Исторический контекст отрицания «екатеринбургских останков»

От редакции. В полемике вокруг «екатеринбургских останков» мы публикуем разные точки зрения. Однако всегда оставляем за собой право отмечать в тексте ошибочные или слишком односторонние оценочные суждения. Так и в этой статье известных экспертов Л.А. Лыковой и А.Б. Мощанского мы сочли необходимым в скобках отметить позицию редакции.

***

Предисловие

В декабре 2022 года сайт Патриархии РПЦ МП авансировал повестку Архиерейского совещания, назначенного на 19 июля 2023 года, включавшую рассмотрение темы о «екатеринбургских останках». К июлю, как по мановению «волшебной палочки», Интернет заполнился статьями, суждениями и комментариями содержащими «отрицание» подлинности останков, принадлежащих Государю Императору Николаю Александровичу, Членам Его Семьи, и лицам Их окружения.

Это были материалы экспертов, называющих себя так, по теме «екатеринбургских останков», направленных на опровержение ранее проведенных специальных судебных и исторических экспертиз.

Между тем в соответствии с Законом, согласно положениям части 2 статьи 195 УПК РФ «судебная экспертиза производится государственными судебными экспертами и иными экспертами из числа лиц, обладающих специальными знаниями». Статья 12 Федерального закона от 31.05.2001 N 73-ФЗ (ред. от 01.07.2021) «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» определяет: «Государственным судебным экспертом является аттестованный работник государственного судебно-экспертного учреждения, производящий судебную экспертизу в порядке исполнения своих должностных обязанностей». Часть 2 статьи 13 этого же ФЗ сообщает, что «определение уровня квалификации экспертов и аттестация их на право самостоятельного производства судебной экспертизы осуществляются экспертно-квалификационными комиссиями в порядке, установленном нормативными правовыми актами соответствующего уполномоченного федерального государственного органа. Уровень квалификации экспертов подлежит пересмотру указанными комиссиями каждые пять лет». При этом п.4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2010 N 28 (ред. от 29.06.2021) «О судебной экспертизе по уголовным делам» постановлено: «Судам следует иметь в виду, что вопросы, поставленные перед экспертом, и заключение по ним не могут выходить за пределы его специальных знаний». Таким образом, только специально подготовленные и допущенные профессионалы могут давать какие-то заключения по существу экспертиз.

Следовательно, читатели должны осознавать, что любые «экспертные заключения» сторонних лиц, высказывающихся вне действующего уголовного дела по «Убийству членов Дома Романовых», находящегося в производстве СК России, не более чем личные суждения.

Поэтому бессмысленно обсуждать критические публикации про недостатки судебно-медицинской экспертизы «екатеринбургских останков» по возбужденному Генеральной Прокуратурой РФ уголовному делу № 18/123666-93 (О выяснении обстоятельств гибели членов Российского императорского дома и лиц из их окружения в период 1918-1919 годов), приостановленному в 2009 году, тем более, что с осени 2015 года Следственный комитет России имеет в своем производстве другое уголовное дело – № 252/404516-15 (О гибели членов Российского императорского дома на Урале и в Петрограде 1918-1919 годах), в рамках которого с непосредственным участием «Комиссии по изучению результатов исследования останков, обнаруженных в 1991 и 2007 гг. близ г. Екатеринбурга», созданной по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в 2015 году, производится новое исследование вопроса.

Можно было бы остановиться на этом, однако расследование обстоятельств убийства членов Дома Романовых на Урале в 1918-м году вышло на рубеж своего 105-летия.

Особую остроту тема обрела после законного заключения «Правительственной Комиссии по расследованию обстоятельств гибели и захоронения останков императора Николая II и членов его семьи», созданной Распоряжением Совета Министров Правительства Российской Федерации от 23 октября 1993 г. № 1884-р/1/, и соответствующего решения Правительства Российской Федерации о признании и захоронении «екатеринбургских» останков летом 1998 года в Петропавловском соборе г. Санкт-Петербурга, которые тогда не были признаны Русской Православной Церковью Московского Патриархата (РПЦ МП), имеющей десятки миллионов приверженцев, разделившихся по этому вопросу.

Проблема приобрела принципиальный и политически значимый для государства характер, заключающийся в противопоставлении Закону (в части непризнания его судебно-медицинской экспертной процедуры) эмоционального поведения определенной части наших граждан, инспирируемого со стороны, что особенно важно в современное время, когда внешние геополитические противники России используют для внутреннего разложения российского общества любые доступные им инструменты (опасная попытка перевести научную дискуссию в правовое и даже уголовное пространство – Ред.).

Поэтому авторы, длительное время занимавшиеся изучением архивных материалов следствия 1918 года и его дальнейшего продолжения в контексте исторических событий, считают необходимым довести до читателей свое краткое «схематичное» суждение по этому вопросу...

Роль Российской Православной Церкви в Феврале 1917-го и после него

С 1701 года Император России законодательно становится духовным руководителем государства и Русской церкви (ошибочное утверждение, церковная реформа Петра Великого была проведена в 1721 г., до того Церковью управлял Местоблюститель патриаршего престола – Ред.), управляя ею через Святейший Правительствующий Синод, который определялся как «соборное, обладающее в русской православной церкви всеми видами высшей власти и состоящее в сношениях с заграничными православными церквами правительство, чрез которое действует в церковном управлении верховная самодержавная власть, его учредившая»^[1].

Положение дел изменилось весной 1917-го в ходе Февральского переворота, осуществлённого надпартийной парамасонской организацией либералов и демократов, имеющей корни в Великом Востоке Франции[2]. При этом первоиерархи Святейшего Правительствующего Синода, преследуя свои цели, выступили именно на стороне заговорщиков.

Когда в 20-х числах февраля 1917-го года в столице Российской Империи начались народные волнения, Обер-прокурор Синода Н.П. Раев и его Товарищ (заместитель) Н.Д. Жевахов обратились к иерархам Русской церкви с просьбами выпустить послание Синода в поддержку Царя. По воспоминаниям князя Николая Жевахова^[3] на «памятном» заседании 26 февраля 1917 года он «предложил его первенствующему члену, митрополиту Киевскому Владимиру, выпустить воззвание к населению, с тем, чтобы таковое было не только прочитано в церквах, но и расклеено на улицах. … «Это всегда так, – ответил митрополит. – Когда мы не нужны, тогда нас не замечают: а в момент опасности к нам первым обращаются за помощью» … я продолжал настаивать на своем предложении, но мои попытки успеха не имели, и предложение было отвергнуто».

Профессор М.А. Бабкин в своем фундаментальном исследовании о роли церкви в Февральском перевороте сообщает о следующих исторических фактах, достаточно характеризующих согласованную позицию членов Синода[4]: «2 марта 1917 г. в покоях московского митрополита состоялось частное собрание членов Синода и представителей столичного белого духовенства. … Тогда же синодалы признали необходимым немедленно установить связь с Исполнительным комитетом Государственной думы. Этот факт дает основание утверждать, что Св. синод РПЦ признал революционную власть еще до отречения Николая II от престола, которое состоялось в ночь со 2 на 3 марта.

На совещании синодальных архиереев 3 марта, проходившем в покоях киевского митрополита, было решено направить в Государственную думу нарочного (священника одной из кладбищенских церквей) с сообщением о резолюциях, принятых церковной властью. В тот же день вступил в должность новый синодальный обер-прокурор В.Н. Львов, вошедший во Временное правительство на правах министра. (…)

Первое после свержения монархии официальноторжественное заседание Св. синода состоялось 4 марта. На нем председательствовал митрополит Киевский Владимир и присутствовал новый синодальный обер-прокурор. От лица Временного правительства В.Н. Львов объявил о предоставлении РПЦ свободы от опеки государства, губительно влиявшей на церковно-общественную жизнь. Члены Синода (за исключением отсутствовавшего митрополита Питирима) также выразили искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни церкви».

