https://anna-news.info/sut-finansovo-politicheskogo-momenta/
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5.
Рассмотренную «тёмную диалектику» языческого национализма и интернационализма, ведущую человечество к Новому Вавилону, остановить невозможно: её воплощение уже подходит к своему завершению. Процесс этот подчинён общему дьявольскому плану и потому никакого утихомиривания от него ждать не приходится, – но лишь сплошных и всё более жутких бед и катастроф для народов и их людей. Причём в глобальный интернационал искусно и ускоренно интегрируются (глобализируясь) и народы стран и целых континентов, поверхностному взгляду кажущиеся суверенными и чуть ли не создающими альтернативные цивилизации со своей независимой исторической судьбой. Западная цивилизация успешно продолжает становиться глобальной, чему совсем не мешает маргинализация традиционных европейских наций, эту цивилизацию как бы породивших. «Как бы», – ибо корни цивилизации Запада уходят не в христианскую Европу, но в гностику древнего Вавилона.
Вместе с тем остаётся возможность создания отдельных очагов сопротивления Новому Вавилону, главным из которых и является Русский мир, создаваемый русским народом, который приглашает в этот мир всех желающих (естественно, для участия в Русском мире, а не его подавления и замещения). И хоть на данный момент этот очаг кажется почти погашенным, обетования святых Церкви указывают на то, что он способен возгореться вновь. В числе прочего это предполагает и восстановление истинного, богоугодного порядка народности, народного бытия и скрепляющей его идеологии христианского народного патриотизма.
В ёмком виде онтологию русского народа Православная Церковь в лице её святых (а также множества благочестивых мыслителей) представляет следующим образом. Русский народ был рождён в Днепровской купели Крещением Руси из ряда восточнославянских племён. Оттоле и доселе душа и вся история русского народа являются православными: то, что не сопряжено с православным духом и корнями, не вписывается в русскую культуру (и цивилизацию) вне зависимости от этнического маркера. Поэтому западнорусские князья, бояре и мещане – как только переходили в католицизм – сразу же утрачивали и свою русскую этничность (кроме крови) и становились поляками по жизни и самосознанию (не украинцами и белорусами). Поэтому и имел право великий Достоевский достоверно сказать: «Быть русским – значит быть православным». Действительно: что хорошего может творить человек, поколения предков которого жизнью хранили высшую Истину, отрекшийся от такого наследия?
Вместе с благодатью Крещения русский народ получил и Завет свыше: воплощать в своей жизни новозаветное Евангелие и свидетельствовать об Истине своей жизнью и словом другим народам. Об этом ясно сказано в древнейших памятниках русского слова: «Повести временных лет» святого Нестора Летописца, «Слове о законе и благодати» святого Илариона Киевского, «Русской правде» святого Ярослава Мудрого, «Поучении» святого Владимира Мономаха, трудах русского Златоуста святого Кирилла Туровского, впервые в «Слове на обновлении Десятинной церкви» (той самой, что была снесена варварами трижды за 1000 лет – татаро-монголами, большевиками и украинскими нацистами) введшего понятие Русского мира. Святитель наших дней Афанасий (Сахаров) выразил это словами, вошедшими в богослужебный чин: «Русь святая, храни веру православную, в ней же тебе утверждение».
Татаро-монгольское нашествие было приведено на Русь Богом главным образом за нежелание ряда самостийных князей (и их окружения) исполнять Божий Завет и созидать единую мощную православную Русь, но преследующих свои личные корыстные цели – власти, земной славы и богатства. При этом они напрочь забывали о вечной жизни, Страшном Суде и христианских добродетелях, принося их в жертву идолам своих страстей. За подобное (вкупе с иными грехами) Господь и позже не раз устраивал нашествие иноплеменников – вплоть до настоящего дня (в котором оно только начинается). Но даже тяжелейшее иго от врага с востока, разделение Руси на Восточную и Западную с попаданием второй в ещё тяжелейшее иго от врага с запада не лишили русский народ древней благодати Крещения, памяти о единстве и своем высшем призвании. И, в конечном счёте, русский народ – уже как единый в трёх самобытных ветвях – был собран в едином Русском царстве и далее Российской Империи, призванной к той же самой изначальной миссии уже в ипостаси могучей православной державы – Третьего Рима.
