Операция «Крещение Руси». II. Септуагинта и Вульгата-1

В заключении предыдущей части нашего расследования о химерах и мóроках было отмечено, что по генезису верований, догматике, эсхатологии и экзегетике большинство рассмотренных, и еще только подлежащих рассмотрению систем формально не имеют между собой практически ничего общего. Однако есть одна черта, роднящая эти системы настолько, что они могут показаться близнецами, с мелкими несходствами.

Черта эта – жизнеотрицание, переходящее в ненависть ко всему живому, творческому, инáкому.

Жизнеотрицание, выражающееся прежде всего в том, что истина и ложь не противопоставляются, а приравниваются друг к другу. Как в нынешнее толерантное время.

То есть, все жизнеотрицающие системы вводят в обиход ложь как принцип.

К таким системам относятся, в частности, системы гностические. Гностические концепции признают жизнь на планете Земля тяжким бедствием, от которого необходимо избавиться. Самоубийство – не выход, так как душа, или эон, или частица света, снова будет опутана материей или мраком и воплотится для нового цикла страданий. Поэтому надо добиваться подлинной смерти – потери вкуса к жизни.

Спасение в аскезе, отказе от соблазнов мира, ослабляющих узы плоти. Этот путь знатоки и наставники ‒ особенно рекомендуют вновь вступившим в соответствующие секты, так называемым людям душевным.

Столь же полезными для избавления от мирских соблазнов признаются щедрые пожертвования людей душевных на благородную деятельность соответствующих организаций.

Совершенным же гностикам ‒ людям духовным − более подобает нравственная распущенность, то есть пьянство, разврат и все, что положено и прилагается на сданные людьми душевными взносы. Лишь бы вызвало отвращение к жизни.

Ну, это-то, положим, и мы, православные, можем понять: «Как отвратительно в России по утрам!» − не один патриот, не один раз со скорбью в душе, тоской в сердце и пустотой в кошельке и думал и говорил.

Но зато вечера какие! Упоительные! Если доживешь, конечно.

А гностики − нет. Им не вечера нужны. Да еще в России.

Им полное освобождение от уз материи подавай, то есть от биосферы.

Следовательно, биосфера – враг гностика ‒ homo «знающего».

А с врагами – как на войне.

Начало этой оптимистической и веселящей душу концепции положили еще до нашей эры александрийские офиты, начитавшиеся Септуагинты, и ставшие большими поклонниками библейского Змея, давшему Адаму и Еве с их потомками различение Добра и Зла…

Септуагинта и ее роль в Русской судьбе

Задуматься стоит

До сих пор вашему вниманию, дорогой читатель и друг, предлагался текст «Пингвинов ‒ любимых животных казаков», они же «Апология отечественных спецслужб» в редакции 2003-2005 гг. и еще трижды аутентично воспроизведенный с тех пор в печатном виде. Версия для РНЛ отличалась до сих пор от него обилием иллюстративного материала – благо, электроника, в отличие от типографии все стерпит – и небольшими вставками ‒ типа нашего визита в прошлой части в семейную и производственную биографию демона Мáра. Да и те вставки были связаны в основном с видеорядом.

Точно также и во второй части «Операция Крещение Руси» автор честно собирался рассказать о перечисленных в заключении части первой видах гностицизма и прочих жизнеотрицающих конструкций и идей. И обязательно – обещаю – расскажет. Вполне актуальная информация – зря что ли вневременная русская духовная разведка трудилась?

Но до этого нам придется прервать устоявшийся ход изложения, и детально разобраться с вопросом, что же такое Септуагинта, коей начитались легкомысленные офиты.

И какова роль Септуагинты не более и не менее, как во всемирной истории.

При написании первого, он же был до сих пор и последним, текста «Апологии спецслужб» ‒ это название вернее отражает общую идею нашего исторического расследования, в которое Пингвины влетели лишь на первую его треть, – я никогда в общем особо не задумывался что же такое из себя представляет греко-язычная Септуагинта, ставшая вместе с книгами Нового Завета Священным Писанием Второго, а затем ‒ в аутентичном переводе на славянский ‒ и Третьего Рима.

Отличается ли она чем-либо, кроме языка написания, от латино-язычной Вульгаты – основы и опоры католицизма, ‒ все же в круг моих интересов входила тогда больше военная история, пусть и в православной парадигме.

И уж тем более не задумывался тогда ‒ да и после, ‒ о роли Септуагинты во всемирной истории, и конкретно в Русской судьбе в ее целом, и в Русской революции в частности. Между тем, задуматься об этом стоит.

«Масореты» ‒ это «О!»

