Как-то в комментариях под одной моей статьей на тему коллаборационизма некий апологет предателей-власовцев заявил, что татарский советский поэт Муса Джалиль, которого я в согласии с официальной версией считаю героем, носил форму эсэсовского офицера, а стало быть, был ничем не лучше, чем ген. Власов, ген. Шкуро или ген. Краснов. Для тех, кто не в курсе, поясню суть вопроса.
Дело в том, что кроме власовской «Русской освободительной армии», созданной нацистами из советских военнопленных, были и другие коллаборационистские формирования, в т.ч. т.н. «Восточные легионы», и среди — них волжско-татарский легион «Идель-Урал» (в легион, кроме татар, входили представители и других волжских народов — башкир, удмуртов, марийцев, чувашей и проч.). Надо сказать, что среди восточных легионов он оказался самым ненадежным, поскольку татары при первой возможности переходили на сторону партизан. Не последнюю роль в этом сыграла т.н. «группа Курмаша» — татарское подполье внутри легиона во главе с советским офицером-разведчиком, до войны (еще финской) — сельским учителем, Гайнаном Курмашевым. В эту группу входил, в числе прочих, поэт Муса Джалиль, которого многие ошибочно считают руководителем подполья (между тем, решение Второго Имперского суда Третьего рейха по делу татар-подпольщиков даже имело название «Курмашев и десять других»). Хотя, несомненно, М. Джалиль обладал большим авторитетом в подполье.
Кроме указанных выше двух лиц, в группу казнённых подпольщиков входили: Абдулла Алиш, Фуат Сайфульмулюков, Фуат Булатов, Гариф Шабаев, Ахмет Симаев, Абдулла Батталов, Зиннат Хасанов, Ахат Атнашев, Салим Бухаров. Чем занимались подпольщики? А занимались они тем, что склоняли татарских легионеров-коллаборационистов к восстаниям, переходу на сторону партизан. И много в этом преуспели, хотя и не настолько, насколько рассчитывали. А рассчитывали поднять весь легион.
Видимо, во многом именно в результате их деятельности восстал и почти в полном составе перешёл на сторону партизан 825-й батальон, присланный в Белоруссию для проведения карательной операции (набором военнопленных татар и башкир в этот батальон занимался один из группы Курмашева — Ахмет Симаев, он, кстати, тоже писал стихи, а также переводил стихи Мусы Джалиля на русский). Причем восстание произошло, несмотря на то, что немцы узнали о планах повстанцев через своих агентов и арестовали руководство, готовившее восстание. Немцы наладили работу своих осведомителей, и готовящееся восстание в другом, 827-м, батальоне уже сорвалось, но все равно многие сумели перейти на сторону партизан. Волжские татары, как заметил один из историков коллаборационизма, оказались «самыми баламутными» из восточных легионов. Поэтому немцы решили их перебросить с восточного фронта на западный. Но и там случаи перехода на другую сторону не прекратились.
В конце концов немцы благодаря своему агенту арестовали несколько десятков участников подполья. Но члены «группы Курмаша», несмотря на пытки, на допросах вели себя стойко и никого не выдали, поэтому остальных пришлось отпустить.
Перед казнью курмашевцев оставшиеся на свободе подпольщики во главе с Амиром Утяшевым связались с французскими партизанами и подняли восстание. Им удалось освободить от фашистов городок Ле-Пуи. Немцы за голову Утяшева назначили награду в 500 000 тыс. франков. За свои заслуги перед французским народом Утяшев получил французский военный крест и звание капитана. Мог остаться во Франции, но решил вернуться на Родину, где его ждал лагерь как коллаборациониста. Лишь после ему удалось добиться реабилитации. И такое случалось часто, увы. Собственно, самого Мусу Джалиля поначалу считали предателем. Правда открылась позже.
Такова официальная версия истории дела «группы Курмаша». К сожалению, члены этой группы, включая ее руководителя, Гайнана Курмашева, оказались в тени знаменитого поэта Мусы Джалиля. Даже звание Героя присвоили только Джалилю, остальных посмертно наградили только орденами Отечественной войны, и то аж в 1990 году. Это, конечно, несправедливо.
