Среди хора либеральных «христианских гуманистов» звучали голоса и ставились лайки, безусловно, не только из Беларуси, но и из России и Украины (также активных членов данного «сообщества»). Причем речь не только о неизвестных диванных «белоленточниках», но и о таких ярких представителях «официальной церкви», еще недавно блиставших на ее небосводе, как, например, главный «богослов Майдана» и идеолог проекта секты ПЦУ арх. Кирилл (Говорун) и штатный «философ» Киевской митрополии эпохи ушедшего в раскол митр. А.Драбинко Юрий Черноморец, или Сергей Чапнин, превративший крупнейший православный сайт «Правмир» в либеральную помойку (что, в итоге, вынуждена была признать и Московская Патриархия), или Андрей Десницкий, главный «церковный» библеист, идеолог реформации Церкви и Священного Писания, из которого он «попытался изгнать дьявола». Однако, если внимательно рассмотреть бурления под коронавирусными постами Шрамко и Василевич, то несложно будет заметить там преобладание феномена, который можно назвать «истерящие бабы», проклинающие всех, вплоть до епископов-«живодеров», кто отказался закрывать храмы и совершать «подвиги» келейно-диванного делания. Как известно, с подобного «бабьего бунта» 8 марта (23 февраля по старому стилю) и началась инфернальная цветная Февральская революция в Российской Империи во главе (идеологической) с гапонами и либеральными философами.
Среди истерящих радетельниц белорусского здоровья «внезапно» объявилась и проявила бурную активность Ксения Лученко – жена и соратница по «Правмиру» того самого Чапнина, а также журналистка либерального «Русского репортера» Марина Ахмедова, наветы (в виде подлого доноса) которой для разжигания паники и ненависти вентилятором разнесла Василевич, вынудив Свято-Елизаветинский монастырь ее обстоятельно опровергать. Среди наиболее яростных их шельмователей выступила и главный редактор газеты «Воскресенье» Елена Михаленко, называя подвиг елизаветинцев «экстремизмом» и «шокирующей чернухой». Когда же знаменитая регент хора Свято-Елизаветинского монастыря монахиня Иулиания, почувствовав угрозу болезни, ушла на карантин, весь либеральный женский хор «эмансипированных христианок» во главе с Василевич бросился восторженно ее нахваливать, разумеется, укоряя ее в «старых прегрешениях» и противопоставляя матушку ее духовнику, самому протоиерею Андрею. Отметим, что объектами нападений российского бомонда из «церковного» либерального интернационала, одновременно со Свято-Елизаветинским, оказываются и другие русские монастыри, включая Дивеевский и Троице-Сергиеву Лавру, также отказавшиеся «самоизолироваться».
А как только стало ясным, что загнать минский монастырь на «самоизоляцию», натравить на него и его духовника прокуратуру, КГБ и санстанцию (что, в итоге, всё же злодейски удалось), дождаться массового мора священников и монахинь и их свары между собой и доносительства не удастся, весь этот женский хор, обратившись к «расследованию» русской службы BBC, зашипел устами Василевич «порицание трусливым попам…и порицание еще большее – главному мудозвону Белорусской Православной Церкви прот. Андрею Лемешонку, который ради своей идеологии и своего авторитета Батюшки-с-большой-буквы готов приносить человеческие жертвы». Особенно живописно смотрится эта оценка на фоне безчисленных сердечных отзывов и поддержки православных со всего мира в ответ на выступление самого отца Андрея Лемешонка в связи с данными наветами и оскорблениями. Пружина восторга всего «сообщества» распрямилась, когда монастырь, выдержавший свою великопостную и пасхальную битву, закрылся на некоторое время для мирян после обнаружения коронавируса у монахинь (за недели интенсивных богослужений и общений в столице, когда в легкой форме его переносят уже сотни тысяч белорусов), что было тем воспринято как «перемога», ибо более весомых «побед» дождаться они не сумели.
