Репетиция Апокалипсиса

Сельскому батюшке, как и прихожанам дальнего прихода, легче переживать угрозу коронавируса, потому что к нам не летают самолёты из Китая и не ездят туристы из Италии. На дальнем приходе вся жизнь проходит т.с. в удаленном режиме. Поэтому градус напряжения в селе Сомино близок к нулевой отметке и жизнь внешне, кажется, не изменилась.

Но, побывав недавно в Санкт-Петербурге и Кронштадте, я оказался в новом ином мире. Во мне возникло ощущение, что над мегаполисом нависла тень, а по улицам бродит невидимый призрак вируса.

Всю информацию о ситуации с коронавирусом люди черпают из СМИ. Интернет переполнен бесконечной новостной лентой о заболевших и умерших, напоминающей сводки с фронта.

При этом реально никто не видит вокруг себя ни больных, ни умирающих. В городе течет повседневная жизнь, куда-то спешат люди, едут машины, но вместе с тем за всей этой обыкновенностью чувствуется нависшая угроза, невидимый опасный враг, который витает в воздухе, бродит по городу, стране и миру. Солнце как-то подозрительно смотрит на землю.

Пока приходится говорить больше о вирусе в умах людей. Реальный мир превратился в виртуальный. Они поменялись местами. Вымысел кажется более реальным и уютным. Мы сейчас пребываем в ирреальном вирусном мире, в котором информация из интернета подменяет реальный мир. Грань между реальностью и вирутальностью размыта. В этой ситуации можно действительно потерять чувство реальности и, чтобы не потерять ориентацию, нужно иметь эталон реальности.

Случайно наткнулся на рассказ Туренева «Бежин луг»: «Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце — не огнистое, не раскаленное…, но светлое и приветно лучезарное…». Этот мир литературного вымысла показался таким прекрасным, чистым и уютным, а главное таким реальным и настоящим в отличие от нашего нынешнего пораженного вирусом и болезнями! Считаю, что я нашел замечательный рецепт от вируса ума – чтение русской классики. Бессмертные произведения наших великих русских классиков – это как глоток свежего воздуха, который способен вернуть нам чувство реальности.

Вот уже несколько месяцев мы живем в заболевшем мире, в мире болезни и смерти, в мире тревоги и опасности, когда каждый человек становится потенциальным источником смертельного заражения. Невольно вспоминаются грозные образы Апокалипсиса, пророческие предсказания в Евангелии: «Ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам» (Мф.24:8). По крайней мере, мы теперь легче можем представить, что будет перед концом света: примерно та же картина, что и сегодня. Возникает ощущение, что мы переживаем репетицию Апокалипсиса.

Пришла пора вновь открыть Апокалипсис и перечитать пророчества наших писателей, вспомнить сон Раскольникова о трихинах, который мы так старательно пытались объяснить еще в школьной программе. А ведь Фёдор Михайлович Достоевский точно описал нынешние события, то, что мы с вами переживаем:

«Он пролежал в больнице весь конец поста и Святую. Уже выздоравливая, он припомнил свои сны, когда еще лежал в жару и бреду. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга. В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла…; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, – но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и всё погибало. Язва росла и подвигалась дальше и дальше…».

Фёдор Михайлович описывал вирус не плоти, а ума, на который нас ныне и подсаживают. Мир перевернулся. Люди смотрят друг на друга с опаской, думая: как бы к тебе не подошли близко, как бы к тебе никто не прикоснулся, не подал бы руки. Как теперь здороваться с человеком? Как приветствовать ближнего? А вдруг он заражён вирусом? Человек человеку становится источником опасности, болезни и смерти.

И вот здесь возникает главный вопрос, как в сложившихся условиях остаться христианином? Как исполнить заповедь Христову «возлюби ближнего как самого себя»? Кто же твой ближний, если его нельзя подпускать близко?

Для христианина коронавирус стал серьезным испытанием веры и благочестия, экзаменом на то, насколько мы являемся христианами? Становятся понятными слова Спасителя о Его грядущем пришествии, когда «пришед, найдет ли Он веру на земле» (Лк. 18: 8). Вирус является проверкой нашей веры.

