Доклад на Третьих Годеновских чтениях.
Наша конференция посвящена Премудрости Божией, которая приоткрывается нам в символах и образах, и вот одним из величайших сакральных образов Замысла Божьего о Русской Земле является икона «Благословенно воинство Небесного Царя», о которой мне и хотелось бы рассказать. Икона эта, как никакая другая – свидетельница величайшего взлёта и величайших потрясений русской истории и русского духа. Икона имеет как бы два периода своей жизни, – собственно церковного бытия, и как памятник культуры, объект научных исследований.
Начнём с того, что это царская икона, она, видимо, специально была писана для Успенского Собора Московского Кремля и располагалась в непосредственной близости от иконостаса и от Царского Места (Мономахова Трона), на южной стене, так что с этого места создавалось непрерывное объёмное литургическое пространство. Царь Василий III, молитвенно участвуя в Таинстве Евхаристии, боковым зрением и лёгким поворотом головы мог обращать свой взор направо и созерцать величественное шествие процессии воинов к Горнему Иерусалиму, который, будучи расположен в левом углу иконы, как бы плавно перетекал в иконостас, и, следовательно, – в сакральное пространство самого алтаря, в живой процесс совершения таинства. Продолжил моление перед этой иконой и следующий царь – Иоанн IV.
После Смуты и смены царской династии икона переправляется сначала в патриаршую ризницу, т.е. на склад, затем её видят в секретарской комнате Синодальной Конторы в качестве элемента декора, перед революцией она обнаруживается уже в коллекции Мироваренной Палаты, откуда в 1919 году её перевозят в Третьяковку. Надо сказать, что Мироваренная Палата была тяжёлым местом для русской иконы: в XVIII и XIX веках было принято стыдиться русской иконы, она свидетельствовала перед иностранцами только о дикости и отсталости нашей культуры, поэтому их прятали подальше, а в Мироваренной Палате, где их изрядно накопилось, самыми древними топили печь в течение двух веков.
Открывает эту икону П. Муратов, который пишет о ней восторженную статью в журнале «София» в 1914 году. Он вслед за более ранними описями колеблется, икона это или картина. Название к тому времени утеряно, его обретут гораздо позже в советское время. В середине XIX века её уже называют «Образ Божьей Матери с предстоящими воинами». П.Муратов в своей статье отмечает, что к ней приклеилось не совсем адекватное название «Воинствующая Церковь», название западного происхождения. Советские искусствоведы принялись изучать её уже просто как памятник культуры, и уже в 1922 году появляется толкование, которое «всё объясняет»: это войско царя Иоанна Грозного возвращается в Москву после победы над Казанским ханством в 1552 году. Начались бурные споры, кого кем считать, икона становится увлекательнейшей головоломкой, но сама трактовка просуществовала без году 100 лет!
Только в 2021 году Ирина Шалина публикует результаты своих очень серьёзных сравнительных исследований, которые доказательно переносят датировку написания на конец 20-х годов XVI века, когда царь Иоанн Грозный ещё не родился(!). Это разрушило все привычные представления, но взамен ничего не принесло. Вот примеры туманных наукообразных пассажей из статьи Ирины Шалиной, суть которых сводится к тому, что ничего не ясно.
«Столь сложное многоплановое построение создает на иконе почти эпическую картину: космическое пространство мирового порядка, богоустроенной Вселенной. При отсутствии конкретного сюжета, главным кодом композиции оказывается сугубо повествовательная, литературная природа иконы, в которой нет и намека на традиционную синхронию между событиями. Они развернуты последовательно по горизонтали, как бы по временной оси, напоминая собой хронографический принцип, воплощенный живописными средствами. <…> главным художественным качеством иконы-картины остается панорамность целого, лишившая ее качества моленного образа, дистанцировавшая предстоящего, лишь издалека наблюдающего за происходящим. <…> Между тем, “Благословенно воинство”, несмотря на грандиозные размеры, дробность изображений и неисчислимость фигур, сохраняет цельность художественного замысла, правда, это уже не конструктивная ясность композиции Апокалипсиса, а скорее идиллическая сцена с элементами куртуазной культуры, построенная на мерцании хрупких мягких образов и разноцветных сгармонированных пятен. Очевидный аллегоризм содержания, подразумевающий иллюстративность и истолкование, выражен здесь отнюдь не прямым дидактическим образом, что подтверждает и неотчетливость, неясность его интерпретации».
