«Зона правовой и исторической турбулентности»

Начало см. здесь.

ВОЗЛЕ ШАХТЫ ЛЕЖАЛА ГРОМАДНАЯ КРОВАВАЯ МАССА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОБРУБКОВ… На упомянутом выше «невозвращенце Беседовском» стоит остановиться немного подробнее. Вот что говорится в «СПРАВКЕ о деятельности П.Л. Войкова», подготовленной специалистами Института российской истории РАН (Курляндский И.А., к. ист. н., ст.н.с. ИРИ РАН, Лобанов В.В., к. ист. н., н.с. ИРИ РАН. СПРАВКА о деятельности П.Л. Войкова. № 14105-2113.2-11 от 12 декабря 2008 г.): «Петр Лазаревич Войков (1888-1927) родился в семье преподавателя духовной семинарии (по другим сведениям – директора гимназии). С 1903 г. член РСДРП, меньшевик. Летом 1906 г. вступил в боевую дружину РСДРП, участвовал в перевозке бомб и покушении на ялтинского градоначальника. Скрываясь от ареста за террористическую деятельность, выехал в 1907 г. в Швейцарию. Учился в Женевском и Парижском университетах. В апреле 1917 года Войков вернулся в Россию в «пломбированном вагоне» через территорию Германии. Работал секретарем товарища (заместителя) министра труда во Временном правительстве, способствовал самовольным захватам заводов. А в августе вступил в партию большевиков. С января по декабрь 1918 года Войков был комиссаром снабжения Уральской области, руководил принудительными реквизициями продовольствия у крестьян. Его деятельность привела к товарному дефициту и значительному понижению уровня жизни населения Урала. Причастен к репрессиям против предпринимателей Урала.

П.Л. Войков, являясь членом Уральского областного совета, участвовал в принятии решения о расстреле Николая II, его жены, сына, дочерей и их спутников. Участник расстрела царской семьи екатеринбургский чекист М.А. Медведев (Кудрин) указывает Войкова в числе принявших решение об уничтожении семьи Николая II. Его [Медведева (Кудрина)] обстоятельные воспоминаний о расстреле и захоронении царской семьи были адресованы Н.С. Хрущеву (РГАСПИ. Ф. 588. Оп.3. Д. 12. Л. 43-58). Войков активно участвовал в подготовке и сокрытии следов этого преступления. В документах судебного следствия, проводившегося следователем по особо важным делам при Омском окружном суде Н.А. Соколовым, содержатся два письменных требования Войкова выдать 11 пудов серной кислоты, которая была приобретена в екатеринбургском аптекарском магазине "Русское общество" и использована для обезображивания и уничтожения трупов (см.: Н.А. Соколов. Убийство Царской семьи. М., 1991; Н.А. Соколов. Предварительное следствие 1919-1922 гг. Сборник материалов. М., 1998; Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – февраль 1920). Frankfurt am Main, 1987 и др.).

Сохранились воспоминания бывшего дипломата Григория Зиновьевича Беседовского, работавшего с Войковым в варшавском постпредстве. В них содержится рассказ самого П.Л. Войкова о его участии в цареубийстве. Так, Войков сообщает: "вопрос о расстреле Романовых был поставлен по настойчивому требованию Уральского областного Совета, в котором я работал в качестве областного комиссара по продовольствию… Центральные московские власти не хотели сначала расстреливать царя, имея в виду использовать его и семью для торга с Германией… Но Уральский областной Совет и областной комитет коммунистической партии продолжали решительно требовать расстрела… я был одним из самых ярых сторонников этой меры. Революция должна быть жестокой к низверженным монархам… Уральский областной комитет коммунистической партии поставил на обсуждение вопрос о расстреле и решил его окончательно в положительном духе еще с [начала] июля 1918 года. При этом ни один из членов областного комитета партии не голосовал против…

Выполнение постановления поручалось Юровскому, как коменданту Ипатьевского дома. При выполнении должен был присутствовать, в качестве делегата областного комитета партии, Войков. Ему же, как естественнику и химику, поручалось разработать план полного уничтожения трупов. Войкову поручили также прочитать царскому семейству постановление о расстреле, с мотивировкой, состоявшей из нескольких строк, и он действительно разучивал это постановление наизусть, чтобы прочитать его возможно более торжественно, считая, что тем самым он войдет в историю, как одно из главных действующих лиц этой трагедии. Юровский, однако желавший также «войти в историю», опередил Войкова и, сказав несколько слов, начал стрелять. [Из-за этого Войков его смертельно возненавидел и отзывался о нем всегда, как о «скотине, мяснике, идиоте» и т.п.] Когда все стихло, Юровский, Войков и двое латышей осмотрели расстрелянных, выпустив в некоторых из них еще по несколько пуль или протыкая штыками… Войков рассказал мне, что это была ужасная картина. Трупы лежали на полу в кошмарных позах, с обезображенными от ужаса и крови лицами. Пол сделался совершенно скользким как на бойне...

