О том, кого не признают «отрицатели»

 

Парой недель ранее «историк (во узах)» В.В. Бойко-Великий в контролируемой им газете «Московскiя въдомости» (5 июня 2025 г.) опубликовал статью «Опровержение альтернативной истории 1917 года Л. Лыковой и А. Мощанского»[1] (см. на РНЛ: «Император Николай II оставался на Престоле до последнего дня своей жизни». – Ред. РНЛ), где в очередной раз обвинил нас в некомпетентности и высказал свои личные суждения о: «насильственном лишении верховной власти Императора Николая Александровича во время февральского клятвопреступного бунта 1917 года»; «участии большевиков в февральском перевороте 1917 года»; «исторических фейках Лыковой и Мощанского»; «попытке Лыковой и Мощанского оправдать цареубийства». Публикация заканчивалась словами: «Возможно, Л. Лыкова и А. Мощанский вновь разразятся очередным опусом, где вместо того, чтобы попробовать исправить свои явные ошибки, они будут излагать общую историю масонства или общую историю КПСС. Вследствие того, что они не смогли как-либо опровергнуть позицию ни М. Кузнецова и Г. Шайряна, докторов юридических наук, ни автора настоящей статьи, дальнейшую дискуссию с ними полагаю неплодотворной».

Ну, что же, воля Ваша…

Действительно, «неплодотворно» в очередной раз повторяться. Любой желающий может ознакомиться с нашей концепцией на сайте «Русской народной линии» и сделать свои собственные выводы.

Между тем, в преддверии очередной трагической даты гибели членов Дома Романовых Информационно-аналитический канал «Русская народная линия» продолжил публиковать личные суждения господина Бойко-Великий «Расследование убийства Царской семьи и сожжения Их честных останков (Главы из готовящейся к печати книги)»[2], основанные на неких альтернативных официальному следствию заключениях ни много, ни мало – «кремлевских медиков», будто бы опровергающих судебно-медицинскую экспертизу действующего следствия.

Через пару дней в «новостях» сайт опубликовал анонс на книгу кандидата исторических наук, младшего научного сотрудника ННГУ им. Н.И. Лобачевского М.А. Князева «Сожжены или сокрыты? Судьба останков Императора Николая II и его семьи»[3], которая предполагает «собой попытку комплексного исследования вопроса о судьбе останков трагически погибших в Екатеринбурге в 1918 г. Николая II и его семьи. Подробно анализируются данные генетических, судебно-медицинских (антропологических) и стоматологических экспертиз т.н. «екатеринбургских останков». 

Материалы и результаты экспертиз соотносятся с известными историческими данными и вещественными доказательствами по делу, в результате чего не только подтверждается принадлежность «екатеринбургских останков» членам царской семьи и их слугам, но и делается принципиально новый вывод об отсутствии среди обнаруженных костяков принадлежащего Николаю II. 

Обосновывается версия об уничтожении останков последнего императора и двух его детей – цесаревича Алексея и великой княжны Марии – на руднике Ганина яма, а также о частичной фальсификации захоронения в Поросенковом логу под Екатеринбургом».

Подобные статьи заставляют нас высказать некоторые комментарии, предназначенные для посетителей сайта.

Оставим пока открытым вопрос о том, почему не признаются «екатеринбургские останки». Вероятно, для ответа на него необходимо обладать компетенцией Председателя Российского исторического общества.

Со своего уровня мы можем рассуждать о правовой и историко-архивной достоверности главных исторических фактов, которые не признаются «отрицателями»: правомерности отречения Николая II и нахождении останков его и членов его семьи, в том числе Цесаревича Алексея Николаевича.

 

О критике экспертиз

 

Об исторической достоверности захоронения в Поросенковом логу нами подробно написано в статьях «Исторические «тайны» «Мостика из шпал»[4], «К полемике по «Записке Юровского»[5] и др., размещенных на сайте «РНЛ».