Икона оказалась буквально погребена под завалом истматовских построений, измышлений, споров, расплывчатых и туманных умствований отчаявшихся найти ключ к расшифровке, истолкованию художественного замысла иконы. А между тем ключ лежит на поверхности, и, думается, современникам истинно русских царей Василия III и Иоанна IV и не требовалось никакого ключа, всё и так было ясно, как день.
Подытожим главные недоумения, преткновения на пути углубления понимания иконы.
- На иконе бесчисленное множество воинов, а Архистратиг Божий Михаил, Иисус Навин, царь Константин Великий, святые князи Владимир Великий с сыновьями Борисом и Глебом выступают в роли военачальников этого необычайного военного похода, «лишенного всякого намёка на синхронию»(!). Что же это за необычное войско, и что за поход?
ОТВЕТ: Действительно, воинство на иконе предстаёт как космос, богустроенная Вселенная, органично собранная, живущая единым внутренним ритмом, единым порывом, единым чувством. Как заметил ещё П.Муратов, движение фигур на иконе «дано все сразу и всадники в самой правой части замыкают круг композиции даже ценой того, что они явно не могут двинуться вперед».
Вспомним, что в святоотеческой традиции события и персоналии Ветхого Завета выступали как пророческие образы для Завета Нового, в котором происходит их «сбытие». Так вот, исход двенадцати колен Израилевых в форме креста (!): три колена впереди, три сзади, по три по флангам, в центре – пророк Моисей с ковчегом Завета, который является военачальником и фактически – протоцарём, – вся эта полнота народа божьего, выстроенная по-военному, символизирует полноту церкви Нового Завета, пешешествующей к Новой Земле Обетования – в Горний Иерусалим. На иконе раскрывается тайна бытия Церкви Нового Завета как Новый Исход народа Божьего в Царство Небесное.
- Тогда возникает следующий законный вопрос: если на иконе нам предстоит полнота Церкви Божией под видом Исхода Израиля, то где же тогда остальные представители народа – женщины, старики, дети? На иконе – только воины…
ОТВЕТ: Вспомним Апостол: «во Христе нет ни мужеска пола, ни женска». А в чине крещения каждое лицо и мужского, и женского пола нарекается «новорожденным воином Христовым». Таким образом на иконе мы видим не внешний вид члена Церкви, а его духовную сущность, душу, если хотите…
- Третий вопрос: икона посвящена мученикам, что следует из самого названия, но не все же в Церкви мученики?
ОТВЕТ: Мученики – закваска Церкви, пример верности Богу, идеал для каждого христианина, к которому надлежит стремиться. Воин-мученик на иконе – суть христианин, побеждающий в духовной брани.
- Наконец, самый «страшный» вопрос: если на иконе изображена вся полнота Церкви, то где же здесь священство? Мы его не видим на иконе!
ОТВЕТ: Ответ банально прост: здесь ВСЕ священники! По Апостолу: «Вы род избранный, взятые в удел, царственное священство». Более того, на иконе запечатлён самый сакраментальный момент литургического Таинства – причастие Божественного Света, предчувствие Пасхальной радости богообщения в Жизни Будущего Века. Здесь вспоминаются слова одной ныне здравствующей старицы: «Главное в христианстве – благодарованное стремление к Вечности». Вот это стремление, – «едиными усты, единым сердцем», – на иконе и запечатлено. Вообще, икона – радостная, она не про войну вовсе, копья воинов подняты вверх, а не наперевес, на иконе мы не найдем ни убитых, ни раненых, ни неприятеля, ни пленных… Здесь только радость победы, это пасхальный марш победителей, законно венчающихся, «души своя полагающие за други своя», это обретение царственного сыновства в награду за подвиг верности Свету: «доколе есть в вас свет, ходите во свете, да сынове света будете». Поразительная деталь – самый великий царский венец только приуготовляется ангелами для святого царя Константина, он в центре процессии с Богодарованным Крестом только готовится его принять наряду со всеми. В эсхатологической перспективе снимаются все различия: на раба и свободного, царя и нищего, священника и мирянина, все в равном достоинстве предстоят перед лицом «последнего ангельского выбора» – к Богу или против Него. И это эсхатологическое сознание изначально было присуще всей полноте Русской Церкви, как отмечают многие историки.