Уничтожение трупов началось на следующий же день и велось Юровским под руководством Войкова и наблюдением Голощекина и Белобородова… Войков вспоминал эту картину с невольной дрожью. Он говорил, что, когда эта работа была закончена, возле шахты лежала громадная кровавая масса человеческих обрубков, рук, ног, туловищ и голов. Эту кровавую массу поливали бензином и серной кислотой и тут же жгли двое суток подряд… Это была ужасная картина, – закончил Войков. – Мы все, участники сжигания трупов, были прямо-таки подавлены этим кошмаром. Даже Юровский и тот под конец не вытерпел и сказал, что еще таких несколько дней – и он сошел бы с ума…» (Беседовский Г.З. На путях к термидору. М., 1997. С.111-116).

Процитированное изложение происходившего согласуется с другими известными документами и воспоминаниями участников убийства царской семьи (см.: Покаяние. Материалы Правительственной Комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Российского Императора Николая II и членов его семьи. М., 1998. С. 183-223).

При этом следует сказать, что протыкали штыками живых (пули рикошетили от корсетов) и ни в чем не виноватых юных девушек, дочерей Николая II.

П.Л. Войков с 1920 году был членом коллегии наркомата внешней торговли. Он один из руководителей операции по продаже на Запад по крайне низким ценам уникальных сокровищ императорской фамилии, Оружейной палаты и Алмазного фонда, в том числе известных пасхальных яиц, изготовленных Фаберже. В 1921 году Войков возглавил советскую делегацию, которая согласовывала с Польшей вопросы о выполнении Рижского мирного договора. При этом он передавал полякам русские архивы и библиотеки, предметы искусства и материальные ценности. С 1924 году Войков стал советским полпредом в Польше. В 1927 году убит русским эмигрантом Борисом Ковердой, заявившем, что это акт мести Войкову за соучастие в убийстве царской семьи».

Самый крупный среди историков Русского Зарубежья Сергей Петрович Мельгунов, признанный специалист по истории России последних предреволюционных и революционных лет, в своей книге «Судьба императора Николая II после отречения», приводя более подробно воспоминания Беседовского об этом рассказе Войкова, так комментирует их: «Как ни отнестись к этому рассказу человека, сидевшего с "красными воспаленными глазами", с "мутным взглядом" в обстановке быстро опустошаемой "батареи коньяковых, ликерных бутылок", все же это единственный рассказ, который мы имеем, со стороны непосредственного и ответственного участника екатеринбургских событий. Рассказывая все "строго конфиденциально" (по постановлению политбюро была взята "формальная подписка" молчать о происшедшем), Войков в руках держал "кольцо с рубином, переливающимся цветом крови", – он его взял в Екатеринбурге в Ипатьевском доме после расстрела царского семейства» (Мельгунов С.П. Судьба императора Николая II после отречения. Историко-критические очерки. М.: Вече, 2016. С. 459-465; есть в инете).

С НЕОБЫКНОВЕННОЙ ЛЕГКОСТЬЮ. В отличие от Мельгунова, свидетельство Беседовского с необыкновенной легкостью отвергается современным следствием. Дело в том, что уже двадцать лет спустя после своего «невозвращения», Беседовский, кстати, активно и не без героизма участвовавший во французском Сопротивлении, написал для заработка ряд книг якобы от имени неких советских функционеров. Написал достаточно убедительно. Так его «Воспоминания полковника Калинова» изучали во французском Генштабе.

Об этом подробно написал в своих мемуарах «Сквозь смерть» хорошо знавший Беседовского журналист, сотрудник газеты «Русская мысль» Кирилл Дмитриевич Померанцев: «В сущности, его фальшивки ни с какой стороны Москве не мешали, лишь путая карты западных столиц, и в каком-то отношении были Кремлю даже выгодны. Поэтому я и не исключаю возможности, что между ним и советским посольством было заключено некое "джентльменское соглашение"» (Померанцев К.Д. Сквозь смерть. Глава Григорий Зиновьевич Беседовский. /Kiril Pomerantsev: SKVOZ' SMERT'. Vospominaniia. With an introduction by Boris Filipoff. First Russian édition published in 1986 by Overseas Publications Interchange Ltd. 8 Queen Anne's Gardens, London W4 ITU, England. С. 133-139).

