Предлагаем вниманию читателей «Русской народной Линии» фрагменты романа сербского художника Велимира Ивановича «Подзорная труба Савва Владиславича». Книга выдержала уже два издания в Сербии, теперь готовится переработанное издание у нас.
Перед вами, уважаемые читатели, не совсем роман. Точнее, не роман, а, скорее, художественно-документальная повесть. Текст, который мог бы послужить основой для художественно-документального телесериала, где повествование о славном – и, увы, полузабытом – сподвижнике Петра Великого перемежались бы сценками бытового характера: сражениями с пиратами, битвами, интригами и т.д.
Предлагаемый вниманию русского читателя текст несколько отличается от оригинальной сербской версии. Кое-что, малоизвестное зарубежному читателю, но хрестоматийное для нашего читателя, решено было убрать; кое-что – напротив, снабдить пространными комментариями, которые не выносились в примечания, а встраивались в ткань повествования.
Группа, работающая над подготовкой русского издания книги Велимира Ивановича, будет благодарна за указания на спорные и неточные моменты, которые вполне могут иметь место.
Одно дело делаем!
П.В.Тихомиров, переводчик и редактор русского текста
- Дубровник
Дубровник 1688-й год, весна. Лёгкий ветерок с возвышавшейся над городом горы Срдж приносит пьянящие запахи прибрежной зелени, оттенённые ароматами олеандра и жасмина. С городской колокольни раздаётся полуденный звон. Поколачивая молоточками по колоколу, отбивают мелодию две покрытые патиной бронзовые фигурки – Боро и Маро. Для студентов Collegium Ragusinum это сигнал, оповещающий о том, что лекции закончены. Литература, история, математика, астрономия, география, навигация, латинский, итальянский, греческий… Всё это, на сегодня, позади! Тишина, сопровождавшая погружение в тайны музыки сфер тел небесных, сменяется шумом и гамом, производимым молодыми телами, рвущимися на выход.
Расположившись вместе со своими приятелями – Степаном Водопичем и Николой Бошковичем – прямо на ступенях колледжа, Савва Владиславич, прикрыв ладонью глаза от солнца, вглядывается в толчею на Площади Иезуитов, выискивая своего отца, Луку.
Князь Лука Владиславич, уважаемый в Дубровнике купец, человек с исключительным доверием властей Дубровника, ждал сына в тени дворца, чуть дальше по улице. Он принёс важные новости об ожидаемом прибытии их каракки с товарами из Царьграда. Заметив группу молодых людей, Лука сердечно поприветствовал их, после чего отвёл Савву в сторонку:
- Наш гонец Мирослав принёс сегодня утром дипломатическую почту для Большого Веча Республики от Луки Барка из Царьграда и вести о нашем корабле. Прибудет «Святой Николай» не позже, чем через десять дней. Нужно поднатаскать тебя в боевой подготовке. Переговорю сегодня с начальником городской стражи. Пришло время тебе подменить меня в наших делах в Венеции, Анконе, Неаполе, Генуе, Боке, Царьграде и испанских портах. Последние новости от военного командования говорят о том, что ульциньские пираты снова начинают наглеть. Уже разбойничают и в Адриатике, и вдоль побережья Средиземного моря. Аж до Гибралтара.
Сказав это, он снял с плеча кожаную сумку и достал два изящно отделанных серебром пистолета, работу известного венецианского мастера Сабатини.
Протянул их Савве.
А ребята с возгласами восхищения обступили их. В дополнение к шпаге и стилету два хороших пистолета станут прекрасным усилением личной обороноспособности. Ведь в Дубровнике нередко приходилось сталкиваться лицом к лицу с разнузданными молодыми дворянами, которые, упившись, слонялись по тёмным переулкам в поисках приключений. И никакая суровость наказаний не могла укротить гонора мстительных молодых отпрысков дворянских семей, искавших поводы для ссор, как правило, оканчивавшихся увечьями, а то и бессмысленными кончинами участников потасовок.
Использовать огнестрельное оружие избегали. Зато тихо, без лишнего шума «работали» шпаги и стилеты.
Некоторые заводили себе телохранителей, и безоружным никто не выходил из дому. Савве неоднократно приходилось сражаться с дерзкими сыновьями дворян, и, защищая шпагой свою честь, он всегда выходил победителем. О стычках несмываемыми печатями свидетельствовали шрамы, украшавшие его мышцы и грудь. Его мужская красота магнитом манила как юных дев, так и женщин замужних. И это – в числе прочего – превращалось в постоянные поводы для мужской ревности и зависти. А, значит, подталкивало к ссорам и разборкам.
Попрощавшись с товарищами Саввы, пройдя мимо церкви святого Влаха и находящегося под лесами дворца Великого Веча, всё ещё отстраивавшегося после страшного землетрясения, Владиславичи ополоснули свои лица холодной водой из маленького фонтанчика и предстали перед зданием Главной Стражи. Постовой ввёл их в покои капитана городской стражи Марка Наталича, который любезно принял их и предложил присесть.
- Мой добрый господин Лука, я подобрал своего помощника, закалённого воина, чтобы к концу этой недели завершить эту часть боевой подготовки Саввы. Ваш сын, честно говоря, уже показал себя фехтовальщиком «от Бога», удары наносит сильно и с образцовой резвостью. По нашим оценкам, ему ещё стоит поработать над стрельбой. Из пистолета и, особенно, из аркебузы и мушкета, что чрезвычайно важно во время стычек в море. Времена смутные, море кишит пиратами, и я слышал сегодня от секретаря Большого Веча, что наш посланник в Порте подал протест из-за того ущерба, который нанесли пираты Ульциня и Дурреса республике. Они захватывают корабли, грабят товары, а пассажиров и матросов продают в рабство или возвращают за выкуп. И это всё при том, что есть фирман султана, согласно которого мы, якобы, защищены. Великий визирь уже отправил приказ Скадарскому санджакбегу о наведении порядка в той части Адриатики, где патрулируют турецкие военные корабли.
И добавил в завершение своей речи:
- Ну, впрочем, не будем тратить времени. Упражнения должны начаться тот час, как только Савва придёт с занятий. Мои люди уже ждут его у башни.
- Благодарю вас, капитан, если Вам что-то понадобится, Вы знаете: где меня можно найти.
И, похлопывая его дружелюбно по плечу, Лука вручил кожаный кисет с наградой, от которой капитан, впрочем, поначалу отказывался, но потом – под напором слов искренней благодарности – вынужден был капитулировать.
Обучение стрельбе из пистолета, мушкета и аркебузы проводилось у башни Равелин, на побережье.
Аркебуза и мушкет, привезенные из арсенала, были подлинными шедеврами производства знаменитой мастерской Франческо Беретты из Брешии, которая ежегодно выпускает около 80 000 единиц различного стрелкового оружия для потребностей как итальянских, так и прочих европейских городов и княжеств. Из-за своего веса у аркебузы была подставка, а на кораблях она использовалась для стрельбы с палубы. Пехотинцы использовали тактику линейной двухрядной стрельбы.