Оглядываясь на историю Церкви, можно увидеть, что Господь в любую эпоху испытывает веру человека. Это началось с Авраама. Он был испытан жертвой единственного сына. В разные времена были разные испытания. Были времена гонений и мученичества, времена войн и междоусобиц, времена смут, революций, перестроек... Наше время Господь также не оставил без испытания. Только еще недавно говорили, что нынешнее время наиболее благодатное для жизни Церкви, полная свобода, нет никаких гонений. Но Господь неожиданно попустил миру коронавирус. Впервые в истории человечества вирус носит столь масштабный планетарный характер. А в наше время мир стал маленьким островком, в котором весьма затруднительно отыскать необитаемый уголок. Последним бастионом безопасности остается собственная квартира.

Все предыдущие эпидемии и пандемии носили локальный характер. В прежние времена достаточно было покинуть город или страну, чтобы оказаться в зоне безопасности. Достаточно было уехать из Флоренции, где свирепствовала чума, уединиться в замке на холме и переждать беду в занимательных рассказах друг другу, как и поступают герои Боккаччо в «Декамероне».

Прежние эпидемии даже в случае максимального распространения охватывали один народ, что и означают понятия «пандемия» - «всенародный» и «эпидемия» - «охватывающий народ» от греческого слова «демос» - «народ». Нынешняя эпидемия охватила все материки и континенты, кроме Антарктиды, многие страны и народы. Кажется, нет ни одного народа, который мог бы чувствовать себя в безопасности. Для нынешней всемирной эпидемии не найден еще даже соответствующий термин, поскольку «пандемия» и «эпидемия» подразумевают бедствие в масштабах одного народа. Можно предложить неологизм типа – «геодемия».

Итак, коронавирус – новое испытание нашей веры, можно сказать, экзамен. И это испытание носит утончённый, рафинированный характер. Во времена информатики и высоких технологий и экзамен предстоит такой. Никто нас не ведёт на суд Синедриона, никто не требует отречения от Христа, но мы остаёмся перед собственным судом: каждый проходит не публичную, а внутреннюю проверку на верность Христу.

Взять хотя бы причастие. Кто бы мог подумать, что в наше время станет проблемой нормально причаститься святых Христовых Тайн? Опасаясь короновируса, священники начали причащать пластмассовыми одноразовыми ложечками или же лжицу опускать в спирт после каждого причастника. Я знаю, что некоторые верующие избегают причащаться таким образом. Для многих людей подобные меры по ограждению от коронавируса стали искушением. Что делать и как поступать? Разве это не испытание, когда привычный и существовавший в течение веков образ причастия становится чем-то особенным, требующим смелости и решительности.

В условиях пандемии понимаешь, как Церковь Христова уязвима перед угрозой вируса. Может быть, прежде мы не обращали внимание, что церковная жизнь основана на тесном контакте и тактильности ее членов – мы обнимаем друг друга при встрече, лобызаемся, христосуемся на Пасху, причащаемся из одной чаши одной лжицей, запиваем теплоту из одних стаканчиков. То, что в Церкви всегда было привычной нормой, в условиях пандемии с медицинской точки зрения – губительно. В условиях угрозы становится отчетливо видно, что Церковь действительно единое тело Христово, в котором всё и вся находятся в контакте. Может быть, никогда раньше мы не чувствовали, насколько сильно мы связаны друг с другом, представляя собой единый организм.

