Пингвины – любимые животные казаков

Часть 1

Часть 2

Часть 3

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

КНИГА ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧТОБЫ ПОМНИЛИ И ЗНАЛИ

 

1. ПЕРВЫЕ ЛАСТОЧКИ           

1.1. Ингельгейм

1.2. От Севильи до Гренады

2. КОРАБЛИ ПЛЫВУТ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ…

2.1. Визит вежливости

2.2. Первое Крещение

3. ИСТОРИЧЕСКОЕ ИНТЕРМЕЦЦО

О ВРАГАХ ВНУТРЕННИХ И ВНЕШНИХ

4. РУСЬ-РОССИЯ В ОТЗЫВАХ ИНТУРИСТОВ. И НЕ ТОЛЬКО.

НРАВЫ И ОБЫЧАИ СЛАВЯНО-РУСОВ ДО КРЕЩЕНИЯ И ПОСЛЕ

4.1. Не поступиться принципами

4.2. Иностранные специалисты о Руси языческой

4.3. А на войне, как на войне…

4.3.1. Наши в Закавказье

4.3.2. Серебряные ложки

4.3.3. Все за одного

4.3.4. В единстве ‒ сила

4.3.5. Первая погибель Земли Русской

4.3.6. Восставшая из пепла

4.3.7. Божий суд

4.3.8. Para bellum…

4.3.9. Умираю, но не сдаюсь

4.3.10. Пушкари Вендена и воеводы Пскова

4.3.11. Смоленское ‒ нет!

4.3.12. Судьба воеводы

4.3.13. Наши в Порт-Артуре

4.3.14. Последний солдат Империи

 

 

“Русское государство имеет то преимущество перед другими, что оно управляется самим Богом: иначе невозможно объяснить, как оно существует”.

Фельдмаршал Христофор Миних

 

 

Часть первая

ЧТОБЫ ПОМНИЛИ И ЗНАЛИ!

 

1. ПЕРВЫЕ ЛАСТОЧКИ

 

1.1. Ингельгейм

 

Есть все основания считать, что история русской разведки и контрразведки уходит вглубь веков далеко за ту черту, с которой традиционно ведется отсчет истории Руси-России как единого государства славяно-россов. За черту, проведенную призванием варяжского конунга Рюрика и его братьев на княжение в Великий Новгород в 862 году.

Косвенные, но вполне убедительные, свидетельства этому начинают отсчет минимум на три века раньше, с 500-600 годов, в чем читатель имел уже случай убедиться[1]. Есть и совершенно конкретные факты. Признанные, так сказать в мировом масштабе.

Так, почти за четверть века до радостного 862 года, который можно считать годом официального признания русской исторической мыслью идеи общерусской монархической государственности, как единственной формы власти, при которой Русь процветала и крепла как единое целое, произошло некое событие.

Фиксировано это событие в анналах европейской истории с необычной точностью − до одного дня! Что свидетельствует о значимости его во мнении европейцев. И не зря!

Солнечным днем 18 мая 839 года, в царствование императора франков Людовика I Благочестивого – сынка и наследника небезызвестного творца первой единой Европы – Карла Великого, в императорскую ставку Ингельгейм, что на Рейне, прибыли в составе посольства византийского императора Феофила посланцы народа Рос, т.е. государства Русь, с изъявлением дружбы царя своего – кагана.

Этот факт занесен в знаменитые «Бертинские хроники» отцом Пруденцием – придворным священником и летописцем при местном императорском дворе.

Государство Русь современные историки практически единодушно отождествляют с Киевской державой, считая сообщение Бертинской хроники одним из первых упоминаний о ней в сохранившихся документах.

А каган или хакан – слово, означающее Государь (причем не уездного масштаба, а ранга императора или царя), практически у всех народов Евразии и даже Северной Америки, где ему соответствует слово wakan на сиу-дакотском языке[2].

Прибытие русских послов с дружественным визитом вызвало тихую панику на Рейне. Имперская служба безопасности признала почему-то посланцев Киева русскими шпионами и рекомендовала императору придержать их в гостях, уже по отбытии греческого посольства, до более подробного выяснения обстоятельств.

Сохранились даже послания, которыми обменивались главы Священной Римской империи и Второго Рима по такому, казалось бы, ничтожному поводу. Видимо именно тогда Русь впервые напугала Европу призраком русско-славянского нашествия.

Многие современные исследователи, в том числе профессионалы разведки и контрразведки, вполне соглашаются с подозрением Людовика Благочестивого в отношении русских послов (да еще со шведским акцентом), считая описанный в «Бертинских анналах» визит вежливости – первым из фиксированных в письменных источниках стратегическим выбросом русской разведки в дальнее зарубежье[3].

 

Людовик I Благочестивый, император Запада

Картина Жана-Жозефа Дасси

 

А что? Может − интересовалась развитием внешнеэкономических связей – в виде проникновения русских горностаев на королевские мантии в зоне «евро» − или турбизнесом в широком смысле, а ведь для этого надо хорошо знать географию интересующих мест, дороги и прочую инфраструктуру.

 

1.2. От Севильи до Гренады

 

Последующие события подтверждают, что дорога на запад была разведана неплохо, причем не только в Византию и империю Каролингов, но и далеко за их пределы. Не зря видно послы Киевского кагана в Ингельгейме императорский хлеб ели.

