Источник: https://politika-v-rashke.ru/rossiya-pri-nikolae-pervom-vnutrennyaya-i-vneshnyaya-politika/
Секретный комитет по делам греко-униатским
Учрежденный в 1835 г. Секретный комитет стал первым учреждением подобного рода, связанным с конфессиональной политикой Российской империи в отношении Униатской Церкви. Этот комитет стал и самым крупным по численности – в его заседаниях принимало участие десять человек, причем по своему составу этот комитет был самым разнородным и представительным. Впоследствии в таком органе уже не собирались представители всех трех сторон, интересы которых затрагивало воссоединение: православных, греко-католиков и высшего руководства империи. Однако столь широкий состав комитета не стал залогом его продуктивной и долговременной работы. Разнородность состава комитета привела к выделению из его среды еще одного «малого» комитета, состоявшего только из четырех наиболее доверенных императору лиц[1]. Самый «большой» состав комитета провел лишь три заседания (3 июля и 3 декабря 1835 г., и 13 марта 1836 г.), и, хотя формально его деятельность до 1839 г. никак не останавливалась, он уже больше не собирался.
Первое заседание Секретного комитета было посвящено разрешению проблем образования униатского юношества, испытывавшему на себе сильное влияние католического духовенства. Комитет признал необходимым разрешить детям греко-униатского духовенства, вблизи места служения родителей которых нет униатских Духовных училищ, получать соответствующее их происхождению образование в православных Духовных училищах. Также и детям светских греко-униатских родителей вообще, в случае, если поблизости нет русских по языку и господствующему религиозному направлению светских училищ, было разрешено обучаться в православных Духовных училищах. Такие решения были призваны оградить униатских детей от обучения в учебных заведениях, в которых законоучителями являлись исключительно римо-католики, а само обучение осуществлялось по католическим Катехизисам и на польском языке. Также было сделано распоряжение о недопустимости принятия детей униатского духовенства в низшие, средние и высшие светские учебные заведения, за исключением случаев, когда кто-либо из них сам будет уволен Греко-униатской коллегией, как не назначаемый к духовному званию. Также комитетом было решено обратиться к министру народного просвещения с просьбой об издании предписания начальникам светских училищ, в которых обучаются дети греко-униатских родителей, чтобы в случае недостатка законоучителя из униатского духовенства они стремились к тому, чтобы эти дети обучались Закону Божию у православного законоучителя и по православному Катехизису.
Второе заседание началось с обсуждения проблем Униатской Церкви в отправлении богослужения. Было отмечено, что хотя по постановлению Греко-униатской духовной коллегии от 6 февраля 1834 г. «положено решительно восстановить в ней (т. е. в Униатской Церкви) уставы и обряды богослужения церкви восточной», и предписано употребление православных Служебников и богослужебных книг, а также устройство в униатских храмов иконостасов, но «большая часть церквей Униатских по своей бедности не в состоянии ни приобрести первых, ни устроить последних»[2]. В числе причин такого бедственного состояния с устройством иконостасов указывалось то обстоятельство, что до этой поры все работы производились собственными силами приходов, без привлечения пособий из казны. С другой стороны, отмечалось и нежелание помещиков, чаще всего католиков по вероисповеданию, содействовать преобразованию Греко-униатской Церкви. По поводу иконостасов было решено употребить следующую меру, уже применяемую в западных губерниях в отношении православных храмов: понуждать помещиков, в имениях которых имеются униатские храмы, служащие для духовных нужд их крестьян, самим принимать необходимые меры по благоустройству церквей. Относительно небогатых униатских храмов в казенных имениях было решено предоставить священноначалию Униатской Церкви входить в сношения с гражданским начальством для скорейшего выделения средств на устроение иконостасов согласно указу монарха. Так же было отмечено, что иконостасы неукоснительно должны быть устроены во всех монастырских храмах, ибо, в отличие от приходов, у них значительно меньше к этому препятствий[3]. Отчасти Секретный комитет здесь рассматривал вопрос уже решенный: предложение Комитета министров об отпуске до 300 рублей для бедных униатских приходов было утверждено императором в начале ноября 1835 г., т. е. еще за месяц до заседания комитета. Также в связи с недостатком причетников для совершения богослужения в униатских храмах комитетом было решено позволить греко-католикам податного сословия, умеющим читать по-церковнославянски, поступать на вакантные причетнические должности[4].