Характерно, что постоянно высмеивавшие и ругавшие патриарха, митрополита, архипастырство и всю «официозную Церковь» (разумеется, не за уклонения в обновленчество, а за недостаточный либерализм и «архаичные взгляды и порядки») русофобы А. Шрамко, Н. Василевич и вся либеральная компания стали бурно возмущаться «непослушанию» елизаветинцев (а также многих других священников) с «противопоставлением своих убеждений официальной позиции», активно писать доносы в Москву в Патриархию. Показательно, что данное «верноподданничество» происходит тогда, когда даже самые авторитетные и сдержанные священнослужители-богословы ставят под сомнение безупречность принятых церковным начальством решений (во многом, навязанное). При этом всё сие прицерковное «либеральное сообщество» в один голос воздыхает о «нежизнеспособности», «прогнилости» «официальной Церкви», очевидно, мня себя ее «лучшими представителями» и «островками живого слова» (последуя своим кумирам клирикам А.Шмеману, А.Меню, А Кураеву и пр.).
А ведь они-то как раз и есть олицетворение настоящего церковного кризиса, рядом с которым меркнут даже проявления церковной бюрократии, схоластичной теологии и рутинного формализма: их «правозащитная» деятельность, их «креативное миссионерство» и «оригинальный взгляд на мир» не имеют никакого отношения к служению Православной Церкви (и прежде всего, к священническому), но лишь приносят горькие плоды в лице их последователей, в виде суррогатного «христианства», лишь соблазняющего и вводящего в заблуждения приближающихся к Церкви людей. Так, А.Шрамко считает, что «самое главное, что показал венценосный вирус, так это великое разобщение людей в церкви. То есть, по большому счету, отсутствие этой самой Церкви как Тела Христова [!!!]. И недаром в центре внимания причастие как обрядовая сторона Евхаристии [!!!]… Мы отправляем людей в одиночество, в пустыню онлайна… Как церковь обойдется без человека, которому призвана служить [пишет еще в начале апреля «борец за церковный карантин»]? На чем она проявит свою любовь?.. Слышал в пятидесятнической церкви заверения, что мы вас не забудем, мы вам поможет, приедем, закупим в магазинах, сходим в аптеку. А что говорим мы?.. Свечки продаются, бабки шуршат, священники гундосят, дети поют. Где человек? Нет человека. Разогнали “молящихся”, и людей нет. Ушли в туман. И забыты церковью. Да она и не собиралась о них помнить. Занята протиранием ложичек».
Как видим, тема «мер безопасности против коронавируса» для идейных «церковных» либералов – лишь повод для бунтарства, равно как и иронические рассуждения о силе Таинств: они в них просто не верят, как и в мистическую Церковь-вместилище Святого Духа и Божьей благодати. И выдают разобщенность между церковными ортодоксами-охранителями и либералами (включая воинственных обновленцев) за «разобщенность Церкви». Все их суждения насчет «заразности Святых Таинств и прочих святынь», «второстепенности нахождения в храме для духовной жизни» и «некатастрофичности лишения возможности принимать Таинства и участвовать в соборных богослужениях», многочисленные сетования и насмешки над «обрядоверием», «церковным магизмом и материализмом» скрывают не только их глубокие духовные заблуждения, но и, – самым неожиданным для них образом, – их собственный материализм, скрывающийся за деистическим рационализмом. Именно в нем заключены корни их помраченного мировоззрения, согласно которому соборные богослужения и Святые Таины являются средством распространения пандемии, а не главным источником ее прекращения.
