Реальная многопартийность или подкрашивание чужих идей под наш триколор?

Как сообщалось, вчера Президент России Владимир Путин провёл встречу с руководителями четырёх фракций нижней палаты российского парламента.

На видеосвязи с Главой государства были руководитель фракции ЛДПР Владимир Жириновский, руководитель фракции КПРФ Геннадий Зюганов, руководитель фракции партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов, руководитель фракции партии «Единая Россия» Сергей Неверов, Председатель Государственной Думы Вячеслав Володин, Руководитель Администрации Президента Антон Вайно, Первый заместитель Руководителя Администрации Президента Сергей Кириенко.

Владимир Путин, в частности, подчеркнул, что «парламентские партии играют опорную, стабилизирующую роль для политической системы, а значит, для устойчивого развития всей страны, для того, чтобы наше движение вперёд строилось на основе преемственности, на базе наших национальных интересов, было застраховано от разного рода срывов».

О роли парламентских партий в политической жизни России рассуждает в интервью «Русской народной линии» заместитель председателя Научного совета по изучению и охране культурного и природного наследия при Президиуме РАН, доктор философских наук, профессор МГУ Валерий Николаевич Расторгуев в беседе с политологом, заместителем главного редактора РНЛ Александром Валентиновичем Тимофеевым.

Александр Тимофеев: Известный петербургский политолог профессор Сергей Лебедев примерно год назад в интервью РНЛ заявил, что эпоха политических партий закончилась. В России, по его мнению, политических партий в их изначальном смысле на данный момент не существует, и это положительный факт.

История показала, что многопартийность вредна России: в начале XX века многопартийность похоронила русскую монархию, а в «святые» 90-е многопартийность выродилась в парламентский мордобой и законотворческий хаос…

Нельзя не согласиться с Путиным, что наши «парламентские партии играют опорную, стабилизирующую роль для политической системы». Естественно, при этом стоит понимать, что эти «парламентские партии» являются чем угодно, но только не классическими политическими партиями.

Разве плохо, что наши т.н. «парламентские партии» играют роль политического стабилизатора?

Валерий Расторгуев: Да, без стабилизатора не полетишь, а если и полетишь, то недалече. По идее в стабильности нет ничего ни хорошего, ни плохого, поскольку от стабильности до застоя – один шаг. Не случайно она так раздражает всех противников любого существующего режима, а свою главную задачу они видят именно в дестабилизации, чего бы это не стоило. А стоит любая дестабилизация всегда очень дорого, и платить за нее приходится всему обществу. Чаще всего такая борьба завершается ничем, но иногда приводит к передаче власти в руки тех, кто готов принести в жертву своим интересам стабильность государства, то есть отказаться от стабилизаторов. Потом, естественно, падение, всеобщая катастрофа и … поиск новой стабильности.

Не случайно стабильность и устойчивое развитие мы рассматриваем почти как синонимы: первое – условие второго. Другой вопрос, что одной стабильности недостаточно для развития, а стабильный курс не означает верный. Но факт остается фактом: наша политическая система в какой-то степени обеспечивает стабильность именно благодаря подключению механизма многопартийности. Это в какой-то степени освобождает людей, стоящих на капитанском мостике, от необходимости постоянно следовать заданным курсом. Заданный курс – это вовсе не стабильность, так как обстоятельства требуют постоянного маневра. А сама возможность такого маневра появляется у руководства страны только тогда, когда условно левые требуют повернуть влево, а правые вправо. И каждый раз под предлогом давления разных партий, а в действительности под давлением объективных обстоятельств такой маневр удается совершить. В этом и заключена одна из главных функций многопартийности – весьма дорогого удовольствия, но иногда весьма полезного – при разумном правлении, разумеется.

Правда, в нашей стране многопартийность носит во много пока несколько условный, декоративный характер, потому что все парламентские партии были созданы под заказ, при одобрении власти, и только для одной цели – легитимировать политический курс, дав капитану корабля возможность поддерживать стабильность политической системы России. Именно для этого создается видимость компромисса, а иногда действительно находят компромисс, но не столько между полярными требованиями партий, как это выгладит со стороны, сколько компромисс с объективными требованиями времени.

России пока далеко до политической системы западного мира. Может быть, это и хорошо по той причине, что само становление многопартийности охватывает длительный промежуток времени, иногда столетия. Люди должны привыкнуть к тому, что многопартийность – это нормальное явление, и ощутить, что каждый, кто считает свою точку зрения единственно правильной, даже если она проправительственная, находится в оппозиции государственной системе. Но для этого должен пройти большой исторический период, которого у России нет. Кстати, о разных аспектах становления многопартийной системы в России я не раз говорил на РНЛ: «Межпартийная солидарность», «Глубокая заморозка многопартийной системы должна смениться повышенной активностью» и т.д.

А. Т.: Валерий Николаевич, Вы обратили внимание на важную особенность партийной системы России: многопартийность есть, а оппозиционности нет.

Не раз приходилось слушать выступления Жириновского на «Эхо Москвы». Обычно он настойчиво доказывает, что ЛДПР — оппозиционная партия. Всякий раз вызывая усмешку у радиоведущего…

Действительно, его аргументы беспомощны. Слушая Владимира Вольфовича, создаётся впечатление, что ЛДПР — ещё одна «Единая Россия», только с Жириновским в придачу.