Дело еще и в том, что в те, уже сравнительно отдаленные от нас, годы начала второго тысячелетия компьютера у автора не было и текст он писал от руки. А когда уже почти в момент сдачи книги в издательство компьютер все же появился, то интернет к нему «пристегнут» не был – это было существенно сложнее, чем сейчас – недаром существовали ныне забытые интернет-кафе.

Так что при написании «Пингвинов… – Апологии…» автору пришлось довольствоваться печатными материалами, как домашней библиотеки, так и книгохранилищ РГБ и Исторички. Что же касается текстов Священного Писания Ветхого Завета, то о какой-либо разнице содержания в их греческой, славянской, русской, латинской и еврейской редакциях автор и просто понятия не имел. Считая единственной разницей, что в «протестантские» Библии, так называемые неканонические книги почему-то не входит, зато в православно-католических Библиях набор Священных книг един. Так это и понятно – мы же все-таки с католиками ‒ Церкви с апостольским преемством, так что и говорить особо не о чем.

То, что Славянская Библия переведена с греческой я знал, а о происхождении текста латинской католической особо и не задумывался. Может быть и знал, что не с греческой переведена, а с еврейской «масоретской», ‒ не помню. Но в любом случае это меня особо не напрягало.

Поскольку крестился автор сознательно в возрасте 25 лет в очень по-своему «эксклюзивном» и образованном приходе, окормлявшем верхушку интеллектуальной элиты «Москвы и ее окрестностей» тех застойных лет, в том числе и элиты гуманитарной, весьма ориентированной в том числе и в библейских переводах. В тот круг входили, например, и Сергей Аверинцев и Сергей Хоружий…

И в этом кругу слова «масореты», «масоретский» звучали вполне комплементарно. К тонкостям библейской филологии, я, тогдашний неофит, – был сравнительно равнодушен, но на периферии сознания осталось ощущение, что «масореты» ‒ это «О!»: хранители, ценители, ревнители! ‒ Чуть ли не из уст Моисея все услышавшие, запомнившие ‒ не до слова – до буквы!

И трудолюбиво донесшие его слова до нас.

И конечно «масоретский» текст, так сказать, «первéе» и достовернее прочих. Пусть Септуагинта и переведенная с нее славянская Библия ‒ это неплохо. Но полноты понимания можно достичь конечно только в «экуменическом» контакте с нашими западными братьями.

Возможны варианты?

Дальнейшая церковно-православная и просто жизнь вывела в свое время автора из этого «образованного» круга в более «простые и примитивные» консервативно-монархические круги, что, думаю, заметно и по тексту произведений автора, предложенных вниманию его читателей, в том числе и читателей РНЛ.

Стало понятно, что разные пути предлагает своим адептам Православие и Римо-католичество, и уж тем более многочисленные «как песок на бреге» Протестантские конфессии. Ясно стало, что верным из этих путей является только Святое Православие – в нерушимом единстве Святого Писания и Святого Предания. Частично на эту тему было немало сказано выше в тех же «Пингвинах».

Но вот как сказалось на выборе «направления этих путей» влияние вариантов текстов греко-славянской, римо-латинской, протестантских и масоретской библий, оставалось, буквально до последних дней вне сферы внимания автора.

И вот, готовя к выпуску в РНЛ, вторую часть операции Крещения Руси, решил я зачем-то – на свою голову – поинтересоваться в инете, что там пишут умные люди на эти темы. И в буквальном смысле – за эту голову схватился!

Видно русская духовная разведка решила связь времен восстановить.

В застойные времена, ‒ по-своему очень неплохо приспособленные для «тихой и безмятежной жизни», ‒ занимаясь, как и многие тогда, восточными боевыми искусствами и «для общего развития» поинтересовавшись дзен-буддизмом, идейно окормляющим эти искусства, я столкнулся с понятием «сатори» – мгновенного озарения. Хорошее, яркое слово, и со значением, ‒ как сказал бы глубокомысленный и просветленный, и не только по хозяйственной части, кот Матроскин.

Так вот, нечто схожее с помянутым «сатори» с автором и произошло.

Сами собой стали ясны, или скорее были получены ответы на вечные вопросы, которыми десятилетиями, если не столетиями, задаются русские мыслители и все имперско-ориентированные патриоты. Одним из главных вопросов является:

– Откуда и отчего возникла тысячелетняя ненависть «коллективного» Запада к России, и где ее корни?

К этому вопросу примыкает:

‒ В чем глубинные причины нашей катастрофы 1917 года, и усугубившей ее последствия катастрофы 1991 года с полураспадом Державы?