Но, получив (посмертно) в своё время всю славу курмашевцев, Муса Джалиль, получил позднее (когда началась кампания по обливанию грязью героев Великой Отечественной войны) и всю ненависть и клевету. Появились клеветнические публикации (как я понимаю, со стороны последователей настоящих татарских коллаборационистов), обвиняющие поэта в предательстве. Вся эта гнусная клевета была вскоре развеяна историками, но апологеты настоящих предателей всячески эту клевету распространяют.
Вот и мой оппонент-неовласлвец заявил: «О роли Мусы Джалиля в среде татарских коллаборационистов известно, также, например, из уст его сослуживца по войскам СС — татарского националиста Гарифа Султанова (1923-2011): "В легионе Идель-Урал Гариф Султан общается со многими татарами, знание языков дает ему возможность помогать нуждающимся. У него свое мнение об аресте и казни джалиловцев, пойманных с листовками: Узнав о приближении советских войск, они сильно испугались, и в панике сочинили антифашистские листовки, — говорит, непосредственный свидетель тех событий, Гариф Султан. — Согласно этой легенде якобы они занимались подрывной деятельностью против немцев, за что были схвачены и брошены в тюрьмы. Такое алиби должно было обеспечить им благосклонность советских войск. Но никто не мог предположить, что их замучают в немецких застенках, все думали, что их чуть-чуть подержат и отпустят. Мы все пытались хоть как-то помочь им, пытались их спасти. Их ведь держали под арестом целый год, не торопились с наказанием. Массовые расправы начались только после неудавшегося покушения на Гитлера, все попали под подозрение. А так как джалиловцы в большинстве своем были гражданами Германии, им по статусу полагалась гильотина, им всем отрубили головы"».
О каком таком приближении советских войск узнали джалиловцы (курмашевцы)??? Их деятельность началась вовсе не в 1945 (и даже не в 1944 году), а в 1942 году, когда наши откатились к Волге. А арестованы подпольщики были в ночь с 11 на 12 августа 1943 года, когда наши находились еще очень и очень далеко от татарских легионеров, располагавшихся в Польше (начало перелома — Сталинградская битва, закончившаяся 2 февраля, а завершение — битва на Курской дуге, которая закончилась 23 августа 1943 года). Так что гитлеровский пособник Гариф Султан бессовестно лжет.
Мне не удалось найти полное интервью (в русском переводе) Гарифа Султанова, но есть его частичный перевод и пересказ. Приведу отрывок: «А про борьбу легионеров с немцами, говорит, не слышал — только про листовки. «Пишут (не уточняя, кто), что на сторону партизан всего один батальон перешел». В гильотинирование группы Джалиля тоже не верит — говорит, расстреляли, причем Джалиль перед смертью отказался от молитвы. А про уход Джалиля добровольцем на фронт откликается так: «Чушь — ну кто ж добровольно помирать пойдет?). Это как понимать? Множество молодых парней приписывали себе года, чтобы попасть на фронт, а этот мерзавец заявляет: «Кто ж добровольно помирать пойдет?».
И как после этого верить его «показаниям»? По-моему, этот гитлеровский прихвостень даже на идейного коллаборациониста не тянет (были и такие). Так, обычный плохиш… По себе и судил.
Показательно, с какой легкостью это лжесвидетельство принимается моим оппонентом, апологетом власовства. Видимо, тут имеет место быть некий «интернационал» неоколлаборационистов. На моё замечание, что Гариф Султан — гитлеровский пособник, и потому ему нет доверия, мне замечают, что он такой же пособник, как и Муса Джалиль. Нет, не такой! Гариф Султан вовсе не участвовал ни в каком татарском подполье, он не готовил никаких восстаний, и не был казнён на гильотине. Он благополучно сдался американцам, в дальнейшем уже работал на них. Гариф Султан (Султанов) — как раз из того же ряда, что и генералы Власов, Краснов, Шкуро и прочие.
