Исторические «тайны» «Мостика из шпал»

Полемика вокруг «Мостика из шпал» в Поросёнковом логу, где Г.Т. Рябов и А.Н. Авдонин, совместно с членами поисковой группы, обрели останки членов Царской семьи, началась сразу после обретения и продолжается до сих пор. Особенную актуальность эта проблема приобрела после публикацией материалов Следственного комитета Российской Федерации о результатах расследования обстоятельств убийства Царской семьи в г. Екатеринбурге в июле 1918 года.

Но какие только измышления до сих пор не публикуют СМИ по этому вопросу!

Основная причина ложных версий и фантастических предположений – незнание исторических документов и нежелание знакомиться с ними.

Авторы – специалист по теме, эксперт СК РФ и Патриаршей Комиссии, историк и архивист, располагающий всеми известными документами по исследуемому вопросу и психолог, профилер-аналитик, использующий специфические методы спецслужб при обработке больших объемов информации и оценке мотивации поведения людей – продолжают рассказывать о дискуссионных проблемах на основе не только привлечения максимально широкого круга архивных документов. Используют в своём исследовании специфические методы источниковедческих и других специальных исторических и юридических дисциплин. Такой комплексный подход позволяет продвинуться в вопросе изучения всех обстоятельств многолетнего (более 100 лет уже!) расследования убийства Царской Семьи, а также других представителей Императорского Дома Романовых.

***

Проблема «Мостика из шпал» возникла в период, когда подлинные исторические документы были на секретном хранении в архивах, впрочем, как и тема убийства Царской Семьи. После выхода из спецхранов архивов и библиотек книг, первых публикаций о расследовании убийства Царской семьи (Wilton R.A. The Last Days of the Romanovs. London: Thornton Butterwith, 1920; Дитерихс М.К. Убийство царской семьи и членов Дома Романовых на Урале. Владивосток: [Тип. воен. академии], 1922 и др.), читатели и исследователи отнеслись с доверием к изложенным фактам и выводам, которые корреспондируют с расследовании Судебного следователя Омского Окружного суда по особо важным делам Н.А. Соколова, изложенным им в своей книге (Nicolas Sokoloff. Enquête judiciaire sur l’assassinat de la Famille Impériale Russe. Paris, 1924).

Между тем сегодня на сайте ГА РФ можно изучить подлинные материалы предварительного следствия, проведённого следователем Н.А. Соколовым и его предшественниками А.П. Намёткиным и И.А. Сергеевым. Документы предварительного следствия объективно свидетельствуют о несколько иной картине событий, а именно:

– Предварительное производство было возбуждено 30 июля 1918 года по постановлению Судебного следователя Екатеринбургского Окружного суда Александра Дмитриевича Намёткина, который в этот день произвел осмотр места происшествия в районе рудника «Ганина яма»[1]. С 30 июля по первую декаду августа 1918 года А.Д. Намёткин провёл ряд первоначальных следственных действий, в том числе: произвёл осмотр места, на котором были найдены обгорелые остатки разных вещей и «Мальтийский крест»; допросил свидетелей Лобанову Е.Т., Шереметевского А.А., Алферова М.Д., Бабинова М.И.; назначил проведение экспертизы по найденным драгоценным камням.

– 2, 5, 6, 7, 8 августа он произвёл «осмотр квартиры Ипатьева в доме Поппель на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка»[2]. А затем – 13 августа – на основании решения Общего Собрания Отделений Суда от 7 августа передал дальнейшее производство предварительного следствия Члену того же Суда И.А. Сергееву[3].

– Далее расследованием занимался член Екатеринбургского Окружного суда Иван Александрович Сергеев, который в свою очередь окончательно передал ведение следствия Н.А. Соколову только 14 марта 1919 года.[4] В это время Н.А. Соколов закончил в г. Омске знакомиться с материалами Дела, переданного ему генералом М.К. Дитерихсом, осматривать вещественные доказательства и приехал в г. Екатеринбург.

– В расследовании обстоятельств гибели императора Николая Александровича и его семьи, член Суда И.А. Сергеев доказал факт события преступления, выяснил состав подозреваемых и свидетелей, организовал их розыск и задержание с оформлением Протоколов их допросов.

На основании его поручений были задержаны: начальник внешней охраны «Дома особого назначения» и непосредственный участник убийства П.С. Медведев (задержан агентом Екатеринбургского уголовного розыска С.И. Алексеевым 11 февраля 1919 г. в г. Перми[5]), рабочие-охранники М.И Летемин (допрошен в качестве свидетеля 18-19 октября 1918 г.[6]), Ф.П. Проскуряков (задержан агентом Екатеринбургского уголовного розыска С.И. Алексеевым 21 февраля 1919 г. в г. Перми[7]), А.А. Якимов (задержан агентом Екатеринбургского уголовного розыска С.И. Алексеевым 2 апреля 1919 г. в г. Перми[8]).

21-22 февраля 1919 года Сергеев допросил в качестве обвиняемого Павла Спиридоновича Медведева и вынес постановление о заключении его под стражу[9]. Кроме того, ранее Екатеринбургским уголовным розыском были установлены и опрошены охранники из предыдущего состава отряда охраны «Дома Ипатьева»: Ф.М. Якубцов (10 августа 1918 г.), Г.И. Суетин (2 октября 1918 г.) и М.-З.А. Латыпов (3 октября 1918 г.)[10].

– с 14 марта 1919-го дело находилось в производстве Н.А. Соколова, который на основании приказа генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса[11] за № 294 уже 11 июля эвакуировался из г. Екатеринбурга.

На этом активную часть розысков места сокрытия останков Царской семьи следует признать завершённой.

Из указанных документов следует, что реальным следствием, в ходе которого можно было установить место сокрытия останков узников «Дома особого назначения» Судебный следователь Омского Окружного суда по особо важным делам Н.А. Соколов занимался только 4 месяца, а семь с половиной месяцев дело находилось в компетенции Екатеринбургского Окружного суда. Документы свидетельствуют, что именно деятели Екатеринбургского Окружного суда фактически «раскрыли Дело» и передали его следователю Н.А. Соколову на завершающей стадии работы.

Главной задачей Н. Соколова оставались вопросы розыска преступников и нахождение останков. Этим он и стал заниматься. 19 марта 1919-го он направил Список разыскиваемых Уполномоченному Командующего Сибирской армии по охране государственного порядка генерал-майору С.А. Домонтовичу[12].

Однако никого, кроме А.А. Якимова, задержанного уголовным розыском в Перми еще по поручению И.А. Сергеева, новое следствие найти не смогло.

Как же обстоял вопрос с розыском места сокрытия останков? Почему Н.А. Соколов не смог его установить?