Понятно, что внутри этих вопросов содержатся десятки других. Но ответив на главные – разберемся с остальными. Недаром это озарение пришлось на дни декабря, когда отмечаются профессиональные праздники Разведки и Контрразведки.

Пусть враги знают ‒ Русское ЧК не дремлет!

И не смущайтесь, дорогие мои, словом ЧК. Мой старый друг, а по единству мироощущения ‒ старший брат Карем Раш проницательно заметил в своем «Офицерском призыве», что не надо ни в коем случае отказываться от имени «чекисты».

Как тевтоны, победив пруссов, и соединившись с лучшими из них, сами стали пруссами, создавшими лучшую в Западной Европе армию, так и мы, русские православные патриоты, оставим в своем арсенале, на страх, ‒ прежде всего духовным агрессорам, ‒ наводящее на них ужас слово ЧК-ГБ!

А теперь вернемся к Септуагинте, и чтобы не утомлять читателя, расскажем о ней кратко по тексту «Пингвинов» с небольшими добавками.

Александрийское начало

Возникновение Септуагинты. Спасибо Птолемею!

Сама история появления Септуагинты – перевода Ветхого Закона на язык эллинской учености звучит как песня и заслуживает отдельного изложения.

Царю эллинистического Египта Птолемею II Филадельфу (308-245 до н.э.) часто жаловались его служители культа, что не могут вести споры по богословским проблемам с иудейскими священниками, так как те все время меняют аргументацию, ссылаясь на книги Ветхого Завета. А книг этих прочесть нельзя, ибо они не переведены на греческий.

Птолемей II, как и его отец, Птолемей I Сотер (Спаситель) – основатель Александрийского мусейона и библиотеки, – был большой поборник науки, искусства, философии и того, что над ней.

Парный портрет Птолемея II и Арсинои II.

Камея Гонзага. Эрмитаж, Санкт-Петербург

И вообще много сделал для руководимого им Египта, особенно, как считают некоторые египтологи, в содружестве со второй своей женой Арсиноей II – старшей сестрой, кстати. Прозвище Филадельф и означает – любящий сестру.

Чтобы решить в корне проблему межконфессиональных контактов, Птолемей приказал схватить 72 иудейских толковника, знатоков иврита и греческого, − по 6 от 12 колен израильских, − и запереть каждого в отдельной комнате своего дворца.

И предупредил, зная нравы этого племени, что казнит их всех, если хоть одно слово не совпадет в этих 72 переводах.

Вот так и был получен точный перевод – Септуагинта, что и означает «Перевод 70 толковников»[1]. Приведенный – по Льву Гумилеву – рассказ о появлении наиболее адекватного на сегодняшний день переложения на язык эллинистической ойкумены древней Торы и сопутствующих ей пророческих и иных священных книг, может показаться несколько легкомысленным и облегченным.

Однако примерно так же излагал это столь важное для всех нас деяние почтенный и ученый человек, большой знаток греческой философии и сам философ, Филон Александрийский, проживавший в Александрии между 25 годом до н.э. и 50 годом уже эры новой.

О наступлении новой эры Филон, как и остальные жители Римской Империи и ее соседей по планете, скорее всего не догадывался, отсчитывая, как последователь закона Моисея, свой век от сотворения мира. Напомним читателю, что 5508 год от его сотворения и пришелся как раз на первый год новой эры.

Филон Александрийский. По портрету видно – достойный доверия человек

Как поклонник греческой философии, ‒ методы которой он пытался применить к библейскому богословию, ‒ Филон также мог отсчитывать годы своего земного бытия и по олимпиадам, равно как от основания Рима, или в рамках египетского Большого года, ‒ Бог весть. Не так это важно по большому счету.

А важно следующее: Филон сообщает, что 72 толковника работали в отдельных кельях, не сообщались между собою, и каждый сделал полный перевод. А когда переводы сличили, то они полностью совпали, что несомненно свидетельствует о богодухновенности оных.

Так что в основном изложенные версии совпадают.

Свидетельство Филона следует отметить особо – тут уж никакая историческая критика нас не собьет. Филон также отмечает, что это счастливое событие ‒ появление вселенского значения текста Священного Писания – Септуагинты, почиталось событием священным и отмечалось ежегодным празднеством на острове Фарос, где стоял знаменитый маяк.

Следовательно, можно утверждать, что еще при жизни Христа никто текст Септуагинты сомнению не подвергал, и понятно почему в Евангелиях цитаты исключительно из нее.

