Как же нам правильно понять голоса Церкви и Божий – гласы вечные и неизменные, но требующие истолкования в каждом отдельном случае, в настоящий момент – в коронавирусном?! Иными словами, как нам правильно увидеть в духовном свете коронавирусное испытание и оценить действия белорусской Церкви (синхронно с государственными) и их имеющиеся итоги?! Попробуем представить обобщенную картину.
Прежде всего, необходимо признать, что в этом коронавирусе звучит – и для всего человечества, и сугубо для Церкви и русского народа как народа-богоносца (даже в своем нынешнем жалковатом состоянии) – именно глас Божий! Ибо и всем «прогрессивным человечеством», и всегда присоединяющимся к нему либеральным «церковным» сообществом COVID-19 рассматривается как некая досадная случайность, которая вырвала всех из «хорошо складывающегося» потока жизни и которую нужно непременно побыстрее и любой ценой истребить. В этом, как кажется «церковной» части либерально-гуманистического сообщества, и заключается воля «бога-гуманиста» (и миссия для Церкви), если они таковую вообще признают (среди них немало латентных или даже убежденных деистов). Такое же отношение у них складывается и ко всем бедствиям и болезням, в частности, к СПИДу, закономерно обвиняя в нем не блудный порок и наркопотребление, а «недостаточную сексуальную (и инъекционную) просвещенность», откуда происходит и всемирная кампания UNAIDS ООН «Долой СПИД», в которую, к слову, активно втягивают и саму Церковь. Ответом на логику хелсизма служат и слова современного святого афонского старца Порфирия Кавсокаливита: «Лекарство от рака очень простое. Врачи пользуются им ежедневно, оно постоянно у них под рукой, как мне это, по благодати Божией, известно. Но Бог не открывает им это средство, потому что в последнее время в результате раковых болезней наполнился Рай!», то есть будет спасено много людей, которые иначе бы погибли. Не тираном ли объявят такого Бога «церковные» либералы?
Как мы выяснили ранее, этот голос Божий заключает в себе, прежде всего, призыв народа к покаянию и к самой вере. Ведь совершенно очевидно, что обращения белорусов (как и всего русского народа) к вере за несколько сравнительно тепличных десятилетий не произошло: подавляющее большинство из них живут и погибают в грехах и неверии. Более того, с каждым годом ситуация не улучшается, а лишь ухудшается: молодое поколение поглощается западной культурой, виртуальной реальностью и вместе с ними – духом, мировосприятием и увлечениями падшего мира, при полной беспомощности родителей что-либо изменить (дело в лучшем случае доходит до безнадежных сетований и увещеваний, в худшем – отмечается безразличием или даже поощрением). Коронавирусная угроза здесь – лишь первая ступень вразумления народа, которую, признаемся, услышали очень и очень немногие.
Сугубый же призыв гласа Божьего направлен к самой Церкви. От состояния которой во многом зависит и то же самое обращение к вере народа. Ранее мы уже говорили о весьма нездоровом состоянии Вселенского Православия, особенно европейского. И нынешнее «коронавирусное искушение» и последовавшая «церковная самоизоляция» лишь до глубины выявили и венчали данное состояние. Но серьезные болезненные процессы и явления не миновали и Церковь отечественную, – процессы и явления, с которыми многие (в том числе священнослужители) уже смирились и свыклись как с привычными, с которыми «можно жить», но с которыми точно не может смириться и свыкнуться сам Господь Бог (а что это значит – показала история первой половины XX века) и которые крайне губительно действуют на народ, на саму земную Церковь и Ее главную миссию – спасать человеческие души. Разумеется, речь идет не о том «кризисе Церкви» и «и необходимости ее реформирования», о котором непрестанно трубит рассмотренное ранее либеральное «церковное» сообщество (аналогично их предшественникам-«искателям» на границе XIX-XX вв.): хотя и те часто подмечают действительные пороки, однако отнюдь не таковые, а как раз хвалимые ими «идеалы» составляют подлинную основу болезни.