На втором заседании комитета также было принято важное решение о подчинении униатских духовных училищ ведению Комиссии духовных училищ, а на те заседания, где будут рассматриваться вопросы, связанные с униатскими учебными заведениями, было предложено приглашать для участия митрополита Иосафата (Булгака) и епископа Иосифа (Семашко)[5]. Такое решение способствовало сближению греко-католических учебных заведений с православными духовными учебными заведениями в учебно-воспитательном, экономическом и административном отношениях.
На третьем заседании Д. Н. Блудов предоставил на рассмотрение членов комитета разработанные им вместе с обер-прокурором Нечаевым проекты порядка сношений Комиссии духовных училищ с Министерством внутренних дел и со священноначалием Греко-Униатской Церкви. Эти документы невелики по объему и касаются лишь бюрократических процедур сношений названных учреждений.
Нельзя не отметить, что многие вопросы, обсуждавшиеся комитетом, были явно не первоочередного порядка: богослужебные преобразования в Униатской Церкви в этот период уже осуществлялись силами самой греко-католической иерархии, вопрос выделения казенных средств для устройства иконостасов к этому времени был уже разрешен указом императора, а третье заседание комитета было целиком посвящено рассмотрению малозначащих бюрократических процедур. Заседания Секретного комитета в 1835–1836 гг. можно признать своеобразной попыткой усадить все заинтересованные стороны за стол переговоров в надежде, что там будут разрешены накопившиеся ранее противоречия и разрушено существовавшее на тот момент непонимание, однако кардинального влияния на сам ход воссоединительного процесса решения комитета не оказали.
Секретный комитет для совещаний о мерах касательно воссоединения Греко-униатской Церкви
С начала 1837 г. по указанию императора все дела Униатской Церкви были переданы в руки нового обер-прокурора Святейшего Синода Н.А. Протасова. Эти перемены существенно отразилось на всём ходе воссоединения униатов с православными. Отзывы православных архиереев, епископа Иосифа (Семашко) и сотрудников самого Протасова побудили деятельного обер-прокурора активизировать процесс воссоединения. Однако Протасов не стал возрождать деятельность «Секретного комитета по делам греко-униатским», хотя сам формально являлся его членом с 1836 г. В 1838 г. появился фактически новый Секретный комитет, состоявший уже, сообразно стилю руководства Протасова, исключительно из правительственных и гражданских чиновников. В декабре 1838 г. состоялось первое заседание «Секретного комитета для совещания о мерах касательно воссоединения Греко-униатской Церкви»[6]. Нередко историки по инерции и этот комитет именовали «Секретным комитетом по делам греко-униатским», однако такой подход ничем не оправдан – наименование комитета, фигурировавшее в заголовке каждого журнала заседаний комитета в 1835–1836 гг., никогда более не употребляется в журналах заседаний комитетов 1838–1839 гг. Некоторое недоумение может вызвать многосложное наименование нового комитета. Но Секретные комитеты николаевской эпохи действительно нередко носили подобные громоздкие названия, отражающие суть проблем, к решению которых они были призваны: «Комитет для изыскания средств к улучшению состояния крестьян разных званий» 1835 г.; «Комитет о повинностях в казенных имениях западных губерний» 1839–1842 гг.; «Комитет для изыскания и определения мер к лучшему устройству евреев» 1840 г. и т. д.