При этом в своём государстве – ещё со времён Древней Руси – русский народ органично собирал другие народы, никогда их ни порабощая, ни уничижая, ни лишая их культурной самобытности, ни принуждая к принятию своей, никак не ущемляя ни национально, ни экономически. Обратное претерпевал русский народ, когда сам оказывался в государствах с господствующими инородцами – Польском королевстве, позднем Великом княжестве Литовском, Речи Посполитой (первой и второй), Австрийской империи. Несмотря на то, что в состав русского государства вошли огромные земли и многочисленные народы, ни один из них не был покорён в результате завоевательной агрессии, но либо в добровольном порядке (включая освобождение), либо в результате контрнаступления. Но даже покорённым народностям не чинился никакой ущерб, но предоставлялись равные права в едином государстве. Не пропагандистским лозунгом, а сущей правдой была формула русского поэта и государственного деятеля Фёдора Тютчева: «“Единство, – возвестил оракул наших дней, – Быть может спаяно железом лишь и кровью…” Но мы попробуем спаять его любовью, – А там увидим, что прочней».
Российская Империя (как и прежде – царство) была поистине не тюрьмой, а семьёй народов – тем, чем она и должна была быть по замыслу о христианской Империи, раскрытом ещё в трудах византийских святых Отцов, – Третьим Римом. Государствообразующий русский народ был не реципиентом, а донором в отношении ко всем национальным окраинам (ситуация ещё более усилилась в СССР, где русский народ был обязан «возмещать предыдущее угнетение великоросским шовинизмом») – в отличие от «концерта» европейских империй с Британским дирижёром. Знаменитый девиз императора Александра III Миротворца «Россия для русских» означало – и в теории, и на практике, – только то, что бремя служения русских другим народам империи не должно быть непосильным, а высшая знать Империи должна, наконец, служить русским, а не европейским идеалам и сугубо уделить внимание простому русскому труженику; русская же культура должна, наконец, занять подобающее место духовного ядра Империи.
Допускались ли ошибки в национальной политике Российской Империи? Несомненно. Но они, во-первых, не носили системного, осознанного и последовательного, характера, во-вторых, допускались чаще не в пользу, а в ущерб государствообразующему русскому народу: как в случае с «польским вопросом» на «новых территориях» – освобождённой Белой и Малой Русью. Но главное: эти ошибки допускались преимущественно чиновниками не русофильских, а западнических взглядов и ориентаций. Не считая ущемление русского народа представителями первого поколения приглашённых в XVIII в. немцев, первым безумным национальным проектом была концепция декабристов – масонов и будущих кумиров большевиков-революционеров (и их наследников эпохи Перестройки и постсоветской России). Таковой предполагал упразднение всех самобытных национальных областей Российской Империи и тотальное и принудительное смешение всех народностей в одну биомассу (с неизбежным межнациональным взрывом) в рамках федеральной (Муравьёв) либо унитарной (Пестель) республики. Для Польши же (элита которой была для декабристов главным революционным сообщником) делалось исключение в виде предоставления ей независимости, причём с выделением ей половины Белоруссии. Как видим, многое из патологических фантазий через столетия оказалось востребованным.
Вековечные же идеалы решения национального вопроса оставались неизменными и хранились, прежде всего, Русской Православной Церковью – во главе с её святыми и включая русских православных мыслителей. В сущности, сами же русские святые (западные и восточные) и были олицетворением этих идеалов и русскости как таковой – воплощением национальной идеи Святой Руси: достаточно их для контраста сопоставить с героями «новоевропейских наций».
Русский народно-патриотический идеал заключается в созидании единого Отечества триединого русского православного народа, воплощающего свой русский христианский дух в соответствующую народную (национальную) культуру (во всех областях жизни – церковной, семейной, политической, правовой, экономической, научной, образовательной, художественной) с её субэтническими самобытными изводами, создающего этим большой Русский мир и объединяющего в нём вокруг себя множество других народов в державном союзе, в котором таковые могли бы свободно сохранять свою культуру и язык, одновременно приобщаясь и обогащаясь великой русской православной культурой (включая множество благ и чисто земного характера – науку, технику, здравоохранение, искусство), усваивая передающий её и обеспечивающий взаимопонимание русский язык.
Напротив, все многообразные идеи (и соответствующие идеологии), неизменно приходящие с Запада, заключаются в раздроблении русского народа (под видом отстаивания самобытности), искажении или утрате его православной веры и духовности, во внутреннем ослаблении и потере способности и возможности скреплять и просвещать другие народы, быть государствообразующим в державном союзе, в растворении среди других народов, превращении в «многоконфессиональную, многонациональную, мультикультурную» социальную массу. Такие идеи и идеологии справедливо определялись и определяются как враждебные не только самому русскому народу, но и Богу, крестившему в этот народ восточных славян 1000 лет назад. Данные идеи и идеологии, несомненно, питают собою и большую смуту (на что и нацелены) – как питали её и при декабристах, и при февралистах и октябристах, и при декабристах беловежских – разжигают межнациональную и межконфессиональную рознь (под видом «межнациональной и межконфессиональной дружбы»), подрывают подлинное и крепкое единство и дружбу народов (под видом их защиты), ставят под угрозу государственную безопасность (под видом её обеспечения).