Нелюбимые либералами священники-ревнители, православные общественники-охранители выделяют следующий круг серьезных язв в церковной среде (в частности, на просторах белорусского Экзархата): а) системный и даже порой напористый экуменизм – ересь ересей; б) нежелание (как по безразличию, так и по человекоугодию) обличать ряд духовно-нравственных пороков и явлений, порой критических, в общественной жизни, частое равнодушие к ним (достаточно вспомнить истории с ритуальными кощунствами в виде фильма «Матильда» и пьесы «Саломея»); в) вольнодумство и обновленчество (особенно у молодого поколения клира) во взглядах и в церковной практике (с гипертрофированной икономией) на уровне приходов и даже целых епархий с нередко равнодушным отношением к этому со стороны священноначалия; г) развитие в рамках данного вольнодумства среди части священства и его паствы псевдобелорусско-националистических (литвинских), униатских и автокефалистских (криптоуниатских) и в целом прозападных настроений (якобы «духовно нейтральных», что не спешит разоблачать то же священноначалие); д) игнорирование (порой со скепсисом или даже одобрением) стремительного продвижения антихристианской цивилизации («глобализма») и ее плодов, включая такой критический вопрос, как ускоренное развитие системы биометрическо-электронно-цифровой идентификации и управления населением; е) слабость или даже серьезное нарушение соборности в Церкви на разных иерархических уровнях, в частности, меду священством и мирянами, следствием чего является дистрофия или парализация православно-патриотического общественного движения (одной из главных причин катастрофы 1917 года); ж) нередкий коммерческий дух в коллективном и индивидуальном поведении церковных лиц. В последнем пункте происходит пересечение с критикой либералов, которые сами-то едва ли когда являют пример безкорыстия.
За всем перечисленным стоит пресловутая теплохладность, называемая в Священном Писании (Откр.3:14-17) главным пороком и искушением земной Церкви последних времен. И, несомненно, именно на обличение и возможное преодоление данной церковной теплохладности и ее проявлений направлен Словом Божьим коронавирус сугубо на землях нашего Отечества. И ответ Церкви Белой Руси на это Слово оказался неоднозначным, но в немалой степени и смиренно-мужественным, христианским.
Воспользовавшись благоволением государственной власти, белорусская Церковь на протяжении всего Великого Поста и Пасхи сохраняла богослужения по полному чину во всех епархиях. При этом ни о каком отрицании самого вируса и необходимости естественно-санитарных методов противодействия ему, ни о каком шапкозакидательстве речи не шло и не могло идти: обратное противоречило бы самому разуму Церкви! Церковь никогда не отрицала естественного порядка земного мира, частично познаваемого эмпирической наукой, при этом помня о том, что это – порядок падшего мира (вирус – не творение Божье в первозданном мире, а «волчцы и тернии» (Быт.3:18), возникшие после проклятия Адама), в котором повсюду царит смерть и притом, заметим, смерть неизбежная для всего и всех. Из признания этого порядка следуют и естественные меры предосторожности (как разновидность всяких действий по сопротивлению смерти). Более того, именно Церковь осуждает нарочитое небрежение, неоправданный риск жизнью и здоровьем, в частности, в виде различных видов экстремальных увлечений (спорта, путешествий и т.п., не говоря уже о вредных привычках), к которым обычно весьма лояльны либеральные критики (в том числе «церковные») «церковного фанатизма».
В Церкви земная жизнь и в меньшей степени здоровье всегда имели оценку высоких ценностей как Божьих даров, которыми никак нельзя разбрасываться (как у себя, так и, тем более, у других). Но оценку не высшую, не абсолютную (как у либералов), но в перспективе вечной жизни – как того, при помощи чего достигается вечная жизнь, как этапа и вкупе средства подготовки к ней и завоевания ее через служение Богу земной жизнью и самим здоровьем. Ради этого (а не ради самих себя) Богом человеку и даются на время и земная жизнь, и здоровье. Соответственно, посвящение их христианскому служению Богу и ближним вплоть до (в идеале) готовности пожертвовать жизнью и здоровьем не противоречит, а, напротив, подразумевается христианским заботливым отношением к жизни и здоровью!