Важной чертой нового комитета является иной персональный состав, нежели в предыдущем Секретном комитете. На первых заседаниях комитета в декабре 1838 г. присутствовали следующие лица: шеф жандармов и одновременно Главный начальник Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии генерал А.Х. Бенкендорф, министр государственных имуществ генерал-адьютант П.Д. Киселев, обер-прокурор Святейшего Синода генерал-майор граф Н.А. Протасов и министр внутренних дел тайный советник Д.Н. Блудов. Таким образом, из состава 1835–1836 гг. в новом комитете фактически оказался лишь Д.Н. Блудов, причем, если в предыдущем комитете он явно занимал главенствующее положение, то теперь его место занял Протасов, отныне руководивший заседаниями. Новый комитет состоял исключительно из правительственных чиновников представлявшими собою, скорее, «силовые структуры». Такой персональный состав нового Секретного комитета показывает не только некую «ротацию кадров», но и совершенную новизну задач, стоящих перед ним. Отчасти подобную трансформацию комитета можно объяснить и склонностью Николая I к военизации всего государственного аппарата.
Деятельность этого комитета была очень краткой (фактически менее месяца), однако весьма продуктивной. Новый комитет провел три очень насыщенных заседания (22 и 26 декабря 1838 г., и 4 января 1839 г.), рассмотрев вопросы, непосредственно касающиеся проведения воссоединения. На своих заседаниях 22 и 26 декабря комитет рассмотрел: выписку из отношения Виленского Военного, Гродненского, Белостокского и Минского генерал-губернатора Н.А. Долгорукова от 18 ноября 1838 г. о положении греко-униатского дела в управляемых им губерниях; записки епископа Иосифа (Семашко) от 1 декабря 1838 г. и митрополита Филарета (Дроздова) от 16 декабря 1838 г. о мерах общего воссоединения, а так же некоторые другие документы относительно хода воссоединения. По рассмотрении этих документов комитет пришел к выводу, что «Грекоуниатское Духовенство Литовской Епархии вообще уже столь готово к воссоединению, что всякая дальнейшая медленность в окончательном по сему предмету распоряжении могла бы лишь привести его в недоумение и поколебать его решимость, Епархия же Белорусская хотя еще и не достигла той же степени готовности, но, судя по успехам, оказанным ею в текущем году, без сомнения должна, при дальнейших усилиях Епархиального и Гражданского Начальств, скоро сравниться с Литовскою: то неблагоразумно было бы далее откладывать общее воссоединение Униатов, для которого время приспело»[7]. Далее комитет счел необходимым, чтобы не давать «повода сомнительным и упорным чуждаться собственной своей Церкви и уклоняться к Римской»[8], даровать более единства управлению делам греко-униатского исповедания, сосредоточенным в Греко-униатской духовной коллегии, и подчинить ее непосредственно Святейшему Правительствующему Синоду. Ранее Греко-униатская духовная коллегия, занимая второстепенное положение в общегосударственном порядке, была подчинена Правительствующему Сенату, в то время как еще с начала 1837 г. все дела греко-униатского исповедания были переданы в ведение обер-прокурора Святейшего Синода.
Затем комитет обратился к рассмотрению самого порядка воссоединения униатов с Православной Церковью. Разработанный комитетом порядок воссоединения в значительной степени опирался на соображения по этому поводу митрополита Филарета (Дроздова), изложенными им в своей записке от 16 декабря 1838 г. Окончательный порядок воссоединения, изложенный комитетом, выглядел следующим образом:
«1. Грекоуниатские Епископы со старшим духовенством своим составят церковный соборный акт, в котором, по изложении причин, заключат, что они, по зрелом рассуждении, призвав в помощь благодать Божию, полагают признать вновь свое первоначальное единство с Восточно-Кафолическою Православною Церковью, от которого в бедственные времена были отторжены политически, от которого удаляемы были посторонним влиянием и к которому возвратиться имеют ныне полную свободу; пребывать отныне, как издревле, в единомыслии веры с Православными Восточными Патриархами и в послушании Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду, и для приведения сего воссоединения в действие испрашивать покровительства Благочестивейшего Государя Императора.
