Операция «Антихазария» - I

 

 

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 4.1

 

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

ОПЕРАЦИЯ «АНТИХАЗАРИЯ» - I

ИСТОКИ

   

РАССВЕТЫ НАД ДНЕПРОМ

Князь и его мама

Рассветы

В замке на Старокиевской

 

ХАЗАРСКАЯ ХИМЕРА

 

ПРЕДЫИСТОРИЯ  

Хазары и тюрки

Создание Хазарского каганата

Веротерпимость и религиозная неразборчивость. Цена ошибки

Начало конца

Маздак и его последствия. Историческое отступление–1

Пути рассеяния. Историческое отступление–2

 

 

ОПЕРАЦИЯ «АНТИХАЗАРИЯ»

 

ИСТОКИ

 

Вернемся сейчас в Русь языческую. Итак, 900-е годы. Русский каганат. Киев. Выше мы привели в достаточном числе мнения окружающего мира о народе Рос, а также некоторые не слишком известные широкой публике сведения о его культурных и иных традициях и обычаях.

Казалось бы, при таких боевых качествах населения, вооруженных сил и спецслужб, безопасности Киевского каганата ничто не угрожало, и никакой враг со стороны не мог его одолеть. Эта мощь подкреплялась исключительно выгодным стратегическим расположением самого стольного Киева, поистине «пращура Русских городов», как говорил о нем Пушкин в весьма актуальных и по сей день стихах «Клеветникам России».

Достаточно глянуть на карту Восточной Европы, чтобы понять стратегическую роль Русского каганата и собственно Киева в ее геополитической судьбе, а, следовательно, и в судьбах Евразии.

Все крупнейшие реки Днепровского бассейна сходятся к Киеву. Выше Киева по течению впадают Сож, Припять, Березина, Десна и Тетерев. Бассейны только этих рек охватывали земли славянских племен от Древлян и Кривичей до Радимичей и Северян, площадью более четверти миллиона кв. верст.

И все это необъятное пространство, все пути из него на Юг, к Черному морю и далее, запирались крепостью князя Кия на высокой Старокиевской горе, где нынче устремлены в высокие русские небеса купола Андреевского Собора работы Растрелли. А под Собором, на середине Андреевского спуска на Подол, притулился небольшой белый особнячок, известный в народе как дом Турбиных.

Старокиевская гора господствует над всей долиной Днепра − с вершины ее виден Вышгород в устье Десны − и именно она стала историческим центром Киева. Здесь встанет в 996 году Кафедральный Собор Всея Руси − Успенская Десятинная Церковь. Здесь Равноапостольный Владимир поставит трофейные статуи из Херсонеса, после победы над Византией.

Хозяин Днепровской крепости автоматически становился хозяином Днепра. Без его воли ни славянские, ни варяжские, ни иные дружины, ни купеческие караваны всех народов и стран не могли проникнуть на Юг, не заплатив Киеву пошлину.

А возвращаясь обратно – следовало поделиться с тем же Киевом дарами щедрого Юга из Болгарии, Рума и Египта и далекого Андалуса. Киевский князь мог накапливать на Киевских причалах ладьи-моноксилы для будущих походов «река-море», а равно сосредотачивать значительные сухопутные силы, легко разворачиваемые как на восток, так и на запад.

Недаром видно, уже основателя Киева князя Кия, с почетом принимал − как гласит предание − сам Византийский кесарь, предположительно Анастасий (491-518 годы), предшественник Юстиниана Великого[1].

Мудрый должно быть был кесарь – предпочел мир и дружбу с северным соседом, что надолго отсрочило несанкционированные интуристские нашествия на град Константина Великого, подобно описанному выше культуртрегерскому походу Аскольда и Дира.

Тогда же личным соглашением императора Анастасия с князем Кием, был допущен свободный проход русских судов через Босфор в Дарданеллы, чем и объясняется незаметное появление русских разведчиков в Александрийской библиотеке в 640 году и русского десанта у берегов Испании в 844.

 

 

Император Анастасий I

 

Есть мнение, что вслед за этим появлением последовал дипломатический демарш в МИД Византии, в результате которого Проливы в первый раз закрылись для нашего флота. И потребовалась определенная разъяснительная работа со стороны тех же Аскольда и Дира со товарищи, чтобы в 860 году ликвидировать это печальное недоразумение. После чего дружественные отношения Руси и Византии были восстановлены, (что не могло, скажем уже сейчас в скобках, радовать правительство Итиля и всего «Шелкового пути»).

Так что могуч был Русский каганат, но, как не раз бывало в истории Отечества – чуть не погубили его внутренние неурядицы на самом взлете молодости и могущества. Уже после объединения в единое государство и триумфального шоп-тура в будущий Стамбул, описанного выше.

Эти внутренние неурядицы были усугублены, а частично и спровоцированы возникновением на восточном рубеже Руси страшного в своей первоначальной незаметности врага.

Вчера еще почти дружественного, и, в общем, безобидного Хазарского каганата.