В приложении к коронавирусной эпидемии это предполагает, с одной стороны, взвешенно-прилежное исполнение эпидемиологических мер, с другой же стороны – сохранение, между прочим, непрерывной священной богослужебной жизни, включая Таинства с верой в их благодатную чудодейственность. То есть, не в «противоестественность» с иррациональным отрицанием порядка падшего мира, а в сверхъестественность – в преодоление порядка падшего мира высшей, духовной силой. С соответствующим ограничением общих эпидемиологических требований там, где они входят в противоречие с требованиями веры. При этом данные священнодействия (особенно в период покаянных великопостных, страстных и пасхальных богослужений), сам храм и Таинства не только не рассматриваются как средства передачи заразы, но, напротив, признаются источником исцеления от нее в пределах воли Божьей. Таково было отношение к эпидемиям у святых, таков был церковно-государственный опыт борьбы с эпидемиями, в частности, в Российской Империи при святителе Филарете, таким в целом, пусть и с перебоями, оказалась и нынешняя противовирусная политика Церкви в Белоруссии.
Точным подобием здесь служит профессиональное служение воинов, правоохранителей и, как стало особенно очевидно сейчас, врачей. Разве в их деятельности нет угрозы для их жизней (а порой и для жизни их близких)? Но разве кто-то заявит о том, что они должны «прежде всего, заботиться о своей безопасности»? Едва ли те же либералы согласились бы на такое их поведение, если бы оно касалось их личных жизней и здоровья! Но в том-то и дело, что даже «церковные» либералы не хотят признать, что соборные богослужения священников, а далее и участвующих мирян, являются (во время эпидемий особенно) служебным подвигом, подобным служению воинов, правоохранителей и врачей: ведь для них духовное здоровье и блага суть нечто абстрактное и второстепенное по сравнению с материальным! Храмы для них – такие же здания-учреждения вторичной жизненной значимости, как музеи, театры, концертные залы. Впрочем, подобная логика использовалась ими и в отношении армии, например, в 2014 году, когда была возможность освободить, по крайней мере, Новороссию от нацистской оккупации: невмешательство тогда оправдывалось «заботой о солдатских жизнях», «предотвращением братоубийства», зато с тех пор число только погибших и изувеченных от нацистского террора исчисляется десятками тысяч, седьмой год творится жуткое насилие по отношению к людям, не говоря уже о гонениях на Церковь. Вот она – цена ложного гуманизма!
И действительно, чего добились бы для здоровья людей «либеральные гуманисты» (в том числе «церковные»), устроив «церковную самоизоляцию» (и чего они и добились в ряде стран)?! Прежде всего, они лишили бы верующих людей таких великих лекарств (в том числе и для здравия тела), как Таинства Причастия и Соборования. И не просто верующих, а в том числе и уже больных самим коронавирусом, включая находящихся в критическом состоянии. И больных не только коронавирусом, но и множеством других болезней, в том числе угрожающих жизни и смертельных. И не только Таинств, и не только верующих: сам покров соборной молитвы Церкви, защищающий от разрастания и смертоносности эпидемии, отнимался бы от всей страны и всего народа. Подобным образом потеря здоровья, благополучия, а часто и жизней в попытке сохранить их без Бога следует и за государственными мерами изоляции: происходит рост потребления алкоголя, тяжких преступлений, как и самоубийств, также разводов, не говоря уже о резком ослаблении иммунитета населения. Но для христиан есть и нечто более важное, чем физическое здоровье – душа (о чем в возмущенном обращении к украинской власти напоминает митрополит Антоний), ее духовное здравие и вечная жизнь: «церковный карантин» лишает людей умирающих, находящихся на пороге сложных операций, пребывающих в тяжелом психологическом или жизненном положении возможности исповедаться, собороваться, причаститься (а ближних – заказать соответствующие службы). Закрытие храмов в период эпидемии препятствует приходу в них и обращению к вере нецерковных людей, происходящих часто именно в периоды тяжелых испытаний и страхов.