2. Сей акт подпишется присутствующими при составлении оного, а от прочего Духовенства приложатся к оному отзывы, изъявляющие согласие на воссоединение.
3. Акт и отзывы поднесены будут Его Императорскому Величеству при всеподданнейшем прошении.
4. В то же время имеет последовать помянутый Высочайший указ о подчинении Грекоуниатской Коллегии Святейшему Синоду.
5. Всеподданнейшее прошение и акт при особом указе будут переданы на рассмотрение Святейшего Синода, который составит определение о принятии Грекоуниатской Церкви в первоначальное и истинное единство Святой Православной Восточно-Кафолической Церкви и в особенности в состав Церкви Российской.
6. Такое определение должно быть представлено Государю Императору во всеподданнейшем докладе Синода.
7. По Высочайшем на сие соизволении, Святейший Синод даст исполнительный указ Епископам присоединенным и древлеправославным сопредельным. В сим указе нужно будет предписать присоединенным: объявить его сперва подписавшим акт, а потом прочим давшим подписки о воссоединении по мере признаваемой к тому возможности; не давших же доныне подписок располагать к сему и не прежде им объявлять указ, как по принятии от них подписок. Сей указ и акт воссоединения не публикуются до времени»[9].
Как уже отмечалось выше, такой порядок воссоединения почти полностью совпадал с предложениями митрополита Филарета (Дроздова) по этому вопросу, изложенными им в записке от 16 декабря 1838 г. Но комитетом рассматривалась и записка епископа Иосифа (Семашко) от 1 декабря 1838 г., и соображения преосвященного Иосифа по этому вопросу были другими: он справедливо указывал, что проведение общего собора униатского духовенства, всё еще не полностью единодушного и столь зависимого от помещиков, может легко возбудить недовольных и чревато отпадением в латинство значительного числа униатов. Епископ Иосиф предлагал несколько иной способ – подчинение униатов высочайшим указом Святейшему Синоду и затем постепенное растворение униатов в лоне Православной Церкви. Однако комитет всё же склонился к форме воссоединения, предложенной митрополитом Филаретом, хотя фактическое воссоединение униатов во многом прошло по плану епископа Иосифа (через подчинение униатов непосредственно Святейшему Синоду и постепенное, растянувшееся на 1839–1840 гг., слияние бывшей Униатской Церкви с Православием).
Затем комитетом была рассмотрена записка министра государственных имуществ П.Д. Киселёва о необходимых мерах по обеспечению содержания воссоединенного духовенства и предупреждению действий против утверждения его в Православии. Секретный комитет по этим вопросам определил: для единства в действиях снабдить генерал-губернаторов единообразной инструкцией, наделив их при этом особыми временными полномочиями для пресечения возможных волнений. Было решено направить войсковые соединения в неблагонадежные уезды, с указанием им без необходимости не останавливаться в селениях, населенных преимущественно униатами. По поводу места, где должно произойти воссоединение, а также времени издания указа о подчинении Греко-униатской коллегии Святейшему Синоду, комитет поручил обер-прокурору обратиться с докладом к императору. Также было решено подтвердить удостоверение для воссоединенного духовенства возможности сохранить привычные для них местные церковные обычаи, не противные сущности Православия (бритье бород, ношение привычного платья и т. п.)