Но про книгу Беседовского, написанную им сразу после побега из советского посольства, тот же Померанцев пишет: «В 1930 году он написал полуавтобиографическую, полуидеологическую книгу "На путях к Термидору" (то есть – к падению советской коммунистической диктатуры), в своей исторической части соответствовавшую действительности».

Но у нашего современного следствия логика однозначная: раз Беседовский писал «исторические фальшивки» в 1950-е годы, следовательно, и его «На путях к Термидору» такая же фальшивка. И всё доказательство!

Также опровергаются воспоминания Мурзина о рассказе Ермакова (см.: Галенин Б.Г. Война за души человеческие. О Цареубийстве и «царских останках» /РНЛ 17.07.2023): Мурзин ведь сочинил для Брежнева «Целину». Значит, сочинил и Ермакова. Блестяще! Совершенно новый и совершенный метод для опровержения любых неугодных и неудобных исторических свидетельств.

Между прочим, тот же Валентин Антонович Сидак, критикуя методы современного следствия, рекомендует: «Берите пример с ныне покойного А.П. Мурзина (кстати, истинного автора известной книги Л.И. Брежнева "Целина"), который в 1997 году обратился со страниц газеты "Комсомольская правда" с открытым письмом к Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию II и прямо указал в нем на ряд очевидных несуразностей в ходе многочисленных прокурорских и чекистских расследований обстоятельств убийства царской семьи, длившихся на протяжении целого века» (Сидак В.Н. Узелок третий. Глава из еще неопубликованной книги // РНЛ 23.08.2017).

Как видим, мнения у специалистов могут сильно отличаться.

ЗОНА ПРАВОВОЙ И ИСТОРИЧЕСКОЙ ТУРБУЛЕНТНОСТИ ИЛИ ОБ УСЛОВИЯХ НЕОБХОДИМЫХ И ДОСТАТОЧНЫХ. Что касается заклинаний о стопроцентном подтверждении подлинности «останков» молекулярно-генетической экспертизой, то позволю привести еще одну цитату из работ В.А. Сидака: «Процесс постижения Истины и отыскания Правды в исследовании обстоятельств гибели членов бывшей правящей династии Романовых − в уголовно-процессуальном и в правовом, более широком смысле в целом, в общественно-политическом и в научно-историческом плане явно расчленен сегодня на два принципиально отличных друг от друга исторических этапа: с 1918 года (дата гибели семьи) по 1976 год (начало формирования «творческого дуэта» следопытов Рябов-Авдонин) и с июня 1991 года до наших дней.

В период с 1978-1980 гг. до начала официальных следственных действий в 1993 году возникла и отчетливо сформировалась отчетливая зона правовой и исторической турбулентности, своеобразная лакуна в понимании последовательности происходивших событий. В этот период с предполагаемыми останками членов царской семьи весьма многочисленные группы лиц, достаточно пестрые по своему персональному составу и профессиональным наклонностям участников, не имеющие на то абсолютно никаких прав и полномочий со стороны государственных органов, могли творить по существу все, что им заблагорассудится − что-то изымать, что-то присоединять, что-то при желании подменять, что-то при необходимости подбросить или, наоборот, утаить и т.д.».

Вспоминаются слова профессора Преображенского, сказанные по иному поводу, но вполне «в тему»: « − Бог их знает, что они туда плеснули. Вы можете сказать – что придет им в голову?

− Все что угодно, − уверенно молвил [доктор Борменталь]».

Как остроумно и верно отмечено в одном комментарии к статье прот. Александра Салтыкова «Вновь о "екатеринбургских останках" и о роли личности»: «Я все-таки больше доверяю царице наук математике и классической логике. <…> Во всяком случае, как нас в школе учили, для доказательства предположения нужно доказать соблюдение и необходимых и достаточных условий. Необходимые условия в нашем случае − это соответствие исторических и анатомических фактов. А уж молекулярщине [то бишь молекулярной генетике] отводится место достаточных. И тут явно у вас явно разорванное сознание т.к. наблюдается несоответствие исторических и анатомических фактов, т.е. несоблюдение необходимых условий, зато с цепочками ДНК у вас все гладко. Поэтому, и все ваши "достаточные доказательства" − это филькина грамота, пока не будет доказательства необходимых условий».

ПРОВОКАЦИЯ И ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ДИВЕРСИЯ. В заключение вновь повторю, что никакие молекулярно-генетические экспертизы с их микро-миллионной точностью не заставят ни одного нормального и непредубежденного против Государя Николаевича человека, приписать ему скелет абсолютно неспортивного человека, со сколиозом, остеохондрозом и очевидно ведущим неподвижный образ жизни. Да еще с черепом, полным гнилых зубов.

