Русские патриоты и коммунизм: неразрешенная, но разрешимая дилемма

Завершение. Часть 1. Часть 2.

Уничтожение частной собственности с лишением ее всех, включая самих рабочих и крестьян, обосновывается тем, что, согласно догмам марксизма, у таковых ее просто не может быть: «Нас, коммунистов, упрекали в том, что мы хотим уничтожить собственность, лично приобретенную, добытую своим трудом, собственность, образующую основу всякой личной свободы, деятельности и самостоятельности… Нам нечего ее уничтожать, развитие промышленности ее уничтожило и уничтожает изо дня в день… Но разве наёмный труд… создает ему [работнику наемного труда] собственность? Никоим образом». Данный догмат дополняется вспомогательным: «Средняя цена наёмного труда есть минимум заработной платы, т.е. сумма жизненных средств, необходимых для сохранения жизни рабочего как рабочего. Следовательно, того, что наёмный рабочий присваивает в результате своей деятельности, едва хватает для воспроизводства его жизни». Но этого никогда не было, нет и теперь, как бы ни хотелось Марксу и его весьма богатым заказчикам: даже финансово-олигархическому капитализму Ротшильда и Шваба не удаётся этого достичь. А в Российской Империи, по признанию троцкиста Хрущева, он сам, будучи слесарем, зарабатывал больше, чем возглавляя Московский обком ВКП(б)!

Уничтожение всякой семьи (начиная с христианской) «оправдывается» тем, что она «буржуазная»: «Уничтожение семьи! Даже самые крайние радикалы возмущаются этим гнусным намерением коммунистов. На чем основана современная, буржуазная семья? На капитале, на частной наживе. В совершенно развитом виде она существует только для буржуазии; но она находит свое дополнение в вынужденной бессемейности пролетариев и в публичной проституции. Буржуазная семья естественно отпадает… вместе исчезнут с исчезновением капитала». Но подавляющее большинство семей (особенно среди христианских народов) ни на каком капитале и наживе никогда не были основаны. С другой стороны, ни один из будущих вождей ВКП(б) и ЦК КПСС не был лишен какой-никакой семьи, ни семейной собственности, ни «равных» благ, к которым простой рабочий не имел доступа.

Намерение коммунистов лишить родителей прав образовывать и воспитывать собственных детей в семье (залог будущей ювенальной юстиции) Маркс обосновывает тем, что семьи не только «буржуев», но и самих рабочих зомбированы «буржуазностью» (в переводе с эзотерики «призрака коммунизма» – Христианством), жестоки и лицемерны, и только-де Коммунистам доступен незамутненный свет истинного образования: «Но вы утверждаете, что, заменяя домашнее воспитание общественным, мы хотим уничтожить самые дорогие для человека отношения. А разве ваше воспитание не определяется обществом? Разве оно не определяется общественными отношениями, в которых вы воспитываете, не определяется прямым или косвенным вмешательством общества через школу и т.д.?.. Коммунисты лишь изменяют характер воспитания, вырывают его из-под влияния господствующего класса. Буржуазные разглагольствования о семье и воспитании, о нежных отношениях между родителями и детьми внушают тем более отвращения, чем более разрушаются все семейные связи в среде пролетариата благодаря развитию крупной промышленности, чем более дети превращаются в простые предметы торговли и рабочие инструменты». Любовь и ее любые проявления объявляются коммунистами «буржуазными разглагольствованиями» и «внушают одно отвращение». Семейная биография самого Маркса полностью это подтвердила. Как и разгром семьи и семейных ценностей уже в первое десятилетие правления большевиков в СССР, а потом – в послесталинский период до самой Перестройки.