Так, уже в 844 году, русы, ‒ «да проклянет их Аллах!», пишет Ахмед-Эль-Катеб, арабский автор, живший в Испании, − высадились в Андалузии и попытались пробиться к Севилье.

 

 

А по другим источникам, после того как взяли ее − на полную катушку прошлись от Севильи до Гренады[4].

Эти сведения подтверждает в своем географическом труде историк ал-Якуби, сообщая о нападении в 844 году «кораблей народа ал-Маджус, который называется ал-Рус» на Севилью[5].

 

 

Помните: «Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать…». Ну, крестьянам там не крестьянам, а мотив испано-еврейской грусти в русской душе ощущается отчетливо даже по настоящее время.

К мотиву этому мы еще вернемся не раз на страницах наших бесхитростных заметок, а пока отметим, что первую, отмеченную в анналах европейской истории, совместную операцию Отдела Внешней разведки Комитета Госбезопасности Русского Киевского Каганата и Спецназа тогдашнего русского ГРУ нельзя не признать образцовой и для нашего просвещенного времени.

А ее истинное значение станет ясно из дальнейшего изложения.

В связи с этим автор предлагает:

дату 18 мая 839 года немедленно внести в календарный список знаменательных дат Российской истории и отмечать всенародно как День Русской разведки – чтобы помнили и знали![6]

 

2. КОРАБЛИ ПЛЫВУТ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ…

 

2.1. Визит вежливости

 

Достойное участие бойцы, а по-тогдашнему – ратники «невидимого фронта» круговой обороны русского государства, приняли и в событиях 862 года – начала более чем 700-летнего правления династии Рюриковичей на Русской земле. Легендарного года основания единого русско-славянского государства.

 

 

Ведь бойцы и ратники этого фронта – всегда, вплоть до последних времен, заинтересованы были в укреплении мощи и единства Русского государства.

Народное же ликование и празднование в честь создания будущей тысячелетней Империи было всеобщим, и было отмечено многими подготовительными мероприятиями, из коих главным следует признать массовую морскую экскурсию русичей во главе с киевскими князьями Аскольдом и Диром под стены Царьграда-Константинополя в долгие июньские дни 860 года.

Мирный характер визита очевиден. По-моему, − даже щита на ворота в этот раз прибивать не собирались! Вызван он был исключительно присущими искони русским людям любознательностью и желанием расширить кругозор. Ознакомиться с выдающимися памятниками старины, греческой культуры и мудрости.

Ну и, как водится, захватить с собой пару-тройку сувениров на добрую память.

Несмотря на это, греки приняли гостей с Севера крайне недружелюбно, понося их со стен обидными словами типа «разбойники и душегубцы».

А патриарх Фотий, вспоминая 860 год, и вовсе писал о «народе варварском и бедном, но достигшем блистательной высоты и несметного богатства», в результате указанного выше культурно-массового мероприятия.

И здесь очевидна выдающаяся роль русской разведки. Она приложила – весьма успешно – все усилия к тому, чтобы появление 360 мореходных ладей с «руссо-туристо» в бухте Золотой Рог – чудным вечером 18 июня 860 года при совершенно тихом море ‒ стало приятным сюрпризом для обывателей Царьграда и его окрестностей, вышедших погулять и подышать морским воздухом перед сном^[7].

 

 

Время визита было выбрано блестяще!

Полученные русской разведкой сведения о военном положении Империи сообщали, что имперский флот в настоящий момент сражается с арабами в Средиземном море, а армия под командованием императора продвигается к восточным границам империи в Малой Азии^[8]. Защищать столицу, да и вообще прибрежную полосу Босфора и Принцевых островов было некому.

Одним из первых отдал должное этому факту сам патриарх Фотий, отметивший в благодарственном слове об избавлении от нашествия интуристов:

«Поход этих варваров схитрен был так, что слух не успел оповестить нас, и мы услышали о них, уже тогда, когда увидели их, хотя и разделяли нас столькие страны, судоходные реки и моря».

Внезапность визита северян сравнивалась Фотием с ударом грома: «Почему этот ужасный громовой удар обрушился на нас с самого дальнего севера?...».

«Почему» – педагогично объяснялось Патриархом грехами прихожан и нерегулярным посещением ими воскресных служб.

Сами же прихожане надолго – говорят лет на сто – отождествили ничего не подозревающих «варваров» с известным племенем Гог и Магог из не менее известного пророчества пророка Иезекииля. Ясно ведь было сказано:

«И было ко мне слово Господне: Сын Человеческий!

Обрати лице твое к Гогу в земле Магог, князю Роша». [Иез.38, 1-2].

А Рош этот знамо дело и есть народ Рос, что свалился как снег на злосчастные ромейские головы. Тут к бабке не ходи!

Огненные слова патриарха Фотия, ‒ третьего, между прочим, после Григория Богослова и Иоанна Златоуста из Отцов Церкви, занимавших константинопольскую кафедру, ‒ да еще в сочетании с Иезекиилем, оставили неизгладимый след в византийской памяти.

Так, почти 600 лет спустя, незадолго до окончательной гибели Константинополя, во время одной из первых его осад турками, митрополит Дорофей обратился к согражданам с проповедью, целиком составленной из выступлений Фотия по поводу русского посещения Цареграда в 860 году.