Впереди предстояли интенсивные морские путешествия на их корабле. Корабле, полном груза товаров и денег. Здоровье Луки было несколько подорвано в результате того, что прошлой осенью он неудачно упал с коня, теперь уже длительные поездки вызывали нестерпимую боль.
В конюшне их дома в расположенном на побережье поместье Конавле держали четырёх скакунов, причём одного - чистокровного араба, беспокойного и необузданного, который во время грозы испугался внезапного раската грома, и сбросил Луку прямо на придорожные камни. После этого ему было трудно ходить, от боли он прихрамывал, и он хорошо знал, что есть только одно место, где умелые руки могут помочь ему.
Они не знали о том, что кто-то из тени незаметно, но внимательно следил за каждым их шагом. Разведывательная служба республики Дубровник имела приказ внимательно следить и контролировать своих подданных, и особенно тех, кто был важен для ее интересов. Контролировать как дома, так и за пределами республики.
Князь Лука Владиславич, как один из членов правительства Дубровника, был организатором и руководителем дипломатической курьерской службы на маршруте Дубровник-Царьград через своих доверенных сербов.
С раннего детства Савва проявлял упорство и любознательность. Серьезный и старательный, он был отправлен для обучения грамоте в монастырь Житомислич, где показал себя хорошо, к общему удовольствию братии и отца Луки. Под бдительным оком отца Макария он вскоре научился читать и писать. Регент монастырского клироса научил его тропарям и пению молитв литургии и вечерних служб. Всё своё свободное время Савва проводил в библиотеке. Отец Макарий отметил рвение и незаурядную духовную силу княжеского сына, изучавшего под его наставничеством церковные книги, хроники, переписи указов сербских повелителей былых веков.
Наряду с этим, изучал и некоторые книги, привезённые монахами-хиландарцами из путешествия по Руси. В этих, – в целом, понятных - книгах встречалось немало слов, отличавшихся от сербской молви. Запоминая их, Савва закладывал основу для изучения ещё одного языка, языка той земли, которая сыграет в его жизни огромную роль...
С конца лета и до весны иноки, нёсшие послушания у эконома монастыря, расходились во все стороны собирать десятину. Назад возвращались не с пустыми руками. Кожи, ткань, шерсть, готовая обувь – опанки, мука, круги вытопленного воска, мёд, ракия. Чего только не дарили монастырю благочестивые сербы. Нередко монахи возвращались в сопровождении овец и телят.
Будучи гражданином республики Дубровник, благодаря репутации отца, к тому же имевшему возможность сделать богатое пожертвование братству иезуитов, Савва был принят в Collegium Raguzinum. Где продолжил своё образование уже бок о бок с чадами из дворянских католических семей. Латынь и итальянский язык выучил легко и быстро.
Как и в православном монастыре, в иезуитском колледже Савва проводил свободное время в тиши библиотеки. В библиотеке хранилось значительное собрание книг, изданных знаменитым «Домом Альдо», одним из крупнейших издательских предприятий Европы XVI века. Альдо Мануций, основавший в 1482 году типографию, сумел собрать сильный коллектив из греков-филологов и греков-наборщиков. И вскоре книги, украшенные эмблемой, изображавшей обвившего якорь дельфина и девизом «Поспешай медленно», познакомили европейское образованное общество с наследием греческой классической философии. Организовав системный перевод с греческого на латынь и итальянский, Мануций дал возможность талантливым людям сполна использовать источники знаний, что отразилось на развитии нового искусства эпохи Возрождения.
Понимая, что многое в будущем будет зависеть от благополучия отношений с греками, Савва неуклонно совершенствовал изучение греческого языка и культуры. В дополнение к Аристотелю и Сократу, большое внимание уделялось и беседам Плутарха.
Неоценимую помощь в овладении языком оказал фра Иосиф Менчетич, считавший Савву своим самым талантливым учеником.
Немалый интерес вызвала у него «Анатомия меланхолии» Роберта Бёртона. Этот огромный фолиант был настоящей энциклопедией философии и филологии. Где размышления английского викария о природе уныния чередовались иллюстрировавшими его мысль текстами на латыни. Размышляя над этой фундаментальной работой, Савва пришёл к мысли о том, что нередко причиной дурного нрава того или иного человека коренятся в детских годах. Недолюбили, недозаботились – вот и получаем плоды соответствующие.
Помимо поэзии Савву занимали естественные науки.
Особое внимание было уделено книге фламандца Саймона Стевина «Таблица начисления процентов» 1582 года, любимый справочник торговцев, банкиров и денежных менял. Стевин уже к 1608 году детально разработал свою научную мысль о введении десятичной системы мер, чтобы упростить ведение дел торговцам, банкирам, купцам и производителям товаров. Его книга «Десятая», также переведенная на итальянский язык, содержала практическое описание арифметики десятичных дробей, а также аргументированную проповедь полезности их применения в системах мер, в том числе и в денежной системе. Не осталась без внимания Стевина и тактика ведения боевых действий. Для облегчения планирования военных операций он предлагал распространить десятичную систему и на организацию воинских подразделений.
Бывая в родительском доме, он старался передавать свои новые знания братьям, которые вместе с другими членами большой семьи работали в поместьях в Ясенике или в Грушкой гавани. Как самый образованный и имеющий необходимый опыт, Савва вёл сложные торговые операции в Адриатике и в портах Средиземноморья, порою подменяя отца, временно жившего в Царьграде. Нередко приходилось бывать и в испанских городах. А поскольку испанский похож на итальянский, то сметливый молодой человек вскоре освоил и этот язык.
Разрушительное землетрясение 1667 года вкупе с разбушевавшимся вследствие сильного ветра пожаром обратили половину Дубровника в руины. Погибло более половины членов итальянских дворянских семей. А ведь именно они на протяжении веков составляли управу города-республики. Ради восстановления надломленного стихиями жизненного уклада было решено возвести в дворянское достоинство наиболее видных, способных внести немалое пожертвование в городскую казну сербов-католиков.
Было сделано соответствующее предложение и отцу Саввы. Но, поскольку непременным условием возведения в дворянство был переход в римо-католическую веру, то Лука Владиславич, вежливо поблагодарил за столь высокое предложение, но, всё же, отказался.
Конечно же, он знал, что недавно возведённые в дворянство семьи происходили из сербских православных семей, которые некогда перешли в католичество, продолжая, впрочем, помнить свою Крестную Славу и праздновать этот день памяти первого в роду крещения далёкого предка. Нет, от Крестной Славы они не отрекались, воспринимая смену исповедания вполне в духе обычая «чья власть – того и вера», но, как показала история, потомки этих сербов, вроде бы руководствовавшихся соображениями реальной политики, постепенно превратились в итальянцев…
Республика Рагуза – как называли итальянцы Республику Дубровника – находилась в очень непростом положении. Многолетнее соперничество с могущественной Венецией заставило руководство республики признать власть турецкого султана над собой. Впрочем, вассальная зависимость не особо отягощала дубровчан, зависимость фактически сводилась к уплате ежегодной дани. В обмен на это купцы получили исключительные привилегии на территории империи Османов. Это самым благоприятным образом сказалось на развитии города.