Для полноты картины следует еще отметить, что в I веке до н.э. ветхозаветная часть Священного Писания была переведена на арамейский язык ‒ так называемая «Пешитта», которая во всем важнейшем совпадает с переводом семидесяти и расходится с Масоретским кодексом. Впоследствии «Пешитта» была дополнена Новозаветными книгами, и стала Священным Писанием для арамео-сирийских христиан.

И день тот стал зловещим для Израиля…

Ситуация совершенно изменилась после Воскресения Христова и Сошествия Святого духа на апостолов. Тем из иудеев, которые и тогда не захотели принять Благую Весть, текст Септуагинты, на который вдобавок непрерывно ссылались апостолы, а при своей земной жизни и Сам Господь, резко разонравился.

Особенно положение стало нетерпимым, после разрушения в 70 году н.э. – 5578 от сотворения мира, ‒ Иерусалима войсками цезаря Тита, в чем однозначно исполнились и пророчества Даниила о семидесяти седминах, и евангельские слова Христа[2].

Следует ясно понимать, что с пришествием Христа возникли два религиозных учения, которые по-разному толкуют Откровение Божие, сохранявшееся в священных книгах древних евреев: христианство и иудаизм.

Причем течение, именующее себя иудаизмом никакого отношения к ветхозаветному Богопочитанию, которое существовало до Христа, отношение не имеет. Тогда искали истину в Боге, ныне ее пытались закрыть даже для «своих» ‒ любой ценой.

Этой ценой и стал так называемый Масоретский текст библейских книг.

Иудейские книжники, не приняв Христа как Мессию, вычеркнули из своих книг самые главные пророчества о Нем. Они упразднили, уничтожили самый главный смысл Священного Писания.

О том, как стали воспринимать Септуагинту создатели и держатели Масоретского текста с возникновением враждебного им христианства свидетельствует Талмуд [Масехет Софрим 1-7]: «Однажды, пять мудрецов написали Тору для царя Птолемея на греческом языке.

И день тот стал столь же зловещим для Израиля, как тот, в который был сделан золотой телец».

Как видим, число мудрецов Талмудом резко сокращено от 72 до 5, а сам факт перевода приравнивается к религиозной катастрофе: когда народ у горы Синай сделал золотого тельца, Моисей разбил скрижали Завета.

То есть, для «новых иудеев» ‒ постхристианских ‒перевод Торы на греческий язык стал равносилен ее уничтожению.

Под подозрением стали и оригинальные тексты Торы, с которых делался столь «недоброкачественный» с точки зрения «истинных сынов Завета» перевод. А значит, следовало восстановить истинные ее тексты.

О том, как «ревнители» стали «восстанавливать» истинные тексты Торы также необходимо сказать несколько слов.

Масоретские улучшения

Еще до Рождества Христова

Справедливости ради следует сказать, что искажения Священного Писания, как и возникновение традиции, построенной на «канонизации» этих искажений, имели место еще до Рождества Христова. Недаром Господь неоднократно говорил упертым фарисеям, что они учат не истинному закону Моисея, а «преданиям и заповедям человеческим».

Если не возникновение, то усиление этой тенденции относится к эпохе правления царя Ирода Великого (74 до н.э. – 4 до н.э.) и его потомков из идумейской династии Иродиадов или Антипатридов, по имени папы Ирода – римского прокуратора Иудеи – Антипатра.

Сложилось так, что главную опасность власти идумеянина Ирода представляли на его взгляд члены Великого Синедриона, представителей преимущественно «аристократической» партии саддукеев. Оппозиционеров Ирод казнил, и основал новый Синедрион, в котором враждебная к саддукеям партия фарисеев, за ее лояльность к нему, получила преимущество.

Собственно, саддукеи и до этого ограничивались больше земными делами, и в плане «теории» конкуренции фарисеям не составляли. Местные же мистики – ессеи, вообще предпочли изолироваться в это смутное время в пещерах Кумрана, откуда и дошли до нас их свитки.

Как известно, Ирод восстановил в невиданном великолепии храм Соломона – Второй храм, по которому вся эпоха Антипатридов до разрушения Иерусалима и храма в 70 году н.э. так и именуется эпохой Второго храма.

Второй храм. Фрагмент реконструкции

И в эту эпоху фарисеи приложили все усилия, чтобы стать духовными вождями еврейского народа. Пропорционально этим усилиям была и их ненависть ко Христу.

Наиболее значительным из законоучителей эпохи Второго храма считается Гиллель по прозвищу Вавилонянин (75 до н.э. Вавилония – 5-10 н.э.), основатель фарисейской школы, называвшейся по его имени «Бет-Гиллель» ‒ «Дом Гиллеля».

