В рамках «Дискуссионного клуба» «Русской народной линии» помощник главного редактора «Русской народной линии» Павел Вячеславович Тихомиров продолжает обмениваться мнениями с профессором Браунского Университета (США) Владимиром Гольштейном о новых веяниях в американской культуре и американской обыденности.
Павел Тихомиров: Владимир, в прошлой беседе вы проговорили вещь, очень важную для понимания процессов, происходящих не только в Америке, но и во всей Западной Цивилизации. Речь о том, что вот эти активисты ЛГБТ-БЛМ, «проснувшиеся», они ведь мотивированы вовсе не ленивым таким релятивизмом, дескать, «все по своему правы, всё хорошо, и разрешено всё то, что не запрещено Уголовным Кодексом».
У нас этих комиссаров политкорректности воспринимают именно так.
Между тем, люди эти движимы отнюдь не равнодушием, а, скорее, напротив, желанием «разрушить до основанья» тот мир, который представляется – в рамках исповедуемой ими идеологии – «неправильным», построенным в соответствии с ложной парадигмой.
Вы убедительно проводили параллели между «новыми людьми» и классическими нигилистами XIX века, где фанатичность сочеталась с интеллектуальной ленью.
Но я сейчас хотел бы заострить внимание не на интеллектуальной лени, а как раз на фанатичности.
Поскольку у нас, в России, люди недооценивают потенциала «проснувшихся».
Т.е. их, конечно же, воспринимают в качестве т.н. «пехоты майдана», т.е. массовки, необходимой для оказания давления на те режимы, которые создают в каких-то вопросах проблемы условным Транс-Национальным Корпорациям. Но недооценивают уровень идейности этих ребят.
Не понимают, что равнодушный радикальный релятивист на долговременную борьбу не способен.
Не в обиду будет сказано нашим рок-н-ролльщикам, но очень неплохую характеристику им дал в своё время Эдуард Лимонов, пытавшийся мобилизовать фанов Егора Летова. Тогда Лимонов говорил примерно следующее: «Рокенролльщик готов петь для Революции, но работать для Революции выше его сил».
А вот у «проснувшихся», похоже дыхание на длинной дистанции не сбивается…
Владимир Гольштейн: Как нас учили в школе, «всякая идея становится материальной силой, когда она овладевает массами». Как то так получилось, что идеи «проснувшихся» вполне массами овладели. То есть, овладели на уровне «пения для Революции, а отнюдь не для работы для неё». Люди дружно поют, стремясь показать, что они могут петь ещё громче, и ещё пронзительнее. Всем хочется показать, что они правильные, «свои, буржуинские».
Это что касается массовости явления. В основном, это происходит так. Люди избегают запрещённых «проснувшимися» слов, книг, фильмов и т.д. Но при этом, не значит, что кто-то из них готов пожертвовать своим уровнем жизни, чтобы как-то помочь бедным, угнетенным, подавленным и т.д. Была как то брошена идея боевыми студентами, что вот мол, вы богатые белые, не должны поступать в престижные университеты, а должны уступить место для исторически угнетенных. Но я не вижу, чтобы кто-то это реализовывал. Наоборот, недавно осудили несколько актёров и богачей, за то, что они платили взятки, чтобы как-то улучшить анкету своих детей, и таким образом упростить попадание в университет. При этом я уверен, что все эти богачи никогда не скажут слов, которые меньшинства находят оскорбительными и т.д. То есть та масса населения, которая приняла «вокизм» приняла его на поверхностном уровне. Как говорят в Америке, “they talk the talk, but don’t walk the walk,” что по-русски вполне можно перевезти как «дружба дружбой, а табачок врозь».
Так что часто всё это движение сводится к осторожности в речи, что, в общем-то, не самое страшное, хотя, как всякая Цензура, не может не настораживать. Идет движение по ограничению свободы слова, то-бишь, свободы делать ошибки и на них учиться. Мыслители от Джона Милтона до Достоевского подчеркивали неразрывную связь нравственности и свободы, ограничение свободы приводит к кастрированной морали. Невозможность грешить, лишает человека возможности нравственно совершенствоваться, проявлять и совершенствовать свою добродетель.