Стоит отметить, что существует целый ряд специфических приемов, используемых в риторике и адвокатской деятельности. Их суть заключается в том, что для того, чтобы разрушить общий правильный и однозначный вывод (в нашем случае о признании «екатеринбургских останков») применяется постановка под сомнение квалифицирующих частностей. При этом неискушенному слушателю не сообщают, что общий вывод является результатом комплекса этих частностей, или опровергаемая частность уже пересмотрена и по ней имеется новый вывод.

Мы не будем писать об «общей истории» судебной экспертизы и «общей истории» производства следствия по, наверное, самому длинному уголовному делу, длящемуся уже 34 года.

Для читателя, далекого от юриспруденции, отметим что Уголовно-процессуальное законодательство однозначно определяет ситуацию:

– во-первых, в соответствии со ст.195 УПК РФ, «признав необходимым назначение судебной экспертизы», только «следователь выносит об этом постановление», «в котором указываются: 1) основания назначения судебной экспертизы; 2) фамилия, имя и отчество эксперта или наименование экспертного учреждения, в котором должна быть произведена судебная экспертиза; 3) вопросы, поставленные перед экспертом; 4) материалы, предоставляемые в распоряжение эксперта». Таким образом, любой «независимый», «кремлевский» и иной «эксперт» подлинные материалы, останки, предметы, и орудия, фигурирующие в рамках следствия, достоверно может исследовать только в его рамках, если он будет привлечен к этому следователем. «Исследование» же любых письменных публикаций подобными экспертами – есть исследование самих этих публикаций, а совсем не подлинных материалов, направленных следователем на экспертизу;

– во-вторых, в соответствии со ст.207 УПК РФ «при недостаточной ясности или полноте заключения эксперта, а также при возникновении новых вопросов в отношении ранее исследованных обстоятельств уголовного дела может быть назначена дополнительная судебная экспертиза, производство которой поручается тому же или другому эксперту», «в случаях возникновения сомнений в обоснованности заключения эксперта или наличия противоречий в выводах эксперта или экспертов по тем же вопросам может быть назначена повторная экспертиза, производство которой поручается другому эксперту». При этом производство по делу было возобновлено осенью 2015 года, на сегодняшний день следствие не закончено, в соответствии со ст.161 УПК РФ «данные предварительного расследования не подлежат разглашению».  Поэтому понятно, что материалы судебных экспертиз по настоящему производству еще никто нигде не публиковал. И знакомы с ними могут быть только их участники, допущенные по постановлению следователя по делу, в том числе – церковная «Комиссия по изучению результатов исследования останков, обнаруженных в 1991 и 2007 гг. близ Екатеринбурга», созданная по благословению Святейшего Патриарха Кирилла в 2015 году. Ясно, что предварительные высказывания следователя и СК России на сайте Следственного комитета Российской Федерации, а также публикация Выводов церковной комиссии 2 февраля 2022 года на сайте Патриархии об установлении принадлежности останков и их подлинности безусловно основаны на результатах законченных судебных экспертиз, проведенных в законных рамках.

 

О действительности факта отречения Николая II

 

 Основным юридическим принципом любой наследуемой монархии является «начало непрерывности власти». Осенью 1825 года в Российской Империи возникло реальное междуцарствие, впервые поставившее под угрозу существование русского самодержавия.

Общеизвестно, что вступление на престол Императора Николая I было омрачено 14 декабря 1825 года выступлением декабристов на Сенатской площади в Санкт-Петербурге, которое имело в своей основе результат деятельности нескольких тайных дворянских организаций:

– «Орден русских рыцарей» (1814—1817), ставившей своей целью учреждение в России конституционной монархии Известные члены: М.Ф. Орлов, М.А. Дмитриев-Мамонов, Н.И. Тургенев, Д.В. Давыдов и др. В 1918 влился в «Союз благоденствия»;