Гиллель в 30 году до н.э. стал главой Синедриона, получив титул «наси» ‒ нечто среднее между царем, вождем, президентом и обер-прокурором синода. Считается, что с тех пор все президенты Синедриона, ‒ за исключением Иоханана бен Заккая, занимавшего этот пост сразу после разрушения Второго храма, ‒ были его потомками.

Что охраняем ‒ то и имеем

В «Доме Гиллеля» вся накопившаяся «мудрость» фарисеев приобрела строго нормативный вид. Гиллель сформулировал семь правил герменевтики, с помощью которых фарисеи получили право толковать законы Торы в самом широком диапазоне своих фарисейских понятий.

Не только смягчение тяжести законов Моисея, а и сама отмена этих законов, стали неотъемлемым принципом фарисейских спекуляций и софизмов.

Недаром Господь заповедовал Своим ученикам держаться подальше от «учения фарисейского». Так что уже при жизни Христа Септуагинта начинала превосходить близостью к древнему оригиналу текст Торы, «подправляемый» фарисеями под сиюминутные нужды.

Гиллель оставил после себя целую плеяду ученых-фарисеев порядка 80 человек. Самым младшим из них был вышепомянутый Иоханан бен Заккай (30-25 до н.э. ‒ 80 н.э.).

Все вместе они и составили «Дом Гиллеля», продолживший дело своего основателя. Фарисеи разумеется клятвенно декларировали святость и неприкосновенность всего Священного Писания, что мол, Боже сохрани, никто из них не мог позволить себе что-то добавить или вычеркнуть из канона Ветхого Завета, но эта декларация на практике была фиктивной.

Что охраняем, как говорится, то и имеем.

Таким образом, искажение смысла Священного Писания стало сутью устной традиции фарисеев. Утвердившись в таком отношении к Закону, они стали в полушаге от того, чтобы не только отменять его суть ради соблюдений своих правил, а и изменять его вид по образу своих законоположений.

Не было бы счастья…

И полушаг этот был сделан во время осады войсками Веспасиана и Тита в 69 году Иерусалима.

Уяснив, что город в железном римском кольце обречен, сохранивший ясность ума столетний бен Заккай, решил спасти то, что было для него ценней города, а может и храма. Спасти «Дом Гиллеля».

Он приказал своим ученикам объявить о своей смерти и добиться от зелотских властей Иерусалима права на вынос гроба из города. Зелоты пошли навстречу.

А преданные ученики доставили гроб с телом учителя прямо к шатру Римского полководца. Здесь оживший мудрец покинул свое временное убежище и поспешил выразить – первым, заметим, – верноподданнические чувства Веспасиану, предсказав тому императорский венец. И попросив заимообразно, за прозорливость, позволения основать где-нибудь неподалеку маленькую «академию», например, в Ямнии, или на местном наречии – Явне, небольшом городке недалеко от Средиземного моря.

Все люди, все человеки, и Веспасиан решил, ‒ грех отказывать прозорливому мудрецу в столь скромной просьбе. Вот так и был основан в Ямнии центр изучения Торы «Керем Явне» ‒ «Виноградник Явне».

В этот «виноградник» и перебрались впоследствии по разрушении Иерусалима уцелевшие при взятии остальные специалисты по Торе.

Знал бы цезарь Веспасиан какую мину подложил он своим добросердечием под Римское величие на все времена Первого, Второго и Третьего Рима, ‒ то либо вовсе осаду с Иерусалима снял – кипите дальше в котлах своих интриг сами, ‒ либо уж в крайнем случае отправил бы к зелотам по исходному адресу в том же гробу воскресшего мудреца с его помощниками, с запиской, чтобы бы лучше впредь покойников проверяли. А так, вспомним Рутилия Наматиана:

Пусть бы несущее ужас оружье Помпея и Тита

Не покорило нам вовсе страны Иудейской!

Вырвав из почвы, заразу по свету пустили,

И победитель с тех пор стонет под игом раба^{^[3]}.

Власть – дороже!

Вот при каких обстоятельствах почтенный и просвещенный Иоханан бен Заккай отправился в Ямнию и основал там свою академию, а затем и первый за всю историю Израиля чисто фарисейский Великий Синедрион, во главе которого он предстал как абсолютный Патриарх.

В каком-то смысле разрушение Иерусалима и гибель храмового богослужения оказались очень «в масть» хранителям и ревнителям фарисейского толка. В образовавшемся вакууме Иоханану бен Заккаю удалось подчинить своему влиянию всех иудеев, как Палестины, так и диаспоры, и все религиозные и политические вопросы решались через его благословение.

А власть-то – она дороже храма.