Маркс не отрицает намерения коммунистических жрецов осуществить обобществление жён. Но «оправдывает» это бредом о том, что, дескать, жены и так уже давно у всех обобществлены: «Нет ничего смешнее высокоморального ужаса наших буржуа по поводу мнимой официальной общности жён у коммунистов. Коммунистам нет надобности вводить общность жен, она существовала почти всегда. Наши буржуа, не довольствуясь тем, что в их распоряжении находятся жёны и дочери их рабочих, не говоря уже об официальной проституции, видят особое наслаждение в том, чтобы соблазнять жён друг у друга. Буржуазный брак является в действительности общностью жён. Коммунистам можно было бы сделать упрек разве лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно-прикрытой общности жён официальную, открытую». И действительно, вожди коммунизма, начиная с самих Маркса и Ленина (блудившего с Инессой Арманд прямо рядом с Надеждой Крупской) охотно практиковали «общность жён». Половая разнузданность была ими возведена в ранг государственной политики. Но какое отношение к «буржуазной общности жён» имели образцовые семьи ненавидимых большевиками святых Царственных страстотерпцев, святой преподобномученицы великой княгини Елизаветы, святого праведного Иоанна Кронштадского, миллионов благочестивых крестьян и тех же рабочих России?

Уничтожение всякого Отечества и национально-культурной идентичности (принадлежности и самосознания) обосновывается той же их «буржуазностью»: «Коммунистов упрекают, будто они хотят отменить отечество, национальность. Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет… Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни. Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение». Вуаля! И те же большевики в СССР планомерно осуществляли эту политику, но лишь с одной поправкой: они временно разжигали и даже формировали окраинные национализмы (в частности, украинский и «беларуский»), настраивая их носителей против русских. Плодом же 70 лет диктатуры Компартии и плана по созданию денационализированной «советской нации» было повсеместное торжество национал-фашизма даже там, где его никогда не было.

Уничтожение же религии, Христианства, Церкви, всякой философии, кроме атеистическо-материалистической, отрицание вечных истин даже «не требует объяснений»: «Обвинения против коммунизма, выдвигаемые с религиозных, философских и вообще идеологических точек зрения, не заслуживают подробного рассмотрения… Скажут нам, “религиозные, моральные, философские, политические, правовые идеи и т.д., конечно, изменялись в ходе исторического развития, религия же, нравственность, философия, политика, право всегда сохранялись в этом беспрерывном изменении. К тому же существуют вечные истины, как свобода, справедливость и т.д., общие всем стадиям общественного развития. Коммунизм же отменяет вечные истины, он отменяет религию, нравственность”». Да, говорит, Маркс, коммунистические жрецы отвергают вечные истины, религию и нравственность, ибо «общественное сознание всех веков, несмотря на все разнообразие и все различия, движется в определенных общих формах, в формах сознания, которые вполне исчезнут лишь с окончательным исчезновением противоположности классов. Коммунистическая революция есть самый решительный разрыв с унаследованными от прошлого отношениями собственности; неудивительно, что в ходе своего развития она самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого». Как известно из истории, «новыми идеями» коммунизма стали атеизм, материализм и неафишируемые оккультизм и неоязычество. Да чего далеко ходить: ленинский Мавзолей («гроб» нового бога с «нетленными мощами») в сердце мирового Православия, красные демонстрации с портретами коммунистических жрецов (вместо пасхальных Крестных ходов), «октябрины» (вместо крещения) и всё прочее – самое наглядное воплощение «свободного нового мира».

Как уже говорилось, «образ будущего», основанного на полном отрицании «старого мира до основания» в самом Манифесте, да и марксистском коммунизме как таковом, если не покрыт тайной, размывается в тумане. Это соответствует извечной тактике «проклятьем заклейменного» и его миньонов, которые всегда приковывают человека к настоящему и всячески отвлекают от мыслей о будущем (особенно загробном и вечном). В данном случае светлое будущее заключается у Маркса в одной фразе: «На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». Одна свобода «по-над усе» – в полном соответствии с догматикой либерализма! Как этому конституционному принципу противоречит, например, «свободное развитие» содомитов и запрещенного в России ЛГБТ-движения, за которое ныне выступают марксисты всего мира? Не противоречит, но стоит на нем!