За истекший отчетный период впечатлений поярче не нашел, понимаешь! Вон в 1204 крестоносцы вовсе Константинополь взяли. И уж обчистили так, ‒ по-европейски! ‒ что в церквах мыши с голоду пухли.

А они ясный русский взгляд из-под городских стен все забыть не могли!

Так, весело и со значением отметили официальное рождение «Единой и Неделимой» русский народ и его доблестные «Органы». И погуляли хорошо, и мир посмотрели, и государственную казну весьма преумножили.

Поистине, стоит брать пример с таких предков!

 

2.2. Первое Крещение

 

К непредвиденным организаторами Цареградского похода, но благотворным для дальнейших судеб Русской земли последствиям, следует отнести массовое крещение «первопоходников» во главе с князем Аскольдом, последовавшее вскоре после похода.

Невероятная ли красота и величие цареградских церквей, венчаемая гигантским куполом Святой Софии с золотым крестом, сияющим в безоблачном июньском небе над царственным градом цезарей и базилевсов, послужила тому причиной.

 

 

Или величие крестного хода с ризой Пресвятой Богородицы, извлеченной по такому торжественному случаю из Влахернского храма и пронесенной патриархом Фотием по городским стенам ввиду славянских гостей, усердно подсыпавших к этим стенам земляную насыпь – дабы не ожидать открытия городских ворот медлительными хозяевами.

Но, думается, все-таки последнее – поскольку очевидцы свидетельствуют, что увидевшие чудотворную святыню северяне поспешно свернули земляные работы, на месте оставили не уложенные еще в трюмы сувениры, и дружно взмахнув веслами и поставив паруса, отбыли по месту постоянного проживания – спеша скорее поделиться незабываемыми впечатлениями с друзьями, женами, любимыми девушками и детьми.

 

 

Сыграл роль и шторм, внезапно начавшийся после окунания Фотием края ризы Божией Матери в волны залива Золотой Рог, и разметавший несколько интуристских кораблей.

 

 

Говорят, и разведка донесла, что император Михаил, извещенный городским префектом, отменил все предыдущие планы и форсированным маршем возвращается с армией из Каппадокии, чтобы лично показать город интуристам.

Может, конечно, незабываемые впечатления просто наложились друг на друга.

Одним словом – было чем обменяться!

После обмена же впечатлениями послано было торжественное посольство к царям Михаилу и Василию – на сей раз с соблюдением всех тонкостей европейско-византийского дипломатического политеса – благо культуры за время путешествий поднабрались − с просьбой прислать епископа в стольный Киев-град для приобщения к Христовой вере всех желающих обратиться к ее истинам.

Приятно удивленные таким поворотом событий, незлобивые и отходчивые базилевсы щедро одарили послов золотом, серебром, шелковыми тканями и прочей бижутерией.

Патриарх же Фотий лично крестил вновь прибывших, с благодарностью за милость Божию повторяя: «Вот что крест животворящий делает!».

А в окружном своем послании, писал по этому поводу:

«Россы, славные жестокостью, победители народов соседних, в гордости дерзнувшие воевать с Римской империей, уже оставили суеверие, исповедуют Христа и суть друзья наши, быв еще недавно злейшими врагами.

Они уже приняли от нас епископа и священника, имея живое усердие к христианскому богослужению».

 

 

Домой послы вернулись, привезя с собой, помимо даров, искомого епископа, а также договор о дружбе, сотрудничестве и беспошлинной торговле между отныне дружественными сторонами. Была даже создана Русская епархия, или Русская митрополия, занимавшая по разным источникам 60 или 61 место в реестре православных кафедр Константинопольского патриархата, как самая молодая.

Между прочим, Вещий Олег, который, убив Аскольда, занял после него киевское княжение, называл, по словам Нестора, Киев «матерью градам русским», ‒ а это дословный перевод греческого выражения «митрополия Русская», что отметил еще академик В.И. Ламанский: митрополия (μητρоπоλις) как раз и означает материнский город: (μητηρ / митер = мать) + (πоλις / полис = город)^[9].

Так что автор «Повести временных лет» просто вложил в уста Олега устоявшуюся традицию считать Киев митрополией, ‒ материнским городом и духовным центром страны. Вообще-то, похоже, что так назвал Киев его первый креститель Аскольд, а летописец политкорректно поменял, так сказать, «уста» в пользу князя-победителя[10]. Бывает…

Некоторые особо эмоциональные историки говорят в связи с этим о первом массовом Крещении Руси при Аскольде. Тем более, ненулевой вариант, что крестили первопоходников, помимо привезенного епископа, непосредственно Святые Кирилл и Мефодий – «учителя русськие».

 

 

Сам Аскольд, первый общерусский князь-христианин получил имя Николай во имя Святителя Николая, Мир Ликийских Чудотворца. Факт этот убедительно подтверждается тем, что прямо на могиле Аскольда в конце X – начале XI века был воздвигнут храм во имя Святителя Николая. Возможно, отсюда и берет начало почитание Святого Николы на Руси.

Самим князем Аскольдом была построена в Киеве «соборная церковь» во имя Илии Пророка. По свидетельству летописей церковь эта стояла в Киеве во всяком случае еще при князе Игоре, то есть в 30-40 годы X века, несмотря на реставрацию Олегом в 882 году язычества как «государственной религии».