При этом в разных белорусских храмах соблюдался различный режим «санитарной безопасности», что «церковные» либералы попытались раздуть в «парад непослушания священноначалию», но на самом деле было проявлением церковной мудрости. Коронавирус и индуцируемые им инфекции – весьма неприятная и опасная болезнь с труднопредсказуемым течением и последствиями в каждом отдельном случае. Иначе, собственно, это и не было бы испытанием свыше и подвигом в ответе на него. Монастыри как флагманы и маяки Церкви держали в Белоруссии (как и в большинстве своем в России и на Украине) самый дерзновенный режим (у либералов – «безответственный», «бесшабашный», «экстремистский») с минимальным количеством ограничений и мер, полностью полагаясь на благодать Божью (символом здесь, конечно, стала пасхальная служба с 1000 причастившимися Свято-Елизаветинского монастыря и проповеди его духовника протоиерея Андрея, но это был лишь пример общего правила). А в приходских храмах имелся весь спектр профилактических режимов вплоть до «безопасного Причастия» (что, на наш взгляд, всё же находится за гранью дозволенного, хоть и лучше, чем закрытие храмов и лишение паствы Причастия вообще). И здесь проявилась не просто мудрость Церкви, но Божье попечение и любовь: разные верующие находятся и всегда до конца истории будут находиться в разном духовном состоянии, с разной силой веры. Впадать в состояние маловерия и малодушия вполне способны даже великие церковные подвижники, не говоря о всех прочих. Поэтому к немощям искренних людей у Бога и Его Церкви всегда было, есть и будет снисхождение. И, в конце концов, в открытые храмы никто никого силой не заталкивал и уничижению за «воздержание от храмов» не подвергал.
Но каковы же плоды такого подвига?! Как известно, в Белоруссии за последние несколько месяцев имеется немало заболевших священников и монашествующих (да и мирян). Есть и несколько умерших. «Церковные» либералы (не говоря уже о простых) торжествуют, одновременно демонстративно проливая, как правило, «крокодильи слезы» как бы в скорби за больных и почивших. Заметим, когда погибало множество жителей Донбасса, живьем сгорали десятки (если не сотни) в Одессе, издевались над Православной Церковью и верующими, они не проронили ни слова возмущения и сострадания, а если и выражали их – то в адрес «имперской Москвы» и ее «кровожадной власти», а также «покорной ей РПЦ». Напротив, они сохранили и по сей день симпатию по отношению к «независимой церкви» (УПЦ КП, а ныне секте ПЦУ) и чаще всего даже к «демократической украинской власти». Причем апологеты «церковной изоляции» пытаются всех убедить, как в самом собой разумеющемся, что все заражения священства, монахов и мирян якобы произошли во время богослужений и даже Причастия.
Действительно, на первый взгляд, у верующих имеются основания для недоумений и сетований. Конечно, всем хотелось бы, чтобы слава Церкви была явлена в блеске как не побоявшейся коронавируса и не посрамленной в своем уповании. Это было бы подлинным чудом, потому что при предельной контагиозности коронавируса иммунитет непрерывно сослужащих в ней священников, монахов, мирян ничем иным и быть не мог. Но слава Христа и Его Церкви далеко не всегда на земле является в блеске. И, признаемся, едва ли кто-то здесь может точно установить смысл волеизъявления всеведущего Бога и Его Промысла. Однако за многим всё же проступают Его очертания. Да и без чудес не обходится.
Ответ Церкви и народа Белой Руси на коронавирусный вызов имел двоякий, противоречивый характер, притом каждая из сторон противоречия содержит «оправдание» большого числа заболевших. С одной стороны, как уже говорилось, в Церкви (в частности, в ряде монастырей, не исключая и Свято-Елизаветинский) накопилось множество духовно-нравственных проблем (скажем прямо, прегрешений), требовавших обличения и вразумления свыше. И пока сложно сказать, насколько таковые были или будут услышаны. Кроме того, каждое заболевание – несомненно, и личное обращение Бога к членам Церкви, причем совсем не обязательно «наименее достойным» (что видно даже из имен заболевших): часто Господь наводит болезнь и на избранных, дабы их смирить или «паче снега убелить» (Пс.50:9) от недосмотренных грехов. Опять же в период эпидемии заметно уменьшилось число прихожан в храмах, тем более что призыв воздержаться от посещения храмов прозвучал и от Экзарха. При этом резко снизились и пожертвования на Церковь (доведя ряд приходов до тяжелого состояния), хотя, по идее, именно во время эпидемии они (на поминовение о здравии) должны были увеличиться (даже от тех, кто опасается соборных богослужений). Нецерковный же народ пока и близко не услышал призыва свыше и не обратился к вере, не прибег к Церкви и Богу хотя бы за помощью в защите от опасной болезни. Не потому ли достигнуто и достаточно высокое число зараженных в Беларуси в целом, и его рост продолжается?!