Они всерьез убеждены (в чём честно признается тот же отпавший священник из Ростова) и прямо при случае и пишут, что картина мира современной материалистической науки истинна, что нет сверхчувственной силы, поддерживающей целостность и порядок материального мира и одновременно способной без труда направлять и исправлять процессы в нем. Не разумея о глубинных богоустановленных связях между материальным и духовным (в частности, психологическим), они, например, посмеиваются над освящением верб, трепетным и уповающим отношением «бабулек» и прочих «обрядоверов» к освященной пище и прочим предметам, внимательно-серьезным духовным подходм к, казалось бы, простым повседневным вещам (например, одежде, употребляемым словам или ношению бород, охотно сбриваемых ими), которое при этом наблюдается у всех святых. Всё чаще и чаще мы встречаем у них (из уст священников!) даже сомнение в действительности Благодатного огня или веру в эволюционизм! Очень неудобны для этих «антиматериалистов» и существование святых мощей. Неудивительна язвительность А.Шрамко (при общем одобрении «публики») над указанием протоиерея Андрея (Лемешонка) о том, что «когда в Чернобыле была страшнейшая радиация, все вымирало, в храме все было в порядке. И было удивление у военных: как это так, в храме нет радиации, а за храмом вообще смертельная доза!.. Когда сегодня закрыт для посещения Храм Воскресения в Иерусалиме, когда сегодня люди не идут с иконами, с молитвой крестными ходами, чтобы вся нечисть отошла, а прячутся…, это этот мир, это его победа – этого мира греховного. Это не победа Божия».
Не осознают эти рационалистические «борцы» с «церковным материализмом», что Сам Господь Бог на самом высшем онтологическом уровне установил эту связь материального и духовного, сделав доступ к соединению с Самим Собой через вещественное – через Тело и Кровь, которые, несмотря на их обоженность и сохранение для человека чувственного образа хлеба и вина, остаются теми самыми «мясом» и «сердечно-сосудистой жидкостью», как они пренебрежительно выражаются с насмешкой о верующих в «магическое превращение». Совершенно ясно, и почему так устроил Господь, Который, разумеется, мог изобрести способ духовного соединения без посредства материи, – для смирения человека, то есть, как раз для того, что напрочь отвергается «церковными либералами» и против чего и направлен «незаслуженно оклеветанный» либерализм как таковой; с отступлением от чего и произошло первое в бытии грехопадение Денницы – первого материалиста, материалиста бесплотного.
Именно в этом «высокоумном» (на самом деле, прелестно-мечтательном) пренебрежении к материи и материальной стороне духовности и кроются корни неверия в «обеззараживающую» силу Святых Таин и иных святынь. Впрочем, что можно здесь требовать от молодых «богословов» и «истеричных женщин», когда идеи религиозного «психологизма» (по сути, еретического неоманихейства) исходят из недр самых официальных, убеленных сединами церковных источников – профессора А.И.Осипова, закладывающего мышление новым поколениям русских священников. В последние недели он сделал ряд выступлений с софистическим обоснованием «особого подвига» воздержания от великопостных и пасхальных богослужений в храмах, а «невоздержание от храмов и Причастия» – «бунтом против Бога» (17.50), якобы являясь комфортным способом получения удовольствий и наслаждений (!), и даже открывшейся возможностью, наконец, «по-настоящему» помолиться – особенно на Пасху «перед компьютером» (21.15), потому что «на Пасхальном богослужении никто не молится, но только кричат “Христос воскресе”» (20.00); и вообще «в храмах мы не молимся, осуждаем, глядим» (22.50). В итоге своих рассуждений он дошел (14.30) до проповеди своего еретического учения о «непревращении хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы» (но «соединении их с Божеством»), по-прежнему «подверженных смерти и тлению», а потому передающих коронавирус, – как части обличенной даже Библейско-богословской комиссией системной «рационалистической ереси самоспасения». Совершенно закономерно утверждает А.И.Осипов и неизбежность и духовную безопасность всеобщей чипизации, поскольку «не чипом человек отрекается от Христа, а характером своей жизни».