Рассмотрим всю совокупность известных исторических материалов, связанных с розыском и обретением места сокрытия останков Царской семьи:

1). Ключевым для установления истины был первый допрос, проведённый А.Д. Намёткиным^[13], в ходе которого он допросил в качестве свидетеля Евдокию Тимофеевну Лобанову, которая сообщила, что: «В этот день муж предоставил мне ломовую лошадь, которая должна была перевезти меня из города на дачу в дер. Коптяки, находящуюся в 18-20 верст от Екатеринбурга. Возчик был небольшого роста, горбатый, средних лет, но кто он такой и как его фамилия, имя и отчество – не знаю, видела я его иногда в комитете партии левых социалистов-революционеров в доме Коммерческого собрания на Вознесенском проспекте.

Вечером мы выехали из города, причем я взяла кровать с перинкой, небольшую корзинку и чемодан. Перед закатом солнца мы доехали до железнодорожной будки у переезда у горнозаводской линии, где несколько незнакомых мне лиц – мужчин и женщин – сообщили нам, что дальше ехать нельзя, так как красноармейцы, стоящие впереди в нескольких саженях с грузовиком-автомобилем, не пропускают никого. Женщины и мужчины высказали предположение, что если у нас имеется пропуск, то вероятно нас пропустят. Мой извозчик сказал, что у него есть пропуск, и мы проехали дальше. С нами сел какой-то молодой человек, служащий в конторе фирмы бр. Агафуровых; фамилии его не знаю.

Проехав несколько саженей, мы увидели грузовик-автомобиль и около него стоял какой-то небольшой бочонок. По другую сторону автомобиля сидел пожилой человек в солдатской форме; тут же появились двое других солдат, молодых. Двое последних подбежали к нам и крикнули, что дальше двигаться нельзя. Мой извозчик показал пропуск, но разрешения на проезд красноармейцы не дали. Мы вернулись к будке и стали обсуждать, что нам делать. В это время из города приехал легкий автомобиль, в котором сидели 6-7 человек. Кажется все они были в солдатской форме и молодые, за исключением одного, походившего на еврея, с черной, как смоль, бородой и усами. Мой извозчик побежал к ним и закричал: «Не пропускают!». Один из ехавших на автомобиле сказал: «Почему не пропускают, мы сейчас узнаем», и поехали дальше.

Приблизительно через полчаса автомобиль вернулся к будке уже с двумя лицами; остановившись у будки, они стали со мной разговаривать, пить чай. Один из этих мужчин назвал себя московским, но ни тот, ни другой мне совершенно неизвестны. Поздно ночью с той стороны, куда был запрещен въезд, проехали в сторону города 5-6 лошадей, запряжённые в какие-то длинные телеги, но было ли что на них – не видала. У телег были люди, но за темнотой и дальностью расстояния я их рассмотреть не могла. С ними же прошёл и грузовик. Когда они переехали через полотно, то к легковому автомобилю подошли четверо мужчин, среди которых человека с черной бородой уже не было; они сели в автомобиль и тоже уехали по направлению к городу. Проезжая, они сказали моему молодому компаньону, что путь свободен. Утром мы доехали до дер. Коптяков».

Однако на тот период у следствия даже не было понимания о наличии «события преступления». Ведь никто не только не видел трупов, но даже и не рассказывал об этом со слов прямых свидетелей. Вся совокупность информации, полученной в ходе первоначальных следственных действий, не позволяла дать однозначный ответ о судьбе членов семьи бывшего Императора Николая II. В этом заключается главная особенность и трудность в расследовании этого преступления, осложнённого еще эмоциональным и политическим общественным резонансом. Кроме того, основное внимание общества и, соответственно, следователя было приковано к находкам возле рудника «Ганина яма». Информация Е.Т. Лобановой оказалась не востребованной до января следующего года.

Между тем следствие из-за указанной сложности было передано наиболее грамотному специалисту Суда по уголовному процессу – Статскому советнику Ивану Александровичу Сергееву. Перед ним встали главнейшие задачи – доказать наличие «события преступления» и установить число потерпевших, с чем он успешно справился. Сергеев работал над раскрытием в полном взаимодействии с деятелями прокурорского надзора, который осуществляли Товарищи Прокурора: Николай Иванович Остроумов (за следствием по убийству Царской семьи), Николай Николаевич Магницкий (за розыском трупов), а также сам Прокурор Суда Валериан Федорович Иорданский;

2). Н.Н. Магницкий, изучив вещественные доказательства, найденные при осмотре местности в районе рудника «Ганина яма», за период до ноября 1918 года произвёл огромный объем осмотров и поисковых работ. Он докладывал^[14] по инстанции в конце декабря 1918 года: «В начале августа сего года мне было предложено исполняющим обязанности Прокурора Товарищем Прокурора Кутузовым наблюдать за производством дознания по делу об убийстве Государя Императора Николая II. Ознакомившись с этим делом, я пришёл к заключению, что производство дознания по нему, распадается на две части, а именно: расследование и выяснение лиц, убивших Императора и его семью, и розыски их трупов. В виду того, что к наблюдению за дознанием, кроме меня, был еще прикомандирован другой Товарищ Прокурора, я с разрешения Прокурора взял на себя наблюдение за второй частью дознания – за розыском трупов, не теряя связи с первой частью и знакомясь с данными добытыми вне моего наблюдения.

К моменту моего вступления в дело, уже было предположение, что трупы Царской Семьи и самого Государя Императора находятся в 14 верстах от города Екатеринбурга в лесу в шахтах расположенных неподалеку от дороги на деревню Коптяки… Первое, что я сделал по этому делу – это поехал и осмотрел работы, при чем, зная, что работы эти идут уже около двух недель и что убыль воды в шахтах самая незначительная – несколько вершков в день, а при порче насосов немедленное пополнение воды в шахте до прежнего уровня я, не будучи специалистом по горному делу с разрешения г. Прокурора Кутузова пригласил помочь нам горного инженера, заведующего маркшейдерской частью при Горном Управлении Валериана Сергеевича Котенева… По возвращении в г. Екатеринбург мною было созвано совещание, состоящее из двух горных инженеров вышеупомянутого Котенева и Кузнецова, заведующего механической частью чугунно-плавильного Верх-Исетского завода Соловьева, командированного от военного ведомства капитана Ярцева и наблюдающего за работами, вместо выбывшего на фронт штабс-капитана Шереметьевского, его родного брата Александра Андреевича Шереметьевского…

По обмене мнений было решено: шахту можно откачать лишь при наличности хороших водоотливных средств, при чем тут же, как необходимое условие, ставилось полная откачка озерка. По подсчету прибыль воды в шахту равнялась от 200 до 300 ведер в час, каковое количество максимум могли брать поставленные там насосы, а при порче хоть одного из насосов, которые для исправления посылали в город, вода становилась на прежний уровень; надо немедленно было найти водоотливное средство для шахты и для озерка. Должен сказать, что в то время в городе, как со стороны должностных, так и частных лиц сочувствия по этому делу не встречалось, и только благодаря энергии Начальника Гарнизона Генерала Голицына, любезности Верх-Исетского заводоуправления и труда добровольцев, – я позволяю себе так выразиться – удалось кое-что сделать. При помощи Котенева удалось кой как чуть не силой добыть несколько старых порченых, заржавевших, совершенно не действующих насосов Альвейлера. Новых в то время в городе достать не было возможности. Верх-Исетский завод в суточный срок отремонтировал насосы эти и отослал вместе с походной кузницей на место работы. К озерку тот же завод поставил паровую машину. И по прошествии 6 дней и шахта, и озерко были откачаны. Находившийся все время неотлучно при работах Александр Шереметьевский подал мысль промыть на вашгерде весь ил из шахты и из озерка, равно и находящийся около шахты грунт, сняв его на пол-аршина.