– «Союз спасения» (1816—1817), член которого И.Д. Якушкин в 1817-м предложил осуществить цареубийство во время пребывания императорского двора в Москве. Известные члены: А.Н. Муравьёв, М.И. Муравьев-Апостол, С.И. Муравьев-Апостол, князь С.П. Трубецкой, Н.М. Муравьев, П.И. Пестель, М.С. Лунин, Ф.Н. Глинка и др. В 1918 преобразован в «Союз благоденствия»;

– «Союз благоденствия» (1818—1821), члены которого на совещании в Петербурге в январе 1820 года высказались за установление республики;

«Южное общество» в Киеве (1821—1825), предлагало установить республиканский строй путем цареубийства и «военной революции», программным документом была «Русская правда» П.И. Пестеля. Известные члены: П.И. Пестель, А.П. Юшневский, С.И. Муравьев-Апостол и М.П. Бестужев-Рюмин, В.Л. Давыдов, С.Г. Волконский и др.;

– «Северное общество» в Санкт-Петербурге (1822—1825), имевшее программным документом Конституцию Н.М. Муравьёва. Известные члены: Н.М. Муравьев, Н.И. Тургенев, Е.П. Оболенский, С.П. Трубецкой, К.Ф. Рылеев и А.А. Бестужев-Марлинский м др. Его радикальное крыло (К.Ф. Рылеев, А.А. Бестужев, Е.П. Оболенский, И.И. Пущин) разделяло положения «Русской правды» П.И. Пестеля;

– «Практический союз» в Москве (1825), имевший целью «личное освобождение дворовых людей». Известные члены: И.И. Пущин, С.Н. Кашкин, А.А. Тучков, И.Н. Горсткин, М.М. Нарышкин, А.А. Семенов и др.

Хотя руководители и ряд декабристов являлись масонами, современные исследователи не считают само выступление «масонским». В качестве одного из основных объяснений фигурирует то, что масонами ранее являлись и члены Следственной комиссии и суда. Надо полагать, что вывод о «немасонстве» членов «тайных обществ» является не более, чем «игрой терминов» официальных историков, так как российское масонство формально прекратило свое существование с 1 августа 1822 года в соответствии с высочайшим рескриптом Александра I на имя управляющего Министерством внутренних дел графа В.П. Кочубея «О уничтожении масонских лож и всяких тайных обществ»: «Беспорядки и соблазны, возникшие в других государствах от существования разных тайных обществ, из коих иные под наименованием лож масонских, первоначально цель благотворения имевших, другие занимаясь сокровенно предметами политическими, впоследствии обратились ко вреду спокойствия государств и принудили в некоторых сии тайные общества запретить… (…) Все тайные общества под какими бы они наименованиями не существовали, как то: масонские ложи или другими — закрыть и учреждения их впредь не дозволять…(…)

Как не свойственно чиновникам, в службе находящимся, обязывать себя какою-либо присягою, кроме той, которая законами определена, то поставить в обязанность и всем министерствам и другим начальствам в обеих столицах находящимся, потребовать от чиновников, в ведомстве их служащих, чтобы они откровенно объявили, не принадлежат ли они к каким-либо масонским ложам или другим тайным обществам в Империи или вне оной, и к каким именно? От принадлежащих к оным взять особую подписку, что они впредь принадлежать уже к ним не будут; если же кто такового обязательства дать не пожелает, тот не должен оставаться в службе»[6]. В реалиях того времени лояльные государству российские масоны отказались от участия в ложах с соответствующей подпиской, а враги империи, дав подписку, просто перестали называть себя «масонами».

Именно эти тайные организации попытались воспользоваться непростой юридической ситуацией действия «Акта о престолонаследии»[7] и «Учреждения об императорской фамилии», определившим статус членов российской императорской фамилии, введенными в действие 5 апреля 1797 года Императором Павлом I.

На деле события развивались следующим образом.

19 ноября 1825 года в Таганроге скончался Император Александр I. В Петербурге известие о его смерти получили утром 27 ноября.