Однако, с другой стороны, Дубровник также поддерживал чрезвычайно тесные отношения с Римской курией, благодаря чему обреталась важная поддержка в сложных отношениях с Венецией в бесконечной борьбе за влияние на Адриатике и Средиземное море, а также в противостоянии на приморье и в Герцеговине.
Речь шла фактически о выживании республики в той сложной международной ситуации, которая сложилась вследствие конфликтов между Венецией и Испанией, итальянской междоусобицы, а также проблем в Герцеговине, которая кишела гайдуками, нападавшими не только на фанатично настроенных турецких санджак-беев, но и на торговые караваны, следовавшие из Дубровника в Сараево, Шабац, Белград, Темишвар и Сегедин.
- В гнезде Владиславичей
Старое поместье Владиславича в Ясенике под Гацко, окружённое густым лесом с одной стороны и пастбищами с другой, с двумя источниками чистой родниковой воды, очень похоже на средневековые дворянские гнезда по всей Италии или Франции. Твёрдая дорога ведёт к массивным двустворчатым воротам, над которыми в камне вырезан герб Владиславича. По бокам высятся каменные стены с бойницами, а за ними просторный двор у подножия оборонительной башни донжона. Он был построен так, чтобы проходить приходилось бы через низкие железные двери, и уже только на высоте второго этажа оставались маленькие оконца. В случае осады надежную защиту от огня обеспечит покрытая каменными плитами крыша.
Подземный ход, вырытый в направлении ближайшего леса, обеспечивал возможность в случае осады потаённого побега. Внутри донжона хранился запас высушенной пищи, дров для приготовления пищи в печи, расположенной на втором этаже башни. На первом этаже, у северной стены был колодец, прикрытый люком, окованным металлом. Арсенал донжона состоял из арбалетов, пистолетов и двух аркебуз.
В случае нужды, можно было выдержать многомесячную осаду.
Палаты для жилья были просторными – по сотне шагов в длину. Изнутри оборонительной стены пристроены хозяйственные постройки: сарай и амбар с карнизом для телег, сыроварня, мастерские и спуск в большой винный погреб. Башня Владиславича была построена недалеко от древнего ясеницкого кладбища и старой церкви XI века, разрушенной турками после битвы на Косове, и восстановленной дедушкой Саввы, Петром Владиславичем.
Владиславичи, помимо складов и лавок в гавани Груж в Дубровнике, также имели свои склады в Герцег-Нови, откуда товары поставлялись в Боку и жителям побережья.
На день святителя Саввы – Савиндан – 1668-го года, в старом доме Владиславичей Сима родила крепкого мальчика.
Через два месяца, когда малыш окреп, князь Лука перевёз сына и жену в Дубровник, а оттуда, после передышки, - в Нови - на крещение. В старой церкви Святого Георгия XII века на Топле в присутствии самых близких членов семьи и монашества монастыря Савина было совершено Крещение Саввы. Родители решили дать своему сыну имя святого Саввы Сербского, намереваясь воспитывать его в святосавском духе, полагая, что под этим знаменем у него будет постоянный образец для подражания и звезда, ведущая через все неизвестности грядущего.
Покойный дед Савы Петар был известен тем, что производил и продавал шерсть, воск, древесный уголь и деловую древесину, заготовленную из своего материала. Имения Владиславича простирались от Ясеника до Гацко и далее, в сторону Фочи, а дедушка Саввы, перенеся свою деятельность в Дубровник, поселился в Конавлиме, где родился отец Саввы - Лука.
Титул князя и собственный герб Владиславичи получили еще до Косовской битвы, к чему с почтением относились как турки, так и Республика Дубровник. Рождение на территории республики или проживание на её территории более десяти лет давало человеку гражданство Дубровника.
Таким образом, семья Владиславича унаследовала от деда Петра налаженное торговое дело и необходимый ресурс - большой склад товаров в Грушевой гавани. В Ясенике, в Герцеговине, после его кончины в большом поместье жили бабушка Мара, дядя Саввы Дука, его сын Нервко с семьёй и многочисленные слуги. Князь Лука Владиславич, отец Савы, в течение многих лет являлся членом знаменитого дубровницкого братства Дубровника «Святого Антония», гильдии богатых дворян и торговцев, которые также были крупнейшими благотворителями Республики.
Достигнув высоких, окованных тяжелых ворот старого дома Владиславичей в Ясенике, Савва заколотил привратным молотком, украшенным массивной мордой льва. «Веко» ворот приоткрылось, привратник в глазок внимательно осмотрел незваного гостя, после чего ворота со скрипом отворились, впустив усталых путников внутрь.
Слуги отвели лошадей в конюшню, а их двоих на крыльце приветствовала бабушка Мару, статная старица, облачённая в герцеговинское платье. По старинному обычаю, путники подошли к ней и почтительно поцеловали руки. Мара не могла наглядеться на Савву, которого ввела в дом и усадила перед собой, не выпуская его руки из своей.
В свои 20 лет Савва пленял своей внешностью всех окружавших. Статный, атлетического сложения, с чёрными пронзительными очами, которые, казалось, впитывают всё вокруг, с длинными волнистыми волосами и тонкими усами, всегда элегантно одет по венецианской моде, с благородными изящными добрыми манерами, излучая мужскую силу, бодрость и хороший дух. Всё это не могло оставить равнодушным.
Бабушка Мара, любуясь своим любимым внуком, залилась слезами. Савва нежно обнял её, целуя седые волосы и её мокрые от слёз глаза:
- Давай, бабуля, что это ты расплакалась! Если от радости, то ещё ладно. Вот я снова с тобой. Или что-то мучит тебя, моя милая?
- Эх, дитя моё, чувствую себя нехорошо в последнее время, особенно после Святого Георгия. Давит на грудь, и нет уже тех сил, что были раньше. Всякую ночь мне снится, что я нянчусь с твоим чернооким новорожденным ребёночком. Боюсь, сынок, не дождаться мне этого.
Смахнув слёзы, спросила совершенно серьёзно:
- Есть ли у тебя на примете красавица, на которой ты бы скоро женился? А, Савва?
Сава пожимает плечами, улыбается и обнимает бабушку:
- Я бы, бабушка, и не против. Но откуда у меня кому-то взяться, если целый день – учёба, потом обязанности по торговым делам отца, а теперь ещё и разъезды. Нет пока что никого на примете. Но ты дождёшься непременно! Дай Бог тебе здоровья!