Получается определенный нравственный парадокс, когда люди, думают, что они проявляют свою добродетель запретами, которые на самом деле, уменьшают их нравственный уровень, так как превращает в послушных роботов.
Но большинство людей об этом не думают. Ну, забрали книгу из библиотеки. Ну, не показали фильм. Не катастрофа.
Но есть, естественно, и заправилы. Люди, которым как то не терпится выбиться в вожаки, за счет постоянной демонстрации своей чистоты и морального превосходства. У Достоевского в «Братьях Карамазовых», описан такой отец Ферапонт – определённый соперник отца Зосимы. У Ферапонта были последователи, которые были как-то впечатлены его подвижничеством, постничеством, и неутомимостью в поиске чертей. Вот такие Ферапонты и руководят местным «вокизмом» как они всегда руководили всякими странными, я бы сказал, еретическими движениями. Ферапонта убедить нельзя, зато он многих убеждает.
Пример с Ферапонтом, нам говорит об одном. У Достоевского, Ферапонту противопоставлен отец Зосима, который пользуется авторитетом как простых людей, так и монахов и послушников. Пока некоторые иноки попадаются на внешнюю эффектность Ферапонта, простые люди, толпящиеся к Зосиме, знают, что грузди и вериги Ферапонта им вряд ли помогут в их внутренней борьбе и нравственном выборе, в отличие от любви и понимания Зосимы.
Так что простых людей неутомимый Ферапонт вряд ли в чем-то убедит или на что-то подтолкнет. Но тут возникают серьёзные вопросы.
Что делать, если Ферапонтам не противопоставлен Зосима или Отец Паисий?
Если таковых общество не выдвинуло. Можно легко представить, и в истории много тому примеров, что на какое-то время, Ферапонты могут захватить власть и устроить какую-то новую антиутопию уже не только в монастыре, но и во всей округе. Мы знаем такие примеры, типа Савонаролы или Томаса Мюнцера, не говоря уж о Пол Поте и т.д.
Пока что, «проснувшиеся» ограничивают себя тем, что устраивают травли на разных звёзд, журналистов и политиков, этакий варианты суда Линча 21-го века. Кроме этого, они сумели внедриться в отделы кадров всех крупных предприятий, где они настаивают на проведении определенной кадровой политики.
Но на конкурентоспособность, пока это особенно не влияет. Если работник неплохой, то почему бы не нанять того, чья анкета устраивает этих новых комиссаров. Но даже если и плохой, по-видимому, в каждом предприятии, есть определенное количество мест, которые могут быть заполнены абсолютно кем угодно.
Куда заведут запад эти люди, которые вроде Ферапонта, считавшего, что упорный пост делает человека Христинином, уверены, что воздержание в словах, или темах для разговоров делает их нравственными? Трудно ответить. Таких лидеров, как Зосима, то есть владельцев умов, которые могли бы доказать обществу необходимость отвергнуть этих фанатиков мелких идей, пока не наблюдается. При этом, по моему, им и трудно в современном культурном климате появиться, ибо стоит кому-то что то возразить, как вся энергия Ферапонтов как раз и направляется на критиков. А народ безмолвствует, пока его особенно не бьют по карману.
Конечно, надо иметь в виду, что традиционно Америка всегда имела разного рода маньяков, руководителей культом, всех этих Джимми Джонсов, или Давидов Корешей, которые вовлекали невинных в свои безумные или циничные планы. Мне кажется, что средний американец к этому привык, и посему смотрит на излишества, о которых ему сообщают газеты, как на очередной культ, который кого-то захватывает и уродует, но большинство оставляет в покое. В этой точке зрения есть своя сермяжная правда. Пусть энергетически заряженные лидеры и устроят какое-то столпотворение, как Давид Кореш устроил в городе Waco, в Техасе. Чего не бывает? И если интеллектуалы и прочие болтуны как-то переживают, беспокоятся, или наоборот, начинают проталкивать очередные безумные идеи - в Америке места много.