Эта одна из наименее известных и наиболее затемненных для массового читателя глава отечественной истории, глава, чуть не поставившая на этой самой истории жирную точку, стоит того, чтобы на ней остановиться подробнее.

 

РАССВЕТЫ НАД ДНЕПРОМ

 

Князь и его мама

 

А для этого перенесемся в незабвенные 960-е годы, когда Золотой Киевский стол занимал молодой Великий Князь, первый в будущей длинной череде кумир Русской Армии с теофорным, то есть богоносным, по выражению Л.Н. Гумилева, именем Святослав. Последний великий язычник на русском престоле. Создатель первой Русской Империи.

Отметим, что наряду с лучшими в Восточной Европе или, вернее, в Западной Евразии вооруженными силами князю Святославу удалось создать, а точнее воссоздать (после нескольких десятилетий упадка) лучшие на тот день спецслужбы: русскую разведку и контрразведку.

В трудном деле организации этих служб, а также в подборе кадров дипломатического корпуса большую, а может и решающую роль, сыграла мать Великого Князя − первая женщина-христианка на княжеском престоле – Святая Благоверная княгиня Ольга. «Мудрейшая из человек» − по вошедшему в летописи выражению современников.

 

 

Св. Великая Княгиня Ольга

Михаил Нестеров. Свято-Владимирский Собор в Киеве

 

Рассветы

 

Представьте себе очарование апрельских, майских и июньских рассветов над Днепром в года эдак 960-963. Невероятные по красоте виды, раскрывающиеся из окон замка на Старокиевской горе на разлив Днепра, до середины которого не всякий самостийный СУ-27 долетит в наши дни.

Роскошь белых стрелок каштанов в апреле, гармонично перетекающая в роскошь черемухи, акаций, сирени и вообще всего, что требуется для кружения детских, отроческих, юношеских, и иных мужских голов, когда среди этих каштанов и прочей ботаники найдется русая или «чернобривая» головка, прижимающаяся к твоему плечу, и нежно взглядывающая на тебя.

Конечно, если ты еще мужчина, без признаков голубизны или розовости, так необходимых в наши, как и в любые другие, Богом проклятые времена, чтобы войти на сцены и экраны кинотеатров, TV, компьютеров и смартфонов, а также борделей, парламентов и дум. [Напишем последние с маленькой буквы, дабы не подвергнуться обвинениям в диффамации, хотя, и без того упоминая перечисленное, подразумеваем исключительно учреждения, обычаи и нравы зарубежные. В нашем богоспасаемом отечестве, читатель знает по личному опыту, ничего из описанного быть не может].

А женщины, − что ж женщины! Они − женщины – только часть наша мужская. Сделанная из личного ребра, отчего так сладко ноет в области сердца, когда около тебя, или пусть вдали, проходит силуэт, за которым ты готов бежать, пусть у тебя инфаркт, инсульт и полтора костыля вместо пары ног.

А уж если ты и на это неспособен, брат, то видно зря тебе Бог-Отец, Творец Неба и Земли, видимому всему и невидимому, вместе с Сыном и Святым Духом ребро выламывал в Эдеме, где тошно ведь тебе было одному. Хотя с флорой, да и с фауной там было ой-ей-ей. Один набор древних змиев, по-разному именуемых, чего стоил.

И подругу тебе создал незанудную. В Раю скучать конкретно не дала, да и задержаться надолго там не пришлось. Пора уже было Еве Каина рожать – старшенького. Первую, так сказать, производную от лично Господом Богом созданных «хомо сапиенсов». А ведь бают, бают обольстители-мистики, что прежде, праматери Евы, была еще Лилит – Черная Луна библейских апокрифов. Но тайна сия велика есть!

Итак, представили себе: май, ночь над Днепром, женская головка у плеча. Право, хочется, чтобы такие ночи дольше не переходили в рассветы!

И не волнует граждан Киевского каганата, что нет пока на будущем Крещатике электрического освещения, да и с керосиновыми фонарями тоже пока не густо. По ним, гражданам, хоть ни одно окно ночью в Киеве не гори, да стража с факелами, где попало не шастай. Она, стража, в общем-то, и не шастает. У стражи тоже своя личная жизнь есть.

 

В замке на Старокиевской

 

Только вот, в вышеуказанном замке у нынешнего Андреевского спуска, даже в это романтическое время горят ночами 12-свечовые византийские шандалы. И суровые, могучие дяди с княжескими и воеводскими чубами на бритых головах, скрипят гусиными перьями, трудно зажатыми в руках, привыкших больше рассекать прямыми русскими харалужными мечами потенциального или актуального противника от плеча до седалища. Иногда вместе с броней и конем (лошадью).

Киевская разведка и контрразведка − спецслужбы Великой Княгини Ольги и Великого Князя Святослава − секретный доклад Великому Князю пишут: о Хазарах. О неразумных и протчих[2].

