Что такое Путинизм?

Как мы уже сообщали, в условиях ограничений из-за коронавируса несколько месяцев назад в Телеграмме была создана закрытая группа членов «Русского Собрания» для обмена мнениями по актуальным идеологическим и политическим проблемам. Мы уже публиковали несколько фрагментом дискуссий, которые возникают в ходе нашего общения. В частности, обсуждения вопроса о времени превращения России в империю.

Совсем недавно возникла дискуссия по поводу отношения к феномену Путинизма. Существует ли он вообще – Путинизм? Что можно считать Путинизмом?

Мнения членов «Русского Собрания» разделились.

Одни считают, что Путинизм – это стратегия отстаивания Государственных интересов России, выстраиваемая исходя из реалий той эпохи, в которой мы живём.

Другие не согласны с такой постановкой вопроса. И считают Путинизм просто неким успешно действующим методом использования тех «окон возможностей», которые возникают в результате столкновения интересов как глобальных игроков, так и внутрироссийских групп.

Наиболее чеканно позиции этих групп выражены в комментариях главного редактора «Русской народной Линии» Анатолия Дмитриевича Степанова и одного из ведущих публицистов РНЛ Константина Геннадиевича Новикова.

Константин Новиков: Рискую впасть в немилость, но убежден, что «Путинизм» внеидеологичен. «Путинизм» – это не идеология, а стиль.

Не потому, что Владимир Путин не имеет мировоззрения или чужд идеологических установок. Нет. Просто всё это для Путина второстепенно. Главная доминанта Путина, то что и можно назвать «Путинизмом», чему посвящено и подчинено всё в правлении Путина – это охранительство, то самое «нерасплескательство». Укрепление государства, при условии избегания любых рисков. Стабильность, пусть и ценой отказа от ускоренного развития или даже ценой стагнации.

Путин стал во главе страны в конце 90-х, когда Россия остро нуждалась в стабилизации и покое. Страна болезненно переживала последствия перестроечных трансформаций и развала Союза, по сути – распада всего и вся. Когда нам нужно было время для того, чтобы эти болезненные трансформации завершить, переболеть ими, а фактически – выйти из комы. Тогда спокойствие было важнее движения, а развитие можно и нужно было приносить в жертву стабильности. Для этого и нужен был Путин с его ярко выраженным стилем – твёрдо отвечать на внешние угрозы, решать и решить срочные структурные проблемы. Но за пределами этих первоочередных дел – избегать любых телодвижений, которые могут нести в себе хоть какие либо риски. По факту – не делать того, что можно не делать.

Эта установка переходного периода была, есть и останется до конца правления Путина его абсолютным приоритетом, тем, что и можно назвать «Путинизмом».

Во всём остальном – в «Мюнхенской речи» или в последнем и очень важном его выступлении на Валдае, Путин – не причина, а следствие. Он развивается вместе со страной, «зеркалит» настроения, которыми живёт Россия, отражает их, поднимает на высокую трибуну или запускает в официозный оборот. И все это очень важно и полезно, но «в Путине» второстепенно. То, о чём говорит Путин с высоких трибун – говорят в России очень многие. Собственно, Путин тогда и придаёт мировоззренческим новациям официальный статус, когда они в России перестают быть новациями, а становятся общим мнением.

Поэтому, в своей сути «Путинизм», это не идеология, а стиль, тактика и задача – укрепление страны при избегании любых рисков, как бы дорого нам это не стоило.

А стоит оно нам очень дорого, так как решение проблем беспроблемным не бывает, и любое развитие неизбежно несёт в себе риски, а Путин рисковать не любит. В итоге, Россия пока лишь приспосабливается, хотя уже готова к рывку вперёд, более того – остро нуждается в нём. Русское общество тяготится застоем, мы начали прибаливать от НЕдвижения и отсутствия общенародных целей, нам давно пора выйти из состояния переходного периода. Но всё это отдельный, уже другой разговор.

Анатолий Степанов: Тот или иной правитель решает актуальные задачи, стоящие перед страной, отвечает на вызовы, с которым сталкивается страна. Конечно, самые талантливые и великие правители пытаются реализовать какой-то проект, добиться тех целей, которые они ставят. Но этот проект может не сразу сложиться в их голове. Кроме того, государственные лидеры действуют порой интуитивно, отвечая на вызовы.

Это нужное предисловие к размышлению о Путинизме, поскольку часто из патриотического лагеря раздаются упреки в адрес Владимира Путина, что он не предоставляет нам проект развития, образ будущей России. Эти упрёки несправедливы. Во-первых, потому что проект не является некой заранее сформированной в голове у лидера схемой. А во-вторых, политик разговаривает с обществом не только на языке текстов, но и на языке практических действий. И уже наша задача перевести эти сигналы в текстовый формат.