До революции 1917 года в Киеве существовала церковная традиция ежегодно 2 июля на праздник Ризоположения во Влахерне совершать к Аскольдовой могиле торжественные крестные ходы, во время которых епископатом и духовенством служились панихиды о князе Аскольде-Николае как о первом князе-христианине.

Известно о почитании Аскольда и его могилы ‒ как «первого кладбища христианских мучеников» и одной из древнейших православных святынь Руси ‒ святым праведным Иоанном Кронштадтским.

 

 

Князь Аскольд-Николай

 

А наш знаменитый историк генерал Александр Нечволодов в своих не раз уже упомянутых нами «Сказаниях о Русской земле», высоко ценимых, кстати, Императором Николаем II, отметил, что «на могиле Аскольда стоит церковь Святого Николы; могила эта сохранилась до сих пор, и каждый Православный человек, посещающий Киев, заходит помолиться за упокой души великого витязя, здесь лежащего»^[11].

Тем не менее, говорить о действительно массовом Крещении Руси при Аскольде и Дире на наш взгляд – перебор.

Но фактом остается, что, на фоне сохраняющего свои позиции древнего язычества, в Киеве возникла небольшая, но влиятельная православная община, которой еще предстоит сыграть свою весомую роль, как в Русской Истории, так и в нашем правдивом рассказе.

Так что поход 860 года смело можно считать разведкой боем не просто во все еще могущественную империю ромеев, но в гораздо более удаленную и недоступную Горнюю Страну Духа, путь Руси в которую окончательно проложил Святой Равноапостольный Князь Владимир.

А мы, в связи со спецификой нашего повествования, с удовлетворением отметим, что и на этом узком и тернистом пути сыграли благотворную для родной страны роль отечественные спецслужбы.

Главное, что отмечают историки и летописцы:

Походом 860 года Русь впервые громогласно заявила о себе как о государстве.

Всего за неделю, проведенную под стенами Царьграда, мы не только сумели получить огромную контрибуцию и заключить почетный для нас мир с Византией, но и завоевали официальное признание со стороны великой империи и сопредельных с ней стран.

Так что культурно-просветительное мероприятие 860 года было воспринято просвещенной и не очень Европой, как официальный выход Руси на арену всемирной истории.

Не случайно Нестор Летописец впоследствии отмечал, что именно с этого момента «стала прозываться Русская земля», и именно с царствования императора Михаила III он начал хронографический отсчет в своей «Повести временных лет»:

«С этой поры начнем и числа положим».

Не лишне отметить, что в текущем 2020 году в июне был «полукруглый» юбилей знаменитого похода:

1160 лет международного признания Русской державы!

3. ИСТОРИЧЕСКОЕ ИНТЕРМЕЦЦО.

О ВРАГАХ ВНУТРЕННИХ И ВНЕШНИХ

 

И в дальнейшем, во всю историю Руси- России – историю иногда мирную, но, много чаще, военную – красной нитью вплетена история ее тайных служб, для которых не было и не будет мирного времени. А всегда война – с врагом внешним и врагом внутренним. Худшим иногда самого злого ворога из-за рубежа, дальнего или ближнего.

Да и не разберешь их порой: кто из них внутренний, кто внешний.

Сегодня он враг внутренний – к примеру, беглый монах Чудова монастыря Гришка Отрепьев, возомнивший немного лишнего о себе. А завтра он же является в Москву (в сопровождении традиционно дружественной и союзной Руси – от времен Владимира Святого до наших дней − польской армии) и, отрекомендовавшись царевичем Дмитрием Ивановичем Полугрозным, просит немедленно освободить московский трон от законного царя, а русских людей – от данной этому царю и его потомству присяги.

И что ж?

Простодушные и гостелюбивые москвичи, заодно с прочими российскими верноподданными Дома Годуновых, и присяге с крестным целованием изменили, и законного Царя Федора Борисовича извели (задушили, а может, и зарезали), и престол освободили − чтобы не раздражать интуриста.

А когда Минин и Пожарский разъяснили им опрометчивость их поступков, от коих горячо любимая родина едва в очередной раз не преставилась, почесали в затылках и, дружно бухнувшись на колени, принесли новую вечную присягу Дому Романовых – за себя, детей, внуков, правнуков, и, на всякий случай, за того парня.

Дети-то и внуки ‒ ладно, они народ верный, − опора Престол-Отечеству.

Вот с тем парнем – проблемы.

То он, подлец, в мартинисты всякие – Новиковы да Радищевы клонируется, то в декабристы с народовольцами, то в эс-деки с эс-эрами, то в депутаты четырех Госдум и единодушных им генерал-адъютантов, − обласканных царевыми милостями и командующих фронтами, − размножается и шкодливой рукой царскую корону с Помазанника Божия стягивает.

То в межрегиональную депутатскую группу последних Всесоюзных съездов Советов, где чухонский акцент так гармонично сочетался с ‒ ну скажем так, рискуя повториться, ‒ «межрегиональным».

Впрочем, «ходить бывает склизко по камешкам иным, зане о том, что близко мы лучше помолчим». А то, согласно решениям уже нынешней, традиционно патриотичной Госдумы, еще в экстремисты попадешь.