Мой оппонент скромно умолчал источник цитаты этого прихвостня, но янашел источник, и понял, почему он не был указан. Это из статьи «К будущему надо готовиться...», автор которой — Фаузия Байрамова, писатель, кандидат исторических наук, Председатель татарской партии национальной независимости «Иттифак». Статья представляет собою апологию гитлеровского пособника Гариф Султана. Из этой апологии, однако, легко понять, что Гариф Султан: 1) был врагом России и 2) после поражения Гитлера стал прислужником американцев. При этом себя позиционировал как татарский патриот. Здесь можно увидеть аналогию с нашедшими приют на Западе украинскими националистами — бандеровцами и мельниковцами. Недаром русофобствующие татарские националисты поднимают его на знамя.
Для большей ясности лучше прочитать статью Рафаэля Мустафина «Изменник Родины или радетель нации», в которой дается противоположная оценка этого лжесвидетеля.
Его злобная клевета на «джалильцев» (курмашевцев на самом деле) понятна — это ненависть предателя к настоящим патриотам, ненависть приспособленца к героям, может быть, даже зависть к их посмертной славе. По аналогии вспоминается клевета некоего полицая на одного из руководителей «Молодой гвардии» Виктора Третьякевича, которому только 22 сентября нынешнего, 2022 -го, года посмертно присвоили Героя.
Есть интересное показание другого человека, бывшего легионера, но не участвовавшего в подполье, вполне объективное, которое приводит один из исследователей этого вопроса («Штрихи к портрету группы Курмаша — Мусы Джалиля из архива Мустафина. Колонка Михаила Черепанова»): «Прочитав статью Р. Мустафина о Джалиле 8 марта 1968 года в «Литературной газете», посчитал необходимым написать свои показания Назир Нургалиевич Надеев, 1908 года рождения... Мусу Джалиля хорошо знал еще до войны. 22 ноября 1941 года попал в плен, направлен в Вустрау, где и встретились с Мусой. Были вместе в легионе. В январе 1943 года Надеев впервые попал в Берлин. Работал чертежником в частном бюро. И хотя Джалиль в личных беседах неоднократно предлагал ему принять участие в подпольной работе, признаётся, что струсил. Был даже делегатом курултая мусульманских народов в Германии. Но считал своим долгом подтвердить, что получил записку от общего знакомого из тюрьмы, что на его глазах обезглавили именно Мусу Залилова и Абдуллу Алиша. И что самое главное — даже тюремщик был поражен мужеством обреченных на смерть».
Как видим из этих показаний, поэты-антифашисты Муса Джалиль и Абдулла Алиш погибли как герои, что никак не вяжется с образом трусов и приспособленцев, который нам рисует Гариф Султан. Объективность этому придаёт тот факт, что этот свидетель честно признает, что струсил, отказавшись примкнуть к подполью (однако Джалиля не выдал). Его показания звучат гораздо убедительнее.
Рафаэль Мустафин в статье «Последние дни» [Воспоминания о Мусе Джалиле // Рафаэль Мустафин. Последние дни] приводит воспоминания о поэте его сокамерника Рениеро Ланфредини, а также тюремного священника падре Юрытко, эти воспоминания также говорят о мужестве М. Джалиля и его соратников перед лицом смерти.
Далее моим оппонентом было высказано утверждение, что Джалиля назначили героем, поскольку шла хрущевская кампания, и понадобилось задобрить татар, как и других. Действительно, после прихода к власти Хрущева, стали массово выпускать из заключения тех же украинских националистов (и власовцев), но ведь не только их. Были выпущены очень многие невинно осуждённые люди.
Я не историк, и не имею доступа к архивам, равно как и большинство других. Но зато нам всем доступна замечательная поэзия того же Мусы Джалиля. Как известно, в заключении он продолжал писать стихи, и благодаря его сокамернику, бельгийскому антифашисту Андрэ Тиммермансу, т.н. «Моабитская тетрадь» со стихами М. Джалиля попала позднее в Советский Союз. Именно эти стихи помогли реабилитации поэта, которого на Родине считали предателем. Было проведено расследование, и правда восторжествовала. Кстати, этот самый Андрэ Тиммерманс впоследствии имел беседу с поэтом Константином Симоновым, и тот записал рассказ [Воспоминания о Мусе Джалиле // Константин Симонов. Сосед по камере] бельгийского антифашиста о Мусе Джалиле, с которым тот тесно общался в тюрьме. Стоит ли говорить о том, что портрет татарского поэта в рассказе бельгийского антифашиста диаметрально отличается от того, что поведал гитлеровский (а потом американский) прислужник Гариф Султан?