Именно этот документ, сохраняемый до сих пор под грифами «Сов. секретно» и «Без срока давности» в архивах бывшего КГБ на Лубянке, 2, до недавнего времени был в той части архива, что хранилась в бывшем, а ныне вновь милостью Божьей воскресшем Ивановском монастыре близ нынешней Исторической библиотеки, − и послужил основой для большинства трудов по истории Хазарии, к которым в ХХ веке добавились археологические и иные изыскания современных ученых[3].

Кому, казалось бы, какое что, подумают наши интеллигентные и образованные современники. Они помнят еще из школьного курса то ли родной речи, то ли истории, тут уж, правда, не поймешь − то ли родной, то ли ближнезарубежной, − что был еще до Святослава некий Олег. Несмотря на высокое княжеское звание не чуравшийся не только мечом, но и кувалдой помахать, приколачивая куда-то что-то – то ли щита на ворота, то ли наоборот. И за эту скромность и неприхотливость в бою и в быту, злобно укушенный, подосланной врагами ядовитой гадюкой.

Так вот этот самый Олег − «щитов прибиватель», как несомненно выразился бы об Олеге в штиле гекзаметра, известный в определенных кругах описатель Троянской войны, в лице переводившего его Гнедича, – этот вот самый Олег уже отмстил, ныне собравшись, неразумным хазарам. А поскольку сегодня об этих хазарах ни слуху, ни духу в отличие, скажем, от китайцев, то и разговаривать вроде не об чем. Отмстил, видать, хорошо.

И к чему это Киевской контрразведке 40 или даже 50 лет спустя после упомянутого классиком факта, казенный пергамент изводить, якобы о благе государства радея. Знаем мы этих радетелей. Лучше пошли бы как все, ‒ под каштанами погуляли.

Но писать-то и собирать данные в Киеве 960 годов надо было, и требовалось это сделать срочно. Ибо, несмотря на могущество и силу Русского каганата был у него враг, грозивший самому его существованию, как именно Русского каганата.

При этом не привычные нам с детства половцы и печенеги, с ними – то, как раз справлялись en masse (выражение известного специалиста – профессора Выбегалло), а те самые, видно недоотмщенные Олегом. Да и с Олегом-то вырисовывалась картинка не совсем хрестоматийная. «Вот ведь бисов сын!», − восклицал то один, то другой из дюжих мужей в палатах замка на Старокиевской горе, знакомясь с очередным документом.

Но, впрочем, довольно вводных слов и предложений. Перейдем к краткому изложению содержания указанного аналитического отчета, перемежая его, где уместно, современными реминисценциями, новейшими изысканиями, и ссылками, где возможно, на открытую литературу.

 

 

ХАЗАРСКАЯ ХИМЕРА

 

ПРЕДЫСТОРИЯ

 

Хазары и тюрки

 

Мало к каким народам судьба их – древний Рок – была так немилостива как к хазарам. Древний и отважный кавказский народ, занимавший территорию современного Дагестана, к середине VI века нашей эры находился в полосе этнического спада и все тяжелее становилось ему состязание на выживание с соседями, давивших на него с севера и юга[4].

Натиск с юга, заставил хазар в массе своей удалиться из низовий Терека в аналогичные низовья Волги, сохранив на берегу Терека свою столицу Семендер.

И тут судьба, казалось, улыбнулась им, подарив щедрое природными дарами и безопасное пристанище в дельте Волги – великой арийской реки Ра, или арабского Итиля. Уровень Каспийского моря был в те дни на 8 метров ниже, чем в наши. Следовательно, пригодной для нормального человеческого жилья, земли в тогдашней дельте было много больше, чем сейчас.

Ахтуба была почти такой же полноводной как Волга. И междуречье Волга – Ахтуба, с многочисленными островами и протоками между ними, кишащими самыми изысканными видами осетровых и прочих рыб, которых автор, слабо знакомый с ихтиологией не рискнет и назвать, с кучей иной полезной и приятной взгляду и желудку живности и птицы – представляло собой вариант, если и не рая земного, то вполне земли обетованной для небалованных за последние десятилетия скитальческой и бесприютной жизни хазар, немедленно занявшихся на вновь осваиваемых землях рыболовством и отгонным скотоводством.

А если еще представить себе количество стерляжьей, белужьей и простой осетровой икры, паюсной и зернистой, на любое хазарское юридическое и частное лицо, считая женщин, стариков и детей, то такие мелочи, как тучи комаров и прочего гнуса в летние месяцы казались сущими пустяками бывшим обитателям виноградных долин Дагестана, попросту перенесших культуру любимого продукта в дельту Волги. Чтобы значит не зря мигрировать вокруг Каспия[5].

Да и чует, чует сердце автора, что была в каждой отдельно взятой хазарской семье любящая мать или бабушка с семейным рецептом чудодейственного бальзамчика, помогающего исцелению от комариных и иных жизненных укусов. Не хуже того матушкиного бальзама, что так быстро помогал вставать на ноги небезызвестному шевалье д'Артаньяну после иных опрометчивых поступков, начиная с пресловутого города Менга.

Короче, дельта Волги понравилась хазарам в качестве пенсионно-этнического пансиона, а они ей. Действительно – на моторках не гоняли, осетрам почем зря брюхо не вспарывали, тяжелый рок по ночам не включали. Не гадили, значит, экологию.