Другая сторона, напротив, запечатлевает собой настоящий подвиг Церкви. К уже упоминавшемуся сохранению богослужений и всенародного доступа в храмы и к Таинствам добавился и установленный по всем храмам и монастырям Белой Руси колокольный звон четырежды в день, прогоняющий вместе с вирусом (что уже исследовано и подтверждено эмпирической наукой) и самих бесов, освящающий саму землю. Были совершены с участием митрополита Павла охранительные облеты со святынями белорусской столицы, а потом и всей Белоруссии, совершались Крестные ходы в разных городах. И, конечно, данное исповедничество не могло остаться без наград у Бога.
Что это за награды? Прежде всего, следует сразу отметить, что почти среди всех зараженных служителей Церкви (да и мирян) коронавирусная инфекция протекает весьма сносно со сравнительно быстрым выздоровлением (в том числе 91-летнего священника Василия). И еще неизвестно: не станет ли это источником коллективного иммунитета Церкви перед ожидающимися новыми волнами пандемии! И уж совсем чудесным образом хранит Господь от заражения священников самых дерзновенных монастырей – в частности, того же Свято-Елизаветинского (как и Почаевской и Святогорской Лавр на Украине): чтобы после причащения только на ночной службе Пасхи более 1000 человек, включая монастырское сестричество (среди которого уже было много заболевших), в переполненном храме, с личной исповедью, обычным принятием Святых Таин, целованием Чаши и облизыванием лжиц за всеми – не произошло их заражений! Хотя, конечно, монастырь и мог бы принять некоторые показательные профилактические меры – просто за смирение и послушание священноначалию, – глядишь, и не было бы в итоге почти половины переболевших монахинь (впрочем, из «кризисного» репортажа в главной газете страны видно, что санитарными мерами и здесь отнюдь не пренебрегали).
А то, что православная вера и церковные священнодействия оказывают непосредственное противодействие распространению коронавирусной эпидемии, можно не заметить, только если и не хотеть этого замечать. Достаточно взглянуть на коронавирусную карту мира (в частности, Европы) и выделить на ней православные народы. Например, Болгарию и Грузию, в которых храмы ни на минуту не закрывались для всех верующих, проводились все соборные службы, собирающие там гораздо больше людей, чем ныне на Руси! А также Сербию и даже Грецию! Или, например, Черногорию – страну с 324 зараженными и 9 умершими, граничащую с катастрофной Италией и уже в разгар эпидемии еще проводившей 100-тысячные Крестные ходы в защиту Православия от неотроцкисткого правительства, а также Литургии с переполненными храмами. Легко видеть и то, насколько меньше заболевших в религиозных Гродненской и особенно густонаселенной Брестской областях, частично Гомельской, в сравнении с крайне секуляризированными Минском и Витебской областью.
Но не в этом – главная награда Церкви! Человеку недоступно непосредственное видение многих причинно-следственных связей действительности. Но, несомненно, соборная церковная молитва, особенно в тяжелых условиях, не может не творить чудеса, привлекая Божье благоволение! И то, что в самой Белоруссии, отказавшейся вводить карантин, сохранив трудовое и даже значительную часть общественного коллективного взаимодействия, эпидемия крайне заразного вируса протекает сравнительно мягко, с несопоставимым с европейским низким уровнем смертности – плод этой соборной молитвы. Именно так оценивает «белорусское чудо» известный православный публицист, протоиерей Георгий (Городенцев). И сюда также вписывается немалое число заболевших священников, монашествующих и мирян. В Белоруссии практически все они выздоравливают, но, как и на благословленной войне (например, на Куликовом поле или Великой Отечественной), жертвы бывают и смертельные – как у ряда насельников Троице-Сергиевой Лавры. Как бы ни иронизировали «церковные» либералы, но здесь Церковь готова была принести и приносит в жертву своё физическое здоровье ради спасения народа, – как, например, и святой царь Николай II принёс себя в добровольную искупительную жертву для спасения отступнической России (над чем те же «церковные» либералы измываются еще больше). Как верно замечает в проповеди «Берегите священников» протоиерей Андрей Ткачев, «иные священники живут до 90 лет с розовыми щёчками. А тот батюшка, который выслушает, вникнет в суть проблемы, разрешит вылить на себя всё, что накопилось у вас в душе, в 50 лет уже выглядит стариком».
