма в России. Куда идем?

Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6:21)

Проследим вкратце историю русской буржуазии. Историк М. Погодин писал о наших дореформенных (до 1860-х) предпринимателях: «У нас много толкуют о торговле, не обращая внимания на характер народа. Никогда торговля наша не сравнится с английскою, потому, что она не в духе народа… Купец у нас принаживет капитал, бросает торговлю и отказывается от оборотов, а живет себе спокойно процентами. У англичан напротив…».

Первыми крупными капиталистами XVIII – начала XIX века в России стали, в основном, близкие к царскому двору дворяне-аристократы, которые сколотили огромные состояния, пользуясь государственной поддержкой и «административным ресурсом». Демидовых среди них было немного. Некоторым из этих аристократов, например, удалось за бесценок приватизировать государственные металлургические заводы, заложенные еще Петром I. (Вам это ничего не напоминает?)

Качественный сдвиг в деле построения капитализма в России происходит после «рыночных» реформ Александра II в 1860-х гг., которые стали, по сути, началом русской буржуазной революции, завершившейся крахом Февраля 1917 года. На ее волне, во второй половине XIX века, складывается слой капиталистов уже не из дворян и немцев, а из русских купцов-старообрядцев и крестьян-кулаков. Но их сравнительно немного, и они до конца неоформленные – одной ногой в патриархальной Руси, другой – в новой, «либеральной».

Как писал философ Бердяев, русский купец-миллионер в глубине души все еще считал своё неправедно нажитое богатство грехом и в минуты раскаяния мечтал о монашестве или странничестве. Поэтому и церкви строил и благотворительностью занимался. Но это – лучшие. Наш ранний капиталист, выскочивший «из грязи в князи» был одновременно и разбойником, и кулаком-мироедом, и кающимся грешником. Он являл собой нечто среднее между законченным шулером Чичиковым (прародителем нынешних «либеральных рыночников») и купцом-меценатом Третьяковым. (Пожалуй, единственным исключением стал сибирский миллионер Иннокентий Сибиряков, пожертвовавший почти все деньги на благотворительность и Церковь, и ставший монахом на Афоне.)

Революционная финансовая реформа Александра II проведенная в 1860-64 гг., одним махом перечеркивает весь традиционный хозяйственный уклад. Россия начинает втягиваться в мировую экономику, т. е. в финансовую глобализацию. В 1860 г. учреждается Центробанк, выпускающий деньги. И сразу же «удивительным образом» денег в экономике начинает не хватать. Кредиты становятся дорогими! (Ничего не напоминает?) Банкиры-ростовщики радостно потирают руки: наконец-то настало их время!.. Стараниями близких ко двору «молодых реформаторов» (Штиглиц и др.) экономика России быстрыми темпами превращается в рыночную… Да-да! – все это, до боли знакомое, начиналось у нас более 150 лет назад.

Следующий этапом становится финансовая «реформа» Витте (масона высокой степени, связанного с Фининтерном). В 1897 году Россия переходит на золотой стандарт… и моментально подсаживается «на иглу» золотых кредитов (ротшильды). При действительно бурном развитии экономики: строительстве железных дорог, заводов и т. д. (активы), страна быстро погружается в долговую яму (пассивы – обязательства по долгам). В результате к 1907 году Россия выходит на первое место в мире по государственному долгу. Иностранные инвесторы в большинстве отраслей захватывают более половины уставного капитала!

Таким образом, пятидесятилетний «капиталистический эксперимент» при кажущемся прогрессе доводит страну до экономического тупика, за которым должна последовать потеря государственного суверенитета и превращение страны в полуколонию! Это к вопросу: «какую Россию мы потеряли?».

Но главное – эти экономические противоречия накладываются на более серьезные противоречия ментального характера: большинство русского народа категорически не желает встраиваться «в такую» рыночную экономику! Согласно православному взгляду на мир – все, что связанно с банковским процентом, т. е. деланием денег «из ничего», – это грех. Причем такой, за который полагается отлучение от церкви.

Именно поэтому буксует столыпинская «фермерская» реформа, поэтому государство насаждает капитализм сверху (в тяжелой промышленности), поэтому привлекаются европейские «инвесторы». И поэтому же, подчеркнем, среди собственно российских капиталистов мы видим много нерусских: евреев, немцев, армян и других инородцев – за ними многовековой опыт банковского дела, предпринимательства и торговли. Они буржуазнее наших «буржуазных человеков».