А если вдруг очередной прорыв науки биологии сможет показать, что обладатель сутулого скелета № 4 был еще и сильно пьющим, то вообще общий восторг! «Нечистая сила» В.С. Пикуля как раз станет подходящим «житием».

Так и хочется повторить и слегка перефразировать слова Валентина Антоновича в его комментарии на «научное обоснование» национального состава «расстрельной команды»: Что и требовалось доказать! Айзэн, зер гут, ошень карашо − все стало на исторически нужные места! Вот каким был ваш «святой государь»»!

И вся эта «рябовско-авдонинскую липа, или, как выражаются меткие уральские языки, "хрень"», − по выражению В.А. Сидака, − подкрепленная многолетним самоновейшим следствием с его малодоведенными до простого православного люда экспертизами, приписывается человеку – до последних дней в свои − все же пятьдесят лет − крутившего солнышко на турнике. Лучшего по общему признанию наездника из всех царских и королевских дворов Европы. Изумительной выправки и стати!

Напомню, что сохранилось свидетельство одного из соучастников цареубийства, как поразило его обнаженное перед расчленением тело самодержца своей спортивной подтянутостью и рельефом мышц. И это тот частный случай, когда цареубийце можно верить.

Повторю еще раз из своей прошлогодней статьи: «Не хочу вдаваться в дальнейшие подробности изложения специфической системы аргументации сторонников подлинности «останков под шпалами». О ней достаточно сказано ранее. Скажу главное, без осознания чего стыдно будет, когда пробьет час, взглянуть в глаза Государю, если сочтет нас на то годными Высший Суд. Плохие прогнозы в наши дни сбываются, увы, чаще хороших, но одно будет точно.

Если всё же, ‒ храни нас от сего Господь, ‒ гнилозубый и остеомиелитный череп № 4 будет признан когда-либо Архиерейским собором за череп Государя Императора Николая II Александровича, то на монархической идее в России можно будет поставить жирный крест! И толстые книги, и малые статьи в защиту Императорской России и ее монарха после этого можно будет спокойно сдавать в утиль.

Потому, дорогие господа и сотоварищи монархисты, если таковые еще на самом деле, а не на словах остались в РФ, что дискутировать с вами после сего «признания» никто не будет. Я просто "физически" ощущаю презрительное пренебрежение в голосе наших отечественных и забугорных врагов, которые в ответ на любые наши слова в защиту России и Государя, просто отмахнутся: "Что вы хотите от того, кто боялся зубного врача, или даже обезболивающего укола? Понятно, что при малейшей угрозе такой может сдать все".

И вот здесь, повторюсь, я вижу действительно "английский" или много гаже чем "английского" след. За версту чувствуется очень глубокий по-своему ум, который за долгие десятилетия мог задумать такую "схему" и без лишней спешки осуществлять ее. "Схему" эту иначе как провокацией и идеологической диверсией назвать невозможно».

О МЕЖДУНАРОДНОМ «МЕЖДУСОБОЙЧИКЕ» С ОТТЕНКОМ «СПЕЦОПЕРАЦИИ». Упомянутые выше и другие труды Валентина Антоновича Сидака позволяют частично выявить участников и руководителей, по крайней мере, с нашей стороны, этой диверсии. Из них, прежде всего, следует отметить пресловутого «архитектора перестройки» Александра Николаевича Яковлева. О зловещей роли Яковлева в гибели Советского Союза, и миллионов его жителей, прежде всего русских, в результате развала, свидетельствует также генерал-майор госбезопасности Вячеслав Сергеевич Широнин и сам фактически последний руководитель КГБ СССР Владимир Александрович Крючков.

В книге «Кукловоды и марионетки» В.А. Сидак приводит высказывание Крючкова о Яковлеве в его интервью корреспонденту «Парламентской газеты» Владимиру Климову в июле 1998 года. «Это человек, с которым мы начали разбираться еще до 91-го года. Он говорил одно, думал другое, а делал порой третье. Уже в то время было абсолютно ясно, что это человек, который проводит не нашу, не советскую политику, а линию, отвечающую интересам другого государства. В частности, Соединенных Штатов Америки. <…> Я, конечно, не могу утверждать, что Александр Яковлев – состоявшийся агент США. Но последнее его заявление, что он был в КПСС для того, чтобы изнутри развалить наше государство и партию, говорит о многом. Это заявление свидетельствует: он не только “агент влияния”, но и больше. Хотя, конечно, лишь суд может установить полную меру его вины. Яковлев часто говорит: он счастлив, что нет Советского Союза. Он счастлив, а десятки миллионов людей переживают трагедию размежевания и разрушения. Думается, Яковлев – тяжелая, мрачная страница в истории нашего государства. В том, что он остался безнаказанным, вина не только Горбачева, но и тех, кто отвечал за правопорядок. Я должен самокритично сказать и о себе. Были весьма серьезные основания для того, чтобы острее поставить вопрос о Яковлеве».