Таковая промывка и была произведена Шереметьевским, который работая в невозможных условиях был единственным человеком, относящимся к делу серьезно и с любовью. В то время около 10 дней шли дожди. Ночевка в лесу под дождем, в местности, находящейся невдалеке от происходящих боев /верст 20/ подчас совершенно без горячей пищи – не ослабляли энергии этого человека – а я скажу усиливали. В особенности это ярко бросалось в глаза, когда человек работающий безвозмездно переносит лишения и не ропщет и с другой стороны я приведу пример: должностное лицо, ныне уже уволенный Начальник Уголовного Розыска Кирста, которому специально было поручено это дело, которому отпускали средства на ведение его, совершенно игнорировал эту часть дознания и лишь с трудом пришлось привезти его на место работ и он тут же в разговоре со штабс-капитаном Шереметьевским позволил себе возмущаться добровольцами, работающими по этому делу, а равно удивляться для какой надобности военные власти командировали офицера, в котором по его мнению не было нужды.

Надо сказать, что командировка эта возникла так: натыкаясь всюду на препятствия, отчасти благодаря общей инертности к этому делу, отчасти из-за отсутствия средств, я возбудил перед испол. об. Прокурора Товарищем Прокурора Кутузовым ходатайство об оказании мне содействия. Тотчас же Кутузов отвез меня к Генералу Голицыну, изложил ему наше безысходное положение и просил помощи. Генерал Голицын тогда же распорядился для постоянного содействия командировать какого-либо офицера, каковым и явился капитан Ярцев, слушатель Академии Генерального Штаба. С этой поры работать стало легче, ибо такие мелочи как охрана для рабочих и военно-пленных теперь устраивались просто, а ранее на это уходило масса времени, а иногда так и бесплодно.

При промывке грунта найдены были пряжки от дамских подвязок, кусочек жемчуга от серьги Императрицы, пуговицы и др. мелкие вещи, а на дне шахты в иле оказался отрубленный палец и верхняя вставная челюсть взрослого человека. По высказанному тогда же мнению придворного врача Деревеньки, палец этот и челюсть принадлежат доктору Боткину. И так шахта нового, кроме вышесказанного ничего не дала. По всему же ходу дознания видно, что именно тут же где-нибудь около шахты и закончилась та кровавая трагедия, расследованием которой мы занимались. Поэтому, посоветовавшись с Прокурором я решил обследовать всю близ лежащую местность.

Показаниями свидетелей удалось установить, что с 17 по 19 июля 1918 года так называемым “отрядом особого назначения” охранялось, как раз то место, где находилась обследуемая нами шахта, охранялась местность эта на протяжении около двух квадратных верст. Никого туда не пропускали, ездили туда автомобили грузовики и красноармейцы, но что они там делали не было известно. Границы охраняемого места удалось установить точно, а потому и было решено обследовать всю эту местность, именуемую “Урочище Четыре Брата”. В этом урочище когда-то лет 10-12 тому назад производилась добыча железной руды при помощи шахт. Когда разработку бросили, то шахты от времени частью обвалились, частью сохранились, как например та, которую мы обследовали, а частью остались в полуобрушенном состоянии. Всех старых шахт в этом урочище имеется до 60-ти. Благодаря дождям, которые были в конце июля и августе все следы, которые могли бы остаться, конечно оказались замытыми, ибо все шахты окружает глина, легко расплывающаяся при дождливой погоде. Таким образом каких-либо следов около шахты не было вероятия найти, могли лишь оказаться какие-нибудь случайные, на которые мы главным образом и рассчитывали. Исследованием таких полуразрушенных шахт сопряжено с большой опасностью и поэтому для исследования пришлось организовать небольшой отряд, состоящий из специалистов горных работ штейгеров и местных уроженцев Урала, по преимуществу охотников, привыкших ходить по такого рода местам и сознающих опасность такого хождения. Мне удалось найти двух штейгеров, как раз ранее заведующих разработкой этих шахт и им то я и поручил быть руководителями при осмотре. В конце августа под личным наблюдением и.д. Прокурора Кутузова этот отряд обошел все шахты обследывая их по мере сил и возможности, но существенных результатов достигнуто не было.

Это объясняется тем, что обследовать полузасыпанную шахту можно только при помощи “крепей”, а на таковые у нас не было ни сил, ни средств. Отряд этот мог только сказать по наружному виду ничего указывающее на то, что в эту шахту бросили трупы – не найдено – а есть ли внутри ее что-либо сказать нельзя. Не надо упускать из вида дожди, которые конечно наружные то следы и смыли. Предположение, что из шахты, если там находятся трупы, будет запах – неосновательно, так как в большинстве шахт все лето есть лед и разложение трупов произойдет не скоро, а тем более в глинистой почве.

Признавая, что так или иначе место это обследовать все таки надо, я решил сделать еще попытку, прибегнув к помощи имевшейся в городе Екатеринбурге организации бойскаутов и охотников добровольцев. Тогда же, по приказанию Генерала Голицына, в мое распоряжение было откомандировано 50 бойскаутов под начальством капитана Березовского. В помощь им пошел летучий отряд Уголовного розыска и любители охотники. Пройдя цепью всю местность, которая охранялась “отрядом особого назначения”, удалось лишь найти одну винтовку и шинель. В этот же день я повторил обследование шахт и опять безрезультатно.

Надо сказать, что все производимые нами обследования могли только при счастливой случайности дать хорошие результаты, но мы не отчаивались и искали, ибо другого выхода не было. Как я уже излагал, средств у нас не было, кругом инертность, а подчас даже и недовольство. … Рабочую силу у нас составляли военнопленные, которые, находясь все время под землей в шахте, ибо откачку снаружи по техническим соображениям производить не представлялось возможным, выйдя наружу не имели возможности обсушиться, ибо шли дожди и даже было такое время, когда эти военнопленные в течение 4 дней, кроме чая и хлеба, ничего не видели. Охрана их состояла из 4-5 человек, а кругом бродили банды красноармейцев. Только благодаря Верх-Исетскому заводоуправлению и самоотверженной деятельности Шереметьевского была возможность продолжать работу… Так проверены были: “Мокрый лог”, “Березовая избушка”, “Старые шахты” и т.п. И нигде ничего найдено не было. Правда, в старых шахтах нашли пять трупов, но все они принадлежали австрийцам.