Новая академия в Ямнии стала хранительницей того, что было отныне названо «преданиями Израиля», а патриарх управлял оставшимся «народом Завета».

Патриарх имел право надзора за синагогами всего мира, решал все вопросы, касавшиеся вероучения, испрашивая лишь мнение своего ручного Синедриона, назначал или сменял старейшин народа.

Осуществлял через академию соответствующую подготовку учителей-рабби, после которой они могли считаться надежными, проверенными «пастырями» своих «овец», способными готовить оных к ожиданию прихода истинного Машиаха.

Велика была и судебная власть патриарха. Он не только имел право судить лично или через своих судей, разбирать тяжбы, но и ведал делами уголовными, что давало ему право приговаривать к штрафам, тюремному заключению и ко всем видам телесного наказания, за исключением смертной казни. Да и последнее, при нужде, было вполне исполнимо.

И разумеется его «доверенные лица» неукоснительно собирали по всему миру взносы с верных на святое дело. Так что средствà были.

В основании власти – слово

Взяв единоверцев плотно и цепко за разные места в свои руки, нео-фарисеи занялись главным делом. Люди они были по-своему духовные, а потому лучше многих своих «оппонентов» ‒ и тех времен и последующих, ‒ понимали, что в фундаменте власти лежит слово.

Слово – основа любой власти.

Сознание человека, как сейчас показала и «позитивная наука» ‒ текстоцентрично. Что вложишь в него, то и получишь на выходе. Так что тексты, в широком смысле, – это главное.

Поэтому и главным делом стало для них написание верного «священного писания» и сотворение еще более верного «священного предания». Старые тексты Священного Писания повсюду изымались и заменялись идеологически выверенными новыми. Власть фарисеев над всеми иудеями стала абсолютной. Еще недавно и мечтать было нельзя о такой, всякие там саддукеи и прочие мешались. А тут – раз! И вот вам цезарь Тит.

Римляне по своей военной простоте, подавив восстание и разрушив Иерусалим, мало обращали внимания на то, чем занимаются в Ямнии ученые раввины, или как их там, тем более что до поры до времени «хорошим тоном» новой академии было выражение верноподданнических чувств очередному цезарю. А то, что ученые мужи поддерживают связь с рассеянными по всему свету соплеменниками, ‒ так и пускай себе.

И академия в Ямнии пользовалась всей возможной свободой.

Следует подчеркнуть и запомнить, что эта верховная фарисейская власть была не явной, а потому и мало уязвимой. Некоторые склонны и вовсе ее отрицать. Умные люди плели невидимую сеть по Римскому миру и его окрестностям, и рисунок сети был ведом исключительно верхам раввинского ордена, старейшинам общин Израиля.

Есть основательное мнение, что по ходу истории тайное иудейское правительство временами меняло дислокацию и находилось последовательно в Ямнии, Тивериаде и Вавилоне, а затем было передислоцировалось в Константинополь и в Салоники.

Чистим, правим, проверяем, контролируем

Через несколько лет своего Патриаршества над всем Израилем, Иоханан бен Заккай, исполнив свой «долг» ‒ сохранив единство «верных» и идею вечного ожидания Машиаха ‒ Царя всей земли, устранился от этого главенства и отдал пост обер-прокурора, то бишь президента Великого Синедриона потомку не менее великого Гиллеля Гамлиэлю II, и в 80 году почил в возрасте 110 лет.

Гамлиэль Второй

Гамлиэль был официально призван римскими властями главою народа, удостоившись при этом титула «патриарха», и ездил в Сирию со специальной целью получить утверждение в сане от римского наместника.

За 30 лет ‒ с 70 по 100 годы ‒ существования в Ямнии академии и нового Синедриона, была проделана колоссальная работа по очистке древних текстов от всего, что могло вызвать у нео-иудеев нездоровые мысли о том, что Иисус Христос и был предсказанным Мессией.

Устная традиция – устная Тора ‒ также получила законодательное оформление.

Когда эта работа была в своем «скелете» закончена в 100 году н.э., 5608 году от Адама, Синедрион, возглавляемый Гамлиэлем Вторым, провел канонизацию не только нового текста, но и отбросил целый ряд книг как несозвучных с новыми представлениями о Машиахе и могущих пролить свет на искажения в хронологии.

В частности, не включил в состав священных книг исторические книги Маккавеев, повествующие о восстании Маккавеев в 165 году до н. э. – уж слишком явно уличали они «новую хронологию» мягко говоря, в «неточности».

А ведь именно в книгах Маккавейских звучат единственный раз в Библии очень немаловажные для нас слова, что «Господь сотворил мир из ничего».