Ясно одно. Русская история показала однозначно, что не так страшен враг, идущий открыто на тебя бряцая броней, что рыцарской, что танковой.

С ним Россия всегда справлялась, неизменно прирастая после этого и территорией, и населением. Куда страшнее улыбчивые иноземцы и суетящиеся вокруг них «не то аптекари, не то патриоты»[12] прошлого, настоящего и будущего, проводящие свои, неизменно демократичные и прогрессивные,[13] учения «пред толпой» с помощью всех доступных им средств массовой дезинформации.

И ведь все, мерзавцы, хотят сделать будущее России светлым и радостным.

Освободить ее от забот от собственной чрезмерной территории.

От избыточных для нее природных ресурсов.

От никому не нужного ВПК и необходимой для его успешного функционирования фундаментальной науки.

Ну и, разумеется, от объедающих нищую – их усилиями – Россию, ее Армии и Флота.

А в конечном итоге и от обременительного избытка населения, особенно русского.

За примерами в нашем Содружестве по мародерству – далеко не идти. Действительно, едут, скажем, москвичи в законный летний отпуск к песчаным прибалтийским пляжам, зная, что после ночевки в Пушкинских горах под славным городом Псковом, следующим вечером попадешь в бывшую Эстляндскую губернию, а ныне братскую Эстонию – испить пивка в городке Пернове – Пярну после 1917 года.

И вдруг узнают, что глухо перекрыта без всякой войны привычная дорога, а на другом берегу Чудского озера уже выстроились знакомой с детства по школьным учебникам и фильму «Александр Невский» «свиньей» бронированные машины нынешних «псов войны», ландскнехтов до дрожи дружественного блока НАТО, к коим «псам» слово «рыцарь» и клеить зазорно.

И нет, ну нет на всю бывшую Святую Русь хоть бы одного Святого Благоверного Князя Александра Невского!

Зато, Твердил Иванковичей[14], хоть пруд пруди и разводи вместо карасей…

Так и кондратий может хватить. Ладно, примеры множить – себе дороже. Здоровье можно себе испортить. Или другим.

Скажем одно: с внутренними врагами надо быть тщательнéе – (ударение по Жванецкому).

Десять раз подумаешь – так ли уж был неправ Грозный Царь Иван Васильевич, спустивший в Новгороде под Ильменский лед местных демократов-сепаратистов. Политически – сторонников польско-литовской ориентации (это во время-то Ливонской войны!), а духовно – вновь поднявшей голову ереси − «жидовствующих».

Мера, конечно, с одной стороны – крутая, но с другой – радикальная, а с третьей и вовсе человеколюбивая. Иначе, боюсь, в Смуту и до будущего 300-летнего Дома Романовых бы не дожили.

Обидно вот только. Ведь отечественные спецслужбы во все времена представляли политическому руководству страны четкие списки этих внутренних паразитов на теле Русского государства.

От бояр-изменников и новгородских самостийников, до всех известных большевиков, эсеров, кадетов и иже с ними, а в новейшее время – от кухонных диссидентов до членов ЦК и Политбюро[15], с духовными покровителями в Лэнгли, размахивающими на тех же Съездах народных депутатов «копиями» (за неимением несуществующих оригиналов) «Секретных протоколов» к «Пакту Молотова-Риббентропа».

Только в одних случаях по этим спискам принимались адекватные меры, а в других – увы! − сами знаете.

На этом прервем наш философско-исторический этюд и посмотрим как менялись нравы и обычаи наших предков за последнюю тысячу, а может и более лет.

 

4. РУСЬ − РОССИЯ В ОТЗЫВАХ ИНТУРИСТОВ И НЕ ТОЛЬКО. НРАВЫ И ОБЫЧАИ СЛАВЯНО-РУСОВ ДО КРЕЩЕНИЯ И ПОСЛЕ

 

“Родился ли на свет – и согревается ли лучами солнца – тот человек, который подчинил бы себе силу нашу?”

Ответ славянских вождей Аварскому каганату. VI век

 

4.1. Не поступиться принципами.

 

Исторической справедливости ради следует отметить, что путь русского народа в страну Духа, помянутую в конце главы 2, занял больше, чем столетие – предки наши оказались в массе своей людьми на редкость верными вообще, и верными своим языческим заблуждениям в частности.

Только применение Святым Равноапостольным Князем Владимиром отеческих мер тотального переубеждения – единственно, по-видимому, приемлемых для широкой русской души – дало возможность говорить о массовом обращении Руси ко Христу.

До того эпохального события ни упомянутое выше Аскольдово крещение, ни крещение вскоре Святым Кириллом – учителем словенским – 200 высокопоставленных семейств из южно-русских племен, ни крещение в 957 году Святой Княгини Ольги – бабушки Святого Владимира, не оказало заметного влияния на широкие массы русо-славян (или, может быть, лучше скажем славяно-русов).

Гораздо большее впечатление произвела деятельность Святого Кирилла на неразумных хазар. Мы, разумеется, имеем ввиду тюрко-хазар, а не их иудео-хазарских поработителей из космополитического города Итиля[16] − одного из центров мировой торговли на Великом Шелковом пути от Кантона до Гренады.