Чистосердечно скажу, что обследованная нами местность – не обследована, ибо если мне зададут вопрос, где царские трупы я прямо скажу – я их не нашёл – но они в “Урочище Четыре Брата”. Что могли сделать – сделали…

Ведь если сравнить картину убийств Великих Князей в городе Алапаевске с убийством Императора и его Семьи, то невольно надо сказать, картина совершенно тождественна. Такие же шахты, такие же костры и такая же охрана местности…

При наступлении холодов, работу я прекратил с твердой уверенностью, что настанет время, когда дадут и средства, и силы продолжать работу и тем самым откинуть всякие сомнения и предположения».

Таким образом, объективными исследованиями было показано, что в районе «Ганиной ямы» останки убитых в подвале дома Ипатьева не были обнаружены. Это обстоятельство приводило к мысли об ином месте сокрытия.

3). 13 ноября 1918 г. член Суда И.А. Сергеев допросил свидетеля П.В. Кухтенкова. Он считал этот допрос важным, т.к. в нём было сообщено, как о наличии события преступления, так и о его конкретных участниках. Среди прочего свидетель сообщил^[15]: «Прежде всего я услышал следующую сказанную Александром Костоусовым фразу: “второй день приходится возиться; вчера хоронили, а сегодня перехоранивали”, при этом Костоусов “заматюкался” и утерся платком. Восстановить полностью и в связной форме весь происходивший в саду разговор я не могу, так как до меня доходили только отдельные фразы. Из всего мною слышанного я понял, что Леватных, Партин и Костоусов принимали участие в погребении тел убитого Государя и членов его семьи и своими впечатлениями делились с Александром Кривцовым и комиссаром Ермаковым».

Рассказ Кухтенкова свидетельствовал о том, что сначала трупы захоронили в одном месте, а потом перезахоронили в другом. Отрицательные результаты розысков Товарища Прокурора Н.Н. Магницкого на «Ганиной яме» также указывали Сергееву на то, что сокрытие останков могло быть совершено в другом месте. Однако что-то искать и осматривать на местности в середине ноября, когда на Урале уже лежит первый снег, не представлялось возможным. Следовало дожидаться весны.

4). Согласно действовавшим Уставам судопроизводства за предварительным следствием осуществлялся обязательный прокурорский надзор, в котором лично принимал участие и сам Прокурор Суда Валериан Федорович Иорданский. Документы из надзорных производств сохранились фрагментарно, только в переписке должностных лиц. В частности, в РГАСПИ хранится «Личный архив Генерал-лейтенанта Михаила Константиновича Дитерихса»[16], который Судебный следователь Омского Окружного суда Н.А. Соколов приводил «в порядок в августе месяце 1922 года в г. Фонтебло (во Франции)»[17]. Среди прочего в нём находятся Поручение Прокурора В.Ф. Иорданского Начальнику Екатеринбургского Уголовного розыска от 13 января 1919-го за № 193, в котором четко сформулированы задачи предстоящего расследования Дела[18]. Обратим внимание на следующий пункт: «…4/ Безотлагательно опросить семью сторожа переездной будки по горнозаводской линии на пути из г. Екатеринбурга к дер. Коптяки. На глазах членов его семьи красноармейцами была оцеплена местность, где впоследствии были найдены около шахты и на дне последней предметы, принадлежащие Царской Семье. Надлежит подробным опросом их выяснить, кто из комиссаров распоряжался в этой местности, что было перевозимо на автомобилях, в какой именно стороне таковые были сосредоточены, не проезжали ли автомобили с бочками бензина и какими-либо баллонами и т.п.».

Можно отметить, что Екатеринбургские судебные деятели в силу своего высокого профессионализма и большого опыта уголовно-следственной деятельности методично подходили к допросу «сторожа переездной будки»[19].

Перед судебным следователем по важнейшим делам Омского Окружного Суда Н.А. Соколовым генерал-лейтенант М.К. Дитерихс поставил задачи, выходящие за рамки уголовно-процессуальной деятельности и связанные с изложением исторических и политических событий, предшествующих убийству Царской Семьи. Соколов приступил к расследованию заново: полтора месяца в г. Омске знакомился с Делом и производил осмотры вещественных доказательств, и передачу их на экспертизы для установления принадлежности предметов членам Царской Семьи; стал разыскивать и допрашивать свидетелей, расширяя круг лиц, имевших отношение к июльским событиям в Екатеринбурге.

В вопросе же розысков останков Соколов, как и на первых порах работы Екатеринбургского Окружного суда, прежде всего, обратился к поискам в районе рудника «Ганина яма». В ходе осмотров педантичный следователь с 23 мая по 17 июня 1919 года прошел, сфотографировал и запротоколировал[20] всю дорогу, идущую от Верх-Исетского завода в дер. Коптяки.

В числе прочего он описал и приметное место в районе будки железнодорожного сторожа[21]: «По выходе из этого ложка дорога идет, то повышаясь, то понижаясь, до большого лога, имеющего местное название «Поросенков» лог. На этом ее протяжении до Поросенкова лога она проходит через два понижения и три канавки. В дождливое время здесь бывает грязно, но не топко. В сухое время эти понижения и канавки совершенно не заметны. Верхний фотографический снимок на л. д. 46[22] передает вид дороги в одном из таких понижений. Большой лог начинается от переезда в расстоянии 864 шагов. При выходе к нему уровень дороги сильно понижается. Самый лог представляет собой лесное сенокосное болото, покрытое местами небольшими кочками с водой. Дойдя до этого лога, дорога сворачивает в сторону и, обходя болото, идет опушкой леса, окаймляющего лог в северо-восточном направлении. В расстоянии 414 шагов[23] от переезда на полотне дороги в наиболее низком по уровню месте, набросан мостик. Он состоит из нескольких сосновых бревнышек, толщиною вершка в 3-4[24] и старых железнодорожных шпал. Шпалы и бревнышки положены прямо на полотно дороги. Нижний снимок на л. д. 46 передает вид этого большого лога, а верхний снимок на л. д. 47 передает вид этого мостка. У переезда №184 в момент осмотра лежали остатки шпал совершенно таких же, как и шпалы, из которых набросан этот мостик. Оба переезда №184 и №185 не охраняются и не имеют запоров на заграждениях через переезд. Но около них имеются будки, в которых живут сторожа…».

Таким образом, в конце мая 1919 года Н.А. Соколов документирует «мостик из шпал», а его помощник – инженер-прапорщик Виктор Янович Пржездецкий фотографирует его. При этом присутствует журналист «Великобританский подданный Роберт Альфредович Вильтон».