Поэтому, Приказ Святейшего Синода от 6 марта 1917 года был логическим продолжением этих решений, а совсем не констатаций произошедшего, принятой без всякого противления и борьбы за «миропомазанника» и «самодержца»: «Святейший Правительствующий Синод Российской Православной Церкви, выслушав состоявшийся 2 марта 1917 года акт об отречении Государя императора Николая II за себя и за сына от Престола Государства Российского и о сложении с себя Верховной власти, и состоявшийся 3 марта 1917 года акт об отказе великого князя Михаила Александровича от восприятия Верховной власти впредь до установления в Учредительном Собрании образа правления и новых основных законов Государства Российского, ПРИКАЗАЛИ:

Означенные акты принять к сведению и исполнению и объявить во всех православных храмах, в городских – в первый по получении текста сих актов день, а в сельских - в первый воскресный или праздничный день, после Божественной литургии, с совершением молебствия Господу Богу об утишении страстей, с возглашением многолетия Богохранимой Державе Российской и Благоверному Временному Правительству ея. О чем, для исполнения по духовному ведомству, послать подлежащим учреждениям и лицам циркулярные указы»[5].

Между тем Россия еще до 1 сентября 1917 г. юридически оставалась Империей, в которой продолжали действовать ее Законы. Несмотря на это, Председатель Синода митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) 6 марта разослал от своего имени по всем епархиям РПЦ телеграммы с распоряжением о том, что «моления следует возносить за Богохранимую Державу Российскую и Благоверное Временное правительство ея»[6].

Синод своими определениями также распорядился исправить все богослужебные чины, в которых поминался «царствовавший» дом. Вместо молитв о де-юре царствующем доме следовало возносить прошения о «Благоверном Временном правительстве».

Уже 7 марта Временное правительство приняло решение об аресте бывшего императора Николая II и его супруги Александры Федоровны^[7]. Формальной причиной этого являлось частное обвинение в их деятельности в пользу немцев.

8 марта 1917 г. меньшевистский исполком Петросовета постановил арестовать Царскую семью, конфисковать имущество и лишить гражданских прав. В Царское Село прибыл новый командующий Петроградским округом генерал Л.Г. Корнилов, арестовавший Императрицу и расставивший караулы. Бывший император Николай II, вернувшийся в Царское село 9 марта, оказался под арестом вместе с семьей. В этот же день Синод обратился с посланием «К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий». Оно начиналось так: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ея новом пути… Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского Правительства, да даст ему силу, крепость и мудрость…»[8].

Следовательно, высший орган церковного управления признал государственный переворот и арест Духовного руководителя Православной Русской церкви правомочными. Одновременно Синод распорядился приводить паству к присяге новой власти, что закрепило и придало необратимый характер этим решениям.

Однако Николай II был не просто должностным лицом – «царём», руководителем государства, он являлся «миропомазанным» Святым Духом на Царство от Господа Бога и Духовным руководителем «Русской православной церкви синодального периода». Сегодня «миропомазание на царство» рядом теологов не признается таинством, а относится к показному ритуалу, сопровождающему процесс коронации. Между тем православные таинства производятся через силу Святого Духа, и отрицание «миропомазания на царство», торжественно проведенное в Успенском соборе Московского Кремля, фактически является «хулой» на Него (помазание на Царство никогда не считалось особым церковным Таинством – Ред.). С другой стороны, «помазание на царство» Святым Духом имеет свой глубинный смысл, связанный с жизнью духовной.

Святой Апостол Павел во «2-м послании к фессалоникийцам» пишет[9]: «Пусть никто не обманет вас никаким способом, потому что раньше придет отступление и откроется человек беззакония, сын погибели, противник и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, выдавая себя за Бога. Не помните ли вы, что я еще находясь у вас, говорил это вам? И теперь вы знаете то, что удерживает, чтобы открыться ему в свое время. Ибо тайна беззакония уже в действии; только есть теперь удерживающий, доколе он не будет отнят от среды…».

Вопрос об «Удерживающем» остаётся проблемой и толкуется по-разному. Святой праведный Иоанн Кронштадтский в книге «Новые слова, произнесенные в 1902 году» («издание 1903 г., напечатано на стр. 47 «Слово на день Рождения Государя Императора Николая Александровича 6 мая») пишет[10]: «...Да, чрез посредство державных лиц Господь блюдет благо царств земных и особенно благо мира Церкви Своей, не допуская безбожным учениям, ересям и расколам обуревать ее, – и величайший злодей мира, который явится в последнее время, – антихрист не может появиться среди нас, по причине самодержавной власти, сдерживающей бесчинное шатание и нелепое учение безбожников».

Следовательно, для Святого четко определена роль Императора Российской Империи, как ее Духовного руководителя, удерживающего государство и даже Мир от прихода Антихриста и окончания времен. При этом стоит отметить, что под словами «посредство державных лиц Господь блюдет благо царств земных» подпадает не формальная принадлежность к династиям «Рюриковичей» или «Романовых» и пр., а конкретный руководитель Державы, помазанный Духом Святым и несущий перед Богом ответственность за принимаемые решения и их последствия. Духовная особенность российской государственности заключалась в том, что «самодержец» в силу «власти от Бога», своих юридических и организационных возможностей предотвратит приход сил хаоса и беспорядка, скрывающихся за яркими лозунгами: «Libertе, Еgalitе, Fraternitе».

С позиций Православной Веры в февральские и мартовские дни 1917 года «Миропомазанник» и «Самодержец» был предан не только своим военным и придворным окружением, но и своим конфессиональным институтом. Бывший император так и записал в своем дневнике[11]: «Кругом измена, трусость и обман!» …

Как к этому должен отнестись Бог?..

Ответ – очевиден: наказать клятвопреступников!

Действительно, Господь «воздал» членам Синода и присутствовавшим.

Уже к апрелю 1917 года Временное правительство избавилось от присутствия в Синоде 14-ти из 15 иерархов предыдущего состава (довольно смелое утверждение авторов, учитывая, что многие члены того Св. Синода ныне прославлены Церковью в лике святых мучеников вместе с Царственными Страстотерпцами – Ред.).

Личная судьба многих из них сложилась трагически – к середине 20-х годов: 5 – были убиты (митрополит Владимир (Богоявленский), архиепископы Никон (Рождественский), Василий (Богоявленский) и Иоаким (Левитский), протоиерей Ф.Н. Орнатский); 5 – умерли от болезней и лишений (Патриарх Тихон (Белавин), митрополиты Макарий (Парвицкий-Невский) и Питирим (Окнов), протопресвитер А.А. Дернов); 2 – арестованы, находились в тюрьме и были высланы (архиепископы Арсений (Стадницкий), Михаил (Ермаков)); 3 – эмигрировали (архиепископы Платон (Рождественский), Антоний (Храповицкий) и протопресвитер Г.И. Шавельский).

Следует отметить, что архиепископы Тихон (Белавин) и Антоний (Храповицкий) в совещании 2 марта не участвовали, подписи последнего нет и под приказом от 6 марта. И по неисповедимому Промыслу им была дана возможность возглавить русские православные общины, возникшие после ликвидации Российской Православной Церкви синодального периода.

Судьба же архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского), вероятно в силу его личных качеств, могущих способствовать дальнейшей истории православия, находилась в особом Божием попущении, связанном с воссозданием Русской православной церкви Московского патриархата в 1943 году (так просто толковать Волю Божию относительно Патриарха Сергия довольно легковесно – Ред.).

В период Временного правительства самым крупным событием отечественной православной жизни стало собрание Всероссийского Поместного собора Российской православной церкви, работавшего при трех властях (не очень понятно, кого считают авторы третьей властью, видимо, республику Керенского, но это вряд ли правильно – Ред.): впервые собравшегося 15/28 августа 1917 г. и действовавшего до 7/20 сентября 1918 г. Собор мог повлиять на многое.