И далее В.А. пишет: «Что является ключевым в термине "агентура влияния" – "агентура" или "влияние"? На мой взгляд – именно "влияние", т.е. способность объекта (точнее – субъекта) оказывать нужное воздействие [кому надо] на что-либо жизненно важное для страны пребывания: на ее политику, экономику, социальную и культурную жизнь, на сферу обороны и безопасности, на состояние и результаты научных исследований, на общественные умонастроения и т.д.

Этим критериям соответствуют далеко не все слои населения страны, более того – на это способна лишь весьма узкая ее часть, обладающая определенными возможностями для оказания эффективного влияния. Во времена СССР это были прежде всего представители верхних эшелонов партийно-советско-комсомольской элиты, плановых органов, научного сообщества, части творческой интеллигенции, а также руководители печатных и электронных СМИ в Центре и на местах.

Я хорошо помню ведомственный приказ, изданный во времена В.М. Чебрикова, который утверждал порядок ведения наружного наблюдения за объектами, попавшими в поле зрения органов контрразведки. В нем прямо запрещалось ведение оперативного наблюдения и документирования действий объекта слежки, если он был работником хотя бы уровня районного комитета партии, а также членом любого выборного органа. На проведение оперативных действий в отношении лиц из номенклатурной категории нужно было обязательно получить согласие в вышестоящем органе.

А сколько было случаев, когда сотрудники "наружки" "садились на хвост" подозреваемому после его контакта с иностранцем, а тот их приводил в дом работников ЦК КПСС или Совмина, где доблестных внутренних разведчиков встречали их коллеги из "девятки" и дружески советовали "мотать отсюда по-хорошему и чем скорее – тем лучше". <…>

Во многом именно по этой причине "агенты влияния" в СССР так и остались практически безплотной тенью, "неуловимым Джо", пресловутой черной кошкой в темной комнате, в лучшем случае – удобной мишенью для "шпионофилов" из числа журналистов и телерепортеров. Ибо в реальности ни на одного фигуранта многочисленных оперативных досье дело так и не было доведено до суда. <…>

А применительно к А. Яковлеву скажу лишь следующее: одного содержания его регулярных, по 3-4 раза в год встреч и бесед с главой ВСО Э. Бронфманом [Эдгар Бронфман − руководитель Международного еврейского конгресса] уже было вполне достаточным для того, чтобы заподозрить члена Политбюро ЦК в далеко небезкорыстных замыслах и устремлениях. <…>

В советские времена хрущевского и последующих периодов существовало и крайне жестко исполнялось следующее правило: все оперативные материалы, касающиеся членов высшего партийного и советского руководства страны, подлежали изъятию и уничтожению».

Напомним, − первое, что сделал Хрущев придя к власти, − он вывел из под контроля органов всю партийную верхушку. Сделал ее «неприкасаемой». Удивительно, что Союз еще так долго простоял! Сталинские скрепы пока держали.

Очевидный агент влияния или чего там еще А.Н. Яковлев, привлёк, говорят, благожелательное внимание со стороны самого Бжезинского, пока учился в 1959 году в Колумбийском университете в одной группе с изменником Родины Олегом Калугиным.

И мог спокойно проводить уже с 1964 года задуманную скорее всего даже не им самим спецоперацию по окончательному заметанию следов ритуального Цареубийства. Рисковал он, в худшем случае, «ссылкой» послом в Канаду. Вернувшись оттуда благодаря Андропову, он эту деятельность продолжил и усугубил.

Вот откуда растут уши истинного «междусобойчика», а вернее «спецоперации» во славу несуществующего Мирового Правительства, которые упорно не желают замечать сторонники фальшивых «останков».

Не желают упорно признать столетние настойчивые усилия определённых сил выдать останки неизвестных жертв большевицкого террора за мощи Святых Царственных Мучеников, пепел тел которых убийцы «с чайком выпили», как утверждал старец Николай Гурьянов, очевидный святой наших дней.

И он же предупреждал, что беды ждут Россию и ее Церковь, если они поддадутся на обман. Это также очевидно, как очевиден факт, что любой «договорняк» с коллективным Западом в так называемой СВО будет равен поражению и капитуляции России. Да не будет!

Царственные Мученики – молите Бога о нас!

Борис Глебович Галенин, военный историк, публицист