Так вот, получившие крещение из рук Святого Кирилла хазары, немедленно расправляли согбенные плечи и трижды плевали в сторону ненавистного Итиля, а также на 5-летние планы добычи красной рыбы к столу властителей Шелкового пути и финансовых владык тогдашнего мира − купцов-рахдонитов. Рахдониты – слово персидское и значит: хорошо знающие дороги. А также, добавим, и потоки, во всяком случае, финансовые.

Затем бывшие неразумные, забывши о своем неумении держать иное оружие, кроме сетей и удочек, захватывали семейства и немедленно сваливали на Дон, Кубань, Яик.

Рах, дон – путь, дорога – знамо дело куда шли! Там они положили начало Донскому, Кубанскому и Уральскому казачеству – весьма бойкой и независимой человеческой общности.

Поистине, чудны дела Твои, Господи! А с Дону, видно, и тогда выдачи не было[17]. И растет с тех пор на нашей земле куст «ашина», ягоды на котором называют волчьими. А донской казак Ашинов уже в ХХ веке чуть не присоединил к России Эфиопию. Размах православной души не уберешь и не скроешь![18]

Гордых же русичей это очевидное чудо не вразумляло, хоть и самим периодически приходилось отвозить дань в тот же Итиль, и ходить в походы за интересы рахдонитской верхушки Хазарии. Походы, которые, как правило, очень плохо кончались для их русских участников, независимо от одержанных побед. Во всяком случае, о вернувшихся на родную сторону с богатой добычей – из истории ничего не известно.

Зато остались на века свидетельствами тех печальных времен в народной памяти присказки да словечки: «Ой, ты гой еси, добрый молодец» и вечное «чудо-юдо» русских сказок. Да еще былины о борьбе Ильи Муромца с Жидовином-богатырем, пришедшим из земли Козарской[19]. В художественной форме запечатлевшие борьбу Руси с тогдашним мировым правительством. Но принципами поступиться все равно не хотели.

 

4.2. Иностранные специалисты о Руси языческой.

 

Видно шибко льстили языческому самолюбию те оценки, что давали «народу Рос» окружающие его народы и племена. Западноевропейские, греческие и арабские авторы – донесли эти оценки до нас, их потомков.

Потомков, прошедших сложный исторический путь от исполненных чувства личного достоинства «верных россов» до «уважаемых (кем, интересно?) россиян». К «уважаемым россиянам», по малой грамотности россиянской администрации и огромной неприязни ко всему русскому всех тех, у кого есть на это веские основания, уже сейчас относят всех инородцев, а скоро будут относить и всех иноземцев, ставших гражданами РФ.

Причем раньше, до «исторического материализма», это было в какой-то мере оправдано. На Русь приходили служить ей верой и правдой и татарские нойоны, и потомки крестоносцев. И служили ей до самой смерти исторической России. А некоторые – и после.

Сегодня же на Русь часто приходят за тем, чтобы дограбить недограбленное или вбить лишний гвоздь в гроб великой державы.

Поэтому, вернемся-ка мы к ее истокам. Когда Русь действительно внушала почтение окрестным странам и весям. А иной раз – страх, что тоже иной раз не худо. Лучшим эпиграфом ко всем многочисленным высказываниям о наших предках могут послужить слова папы римского Григория I Двоеслова (590-604), сказанные им в письме к некоему епископу Максиму:

 

 

Папа Григорий I, художник Ф. Сурбаран

 

«Славянский народ, так сильно угрожающий вам, смущает меня и огорчает…. Ибо славяне … уже стали проникать в Италию…. Но не впадайте в отчаяние: тем, кто будет жить после нас, суждено увидеть еще худшее»[20].

Одним словом: «Не теряйте мужества – худшее еще впереди!».

А Прокопий Кесарийский, известный историк из Византии, примерно в те же годы писал:

 

 

« Эти племена, славяне и анты[21] − очень высокого роста и огромной силы …. Носят одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах, и в таком виде идут на сражение с врагами…. Живут в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они часто меняют место жительства. У всех [племен] один язык, достаточно варварский…

Цвет кожи и волос белый и золотистый, но не совсем черный, но все они темно-красные. [Автор, вероятно, хотел сказать: красно-коричневые].

Образ жизни … без всяких удобств, вечно покрытые грязью, но, по существу они неплохие и совсем не злобные…. Живут рассеяно, отдельными поселками….

Поэтому-то им и земли надо занимать так много…»[22].

К мнению историка Прокопия византийский император и военный теоретик Маврикий Стратег добавляет в своем “Стратегиконе”[23] следующее:

«Их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в собственной стране… Легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище….

К иноземцам относятся ласково».

На взгляд автора – чересчур. Эту дурную привычку мы, к сожалению, сохранили поныне.

«Пленных долго в рабстве не держат….

У них большое количество разнообразного скота и всяких плодов земных, лежащих в кучах…[24].

Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу…».

Не иначе как по фейсу от какой-нибудь славянки схлопотал. На прощанье.

«…Селятся у неудобных рек, болот и озер…[25]  Необходимые для них вещи зарывают в тайниках[26], ничем лишним открыто не владеют и ведут жизнь бродячую.

…Не признают военного строя, не способны сражаться в правильной битве, показываться на открытых и ровных местах…. Зато среди теснин на обрывах и в лесах умеют отлично сражаться …

Большие мастера по заманиванию неприятеля с целью причинить ему вред».