Ничего не стоит «церковным либералам» при необходимости и снять с шеи «всего лишь символический» крестик или отказаться от церковнославянского языка. Такие же важнейшие составляющие Христианства, земной Церкви, как чудеса, пророчества и прочие явления Божьей силы, как правило, вызывают у них скепсис и желание куда-нибудь их «подальше засунуть», ибо таковые не вписываются в их картину мира, являясь для них одновременно и «эллинским безумием», и «иудейским соблазном» (1 Кор.1:23). При этом они убеждают самих себя и окружающих, что все, с трепетом и благоговением относящиеся к материальной стороне духовной жизни, непременно «тёмные суеверы» и безразличные к «духовной стороне дела». Между тем, ради достижения или соблюдения «вещественного» (на самом деле, – кроющегося за ним духовного) святые и благочестивые люди шли на огромные подвиги: например, длинные и тяжелые паломничества или стояния в длинных очередях на морозе к мощам (над чем либералы, естественно, часто снисходительно посмеиваются или сетуют). Ради «всего лишь» непрохождения через «очистительный огонь» язычников они шли на мучения и лишались жизни. Да хоть бы вспомнить про тех самых святых Виленских мучеников, с братством в честь которых в значительной мере связана минская либерально-националистическая «церковная» группировка (и откуда вышла сама Василевич): исповедание Бога, за которое они пошли на смерть, выражалось в несбривании бород и воздержании от мяса в пост на княжеских пирах.
Новая доктрина профессора А.Осипова о «второстепенности храмового богослужения и молитвы» для духовной жизни, «необязательности храмов для духовного делания (и даже отягощении его)» буквально блуждает среди либеральных сторонников «безопасного христианства». Еще один горячий представитель данного «сообщества» иерей Михаил Самков, коллега прот. С.Лепина по преподаванию в Минской духовной академии (и, конечно, такой же сторонник коллаборационистской БНР, а к тому же и «ЛГБТ-теологии» Василевич), глядя на «ревнителей не по уму», глубокомысленно заключает, что «нынешняя ситуация показала всю слабость храмоцентричного богословия, когда храм как здание – главная святыня, центр всей жизни, смысл всей жизни христианина. Годами вдалбливали про то, что нужно воцерковить (сделать участником регулярного богослужения), а когда в храмах нет возможности собираться, то это воспринимается как гонение на Церковь, разрушение “церковного организма” и апокалипсис». Преподаватель Минской духовной академии с прискорбием убежден, что «официальная церковь никогда не позволит верующим иметь по домам запасные дары и причащаться самостоятельно, т.к. это подорвет авторитет попов [!]…, весь авторитет в целом основывается на возможности исполнять жреческие функции, которые по франшизе передаются сверху вниз… Церковь оказалась неспособна предложить что-то кроме стояния на службе – своего рода аскезе… Люди стали покланяться Евхаристии, а не Христу, как идолу».
Но для православных христиан (в отличие от протестантов, которыми по духу являются «церковные либералы») именно храм как раз и является и «центром всей жизни», и «центром богословия»: соборный храм, а не «Я-любимый» или пресловутый «бог-во-мне», в которого веруют более 90% граждан Беларуси и России, и которого на словах молодые креативные миссионеры стремятся развенчать. Ведь для протестантов церковь – это место собраться, пообщаться, поострить, а не то, чем Она является для христиан. Потому-то А.Шрамко и убежден, что всё нежелание священства закрывать храмы обусловлено опасением, что потом многие просто не вернутся, потому что, явно судя по себе, «не пошел в храм в одно воскресенье – это странно, не пошел два – привычно, не пошел три – как будто так и надо… Думаю, многим будет тяжело вернуться к прежнему. Сейчас скажут, что это за вера тогда такая. Ну, такая. Мы все слабые люди. Христианство вообще для слабых людей, а не для стоиков-героев».