Строго говоря, Библия, не содержащая этих слов, уже должна считаться иным текстом.

Книжники-масореты – неутомимые труженики новой академии, хранители и ревнители на глазах создаваемой тысячелетней традиции, изъяли, повторим, из всех синагог во всем мире списки священных книг и заменили их собственными, переписанными, строго, точно и многократно проверенными – по буквам – самими масоретами.

В дальнейшем ни одна книга Священного Писания не могла быть дана в синагогу под страхом херема, то есть проклятия, без того, чтобы двенадцать книжников не сверили ее по букве с текстами, предварительно исправленными и «очищенными» от неугодных мест.

Так сказать, «шаг в сторону – побег, подпрыгивание на месте – попытка к нему». В обоих случаях конвой, ‒ сами понимаете, ‒ без предупреждения.

Освободить от влияния Септуагинты

Новая Библия и новые обряды воцарились над Ветхим нео-Израилем. Однако на беду оставались еще тексты древние ‒ греческая Септуагинта ‒ III век до Р.Х., и арамейская Пешитта ‒ I век до Р.Х.

Они были настольными книгами не только среди христиан, но и среди иудеев диаспоры, говоривших на греческом и арамейском языках. Благословенные переводы, с Богодухновенных текстов, они несли в себе не фарисейский, ‒ иной Дух.

Септуагинта и Пешитта были в руках христиан орудием борьбы против фарисейского отрицания Христа. И изъять их во всем объеме из жизни было практически невозможно.

Христианство распространилось во все уголки Римской империи. Весь первый век прошел под знаменем Иисуса Христа. Во втором веке наступление христианства продолжалось.

Книжники Ямнии видели, что такое Священное Писание прямо препятствует их замыслам, уводя правоверного еврея к Божественному откровению и непреложной Божией истине, дающей человеку внутреннюю свободу.

А такое безобразие следовало немедленно пресечь.

И вот, страстно желая обезоружить христиан и избавить евреев от вредного влияния Септуагинты, фарисейские мудрецы принимают решение сделать новые переводы на греческий и арамейский языки, взяв за основу для них свою новорожденную фарисейскую Библию ‒ Танах.

Выполнить эту работу взялся рабби Акиба бен Иосиф (50-132). Весьма своеобразной мудрости человек, и большой жизнелюб – трижды женат, и до самой смерти пользовался успехом и у римских матрон. Вспомним, впрочем, какое было время – Нероны там всякие, Мессалины, Калигулы, кони в сенате…

Короче, с помощью своего ученика, греческого прозелита Аквилы, удаленного из христианской общины за оккультизм, Акиба делает нужные переводы. В результате, Септуагинта, ‒ богодухновенный перевод 70 толковников, сделанный под строгим царским присмотром, превращается в их руках в «Бетагинту» ‒ греческий вариант нео-фарисейского творения мудрецов школы Гиллеля. «Пешитта» же становится «Таргумом».

Трудолюбие, надо признать, налицо.

Аквила и Акиба, ‒ как откровенно говорит Еврейская энциклопедия, ‒ «дали говорящим по-гречески евреям талмудическую Библию», и побуждением к тому было желание «обезоружить христиан и, главным образом, христиан из иудеев, которые извлекали из Писания доказательства об истинности христианского учения.

Этот же мотив руководил Акибой и в его стремлении освободить евреев диаспоры от владычества Септуагинты».

И она же подтверждает: «иудаизирование Св. Писания было произведено в противовес христианству».

В ряду новых учителей Израиля Акиба бен Иосиф занял выдающееся место. Его называют иногда отцом Талмудического Иудаизма. Но отец, конечно, не он один.

Гиллель, Иоханан бен Заккай и Акиба бен Иосиф ‒ три столпа, три краеугольных камня, фундамент на котором стоит «Дом Гиллеля» ‒ «Дворец Фарисеев» ‒ Талмудический Иудаизм.

Стоит их запомнить, ‒ надо все же знать, ‒ если и не в лицо, то хоть по имени.

Буква контролируется легче

Но и создание – прямо стахановское по скорости, ‒ новой талмудической Библии с ее греческим и арамейским вариантами, не внесло покой в души радетелей и творцов нео-иудаизма. Тревогу этих душ Еврейская энциклопедия, ‒ она-то ведь может их понять, ‒ выражает словами:

«Но этой меры было недостаточно; можно было опасаться, что евреи все же попадут под влияние христианства, которое все больше и больше утверждалось среди народов обширной империи. Акиба пришел к выводу, что необходимо создать какой-нибудь противовес духовному влиянию со стороны христианского мира.