Третий сын Императора Павла I – Николай, первым из присутствовавших, присягнул своему старшему брату «Императору Константину I» и начал приводить к присяге войска. Сам Константин Павлович в этот момент находился в Варшаве, являясь Наместником Царства Польского.

В тот же день собрался Государственный совет, на котором был заслушан ранее неизвестный секретный «Манифест Императора Александра I об отречении Цесаревича Константина Павловича от наследования престола и о назначении наследником престола Великого князя Николая Павловича» от 16 августа 1823 года[8].

Члены Совета обратились с ним к Николаю Павловичу. Тот отказался признать манифест Александра I и провозгласить себя императором до выяснения обстоятельств выражения воли своего старшего брата.

Для того чтобы управление страной не разорвалось и «для спокойствия Государства» Николай Павлович призвал Совет принести присягу Константину. В соответствии с этим Государственный Совет, Сенат и Синод принесли присягу на верность «Императору Константину I».  На следующий день был издан указ о повсеместной присяге новому императору. 30 ноября Константину присягнули дворяне Москвы. В Петербурге же присягу отложили до 14 декабря.

В соответствии с принятой практикой Петербургским монетным двором был выпущен, позднее уничтоженный, серебряный «Константиновский рубль», считающийся сейчас величайшей редкостью (известно всего 8 экземпляров этой монеты). 

Были исполнены все пункты статей 28, 53-55 Основных Государственных Законов (в ред. 1906 г.)[9], связанных со вступлением «Императора Константина I» на Престол.

Между тем формальный император отказался прибыть в Санкт-Петербург и подтвердил свое отречение в частных письмах к Николаю Павловичу, а затем официально направил послания Председателю Государственного совета (3 декабря 1825 г.) и Министру юстиции (8 декабря 1825 г.), в которых сообщал, что он де «престол не принимал», поэтому не желал и формально отрекаться от него в качестве бывшего императора, которому уже принесена присяга.

Создалась юридическая коллизия, о которой обычно не упоминают, и двусмысленное положение междуцарствия, которого, якобы быть не может, но которое имело место в действительности.

Тогда Великий Князь Николай Павлович решился «принять трон согласно воле Александра I». Вечером 12 декабря 1825 года М.М. Сперанским был составлен Манифест о восшествии на престол «Императора Николая I». К Манифесту прилагались письмо Константина к Александру I от 14 января 1822 года об отказе от наследования и манифест Александра I от 16 августа 1823 года. Отдельным пунктом оговаривалось, что в целях юридической ликвидации пробела в преемственности самодержавной власти временем вступления на престол будет считаться день смерти Александра I, в то время как в действительности с 25 ноября по 11 декабря 1825 года в соответствии с законом юридическим императором формально являлся Константин Павлович.

Именно из-за существования этой реальной, а не абстрактной юридической коллизии, тогда же (с датой введения 12 декабря 1825 г.) в раздел «О порядке наследия престола» Основных государственных законов были введены ст.37, 38 (в ред. 1906 г.) о праве отречения от Престола.

По сути прецедента они предполагали право отречения как лица, обладающего правом престолонаследования, так и находящего на престоле, что и предлагалось первоначально сделать Константину Павловичу. Однако последний в своих посланиях от 3 и 8 декабря настаивал на том, что «престол не принимал». Поэтому в «Манифесте о вступлении на престол Государя Императора Николая Павловича» от 12 декабря 1825 года специально было оговорено «заднее число»[10]: «…2) Время вступления Нашего на Престол считать с 19 ноября 1825 года».

Новый манифест был оглашен вечером 13 декабря 1825 года.

Переприсяга в Петербурге была назначена на 14 декабря.