«Церковные либералы» всерьез считают, что «настоящее христианство» это их креативные рассуждения на церковные и внецерковные темы (забыв о падшем состоянии своего ума) или, в лучшем случае, некое «духовное делание», которого большинство из них в жизни не касалось, как правило чураясь центров такого делания – монастырей с их укладом (можно ли себе представить сегодняшних Шрамко и Василевич и иже с ними борющихся с помыслами, обуздывающими свой язык и творящими умную сердечную молитву?), или, наконец, «социальное служение», о котором они любят порассуждать в facebook, а иногда и извлечь из него «некоммерческие» выгоды. При этом, набрасываясь на тот же Свято-Елизаветинский монастырь, они без конца упрекают его в коммерции (чуть ли не как главной причины нежелания уходить на карантин – как и у большинства приходских храмов вообще!): справедливости ради нужно заметить, что монастырю более чем есть над чем поработать в плане хозяйственной нравственной безупречности (в том числе и чтобы не подавать повода злословию на Церковь), но уж точно никто не сможет упрекнуть его в недостатке дел милосердия, а его священников (включая протоиерея Андрея) – в «мерседесовском поповстве».
Но не мнимый коммерческий дух, и даже не столько богослужебная «фанатичность» с «безответственным подходом к коронавирусу» кроется за огнем из всех орудий на Свято-Елизаветинский монастырь либерально-националистического прицерковного и внецерковного сообщества. Но вызывающая у них неистовую ярость последовательно «русско-мирная» позиция духовника монастыря, священства и самого монастыря (а тут еще и соединенная с наметившейся дружбой с ненавистным им главой государства). А ведь протоиерей Сергей Лепин в интервью Елене Михайленко для газеты «Воскресенье» убеждал их всех, что «99% священства вообще далеки от политики» и озабочены исключительно требами, «огородами, покупкой нового пальто для жены и велосипеда ребенку…, футболом, модой» и прочими «духовными» вопросами. А и те «немногие», кто всё-таки «интенсифицировали поиски “бандеровцев”, “тайных униатов” и прочих врагов “русского мира”» (которые, по мнению клирика, являются такой же выдумкой, как и масоны, которых он, правда, нахваливает), – просто «забияки», с которыми «они работают». Попутно заметим, что все духоносные священники, в первую очередь монашествующие, везде практически неизменно являются «сторонниками русского мира», самым серьезным образом относясь, в частности, и к политической метафизике, будучи знакомы с наставлениями и заветами сонма святых, понимая всю духовную и сотериологическую сущность единой Святой Руси, а также дьявольскую природу революционных самостийностей, европейских интеграций, объединений с католиками, протестантами и униатами в «единые сплоченные нации» (украинскую или литвино-беларускую, боснийскую или черногорскую).
«Русскомирность» Свято-Елизаветинского монастыря вспоминается со скрежетом зубов постоянно, в том числе и при осуждении его «антигуманистического» поведения в условиях коронавируса. В частности, в пасквиле фашистской «Нашей Нивы» указывается, что лично «бацюшка Лемяшонак прытрымліваецца “рускаміраўскіх” поглядаў, хаця актыўна іх і не афішуе, як робіць гэта ягоны сын Дзмітрый, які ходзіць па манастырскім падвор’і ў майках “ДНР” і “Расія”… Праходзілі ў манастыры і імпрэзы “рускага свету”». Еще до начала большой травли монастыря проживающая в Германии и круглосуточно мониторящая церковную жизнь (к вопросу об источнике дохода) «патриотка Беларуси» Василевич возмущалась (вместе со своими единомышленниками), что «Свято-Елизаветинский монастырь коронавирус не признаёт, но к войне потихоньку готовится сам и народ готовит. В рамках фестиваля “Радость”, бывший “Вербный кирмаш”, они вашим детям предлагают военно-патриотический квест “Школа военной разведки”, интерактивную встречу “Чудо молитвы на войне”».