А тут еще подвернулись чудесные ребята – тюркские ханы из династии Ашина – Благородных волков − на тюркском тогдашнем диалекте.

Ханы эти имели здоровую привычку держать в узде все степные племена от Алтая до Дона, контролируя заодно порядок на Великом Шелковом пути из Срединной Империи на Дикий Запад за умеренные комиссионные. Последние позволяли степным лордам Ашина безболезненно предаваться благородным занятиям войны и охоты, не ввергая себя в вульгарные материалистические заботы о снискании средств для оных и не обременяя верноподданных аналогичными проблемами.

К моменту первого контакта с хазарами, острие военных усилий Великого Тюркского каганата, или Вечного Эля, направилось в Закавказье. Персы, понимаешь, плохо себя вести стали. Ни с того, ни с сего − караванную торговлю шелком парализовали. Вечный Эль в экономический коллапс вогнать хотят. Солнцепоклонники недобитые!

Молодая степная кровь влила новые силы в хазарские жилы, и они, тряхнув стариной, ходили по «хазарской дороге», т.е. через Дарьяльское ущелье,[6] вместе с новыми друзьями и союзниками громить Северный Иран, а по дороге заодно Азербайджан, Армению и Грузию, возвращаясь в родные пенаты с богатой добычей.

 

Создание Хазарского каганата

 

Когда Тюркский каганат пал в неравной борьбе под ударами империи Тан, хазары, к тому времени в значительной части смешавшиеся с тюрками, освободились и создали собственную державу – Хазарский каганат.

При этом, категорической просьбой к ханам Ашина было по-прежнему оставаться у руля вновь созданного каганата. А их поредевшие, но все еще грозные дружины пусть составят основу и костяк непобедимой и легендарной армии Великой Хазарии.

Ханы, или, вернее, – каганы Ашина подумали и согласились. Дружины тоже.

И получилось замечательно. За полтораста лет самостоятельного существования (650-800 гг.) тюрко-Хазарский каганат превратился в мощную державу, благодаря удачному симбиозу хазар с тюрками. Смесь получилась хоть куда! Дело в том, что хазары были европеоиды − и отнюдь не кочевники, как обычно пишут о них, переписывающие не понятно чьи байки, историки, − а тюрки клана Ашина и основной состав их дружин – монголоиды. Что появлялось на свет в результате смешанных браков – понятно. «Поскребите русского – увидите татарина». Тут было примерно тоже самое.

А поскольку в новом этносе были и язычники, и мусульмане, и христиане, мирно уживавшиеся друг с другом и поддерживающие друг друга как сограждане, то распространение этого этноса по планете вызывает изумление и в нынешние времена.

Чтобы не утомлять читателя приведем единственный, но яркий пример. Знаменитому патриарху Фотию – несгибаемому борцу за чистоту Православия, так хорошо известному нам по культурно-просветительному походу Аскольда и Дира на Царьград, − император Михаил III в моменты творческого спора, любил ласково приговаривать, нервно хватаясь рукою за меч: «У, хазарская рожа!» − chazaroprosopos![7]

Хазары не побоялись поддержать остатки тюркской армии в трудный для нее момент, за что тюрки, не жалея жизни отстояли независимость Хазарии.

 

 

Более того, именно Хазария возглавила силы сопротивления фанатичному мусульманскому давлению с юга после гибели старого Ирана в 651 году, благодаря чему расширила свой геополитический ареал от Арала на Востоке почти до Днепра на Западе и от Биармии – Великой Перми − на Севере до Кавказского хребта и Крымской Яйлы на юге[8]. Не хило!

Естественно, основная военная нагрузка в этой борьбе легла на плечи тюрок, составивших слой военной аристократии в новом государстве, и принявших имя – этноним − своих друзей-кормильцев – хазар, вернувшихся опять к мирным занятиям рыбалки, скотоводства, виноградарства и бахчеводства.

Тюркские ханы и беки со своими дружинами не легли бременем на хазарские плечи, кормясь в основном собственным кочевым хозяйством. Они не вводили налоговой системы и не занимались торговлей. Свою новую родину защищали вполне бескорыстно, не считая скромного − действительно скромного! − не налога даже, а воздаяния рыбой, дичью, да виноградом с астраханскими арбузами, со стороны своих трудолюбивых и скромных подданных.

 

Веротерпимость и религиозная неразборчивость. Цена ошибки

 

Как в большинстве государств имперского типа, а каганат и является тюркским аналогом слова империя, в Хазарии мирно уживались представители всех основных религий тогдашней Ойкумены. Это явление естественное и само по себе нареканий не вызывает. Плохо было другое.

Те самые ханы-каганы Хазарии династии Ашина (650-810), наследники правителей Великого Тюркского каганата (552-745 ), герои анти-арабского сопротивления, мастера степной маневренной войны, научившие хазар во время совместных походов по «хазарским дорогам» отбивать натиск многократно превосходящих регулярных войск мощнейших государств своего времени, остались язычниками, почитавшими Синее Небо и Черную Землю и были веротерпимы до полной религиозной неразборчивости[9].