Он встал, достал из сумы подарки: жареный миндаль, сушеные смоквы и одна шелковая, украшенная кружевами, рубашка из Венеции. Старушка была тронута тем вниманием, которое оказал внук. Эти маленькие подарочки были проявлением взаимности, благодарностью за всю ту любовь, доброту, нежность и заботу, которыми она одаривала его с малых лет.
Осмотр родового поместья в компании дяди Дуки и его сыном Живко погрузили Савву в воспоминания детства, проходившего тут, в Ясенике. Залитые солнцем луга, крестьяне на покосе, пастушки, приглядывающие за отарами овец и стадами коров. С собою он всегда носил ароматы цветочных полей и скошенного сена, а также звуки наполнявших луга девичьих песен и восклицаний чабанов.
Вечером у костра собрались стар и млад: в центре внимания был любимый в народе гусляр из Гацко, исполнявший старые героические песни, многие из которых Савва знал наизусть. Огорчало то, что их соседи, Ченгичи, бросавшие алчные взоры на имения Владиславичей, открыто демонстрировали неприязненное отношение, не скрывая своих намерений согнать их со своих очагов.
Ченгичи были шайкой подлых и жестоких хулиганов, и когда становилось известно о том, что они появились поблизости, сербские песни умолкали…
По турецким законам и сам князь Владиславлевич, и ближайшие члены его семьи, имели право иметь оружие в своём доме и открыто носить его.
Савва в Дубровнике сталкивался и не с таким, но на этот раз дело ограничилось словесными перепалками. Оружие оставалось в ножнах, ибо Ченгичи были в курсе того, что Владиславичи пользуются уважением у турецкой управы в Герцеговине, а также в Дубровнике и даже в Венеции. Даже приходилось несколько раз князю подключать свои турецкие связи в Стамбуле, дабы герцеговинский санджак-бей резко одёргивал Ченгичей, требуя, чтобы они оставили Владиславичей в покое.
При отъезде князь Лука и Савва попрощались с домашними и отправились домой в Дубровник, откуда на яхте нужно будет продолжить путь в Герцег-Нови и Савинский монастырь. Старейшина монастыря, игумен Ефтимий, был в народе хорошо известен своими медицинскими навыками, приобретенными на Святой Горе в Хиландарской больнице Святого Саввы. Он со знанием дела исцелял порезы и переломы; в народе он также был известен тем, что готовил бальзамы и целебные чаи. Он ожидал гостей, поскольку пару недель назад Лука с гонцом передал ему сообщение о намерении нанести визит. Дорога, однако, сильно затянулась из-за частых задержек и вынужденных передышек, поскольку Лука всё время страдал от сильной боли, и подолгу не мог находиться в седле.
Он знал, что в Дубровнике никто не мог оказать такой помощи. Кроме того, в Герцег-Нови жили родичи его жены, Симы. И Луке – в случае необходимости – было, где остановиться.
Путь через Герцеговину уводил их благодатных окрестностей Гацко через всё более и более иззубренную камнем местность к побережью Адриатического моря. Плодородные равнины сменялись каменистым морем герцеговинского карста, где лишь редкие семьи горцев в небольших поместьях могли выжить в вечной борьбе с жестокой природой и турецкими угнетателями.
- Целительное путешествие
Однажды погожим днём Сава и Лука на лёгком одномачтовом ялике, называемом в этих краях баркеттой, отправились из Дубровника в Герцег-Нови. На пристани их встретил родич, живший в этих краях. Он и подвёз путников к Саввинову монастырю, расположенному на возвышающейся над городом горе. Свое название монастырь получил по имени святителя Саввы — первого архиепископа Сербского, который в начале XIII века воздвиг небольшую церковь. Сейчас эта церковка располагалась за пределами стен обители, чуть выше на горе.
Как сказал поэт, «вся Бока Которская прекрасна, каждый её уголок удивителен, но одно место красивейшее, один приют святейший, на одном небольшом месте поместил Творец Вселенной все красоты природы. Это место, этот малый Эдем – Саввин монастырь».
Тихо вошли в храм, построенный в далёком XI веке от Рождества Христова знаменитой средневековой дворянской семьей Косач. Игумен совершал каждение, мерно позвякивая тяжёлым серебряным кадилом – подарком от русской братии Троице-Сергиевой лавры. Мерцали огоньки свечей и лампад, пьянил аромат ладана, а пение братии уносило прочь ото всего бренного.
После окончания службы монах Евфтимий предложил путникам подкрепить силы скромной монастырской трапезой и чашей вина, после чего приступил к осмотру Луки. Умелые руки быстро отрыли то, что повреждён позвоночник и бедро, и именно это является причиной болей и хромоты.
Лука распарился в баньке, после чего разогревал мышцы, лёжа в бочке с горячей водой. Затем Евфтимий вместе со своим помощником приступил к разминанию спины и втиранию целебных мазей.
Утомлённого Луку завернули в шерстяные покрывала и перенесли в опочивальню. Евфимий же, оставивив Владиславича-старшего отдыхать, на прощанье сказал ему:
- Отдыхай, дорогой друже. Постарайся поспать как можно дольше. И никакой езды верхом целый месяц. Если, конечно, ты хочешь, чтобы всё – со спиной и ногами - было так же, как прежде. А Савва составит мне компанию в библиотеке, где для него, как я полагаю, найдётся немало интересного.
На следующее утро, после богослужения и трапезы, Евфимий отвёл Савву в монастырскую библиотеку с ризницей. Где с благоговением показал ему различные реликвии, а также печатные и рукописные книги. Савва с восхищением и трепетом принял в руки хрустальный крест Святого Саввы XIII века в позолоченном серебряном окладе, украшенном четырьмя рубинами, работы пожаревацкого мастера Нешко Пролимлиевича, прикоснулся к серебряной пятихлебнице, золотым и серебряным потирам, подаркам монастыря Милешево, Евангелию XV века и плащанице Арсения Чарноевича. Тут же хранился редкий и ценный призренский список Душанового Законника XV века, который создан был на основе Законоправила Святителя Саввы.
- Ко времени его провозглашения, - говорил Евфтимий, - на Соборе дворян и архиереев в 1349 году в Скопье - это было самое передовое Державное Уложение Европы!
Евфтимий подробно рассказал Савве о благотворительности и заботе покойного великого визира Мехмеда паши Соколовича (в Турции известного как Сокол Мехмед паша), который по назначению первым визирем Османской империи, согласно султанского фермана, восстанавливает разорённый турками монастырь Печская Патриаршия, возрождает Сербское Патриаршество и поставляет своего ближайшего родича Макария в патриархи. По всей Сербии начинают восстанавливаться церкви и монастыри, в том числе и Саввин в Герцег-Нови.
