110 лет назад, 20 мая (по новому стилю) 1915 г., от воспаления лёгких скончался командующий Балтийским Императорским флотом, адмирал Николай фон Эссен, память о котором едва не затерялась в богатом на бурные события XX веке. Между тем, потомок обрусевших остзейских немцев, герой Русско-Японской войны, ученик С.О. Макарова и, в свою очередь, учитель А.В. Колчака, – Николай Оттович Эссен – по праву может быть причислен к самым выдающимся умам Отечества, как флотоводец, спасший столицу и страну в труднейших и, в общем-то, безнадёжных обстоятельствах.
Многократное превосходство. К середине лета 1914 года Германская империя, вот-вот собиравшаяся бросить вызов «владычице морей» Великобритании, располагала военно-морской мощью, не оставлявшей русским морякам ни единого шанса: 22 линейных корабля – дредноута, 4 современных броненосных крейсера, 6 легких крейсеров и 60 эскадренных миноносцев новейшего типа. Кроме этой океанской эскадры, Германия обладала еще 20 броненосцами старого типа, 9 броненосными крейсерами, 120 миноносцами и 42 подводными лодками. Россия могла противопоставить немцам только 4 старых броненосца, 6 опять же устаревших броненосных крейсеров, 4 легких крейсера еще времен японской войны и дивизию в 36 современных миноносцев. Подводный флот имел в своем составе 5 новых подводных лодок и несколько старых, учебных. Итак, 55 крупных кораблей против 14.
Цвет русского флота погиб в огне Цусимы и Порт-Артура. Вновь построенные русские дредноуты должны были войти в строй только в 1915 г. Как всегда, Россия оставалась не готовой к войне, о чём были прекрасно извещены в Берлине. Командующий Германским Балтийским флотом принц Генрих мог в любой момент отдать приказ готовить корабли к триумфальному тевтонскому прорыву.
«Вероломно, без объявления войны». Две войны XX века начались для России внезапно и трагически: Русско-Японская и Великая Отечественная. Войну 1914 года исключил из списка «вероломно начатых» адмирал Эссен. Русский флотоводец сыграл на опережение. Опытнейший моряк, командовавший в Порт-Артуре героическим крейсером «Новик» и последним броненосцем эскадры, отчаянно сражавшимся – «Севастополем», Эссен на всю жизнь запомнил кровавые уроки тех баталий. Но кроме боевого опыта, он крепко усвоил навыки преодоления препон, без устали возводимых военной бюрократией и нерадивыми управленцами. Благо, что почти вся военно-чиновничья рать находилась от Эссена на расстоянии «вытянутой руки». Николай Оттович скрипел зубами от частого бессилия: «Вообще, надо же было набрать в Артур таких начальников!». Раз за разом Николай Оттович предлагал дать бой японскому флоту – бесстрашный командир корабля рвался навстречу врагу, но куда там. Крепость была сдана японцам, эскадра перестала существовать…
Через несколько лет, получив от Государя флот, Эссен знал, что делать.
Германский план войны предусматривал вступление в войну союзной немцам Швеции, мятеж в Финляндии, но самое главное – молниеносный разгром (пока в войну не вступили англичане) слабого противника на морском театре. Громады кайзеровских дредноутов должны были появиться в прямой видимости от Кронштадта и поставить Николая II перед выбором: или мир на условиях немцев, или от Петербурга останутся руины. Немецкому флоту требовалось всего несколько суток хода до невского устья. Бронированный кулак, составленный из десятков плавающих крепостей, должен был смести все преграды, подавив сопротивление и береговых фортов, и немногих успевших выйти навстречу кораблей. Слишком неравные силы. Итак, сначала блицкриг на Востоке, разгром России, затем – битва с Британией. И никакой «войны на двух фронтах».