6). Только через месяц, 10 июля Судебный следователь Омского Окружного суда находит возможность допросить^[25], как мы сейчас понимаем, ключевого свидетеля – Василия Яковлевича Лобухина, 15 лет, сына линейного сторожа Разъезда № 120, который сообщил, что в рассматриваемые дни прошлого года «через переезд № 184 прошел грузовой автомобиль… на следующий день утром часов в 7 прошел прежний грузовой автомобиль и пошел по Коптяковской дороге, но саженях в 150 от нашего переезда он остановился. Что именно на нем было я хорошо не заметил. Показалось мне, что на нем были и бочки или ящики. После обеда еще один грузовой автомобиль прошел в том же месте остановился. Тут я хорошо заметил, что в этом автомобиле в железных бочках бензин везут… Через некоторое время оба грузовые автомобили вернулись назад времянкой пустыми. Часов в 5-6 вечера в этот же день, когда грузовые автомобили уже ушли, около нас остановился один легковой автомобиль. Он к нам пришел времянкой. На нем было четверо людей…

В это время у нашей будки собрались три подводы дачников, которых не пропускали проехать в Коптяки… Они у нас пили чай и ждали, когда можно будет проехать в Коптяки. Около 12 часов ночи по дороге от Коптяков проехал через наш переезд грузовой автомобиль, должно быть, тот самый, который первый прошел из города ночью. Он шел сам. Вместе с ним шли 10-12 коробок и, кажется, несколько еще дрог.

В наш автомобиль село несколько человек (я их совсем не разглядел) и они уехали времянкой в город. А грузовой автомобиль, коробки и дроги поехали на город прямо от нашего переезда. Там в лугу автомобиль у них застрял. Кто-то из них взял в нашей ограде шпал и набросал там мостик. Сами мы не видели, как застрял автомобиль и как брали у нас шпалы. Это мы утром увидели, что у нас ограда разобрана и мостик набросан из шпал. Как ночью проходил автомобиль: времянкой или через лог мать не сказывала. В автомобиле, коробках и дрогах, когда все возвращались назад сидели солдаты. Больше я ничего не знаю. … Моя мать умерла 1 сентября».

Его отец Яков Иванович подтвердил^[26] сказанное и дополнил: «Как-то ночью летом прошлого года (не помню числа и месяца), во время сенокосов, когда я и семейные мои спали, я проснулся от шума автомобиля. Дело это было удивительное, потому что никогда раньше того дела не бывало, чтобы автомобили мимо моей будки, да еще по ночам, ходили. Я в окно выглянул: вижу, идет времянкой по дороге к Коптякам грузовой автомобиль... Спустя несколько времени к нам в дверь начал кто-то стучать. Я вышел к двери, отворил. Там стоит какой-то человек, лет 30 на вид, невысокого роста, не худой и не толстый – «из ровных» … Этот человек сказал мне: «Дайте мне ведро». Я ему дал два ведра. Баба моя на него за стук осердилась и сказала ему, что он нас напугал. Он на нее за это осерчал и говорит: «Вы тут, как господа, спите. А мы всю ночь маемся. У нас тут автомобиль согрелся. На первый раз простим, а в другой раз так не делайте». Ну, мы испугались и ничего больше его не спрашивали.

Тут день наступил. Народ, который ехал на Коптяки, возвращался назад и сказывал, что на Коптяки не пропускают. … В эти дни приезжало из города еще три автомобиля и, как мне помнится, все три грузовые. Помню я, что на одном бочка была пудов на 20, а не помню, железная или же деревянная. Не заметил я, что на автомобилях провозили.

В последний самый день, уже вечером, от Коптяков прошёл грузовой автомобиль. Прошёл он через переезд и пошёл прямо через лог, а не времянкой, как шли все остальные. Были ли за ним коробки, я не заметил. Этот автомобиль в логу и засел в топком месте. Должно быть, вода им для него понадобилась, потому что скоро к моему колодцу подъезжал коробок. В коробке, как я издали видел, была бочка. Какая, деревянная или железная, – не разглядел. Налили они в бочку воды и уехали к логу. Видал я, что двое приезжали за водой. Один был в солдатской одежде (не помню, в какой именно), другой – в какой-то вольной. Лиц их я не заприметил.

Тут мы все полегли спать. Должно быть, автомобиль у них в логу застрял, потому что лошадь там, как слыхать было, всю ночь ржала, а за ночь они там целый мостик выстроили: из шпал и из тесу от моей городьбы. Это уж я потом тес назад взял, и там одни шпалы остались. Никого я из тех, кто тогда в эти дни с автомобилями приезжал, указать не могу».

Таким образом, Николай Алексеевич Соколов получил однозначное доказательство того, что «мостик из шпал» возник в «Поросёнковом логу» именно в момент оцепления, когда там находились автомобили и подводы. Казалось бы, стоит направить поиск по этому следу, но – уже поздно!

На следующий день – 11 июля 1919 года генерал М.К. Дитерих приказывает^[27]: «По докладу моему и по повелению Верховного Правителя приказываю Вам выехать из г. Екатеринбурга и вывезти вместе с собой все акты подлинных следственных производств по делам об убийстве отрекшегося от престола Государя Императора Николая II, его семьи и великих князей вместе с вещественными по сим делам доказательствами и обвиняемыми. В настоящий момент Вы имеете принять все меры к сохранению указанных следственных производств в месте, о котором Вы имеете получить личные мои указания, и где Вы должны пребывать впредь до получения Вами особых распоряжений. Всем военным властям и гражданским вменяю в обязанность оказывать Вам полное, в исполнение возложенного на Вас волей Верховного Правителя приказания, содействие».

«Мостик из шпал» – остался непроверенным.

Одновременно можно считать законченной и активную часть расследования в части поисков останков Царской семьи. Дальше начался сбор сведений для истории…

7). Авторами в ранее опубликованной статье «К полемике по «Записке Юровского»[28] было показано, что первое публичное раскрытие информации о месте сокрытия останков Царской семьи впервые произошло летом 1921 года, когда в ходе подготовки соответствующего раздела для книги «Русская история в самом сжатом очерке» Зам. Наркома просвещения РСФСР М.Н. Покровский опросил Я.М. Юровского об обстоятельства убийства Царской семьи. При этом Покровский записал буквально следующее[29]: «…Возникла мысль часть трупов похоронить тут же у шахты, стали копать ямы и почти выкопали. Но тут к Ермакову подъехал его знакомый крестьянин, и выяснилось, что он мог видеть яму. Пришлось бросить дело. Решено было везти трупы на глубокие шахты. Так как телеги оказались непрочными, разваливались, ком[ендант] отправился в город за машинами (грузовик и две легких, одна для чекистов). Телеги ломались ранее, машины понадобились, чтобы везти на глубокие шахты, причем до самого места временного погребения машины не могли дойти, поэтому телегами все равно приходилось пользоваться. Когда пришли машины, телеги уже двигались — машины встретились с ними на ½ версты ближе к Коптякам. Смогли отправиться в путь только в 9 час. вечера. Пересекли линию жел[езной] дор[оги], в полуверсте перегрузили трупы на грузовик. Ехали с трудом, вымащивая опасные места шпалами, и все-таки застревали несколько раз.