И вот это − столь мало значащее и даже похвальное на современный просвещенный взгляд − качество и послужило причиной гибели, как династии, так и вверенной ей державы.

Все остальное явилось внешним фактором ничего незначащим самому по себе. Так, фантом-с! Как фантомом является любая эманация зла, если нет на ее приятие свободного согласия человека или человеков, и вольного следования за ее, опьяняющими до полного неразумия, соблазнами.

Поскольку человек всегда свободен и часто волен.

Ведь свобода − это право выбора человеком своего отношения к окружающему, а воля – право выбора им своих действий, поступков и поведения по отношению к этому самому окружающему и не только к нему.

И хотя дальнейшее изложение может показаться обвинительным документом в чей-то адрес – забудь об этом читатель! Человеки и человеческие сообщества от индивида до суперэтноса, всегда сами губят себя. Сказано недаром: вольному – воля, спасенному – рай!

А то – мы были, дескать, всегда белыми и пушистыми, а пришли злые дяди и кого ни с того ни с сего в речке утопили, кого в деготь сунули – отмывайся теперь. Да и с генофондом после речки резко похужело.

Сказанное ни коим образом не отрицает весьма реальное существование этих злых дядей, и, тем более, не является оправданием совершенных и совершаемых этими дядями мерзостей.

Описание же конкретного механизма гибели тюрко-Хазарского каганата, и, более того, тюрко-хазарского этноса из-за религиозной неразборчивости каганов Ашина и составило центральную часть доклада Спецслужб Русского каганата Великому Князю Святославу, из-за чего он – доклад − будет, видимо, и впредь храниться «Без срока давности» на Лубянке, 2.

Причину читатель поймет из дальнейшего изложения. Итак, вернемся к нашим хазарам.

 

Начало конца

 

В летнее время ханы по давней степной привычке откочевывали в степи между Доном и Тереком – серых уток там пострелять и прочее. А и пусть себе кочуют!

Хазары же катались на лодках, удили рыбу, немножко работали на бахчах и виноградниках, пасли скот и все были довольны друг другом. Эта степно–речная или дельто-степная тюрко-хазарская идиллия длилась, в разных вариациях, почти 250 лет.

Конкретно − с 558 года, в котором первый из добравшихся до Хазарии ханов Ашина стал использовать ее территорию как базу для своих военных операций, − до примерно 800 года. В этом достопамятном году идиллия была грубо нарушена, а вернее – закончена − внедрением в тюрко-хазарский этнос представителей народа, равно чуждого по своим традициям и культуре обоим составляющим хазарского общества. Народа, живущего везде. И нигде не имеющего родины. «Блуждающего суперэтноса» по выражению Льва Гумилева.

Пришедшие в Хазарию иудеи − я полагаю, что даже случайно читающие эти строки львовские и иные западеньские националисты догадались уже, что это были не москали! − представляли две ветви народа великого рассеяния, изгнанные из Ирана и Византии за активную патриотическую деятельность по месту жительства.

Для уяснения же подробностей этого появления и дальнейшего внедрения сынов рассеяния в жизнь иных государств и народов, а также связанных с этим внедрением для стран и народов возможных последствий, нам придется сделать еще один прыжок в пространстве-времени в Иран – Империю Сасанидов − в 491 год.

 

Маздак и его последствия

Историческое отступление–1

 

491 год. Небывалая засуха на всей территории империи, сопровождаемая налетами саранчи. Голод. Шах-ин-шах Кей-Кавад открывает государственные амбары с зерном, что не предотвращает народных волнений, распространяющихся со скоростью степного пожара, словно по мановению волшебной палочки. Впрочем, в свете дальнейших событий слово “словно” представляется явным эвфемизмом.

Главный визирь Маздак предлагает простую и ясную программу выхода из кризиса. Сам ли Маздак до нее дошел или умные люди присоветовали – вопрос ныне праздный.

 

 

Кавад и Маздак

 

Суть программы в следующем. В мире существует добро и зло.

Добро – это разум, а зло − неразумие, инстинкты.

Существующая в мире несправедливость – следствие неразумности и исправить ее можно средствами разума.

А именно − введением равенства − вплоть до общности жен, − уравнением благ − то есть конфискацией имущества богатых и разделом его между маздакитами, − и, разумеется, − казнями «сторонников зла», то есть тех, кто с Маздаком был не согласен.

Неправда ли до отвращения знакомая и безукоризненно лживая в своей простоте логика?

Простую и чистую арийскую душу Кей-Кавада она подкупила.

Чтобы не перепутать и не ошибиться, в «сторонники света и добра» принимали по их личному письменному заявлению. [Исторический факт, а не шутка!]

Не трудно догадаться, кто в основном туда двинул.

Имеются в виду чисто моральные качества маздакитов, а не их национальная принадлежность – Иран был полиэтнической империей!