Собственно говоря, жертвенность составляет духовную основу Церкви (как и Ее цели и сущности – любви). Ею же (а отнюдь не некими суевериями или «дискомфортом и слабостью веры вне храма») обусловлено и молитвенное «соборное стояние» с верой людей в храмах во время опасной эпидемии. Вот они (а не некая имперская экспансивность) – подлинный голос и суть Русского мира! И главная причина ярости и скрежетания зубов белорусских «церковных» либералов (и их российских и украинских сообщников) на «нарушение дисциплины» монастырями и храмами, да и на сам Русский мир ясна: по духу им близок именно Запад и его рационализм, для которого данная жертвенность с верой чужда и даже абсурдна. Не жертвенно-самоотреченное исповедание веры с призывом и вдохновлением к ней являются в глазах Шрамко-Василевич и всей либерально-литвинской «суполки» высшей миссией Церкви (в частности, в условиях пандемии), а самоутверждение и борьба за права и свободы человека с главным правом – на комфорт и безопасность. То есть, служение мiру сему и его хозяевам. А настоящую Церковь и Ее слово они не принимают, боятся, поносят и часто даже ненавидят.
Яснее всего всю эту злобу в заметке «Православный фундаментализм становится причиной смерти людей уже сегодня» выразил их известный украинский соратник, выпускник Йелля и агент ЦРУ, майдановский архимандрит Кирилл Говорун: «Пандемия, опустошающая сейчас Православную Церковь, – это не только COVID-19, но и фундаментализм. Фундаментализм – это своего рода популизм для Церкви. Он основан на методах постправды и теориях заговора. Хотя он и носит маску благочестия, в действительности это явление довольно секулярное и даже секуляризирующее… Фундаментализм – это дешевая духовность и дешевая церковность. Обстоятельства эпидемии COVID-19 свидетельствуют о том, что фундаментализм не только развращает умы и засоряет веру, но и убивает тела. Пора рассматривать его как вирус, который может быть даже более опасным, чем SARS-CoV-2…
Тревожный звоночек прозвучал, когда многие или большинство монахов и монахинь в консервативных монастырских общинах Украины, России и Беларуси получили положительный результат анализа на COVID-19; многие были госпитализированы, а некоторые умерли. Очагами эпидемии стали такие монастыри, как Киево-Печерская лавра и Ионинский монастырь в Киеве, Троице-Сергиева Лавра в Подмосковье, Дивеево под Нижним Новгородом, Свято-Елисаветинский монастырь в Белоруссии (и другие) [существует весьма обоснованное мнение, что зараза была занесена в монастыри искусственно]. В некоторых случаях, как например в Почаевской Лавре на западе Украины, потребовалось изолировать целые города, поскольку паломники, посещавшие монастыри, распространяли вирус дальше и дальше. Вспышки болезни в монастырях не означают, что все монахи и монахини там являются фундаменталистами. Многие из них – добрые христиане, которые заботятся о других, и их духовность никак нельзя назвать «дешевой». Тем не менее, они заражаются от своих менее мудрых братьев и сестер…
Не секрет, что фундаментализм, который является весьма малочисленным движением в мировом Православии, в последние годы постепенно набирает силу в большинстве Поместных Церквей. Его присутствие, например, стало причиной или оправданием для некоторых Церквей не появиться на Всеправославном Соборе на Крите в 2016 году. Некоторые Церкви – например, Вселенский Патриархат – пытаются противостоять ему. Другие постепенно уступают ему. А некоторые, такие как Русская Православная Церковь, идут на риск, пытаясь использовать его в своих целях. Церковное руководство в Москве трудно назвать фундаменталистски настроенным. Однако очень рано оно осознало многообещающий потенциал использования фундаментализма для мобилизации как отдельных лиц, так и народных масс. Например, после смерти митрополита Киевского Владимира новый митрополит Онуфрий наглядно демонстрировал все признаки классического фундаментализма. Москва использовала его искренние фундаменталистские симпатии, чтобы теснее привязать к себе УПЦ МП, а также превратила его в своеобразную полицейскую дубинку для выяснения отношений с другими Церквами – прежде всего Константинополем. Так он стал одним из иерархов, наиболее яростно выступивших против Всеправославного Собора.