Как хорошо известно, либеральные пацифисты хотели бы обратного – чтобы православные мужчины прятались бы под диванами от коронавируса и уж точно не готовились к, очевидно, приближающемуся нападению со стороны обожаемого теми Запада (проводящего накопление наступательного вооружения и крупные учения на самых границах Белоруссии). В том же духе вызывает у них отвращение особое почитание Победы в Великой Отечественной войне («победобесие») со стремлением принизить ее и сам духовный подвиг народа, а особенно «церковное победобесие» – то есть, мудрое стремление Церкви понять и проповедать духовные истоки и священные смыслы и самой Войны, и Победы в ней. Ярким примером здесь служит ядоизвержение того же запрещенного священника в адрес воскресной проповеди (по центральному телевидению) протоиерея Федора (Повного), «посмевшего» как раз связать почитание Победы и предков-победителей с мужественным стоянием Церкви в условиях коронавируса, что А.Шрамко оценил как «языческий гражданский культ».
Впрочем, еще до и помимо проповедей и исповедничества духовника Свято-Елизаветинского монастыря либеральная группировка во главе с диссидентским тандемом нападала на всех, кто ставил под сомнение их религию «комфорта и безопасности превыше всего», одновременно обвиняя ревнителей веры и благочестия, что они якобы «осуждают и гнушаются малодушными» (хотя типичный ответ самого протоиерея Андрея показывает всё смирение и доброжелательность к опасливым). Самым хамским образом обрушились они на обличающую маловерие и ободряющую доверие к храму проповедь протоиерея Георгия (Дзичковского). Который, в отличие от этих «самоизолировавшихся героев», будучи в уязвимом к вирусу возрасте, с сильно поврежденной рукой прибыл на середину службы в собор в Великую Пятницу, когда уже несколько его священников лежали в больнице с подтвержденным диагнозом COVID, и произнес почти такую же проповедь, между прочим сказав, что «многие верующие, как апостолы в ту ночь с испугом, разбежались от коронавируса, а мы именно теперь должны быть у Креста с мироносицами». Даже проникновенное стихотворение-призыв к вере иеромонаха, современного Романа-сладкопевца всея Руси вызвало у Шрамко-Василевич сотоварищи оценку «девиз православия: мама – анархия, папа – стакан портвейна».
Настоящий гвалт вызвала у тандема и «свядомого сообщества» уж совсем, казалось бы, не контагиозная и благочестивая, каноническая церковная инициатива по облету границ Беларуси со святынями, молитвой и окроплением, которую Василевич охарактеризовала так: «На самом деле, это от полного бессилия и невозможности помыслить, что еще христианин, священник и церковь могут сделать в диктаторской стране, в которой руководитель решил игнорировать реальность. У церкви нет голоса, есть только более-менее вера в магические действия. И здесь вера церкви очень похожа на веру в президента, если закрыть глаза и сказать “я в домике”, вся проблема решится сама собой». Очевидно, что в их глазах «долг и подвиг христианина и всей церкви» заключается в гапоновском разжигании с дивана паники и революционных настроений на почве неизбежных недовольств. В данном случае, несомненно, больше всего у «церковных либералов» вызывает раздражение сам факт церковно-государственного сотрудничества и причастность к инициативе, по словам А.Шрамко, «вертолетного батюшки прот. Федора Повного», которому Василевич тут же вменила в вину то, что он в прошедшем году не заступился за аккуратный «снос» части протестантско-униатских крестов в Куропатах, ставших объектом настоящего оккультизма. Даже прекрасное решение о звоне колоколов по всей стране, имеющем вкупе духовное и научно доказанное физическое цельбоносное воздействие на человека, вызывает у «церковных» материалистов лишь едкий сарказм (поскольку они-то ожидали от Синода закрытия храмов).
Теперь настало время услышать по коронавирусной эпопее голос подлинной Церкви (отнюдь не слепой к скорбям и страданиям от «морового поветрия»), а не громко выступающих от Ее лица (как и регулярно от лица народа, гражданского общества) либеральных горлопанов и остряков, самозваных «учителей гуманизма». И в этом свете – сделать заключение о первых итогах плавания белорусского ковчега посреди окружающей биологической и психологической вирусной стихии.
Пантелеймон Филиппович