В. Розанов писал по этому поводу: «…право, русские напоминают собою каких-то арабов, странствующих по своей земле… И «при свете звезд поющих песни» (литература). Дело все не в русских руках». А если какой-нибудь русский вдруг бросает свои кочевья и решается взяться за «дело», то он тут же наталкивается на серьезную проблему: «Все работы и службы, уже заняты евреями или немцами; все практическое – расхватано ими. « Русского человека просто никуда не пускают» – аксиома улиц, контор, торговли»…

Это – первый этап развития капитализма в России, который закономерно заканчивается антибуржуазной революцией Октября 1917 года и возвращением к привычному общинно-монархическому (советскому) укладу жизни. Но!.. Но начало капитализации положено и процесс буржуазного накопления людей пошел. Обратим внимание на эту динамику.

Следующий этап развития капитализма в России приходится на советское время. Да-да, именно на советское. Как только жесткая мобилизационная система (1930-40-х гг.) уступила место мягкой системе (1960-80-х гг.), буржуазный человек – уже городской кулак – быстро пришел в себя и стал набирать силу. Он пробился, как трава через старый асфальт! И социалистическое воспитание ничего не могло с этим поделать. Старшее поколение все это помнит.

Важно подчеркнуть, что согласно пассионарной теории массовый буржуазный человек не воспитывается – он таким рождается. И чем дальше, тем больше – от фазы надлома до конца фазы инерции, по нарастающей (400-500 лет после пассионарного пика акматической фазы). И только в конце этногенеза, в фазе обскурации, его вытесняет «последний герой» – паразит-субпасссионарий (см. фазы этногенеза).

Таким образом, получается, что период позднего «развитого социализма» 1970-80-х гг. стал просто переходным этапом к «капитализму»! Что с точки зрения цивилизационного подхода было вполне закономерно.

В это время в советском обществе происходит своего рода мелкобуржуазный ренессанс. Трудовой народ, настрадавшийся в мобилизационный сталинский период, наконец-то начинает жить «для себя», руководствуясь императивом будущей фазы инерции: «Ну, сколько можно! Дайте пожить спокойно».

И весьма примечательно, что над слоем рядовых обывателей, которые становятся питательной почвой для будущего капиталистического уклада, вновь появляется буржуазный авангард – оборотистые дельцы. Эти люди на одну зарплату уже не живут и занимаются добыванием «нетрудовых доходов». В вечно нищей Центральной России их сравнительно немного, однако в крупных городах, особенно в столицах, и на юге РСФСР – уже немало. В национальных республиках, особенно на Кавказе – еще больше. Это работники торговли, общепита, снабжения, сферы обслуживания, транспорта и др.

Спецслужбы Запада, в это время, конечно, работают, и неплохо работают, но дело в том, что ядовитые семена информационной войны падают на благодатную, уже подготовленную почву. Среди молодежи в это время все меньше встречается тех, кто хочет стать инженером или учителем, и все больше тех, кто мечтает о карьере завмага или снабженца. Конкурсы в торговые институты подскакивают до максимального предела. А работа за границей рассматривается, как счастливая возможность обогатиться за счет импортного «дефицита». Это называется «умением жить».

К концу советской эпохи происходит смена вех: «романтики» уступают место «прагматикам». С точки зрения этнологии это означает, что в конце фазы надлома уже видны проблески буржуазной фазы инерции...

К началу 80-х годов в СССР складывается высший слой подпольной буржуазии – цеховики, валютчики, крупные фарцовщики. Параллельно с этим, даже раньше, обуржуазивается большая часть партийной и хозяйственной номенклатуры, а так же верхний слой «интеллигенции». При этом «верхи», и в первую очередь их прозападная часть, искусственно подстегивают естественно идущий процесс буржуазного накопления. Им не терпится. Будущие «перестройщики» и «реформаторы» почуяв добычу, уже сбились в стаю.