Около 4½ утра 19-го [июля] машина застряла окончательно; оставалось, не доезжая шахт, хоронить или жечь. Последнее обещал взять на себя один товарищ, фамилию ком[ендант] забыл, но он уехал, не исполнив обещания. Хотели сжечь А[лексе]я и Александру Ф[едоровну], [но] по ошибке вместо последней с А[лексе]ем сожгли фрейлину. Потом похоронили тут же под костром останки и снова разложили костер, что совершенно закрыло следы копанья. Тем временем выкопали братскую могилу для остальных. Часам к 7 утра яма, аршина в 2½ глубины, 3½ в квадрате, была готова.

Трупы сложили в яму, облив лица и вообще все тела серной кислотой, как для неузнаваемости, так и для того, чтобы предотвратить смрад от разложения (яма была неглубока). Забросав землей и хворостом, сверху наложили шпалы и несколько раз проехали – следов ямы и здесь не осталось. Секрет был сохранен вполне – этого погребения белые не нашли.

Коптяки [находятся] в 18 в[ерстах] от Екатеринбурга. К северо-западу линия ж[елезной] д[ороги] проходит на 9-й версте, между Коптяками и Верх-Исетским заводом. От места пересечения [с] жел[езной] дор[огой] погребены [трупы] саж[енях] в 100[30] ближе к В[ерхне]-Исетскому заводу».

Таким образом информация, прозвучавшая от Я.М. Юровского, соответствует результатам протокола осмотра места происшествия Судебным следователем Омского Окружного суда Н.А. Соколова, проведенного 23 мая – 17 июня 1919 г., и показаниям свидетелей Лобухиных, допрошенных им же 10 июля того же года;

8). Дальнейшее публичное раскрытие места нахождения останков Царской семьи происходило уже среди руководства Уральской области. Вероятным источником сведений может являться участник расстрела Царской семьи П.З. Ермаков, с участием которого были сделаны две фотографии у «мостика из шпал». В Свердловском областном краеведческом музее выставлена фотография с подписью: «Группа партийных руководителей на месте сокрытия останков Царской семьи на Старой Коптяковской дороге летом 1924 года. Стоят слева-направо: первый Парамонов А.И., третий Харитонов М.М., четвертый Дидковский Б.А., седьмой Борчанинов А.А., сидят: Сулимов Д.Е., Мороз Г.С., Васильев М.А., Быков М.А., Кабанов Алексей, Ермаков П.З.».

Согласно известным биографическим данным установленные лица с фотографии могли сфотографироваться вместе только в период – не ранее апреля 1924 года (приехали А.И. Парамонов и П.З. Ермаков) и не позже июля 1925 (умер В.М. Быков). С отъездом из Свердловска в Челябинск Ермакова этот период можно сократить до декабря 1924 года. Вторая широко известная фотография «мостика из шпал» – это фото самого Ермакова, на котором он изображен в той же одежде, что и на групповом снимке.

9). Следующее известное свидетельство можно отнести к 1928 году, когда председатель Свердловского Окрисполкома Анатолий Иванович Парамонов, запечатлённый на фото 1924 года, встречал в г. Свердловске поэта Владимира Маяковского, который под впечатлением поездки на место сокрытия останков написал стихи[31]:

«...За Исетью,

где шахты и кручи, за Исетью,

где ветер свистел, приумолк

исполкомовский кучер и встал

на девятой версте. …

… снег хрустит

под Парамоновым, председателем

исполкома. Распахнулся весь,

роют снег пимы.

– Будто бы здесь?! Нет, не здесь. Мимо! –

Здесь кедр

топором перетроган,

зарубки

под корень коры, у корня,

под кедром дорога,

а в ней

император зарыт…».

По мнению авторов, наиболее авторитетным свидетельством посещения и идентификации этого места с «мостиком из шпал», является рассказ профессионального историка, подробно исследовавшего период Гражданской войны на Урале, Ивана Федоровича Плотникова, лично беседовавшего на эту тему с Парамоновым.

Плотников пишет[32]: «В 1950-е гг. автору не раз довелось с ним встречаться. Стихотворение «Император», опубликованное тогда же, в 1928 г., в Свердловске и Москве (см.: «Красная новь», кн. 4), мне было известно, как и то, что Парамонов встречал Маяковского, водил его в рабочую аудиторию, показывал город. Однажды (в ноябре 1957 г.) на квартире Парамонова (жил он по улице Ленина, во Втузгородке) – очень крупного, кряжистого, с огромной седой бородой (в бытность молодым преподавателем я приходил, по договорённости, чтобы пригласить его выступить в студенческой аудитории), мы разговорились о событиях семнадцатого года и гражданской войны.

Спросил я Анатолия Ивановича и о встречах с Маяковским, и о том, ездил ли он с ним на место захоронения Царя, и где это, и верно ли тот описал всё. Парамонов ответил, что вообще-то верно, но ведь он же поэт, у него всё от впечатления, под рифму, это там – по дороге на Коптяки.

– А какая там шахта, – спросил я, – писал же и П.М. Быков, что из шахты трупы достали, сожгли и остатки их закопали в другом месте, в болоте, при чём здесь шахта? Вот ведь в докладе Юровского (в то время я прочел в Свердловском партархиве стенограмму заседания старых большевиков 1 февраля 1934 г.) об этом сказано.

Парамонов тогда сказал:

– Да не в шахте, это ему (Маяковскому. – И.П.) рассказывал, что вначале в шахте были они, а потом забрали оттуда, он перепутал.

О точном месте захоронения Парамонов мне, пожалуй, почти сказал – «у разъезда, где дорога шла через лог».

– А вот Юровский говорил, – спрашиваю, – что часть убитых сожгли, их-то останки где?

– Да там же, рядом жгли и закопали, – отвечает.

О большем я не допытывался, неудобно было это делать, и оба мы интуитивно опасались продолжения разговора на «запрещённую» тему. Мог бы он, вероятно, всё же прямо сказать: «В Поросёнковом логу, у самого железнодорожного разъезда». Хотя уже понятно было, что именно в этом логу, «на 9-й версте».

Тогда он мне, разговорившись (память у него была отменная), поведал о таком, казалось, не менее интересном случае. …

О том, что Маяковский действительно ездил на лошади в январскую стужу на место захоронения тел Царской Семьи и упомянул об А.И. Парамонове не просто в рифму, а как летописец, всерьез, написал правду, я, таким образом, с 1957 г. знал определённо, из первых рук. Позднее Парамонов передал в Библиотеку-музей Маяковского в Москве (переулок Маяковского) собственноручное письменное свидетельство. В его записке сказано: «Вне всякого сомнения, я единственный человек, знающий, где сгнили останки последнего русского царя Николая II. Яков (Юровский) показал мне это место в 1920 году. И я сделал ножом зарубки на корнях березы, чтобы отметка сохранилась и в том случае, если берёзу срубят. В 1928 году благодаря этим знакам я нашел это место и показал его Владимиру Маяковскому; что он и описал в своем стихотворении "Император"».