Руководство Московского Патриархата в сотрудничестве с Кремлем использовало фундаментализм для мобилизации массовой поддержки российских военных кампаний, направленных против Украины. Некоторые идеологи российской агрессии и многие российские боевики в Украине являются типичными религиозными фундаменталистами. После того, как Вселенский Патриархат предоставил автокефалию Православной Церкви Украины, фундаментализм стал последним средством сопротивления этой автокефалии. Когда другие аргументы против автокефалии, как богословские, так и канонические, не сработали, только искусственно культивированный фундаментализм мог помешать людям переходить из Московского Патриархата в независимую украинскую юрисдикцию. Фундаментализм был своего рода вирусом, который Москва хранила в пробирке и выпускала, когда было нужно атаковать других или защищать себя. С пандемией COVID-19 этот вирус сбежал из пробирки и ударил по тем, кто его взращивал. Сегодня православные фундаменталисты в России обвиняют Патриарха и тех епископов, которые делают разумные предупреждения, что они близки к предательству своей веры. Многие фундаменталисты верят в теории заговора. Сначала они утверждали, что правительство США или предполагаемое “мировое правительство”, или и то, и другое, в сотрудничестве с Вселенским Патриархатом, напали на русскую православную цивилизацию и продвигали украинскую автокефалию с целью подорвать эту цивилизацию. Теперь они усиленно муссируют, что те же игроки начали вирусную атаку против России, чтобы закрыть ее церкви… Я уверен, что подобная ситуация существует и во многих других Православных Церквах, которые теперь вынуждены расплачиваться за свое былое заигрывание с фундаментализмом. Пришло время остановить этот флирт. Мы все увидели, что фундаментализм убивает – в буквальном смысле этого слова. Пришло время объединить усилия, чтобы сдерживать не только коронавирус, но и вирус фундаментализма».
Как видим, тема «Церкви и коронавируса» выходит далеко за пределы самого коронавируса! Говорун здесь проговорил не просто личную позицию – он проговорил потаенные мысли всех «церковных» либералов (а также националистов-русофобов). Более того, это не просто его слова, но слова и взгляд на настоящую Церковь (и нелицемерных ее членов) самой элиты Запада и ее многочисленных местных прислужников, да и, по большому счету, самого дьявола. И не только слова, но и планы. И нужно признать поразительную открытость и точность этих слов. Стоит лишь в них поменять знаки и получиться истинная картина!
Действительно, «православный фундаментализм», – то есть, ортодоксальность (чем и является Православие, само Христианство), – является врагом и единственной подлинной угрозой для антихристианской глобальной элиты и ее местных сознательных и полусознательных прислужников (в том числе и внутри церковной среды). Именно «православные фундаменталисты» (и особенно православное монашество) разоблачают все их коварные планы и мерзкие затеи, включая те, что связаны с коронавирусной пандемией, – действительно являясь для них «вирусом, даже более опасным, чем SARS-CoV-2».
Напротив, «православный либерализм» – это как раз их детище, «своего рода популизм для Церкви», «основан на методах постправды», «хотя и носит маску благочестия, в действительности это явление довольно секулярное и даже секуляризирующее… “Церковный” либерализм – это дешевая духовность и дешевая церковность. Обстоятельства эпидемии COVID-19 свидетельствуют о том, что он не только развращает умы и засоряет веру, но и убивает тела. Пора рассматривать его как вирус, который может быть даже более опасным, чем SARS-CoV-2». Если он продолжит свободно действовать в церковной среде, заражая всех – от мирян до епископов, – то «соль обуяет» (Мф. 5:13), и Богу придется прибегнуть к самым радикальным средствам ее восстановления. В частности, не проявляя решимости в хранении верности Христу во время коронавируса, сможет ли она (речь о церковном руководстве) выступить против грядущего искушения принудительной электронно-биометрической идентификации?!..
Итак, коронакризис оказался подлинным кризисом (греч. κρίσις – суд) и в физическом, и в духовном плане. Дав возможность проявиться скрытому и в глобальном мiровом сообществе, и в Церкви, он позволил выявить и готовность первого искать спасение не у Бога, а у «главного земного санитара», и глубокие кризисные процессы во второй (в Церкви), волны которых, однако, наткнулись на рифы «православного фундаментализма».
Пантелеймон Филиппович