- Смотри, Савва, ты должен знать о значении, влиянии и вкладе великого визира Мехмеда паши Соколовича на нашем сербском пространстве. Откупившись ежегодной данью в 2000 дукатов, Печская Патриархия окормляла пространство от Коморана до Штипа, от реки Искер в Болгарии до Купе, и от Будимы до Адриатического моря. При этом он отделил Сербский патриархат от Охридского, и греческий клир больше не мог – как раньше – управлять всеми церковными делами в Сербских краях. Это был золотой век культурного и просветительского обновления Сербской Церкви на территориях под османской властью. Это же касается и Дубровника. Мехмед паша неукоснительно защищал их интересы и права на всей территории Османской империи, как на суше, так и в море.
- Добро отче Евфтимие, расскажи, прошу тебя, как закончилась его жизнь? Я слышал, что он погиб мученически.
- Так и есть, Савва. Предполагается, что наёмный убийца, дервиш, зарезал его отравленным ножом.
После его трагической смерти вдохновители этого преступления - Шемси паша, Лала Мустафа паша и Синан паша, чтобы замести следы, убедили султана Мурата III устроить торжественные похороны Мехмед паши Сколовича в мечети в Эджубе, в старом центре города Стамбула. Когда известие о его смерти дошло до митрополита Савватия, он позвал иконописца Страхиню и по портрету, написанному одним живописцем из Дубровника, повелел в монастыре Пива написать фреску великого покровителя и ктитора.
В ризнице, при свете нескольких свечей, окруженных многочисленными книгами и реликвиями, раскрасневшийся от волнения Савва вообразил себе правителей, ктиторов, военачальников и просветителей славной былой сербской державы, предстоявших пред восторженным народным вече. Воодушевлённый этим, пробормотал вполголоса:
- Что бы я мог сделать для моего порабощенного сербского народа, который после смерти Мехмеда паши Соколовича потерял всякую способность оставаться сами собой… Быть достойным своего происхождения… Гордиться своей историей и культурой, продолжать и дальше развивать свое государство… Чтобы когда-нибудь свергнуть турецкое ярмо и прекратить терпеть унижения? Где искать искреннюю братскую помощь, когда сербы со всех сторон окружены угнетателями и врагами? Несчастный народ, томящийся под турками, не надеется на помощь. Неоткуда этой помощи взяться. Ни от маленькой республики Дубровник, ни от могущественных Венеции и Венгрии.
Такие размышления занимали его всё больше и больше. Чаще всего возникали они после разговоров с отцом, его гонцами из Царьграда и купцами, сопровождавшими караваны с товаром по Герцеговине и за её пределами, вплоть до Сараева, Белграда и Софии. Статус Дубровницкого купца позволял пользоваться привилегией свободного передвижения по всем концам турецкой империи, а султанский берат защищал от зловолия местных бегов. Но это не относилось к обычным людям, терпевшим немилосердное к себе отношение. Оскорбления в отношении женщин и детей были обыденным явлением.
После осады Вены в 1683 году Священная лига (Австрийская империя, Польша, Московское царство и Венецианская республика) объявили войну Османской империи. Австрийская армия с помощью сербов продвинулась вплоть до Македонии, где главнокомандующий Сильвио Пикколомини умер от чумы, после чего австрийцы отступили к Белграду. И теперь сербы, помогавшие австрийцам, в страхе ждали мести от турок.
Слухи из северной Сербии все чаще говорят о подготовке людей к исходу из своих родных краёв. Турки, вернувшись сюда, уже совсем другими глазами смотрят на сербов. Раньше они видели в сербах своих верных подданных, а теперь же – с неприкрытой мстительностью жгут дома и убивают тех, кого посчитали «шпионами папистов».
Упоминается имя Печского патриарха Арсения III Чарноевича, который по приглашению австрийского императора Леопольда I возглавит народ, готовый переселиться в Австрию. Работа в окрестностях Дубровника от Герцеговины до Сараево, становится рискованной из-за общего турецкого наступления на север. Даже сараевские купцы, из гнева и мести, сделали работу торгового квартала Дубровника совершенно невозможной в своём городе. Не дают ни продать товар, ни вывезти.
Войдя в опочивальню, где отдыхал отец, Савва сел у изголовья и негромко промолвил:
- Сегодня я долго просматривал церковные книги и архивные документы в монастырской ризнице и нашёл извещения о путешествии инока в святую Майку-Русию с прошением о пожертвованиях на благо Сербской Православной Церкви и наших святынь. Там речь идет о помощи в деньгах и богослужебных книгах, полученных в России. Связи нашей и Русской церквей когда-то были сильны, а теперь разорвались в эти смутные и злые времена. Представляешь, в Архангельском соборе в московском Кремле, во времена царя Ивана IV, колонны у входа были расписаны фресками, изображающими Святого Саву и Святого Симеона Мироточного! А на колонне перед алтарём - сербского великомученика Святого князя Лазаря Хребеляновича! Святогорский сербский монах Исаия привёз к предкам Ивана Грозного Законоправило Святого Саввы, которое мы называем русским названием «Кормчая»!
И действительно, написанное святителем Саввой житие Феодосия была любимой книгой детства Иоанна IV, что показывает и его прилежное отношение к своему происхождению. Бабушка по матери Иоанна Грозного, Анна, в девичестве Якшич, происходила из сербского княжеского рода. С другой стороны, через отца Василия III Ивановича, предки Иоанна восходят к сербской ветви Неманичей. Анна имела попечение об образовании Иоанна Васильевича, именно она познакомила его с сербским духовным наследием, учением святителя Саввы и святой лозы Неманичей: от Стефана Немани до Душана Сильного, о погибели царства и судьбине Царя Лазаря.
Впечатлённый прочитанным, Савва делился с отцом восхищением перед той силой веры, силой воли паломников, которые преодолевали верхом, а то и пешком столь исполинские расстояния.
- Эти наши торговые караваны – просто какой-то «детский лепет» по сравнению с тем, какие тяготы и лишения претерпевали паломники! Мы-то что: всегда сытые и хорошо одетые, на повозке, ну, а в крайнем случае, верхом, в окружении охраны от разбойников… Стоит поклониться до самой земли этим инокам, и поцеловать край их монашеских мантий.
Лука подивился такому горению своего сына, чьё лицо в эти минуты вдохновения было особенно прекрасным тем отсветом высшей Правды, к которой прикасалось его сердце, понимание которой наполняло его ум.
- Вот если бы мы могли каким-то образом привлечь Русского Царя, чтобы помог он своим южнославянским братьям свергнуть турецкое ярмо! И в южных русских пределах ведь турки с татарами безобразничают точно так же, как и в наших краях. Надеюсь, что когда буду в Царьграде, через Иерусалимского Патриарха попробую связаться с российским послом. Это - единственный способ достучаться до русского царя, обратить его внимание на угнетённых православных славянских братьев с Балкан. По моему убеждению, ожидать помощи можно только от наших русских братьев.
- Помни сынок, что всему своё время.
- Да понимаю я, что нужно терпеливо ждать наступления тех времён, когда всё сложится. Но знай, от своей задумки я не отступлюсь!