Однако на нем собравшиеся: не осудили февральские события; продекларировали поддержку Временному правительству, которое, в свою очередь, в начале августа отправило бывшего императора с семьей в г. Тобольск; 1 (14) сентября трансформировалось в нелегитимную Директорию («Совет пяти»: А.Ф. Керенский, М.И. Терещенко, А.И. Верховский, Д.Н. Вердеревский, А.М. Никитин), председатель которой – Керенский – волюнтаристским путем без всякого «учредительного собрания» 1 сентября вынес постановление о признании России республикой, тем самым в том числе попытался юридически закрепить ликвидацию «Самодержца».

Стоит напомнить, что из-за эффективной работы Охранного отделения Российской Империи члены РСДРП(б) к началу 1917-го находилась в крайне трудном положении. Большевистское руководство было вынуждено скрываться за границей и не имело никакого отношения к «февральскому перевороту», организованного масонскими силами (масоны, конечно, принимали активное участие в февральском перевороте, но сводить его только к деятельности масонов вряд ли уместно – Ред.).

22 (9) января 1917 года в Цюрихе в Народном доме на собрании швейцарской рабочей молодежи лидер большевиков В.И. Ульянов-Ленин говорил[12]: «…Ближайшие годы как раз в связи с этой хищнической войной приведут в Европе к народным восстаниям под руководством пролетариата против власти финансового капитала, против крупных банков, против капиталистов, и эти потрясения не могут закончиться иначе, как только экспроприацией буржуазии, победой социализма. Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции…».

Когда же до него дошла весть о Февральской революции, то сразу начались поиски возможности возвращения в Петроград. Первой попыткой стало обращение к английским властям, но поддержки там не нашлось. Тогда возникла идея договориться с немцами…

Чтобы понять ничтожную роль большевиков в процедуре Февральского переворота достаточно осмыслить простой арифметический факт: фракция большевиков в РСДРП в марте 1917 года по сравнению с другими политическими партиями была ничтожно мала и составляла всего 24 тысячи членов[13]. Основной политической силой в России являлась полумиллионная партия социалистов-революционеров (эсеров). Она взаимодействовала с немногочисленными кадетами (10-12 тысяч), которые присутствовали во всех органах власти Империи.

Святой Апостол Павел в главе 11 «Послания к римлянам» написал[14]: «…О глубина богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы суды Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему заранее с тем, чтобы было ему возмещено? Потому что все – от Него и чрез Него и для Него».

Поэтому неисповедимому Промыслу большевики и стали орудием Божьего гнева!..

Действия большевиков в 1917 году

В.И. Ульянов (Ленин) и его последователи в отличие от всех составов Временного правительства юридически действовали исключительно в рамках Акта от 3 марта 1917 года, подписанного новым Главой Российской Империи Михаилом Александровичем Романовым (ставшим в соответствии с гл.2 «О порядке наследия престола» тома I «Свода Законов Российской Империи»[15] – Императором Михаилом II). Они создали новое «временное правительство» – «Совет Народных Комиссаров РСФСР». Именно так было написано в декрете^[16]: «Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и 20 крестьянских депутатов постановляет: Образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания, Временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров…».

Понимая, что можно прийти к легитимной власти юридически правомерно и мирным путём, большевики ускорили намеченные Временным правительством выборы в Учредительное собрание. Уже 27 октября Совнарком принял и опубликовал постановление «О созыве Учредительного собрания в назначенный срок»^[17], а именно о проведении всеобщих выборов 12 ноября 1917 года.

Параллельно с этим продолжалась 1-я сессия (15 августа – 9 декабря 1917) Поместного Собора, в ходе которой собравшиеся приняли Соборное определение о восстановлении патриаршества при усвоении высшей власти в Русской церкви Поместному Собору; были проведены выборы Патриарха, и им избран митрополит Московский Тихон (Белавин); обсуждены перспективы государственно-церковных отношений, соборное мнение по этому вопросу было закреплено в определении «О правовом положении Православной Российской Церкви» от 2 декабря 1917 г. и т.д.

Однако соборяне не оценили суть исторического момента и основной упор сделали на организационные вопросы и постановку церковного института в исключительное положение. Так, в определении было записано[18]: «…должны быть приняты Государством следующие основные положения:

1. Православная Российская Церковь, … занимает в Российском Государстве первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение, (…)

4. Государственные законы, касающиеся Православной Церкви, издаются не иначе, как по соглашению с церковной властью.

5. Церковная иерархия и церковные установления признаются Государством в силе и значении, какие им приданы церковными постановлениями.

6. Действия органов Православной Церкви подлежат наблюдению государственной власти лишь со стороны соответствия их государственным законам, в судебно-административном и судебном порядке.

7. Глава Российского Государства, Министр Исповеданий и Министр Народного Просвещения и Товарищи их должны быть православными.

8. …Православный календарь признается государственным календарем (…)

10. Свобода исповедания и проповедания православной веры, равно и свобода православного Богослужения ограждаются государственной властью. Посему под страхом уголовного наказания воспрещаются: 1) публичное поношение и поругание учения православной веры, предметов религиозного почитания и священно-церковно-служителей ее; 2) осквернение мест Богослужения и религиозного почитания; 3) насилие и угрозы для отвлечения из православия... (…)

15. Юридические условия и последствия смешанных браков, если один из брачующихся принадлежит к Православной Церкви, определяются согласно с законодательством последней.

16. Церковные метрические книги ведутся согласно государственным законам и имеют значение актов гражданского состояния.

17. Утверждаемые Православной Церковью низшие, средние и высшие школы, как специально богословские, таки общеобразовательные, пользуются в государстве всеми правами правительственных учебных заведений на общем основании.

18. …преподавание Закона Божия для православных учащихся обязательно как в низших и средних, так и в высших учебных заведениях, содержание законоучительских должностей в государственных школах принимается на счет казны… (…)

20. Священнослужители, монашествующие и штатные псаломщики свободны от воинской и других личных натуральных повинностей. Служащие в учреждениях церковных пользуются правами государственной службы.

21. Имущество, принадлежащее установлениям Православной Церкви, не подлежит конфискации или отобранию, а самые установления не могут быть упраздняемы без согласия церковной власти.

22. Имущества, принадлежащие установлениям Православной Церкви, не подлежат обложению государственными налогами, волостными, городскими и земскими сборами, если эти имущества не приносят дохода путем отдачи их в аренду или наем.

23. Православная Церковь получает из средств Государственного Казначейства по особой смете, составляемым высшим церковным управлением и утверждаемой в законодательном порядке, ежегодные ассигнования в пределах ее потребностей, представляя отчетность в полученных суммах на общем основании…».

В многонациональном и многоконфессиональном государстве, провозгласившим принципы «равенства», подобные положения никакой демократической властью приняты быть не могли. Дальнейшие решения советской власти были вполне предсказуемы.

Изменение большевиками своей позиции и последствия этого

Набрав в ходе выборов во Всероссийское Учредительное собрание (ВУС) только 30% голосов, большевики и левые эсеры не получили поддержки на первом его заседании, после чего Советское руководство приняло волюнтаристское решение о его роспуске с 6 января 1918 года. На что получили ответ в виде «саботажа» – всеобщей «чиновничьей забастовки». Прийти к власти легитимным и мирным путем не получилось. Но Советы уже управляли страной и стали действовать «по обстоятельствам»…

Через две недели (20 января (2 февраля) 1918 г.) руководителями Советской власти был подписан «Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах»[19], определивший положение Церкви в государстве:

«1. Церковь отделяется от государства. (…)

5. Свободное исполнение религиозных обрядов обеспечивается постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательством на права граждан и Советской Республики…

6. Никто не может, ссылаясь на свои религиозные воззрения, уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей… (…)

8. Акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью: отделами записи браков и рождений.

9. Школа отделяется от церкви… Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом… (…)

12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют.

13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ».

Поместный Собор, начавший работу второй сессии (20 января – 20 апреля 1918 г.), стал трибуной противостояния советской, большевистской власти[20].