Что касается настоящего, то здесь Маркс более чем откровенен: «Коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя… Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя». Как, любопытно, к этой квинтэссенции коммунизма отнесутся власти и силовые органы союзных государств России и Беларуси, особенно из числа поборников традиционных ценностей? Особенно с учетом того, что даже ликвидация частной собственности совершенно не намечается ни в одной из них: даже в «белорусском социализме» доля частного капитала в ВВП растет и уже достигла 40-45%, притом около 20%, к сожалению, принадлежит крупному частному бизнесу!

Между тем, отнюдь не проходной является завершающая третья часть Манифеста «бродячего призрака» под названием «Социалистическая и коммунистическая литература», которую в коммунистической религии можно определить как «Священную инквизицию» (или борьбу с ересями).

У большинства людей (даже членов Компартий) до сих пор господствует стереотип о том, что Маркс, ортодоксальный марксизм-ленинизм ненавидят буржуазию и буржуазность, а также благоволят социализму – как, условно говоря, наиболее доступному справедливому и солидарному строю с заботой о трудящихся (единого понимания социализма никогда не было, нет, и не может быть). На деле же (в том числе в историческом разрезе) всё обстоит с точностью до наоборот. Манифест восхваляет буржуазию с буржуазностью и ненавидит любой социализм, кроме коммунистического (то есть, во главе с коммунистическими жрецами и отрицающему всё традиционное общество во главе с христианским).

Стремление произвести «социалистические» преобразования общества ни в коем случае не являются злом и точно не являются хилиастической ересью. Напротив, православная Церковь всегда вдохновляла к таким преобразованиям (в отличие от католической с ее папоцезаризмом и аристотелевской кастовой социальной философией). Лишь хорошо зная, что, во-первых, никакими революционными способами этого достигнуть нельзя (а нигилисты-революционеры – всегда персоны с самой пониженной справедливостью и социальной ответственностью), во-вторых, корни всяких общественных преобразований в сторону справедливости заключены в душе человека, а не в форме собственности и даже должностных полномочиях (что история СССР полностью и подтвердила). Справедливость и согласие террором, грабежом и уравниловкой насадить невозможно!

В частности, в Российской Империи ревностные православные деятели (от священников и монахов до ученых и общественников-черносотенцев) критиковали установившийся с петровских времен шляхетский феодализм западного плана, а также запущенную либеральными реформами Александра II мощную струю капитализма, и ратовали за восстановление церковной и земской соборности в рамках народной монархии. Ярчайший православный философ-охранитель Константин Леонтьев осуществил подлинную (а не подложную) критику буржуазного строя (в частности, в труде «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения») и видел целью для России и усилий православных патриотов строительство своего рода православного монархическо-аристократического социализма. Где иерархия, сословия и частная собственность не будут упразднены, но будут поставлены на службу справедливости и общему благу через правильную их организацию – с опорой на многовековой опыт традиционного русского православного народа. По евангельской заповеди: «Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будем вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом» (Мк.10:43-44). Дворянство Российской Империи, увы, с этой заповедью в целом не справилось.

И именно такие – христианские, консервативные – социалисты (общинники, поборники соборности), а никакие не либералы и капиталисты, изначально были главными врагами Маркса и стоящих за ним, за Лениным и за современным западным глобализмом коммунистических жрецов. Что Маркс в Манифесте и не скрывает.

В первую очередь он спешит ехидно высмеять какую-либо идею и возможность христианского социализма, притом сразу же извращая ее: «Разве христианство не ратовало тоже против частной собственности, против брака, против государства? Разве оно не проповедовало вместо этого благотворительность и нищенство, безбрачие и умерщвление плоти, монастырскую жизнь и церковь? Христианский социализм – это лишь святая вода, которою поп кропит озлобление аристократа». Какова гнусная клевета! Христианство, кроме ряда ересей, никогда не ратовало против частной собственности, брака и государства! Против чего оно ратовало – так это против сребролюбия, блуда и человекоугодливого пресмыкательства перед властью (а также против либеральной политики, которая всему этому не ставит заслона или даже поощряет) – всего того, что Маркс перед этим объявил «пережитками буржуазной морали», а значит, «разновидностью нормы». Полное же безсребренничество, безбрачие и затворничество в Христианстве – удел духовного совершенства, зачастую после прохождения предыдущих этапов. Святые, в том числе старцы-затворники (их учения), а также князья, богатые аристократы, многодетные родители, государственные деятели – живое опровержение марксистско-ленинской лжи.