И продолжил:
- Впрочем, вернёмся к нашим делам сегодняшним. О злободневном: о нападениях шаек сербов-гайдуков и турецких бандитов на дорогах от моря до Мостара, Сараева и Фочи. Наш последний груз шерсти благополучно доставлен две недели назад, и как только ты поправишься, мы сможем доставить товар в Венецию. Наш верный старый купец Соранца уже заждался. Убеждён, несмотря на конкурентов из Испании, именно наша шерсть удовлетворит самым взыскательным требованиям Венецианских покупателей.
Князь Лука, хорошо выспавшийся после оказанной ему помощи, почувствовал, что боль, наконец, начинает отступать. Опёршись на руку сына, он встал с постели и подошёл к восточной стене кельи, где предстал перед иконой Богородицы, привезенной из Лавры Святого Сергия в России.
Глядя на огонёк лампадки, он осенил себя крестным знамением, помолился и поднял взгляд на потолок, вздохнул и тихо сказал:
- Сын мой, пришло время приостановить дела в балканской глубинке и направить усилия на прибрежные города, где у нас достаточно заказов именно на те товары, которыми мы заблаговременно заполнили наши склады в Груже и Герцег-Нови. Венеция влезла в Сараево и Мостар, предложив новый торговый путь для перевозки грузов по суше в порт Сплита. Как только мы вернёмся в Дубровник, отправишься в Венецию.
Тем не менее, есть еще одно мое обязательство, которое я дал моему побратиму, добрейшей души исповеднику, митрополиту Острожскому Василию накануне его блаженной кончины.
Я пообещал, что или я сам, или кто-то из моих самых близких, каждый год – в день его успения, 29 апреля, зажигать свечу на его могиле и обходить монастырское имение, проверяя: верно ли ведётся хозяйство. Мы с ним вдвоём ещё в 1667 году паломничали в монастырь Печскую Патриаршию. Там получили благословение Его Святейшества и письменное подтверждение прав монастыря на владение подаренных незадолго до этого земель. Бумага адресовалась местному Острожскому князю Райичу, ему предписывалось обеспечить охрану монастырских владений от грабежей в голодные годы. Учитывая моё теперешнее состояние, скорее всего, именно тебе от моего имени придётся совершать это послушание.
Кстати, если убедишься в том, что там всё идет так, как надо, оставь им денежный вклад. Такую сумму, которую они смогут потратить с пользой. Особую важность имеет обучение детей грамоте, о чём и святитель Василий особо упомянул в своём Завещании.
Затем отец отдельно обратил внимание на вопрос, часто упоминаемый в их разговорах: вопрос личной безопасности. И, в частности, о шпионаже в пользу Serenissime, «Блистательной» Венеции.
- Венеция не смогла бы выжить, если бы не тьма тем наблюдателей, доносящих – каждый о своём тем специальным людям, на которых тоже – как на одном из столпов – держится республика. И тут, - в который раз неустанно повторял отец, - надобно быть очень осторожным и внимательным!
И продолжил:
- Я и сам, уже давно, стал частью тайной службы республики Дубровник как лицо, которому доверяют. А вы должны понимать ясно: от благосостояния Дубровника зависит наше выживание. Наши курьеры на маршрутах в Турцию, так же, как и многие члены экипажей на судах флота Дубровника, так же, как и посланники восьмидесяти… - даже больше – портах… Все они работают. Собирают самые разные данные. О работе иноземных посланников, о делах торговых, о числе и силе армии и флота неприятелей. Да и приятелей, что греха таить, тоже.
Отдышался.
- Будешь, вне всякого сомнения, приглашён на собеседование в Большое Вече Республики. Они знают о твоём отъезде в Стамбул.
Не давая опомниться смущённому Савве, Лука расставлял точки над «i»:
- Теперь, когда берёшь на себя ведение наших дел, имей в виду: с тобой непременно свяжется Джакопо из разведки Serenissime. Исполнение тобою тайной миссии будет оплачиваться почтенно. Но и контролироваться будет со тщанием. И сам ты должен будешь всё делать так, чтобы ни в одном порту, ни в одном из постоялых дворов ты ни вызывал бы ни малейшего подозрения.
Савва глядел на отца несколько растерянно.
Лука понял состояние сына, а потому сказал главное:
- Запомни: если ты всерьёз хочешь что-то сделать для своего народа, дело нужно делать под защитой серьёзных сил. В одиночку ты ничего не сделаешь. Такова жизнь.
Савва молчал.
- Прибыв в Стамбул, займёшься изучением турецкого и арабского языков. Без этого там – никак. Там – всё не так, как в Дубровнике и в Венеции. Придётся привыкать. В разноплеменном Османском царстве встретишь множество наших земляков в самых разных местах. От лесников, плотников на верфях, рыбаков, янычар, слуг в богатых домах и дворцах – вплоть до членов Дивана, до самого визиря и других высокопоставленных чиновников. И буквально на каждом шагу будешь слышать родную молвь. Консул Дубровника Лука Барка поможет во всём, что касается размещения, обживания в новой среде, и сведёт с нужными людьми, без которых не развернёшься. Я уже договорился об этом с ним, когда он последний раз прибывал в Дубровник с отчётом. Передашь Иерусалимскому патриарху Досифею личное письмо от меня. Этот человек тоже будет для тебя важной опорой на Босфоре. Ко всему этому ты обязан отнестись крайне серьёзно. Один погрешный шаг – и всё. Одно лишнее слово, сомнительное поведение могут стоить головы. У турок, так же, как и тут у нас – у стен есть уши. Везде есть их люди, даже там, где их совсем не ожидаешь встретить. Внимательность и осторожность! Стань образцовым купцом с отличными связями на всех уровнях. Будь желанным гостем в тех высших кругах, где делается дипломатия и высокая политика. Добывай важные сведения, полезные для того, чтобы стать предметом обмена на другие сведения. Поступай мудро и осторожно, - снова и снова без устали повторял Лука.
- Навязывай свои услуги деликатно, не лезь напролом. И тогда твоё общество станет востребовано. Ты станешь желанным и – в конце концов – незаменимым собеседником.
Лука, казалось, несколько смутился своих слов. Ведь вещи, жизненно необходимые для выживания в той среде, в которую Савва должен будет окунуться с головой, могут показаться молодому человеку неким лукавством. Тем более, что произносились они тут, в монастырской келье, в присутствии образа Пречистой…
- Сынок. Никогда не забывай о том, что ты православный. Что происходишь из сербского рода. И носишь имя великого святителя, собравшего сербские племена вокруг Церкви Христовой.
***
Зная, что нет у него лучшего советчика, нежели родной отец, Лука с огромной ответственностью воспринимал каждое произнесённое в этой келье слово.
Впереди – туман, мгла, неизвестность.
А ведь ещё совсем недавно он так мечтал о том времени, когда, наконец, наступит самостоятельная жизнь! Когда сам он станет распоряжаться своим временем, да и своей жизнью.
И вот – этот момент наступил.