На третьем заседании (в котором участвовали и приглашенные генерал-губернаторы П.Н. Дьяков и Н.А. Долгоруков) была рассмотрена секретная инструкция генерал-губернаторам западных губерний, предоставляющая им особые временные полномочия и содержащая комплекс мер, необходимых для обеспечения внешнего спокойствия и порядка во время воссоединительных мероприятий. По своему содержанию инструкция наиболее близка к «Проекту наставления Генерал-Губернаторам возвращенных от Польши губерний»[10], составленному князем Н.А. Долгоруковым по устной просьбе членов Секретного комитета и во многом его дословно повторяет. Однако окончательный вариант инструкции, составленной Секретным комитетом, хотя и имеет некоторое сходство с проектом Долгорукова, но куда более мягок в отношении наказания противников воссоединения. Этот пример показывает, что Секретные комитеты отнюдь не были зловещими репрессивными органами, а в некоторых случаях даже существенно смягчали возможную реакцию гражданских властей. Что касается мер, предлагаемых вышеприведенной инструкцией, то едва ли их можно назвать жесткими или репрессивными – фактически, речь в инструкции идет лишь о необходимых мерах сохранения внешнего спокойствия и порядка в западных губерниях. Суровые наказания (предание военному суду как духовных, так и для светских лиц) предусматриваются инструкцией лишь за такие серьезные преступления, как вооруженные выступления.
В целом воссоединение на белорусских землях прошло спокойно – никаких открытых выступлений со стороны бывшего униатского духовенства не последовало, народ также воспринимал новость о ликвидации унии без волнения. Большая часть мер, предусмотренных инструкцией генерал-губернаторам, оказалась без применения – никаких сведений об использовании войск или предании кого-либо военному суду не имеется. Следует отметить, что из всех Секретных комитетов, связанных с воссоединением униатов, деятельность этого комитета оказала наибольшее влияние на ход воссоединительного процесса. Выработанные комитетом положения легли в основу воссоединительных мероприятий как во время проведения Полоцкого Собора 1839 г., так и в послесоборный период.
Секретный комитет по принятию мер к устранению в западных губерниях совращений из Православия в латинство
Деятельность Секретных комитетов, связанных с конфессиональными вопросами в западных губерниях, не прекратилась и после проведения Полоцкого Собора в 1839 г. Дело в том, что Полоцкий Собор не стал окончательным завершением процесса воссоединения: иерархическое, церковно-административное и литургическое слияние бывших униатов с Православной Церковью растянулось на ближайшие годы. Этот процесс не всегда был легким. Совращения униатов в чистое латинство были обычным делом и во время существования унии. Хотя российское правительство в начале XIX в. и издавало указы о возвращении совращенных в латинство назад в унию, но они остались практически бездейственными, во многом из-за равнодушного отношения священноначалия Униатской Церкви к этому вопросу. Воссоединение и связанные с ним заботы первоначально оттеснили проблему совращений в латинство на второй план. Между тем, после упразднения унии воссоединенные часто могли услышать в свой адрес тяжелые для религиозной совести упреки в предательстве своей веры. В этой атмосфере были нередки даже совращения в латинство детей бывших униатских священнослужителей, о чем свидетельствует жалоба епископа Василия (Лужинского) генерал-губернатору П.Н. Дьякову. Попытки генерал-губернатора разрешить этот вопрос ничего не дали и натолкнулись лишь на проволочки с католической стороны. Способом разрешения новой проблемы стало привычное для той эпохи создание еще одного Секретного комитета. Скорее всего, этот комитет, так же как его предшественник, был учрежден оперативно и без бюрократических проволочек. Сходным с предшественником был и персональный состав нового комитета – это был узкий круг высокопоставленных правительственных чиновников. В новый комитет вошли только четыре человека: статс-секретарь действительный тайный советник Д.В. Дашков, управляющий Министерством внутренних дел А.Г. Строганов, министр юстиции Д.Н. Блудов и обер-прокурор Святейшего Синода Н.А. Протасов.