«Их внутреннее - да проклянет их Господь! – противоположно внешнему, слова - противоположны делам» − писал о сторонниках Маздака Низам ал Мульк[10].

Началось истребление иранской знати и зороастрийского иранского духовенства − мобедов, причем и те, и другие представляли наиболее интеллектуальную и, если так можно выразиться «почвенную» (может быть лучше сказать: национально ориентированную) часть населения империи Сасанидов. Досталось во время террора и свободному крестьянству Ирана – азадам, как чересчур зажиточным.

Отметим кстати, что из кадров аристократии традиционно формировались знаменитые конные корпуса персидской армии – ее главная ударная сила. Боевые же качества персидской пехоты всегда оставляли желать лучшего.

Шах Кавад стал марионеткой в руках маздакидских реформаторов, а вскоре и вовсе был посажен под домашний арест, откуда счастливо не по уму сбежал в 496 году.

Бежал Кавад к эфталитам, не очень разъясненному до сих пор народу – то ли потомкам гуннов, то ли предкам пуштунов, но с большим царством, включавшим в то время территории Туркмении, Узбекистана, Таджикистана, Киргизии, Афганистана, и даже, говорят, Кашмира и Пенджаба.

Между прочим, строя это свое царство эфталиты в одном из сражений убили папу Кавада шах-ин-шаха Пероза, но вот сына приняли отменно ласково, и еще войско дали. С этим войском Кей-Кавад вернулся в родную Иранщину и вновь занял престол.

Но что характерно, маздакиты почему-то все так же продолжали занимать должности вокруг свежезанятого престола и расправляться со «сторонниками зла», в которые попадали теперь иногда и бывшие «товарищи по партии», не уловившие вовремя генеральную линию текущего дня. Зачем только шах Кавад войско добывал и престол занимал?!

Только в 529 году сын Кавада энергичный царевич Хосров Ануширван, мобилизовав союзных степняков − саков и поддержанный практически всем способным держать оружие населением Ирана, на редкость неблагодарным к пламенным революционерам, смог взять власть в свои руки. На счастье империи еще остались в живых многочисленные сыновья казненных аристократов, составивших командный костяк сил антимаздакидской контрреволюции.

Хосров первым делом повесил Маздака – простая, казалась бы, а вместе с тем действенная воспитательная мера.

Маздакитов же рангом поменьше, дабы не вдавались впредь в беспочвенные мечтания, а напротив – были бы ближе к иранской земле, Шекспир бы сказал – почве, и реальным нуждам ее, закапывал в эту самую землю (или почву) живыми, головой вниз, при горячем одобрении уцелевшего населения.

 

 

Маздак ‒ от благодарного населения

 

Чтоб могли, значит, перед смертью – пусть недолго – о делах своих скорбных поразмыслить − поскольку время покалякать – прошло! − а кто еще и остатки совести сохранил – покаяние в душе принести.

Последнее, впрочем, представляется сомнительным − так говорит Заратустра.

Казалось бы, счастливый финал. Монархия, притом самодержавная (поскольку шахское правительство отныне стремилось не только казаться, но и быть таковым) восстановлена – прямо как в «Чертополохе» генерала П.Н. Краснова[11] – только в этот раз наяву.

Все равно, что монархия в России была бы восстановлена в 1955 году, когда не только маршалы имели за спиной царское офицерское или унтер-офицерское прошлое, но и мэтры большинства ресторанов Москвы проходили начальную официантскую подготовку еще при «нормальном режиме», что заметно сказывалось на качестве обслуживания.

И что же? Уже к концу царствования героического и любимого народом шах-ин-шаха Хосрова (умер в 579 году) наблюдается перелом. Перелом этот менее чем через 100 лет – в 651 году привел к гибели империи Сасанидов.

 

 

Хосров Ануширван

 

Одной из причин была та, что в силу обезкровленности страны, шаху пришлось изменить структуру вооруженных сил, напоминавшую до 491 года чем-то русскую дореволюционную, и перейти к столь любимой нынешними «борцами за права» «контрактной» армии, что при малейшем ослаблении царской власти вызывало риск появления «солдатских императоров».

Так в 591 году популярный генерал Бахрам Чубин, герой очередной бесконечной войны с тюрками, овладел престолом, но был разбит при поддержке земщины Хосровом II Парвизом, в царствование которого звезды в последний раз улыбнулись древнему зороастрийскому Ирану. На Западном фронте удалось отбить у Византии и присоединить к Ирану восточные и южные провинции Второго Рима. Но это был последний успех империи.

С 591 до 651 года в стране неуклонно шли два неотъемлемых один от другого процесса: разложение национальной культуры и государственной системы страны.

Арабский натиск выдержать Иран уже не смог.

Результатом проигранной войны была гибель и эмиграция всех грамотных и образованных персов, после чего на территории Ирана начал складываться новый народ, с новой культурой и даже новым языком, сохранивший, как это часто бывает в истории, старое наименование.

Такова оказалась в историческом аспекте цена, уплаченная великой державой за социальные эксперименты 491-529 годов, проведенные в ней неосмотрительно пущенными квартирантами. И это даже при внешне благополучном их завершении.