 

 

Монета с Маврикием Стратегом в консульской форме

 

Ну, в этом-то руку Маврикию Стратегу и сам Бонапарт бы пожал. А мы отметим, что если Бертинские хроники говорят о стратегической разведке, то этот отрывок говорит, что и войсковая разведка действовала у нас нормально.

«С выгодой для себя ‒ ай-яй-яй ‒ вот уж действительно исконно неевропейские методы! ‒ пользуются засадами, внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью, изобретая много разнообразных способов».

Опять же – навредить беззащитному агрессору!

«Опытны в переправах через реки, превосходя в этом отношении всех людей. Мужественно выдерживают они пребывание в воде, так что некоторые из числа оставшихся дома, будучи застигнуты внезапным (sic!) нападением, погружаются в пучину вод, и, лежа на дне реки дышат (иногда по многу часов) через выдолбленные камыши»[27].

Ну, очень вредный народ!

Мнение патриарха Фотия о народе, гордящимся оружием, мы уже слышали. Продолжим историческую перекличку, рискуя слегка утомить читателя.

Если скучно, можно пропустить без ущерба для сюжета, тем более, что он как таковой отсутствует, а может и с пользой для его динамики.

Перекличку времен продолжают уже арабские авторы. Известный географ X века Ибн-Русте обратил внимание на такие черты и особенности характера русского народа:

«Когда у руса рождается сын, то он (рус) дарит новорожденному меч, кладет перед ребенком и говорит: “Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь ты этим мечом”.

И нет у них недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен.

Единственное их занятие торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они продают покупателям».

А могли бы ведь и силой навязать – бери мол! – все же меч у каждого. «Получают назначенную цену деньгами и завязывают их в свои пояса.

Соблюдают чистоту своих одежд (видно успели отмыться со времен Прокопия Кесарийского), мужчины их носят золотые браслеты.

С рабами обращаются хорошо и заботятся об их одежде….

У них много городов и живут они привольно. Гостям оказывают почет, и с чужеземцами, которые ищут их покровительства[28], обращаются хорошо…

Если же кто из них обидит или притеснит чужеземца, то помогают и защищают последнего.

Мечи у них Сулеймановы (от библейского царя Соломона). Если же какое-нибудь племя (род) поднимется против кого, то вступаются все. И нет тогда между ними розни, но выступают единодушно на врага, пока не победят.

И если один из них возбудит дело против другого, то зовет его на суд к царю, перед которым они и препираются. Когда же царь произнес приговор, исполняется то, что он велит. Если же обе стороны недовольны приговором царя, то по его приказанию дело решается оружием (мечами), и чей из мечей острее, тот и побеждает».

Дальше мы увидим, что обычай решать судебный иск поединком сохранился до времен Московского царства.

«Они храбры и мужественны, и если нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его полностью. Побежденных истребляют или обращают в рабство.

Они высокого роста, статные и смелые при нападениях ….

Свои набеги и походы совершают на кораблях.

Все они постоянно носят мечи, так как мало доверяют друг другу, и коварство между ними дело обыкновенное. Если кому из них удается приобрести немного имущества, то родной брат или товарищ его тотчас начнет ему завидовать и пытаться убить его или ограбить»[29].

Ну, насчет «позавидовать, убить и ограбить» − бывало небось, хоть и кажется, что честного араба Ибн Русте напоили, как следует, на пиру столь любимыми русами и непривычными арабскому организму «хмельными напитками» и он, как бывает, вместо Х века, ХХ или ХХI во сне углядел.

Вспомнил, одним словом, все!

Скажем Адам Бременский, географ ХI века, надо полагать не менее честный немец, чем Ибн Русте – честный араб, описывая крупный славянский город, знаменитейший и крупнейший в Европе (в 2-х недельном пути под парусами от Киева, который в свою очередь в глазах Адама − соперник Царьграда), отмечает, с одной стороны, что все в этом городе еще преданы губительным языческим обрядам.

Впрочем, иногда немцы и иже с ними православную веру под язычество подводили.

Так, папа Гонорий III ‒ уже после взятия и разграбления «цивилизованными» крестоносцами Константинополя в 1204 году, ‒ строго указывает в своем Послании от 17 января 1227 года русским князьям на «меч возмездия» для тех, кто презрит обращение в христианскую (т.е. католическую) веру[30]. Впрочем, с папами и униями мы уже имели возможность ознакомиться.

В остальном же Адам Бременский свидетельствует:

«Что касается нравов и гостеприимства, то нельзя найти народа более честного и радушного. В этом городе, полном товарами всех народов, ничто не представляется роскошным или редким. Там имеются и вулкановы сосуды, которые местные жители называют “греческим огнем”»[31].

 

 

Адам Бременский

 

То есть в наличие имелось все ‒ вплоть до термитных бомб.

В это же время (около 1057 года) священник-миссионер Гельмольд, описывая свою деятельность среди славян, еще не принявших – увы! − Православия, а значит – духовно-беззащитных − восторгается приемом у обращенного (в латинство) язычника Прибислава:

«Стол перед нами был заставлен 20 блюдами. Здесь я на собственном опыте убедился в том, что до тех пор знал лишь понаслышке.

А именно, что в отношении гостеприимства нет другого народа, более достойного, чем славяне. Принимать гостей они, как по уговору готовы так, что нет необходимости просить у кого-либо гостеприимства….