Удивительным образом открываешь и тот факт, что Господь предусмотрел санитарно-эпидемиологические средства в церковной жизни. Он преподал Свою Кровь не в виде воды или иного вещества, но в виде именно вина, которое само по себе является антисептиком. Вспомним, что делает добрый самарянин. «Один человек шел из Иерусалима в Иерихон, и на него напали разбойники. Они раздели этого человека, изранили и ушли, оставив его едва живым… Проезжал один самарянин, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, смазав их маслом и вином» (Лк.10:30-34).Самарянин продезинфицировал раны болящего. Вино – это древнейший антисептик в истории человечества. Во время причастия лжица естественным образом каждый раз обеззараживается. Причащая, священник погружает лжицу в Кровь Христову, тем самым дезинфицируя лжицу в вине. Зачем же её ещё помещать в спирт? Если бы было не так, то за 2000 лет священники и дьяконы вымерли бы как сословие. После Причастия прихожан священник или дьякон вкушает Святые Дары из Чащи. С медицинской точки зрения они находятся в самой большой зоне риска. Однако в истории Церкви не зафиксировано случаев смерти или заражения священнослужителей после Причастия. Господь наш Иисус Христос, преподавая Свою Кровь и Тело в виде хлеба и вина, заложил способ безопасности. Господь предвидел времена и эпохи, когда эпидемия может стать угрозой жизни. Поэтому удивляет малодушие некоторых Поместных Церквей. Стамбульский патриарх Варфоломей повелел закрыть все храмы и прекратить Богослужения. В Греции священнослужителей уже подвергают аресту за Богослужение в храме. Это всё равно, что закрывать больницы, а врачей считать источником эпидемии. Церковь – это духовная лечебница. Мы не должны впадать в отчаяние, а наоборот – прибегать к спасительной Чаше Христовой.

Коронавирус разобщает людей. Ближний становится дальним. Как исполнить заповедь Божию о любви к ближнему? Как «оказать милость» ближнему? Если буквально исполнить притчу о добром самарянине, можно заразить ближнего или заразиться от него. Приходится думать о том, как своей любовью к ближнему не навредить ему. Ведь я могу через объятья любви передать человеку заразную болезнь. Заповедь «возлюби» звучит сегодня как «не навреди». Подобное осмысление любви к ближнему поможет достойно пройти испытание коронавирусом и наполнить своё поведение христианской мотивацией. Карантин - это тоже любовь к ближнему. Я не выхожу на улицу, чтобы не стать разносчиком вируса. Не подаю руки, чтобы не подвергать опасности своего ближнего. В этом сегодня проявляется любовь к ближнему.

Однако, несмотря на внешнюю разобщенность, как ни странно, коронавирус делает нас единым субъектом и единым организмом. Напомню, что «эпидемия» и «пандемия» в переводе с греческого означают «всенародный» и предполагают, что объектом опасности является народ в целом, а не одна личность. Эпидемия парадоксальным образом, так сказать, от противного, напоминает нам ,что мы один народ, вместе болеем и вместе спасаемся. В наше время единым народом мы ощущаем себя в основном только во время олимпиад и чемпионатов мира по футболу, но именно они сейчас отменены. Господь дает нам возможность почувствовать себя народом в боли и страдании.

Коронавирус рушит на наших глазах сложившуюся глобалистскую модель мира. Как только в дом пришла беда, государства тут же вспомнили о своей национальной безопасности и тут же перекрыли свои границы. Карта Европы вновь стала похожа на Средневековье. Дело спасения утопающих оказалось и в самом деле делом рук самих утопающих.

Теория слияния государств, наднациональных институтов власти в условиях ситуации «быть или не быть» показала свою несостоятельность и бесполезность. Не рыночная экономика, не свободный бизнес, не транснациональные корпорации, - спасает только национальное государство.

Коронавирус нанёс мощный удар по глобализму, который оказался бессильным обеспечить безопасность человека. Мы видим, что человечество может спастись только как семья народов. Америка никого не спасет и никому не поможет. Европейская солидарность не оправдала себя. Только Россия помогает Италии, а союзная Польша не пропускает наши самолеты с помощью. В мире происходит глубокий тектонический сдвиг. Становится ясно, что мы можем спастись только будучи частицей своего народа, что у нас есть только один помощник – наше государство.

Мир в считанные недели стал другим. Вирус отрезвляюще подействовал на наше сознание.

Коронавирус промыслительно попущен Богом для осмысления и отрезвления. Никто не произносит слово «наказание», но наши предки моровые язвы всегда воспринимали как Божие наказание. И нам надо также относиться к коронавирусу. Нам есть, за что ответить пред Господом и в чём покаяться. Коронавирус должен стать гласом вопиющего в пустыни, призывом к покаянию, к духовному единению со Христом как народа Божиего.

Протоиерей Геннадий Беловолов, научный сотрудник Литературно-мемориального музея Ф.М.Достоевского, директор мемориальной квартиры-музея Иоанна Кронштадтского в Кронштадте, настоятель храма свв. апп. Петра и Павла в с. Сомино