Несомненно, Путинизм есть! И он является не стилем и не методом, а именно стратегией и, даже можно сказать, идеологией.

Каковы основные черты Путинизма?

1. Это – укрепление национального суверенитета. Уже в этом тезисе мы видим вызов, который Путин бросает мировому глобализму, ставящему целью ликвидацию национальных государств, передачу их функций транснациональным компаниям и цифровым платформам. А самое главное – наднациональным структурам, в перспективе мировому правительству, идея которого постоянно вбрасывается в общественное обсуждение. Православные прекрасно понимают, кто возглавит это правительство и какой будет цель его деятельности.

Путин в Валдайской речи прямо заявил, что рано говорить об отмирании национальных государств, что они нуждаются в укреплении и развитии. Эту идею, а также идею сохранения и укрепления влияния в мире ООН – организации, объединяющей национальные государства, ставящую задачей предотвращение конфликтов.

Понятно, что без ликвидации национальных государств никакого пришествия в мир сына погибели не состоится. Таким образом, этим курсом на укрепление Российского государства Путин, фактически, решает проблемы эсхатологического характера. Неважно, мыслит он это в таких категориях, или в иных.

2. Вторая черта идеологии Путинизма – отказ от революционных изменений, постепенность, здоровый консерватизм в практических действиях. Наш национальный лидер не раз повторял, видимо, очень близкий его сердцу тезис, что Россия исчерпала лимит на революции. Порой эту осторожность Путина трактуют как нерешительность, как стремление ничего не делать, дождаться, когда «всё само рассосётся». Думаю, это ошибочная трактовка, поскольку мы видели быстрые и решительные действия Путина по «принуждению Грузии к миру», по «возвращению Крыма в родную гавань», по подавлению мятежа в Чечне. Конечно, легко советовать, когда проявить решительность, а когда подождать, тут можно и ошибиться, и Путин ошибается. Но такова реальная политика, в ней как и в жизни, не ошибается только тот, кто ничего не делает.

3. Третья черта Путинизма – это опора на традиционные идеалы и ценности нашего общества. Это особенно внятно и явственно прозвучало в последней Валдайской речи, хотя об этом Путин говорил и раньше, в это русло разворачивал государственную политику. В этом Путинизм также становится препятствием к скатыванию человечества в апокалиптическую пропасть. «Новая нормальность», которую сегодня навязывают западные элиты не только в своих странах, но и по всему миру, не только противоречит христианскому мировоззрению (Европа уже твёрдо стала на путь постхристианства), но бросает вызов сотворённому Богом миру.

Путинская Россия, опирающаяся на традиционные ценности, становится самим фактом своего существования, зримой альтернативой, идущего в эсхатологическую пропасть Западу. Поэтому Путинизм – это здоровый консерватизм. Ранее идеология консерватизма не имела того универсализма, который должен быть у победоносной идеологии, претендующей на мировой статус. Таким универсализмом обладала идея коммунизма в советской интерпретации, неслучайно коммунистическая идеология до сих пор является государственной не только на Кубе и в Северной Корее, но и в мировом гиганте в Китайской Народной Республике.

Сейчас наступает эпоха, когда консерватизм может стать универсальной идеологией, поскольку задача стоит консервировать само Божие творение, а не привилегии каких-то чиновников или сословий.

4. Четвёртый элемент идеологии Путинизма – учёт духовно-нравственных ограничений в развитии науки и технологий. Он связан с предыдущим пунктом, но имеет в нынешних условиях развития искусственного интеллекта, цифровизации самостоятельное значение. И этим Путинизм связан с эсхатологией.

Таким образом, можно смело сказать, что Путинизм – это логическое продолжение идеи Третьего Рима, осмысление России как мирового Удерживающего (Катехона), о чём писал Апостол Павел.

Конечно, пока в реальной жизни общества очень много проблем, их нашему Президенту приходится постоянно решать.

Но когда в нашей истории не было проблем? Когда всё было безоблачно? Рассказывают, что однажды обер-прокурор Святейшего синода К.П. Победоносцев пришёл взволнованный к своему ученику Императору Александру III и выпалил: «государь, Россия стоит на краю пропасти!». На что Император, пребывавший в тот момент в философическом настроении, ответил: «А когда, Константин Петрович, было иначе?».

Именно так, Россия всегда стоит на краю пропасти! И удерживает весь мир от сваливания в эту пропасть!

Поэтому задача наша, православных патриотов, всячески помогать Владимиру Владимировичу Путину выводить Россию на эти рельсы здорового консерватизма. Тогда Россия просто будет стоять на краю пропасти…