Того они считают самым достойным, кто наиболее расточителен…. Если кто-то вдруг замечен в том, что отказал чужеземцу в приеме, то его дом и его имущество разрешается предать огню…»[32].

Заметим, что такое преклонение перед иностранщиной, как справедливо предупреждал товарищ Сталин, добром, естественно, не кончилось. Уже через несколько лет после обращения этой группы славян в католичество, стеклись сюда со своих земель тевтонцы, чтобы самим населить эту землю, просторную, богатую хлебом, удобную по обилию пастбищ, изобилующую рыбой, мясом и всеми благами[33].

Но пока еще шла разведка перед боем. Под удобным прикрытием миссионерства.

Как сказочный сон запомнилась служебная командировка в славянские земли епископу Оттону Бамбергскому в начале ХII века:

 

 

Витраж святого Оттона I Бамбергского в кафедральном соборе Святого Дионисия Ареопагита афинской католической архиепархии в Афинах

 

«Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не зная ни кражи, ни обмана, не запирают своих сундуков и ящиков… Платья свои, деньги и разные драгоценности они содержат в покрытых чанах и бочках, не боясь никакого обмана, потому что они его не испытывали.

И что удивительно, их стол никогда не стоит пустым, никогда не остается без яств.

Каждый отец семейства имеет отдельную избу, чистую и нарядную, предназначенную только для еды. Здесь всегда стоит стол с напитками и яствами, который никогда не пустует. Кончается одно − тотчас же несут другое. Ни мышей, ни мышат туда не допускают.

Блюда, ожидающие участников трапезы, покрыты наичистейшей скатертью.

В какое время кто ни захотел бы поесть, гость ли, домочадцы ли, они идут к столу, на котором уже все готово….

Изобилие рыбы в море, реках, озерах и прудах настолько велико, что кажется прямо невероятным. На один денарий можно купить целый воз свежих сельдей, которые настолько хороши, что если бы я стал рассказывать все, что знаю об их запахе и толщине, то рисковал бы быть обвинённым в чревоугодии. По всей стране множество оленей и лосей, диких лошадей и медведей, свиней, кабанов и всякой иной дичи.

В избытке имеются коровье масло, овечье молоко, баранье и козье сало, мед, пшеница, конопля, мак, всякого рода овощи и фруктовые деревья, и, будь там еще виноградные лозы, оливковые деревья и смоковницы, можно было бы принять эту страну за обетованную до того в ней много плодовых деревьев…»[34].

Написанное произвело впечатление на пылкие немецкие умы и вечно голодные рыцарские желудки. Немедленно была востребована соответствующая папская булла и начался знаменитый «Drang nach Osten» − для приобщения так хорошо питающихся, и на свою голову так расположенных к интуристам, славян к лону римско-католической церкви, − в результате которого от большинства обращаемых племен остались лишь этнонимы на географических картах. Да и то – кому повезло.

Сам же тевтонский натиск удалось сдержать уже на границе нынешней РФ железной рукой Святого князя Александра Невского, с его чисто русской привычкой: сначала сечь в капусту «не ищущих покровительства чужеземцев», и спускать под лед ближайшего водоема, а только потом интересоваться:

«А чего собственно надобно-то было?».

Для полноты картины приведем еще мнение о русах Ибн Фадлана, полномочного посла Халифа Багдадского в Волжскую Болгарию в 921-922 гг.:

«Я не видел людей с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лицом[35], белы телом.

Они не носят курток и кафтанов, а любят плащи, охватывающие один бок и оставляющие одну руку свободной.

И при каждом из них имеется топор, меч и нож, причем со всем этим он никогда не расстается.

Мечи их плоские, бороздчатые[36], франкские.

У женщин их на груди прикреплена коробочка из железа, меди, серебра, золота или дерева – по средствам мужа. У каждой коробочки кольцо, на котором нож, также прикрепленный на груди.

На шеях у них мониста из золота и серебра…

Каждый ряд мониста соответствует 10 тысячам дирхемов состояния ее мужа, и у многих грудь сплошь увешана золотом… [10 тысяч серебряных дирхемов примерно соответствовали 30 кг серебра].

Если они поймают вора или разбойника, то они поведут его к длинному толстому дереву, привяжут ему на шею короткую веревку и подвесят его на нем навсегда, пока он не распадется на куски от ветра и дождей. [Слава Богу, правозащитников тогда не было!]

…Если умирает богатый человек, то поминки идут 10 дней, пока готовят погребальные наряды и украшения.

Имущество делят на 3 части: треть семье, треть на погребение, треть на хмельной напиток, который пьют день и ночь до дня похорон, так что иной из них умрет, держа кубок в руках»[37].

Уж действительно: веселие Руси есть пити!

Все пропьем, но Русь не опозорим! Да, ничего не скажешь – душа у предков была широкая. И взаимовыручка, в целом, стояла на уровне.

Чтобы покончить с развернутыми «загран» и иными характеристиками загадочного русского племени, приведем еще несколько свидетельств, касающихся на сей раз только боевых качеств славяно-русов, русичей и россиян, от Киевской Руси до последних дней Российской Империи, поскольку именно эти качества имеют наиболее прямое отношению к теме нашего повествования.

 

(Продолжение следует)