В самом деле, предатель не мог написать столь пронзительных патриотических стихов. Приведу кое-что из них. Вот отрывки из стихотворения «Прости, Родина!», датированного 1942 годом, когда еще не было никакого перелома в войне:
Прости меня, твоего рядового,
Самую малую часть твою.
Прости за то, что я не умер
Смертью солдата в жарком бою.
Кто посмеет сказать, что я тебя предал?
Кто хоть в чем-нибудь бросит упрёк?
Волхов — свидетель: я не струсил,
Пылинку жизни моей не берёг…
В стихотворении проливается свет на обстоятельства пленения М. Джалиля. Из него совершенно ясно, что поэт попал в плен не по своей воле, не из трусости:
Я не ждал ни спасенья, ни чуда.
К смерти взывал: «Приди! Добей!..»
Просил: «Избавь от жестокого рабства!»
Молил медлительную: «Скорей!..»…
...Судьба посмеялась надо мной:
Смерть обошла — прошла стороной.
Последний миг — и выстрела нет!
Мне изменил мой пистолет…
..Что делать? Отказался от слова,
От последнего слова друг-пистолет.
Враг мне сковал полумертвые руки,
Пыль занесла мой кровавый след…
И в этом же стихотворении мы видим, что поэт воспрял духом, когда примкнул к подпольной антифашистской группе Гайнана Курмашева, готовившей восстание татарского легиона:
…Я вижу зарю над колючим забором.
Я жив, и поэзия не умерла:
Пламенем ненависти исходит
Раненое сердце орла.
Вновь заря над колючим забором,
Будто подняли знамя друзья!
Кровавой ненавистью рдеет
Душа полоненная моя!
Только одна у меня надежда:
Будет август. Во мгле ночной
Гнев мой к врагу и любовь к отчизне
Выйдут из плена вместе со мной.
Есть одна у меня надежда —
Сердце стремится к одному:
В ваших рядах идти на битву.
Дайте, товарищи, место ему!
Июль 1942
Если датировка стихотворения верна (а ее никто не оспаривает), то из него выходит, что Муса Джалиль примкнул к подпольщикам даже не в конце, как принято считать, а в середине 1942 года.
Или вот два стихотворения, полностью опровергающее ложь гитлеровского (а потом американского) холуя Гарифа Султана о том, что джалильцы были обычными трусами, и не ожидали, что их ждет гильотина:
ПЕРЕД СУДОМ
Черчетский хан
Нас вывели — и казнь настанет скоро.
На пустыре нас выстроил конвой…
И чтоб не быть свидетелем позора,
Внезапно солнце скрылось за горой.
Не от росы влажна трава густая,
То, верно, слезы скорбные земли.
Расправы лютой видеть не желая,
Леса в туман клубящийся ушли.
Как холодно! Но ощутили ноги
Дыхание земли, что снизу шло;
Земля, как мать, за жизнь мою в тревоге
Дарила мне знакомое тепло.
Земля, не бойся: сердцем я спокоен,
Твое тепло я чувствую, храню.
Родное имя повторив, как воин
Я здесь умру за родину свою.
Вокруг стоят прислужники Черчета.
И кровь щекочет обонянье им!
Они не верят, что их песня спета,
Что не они, а мы их обвиним!
Пусть палачи с кровавыми глазами
Сейчас свои заносят топоры,
Мы знаем: правда всё равно за нами,
Враги лютуют только до поры.
Придет, придет день торжества свободы,
Меч правосудья покарает их.
Суровым будет приговор народа,
В него войдет и мой последний стих.
Сентябрь (?) 1943 (под словом «Черчет» поэт зашифровал слово «фашист»)
ПАЛАЧУ
Нет, врешь, палач, не встану на колени,
Хоть брось в застенки, хоть продай в рабы!
Умру я стоя, не прося прощенья,
Хоть голову мне топором руби!
Мне жаль, что я тех, кто с тобою сроден,
Не тысячу — лишь сотню истребил.
За это бы у своего народа
Прощенья на коленях я просил.