В связи с этим Акиба создал доктрину, согласно которой в языке Писания нет ничего, что было бы только формой, ‒ из всего в тексте Писания можно извлечь скрытый смысл. Нет ничего излишнего – ни слова, ни слога, ни даже буквы.

Важнейшее значение должно признать за каждой частицей, каждым значком.

В отдельных словах и знаках Писания Акиба, таким образом, увидел подробные и конкретные указания на обрядовую сторону религиозной жизни».

Вдохнуть какой-либо дух в творение действительно Божественного Ума, неофитам талмудизма было естественно не под силу.

И они пошли по пути, в чем-то аналогичному современной цифровой цивилизации, которая в основе содержит просто разнообразные сочетания единицы и ноля – двоичной арифметики. Для профанов сложно только их сочетание, задаваемое символами программирования. Практический же результат – все телевизоры, айфоны, искусственный «интеллект», и вся прочая электроника ‒ действительно поражает.

Но вот, скажем в армии и на флоте – передовых форпостах технического прогресса, ‒ ставится эта новая электроника на автомобили, самолеты, ракеты и корабли проектов полувековой давности, в которых изменился разве что дизайн. Но это мало кто замечает.

Примерно та же основа была у новой еврейской мудрости. Дух Писания был решительно и безоговорочно заменен буквой.

Буква – она и легче контролируема.

А то Дух этот – дышит, где хочет.

Как честно сообщает та же Еврейская энциклопедия: «Первые масореты установили орфографию, произношение и кантилляцию [интонационные знаки для правильного произношения], ввели квадратное начертание букв. [То есть под шумок, или вернее втихаря, заменили истинный старый алфавит на новый, но очень старинно выглядящий. Многих убедили][4].

Им же следует приписать и счисление букв, слов и стихов, замену некоторых слов другими, удаление некоторых выражений по отношению к Богу и прибавление лишних слов».

Вот так, дорогие друзья, братья и сестры, ребята и девчата, и создавались «древние тексты», на основании которых наши нынешние ученые филологи, в том числе именующие себя православными, все продолжают улучшать и уточнять ‒ случайно уцелевшие в лице Септуагинты и ее переводов ‒ действительно древние тексты Священного Писания! Работать уметь надо.

Начало войны

Остается фактом истории, что уже во втором и тем более в третьем веках, новая «древняя» Библия с новым составом из 39 вместо прежних 50 – но зато уж истинно «канонических» книг, ‒ на языках еврейском, греческом и арамейском начала свою, не прекращаемую поныне войну против древних, не-до-уничтоженных еврейских текстов и текста Септуагинты.

Стоит напомнить еще и еще раз, что в основу этой нео-еврейской Библии и новых переводов ее был заложен антихристианский фундамент. «Закладка» этого фундамента и была собственно единственной целью проведенного, ‒ по-своему титанического ‒ труда.

В скобках заметим, что поскольку нет конца совершенству, то изворотливый нео-иудейский ум отшлифовывал свое творение аж до X века, после чего предыдущие версии, на всякий случай уничтожил. Самые свежие «оригиналы» древних иудейских текстов к этому самому X веку и относятся. Именно они переписываются уже тысяча лет – буква в букву – писцами-софримами.

Они и выдаются за «самый древний и неиспорченный, восходящий к самому Моисею», текст Библии. И ведь если бы не нашлись Кумранские списки, практически на 100% подтверждающие верность текста Септуагинты, то, глядишь, и удалось бы ‒ всучить кролика под соболя.

Побойтесь Бога, Господа!

Но все же правка IV-X веков ‒ это «аранжировка», а все самое существенное, навсегда по сути отделившее истинный текст Откровения от его шустро-масоретской интерпретации, было готово уже в первые три века.

Почему это важно понимать, мы вскоре узнаем.

А сейчас приведем только несколько наглядных примеров отличия текста Септуагинты от Масоретского. А то, может, зря на тружеников тростникового пера бочку катим.

Продолжение следует

[1] Лев Гумилев. Судьба и идеи. - М.: «Айрис-Пресс», 2003. С. 538-539; Словарь античности. - М., 1989. С. 469.

[2] Подробности см.: Гаврилюк И.Л. Две Библии – два пути; Седмины Даниила ‒ семьдесят седмин /Архимандрит Никифор (Бажанов). Библейская энциклопедия.

[3] Шафаревич И.Р. Русский вопрос. – М.: Изд-во Алгоритм-Книга, 2003. С. 188.

[4] Еще раз рекомендую взглянуть на «Две Библии – два пути». Там очень подробные таблицы модификации алфавитов.