Не таким виделось ему начало самостоятельной жизни. Не со Стамбулом – как теперь всё чаще – на турецкий манер – стали нарекать Царьград – связывал своё будущее Савва, но… что делать. Такова воля отца.
И отцу виднее: где, на каком поприще сможет он послужить своей семье и своему народу.
Лука достал суму с золотом, но Савва настоял, что деньги возьмёт в кредит. Обязуясь со временем всё вернуть. Иначе он и не мог поступить. Его воспитание не допускало других решений. Почтение, сдержанность, человеколюбие и такт были в основе его отношения к жизни.
Такое отношение было характерным для представителей рода Владиславичей. Всё это видели окружавшие Владиславичей люди: и аристократы Дубровника и Венеции, и обычный люд – как православные, так и римокатолики.
Утомившись от долгого и напряжённого разговора с сыном, Лука задремал.
Савва вытащил из кожаной сумы книги, с которыми никогда не расставался. Свечи осветили страницы книги дубровчанина Бенедикта Котрулевича «О торговле и совершенном купце». («Della mercatura et del mercante perfetto»). Бенедикт, или, как его называли итальянцы – Бенедетто Которульи – положил начало превращения бухгалтерского учёта в настоящую науку. Именно он предложил записывать на одной странице – кредит, а да другой – дебет. Для учёта денежных средств он предусматривал две колонки: в одной приводилась сумма в использовавшейся валюте, во второй – конвертирование её в местную. Книга была написана ещё 1458 году, а напечатана была лишь спустя более столетие: в Венеции в 1573 году.
Другой настольной книгой Саввы была изданная в 1568 году книга о морском страховании Дубровника – «Ordo super assecuratoribus». Закон о морском страховании был разработан в Дубровнике задолго до того, как аналогичные акты стали появляться в прочих морских державах Европы. Книгу эту приобрёл для семейной библиотеки в Конавлиме дед Саввы, князь Петар.
Уже далеко за полночь, устав от долгого чтения при слабом свете от догоравшей свечи, захлопнул старую книгу и забрался в холодную постель. Перед тем, как погрузиться в сон, он вспоминает об обещании, данном его отцом святителю Василию Острожскому, и решает исполнить его тот час после того, как привезёт отца домой в Дубровник.
- Стычка в море
Пока команда Саввы разгружала товары на мол в гавани Корчулан, радушный хозяин граф Франциск Арнерич пригласил и самого Савву, и капитана Ивановича разделить трапезу.
Беседовали в тенистом саду его дворца.
- Господин Савва, расскажите, пожалуйста, случалось ли вам самому в Адриатике и Средиземноморье сталкиваться с пиратами? В последнее время они стали создавать нам серьёзные неприятности. Захватывают корабли с драгоценными товарами и командами. Людей продают в рабство на невольничьих рынках Царьграда, Александрии и Танжера. Мы уже несколько раз выражали протест генеральному Провидуру. Требовали от этого венецианского наместника в Далмации, чтобы военный флот Serenisime патрулировал воды Адриатики. Но тщетно. Алчность чиновников «сиятельной республики» не знает пределов. Установили такую таксу за сопровождение наших судов, что это оказалось для наших купцов совершенно неподъёмными расходами.
Савва отставил в сторону бокал с вином, разжёг свою длинную голландскую трубку, и, вздохнув, ответил, обратившись к собеседнику на итальянский манер:
- Уважаемый конте Арнерич, я хотел бы поблагодарить Вас прежде всего за этот грандиозный обед, который подобен бальзаму для наших желудков и душ - после однообразия корабельных трапез.
Хозяин добродушно усмехнулся, скромно опустив глаза, а Савва продолжил:
- Смотрите. Наша команда несколько раз встречалась в море с ульциньскими, турецкими и арабскими пиратами. Их тактика несколько отличается от того, что мне приходилось слышать от испанских моряков, немало натерпевшихся от пиратов Вест-Индии. Но кое-что из рассказов испанцев нам пригодилось.
Граф Арнерич отодвинул столовые приборы от себя, всем своим видом показывая, что он предельно внимательно слушает молодого, но бывалого моряка Савву Владиславича. Тот продолжил:
- Очень важное значение на море играют флаги. Флаг – это не только демонстрация, но флаг – это ещё и маскировка. Пираты Вест-Индии нередко используют чёрный флаг. Используют для того, чтобы ввести в заблуждение других моряков. Ведь повстречав корабль с чёрным флагом, моряки стараются не приближаться к такому судну. Чёрный флаг – это сигнал того, что на корабле чума… Вот и вводят в заблуждение, избегая либо инспекции, если встречается более сильный корабль, либо, усыпив бдительность мнимой зачумлённостью, нападают на более слабого.
- А как же легенды о флаге с «Весёлым Роджером»? Что такое «Jolly Roger»?
Савва рассмеялся.
- «Jolly Roger» - это же переиначенный на английский манер «Joyeux Rouge»! По-французски значит «ярко-красный». Такой флаг должны были поднимать английские каперы, прежде чем атаковать испанское судно…
Взволнованный Арнерич буквально перебил Владиславича:
- То есть легенды о кораблях с чёрным флагом, на котором изображена голова скелета – это всё выдумки? И «Весёлый Рождер» - это, всего-навсего, перековерканные на английский манер французские слова?
- Ну, с одной стороны – да. Хотя, не исключаю того, что пираты могут украшать свои корабли устрашающими флагами, - вмешался в разговор капитан Иванович.
- Так вот, о флагах, - продолжил Владиславич. – Раз уж эти воры морочат голову морякам своими якобы чумными флагами, то и мы стали использовать хитрость. Белый флаг капитуляции. Мы поднимаем белый флаг и пираты, которые обычно используют быстроходные суда, подходят к нам и становятся на параллельный курс. Когда их корабль оказывается у нас на траверзе, мы открываем пушечные порты и вламываем им залпом из всех 24-х фунтовых орудий того борта, к которому имела наглость приблизиться пиратская посудина. Стреляем ядрами, скованными цепями. Даже если половина зарядов улетит в «белый свет», то та половина сдвоенных ядер, которая угодит точно в цель, сметёт и такелаж, и рангоут. А заодно прикончит большую часть тех разбойников, которым не повезёт оказаться в этот момент на верхней палубе. Даже если они попробуют открыть по нам ответный огонь своей артиллерии, это не приносит нам особого вреда. На пиратских кораблях редко бывают пушки крупного калибра. Их тактика – это абордаж деморализованной страхом команды купеческого судна. Либо – взятой врасплох. Но, поскольку в данном случае, ни о внезапности, ни о нашей панике не может идти и речи, то абордаж нам не страшен. Борта нашей каракки достаточно высоки. И те пираты, которые всё-таки пытаются достигнуть палубы «Святого Николы», погибают от картечи установленных на бортах фальконетов. А также от пуль опытных стрелков, расстреливающих незваных гостей с высоты марсовых площадок.
Франциск Арнерич смотрел на Савву с искренним восхищением.