Ноябрь 1943
Среди членов группы Курмашева были и другие поэты. Абдулла Алиш был также поэтом (и детским писателем). Он также писал стихи в заключении перед казнью. Стихотворение «Какою будет смерть» — осиновый кол в клевету Гарифа Султана. В нем он прямо говорит о том, что его ждет смерть, и с готовностью идет ей навстречу:
Вокруг грохочет битва, мир в огне,
Чужая воля надо мной и сила,
Мне мысль: какою смерть придет ко мне —
Доселе в голову не приходила!
Хоть все равно, какого ждать конца,
Гадаю я, что мне судьба готовит.
Быть может заостренный грамм свинца
Вдруг просвистит и сердце остановит!
Не раз вступала смерть в свои права
И медлила, чтобы меня помучить
Там, в лагерях, где вешняя трава
Была густа за проволокой колючей.
Неведомо, что станется со мной,
Какую муку мне судьба пророчит,
Но смерть уже — я слышу — за спиной,
Она стоит, смеясь, и косу точит.
Когда ж определит она мне срок?
Свой явит лик сейчас или помедля?
Собьет меня волна взрывная с ног,
Иль ближе к небесам поднимет петля?
Иль голодом меня задушит плен,
Или умру от той премудрой штуки,
Которую папаша Гильотен
Придумал, будучи не чужд науке.
Пусть, выбирая вариант любой,
Приходит смерть, кичась своею силой.
Что б ни было, рожденные борьбой,
Мы, до конца борясь, сойдем в могилы.
Коль надо умирать, не все ль равно,
Какою смертью свалены мы будем.
И все-таки не каждому дано
Так умирать, как подобает людям.
Не мало строк написано о нас,
Их в папках подошьют, в архивы сложат,
И вы, друзья, узнаете в свой час
О наших муках и делах, быть может.
Мы и в неволе все равно — в бою.
Что б ни случилось, смерть мы встретим смело.
И, жизнь отдав за родину свою,
Погибнем за ее святое дело!
Руководитель группы, офицер-разведчик Гайнан Курмашев также писал стихи, хотя известным он не был (и не является). Хотя как знать, проживи он дольше (а он был самым молодым в группе, на момент казни ему было 25 лет), его имя гремело бы не меньше, чем имя М. Джалиля. Мне удалось найти в интернете только одно его стихотворение — «Девушке с берегов реки Идель», написанное примерно в тот же период (в 1943 г., то ли во время заключения, то ли незадолго до ареста). На мой взгляд, здесь виден замечательный поэт, хотя, как и в случае с тем же Джалилем, в полной мере оценить это можно, только зная татарский язык, на котором эти поэты писали:
И солнце станет над моей страной,
И жаворонок в небе запоёт,
И ветер на дороге луговой
Твои густые кудри разовьет.
Стремится Волга, полня берега.
Меня не будет там, хоть ты грустишь.
Вот чёрный лес, знакомые луга.
На перекрестке ты одна стоишь.
Ты отдала мне молодость, любя,
Была мне близким другом, а сейчас
Ты смотришь на дорогу, и тебя
Надежда мучает в который раз.
Прекрасная, не порти синих глаз,
Не жди меня. Так надо. Твой герой
За дело правое в последний раз
Готов идти в последний смертный бой.
Я знаю, скоро кончится война,
И возликует славный наш народ.
Победная симфония слышна
В стремлении могучих волжских вод.
Неоколлаборационисты, конечно, могут упрямо утверждать, что официальная версия подвига татар-подпольщиков — ложь, которая служит неким политическим целям, и выдвигать свою, альтернативную версию, опираясь на лжесвидетельства гитлеровских пособников. Но эти стихи говорят сами за себя. Они прямо свидетельствуют о настроениях поэтов и их соратников. Не были курмашевцы трусами и приспособленцами, какими их рисуют идейные наследники гитлеровских прихвостней. Они совершенно ясно осознавали тот риск, на который шли. А попытки очернить этих героев со стороны неоколлаборационистов, как татарских, так и русских, косвенно служат цели вбить клин между двумя народами.
Тимур (Сергий) Хамзатович Давлетшин, православный публицист