Единственное спасение. Из лучших офицеров штаба флота Эссен собрал группу, которой поручил следить за всеми поступающими из дипломатических, военных и гражданских источников сведениями. Моряки круглосуточно дежурили в радиорубках, анализировали газетные статьи, телеграммы, любые доступные каналы информации. Выстрел в Сараево, австрийский ультиматум Сербии, мобилизации армий на Балканах… Тетива войны натягивалась до предела. А Петербург молчал. Эссен не находил себе места, слишком живы были воспоминания о неожиданном ночном нападении японцев на русские корабли близ Порт-Артура, о ловушке для «Варяга» и «Корейца», о пролитой крови и тяжёлых утратах, которых вполне можно было избежать. Остановить дредноуты кайзера могли только мины. Много мин, несколько тысяч. На картах русского генштаба место их установки называлось «Центральная позиция», границы которой простирались от Гельсингфорса до Ревеля. Но… на столе Командующего лежала телеграмма из Морского генерального штаба: «Постановку главного минного заграждения выполнить по особому повелению Государя». Ну и где оно, это повеление? А что если немецкий флот уже готовится выйти из гаваней? Ведь даже лучшему в русском флоте отряду минных заградителей, блестяще натренированному адмиралом, – «Амуру», «Енисею», «Нарове», «Ладоге», «Волге», «Онеге», с отборными экипажами, потребовалось бы немалое время для загрузки мин и выхода на позицию. Пара немецких крейсеров, высланных вперёд основных сил, легко разметала бы русский минный отряд. Адмирал слал телеграмму за телеграммой, начальство словно не слышало Эссена. Постановка минной позиции в мирное время, самовольно, без «повеления» – это снятие с поста, разжалование и тюрьма. Кроме того, такой поступок может быть истолкован, как повод к войне. Пожалуй, только Эссен мог тогда подняться над уровнем военачальника, министра и даже главнокомандующего. Только Эссен. «Pereat mea Gloria, vivat patria!» – «Пусть погибнет моя слава, но живёт Отечество».
«На скамейке у Цусимской церкви». В середине июля 1914 года Эссен лично прибыл в столицу для важного разговора. Любимый корабль Командующего флотом, миноносец «Пограничник» пришвартовался у пристани на Английской набережной. Николая Оттовича встречал Начальник Морского Генерального штаба, вице-адмирал А.И. Русин. Решили поговорить на свежем воздухе и, прогуливаясь по набережной, дошли до храма Спаса-на-Водах, возведённого в память моряков, павших в боях Русско-Японской войны (Эссен состоял в особом комитете по постройке храма). Здесь, у стен церкви, присев на скамейку, условились о шифре, понятном только им двоим – германский шпионаж представлял реальную угрозу. Давние друзья, Николай Оттович и Александр Иванович, с полуслова понимали друг друга и, когда в ночь на 31 июля Эссен прислал экстренную телеграмму, Русин немедленно снял трубку штабного телефона…
«Молния». Вечером 30 июля (по новому стилю) Эссену принесли несколько телеграмм. Первая сообщала о том, что между Германией и Швецией заключено тайное соглашение, вторая извещала, что по агентурным сведениям германский флот вышел в море. Адмирал понял, что дальше ждать невозможно. Вот он, звёздный час. И не только его, Командующего, но и всего созданного и воспитанного им флота, выходящего сегодня на свой главный экзамен. Эссен отдал необходимые команды, через несколько часов отряд минных заградителей снялся с якоря. В Петербурге адмирал Русин вызвал помощников: «Надо немедленно отправиться к морскому министру, быть может, ему удастся уговорить Государя повелеть поставить минное заграждение. Нельзя терять ни минуты»…Хорошо зная Эссена, Русин не сомневался, что Командующий Балтийским флотом, прямо нарушая запрет, уже выводит свои заградители. «Надо его прикрыть. Эссена заменить невозможно, меня – легко».
Александр Иванович в твёрдости не уступал своему товарищу. Помощники ещё не вернулись, а Начальник Морского Генерального штаба уже отправил на своём бланке состоящую из одного слова шифрованную радиограмму, ту самую, о которой условились у Спаса-на-Водах: «Комфлоту – срочно. «МОЛНИЯ». Русин брал ответственность на себя. Через несколько часов его помощники: капитан 1-го ранга Пилкин и капитан 2-го ранга Альтфатер доставили разрешение на установку заграждения, подписанное генералом Н.Н. Янушкевичем, начальником Генерального штаба. Роль берега была выполнена. Теперь дело флота.