Между тем Святой Апостол Павел в «Послании к Римлянам» пишет[21]: «…нет власти, кроме как от Бога, а существующие поставлены Богом. Поэтому противящийся власти восстал против Божьего установления; а восставшие навлекут на себя осуждение, Ибо начальники страшны не для доброго дела, но для злого. Хочешь не бояться власти? Делай доброе и будешь иметь похвалу от нее: ибо она – Божий слуга, тебе на благо. Если же делаешь злое, бойся; ибо она не напрасно носит меч, ибо она Божий слуга, отмститель, карающий гневом делающего злое. Потому нужно подчиняться не только ради гнева, но и ради совести…» (вряд ли уместно применять в данном контексте слова Апостола Павла; формально большевики осуществили государственный переворот против тогдашней законной власти, исход противостояния был еще не понятен, большевистский переворот мог быть и подавлен – Ред.).

Дальнейшие события повлекли за собой формальную ликвидацию «Православной Российской церкви» (странное утверждение авторов, никто формально не ликвидировал Российскую Церковь – Ред.).

Однако Вера людей в Бога не потерпела пустоты. С роспуском государственного конфессионального института возникли новые формы религиозных объединений православной направленности. В соответствии с неисповедимым Божиим Промыслом в это смутное время Господом стало попущено: архиепископу (Святейший Тихон был тогда уже митрополитом Московским – Ред.) Тихону (Белавину) – возглавить Православную Российскую церковь во вновь возникших условиях; архиепископам Платону (Рождественскому) и Антонию (Храповицкому) – найти вариант сохранения церкви применительно к православным, не находящимся на территории России; митрополиту Сергию (Страгородскому) – искать вариант будущего воссоздания православия в реалиях Советской России.

Между тем продвижение немецких войск вглубь России и усложнение политической обстановки в начале 1918 года формировало у руководителей молодой Советской республики определенные представления об угрозах и рисках для своей власти. Одним из них являлась гипотетическая угроза восстановления монархического правления. И Совнарком принял решение об отправке членов Дома Романовых в тыл.

Этим «глубоким тылом» стала Пермская губерния, где к началу лета оказались: в Перми – легитимный руководитель государства Михаил II, сознательно называемый Временным правительством «Великим князем Михаилом Александровичем»; в Екатеринбурге – бывший император Николай II и его семья; в Алапаевске – Великие князья и Князья императорской крови.

Вопросы о статусе «Великого князя Михаила Александровича» и о его важнейшем государственном акте более подробно рассмотрены авторами в статьях «К вопросу о статусе Михаила Александровича Романова»[22] и «Михаил Романов – заложник императорского статуса»[23]. Широкие круги российского общества, несмотря на силовое утверждение Советской власти, продолжали жить и действовать в соответствии с Актом Михаила II от 3 марта 1917 г. Постепенно их центр переместился в Поволжье. 8 июня 1918 года в г. Самаре собрался Комитет Учредительного собрания, провозгласивший новое Всероссийское временное правительство. Создание и поддержка его восставшим Чехословацким корпусом создали юридическую ситуацию существования двух правительств и «гражданской войны» в России. Бывший «тыл» оказался прифронтовой территорией.

В сложившихся условиях действующая власть стала «сокращать риски» и избавляться от своих политических противников, первым из которых был легитимный руководитель Российской Империи – Михаил II, находившийся в Перми. В ночь с 12 на 13 июня 1918 года он вместе со своим секретарем Н.Н. Джонсоном (Жонсоном) был тайно вывезен из гостиницы и расстрелян.

Лица, организовавшие первое политическое убийство, понимали, что с ликвидацией Михаила II на государственном уровне угроза Советской республике от «легитимного руководителя Российской Империи» вовсе не исчезла. В соответствии со ст. 53 Главы 4 «О вступлении на Престол и о присяге подданства» Основных Государственных Законов Российской Империи[24] «наследник Его вступает на Престол силою самого закона о наследии, присвояющего Ему сие право».

Такой «наследник» был – им оставался Цесаревич Алексей Николаевич Романов. И тому, кто знал о действительной гибели Михаила II было совершенно ясно, что с 13 июня 1918 года Алексей Николаевич Романов «автоматически» стал Императором Алексеем II. Это обстоятельство и определило мотив и умысел на необходимость следующего политического убийства всей семьи бывшего императора Николая II, которое состоялось в ночь с 16 на 17 июля того же года. Об этом, например, стало известно Товарищу прокурора Екатеринбургского суда М.В. Томашевскому еще в июне со слов шурина члена Уральского областного и Екатеринбургского городского Советов, председателя комитета профсоюза фабрики Злоказова, члена военной секции городского комитета РСДРП(б) и одновременно начальника охраны Дома особого назначения с 30 апреля по 4 июля 1918 г. А.Д. Авдеева. О чем записано в соответствующем протоколе допроса от 5 декабря 1918 года, когда Член Екатеринбургского Окружного суда И.А. Сергеев допросил в качестве свидетеля Коллежского асессора М.В. Томашевского, сообщившего[25]: «С 22 мая с.г., находясь в городе Екатеринбурге и интересуясь судьбой Царственной Семьи, заключенной в доме Ипатьева, я получал сведения об образе ее жизни и тех условиях существования, в которых она находилась. В начале июня с.г. – после событий в Челябинске – я получил сведение, что большевиками решено, в случае необходимости эвакуации Екатеринбурга, убить или всех, заключенных в доме Ипатьева, или лишь троих из них, а именно Отрекшегося Императора, Супругу его и Сына. Это сведение впервые сообщил мне Член Исполнительного Комитета Уездного Совдепа, Уездный Комиссар Финансов Николай Кузьмин Чуфаров, выразившийся, дословно, так: «Если чехословаки идут освобождать Николая, то они ошибутся в расчетах: нами решено расстрелять Николая, но в руки контрреволюционеров не отдавать». Следует заметить, что Чуфаров, как представитель партии, нес дежурства при окарауливании заключенных в Ипатьевском доме, кроме того играл видную роль в большевистских кругах и компетентность его в намерениях большевиков была для меня очевидна. Поспешив тем не менее проверить слова Чуфарова, я получил подтверждение таких намерений большевиков от некоего Григория Тихонова Агафонова, служившего секретарем в Уездном Комиссариате Юстиции»…

Большевистские руководители понимали, что не представляется возможным реально уничтожить всех Романовых, обладающих правом престолонаследия, поэтому физическая ликвидация Михаила II, Алексея II и его сестер была совершена тайно (не очень понятна логика авторов: дочери Николая II не имели права на престол согласно закона о престолонаследовании после смерти детей Александра III право на престол переходило к сыновьям его брата Великого князя Владимира Александровича; поэтому, если большевики ставили такую цель, как полагают авторы, то убийство Александры Федоровны и дочерей не могло входить в их планы, – тут ошибка в логике у авторов – Ред.), и в средствах массовой информации целенаправленно распространялись дезинформации об их «побеге» или «увозе». Кроме того, уже с 1918 года в обществе стал проявляться феномен мошенничества, позже получивший название «детей лейтенанта Шмидта». Это не позволяло противникам Советов консолидировать свои силу вокруг какого-нибудь легитимного монархического символа. Поэтому тайна убийств сознательно сохранялась лидерами большевиков до 1921 года.

Возвращение к монархической идее заграницей

Расследование в Екатеринбурге началось при демократическом Всероссийском временном правительстве и проходило в рамках только общеуголовной процедуры. Успешное следствие честно вёл социал-демократ и бывший Председатель Екатеринбургского КОБа Член Екатеринбургского Окружного суда Иван Александрович Сергеев. После военного переворота, произведённого 17 ноября 1918-го, адмирал А.В. Колчак взял дело под свой контроль и назначил его куратором монархиста М.К. Дитерихса. С февраля-марта 1919-го новый следователь Н.А. Соколов от конкретных обстоятельств преступления до установления организаторов «мирового заговора» и «ритуального убийства» (не очень уместный выпад в адрес проведшего колоссальную работу следователя Н.А. Соколова – Ред.) продолжил раскрытие и розыск останков эвакуации от места происшествия до 11 июля 1919 года. И это произошло сразу на следующий день после того, как Н.А. Соколов выявил и допросил «ключевых свидетелей» – линейного сторожа Лобухина и его сына[26], которые рассказали о ночной остановке автомашин в районе Поросенкова Лога на Старой Коптяковской дороге и появлении «мостика из шпал», который ранее был добросовестно описан и сфотографирован Н.А. Соколовым[27]. Об этом авторами написано в статье «Историографическая причина непризнания «екатеринбургских останков» и «возвращение» в историю Члена Екатеринбургского Суда И.А. Сергеева»[28] и книге «Первое следствие: Дело об убийстве царской семьи» (М., Старая Потловка Пенз. обл.: Спасское дело, 2024).