Далее Маркс последовательно шельмует и по-большевистски размашисто и саркастически клеймит все прочие возможные социализмы, называя их «реакционными». «Феодальный» и «мелкобуржуазный» социализмы он громит с ненавистью и презрением любых поисков построения гармоничного межсословного общества (вопреки революционному коммунизму) с заботой о благе всех. В качестве боксерской груши он избирает для себя «немецкий, или истинный, социализм». Это неудивительно, ибо Германия на тот момент оставалась хоть и раздробленной, но наиболее консервативной страной Западной Европы, в которой еще не успели победить революционеры со штабом в Лондоне (монархическом по сей день, что объясняется тем, что династия Виндзоров была возведена на престол масонами, а ее представитель бессменно является главой Великой ложей Лондона).

И именно в критике «немецкого социализма» открывается правда о том, что для Маркса реальная буржуазия (а не вымышленная общечеловеческая буржуазность) не враг, а главный союзник, за которого отец коммунизма готов вцепиться в глотку: «Немецким абсолютным правительствам, с их свитой попов, школьных наставников, заскорузлых юнкеров и бюрократов, немецкий социализм служил кстати подвернувшимся пугалом против угрожающе наступавшей буржуазии… В Германии, поскольку буржуазия выступает революционно, коммунистическая партия борется вместе с ней против абсолютной монархи». Наконец, главное зло немецкого социализма – в том, что он смеет «предавать традиционной анафеме либерализм, представительное государство, буржуазную конкуренцию, буржуазную свободу печати, буржуазное право, буржуазную свободу и равенство… Он открыто выступал против “грубо-разрушительного” направления коммунизма и возвестил, что сам он в своем величественном беспристрастии стоит выше всякой классовой борьбы». Итак, в лице революционера Маркса мы видим яростного адепта культа революционной либерально-буржуазной республики, которая лишь должна «диалектически» со всеми ее завоеваниями «сама перерасти в коммунизм», доведя все классы общества до смертельной вражды друг ко другу и самоликвидировав их, передав всю власть Коммунистам.

Сугубо набрасывается Маркс на немецких философов и политэкономов, которые, как известно, единственные на Западе в ту пору пытались противостоять либеральному мейнстриму «классической» политэкономии Смита-Рикардо и позитивистской философии Локка-Конта-Спенсера-Вольтера: «Под французский оригинал немецкие философы вписали свою философскую чепуху. Например, под французскую критику денежных отношений они вписали “отчуждение человеческой сущности”… Вытканный из умозрительной паутины, расшитый причудливыми цветами красноречия, пропитанный слезами слащавого умиления, этот мистический покров, которым немецкие социалисты прикрывали пару своих тощих “вечных истин”». В этом ядовитом словоизвержении особенно умилительна желчь в отношении категории «отчуждения человеческой сущности», которую потом поднимут на знамя своей антропологии сами марксисты.

Далее Маркс также набрасывается и на «консервативный, или буржуазный, социализм» (который, по сути, относится к тем же «реакционным»): «Сюда относятся экономисты, филантропы, поборники гуманности, радетели о благе трудящихся классов, организаторы благотворительности…, мелкотравчатые реформаторы самых разнообразных видов… Буржуа-социалисты хотят сохранить условия существования современного общества, но без борьбы и опасностей, которые неизбежно из них вытекают. Они хотят сохранить современное общество, однако, без тех элементов, которые его революционизируют и разлагают… Этот социализм понимает отнюдь не уничтожение буржуазных производственных отношений, осуществимое только революционным путем, а административные улучшения», и стремятся «внушить рабочему классу отрицательное отношение ко всякому революционному движению». Как всем уже давно должно было стать понятным, всякое теплое чувство, дела милосердия, конкретные улучшения в общественном устроении Марксу и коммунистическим жрецам ненавистны.