1 августа 1839 г. состоялось заседание учрежденного «Секретного комитета по принятию мер к устранению в западных губерниях совращений из Православия в латинство»[11]. Комитет заслушал сообщенные обер-прокурором сведения о беспрерывно продолжающихся в западном крае совращениях из православия в католичество (здесь имеются в виду воссоединенные бывшие униаты), а также предложения православных епархиальных архиереев по недопущению подобных случаев. Комитетом были выработаны следующие меры: неукоснительно соблюдать изданные ранее указы о строительстве костелов и каплиц только в местах проживания католического населения; воспретить назначать отдельных священников в самовольно построенные костелы и каплицы, а также не допускать служения в таких храмах безместного духовенства; воспретить римско-католическим монастырям и белому духовенству держать у себя в услужении православных; воспретить католическому духовенству отлучаться со своих приходов без специального разрешения епархиального и гражданского начальства, а также принимать на исповедь людей из других приходов (за исключением случаев тяжелой болезни) или преподавать им церковные Таинства. Комитет счел необходимым составление точных списков всех католических приходов со сведениями о причтах, приписных храмах и каплицах, совершаемых в них богослужениях и днях особых праздников. Комитетом было предписано, чтобы все иноверческие преподаватели университетов и гимназий, у которых обучаются дети православного исповедания, дали особые расписки с обещанием не внушать им правил, противных Православной вере.
По существу вышеперечисленных мер для католического духовенства необходимо сказать следующее. На первый взгляд эти меры могут показаться весьма строгими и серьезно обременяющими католическое духовенство. На самом же деле подобные нормы были обязательны указами епархиальных и гражданских властей и для духовенства Православной Церкви, причем зачастую даже в более строгой форме. Например, Секретный комитет опирается в своих суждениях на указ Правительствующего Сената от 14 июля 1819 г., разрешающий строительство костелов при численности дворов от 100 да 150. Но подобные нормы для учреждения православного прихода с одним священником были ничуть не снисходительнее – указ 1795 г. предписывал, чтобы число прихожан составляло не менее 400 душ. Относительно запрета духовенству отлучаться из своих приходов и монастырей, совершать богослужения в храмах, к которым это духовенство не приписано или требы для членов других приходов, также нужно сказать, что все эти нормы были обязательны и для духовенства православного, более того: они обязательны и по сей день как обычная мера внутрицерковной дисциплины. Некоторые решения комитета были напрямую обращены и к православным – духовенству предписывалось во все воскресные и праздничные дни читать проповеди на простом общепонятном языке или изъяснять в виде бесед Катехизис. Комитет обязывал и помещиков соблюдать правило, чтобы находящиеся у них в услужении крестьяне православного исповедания в праздничные и воскресные дни исправно посещали богослужение в церкви, а в Великий пост исповедовались и приобщались Святых Таин.
Этот комитет, как и другие Секретные комитеты, не стал долговременным органом, курировавшим стоявшую тогда проблему совращений. Проведя всего одно заседание, комитет фактически самоустранился, предложив все дела о совращениях бывших униатов в латинство передавать в действовавший с 1824 г. Секретный комитет о раскольниках и отступниках. Таким образом, собиравшийся в августе 1839 г. Секретный комитет стал последним учреждением такого типа, создававшимся специально для решения проблем связанных с ликвидацией унии в западных губерниях Российской империи.