- Уважаемый граф, я посоветовал бы Вам, не теряя времени, заняться боевой подготовкой экипажей, чтобы выявить тех, кто будет стрелком, а кому придётся во время сражений чётко и слаженно действовать в обслуге того орудия, к которому этот моряк будет приписан по тревоге. Но самый надёжный способ уберечься от нападений пиратов – это формирование караванов. На два, а, тем более, на три корабля, идущих дружной флотилией, не отважатся нападать даже достаточно опытные и беспощадные головорезы Ядрана.
Савва встал из-за стола. Вслед за ним поднялся капитан, а также и гостеприимный хозяин.
- Ещё раз сердечно благодарим Вас, дорогой конте Арнериче. Но нас ждёт долгий путь. Желаем Вам всего самого наилучшего!
- Адью, господа! И пусть Посейдон в эту ночь мирно спит, до тех пор, пока вы не пристанете в Груже. Доброго моря!
***
Оставив позади Ломбардию, каракка «Святой Никола» на всех парусах рассекала волны по пути к Млету, когда вдруг со смотровой корзины грот-мачты раздался крик наблюдателя:
- Корабль в трёх милях справа по борту! Движется в нашем направлении!
Глядя в подзорную трубу, Савва убедился, что галера движется именно на сближение. Предположив, что корабль может принадлежать как раз морским разбойникам, он объявил военную тревогу.
В команде было и несколько молодых моряков, принятых в качестве юнг. Для них эта встреча должна была стать боевым крещением на море.
Опытные матросы во мгновение ока заняли свои места по боевому расписанию. Канониры на артиллерийской палубе при помощи не особенно искусных в огневом ремесле членов команды готовили орудия к стрельбе. Тоже самое делали и аркебузиры, подготавливая укреплённые на бортах фальконеты.
Савва быстро спустился на артиллерийскую палубу и решил лично проверить уровень подготовки новых членов команды, заодно поддержав в них перед сражением боевой дух.
Буквально вчера он проводил с моряками учение.
Дело было так.
Строгим голосом морякам было объявлено:
- Требую исключительного внимания при обращении с пушками. Предупреждаю о тех опасностях, которые подстерегают раззяву. Можете погибнуть ни за что. А ведь можете ещё и товарищей искалечить! Так что давайте всё повторим.
И обратился к молодому моряку:
- Иво! Рассказывай, что будешь делать.
- Вначале идёт мокрый банник, которым прочищается ствол, господин Савва.
- А если какой-то дурень забудет это сделать?
- В стволе может остаться жар после последнего выстрела. И если туда попадёт порох…
- То оторвёт руки!
Несмотря на молодость, Савва насмотрелся такого предостаточно, чтобы никогда не забывать о правилах безопасности.
- Дальше!
- Закладываем мешочек с порохом. Картуз.
- Добро, а порох тебе, Иван, принесёт морская Сирена?
- Нет, господин Савва, я беру его из красного короба. Беру один заряд.
- А почему не взять сразу два?
- Если во время стрельбы у меня в руках будет картуз пороха, то одной искры будет достаточно, чтобы меня разорвало на три куска. Заложив порох, я вкатываю ядро и быстро – пока из-за качки оно не выкатилось в море, – забиваю пыж рукояткой банника – прибоем. Потом подталкиваем лафет к самому борту, засыпаем порох в запальное отверстие, вставляем фитиль, открываем люк и ждём команды «огонь!»
- А где находятся ваши ноги в то время, когда подходит канонир с горящим пальником?
- Ноги находятся там, где их не сможет раздробить отскочивший назад – после выстрела – дубовый лафет.
Владиславич остался доволен тем, как возрастал уровень боевой подготовки самых младших членной команды «Св.Николы».
Вот и сегодня матросы – от самого зелёного юнги до седовласого морского волка – действовали спокойно и слаженно.
- Сейчас мы должны вломить этим негодяям так, чтобы они сели на задницу! Сделать это нужно с первого раза! Мы это сделаем. Слушать команды и выполнять всё так, как вы уже делали много раз! Не зевать! Чем крепче вы им вломите с первого же раза, тем легче будет нам наверху добивать их в рукопашной. С Богом!
Быстро вернувшись на ют, Савва внимательно наблюдал за галерой. Приблизившись на расстояние мили, пираты выстрелом подали сигнал. По команде Саввы на кормовом флагштоке подняли белый флаг, а на грот-мачте – белый вымпел.
Галера поравнялся со «Святым Николой», приближаясь к его левому борту. Команда Владиславича убрала все паруса, кроме косого латинского на бизани, что значительно притормозило движение корабля.
Десяток моряков, припрятав оружие буквально под рукой, облокотились о возвышавшийся над пиратским кораблём фальшборт и с любопытством взирали на суетящихся внизу бандитов. Пираты начали бросать на каракку тросы с крюками-кошками, подтягивая «Св.Николу» к своему кораблю и готовясь к абордажу.
Всё произошло в буквальном смысле слова молниеносно.
Внезапно артиллерийские порты отворились, и по галере в упор ударил залп целой бортовой батареи каракки. Скованные цепями ядра, а также книппели снесли мачту, а также в нескольких местах пробили борт корабля насквозь и буквально смели с палубы пару десятков несчастных, погубивших свои души разбоем.
С криками «Ура!» вооружённые до зубов моряки команды «Святого Николы» бросились на ошеломлённых пиратов, которые не смогли оказать серьёзного сопротивления в рукопашной схватке. Савва выстрелил из фальконета в пирата, управлявшего кораблём, и запрыгнул на корму вражеского корабля. Чугунный «орех», выпущенный Саввой расщепил шток кормила и тяжело ранил самого рулевого галеры.
Всё было кончено. Корабль Саввы не получил никаких серьёзных повреждений. Кроме нескольких легко раненных моряков команды «Святого Николы», никто не пострадал.
В капитанской каюте галеры обнаружили большой сундук, который перетащили на «Святого Николу». Окованный железом сундук был полон монет и драгоценных предметов из серебра и золота, видимо, награбленных пиратами.
Тела погибших пиратов вместе с выжившими остались в волнах вспенившегося Ядрана. Который, видимо, вскоре станет для них братской могилой. Подожжённая галера, предоставленная ветру, волнам и морскому течению. медленно отплывала в сторону Ломбардии.
На следующий день, на рейде Грушского порта, Савва, прежде чем отпустить команду на берег, обратился к шеренге боевых товарищей с такими словами:
- Друзья! Я благодарю вас за вашу храбрость и отвагу, и я даю вам две недели заслуженного отдыха. Проведите это время со своими милыми. Сейчас я вручу каждому из вас заслуженные вознаграждения. В знак признательности за верную службу!
Разделив на моряков часть добытых после сокрушения пиратской галеры денег, Савва отправился в отчий дом в Конавле, дабы помочь подготовиться к празднованию Крестной Славы рода Владиславичей.
(Продолжение следует)