И последнее, и думаю, что важное. Представим себе ситуацию, когда отцу Ферапонту и его упрощенным идеям, возражает не другой монах, а простой журналист. Понятно, что монахи журналиста слушать не будут. Нужен именно Зосима или Отец Паисий, человек из своей среды, но с огромным моральным авторитетом, который мог бы поставить Ферапонта на место, и указать на ошибочность и вред его идей, которые направлены на разделение и конфликт, взывают к низким инстинктам, а не к чувствам братства и любви. Неспроста отец Паисий сразу дает отпор Ферапонту (которого в какой-то момент Достоевский называет изувером) и его стремлению протолкнуть свои теории в такой неподходящий момент:
«— Почто пришел, честный отче? Почто благочиние нарушаешь? Почто стадо смиренное возмущаешь?... — не человеки судят, а Бог… Изыди, отче, и стадо не возмущай!»
И вот тут у меня всё-таки появляются надежды. Да, среди всех рьяных сторонников всякого «вокизма» всё-таки много пусть и страстных и энергичных, но всё-таки трезво мыслящих людей. То есть и среди борцов за права чернокожих, женщин, сторонников всяческих нетрадиционных сексуальных меньшинств, есть люди, которые видят перегибы и упрощения, и имеют достаточно авторитета, чтобы поспорить и доказать неправоту Ферапонтов и прочих маньяков. Они видят, что Ферапонты в своем изуверстве смущают стадо и отталкивают людей, которые могут с симпатией относиться к их движению, а ведь именно на человеческую симпатию, сочувствие, и понимание все эти «проснувшиеся» и надеялись, выдвигая свои требования. Так что надежда на то, что среди «проснувшихся» появятся ещё более бодрствующие, которые, наконец, увидят, что их движение захвачено начётчиками и фарисеями, способными только вредить, упрощать, и взывать к низким эмоциям. Поэтому хочется верить, что любое движение, которое отталкивает других и хочет только захватить их место (Ферапонт у Достоевского очень недоволен, что Зосиму считают выше его, и читают над ним «преславный канон» а не «малый стихирчик») раньше или позже заглохнет, или будет остановлено разумными лидерами этого пассионарного движения.
П.Т.: Владимир, говоря о фарисействе и тому, кто может быть противопоставлен этому исполнителю Закона, важно, что противопоставить некую позицию может только человек, принадлежащий к той же идейно-интеллектуальной традиции, что и условный фарисей.
В.Г.: Думаю, найдутся. Я недавно слышал серию интервью с некой Лореттой Росс. Она и черная, и лесбиянка, и весь набор, но при этом, видно, что из простой бедной семьи. Так она всех этих примкнувших страшно критиковала, и именно настаивала на том, что надо «включать» а не «исключать». И её книги издают, и приглашают на радио и на лекции в университетыт. При этом, она ездит по тюрьмам, беседует с белыми преступниками, осужденными за всякие расовые преступления, словом, прямо подвижница.
П.Т.: Подвижница… Говоря о фарисействе и борьбе с ним, важнее не только принадлежность к интеллектуальной традиции… Тут вот какое дело. Религии Закона – в том числе и католики, и мусульмане, и, наверное, иудеи, – грех понимают в юридическом смысле. Дескать, нарушили некое предписание. Выходит так, что если некие грехи уже не будут в обозримом будущем преподноситься в качестве нарушений, то всё нормально.
Но мы же с вами – люди православные. И в нашей традиции грех воспринимается не в юридической плоскости, а как болезнь души. Проявление порабощённости той или иной страсти.
И эти ребята с «нестандартной ориентацией» - они же не просто предаются чему-то, что не одобряется. Содомский грех страшен тем, что они впадают в столь опасные состояния, что вырваться из рабства духовной зависимости очень непросто.
Я рассуждаю в контексте святоотеческого осмысления проблемы. Понимаю, что для плюралистического сознания такой способ осмысления, наверное, неприемлем.
Но, тем не менее. Хочу донести свою мысль.
Человек, который мог бы что-то противопоставить фарисеям из «проснувшихся», должен быть духовно трезвым. Тогда и будет противопоставление Благодати Закону.
Возможно, эта лесбиянка темнокожая и станет «покаявшимся разбойником на кресте», пути Господни неисповедимы. Но пока что сложно говорить о том, что существуют предпосылки того, что внутри «проснувшихся» созреют предпосылки для некой духовной контрреволюции, способной мобилизовать американских пассионариев.
Впрочем, Вам там, в центре циклона, несомненно, виднее.
Ждём продолжения наших бесед!
1.