- Наконец, самый первый вопрос, который возник у исследователя к этой иконе – откуда и куда ВОЗВРАЩАЕТСЯ это воинство?
ОТВЕТ: То, что воинство именно возвращается, нельзя не заметить, ведь оно направляется вспять – справа налево, в то время как естественный ход действия разворачивается слева направо. Этот мощнейший и новаторски смелый художественный приём построения композиции невозможно оставить без внимания. Именно этот приём делает эту икону равновеликой рублёвской Троице. Неслучайно Ирина Шалина туманно рассуждает про некий «хронографический принцип, воплощённый живописными средствами». На иконе изображено ВРЕМЯ. Причём, изображено дважды, – как время физическое, «внешнее», естественный ход событий, который приводит человеческую историю к апостасии – отпадению от Бога, – это инстинктивное движение глаз слева направо, и время онтологическое, как усилие, подвиг преодоления апостасии в себе самом, «Царство Небесное нудится, и нужницы восхищут его». Это усилие – человеческий отклик на призыв Божий: «Придите, наследуйте Царство, уготованное вам от сложения мира». Это движение вспять – есть ни что иное, как «удерживание» естественного хода времени, удерживание мира от скатывания в бездну греха. Неслучайно шли споры о идентификации центральной царской фигуры с Крестом. При реставрации от поздней записи удалось восстановить только одну букву над этой фигурой – букву а. В имени Константин нет этой буквы, поэтому в этой фигуре хотели видеть то Владимира Мономаха, то самого Иоанна IV. Мы можем предположить, что эта надпись над интуитивно узнаваемым образом святого императора имела начертание «катЭхон».
Если на иконе Пресвятой Троицы мы прикасаемся к веянию «небесного времени», мы становимся свидетелями Превечного Совета – временного события в пространстве божественной вечности, то на нашей иконе-панораме мы становимся участниками «вселенской хронографии», причём всемирно-исторический процесс разворачивается здесь-и-сейчас, одномоментно, он весь, от начала до конца присутствует в актуальном настоящем, мы так же видим момент преломления времени, обращения его вспять против течения, по направлению к Свету изначально богодаруемой вечности.
- Наконец, вопрос, который мучил и первых, и последних исследователей этого грандиозного памятника: икона ли это? А если и икона, то о чём и кому с её помощью можно молиться?
ОТВЕТ: Хотя в последней работе Ирины Шалиной, которая подытоживает более чем столетние изыскания и споры, делаются совершенно убийственные выводы (что икона, де, не может быть моленным образом, что она дистанцирует, делает предстоящего перед ней сторонним наблюдателем, что в ней кроме панорамности целого и литературно-повествовательных мотивов нет никакого самостоятельного идейного замысла, только ритм и мерцание пятен), напомним, что для наших богомудрых царей XVI века – собирателей и строителей Земли Русской она являлась именно моленным образом. Чем же мы от них так качественно отличаемся? Разве что непомерно разросшимся индивидуализмом, в рамках которого моленные образа понимаются только как иконы, помогающие при болезнях глаз, ног, от бытовых и семейных неурядиц…
Если мы внимательно приглядимся к внутренней организации «бесчисленного воинства», вспоминая, что Ветхозаветный Исход совершался крестообразным построением колен по три, мы увидим, что воинство на иконе тоже имеет своё особенное построение. Оно также имеет крестовидную структуру, но правый и левый фланги растянулись в колонны в силу пути «тесного и узкого», воинство движется по трём узким отрогам, разделённым провалами. Перед нами три совершенно различных полка.