Остановившись на этой нехитрой мысли, отложил в сторону перо и усмехнулся  в свои не слишком густые усы − что особенно бросалось в глаза на фоне его пышноусых коллег − глава отдела спецопераций ГРУ Киевского каганата, воевода с коротким и запоминающимся прозванием – Волк. По совместительству – что часто бывало на Руси в те простые времена – один из лучших полевых командиров личной дружины Великого Князя.

А отложив перо, глубоко задумался, представив себе возможную реакцию вспыльчивого и нетерпеливого Великого Князя на столь долгий исторический экскурс, в остроактуальном геополитическом отчете.

Да еще в историю отнюдь не сопредельного в ту пору − как впрочем, и 1050 лет спустя – увы! − с Россией Ирана. А ведь этот экскурс еще отнюдь не был завершен.

«И уж к чему тут в иранской истории, Перун их разрази, хазары, и, тем более, иудеи?» «При том, Святослав Ингварович, при том. Сейчас разъясним»[12].

Уж воевода, в звании князя, Волк, и по долгу службы, и по голосу крови и по семейным преданиям, слишком хорошо знал и понимал актуальность такого вопроса и правильного ответа на него. Цена ошибки тут была неимоверно высока.

Разведчик и военачальник Волк вновь взялся за перо.

 

Пути рассеяния

Историческое отступление – 2

 

Русская разведка располагала данными, что за полторы тысячи лет до Рождества Христова, бродячие племена хабиру вторглись в Палестину и, до последнего человека  истребив местное население, захватили участок территории у Иордана[13].

Этот народ пережил всех своих соседей, и считался погибшим, как этническая общность, под короткими мечами римской пехоты в антиримских войнах 70-х, 115-х и 130-х годах по Р.Х.

Разрушение Иерусалима и ликвидация национального очага в Иудее имело далеко идущие последствия для всей Ойкумены, на все оставшиеся времена и для всех народов. Последствия эти выразил с исчерпывающей римской краткостью Рутилий Наматиан:

 

Пусть бы несущее ужас оружье Помпея и Тита

Не покорило нам вовсе страны Иудейской!

Вырвав из почвы, заразу по свету пустили,

И победитель с тех пор стонет под игом раба[14].

 

От мечей цезаря Тита спаслись своевременно ушедшие, нашедшие убежище в Испании и на Рейнской границе Римской империи. Они положили начало субэтносу, вошедшему в мировую историю под названием сефардим или сефарды[15]. И почему-то переименованному в XIX и XX веках еврейскими же учеными в ашкенази.

Спаслась так же еще одна группа, бежавшая в Парфию − она же Персия или Иран – для простоты изложения. Эта-то группа и являлась в настоящий момент объектом пристального внимания воеводы Волка.

Разведка знала, что в обоих регионах расселения беглецов встретил теплый прием как врагов Рима. В частности, в Персии, в ряде городов и провинций, таких как Исфахан и Шираз, Армения и Азербайджан, возникли наиболее крупные иудейские общины.

Расходясь все дальше по крови со своими западными единоверцами, они сохраняли с ними тесный духовный контакт, основанный на учении Талмуда[16]. И, разумеется, взаимопомощь и поддержку во всех торговых, финансовых и тому подобных мероприятиях. Цари Сасанидской династии относились к иудеям вполне покровительственно, как к ценным торгово-купеческим кадрам, и дела иранской иудейской общины шли отменно.

К описываемому времени община разрослась до огромных по тем временам масштабов и насчитывала более 600 тысяч членов[17].

В 491 году у иудеев возникла реальная возможность отплатить делом пригревшей их стране. И они отплатили. Как могли и умели.

Наиболее богатая часть общины, с разветвленными международными связями, немедленно изъяла капиталы из маздакидского Ирана − дабы не попали в горячие и длинные лапы радельцев за народное благо – и подалась с ними на Запад, в соседнюю Византию. Забыли видно об исконной вражде к Римской империи и к Православию.

В свою очередь Византийским базилевсам показалось, что привлеченные в страну иудейские финансы смогут помочь им в многовековой войне с тем же Ираном. Вообще лишние бабки никогда не помешают!

И базилевсы тоже обо всем забыли, и, без восторга, но вполне политкорректно, приняли под свое высокое покровительство новых верноподданных.

Оставшаяся же в Иране часть иудеев, победнее да поотчаянней, как один человек составила передовой отряд борцов за народное иранское счастье. И так успешно составила, что − по словам известного писателя Мориса Симашко – автора романа «Маздак» − слова «маздакиты» и «красные абрамы» − стали синонимами для большинства этнических иранцев и парфян.

Учитывая же, что указанное большинство исповедовало зороастризм, а по вероотступникам в Иране обычно бывал неурожай − что доказала и злосчастная антиарабская война 651 года! − то участие этого самого большинства в тотальном вырезании собственного духовенства – мобедов представляется сомнительным.