Вот как об этой минной постановке писал мичман Леонид Павлов: «В 6 часов 55 минут через раскрытый «минный порт» скатилась по рельсам первая мина и грузно шлёпнулась в воду. Отряд начал постановку, к которой готовился годами. На каждом из заградителей минные офицеры с секундомерами в руках следили за скачущей стрелкой. Правая рука взвивалась вверх и быстро опускалась, когда проходило время: правая…, левая.., правая.., левая… Шёл экзамен, не допускавший ни провала, ни переэкзаменовки. В 10 часов 30 минут была скинута последняя мина. Заградители поставили в восемь линий две тысячи сто двадцать четыре мины… Ночь на 19 июля (1 августа) прошла спокойно. Всё готово, все на своих местах, и только нервное напряжение в ожидании неизбежного томило, и общее желание было – скорее… скорее бы… В восемь часов вечера миноносцы, вытянувшись в длинный строй кильватера, покидали Гельсингфорс. Вдруг заметили, что с Александровского поста Свеаборгской крепости начинают вызывать крейсер «Рюрик». Сигнальщики читают и, вдруг, прерывающимся голосом сигнальщик докладывает: «Вашскородие, передают Комфлоту – Германия объявила войну». С близкого берега видели и слышали: в воздухе мелькали матросские фуражки с длинными чёрными ленточками и неслось «ура», потом – «Спаси Господи люди Твоя» и опять «ура». Потом всё закрыл дым и в дыму исчезли миноносцы».
Через несколько дней к центральной минной позиции подошли корабли-разведчики немецкого флота. Не став искушать судьбу, развернулись и ушли. Момент внезапности был упущен. Эссен успел. Порт-Артурский разгром не повторился.
«Последний поход». Война измотала адмирала, который всем штабным кабинетам предпочитал открытый мостик миноносца. Командующий личным примером доказывал «макаровское» правило: «В море – значит дома». Его корабли, в том числе линкоры, к изумлению противника, проходили в любую погоду ранее немыслимыми шхерными фарватерами. Эссена свалила простуда и 7 (20) мая в Ревеле он скончался, оставив после себя готовый к сражениям флот. Последние слова адмирала были обращены к братьям-морякам: «Пойдём, пойдём… Вперед!». Осиротевшие балтийцы внесли гроб адмирала на борт миноносца «Пограничник» и любимый корабль Эссена взял курс на Петроград. После отпевания в храме Спаса-на-Водах Николая Оттовича похоронили на Новодевичьем кладбище.
Адмиралу «повезло». Его могилу не снесли, в отличие от многих других могил «слуг царского режима». Больше того, в 1960-м году, к 100-летнему юбилею Эссена, – над местом захоронения Командующего Балтфлотом взяла «шефство» Военно-Морская Академия. Год назад в составе современного Балтийского военно-морского флота России появился корабль «Адмирал Эссен». Придёт время и для памятника легендарному русскому моряку.
20 мая питерские моряки, ветераны флота почтили память Николая Оттовича Эссена — в часовне храма Спаса-на-Водах, что у места впадения в Неву Ново-Адмиралтейского канала. На могиле Эссена отслужили панихиду и возложили цветы.
«Прямая речь»: «Война! Поздравляю!». 1 августа 1914 года Командующий флотом отдал приказ: «Волею Государя Императора сегодня объявлена война. Поздравляю Балтийский флот с великим днём, для которого мы живём, который мы ждали и к которому мы готовились. Офицеры и команды! С этого дня, каждый из нас должен забыть все свои личные дела и сосредоточить все свои помыслы и волю – к одной цели – защитить Родину от посягательства врагов и вступить в бой с ними без колебаний, думая только о нанесении врагу самых тяжёлых ударов, какие только для нас возможны. Война решается боем. Пусть каждый из вас напряжёт все свои знания, опыт и умения в день боя, чтобы наши снаряды и мины внесли бы гибель и разрушение в неприятельские боевые строи и корабли. Неприятель имеет большую силу и опыт. Наши ошибки, наши слабые стороны, он немедленно использует. Надо стремиться, чтобы их было меньше. Помните, что единственная помощь, которая должна оказываться друг другу в бою, заключается в усилии атаки противника, напряжении с целью нанести ему сильнейшие удары, используя для этого все свои силы и боевые средства. Да исполнит каждый из нас величайший долг перед Родиной – жизнью своей защитить Её неприкосновенность и да последует примеру тех, которые 200 лет назад с Великим Императором, своими подвигами и кровью положили в этих водах начало нашему флоту. Адмирал Эссен».
Владимир Александрович Бельков, председатель правления общественного Комитета восстановления храма Спаса-на-Водах, Санкт-Петербург
1.
(с произведением в контр-адмиралы), вероятнее всего, в корне изменило бы весь дальнейший ход Русско-японской войны, как на море, так и на суше. Не сомневаюсь, что он продолжил бы линию погибшего Макарова, активно противостоявшего Того и не позволявшего японцам завоевать господство на морском театре с высадкой в Манчжурии и осадой Порт-Артура с суши.
Позорной Цусимы и позорной сдачи Порт-Артура можно было бы избежать одним росчерком пера. Однако сделать его было некому.