Чтобы был совершенно понятен смысл всего данного нарратива: Маркс и ордену коммунистов решительно наплевать на улучшение жизни рабочего класса, более того, это улучшение (которое и имело место в истории даже англосаксов) является враждебным для марксизма, ибо для революции нужны голодные, злые и развращенные «пролетарии» (совершенно не обязательно заводские рабочие) без семьи, Отечества, нравственных принципов и каких-либо теплых чувств. Поэтому в конце Маркс выступил даже против утопического социализма (со всеми его глупостями): «Они хотят улучшить положение всех членов общества, даже находящихся в самых лучших условиях. Поэтому они постоянно апеллируют ко всему обществу без различия и даже преимущественно – к господствующему классу. Они отвергают поэтому всякое политическое, и в особенности всякое революционное, действие; они хотят достигнуть своей цели мирным путем и пытаются посредством мелких…опытов, силой примера проложить дорогу новому общественному евангелию»

С точки зрения Манифеста Карла Маркса и основанного на нем марксизма, президент Беларуси Александр Лукашенко или академик Сергей Глазьев с их социально-ориентированными взглядами на экономическую политику – являются гораздо большими классовыми врагами, несопоставимо хуже и вреднее Чубайса и Ротшильдов, банкиров, магнатов, либеральных партий и бюрократии Евросоюза. Речь о Манифесте и марксисткой доктрине. Ибо лично для Маркса и жрецов коммунизма перечисленная группа товарищей – никакие не вредные враги, а полезные друзья или даже сотрудники по синедриону.

В конце остаётся добавить только то, что российские большевики-революционеры во главе с крупным помещиком Ульяновым-Лениным и аграрным арендатором-спекулянтом Бронштейном-Троцким учили и действовали в полном соответствии с Манифестом Компартии Маркса. Весь их основной удар направился против православного Христианства, Церкви, русского государства и культуры. Они полностью поддерживали массовый террор задолго до 1917-го и после него – вплоть до конца 1938 года, даже когда на следующий день должны были прийти за ними самими. Перед всем прочим следует помнить, как Ленин яростно ненавидел Христианство, Церковь, русский народ, мечтал о военных поражениях России, призывал превратить Отечественную войну с Западом в гражданскую, требовал и приказывал осуществлять массовый террор – причем по классовому признаку, где впереди всех шло священство и монашество, христианская гуманитарная интеллигенция. Напротив, вопросы собственности внезапно обнаружили возможность компромисса: сразу после «военного коммунизма» была принята политика НЭПа с восстановлением капиталистических отношений и даже увеличением участия западного капитала (особенно финансового). В 1920-е до краха мнимой «партийной демократии» (с всевластием Политбюро) с установлением лишь еще вчера проклинаемого самовластия (с невиданным культом личности), масштабной сталинской ревизии смысла и целей коммунизма, оценок русской истории и культуры – марксистский Манифест Компартии претворялся почти с лабораторной точностью.

Ни один вменяемый русский патриот не может благосклонно даже смотреть на 1920-е, как и на сам Манифест. О прочем можно полемизировать – разумеется, в рамках нравственно-патриотического консенсуса. Капитализм на Руси необходимо преодолеть: но только марксистко-ленинский коммунизм здесь помочь ничем не может, – только навредить! Однако всё же остаётся самый главный вопрос к каждому: кто является высшим и непререкаемым авторитетом (в том числе во взглядах и суждениях) – Бог, святые, Церковь или Маркс, Ленин или какой-либо иной западный философ или даже отечественный политик. Для русского патриота в XI или XXI веке ответ на этот вопрос очевиден. Очевидно также и то, что сама по себе проблема русского патриотизма и коммунизма не рассосётся, никакими директивами столетний спор не закрыть, а вымещение его в подсознание и «под ковер» никакого согласия и единства не достигнет, но лишь создаст кумулятивный эффект для будущего взрыва.

Дмитрий Валерьевич Куницкий, православный публицист, Минск