Впрочем, опыт нашей «великой» революции показывает, что превращение вполне приличного богобоязненного народа в удобрение для революции мировой − задача немногих лет. При профессиональном руководстве, разумеется.

Короче, когда Хосров Кавадович Ануширван, во главе верных средне-азиатских частей и черных от злобы офицерских батальонов из уцелевших сыновей военной аристократии, − ну прям точь-в точь по “Чертополоху” генерала Краснова, а ведь сухие факты! − начал наводить порядок в стране и раздавать каждой блудливой сестре по причитающейся ей серьге, то сразу вслед за Маздаком повесил «коротко и высоко» почтенного Мар-Зутра − экзарха иудейской общины Ирана.

 

 

Как гласил приговор военно-полевого суда – за активное сотрудничество с первым.

Остальных же «красных абрамов», попавших в царские руки, закопали на общих основаниях в землю пятками к верху, чтобы не оскорблять Вечное Солнце богомерзкими рожами.

Уцелевшие маздакиты иранского происхождения – в семье не без урода – бежали в Закавказье, где и были укрыты врагами зороастризма на территории нынешнего Азербайджана. Собственно же «красные абрамы» набрав ускорение не остановились и тут, считая себя в слишком близкой досягаемости от почему-то разъяренного (а ведь тридцать лет были такие послушные!) «благодарного населения». Как свидетельствует средневековая иудейская хроника “Emek ha-Baka”:

“спаслись бегством многочисленные евреи из страны Парас (Персия), как от меча, и двигались они от племени к племени, от государства к другому…”[18]

Облегченно они вздохнули лишь миновав Дарьяльское ущелье и оказавшись среди виноградников долины Терека.

Дыхание они переводили еще двести лет, тише воды, ниже травы, не проявляя неуместного чванства, и почти слившись с местным населением. Поскольку люди были в основном простые, некнижные, из всех заповедей иудаизма запомнившие только, что в определенных местах надо обрезаться короче, а по субботам нужно шабашить[19].

Книжные же люди, напомним, бежали на Запад − в Византию.

На свою голову, в 730 году, довольно известный хазарский военачальник, охазаренный еврей Булан, что значит по-тюркски − «лось» (сохатый – видно!), вспомнив, должно с большого бодуна, о своем богоизбранном происхождении, принял, вместо требуемых ста пятидесяти, имя Сабриэль и попросил каких-то дальних византийских родственников прислать в Хазарию учителей Закона.

Бедные будущие караимы! Плохо им с хазарами жилось!

Византийская империя вела в это время войну не на жизнь, а на смерть с наступающим исламом. Нашедшие в Византии спасение, иудеи приняли в этой войне традиционно активное участие. Заключалось оно в том, что, как обычно тайно договариваясь с арабами, евреи открывали ворота городов и впускали в них воинов джихада.

Те вырезали мужское население во имя Аллаха милостивого и милосердного, а женщин и детей продавали в рабство. Продавали дешево, не торгуясь. Так что покупавшие их «открыватели врат» перепродавали их с большой выгодой для себя.

Иногда они даже позволяли себе развлечься совершенно бескорыстно − просто убивая купленных рабов-христиан. Так, for fun, как любили говаривать студенты и выпускники МГПИИЯ им. М. Тореза образца 1960-х годов, а может быть, любят говорить и сейчас – Бог весть! Например, при взятии персами в 615 году Иерусалима у Византии, было взято в плен около 65 000 христианских невольников. Как пишет сирийский источник:

«Иудеи же из-за своей вражды, покупали их по дешевой цене и убивали»[20].

Этот нормальный и законный бизнес отчего-то совсем не нравился грекам. Но, видно так велики были стоящие за будущими жертвами холокоста деньги и связи, что, решив не приобретать себе новых врагов, византийцы просто предложили им покинуть страну.

Это событие совпало по времени с опрометчивым приглашением в Хазарию учителей закона воеводой Буланом. Так в землях хазар появилась вторая группа евреев – византийская.

Чуть раньше или позже – сейчас это уже не представлялось возможным установить с точной до года временной увязкой – к ним присоединилась третья группа, бежавшая в 690 году из завоеванного арабами Ирана. Это были рахдониты – «знающие дороги» - rah – дорога по-персидски, don − корень глагола знать.

Так называли еврейских купцов, забравших в руки монополию торговли по Великому Шелковому пути между Китаем и Европой. Торговля эта по своей сверхприбыльности, в терминах ХХ и ХХI веков, соответствовала перепродаже наркотиков и валютным операциям.

После завоевания арабами Ирана в 651 году, рахдониты некоторое время были «persona grata» у новых владык, войдя вместе с ними в Иран, но потом чем-то не угодили халифу Абд ал-Малику, и в поисках менее жаркого климата подались через Малую Азию на Волгу – к поистине неразумным хазарам[21].

Красная рыба[22], черная икра, богатый город Итиль на пересечении караванных путей из Китая в Европу и Биармии (Великой Перми) в Иран, среди роскошной природы так понравились гостям с солнечного юга, что они решили сделать здесь остановку и осмотреться.

Продолжение следует