Первый полк (правый и левый фланги), в соответствии с древней военной тактикой, самый сильный, самый многочисленный, лучше всех подготовленный, охватывает всё воинство в кольцо, в круговую оборону прямо на марше на случай внезапного нападения. Это конные воины в доспехах, «профессиональные военные», или даже «спецназ», имеющие на щитах причудливую геральдику, призванную изобразить их особую древность и культурное своеобразие. Это – древние христиане периода гонений, по преимуществу мученики, которые и являют собой силу и славу Первого Рима.
Второй полк – центральный на иконе. Он представлен пешими разнообразными воинами, которые чуть ли не на руках или перекрещенных копьях несут возвышающегося на коне императора Константина с Крестом (здесь вспоминается «ангельскими дориносима чинми»). Можно предположить, что это многочисленное собрание народов, которые воцерковились под покровительством императора-христианина. Нельзя не заметить, что центральная фигура Императора с Крестом является магнетическим центром, главным смысловым акцентом иконы. Святой император Константин в символическом языке иконы предстаёт как Новый Моисей. Личность самоотверженного благоверного царя как магнитный стержень пробуждает к единому стройному движению разнообразные народные массы. На иконе мы видим, что ни царь сам по себе, ни церковное собрание без царя, не способны стать той удерживающей силой, которая будет противостоять распространению «града погибельного». Только их синергическое соработничество, взаимное доверие и жертвенная любовь смогут пробудить к жизни эту сверхъестественную способность, ибо «сила Божия в немощи совершается».
Третий полк – самый немногочисленный отряд всадников, некое воинское братство, «малый остаток», не больше двух десятков фигур, которым предводительствуют просто, без всякой помпы, святые русские князья Владимир Креститель со своими августейшими сыновьями-мучениками, на них красные одежды. А дальше – … никого! Там есть ещё свободное место, и каждый из нас может мысленно либо стать в общий строй, замыкая третий русский полк, либо «помахать ему ручкой», дистанцируясь и оставаясь лишь сторонним наблюдателем, как прозорливо пишет об этом Ирина Шалина.
В заключение хочется сказать, что икона «Благословенно воинство Небесного Царя» помимо выдающихся размеров и необычайной формы, помимо великолепных художественных достоинств, имеет ещё и грандиозный по богословской глубине и историософскому масштабу идейный замысел, не имеющий ни прототипов, ни аналогов ни на Востоке, ни на Западе, является аутентично русским Откровением участия Церкви в эсхатологически-пасхальной перспективе. Это и есть Русский Крест. В этом таинственное Премудрое благословение Божие на Русскую Землю, Русская София, если хотите. Только в этой перспективе раскрывается подлинный смысл и тропаря Кресту в древнем его изводе: «Спаси, Господи, люди Своя, и благослови достояние Свое, победы благоверным царем на сопротивныя даруй, и Своя сохраняя Крестом люди». Молитвенное обращение совершается КО ВСЕМ благоверным царям «от века», как особым служителям Креста и предстателям перед Богом за свой народ.
Икона молча, но красноречиво предостерегает нас от трёх соблазнов, которые веками уже борют нашу Церковь. Это ползучий протестантский анархизм, убеждающий нас замкнуться в своих приходских границах; а политика, государственные вопросы – грязное дело, не для нашего чистого просвещённого ума. Второе – ползучий папизм, «Вся власть – священноначалию», «Не имамы царя, токмо кесаря!», «святое» наместничество Бога на земле. И третье – токсичный абсолютизм государственной власти, вытравливающий всякое народоправление, обращающий народ в стада, которые, по слову поэта, «…должно резать или стричь». Эти соблазны, при всём их идейном различии, умудряются одновременно действовать, раздирая в разные стороны «нешвенный» хитон Христов. Икона же раскрывает перед нами древний идеал взаимной верности и духовного союза народа и его богодарованного правителя, идеал свободного соборного бытия Русской Земли и Русской Церкви.
Нам остаётся только догадываться о причинах столь глубокого забвения, утери нашим церковным и научным сообществом того видения, которое было открыто нашим благочестивым предкам. Остаётся и молиться, чтобы Русской Земле в усердном покаянии был дарован боголюбивый царь-воин, который своим появлением «намагнитит» русскую землю, соберёт и направит духовные силы русского воинства к той цели, к которой оно призывается Богом изначала.
Иерей Евгений Ефремов, Годеново
.jpg)