Прошло три года. Закончилась Гражданская война. Разномастные в политическом отношении остатки «белой армии», а также огромная масса гражданских эмигрантов оказались за рубежом. Чтобы выжить люди стали объединяться вокруг идеи. Такой идеей вновь стал «русский монархизм».

В конце мая 1921 года в курортном местечке Рейхенгалль (Бавария) состоялся Первый монархический съезд, одним из вопросов которого было установление судеб легитимных руководителей монархии и определение «императора в изгнании». Судьба Михаила II, Цесаревича Алексея и его сестер была собравшимся неизвестна, поэтому для управления движением избрали «Высший Монархический Совет» под председательством Н.Е. Маркова-2-го.

Советская власть немедленно отреагировала: Зам.Наркома просвещения М.Н. Покровскому Политбюро поручило описать современный период Русской истории, включающий в себя Февральскую, Октябрьскую революции и Гражданскую войну, и в том числе эпизод с расстрелом бывшего Императора и его родственников. В рамках этой работы М.Н. Покровский встретился с Я.М. Юровским (откуда это известно, что встреча произошла именно после съезда в Рейхенгалле? – Ред.). В результате чего ими была составлена первая записка о месте сокрытия останков. Всего сегодня известно 14 различных и разновременных воспоминаний Юровского. Одно из них впоследствии попало к Г.Т. Рябову и было положено в основу установления места сокрытия останков под «мостиком из шпал» в Поросенковом Логу на Старой Коптяковской дороге. В продолжении работы по рассекречиванию и легализации информации о расстреле Михаила II и всей семьи Николая II в ноябре того же 1921 года вышла книга П.М. Быкова П.М. и Н.Г. Нипоркина «Рабочая революция на Урале. Эпизоды и факты», специально распространённая за рубежом. Об этом авторами написано в статье «К полемике по «Записке Юровского»[29]. С этого момента в высших эшелонах большевистской власти и в Центре, и на местах в 20-30-х годах место сокрытия останков под «мостиком из шпал» было известно. Возле него фотографировались. Туда привозили знаменитостей, в числе которых был и В.В. Маяковский, написавший следующие строки[30]:

«Здесь кедр топором перетроган,// зарубки под корень коры,// у корня, под кедром, дорога,// а в ней — император зарыт».

Об аутентичности места сокрытия останков авторами написано в статье «Исторические «тайны» «Мостика из шпал»[31].

Между тем эмигранты продолжали консолидироваться. 21 ноября – 3 декабря 1921 года в Сербии в Сремских Карловцах прошло «Всезаграничное русское церковное собрание» (ВРЦС) – собор русского православного духовенства и мирян, оказавшихся в эмиграции после поражения Белого движения в Гражданской войне, где было принято решение об образовании Высшего русского церковного управления за границей (ВРЦУ) под председательством митрополита Антония (Храповицкого), которому было усвоено звание заместителя Патриарха. ВРЦУ состояло из архиерейского Синода и Высшего Церковного Совета и претендовало на возглавление церковной жизни всего русского зарубежья. Однако ряд заявлений церковного собрания, отражая настроенность участников собора сопротивляться большевизму, носил чисто политический характер, в частности: призывы к восстановлению на российском престоле «законного православного царя из дома Романовых» и к мировым державам оказать помощь для вооруженного свержения режима в РСФСР. Эти решения были приняты благодаря политически настроенным мирянам, имевшим на Соборе равный голос с клириками и архиереями.

Поэтому, учитывая противоречие существа решений ВРЦС духовной сути церкви (например, описанной Правилами Святых Апостолов[32]), 5 мая 1922 года в Москве Священный Синод и Высший церковный совет Православной Российской церкви вынесли постановление, которое в виде указа Патриарха Тихона было выслано возведенному в сан митрополита Евлогию (Георгиевскому) для передачи митрополиту Антонию (Храповицкому)[33]: «1. Я признаю Карловацкий Собор заграничного русского духовенства и мирян не имеющим канонического значения и послание его о восстановлении династии Романовых и обращение к Генуэзской Конференции не выражающим официального голоса Русской православной церкви; 2. Ввиду того, что заграничное Русское Церковное Управление увлекается в область политического выступления, – а с другой стороны, заграничные русские приходы уже поручены попечению проживающего в Германии Преосвященного Митрополита Евлогия, Высшее Церковное Управление за-границей упразднить…».

Но эмигрантское церковное объединение не подчинилось Патриарху и образовало своё конфессиональное объединение, ставшее основой Русской православной церкви заграницей (РПЦЗ).

Таким образом, в рамках общественных религиозных объединений, представляющих собой остатки Русской православной церкви синодального периода, возникли противоречия, основанные не на духовной, а именно на политической составляющей, и Вера людей в Бога стала использоваться в политической борьбе и международной политике.

РПЦЗ – инструмент политической борьбы против своего Отечества

(совершенно неуместное в духе советского агитпропа определение РПЦЗ – Ред.)

В 20-30 годы прошедшего века одним из важнейших центров русской эмиграции стала Югославия, где находились остатки Белой армии, продолжавшие свое существование на основе полковой организации. Там же находился и центр РПЦЗ – Синод и управление.

Примечательна оценка психологического и духовного состояния эмигрантов, данная высланным из Советской России философом Николаем Бердяевым[34]: «Когда я попал за границу и соприкоснулся с русской эмиграцией, то это было одно из самых тяжелых впечатлений моей жизни. … Скажу только, что русская православная атмосфера за рубежом может лишь оттолкнуть от православия человека, который дорожит истиной, правдой и духовной свободой. Эта атмосфера заражена глубокой реакцией, и религиозной, и политической. …. В православном зарубежье обнаружились клерикальные настроения, которых в прошлом у нас не было. В православии не было клерикализма, который вдруг начали утверждать как единственно истинное православие. Епископы и священники были почти обоготворены. ... Большая часть эмиграции рассматривала Православную церковь как орудие желанного государственного порядка. Утверждался примат политики над духом, как в православии императорском. Это саддукеи. … Я был убежден, что мы вступаем в совершенно новую историческую эпоху. Тип "белого" эмигранта вызывал во мне скорее отталкивание. В нем была каменная нераскаянность, отсутствие сознания своей вины и, наоборот, гордое сознание своего пребывания в правде. Я почувствовал, что эмиграция правого уклона терпеть не может свободы и ненавидит большевиков совсем не за то, что они истребили свободу. Свобода мысли в эмигрантской среде признавалась не более, чем в большевистской России. На меня мучительно действовала злобность настроений эмиграции. Было что-то маниакальное в этой неспособности типичного эмигранта говорить о чем-либо, кроме большевиков, в этой склонности повсюду видеть агентов большевизма. Это настоящий психопатологический комплекс, и от этого не излечились и поныне».

Люди, живущие прошлым, находившиеся в сложных условиях повседневного выживания, становились легкой добычей любых антисоветских политизаторов.

Изменение международной ситуации в Европе, приход к власти в Германии фашистов и начало 2-й Мировой войны утвердили русскую диаспору на Балканах в политическом противостоянии с Родиной. При этом ее руководители повернулись не к Соединенному королевству или Франции, бывшим союзникам по Антанте, а именно к гитлеровскому режиму. Германские власти, в свою очередь, также попытались сделать ставку на РПЦЗ и русское казачество, которое отнесли к потомкам готов, а, следовательно, «арийцев».

Первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий (Грибановский) 12 июня 1938 года обратился к главе германского правительства А. Гитлеру с благодарственным письмом по поводу закона об имуществе РПЦЗ в Германии и выделения денег на сооружение собора в Берлине, которое, в частности, гласило: «…Моления о Вас будут возноситься не только в сем новопостроенном храме и в пределах Германии, но и во всех православных церквах. … лучшие люди всех народов, желающие мира и справедливости, видят в Вас вождя в мировой борьбе за мир и правду. Мы знаем из достоверных источников, что верующий русский народ, стонущий под игом рабства и ожидающий своего освободителя, постоянно возносит к Богу молитвы о том, чтобы Он сохранил Вас, руководил Вами и даровал Вам свою всесильную помощь. Ваш подвиг за германский народ и величие германской Империи сделал Вас примером, достойным подражания, и образцом того, как надо любить свой народ и свою родину, как надо стоять за свои национальные сокровища и вечные ценности. … Бог да укрепит Вас и германский народ в борьбе с враждебными силами, желающими гибели и нашего народа. Да подаст Он Вам, Вашей стране, Вашему Правительству и воинству здравие, благоденствие и во всем благое поспешение на многая лета»[35].

Сейчас ряд публикаторов оправдывают эти декларации, объясняя их тем, что в это время нацисты еще не проявили своей кровавой сущности. Однако они умалчивают о том, что подобные высказывания и фактические действия первоиерарха РПЦЗ в пользу Немецкой армии имели место и после 22 июня 1941 года. Так, в пасхальном послании за 1942 год он писал[36]: «Настал день, ожидаемый им [русским народом], и он ныне подлинно как бы воскресает из мертвых там, где мужественный германский меч успел рассечь его оковы. И древний Киев, и многострадальный Смоленск, и Псков светло торжествуют своё избавление как бы из самого ада преисподнего».

Исследователь этого вопроса доктор исторических наук М.В. Шкаровский пишет[37]: «Значительное количество правых эмигрантов сочло III рейх меньшим злом, чем сталинский режим. Они приветствовали начало войны между Германией и СССР, надеясь, что данный режим вскоре рухнет и русский народ освободится от коммунистической диктатуры. … В первые дни Великой Отечественной войны некоторые архиереи и священники РПЦЗ в своих статьях и воззваниях горячо приветствовали поход вермахта на территорию СССР, наиболее известным из них является послание митрополита Западно-Европейского Серафима (Лукьянова) от 22 июня 1941. Другие, занимая гораздо более осторожную, скорее негативную позицию по отношению к германскому вторжению, были против любой помощи Советскому Союзу, например, архиеп. Виталия (Максименко)… Синод же с лета 1941 г., избегая проявлять свое одобрение политике III рейха, всячески старался использовать сложившуюся ситуацию для желаемого участия в церковном и национальном возрождении России. … Согласно свидетельству Г. Граббе: «Главным врагом для русских иерархов был коммунизм и пока германское правительство так или иначе вело борьбу с ним, хотя и очень неудачно, выступать против него как бы то ни было и невозможно и нецелесообразно».

…Высказал Архиерейский Синод и свои представления о создании церковного управления в занятых областях России. Митрополит Анастасий 1 октября 1941 г. отправил в Берлин краткое мнение Архиерейского Синода относительно регулирования церковных дел в России. В нем говорилось о двойной задаче: 1. Возобновление церковной жизни в освобожденных от коммунистической власти областях и 2. Воссоздание законной всероссийской церковной власти. Для решения первой задачи предлагалось предоставить Синоду возможность командировать епископов в Россию».

Естественно, что окормляемые РПЦЗ лица приняли активное участие в Великой Отечественной войне на стороне врага своей Родины в составе германского Вермахта и Абвера: Русской национальной народной армии – «Особое соединение „Седая голова“», штаба «Валли», абвер-команд и пр.; структур СД и СС (организации «Цеппелин», полевой тайной полиции (GFP), 15-го казачьего кавалерийского корпуса СС, 29-й добровольческой пехотной дивизии СС «РОНА» (1-я русская), 30-й добровольческой пехотной дивизии СС (2-я русская), 1-й русской национальной бригады СС «Дружина», Зондеркоманды СС под командованием О. Дирлевангера и др.); власовской РОА, дивизии «Руссланд», Русского охранного корпуса, Казачьего стана и прочих формирований (не все перечисленные коллаборационистские образования имели отношение к РПЦЗ и эмиграции – Ред.). Примечательно и то, что центр РПЦЗ переместился на территорию Германии – осенью 1944 года архиереи и канцелярия Синода РПЦЗ переехали в Мюнхен (что же тут примечательного, наступала Красная армия, с нею вместе шёл СМЕРШ, судьба архиереев РПЦЗ была понятной – Ред.).

В этих обстоятельствах более чётко проявился Промысл Божий в отношении России, как государства, и личности митрополита Сергия (Страгородского), оказавшегося в сложнейший для Родины момент на своем месте, определённом Богом.

Поздним вечером 4 сентября 1943 года митрополиты Московский Сергий (Страгородский), Ленинградский Алексий (Симанский) и Киевский Николай (Ярушевич) прибыли в Кремль, где были приняты Верховным Главнокомандующим И.В. Сталиным. Встреча затянулась почти до двух часов ночи 5 сентября. Было принято решение о собрании Архиерейского собора и восстановлении официальной деятельности Русской Православной Церкви Московской патриархии (РПЦ МП). Собор состоялся 8 сентября. На нем присутствовали 19 иерархов. Патриарший местоблюститель Митрополит Сергий выступил с коротким докладом, в котором сказал[38]: «О том, какую позицию должна занять наша Церковь во время войны, нам не приходилось задумываться, потому что, прежде чем мы успели определить как-нибудь свое положение, оно уже определилось, – фашисты напали на нашу страну, ее опустошали, уводили в плен наших соотечественников, всячески их там мучили, грабили и т.д. Так что уже простое приличие не позволило бы нам занять какую-нибудь другую позицию, кроме той, какую мы заняли, то есть безусловно отрицательную ко всему, что носит на себе печать фашизма, печать враждебности к нашей стране. Архипастыри сочли своим долгом; не только самим встать на эту позицию, но и свою паству призвать к этому».

Состоялись выборы Патриарха. По предложению митрополита Алексия на патриарший престол единогласно был избран митрополит Сергий. Создание Русской Православной Церкви Московской Патриархата (РПЦ МП) и избрание Патриарха были поддержаны представителями всех восточных Православных церквей и Англиканской церкви[39].

Таким образом, чётко обозначилась граница между Христианскими православными церквями Востока и эмигрантской РПЦЗ, которая до 90-х годов распространяла во все стороны воззвания о «безблагодатности» «советской лжецеркви» и «сергианства».

Послевоенные десятилетия

После победы Советского народа рядовые коллаборанты были выданы СССР, а большинство идеологов и руководителей скрылись за океан, в т.ч. в Южную Америку (Аргентину, Уругвай и пр.). Когда западный центр управления борьбы с Советским Союзом переместился в США, там закономерно оказались центры РПЦЗ и белоэмигрантских организаций, которые стали использоваться в западной геополитике (сводить деятельность РПЦЗ к политической борьбе против СССР – недопустимая политизация сложной проблемы – Ред.).

Одной из разменных карт в этой игре стали останки Царской семьи, преданной всеми.