На этот день, воспользовавшись ситуацией, члены тайных обществ и назначили восстание с целью помешать войскам и Сенату принести присягу новому Царю и не допустить вступления Николая I на трон. В их планах была либерализация российского общественно-политического строя: учреждение временного правительства, отмена крепостного права, равенство всех перед законом, демократические свободы (прессы, исповеди, труда), введение суда присяжных, введение обязательной военной службы для всех сословий, выборность чиновников, отмена подушной подати и смена формы правления на конституционную монархию или республику.

Простой народ и прежде всего солдаты полков, вышедших на Сенатскую площадь, для их вовлечения в заговор были обмануты ложными объяснениями заговорщиков о неправедности вступления на престол нового царя.

Финал «декабрьской» авантюры известен …

Однако исторические последствия ее оказались далеко идущими.

Признание того, что «декабристы» изменили личной подписке по рескрипту от 1 августа 1822 года, превращало их в обыкновенных клятвопреступников и предателей, в то время как акцент на коллизию престолонаследия 1825 года избавлял их от присяги: Император Александр I, которому они ранее присягали, умер, а новому – они еще не присягнули. Так, «клятвопреступники» стали «борцами-романтиками».

Дальнейшая скрытая деятельность врагов русской государственности в сфере русской культуры и просвещения по известному «рецепту» иллюминатов о том, что, «создавая общества чтения и абонементные библиотеки, беря их под свое руководство и снабжая своими трудами, мы можем изменить общественное мнение в ту сторону, в какую захотим»[11], а также конъюнктурные идеологические соображения советского периода нивелировали восприятие обществом исторических реалий: возникли образы «Николая Палкина», его «сатрапа Бенкендорфа» и «благородных рыцарей – декабристов».

Фактически же в России масонские организации стали действительно тайными, и в дальнейшем речь пошла о неких «тайных», «нигилистических», «антигосударственных» и прочих «обществах», которые будто бы возникли «ниоткуда» и «сами по себе»…

В «новейшее время» все те же либеральные силы и агенты влияния для сеяния хаоса в умах русских людей пытаются опорочить юридическую сторону отречения Императора Николая II, так как многие не знают о вышеуказанной сути юридической коллизии престолонаследования в 1825 году и введения в Основные Государственные Законы Российской Империи соответствующих статей, разрешающих таковое.

В соответствие с существом описанного прецедента одновременно возник и аутентичный ему юридический комментарий, который был отражен в соответствующих учебниках для Юридических факультетов Императорских университетов.

Откроем их и прочитаем, что там написано:

– «Русское государственное право» (1892) специалиста по государственному и международному праву, профессора Санкт-Петербургского университета Военно-юридической академии, Помощника Статс-секретаря Государственного совета Российской Империи Николая Михайловича Коркунова[12]: «Само вступление на престол не обставлено никакими формальностями. Непосредственно за кончиною преждецарствовавшего, вступает на престол его наследник и тотчас же население приводится к присяге на верность подданства (с. 33 Осн. Зак.). Если бы даже в момент кончины императора нельзя было почему-нибудь определить, кто должен заступить его место, и потому манифест о восшествии на престол все-таки должен считаться со дня кончины предшествующего императора, так как в существовании верховной власти не может быть перерывов… (…)

Религиозный обряд священного коронования и миропомазания совершается над уже над царствующим монархом в срок, назначаемый по его благоусмотрению (ст.35)…(…)

Вступление на престол право, а не обязанность. Поэтому имеющий право на престол может от него отречься. Исключение составляет лишь тот случай, когда отречением создаются какие-либо затруднения в наследовании престола (ст. 15). Отречение, раз оно обнародовано и обращено в закон, не может быть взято обратно (ст. 16).