У Маяковского всё верно, кроме того, что вместе с Николаем II захоронены члены его Семьи и другие жертвы и не в шахте, а в яме. И вместо «кедра», более звучного названия дерева, должны были стоять «сосна» или «берёза». Их там и по сей день много, некоторые могли быть свидетелями захоронения».

Из рассказа следует, что А.И. Парамонов, узнал о «мостике из шпал» в 1920 году от Я.М. Юровского, служившего в это время ПредгубЧК, а совсем не от П.З. Ермакова.

10). 1 февраля 1934 года в г. Свердловске состоялось «Совещание старых большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале», организованное Уралистпартом, на котором Я.М. Юровский заявил[33]: «…Политическая необходимость уничтожения всей семьи (а не «зверская кровожадность», как это рисуют враги) была не всем понятна и не всеми понята еще и теперь. Не только заграницей, но и у нас. “Для чего, дескать, убивать семью. Разве они виноваты, разве они опасны?” …

Вот почему я считаю совершенно необходимым предупредить всех участников данного нарочито созданного узко созванного собрания запомнить, что все это только для истории. И без ведома ЦК этот материал использован быть не может. И никому не по секрету, ни архисекрету не рассказывать, а выйдя отсюда сейчас же забыть о нём…

Держали мы курс на Сибирский тракт, переехав полотно железной дороги, мы перегрузили снова трупы в грузовик и снова засели, вскоре пробившись часа два мы приближались уже к полуночи, тогда я решил, что надо хоронить где-то тут, т.к. нас в этот поздний час вечера действительно никто здесь видеть не мог, единственно кто мог видеть несколько человек – это был железнодорожный сторож разъезда, т.к. я послал натаскать шпал, чтобы покрыть ими место, где будут сложены трупы. Имея в виду, что единственной догадкой нахождения здесь шпал, будет то, что шпалы уложены для того, чтобы провезти грузовик. Я забыл сказать, что в этот вечер, точнее в ночь мы два раза застряли. Сгрузив все, вылезли, а во второй раз уже безнадежно застряли. Месяца два тому назад, я перелистывая книгу следователя по чрезвычайно важным делам при Колчаке Соколова, видел снимок этих уложенных шпал, там так и указано, что вот место уложенное шпалами, для пропуска грузовика. Так, что, перекопав целый район, они не догадались взглянуть под шпалы…

Тут же развели костер, и пока готовилась могила, мы сожгли два трупа: Алексея и по ошибке, вместо Александры Федоровны, сожгли очевидно Демидову. На месте сжигания, вырыли яму, сложили кости, заровняли, снова зажгли большой костер и золой скрыли всякие следы. Прежде чем сложить в яму остальные трупы, мы облили их серной кислотой, яму завалили, шпалами закрыли, грузовик пустой проехал, несколько утрамбовали шпалы и поставили точку. В 5-6 часов утра, собрав всех и изложив им важность сделанных дел, предупредив, что все должны о виденном забыть и ни с кем никогда об этом не разговаривать, мы отправились в город».

И так, в лично выправленном тексте стенограммы Юровский подробно объясняет причины и порядок действий при устройстве тайного захоронения под «мостиком из шпал».

11). В 1964 г. в ЦК КПСС на имя Генерального секретаря ЦК КПСС Н.А. Хрущёва поступили письма от Медведева М.М., сына участника расстрела Царской семьи М.А. Медведева. В них был поднят вопрос об участии отца в расстреле Царской Семьи и о месте нахождения «мостика из шпал», как места сокрытия останков. В Идеологическом отделе была проведена проверка всех архивных документов об обстоятельствах екатеринбургских событий 1918 г. Центральный партийный архив ИМЛ составил объёмный документ – «Архивная справка о расстреле Николая II и его семьи»[34].

Центральный государственный архив Октябрьской революции (ЦГАОР, сейчас ГА РФ) подготовил документ – «Справка об обстоятельствах казни бывшего царя Николая Романова и членов его семьи, составленная на основании документальных материалов ЦГАОР, с приложением копий документов о расстреле Романовых»[35].

Отчет о работе Идеологического отдела ЦК КПСС составил целое архивное дело – «Справка ЦК КПСС об обстоятельствах, связанных с расстрелом царской семьи Романовых, с приложением письма М.М. Медведева Н.С. Хрущёву».[36]

Вывод, который был сделан в Идеологическом отделе ЦК КПCC, свидетельствует о том, что в центральном партийном аппарате знали об убийстве Царской Семьи в ночь на 17 июля 1918 г. и о месте сокрытия останков[37].

Об этом рассказывает в своей книге^[38] один из столпов будущей «перестройки» Н.А. Яковлев, работавший тогда зам. зав. отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС: «И уж совсем странное поручение я получил в начале 1964 года. Пригласил меня Ильичёв и сказал, что Хрущёв просит изучить обстоятельства расстрела семьи императора Николая II. Он дал письмо сына одного из участников расстрела, М.А. Медведева, с резолюцией Хрущева. Заметив моё недоумение, Ильичёв сказал, что ты, мол, историк, тебе и карты в руки. Карты картами, но я совершенно не представлял, что делать. Попросил Леонида Федоровича позвонить в КГБ, где, видимо, должны лежать документы, связанные с расстрелом. Он позвонил…

Лучше будет, если я изложу суть моей последней записки на имя Хрущёва. Как и принято, вначале я изложил историю вопроса.

…А по существу я доложил, в частности, следующее:

В мае 1964 года мною были записаны на магнитофонную ленту рассказы бывшего помощника коменданта Дома особого назначения, где содержалась царская семья, Никулина и бывшего члена коллегии Уральской областной ЧК Родзинского...[39] Они рассказали, что решение расстрелять семью Романовых принял Уральский областной Совет в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Исполнение было возложено на коменданта Дома особого назначения Юровского. Приказ о расстреле отдал Голощекин.

…Первым захоронением трупов расстрелянных занимался чекист Ермаков. В три часа ночи трупы были вывезены в район деревни Коптяки. Неподалеку от дороги нашли старый шурф. Колодец был неглубоким. В шахте скопилось на аршин воды. Было решено раздеть трупы и сбросить их в колодец.

О том, почему вблизи деревни Коптяки колчаковцам не удалось найти ни одного трупа членов царской фамилии, рассказал мне 15 мая 1964 года Родзинский.

Когда руководителям Уральского Совета утром 17 июля стало известно, где и как захоронен Николай и его семья, они пришли к выводу, что место это ненадежное и может быть обнаружено. Поэтому Юровскому и Родзинскому было дано задание укрыть трупы в другом месте. Родзинский рассказал, что когда новая команда прибыла на место и извлекла трупы из колодца, то оказалось, что холодная подземная вода смыла кровь. Перед ними лежали готовые «чудотворные мощи». Очевидно, состав воды и температура были таковы, что трупы могли бы сохраниться в этой шахте долгое время. Решили искать другое место. Это было уже 18 июля.