По лекалам аналитиков госдепартамента с одной стороны – исторически закономерно, а с другой стороны – в целях усиления противоречий в советском обществе, важнейшими духовными деяниями РПЦЗ в разгар «холодной войны» стали заочное отпевание Царской Семьи и прославление в ноябре 1981 года Собора Новомучеников и Исповедников Российских, в том числе Царственных Мучеников (вульгарная оценка, в Церкви иной подход к канонизации Св. Царственных Мучеников в РПЦЗ, а написанная после канонизации мироточивая икона Царя Николая почитается верующими в России – Ред.). Деяние было организовано во взаимодействии РПЦЗ этого периода с «местоблюстителем престола» «Великим князем» Владимиром Кирилловичем, вокруг которого сплотились антисоветские эмигрантские силы (кстати, Владимир Кириллович в соответствии с главой 3-й «О титулах, гербах и прочих преимуществах» части I тома I «Свода Законов Российской Империи», являясь правнуком Императора Александра II, имеет только титул «Высочества, Князя Императорской крови») (при всём нашем критическом отношении к притязаниям Кирилловичей на престол мы чураемся подобных грубых оценок – Ред.). Стоит отметить, что вопрос прав «Кирилловичей» носит спорный характер и не поддерживается Объединением членов рода Романовых – организацией, объединяющей большинство представителей рода Романовых.

Подобная ситуация не способствовала единению двух ветвей русской православной церкви. С этим вынужден был считаться ставший в январе 1986 года новым Первоиерархом РПЦЗ архиепископ Монреальский и Канадский Виталий (Устинов), который начал дистанционироваться от «Великого князя» Владимира Кирилловича[40].

Период 80-х годов в отношениях двух православных церквей был детерминирован исполнением планов американских спецслужб по разрушению СССР изнутри. В значительной мере это было обусловлено политическими взглядами эмигрантских кругов, имеющих вполне конкретные управленческие центры в США.

Когда же в СССР к власти пришел М.С. Горбачев, а затем Б.Н. Ельцин, полностью находившиеся под влиянием «западных и американских друзей», история эмигрантского сообщества стала искажаться вплоть «до наоборот». Дошло до того, что в 1994 году на деньги «товарищества 15-го казачьего кавалерийского корпуса СС им. генерала фон Паннвица», при содействии группы германских ветеранов Второй мировой войны и русских белоэмигрантов в центре Москвы у Храма Всех Святых (!) была установлена памятная плита фашистским военным русским коллаборационистам с названием «Воинам русского общевоинского союза, русского корпуса, казачьего стана, казакам 15 кавалерийского корпуса, павшим за веру и отечество»[41]. Столичные власти «как-то упустили из вида», что казаки 15-го кавалерийского корпуса входили в состав «Войск СС», а «казачий атаман», группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС Г. фон Паннвиц, еще, будучи подполковником и командиром разведывательного батальона 45-й пехотной дивизии Вермахта, 22 июня 1941 года участвовал в нападении на Брестскую крепость, а впоследствии в 1947 году, как военный преступник был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР и повешен вместе со своими однополчанами по службе немецко-фашистским захватчикам: генерал-майором Вермахта, походным атаманом Т.Н. Домановым, начальником Главного управления казачьих войск при Министерстве оккупированных восточных территорий Германии, бывшим генералом от кавалерии Русской армии П.Н. Красновым, начальником Резерва казачьих войск при Главном штабе войск СС, бывшим генерал-лейтенантом Белой армии А.Г. Шкуро, начальником штаба Главного управления казачьих войск при Министерстве оккупированных восточных территорий Германии, генерал-майором Вермахта С.Н. Красновым и командиром дивизии корпуса, бывшим генерал-майором Белой армии С. Клыч-Гиреем.

В тот период эйфории, непонимания сути происходящего и извечной доверчивости русского народа, в душу православных и влезли агенты разрушителей…

Одной из составных частей идеологической диверсии, направленной против Русского (тогда советского) государства, независимо от его политического устройства, стала ситуация с нахождением и признанием останков Царской семьи, в 1917-18 годах преданной Синодом Русской Православной Церкви синодального периода, военным и дворянским сословием.

Неисповедимость Промысла Божьего в СССР

Ветхозаветный Пророк Исайя в главе 55 своей «Книги» сказал[42] о путях: «Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших».

Бессмысленно отрицать то, что состоялось, из каких бы неожиданных источников и в какое время ни пришла Божия Правда об останках.

В «Послании к римлянам» есть следующие слова[43]: «Итак, помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего. Ибо Писание говорит фараону: «для того самого Я и поставил тебя, чтобы показать над тобою силу Мою и чтобы проповедано было имя Мое по всей земле». Итак, кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает.

Ты скажешь мне: «за что же еще обвиняет? Ибо кто противостанет воле Его?» А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал?» Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой – для низкого?

Что же, если Бог, желая показать гнев и явить могущество Свое, с великим долготерпением щадил сосуды гнева, готовые к погибели, дабы вместе явить богатство славы Своей над сосудами милосердия, которые Он приготовил к славе, над нами, которых Он призвал не только из Иудеев, но и из язычников?»

Такими «сосудами», оказавшимися «в нужном месте и в нужное время», стали сосем не «рафинированные» аристократы и заграничные монархисты, а советские коммунисты, проникнутые силой Святого Духа: Министр внутренних дел СССР, член ЦК КПСС, генерал армии Николай Анисимович Щёлоков, его помощник – бывший сотрудник правоохранительных советских органов, писатель Гелий Трофимович Рябов, геолог, доктор геолого-минералогических наук Александр Николаевич Авдонин и их помощники.

А началось все именно с Министра внутренних дел СССР Н.А. Щёлокова. Его сын в интервью газете «Петровка, 38» рассказал[44]: «Сегодня не является секретом большая роль папы в поисках останков царской семьи. Они были обнаружены группой киносценариста Гелия Рябова и геолога Александра Авдонина, но без поддержки министра внутренних дел это сделать было бы невозможно, во всяком случае, в то время. Трудно сейчас сказать, как и почему у него появилась эта идея – найти царские останки, но он говорил прямо: «Это наш долг – найти царские останки и похоронить их по-христиански». В то время и за гораздо меньшее можно было оказаться обвиненным в антисоветской деятельности.

Вероятно, интерес к этой теме у папы возник, после того как к нему в руки попали материалы ЦК по исследованию обстоятельств гибели Николая II и его семьи, которое проводилось в 1964 году по распоряжению Хрущева, но было прервано после его смещения. Кроме того, со слов бывшего сотрудника НКВД, который, в свою очередь, в 30-е годы общался с человеком, принимавшим участие в захоронении останков царской семьи, папа знал приблизительное место, где это произошло. А в 1975 году, приехав в Свердловск, папа, поразив всех, первым делом попросил показать ему Ипатьевский дом, где был совершен расстрел царской семьи.

Гелий Рябов был консультантом министра внутренних дел по вопросам культуры. Папе, который напрямую, конечно, не мог заниматься таким расследованием, удалось заинтересовать его этой темой. Рябов захотел ознакомиться с архивными документами, имеющими отношение к Николаю II и его семье. Доступ к ним получить было практически невозможно, однако отец помог ему. Для этого пришлось добиваться разрешения у Л.И. Брежнева – якобы эти документы нужны были для работы над новым историческим фильмом. В конце концов Рябову удалось найти «Записку Юровского», коменданта Ипатьевского дома, в которой содержались координаты места, где были спрятаны останки. Папа, разумеется, знал о каждом шаге этого исследования».

Этот рассказ полностью совпадает со словами самого Г.Т. Рябова, сказанными им журналисту А. Камакину в своем последнем интервью[45]:

«– То есть вы подтверждаете версию, согласно которой ваши поиски происходили с благословения и при поддержке Щёлокова?

– Это не версия, а реальность. Без Щёлокова нашей затее была бы грош цена. Правда, ничего конкретного на эту тему я ему не говорил, а он никогда не спрашивал. Официально мои поиски объяснялись интересом к «истории становления советской милиции». Но, подписывая мои командировки в Свердловск, письма в спецхраны и архивы, разрешавшие доступ к фонду Романовых, отдавая распоряжения о всяческом мне содействии, Николай Анисимович, конечно же, не мог не понимать, в чём истинная цель моих действий.