Может ли отречься от престола уже вступивший на него? Так как закон представляет это право всем вообще «имеющим право на престол» и так как лицо царствующее, конечно, также имеет на него право, то, по видимому, следует разрешить этот вопрос в утвердительном смысле»;

– «Учебник государственного прав» (1913) ординарного профессора на Кафедре государственного права Императорского Казанского университета[13] Виктора Викторовича Ивановского: «Спрашивается, может ли монарх отречься от престола» Конституции, рассматривающие этот вопрос, решают его в положительном смысле, так как нельзя принудительно заставить царствовать. Может отказаться от престола и лицо, уже вступившее на престол, хотя некоторыми законодательствами устанавливаются для этих случаев известного рода ограничения. Но иногда случается, что лицо, являющееся законным наследником престола, оказывается несовершеннолетним, или даже малолетним и, следовательно, не дееспособным…(…)

В виду признания начала непрерывности власти, наследник престола в монархических государствах, а следовательно и в России, вступает на престол в силу самого закона, с момента смерти последнецарствующего государя. Вступление на престол лица, имеющего на то право, однако не безусловно обязательно: закон допускает отречение от права на занятие престола, но лишь в том случае, когда подобное отречение не повлечет за собою каких-либо затруднений в дальнейшем наследовании престола; при этом закон добавляет, что лицо, раз отрекшееся от своего права, теряет его уже навсегда. Отсюда видно, что отречение от престола допускается только при известных обстоятельствах, и что отречение это имеет личный характер, т.е. касается лишь того лица, которое отрекается от права наследования и не распространяется на его нисходящее потомство.

Наш закон говорит однако лишь об отречении от права наследования, не содержа в себе никаких указаний относительно того, возможно ли отречение государя от престола уже им занятого. Если отречение от права наследования престола считается не возвратным, то может ли считаться таковым же и принятие престола?

По духу нашего законодательства ответ должен быть отрицательный; лицо, раз занявшее престол, может от него отречься, лишь бы по причине этого не последовали какие-либо затруднения в дальнейшем наследовании престола».

Из представленного однозначно следует, что Император Николай II имел законное право личного отречения от престола, что он и сделал 2 марта 1917-го года.

Диспозиция ст. 38 Главы 2 «О порядке наследия Престола» определяет «отречение таковое, когда будет обнародовано и обречено в закон, признается уже невозвратным». Манифест об отречении был опубликован в газетах 4 марта 1917 года и «обнародован» в официальным правительственном объявлении в «Вестнике Временного правительства» (по 26 февраля 1917-го, №46 – «Правительственный вестник») № 1 (46) 5/18 марта и 6/19 марта 1917-го включен в Собрание узакононений^[14]. Таким образом требования ст. 38 ОГЗ были исполнены.

 

О некоторых моментах, связанных с отречением Николая II

 

Всевозможная полемика о «насильственном отречении» должна увязываться с юридическим квалифицирующим признаком «насильственности», а не бытовым толкованием этого понятия.

Так, например, «Комментарий к отдельным положениям Уголовного кодекса Российской Федерации в решениях Верховного Суда РФ и Конституционного Суда РФ» (постатейный) (Хромов Е.В. Специально для системы ГАРАНТ, 2023 г.) сообщает, что «под совершением иных насильственных действий, в отличие от систематического нанесения побоев, понимаются насильственные действия, связанные с длительным причинением боли либо страданий»[15].

Ситуация 2 марта 1917-го года описана многими свидетелями событий – ни о каком причинении «боли либо страданий» действующему Императору Николаю II не известно.

Эмоциональная же сторона не может подвергаться правовой и исторической оценке…

 

Ведутся беспочвенные споры о том, что имел ли Император право отречься также за своего сына. Конечно, не имел. Но он этого и не делал! Николай II никогда за своего сына не отрекался!

Смотрите текст документа: «… В эти решительные дни в жизни России почли МЫ долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и в согласии с Государственной думою признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с СЕБЯ верховную власть.  Не желая расстаться с любимым сыном НАШИМ, МЫ передаем наследие наше Брату НАШЕМУ Великому Князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и   благословляем   Его на вступление на Престол Государства Российского.   Заповедуем    Брату    НАШЕМУ    править    делами государственными    в    полном    и   ненарушимом   единении   с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую   присягу.

Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества   к   исполнению   своего   святого   долга перед Ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ЕМУ, вместе   с   представителями   народа вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы…»[16].

Цесаревич Алексей Николаевич никем и никогда не лишался права престолонаследования. Он оставался «Наследником Престола», право вступления на который, определено формально ст.53 ОГЗ: «По кончине Императора, Наследник Его вступает на Престол силою самого закона о наследии, присвояющего Ему сие право. Вступление на Престол Императора считается со дня кончины Его предшественника».

Формального юридического повода для реализации права вступления «Наследника» на престол не возникло, т.к. «предшественник» был жив: «отречение» не есть физическая «кончина».

Основополагающим юридическим принципом монархической власти, как было показано выше является «начало непрерывности власти». Император Николай II в силу своего права разрешил этот вопрос тем, что между юридическим моментом действия начала права вступления законного «Наследника» – Цесаревича Алексея, в силу сложившихся обстоятельств (его несовершеннолетия и болезни) ввел нового «Его предшественника» – «Брата НАШЕГО Великого Князя МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА», который был женат морганатическим браком и не имел своих наследников, имевших право на престолонаследование.

Согласно Манифесту от 2 марта 1917 года, на престол взошел Михаил Александрович Романов, а Наследник Престола не поменялся.

 

О криминологических мотивах убийства Царской семьи и великого князя Михаила Александровича.

 

Однако к началу 1917-го опыт борьбы с масонством «Императора Николая I Незабвенного» оказался забыт. В отличие от декабрьских событий 1825 года в марте 1917-го русская монархия была настолько подточена либеральным движением изнутри, что уже через день правнука Николая I «Незабвенного» обманом (без применения насильственных действий) вынудили временно отказаться не от Престола, а от личного управления и передать власть «временному правительству».

Между тем Михаил Александрович в своем Акте от 3 марта 1917 г.[17] никоим образом от Престола не отрекся, т.е. в соответствии с действующим «началом непрерывности власти» остался фактическим Императором Михаилом II, с законным «Наследником Престола» Цесаревичем Алексеем Николаевичем. Более подробно о судьбе Императора Михаила II и его гибели в Перми в ночь с 12 на 13 июня 1918 года можно прочитать в наших статьях на сайте «Русская народная линия».

В соответствии с вышеуказанной ст.53 ОГЗ в силу действия того же «начала непрерывности власти» с 13 июня 1918 года формальным Императором еще не упраздненной (!) Российской Империи «силою самого закона о наследии, присвояющего Ему сие право» стал 14-летний Император Алексей II, который об этом, конечно, даже не догадывался. Однако руководители советского временного правительства – Совета Народных Комиссаров, имевшие дипломы об окончании Юридических факультетов Императорских университетов, а также местные власти в Перми и Екатеринбурге – это знали… 

Именно в силу этих легитимных обстоятельств права престолонаследования Михаил Александрович Романов и семья императора Николая Александровича Романова, в которую входил Наследник Престола Алексей Николаевич, оказались под угрозой как Временных правительств, так и Советской республики, что и стало основным криминологическим мотивом ликвидации Романовых на Урале в 1918-м году.

 

Так, чьи же останки никак не хотят признать «отрицатели», прячущиеся за православных людей? …

Ответ однозначен: речь идет не только о фактических святых мощах лиц, прославленных РПЦ МП и РПЦЗ, но и о последних руководителях Российской Империи, обладавших соответствующими правами, полномочиями и имеющих право на историческое уважение всех граждан Государства Российского…

 

Людмила Анатольевна Лыкова, доктор исторических наук, главный специалист Российского государственного архива социально-политической истории. г. Москва

Александр Борисович Мощанский, полковник полиции в отставке, член Межведомственной рабочей группы по поискам при Агентстве по делам архивов Пермского края (2016-2019), член Пермского филиала СКК и Пермского отделения РСПЛ