Поехали искать более глубокие шахты, но по дороге грузовик застрял в топкой трясине. Тогда решили захоронить царскую семью прямо в этом топком месте на Коптяковской дороге. Вырыли в торфе большие ямы и перед захоронением трупы облили серной кислотой, чтобы их невозможно было узнать. Часть трупов, облив керосином, сожгли. Эта операция продолжалась до 19 июля. Затем останки сложили в яму, присыпали землей и заложили шпалами. Несколько раз проехали, следов ямы не осталось.

… Моя записка Хрущёву была направлена 6 июня 1964 года. Через некоторое время было получено указание подготовить дополнительную записку с предложениями. Ее подписал Ильичёв. Но тут подоспел октябрьский пленум ЦК, освободивший Хрущёва. Интерес к расстрелу царской семьи пропал. Пистолеты я отдал в комендатуру ЦК, их долго не хотели брать. О своей записке забыл. И только в августе 1965 года, разбираясь в своем сейфе, я обнаружил все эти документы и направил их на особое хранение в Институт марксизма-ленинизма».

В процессе проверки ЦК КПСС в 1964 году предыдущая информация о тайной операции по сокрытию останков Царской Семьи под «мостиком из шпал» была полностью подтверждена[40].

12). Весной 1991 года уральский учёный, доктор геолого-минералогических наук Александр Николаевич Авдонин устно сообщил в администрацию Свердловской области об обнаружении массового захоронения, а 10 июля уже письменно обратился в Верх-Исетское районное отделение милиции г. Свердловска с заявлением о том, что «он вместе с Авдониной Г.П., киносценаристом Рябовым Г.Т., Рябовой М.В., Васильевым Г.П. и Песоцким В.А. в период с 31 мая по 1 июня 1979 г. в районе переезда № 184 Горнозаводской железной дороги на трассе Старой Коптяковской дороги неподалеку от Мостоотряда № 72 обнаружил массовое захоронение, откуда ими были изъяты три человеческих черепа. 6 июля 1980 г. взятые из захоронения объекты Рябовым Г.Т. и Авдониным А.Н. были в специальном ящике зарыты близ места захоронения, причем основное захоронение при этом не затрагивалось.

В связи с наличием массового захоронения, в котором могли находиться трупы людей, погибших насильственной смертью, по поручению прокурора Свердловской области Туйкова В.И. в период с 11 по 14 июля 1991 г. старшим помощником прокурора Свердловской области Волковым В.А. с участием специалистов в области судебной медицины, археологов, историков и представителей администрации области в присутствии Авдонина А.Н. было вскрыто указанное захоронение. На небольшой глубине обнаружено девять скелетированных трупов со следами воздействия агрессивных веществ, а также с повреждениями костной ткани, причиненными холодным и огнестрельным оружием. Признаков одежды и обуви в захоронении не было. Вместе с трупами найдены пули от пистолетов и револьверов, фрагменты керамического сосуда, обрывки веревки, осколки от гранаты…»^[41].

Через 16 лет – 29 июля 2007 г. в результате поисковых мероприятий, проводившихся под Екатеринбургом представителями общественных организаций Свердловской обл., были обнаружены останки, отождествленные организаторами раскопок с останками детей бывшего Императора Николая II – Цесаревича Алексея и Великой княжны Марии.

21 августа того же года Генеральная прокуратура РФ возобновила следственное дело о гибели Царской семьи, было начато проведение комплекса судебно-медицинских исследований по идентификации обнаруженных останков.

Резюмируя вышеизложенное, следует сделать вывод о том, что материалы всех выше рассмотренных архивных документов и свидетельств о возникновении и месте нахождения «мостика из шпал» в «Поросёнковом логу» на Старой Коптяковской дороге не противоречат друг другу, дополняют друг друга, находятся в контексте и последовательности известных исторических событий, а также не противоречат результатам предварительного следствия по убийству членов Царской семьи в июле 1918 года в г. Екатеринбурге, проведённого судебными деятелями Екатеринбургского и Омского Окружных судов.

Обретение останков в 1979 и 1991 годах под «мостиком из шпал» и в 2007 году на Старой Коптяковской дороге, идентифицированных следствием 90-х годов прошлого века, и современным следствием как принадлежащие Царской Семье также полностью соответствуют всему рассмотренному комплексу историко-архивных документов.

Людмила Анатольевна Лыкова, Главный специалист РГАСПИ, доктор исторических наук

Александр Борисович Мощанский, полковник полиции в отставке

Использованные материалы

1. ГА РФ. Ф.601. Оп.2. Д.27;
2. ГА РФ. Ф. 1837. Оп.2. Д.4;
3. ГА РФ. Ф.1837. Оп.2. Д.7;
4. ГА РФ. Ф.1837. Оп.4. Д.1;
5. ГА РФ. Ф.10243. Оп.8. Д.1; Д. 2;
6. РГАСПИ. Ф.588. Оп.3. Д. 1.6 и 8;
7. ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.150;
8. Дитерихс М.К. Убийство царской семьи и членов Дома Романовых на Урале. Владивосток: [Тип. воен. академии], 1922;
9. Лыкова Л.А., Мощанский А.Б. К полемике по «Записке Юровского» / Инф.-аналит. портал «Русская Народная Линия», 20.10.2022 // https://ruskline.ru/news _rl/2022/10/20/k_polemike_po_zapiske_yurovskogo;
10. Лыкова Л.А., Мощанский А.Б. Иван Сергеев и Царское дело (О роли Ивана Александровича Сергеева в расследовании гибели членов Императорского Дома Романовых на Урале в 1918 году). Пермь: Тираж, 2020;
11. Лыкова Л.А., Мощанский А.Б. Член Екатеринбургского Окружного суда Иван Сергеев / Под скипетром Романовых. К 300-летию провозглашения России Империей: материалы международной научно-практической конференции (г.Калининград, 4 июня 2021; г.Пермь, 14-15 июня 2021 г.; г.Казань, 22 июля 2021 г.) / под.ред А.В. Громовой, С.В. Неганова. Пермь, 2022;
12. Маяковский В.В. Император // журн. «Красная новь», М., 1928, кн. 4, апрель;
13. Плотников И.Ф. Правда истории. Гибель Царской Семьи // The truth of history. The destruction of the Imperial Romanov family / И.Ф. Плотников. Екатеринбург: Свердл. регион. обществ. орг. «За духовность и нравственность», 2003. Гл.6: Захоронения и сожжения. 4: Проблемы поиска и обнаружения останков;
14. Соколов Н.А. Убийство Царской семьи. Тула: Сирин, 1990;
15. Соловьев В.Н. Постановление от 17.07.1998 г. о прекращении головного дела № 18/123666-93;
16. Яковлев Н.А. Омут памяти. М.: Вагриус, 2000;
17. Nicolas Sokoloff. Enquête judiciaire sur l’assassinat de la Famille Impériale Russe. Paris, 1924;
18. Wilton R.A. The Last Days of the Romanovs. London: Thornton Butterwith, 1920.