Дочь Щёлокова, Ирина Николаевна, как-то поделилась со мной воспоминанием, относящимся к этому периоду. Однажды, когда семья собралась на кухне за вечерним чаем, отец сказал: «Гелий нашел Романовых». То есть Щёлоков всё знал. И не просто знал. Еще когда мы вели раскопки, я заметил одну странность: было слышно, как вокруг бродят люди – перекликаются, аукаются. А это место как заколдованное: никто не подходит. Сначала я думал, что нам просто повезло. И только много лет спустя узнал, что, оказывается, по распоряжению министра были предприняты специальные меры для нашей безопасности. Место раскопок охраняли сотрудники милиции в штатском, которые были уверены, что мы ведем поиски останков комиссаров, погибших в Гражданскую войну. А по свидетельству генерала Голикова, руководившего секретариатом министра, Щёлоков как-то вызвал его и сказал: «Слушай, Рябов сошёл с ума: разъезжает по Москва с черепами. Сделай так, чтобы он заткнулся и это никуда не ушло...».

– Что, действительно разъезжали с черепами?

– Мы извлекли тогда из раскопа три черепа. Один находился у Авдонина, а два я взял с собой в Москву. Я сам в прошлом следователь и рассчитывал с помощью своих бывших сослуживцев по МВД провести предварительную экспертизу. Что, конечно, было большой наивностью. Как только мои «однополчане» узнавали, что я хочу сделать, то сразу начинали махать руками. Мы, мол, тебя не слышали, и ты нам ничего не говорил. Ну а через год все три черепа были возвращены в раскоп. Мы поместили их в специальный ящик и вместе с ним опустили медный крест, на котором я вырезал штихелем цитату из Евангелия от Матфея: «Претерпевший до конца спасется»... (…)

Ну а когда я решился наконец рассказать о нашей находке – это было весной 1989 года, – КГБ и советской власти в целом было уже не до царских останков. Правда, мимо «компетентных органов» эта информация, похоже, все-таки не прошла.

Публикуя статью в журнале «Родина», я на всякий случай сместил координаты захоронения. И спустя какое-то время получил письмо из Свердловска. Человек писал, что решил посетить с друзьями место, указанное в статье, и обнаружил, что оно раскопано тяжелой строительной техникой. Значит, все-таки пытались выяснить, там они или нет... (…)

Кстати, к вере я пришел именно в связи с поиском царских останков. От представителей Церкви порой можно слышать, что они «ненастоящие», потому что, мол, «нет никаких чудес»... (…)

– Неужели вам пришлось столкнуться с чудом?

– Было два случая. Первый произошел летом 1979 года, через несколько дней после того, как мы нашли захоронение. Я ехал из Свердловска в Нижний Тагил по служебным делам. Поскольку я был консультантом министра, мне выделили служебную «Волгу» с шофёром. Машина шла на большой скорости. А на коленях у меня находился саквояж с теми самыми черепами. Уже показались дымы тагильских заводов, как вдруг на дороге неожиданно появился пьяный. Дорога была мокрой после дождя. Водитель, ударив по тормозам, успел повернуться ко мне и сказать: «Простите меня». И мы рухнули под откос... Шансов выжить, откровенно говоря, было немного. Но вот падаю я, вращаясь вокруг своей оси, а в голове одна мысль: ничего с нами не случится. И действительно: машина многократно перевернулась, упала на крышу, вылетели все стекла, однако я вообще остался невредимым, а шофер отделался маленькой царапиной на щеке.

Вторая история произошла на следующий год, когда мы возвратились в Поросёнков лог, чтобы вернуть черепа. Мы тогда очень устали, и в какой-то момент моих товарищей сморил сон. В это время болотистую низину окутал туман, вызванный испарениями. И в этом тумане я увидел фигуру в шинели. Встаю и иду за ней. Фигура поворачивается ко мне, и я вижу, что передо мной император. Он не разомкнул уста, тем не менее я отчетливо услышал – или, точнее, почувствовал – вопрос: «Что ты здесь делаешь?». Я сказал, чем мы занимаемся. «Зачем тебе это надо?» – «Ну как же, государь, это же наша история». – «Ну, делай как знаешь...». И фигура исчезла в тумане».

По существу подтверждает слова Г.Т. Рябова и российский философ, богослов, публицист, российский политик В.В. Аксючиц, курировавший в 1997-98 г.г. работу правительственной Комиссии по идентификации и захоронению останков российского императора Николая II и членов его семьи[46]:

«(В.:) – А когда, кстати, вы впервые соприкоснулись с «темой»?

(О.:) – В конце 1980-х. Мне позвонил и предложил встретиться Гелий Рябов (сценарист, кинорежиссер и первооткрыватель останков царской семьи; открытие было сделано им совместно с геологом Александром Авдониным 1 июня 1979 года. – «МК»). Мы не были с ним до этого знакомы, но я был тогда, что называется, широко известен в узких кругах православной общественности. Как соиздатель – вместе с Глебом Анищенко – самиздатского журнала русской христианской культуры «Выбор». Приехав ко мне домой, Гелий рассказал о своей потрясающей находке, о том, как шли поиски, как он пытался провести экспертизу, как от него все шарахались...

(В.:) – Вы сразу ему поверили?

(О.:) – Да, сомнений у меня не возникло: информация была убедительной.

(В.:) – Ваши оппоненты находят странным, что Рябов и Авдонин вели свои поиски, что называется, под носом у «компетентных» органов, и те на это никак не отреагировали. У вас это обстоятельство не вызвало подозрения?

(О.:) – Скажу больше: по словам самого Рябова, поиски шли под негласным покровительством главы МВД СССР Николая Щёлокова. Именно поэтому они и удались. Согласно «легенде прикрытия», они искали места захоронений сотрудников милиции и ЧК, погибших во время Гражданской войны... Трудно сказать, что двигало Щёлоковым. Но очевидно, что в этом вопросе министр шел наперекор «генеральной линии»…

Результатом поисковой деятельности самодеятельной группы исследователей стало официальное обращение Александра Николаевича Авдонина 10 июля 1991 г. в Верх-Исетское районное отделение милиции г. Свердловска с заявлением о том, что он «вместе с Авдониной Г.П., киносценаристом Рябовым Г.Т., Рябовой М.В., Васильевым Г.П. и Песоцким В.А. в период с 31 мая по 1 июня 1979 г. в районе переезда № 184 Горнозаводской железной дороги на трассе Старой Коптяковской дороги неподалеку от Мостоотряда № 72 обнаружил массовое захоронение, откуда ими были изъяты три человеческих черепа. 6 июля 1980 г. взятые из захоронения объекты Рябовым Г.Т. и Авдониным А.Н. были в специальном ящике зарыты близ места захоронения, причем основное захоронение при этом не затрагивалось.

В связи с наличием массового захоронения, в котором могли находиться трупы людей, погибших насильственной смертью, по поручению прокурора Свердловской области Туйкова В.И. в период с 11 по 14 июля 1991 г. старшим помощником прокурора Свердловской области Волковым В.А. с участием специалистов в области судебной медицины, археологов, историков и представителей администрации области в присутствии Авдонина А.Н. было вскрыто указанное захоронение. На небольшой глубине обнаружено девять скелетированных трупов со следами воздействия агрессивных веществ, а также с повреждениями костной ткани, причиненными холодным и огнестрельным оружием. Признаков одежды и обуви в захоронении не было. Вместе с трупами найдены пули от пистолетов и револьверов, фрагменты керамического сосуда, обрывки веревки, осколки от гранаты»[47].

Так были обнаружены «екатеринбургские останки»…

Продолжение следует

Людмила Анатольевна Лыкова, доктор исторических наук, главный специалист Российского государственного архива социально-политической истории, член Церковной Комиссии для изучения результатов исследования останков, найденных под Екатеринбургом. г. Москва

Александр Борисович Мощанский, полковник полиции в отставке, член Межведомственной рабочей группы по поискам при Агентстве по делам архивов Пермского края (2016-2019), член Пермских филиала СКК и отделения РСПЛ