Вся эта новая советская буржуазия, мелкая и крупная, по-прежнему не составляет решительного большинства в русском этносе – многие русские традиционно работает на заводах, в колхозах, в конструкторских бюро; служит в армии и на других «государевых службах». Торгуют на базарах, в шашлычных, делают подпольный бизнес и занимаются фарцовкой, в соответствии с наблюдением Гумилёва, в основном нерусские, или русские с «высокой степенью метисации» – плоды этнических контактов с «народами-торгашами» (Подробнее см. ст. «Почему мы никак не построим правильный капитализм»). Больше всего таких торгашей наблюдается в столице, на юге России, и, особенно, на Украине, которая с XV вв. являлась зоной некомплиментарных этнических контактов с несколькими суперэтносами сразу.

Но!.. Но если сравнить русские «буржуазные показатели» 1980-х гг. с началом XX века (тогда в России 70 % - бедные и средние крестьяне), то количество буржуазных людей «на душу населения» в русских регионах заметно увеличивается. Особенно в крупных городах. Причем географически это четко просматривается не только по направлению с севера на юг России, но и с востока на запад. От самого небуржуазного города на Транссибе – Читы, до сверхбуржуазной Москвы – по нарастающей.

В этот период советская буржуазия очень активна; в первую очередь – теневая. К концу 80-х гг. она уже представляет собой реальную силу. Опираясь на этот социальный слой так называемые «демократы» захватывают власть в августе 1991 года. Получается, что, если большевики в 1917 г. сыграли на недовольстве бедных, то «демократы» – на недовольстве небедных.

Это – второй этап развития капитализма в России; преждевременно (именно преждевременно!) оборванный «либеральным» переворотом 1991 г.

Возникает вопрос: побеждает ли после переворота 1991 г. русский буржуазный человек человека небуржуазного? Нет. Он заметно усиливается и в мегаполисах начинает преобладать, но до конца не побеждает. Второй вопрос: получает наш буржуазный человек (именно – наш) то, на что он рассчитывал на заре «перестройки»? Нет. Вместо «цивилизованного рынка», который наконец-то даст заработать энергичному индивиду (не «совку»), он получает «недоделанный» олигархический капитализм. В итоге, «тридцать сортов колбасы» и голубая мечта советского мещанина – личный автомобиль, достаются слишком дорогой ценой. И для страны, и для него самого. (И не важно, что не все «участники рынка» это осознают).

Таким образом, получается, что нашего подросшего, но наивного буржуазного человека просто умело использовали в своих целях люди совсем другого типа – «либеральные человеки», для которых Россия – чужая страна, объект для грабежа и насилия. С точки зрения этногенеза, «реформаторы» 90-х – это типичные антисистемщики, которые, воспользовавшись обострением нашей внутренней болезни, грубо вмешались в ход истории и устроили России почти смертельный зигзаг.

Выберемся ли мы из этой ямы? Да, собственно, уже выбираемся... И надежду внушает тот факт, что в составе нашего этноса сохранил свои позиции человек традиционного типа – до-буржуазный, коллективистский. Особенно в коренной, провинциальной России. Он, конечно, ужался после переворота 1991 года, и мало заметен, но он никуда не делся. Хотя жителям столиц и может казаться, что буржуазный человек победил окончательно и коллективист обречен на вымирание. Но это – аберрация близости. Сытой и химерной близости.

Как раз такой традиционный русский человек и спас страну от распада, на грани которого она находилась в конце 90-х годов. Каждый – на своем месте. Такой пример: когда заезжие американцы спрашивали у наших людей в 90-е годы: зачем вы, вообще, работаете, если вам месяцами не платят зарплаты?! – Те не знали, что им ответить… Ну, кому-то надо…

Это к вопросу о глубинном народе.

А теперь пришло время ответить на вопрос – куда мы идем? И возможен ли в России развитый капитализм, «как на Западе»?

Ну, во-первых, «как на Западе» не получится. Россия – это не Европа, а Евразия, т. е. совсем другая цивилизация. Поэтому, даже окончательно сформировавшийся буржуазный человек у нас не будет похож на европейский образец.

Во-вторых, даже свой собственный, евразийский капитализм (а скорее не совсем капитализм) мы построим не скоро. Впереди еще – последний, третий этап строительства.

Надо будет пожить какое-то время в фазе инерции и подождать пока, по мере срабатывания «Закона буржуазного накопления», количество пассионариев-идеалистов у нас сократится до минимума и в составе российского суперэтноса размножится и станет доминировать русский буржуазный человек.

Пока же у нас продолжают доминировать нерусские «буржуазные человеки». Олигархический зигзаг 90-х не завершен.

Евтушенко Евгений Альбертович, историк, Красноярск