В. Р.: Думаю, можно назвать две причины отсутствия нормальной оппозиции. И первая – полное отсутствие позиции у самой власти, т.е. долгосрочной и явно прописанной долгосрочной стратегии. Ни единого раза (!) власть не проговорилась даже, какой строй мы построили. И я её понимаю: неприятная тема во всех отношениях – построили дикое социальное неравенство, по сути, эпоху первонакопителей, не знающих никаких барьеров. Понятно, что на этой стадии строить долгосрочные, а тем более дальнесрочные прогнозы – не самое удобное время. Вторая причина – все возрастающее неверие в возможность многопартийной системы вывести общества из тупика. Но уже это не только российская проблема, а общемировая.

Дело в том, что строительство такой системы в России происходит на фоне гибели многопартийной системы в западных странах. На Западе партии перестают быть самостоятельными политическими силами, превращаясь, если провести аналогию с музыкой, из отдельных самостоятельных музыкальных партий в составе большого и слаженного политического оркестра, в какофонию. И нет дирижера, которого все слушают. А исполнители играют только то, что желает услышать заказчик или потребитель. Потребитель – это избиратель, понятно, а заказчик – властные группы или лица, и не всегда российские, в руках которых находятся реальные рычаги экономической и политической власти и которые чаще всего заказывают мурку… Партии делают то, что хочет хозяин и тот, кто по Конституции является хозяином, – избиратель. Лавировать и найти между этими полюсами баланс – вот задача современных партий. Отсюда – воровство лозунгов, отсутствие чётких программ, без которых оппозиции не бывает. В этих условиях роль оппозиции исполняет команда людей, не имеющих никакой позиции и преследующих всего одну цель – дестабилизации ради дестабилизации, т.е. разрушения. Их так и называют несистемной оппозицией, начисто лишенной системообразующей идеи.

А.Т.: Одним словом, многопартийная система – это различные партии, в которые играют люди и с которыми тоже играют... Вдруг вспомнилось название знаменитой книги Эрика Берна.

В. Р.: Согласен, речь идёт, как и у Берна, о подмене ролевых функций. Сейчас и в самом деле каждая партия играет то, что вздумается, а в старые добрые или не очень времена любая уважающая себя партия базировались на какой-то четкой идеологии и выражала интересы значительной группы электората, которая могла оказать влияние на политический процесс. Теперь и электорат размыт, и четкость позиции потеряна. Увы, сегодня нет ни одной партии, чья цель, как в старые добрые времена, заключалась бы в том, чтобы осуществить некий большой проект для всего будущего человечества, опираясь на систему теоретических взглядов, составляющих его основу. С одной стороны, это и хорошо, поскольку претензия политических идеологий на роль глобальных проектов – основная причина всех катастроф и войн ХХ столетия. С другой стороны, это порождает иллюзию деидеологизации, когда общество, насквозь идеологизированное, заявляет о гибели всех идеологий. В настоящее время политические программы партий мало чем отличаются друг от друга: только ставят время от времени разные акценты и выдвигают заманчивые, но заведомо нереальные идеи, призванные взбудоражить интерес хозяина или избирателя. Такая аморфность делает партии неинтересными во всем мире.

Даже профессиональный аналитик затруднится точно обозначить, какие партии можно еще отнести к «правому» и «левому» крылу или «центру». Вся эта привычная графика и композиция почти повсеместно разрушена. На фоне умирания многопартийности на Западе выстраивать многопартийную систему в России становится чрезвычайно сложно. Тем более, что наши партии в значительной степени носят, как уже говорилось, имитационный характер, потому что за ними стоят не миллионы, а в лучшем случае лишь десятки тысяч людей, концентрирующихся в Москве и двух-трёх больших городах. Ныне никто не может даже представить себе прежнее могущество партий.

Из-за блеклости проправительственных и так сказать, оппозиционных партий возникает реальные предпосылки возрождения крайне радикальных партий, которые выглядят, как ни странно, более-менее похожими на партии старых времён, поэтому у них есть значительное преимущество при открытой политической борьбе на равных. Если будет открытая политическая борьба, то возрастёт роль радикальных партий, что, еще и еще раз повторю, крайне опасно. Радикализм опасен в любой форме, особенно, когда связан с приходом к власти неонацистов. Если предположить, что в России когда-нибудь возникнут радикальные партии (пока их нет даже на горизонте), то это станет предпосылкой дестабилизации многопартийной системы. А пока нам или им (?) удаётся играть в партийные игры. И, слава Богу! Не буди лиха, пока оно тихо.

А в заключение сделаю несколько выводов.

Первый: мы живем в эпоху стратегической нестабильности, когда все враги России, которых принято называть геополитическими партнерами, стремятся подсунуть российской власти или так называемой оппозиции самые разрушительные проекты будущего, которых у нас самих по уже названным причинам не производят вовсе. Поэтому мы живём чужим умом и озабочены прежде всего импортозамещением продуктов питания, не замечая, что находимся в кабале чужих и враждебных идей.

Вывод второй: создавая партии, надо было бы озаботиться развитием собственных политический идей, которые они могли бы защищать. Многопартийность полезна только тогда, когда она является кузницей проектов и сценариев приемлемого будущего, а не когда создает комфортные условия для размножения и безбедного существования депутатов и депутаток.

И третье: в России нет собственных мозговых фабрик, хотя их не счесть, поскольку все они работают на импортном сырье и занимаются только тем, что подкрашивают враждебные идеи под наш триколор…