Заключение
Рассмотрение итогов работы Секретных комитетов позволяет сделать некоторые выводы. В ходе подготовки и совершения воссоединения униатов с Православием российское правительство пыталось координировать и направлять процесс упразднения унии. Множество противоречий и нерешенных вопросов, осложнявших процесс воссоединения униатов с Православием, требовали разрешения и выработки более четких планов действий. В историографии воссоединения существует мнение о том, что влияние правительства на эти процессы осуществлялось через специально учрежденный негласный совещательный орган – Секретный комитет по униатским делам, деятельность которого с перерывами продолжалась с 1834 по 1839 г. Однако проведенный анализ показывает, что в действительности существовал целый ряд Секретных комитетов, отличных друг от друга как по названию и персональному составу, так и по характеру рассматриваемых вопросов. Анализ сохранившихся архивных источников и историографического материала свидетельствуют об отсутствии почти всякой преемственности и последовательности в деятельности этих комитетов. Единственным бессменным участником всех перечисленных выше комитетов являлся Д.Н. Блудов. Однако его роль в деятельности комитетов была различной. Совершенно разноплановыми были также вопросы, обсуждавшиеся комитетами. Секретные комитеты создавались по мере необходимости – для обсуждения и выработки путей разрешения возникших в определенный исторический момент проблем в процессе воссоединения. Таким образом, представляется возможным заключить, что не существовало некоего единого плана воссоединения, задача выработки такого плана не ставилось и перед комитетами. Хотя Секретные комитеты и являлись единственными официальными органами, учрежденными правительством Российской империи для курирования воссоединения униатов с Православной Церковью, представляется невозможным сделать вывод о последовательности и целостности в их деятельности. История действий царского правительства по воссоединению униатов не представляет ничего целого – ее составляют отдельные мероприятия, отстоящие друг от друга по времени и зачастую осуществлявшиеся различными лицами и учреждениями.
Рассмотрение реальных итогов работы Секретных комитетов приводит к заключению, что эти комитеты не являлись разработчиками и проводниками какой-либо отчетливой и долговременной политики в отношении Униатской Церкви в Российской империи, лишь фрагментарно и эпизодически участвуя в деле воссоединения униатов западных губерний. Следовательно, точка зрения на Секретные комитеты как на орудие насилия над религиозной совестью униатов представляется совершенно не соответствующей исторической действительности.
[1] В мае 1835 г., по предложению Блудова, император повелел предварить заседания нового Секретного комитета особыми совещаниями лиц из состава комитета, но гораздо более узкого круга, в который вошли лишь митрополит Филарет (Дроздов), епископ Иосиф (Семашко), С.Д. Нечаев и Д.Н. Блудов. О заседаниях и деятельности последнего мы можем только догадываться: никаких документов или протоколов его заседаний обнаружить не удалось. Иногда утверждается, что воссоединение униатов было подготовлено именно на заседаниях «малого» Секретного комитета. Однако тут можно привести несколько возражений (подробнее см. Шеститко, Вячеслав (священник). Секретные комитеты правительства Николая I и воссоединение униатов / священник Вячеслав Шеститко. – Минск : Медиал, 2019. – С. 33 — 35.)
[2] Журналы секретного комитета по делам грекоуниатским о мерах к охране греко-униатского населения от латино-польского влияния и о передаче греко-униатских духовных училищ в ведение Комиссии духовных училищ при Синоде, с приложением копии именных указов Сенату и комиссии дух. Училищ. РГИА. Фонд 796. Оп. 205. Д. 179. Л. 26.
[3] Там же. Л. 33, 34.
[4] Там же. Л. 32, 33.
[5] Там же. Л. 40.
[6] Журнал заседаний секретного Комитета для совещания о мерах касательно воссоединения греко-униатской церкви с православной с инструкцией генерал-губернаторам Западных губерний по осуществлению воссоединения. РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. Д. 416. Л. 17.
[7] Там же. Л. 17, 18.
[8] Там же. Л.18.
[9] Журнал заседаний секретного Комитета для совещания о мерах касательно воссоединения греко-униатской церкви с православной с инструкцией генерал-губернаторам Западных губерний по осуществлению воссоединения. РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. Д. 416. Л. 19, 20.
[10] Конфиденциальные отношения Генерал-Губернаторов Западного края по предмету воссоединения униатов. РГИА. Ф. 797. Оп. 87. Д. 19. Л. 12-18.
[11] Подлинный журнал Высочайше учрежденнаго Секретнаго Комитета о мерах к устранению в Западных губерниях совращений из Православия в Латинство. РГИА. Ф. 797. Оп. 87. Д. 23. Л.1–13.