Ключевым вопросом здесь является, несомненно триединство русского народа. За преодоление всевозможных средостений и отчуждений между его ветвями и ещё древними частями веками боролись лучшие русские люди – и, более всех, сама Православная Церковь, справедливо видевшая в этом единстве не просто «политическую выгоду», а духовно-метафизическую добродетель (служение Богу) и залог успеха божественной миссии на земле, а за врагами единства – слуг дьявола. Притом наибольшую ревность в борьбе за единство русского народа проявляли именно западнорусские святые (и прочие православные патриоты) – Евфросиния Полоцкая, Кирилл Туровский, Афанасий Брестский, Георгий Могилевский, Киево-Печёрские монахи (впервые и выдвинувшие идею русского триединства в XVII веке), – которые сполна испытали на себе и своих земляках всю прелесть европейской свободы и самостийности.
Черту под осмыслением в XX веке подвёл один из них, святой Лаврентий Черниговский: «Как нельзя разделить Святую Троицу, Отца и Сына и Святого Духа – это Един Господь Бог, так нельзя разделить Россию, Украину и Белоруссию: это вместе – Святая Русь». По словам же, духоносного старца Серафима Белгородского, «те, кто в этих народах против союза с Россией – даже если они считают себя верующими – становятся служителями диавола. У славянских народов единая судьба, и еще скажут свое веское слово преподобные Отцы Киево-Печерские – они вместе с сонмом новомучеников Российских вымолят новый Союз трех братских народов».
Между тем, революция 1917 года, уничтожившая Российскую Империю, положила начало новой национальной политике Временного правительства, а потом большевиков, которая, помимо дискредитации русского народа как якобы «народа-шовиниста и угнетателя», настраивавшей против него другие народы Союза и подхваченной взращенными к его концу Компартией прозападно-русофобскими либерал-националистами, всячески стремилась уничтожить сам русский народ как таковой. Для этого, в частности, было объявлено, что триединый русский народ как таковой является «выдумкой царизма» (и Русской Церкви), а «на самом деле», существуют три независимые друг от друга нации (наряду с множеством других) – русских, украинцев и белорусов – с генетически чужеродными национальными языками, культурами, психологиями и даже религиями (а в пределе – даже генетикой и кровью).
Для этого директивно и с закреплением в переписи населения СССР 1926 года было запрещено употребление традиционных понятий великороссов (отождествлённых со семи русскими) и малороссов (редуцированных до украинцев). При этом в УССР и БССР проводилась политика принудительной украинизации (под руководством масона и главы германско-коллаборационистской УНР Грушевского) и «беларусизации» (во главе с руководителями германско-коллаборационистской БНР Ластовским, Лёсиком, Смоличем), которые, в действительности, были не чем иным, как тем самым созданием «новоевропейских наций» путём дерусизации малороссов и белорусов. Эта политика едина по духу с нынешним украинским нацизмом и единородным ему БЧБ-литвинизмом. Другая часть руководителей УНР и БНР, которым удалось сбежать на Запад, а также пережившие репрессии 1930-х коммунистические деятели «беларусизации» и украинизации, закономерно стали, вместе с власовскими коммунистами, деятелями нацистского коллаборационизма с гитлеровской Германией, а потом, вместе с последними, – штатными работниками внешнеполитических структур США под начальством ЦРУ и Госдепа.
«Отечество от Бреста до Владивостока», о котором часто говорит глава белорусского государства Александр Лукашенко, не является непременной данностью, – как и далеко не навеки сплотила Великая Русь отнюдь не нерушимый союз народов свободных. Единство русского Отечества требует своей укоренённости в сознании ветвей русского народа и в их культуре, основанных на христианском народном патриотизме. Оно должно не только декларироваться, но и осознаваться, переживаться, наследоваться и охраняться. Само разнообразие ветвей русского народа (которое, кроме трёх главных, включает ещё и множество производных – полешуки, поморцы, казаки, сибиряки) должно поверять их самобытность на служение не разобщению русских народностей, но, напротив, их сближению через вклад в общее русское (восточнославянское) дело: только такие самобытности и будут подлинно великоросскими, белорусскими, малоросскими, а не инородными их суррогатами («троянскими конями»).
Если такое сознание и культурное единство в народе будут отсутствовать или ослабляться, если они целенаправленно не будут созидаться и охраняться, то независимо от заявлений политиков будет неизбежно происходить глубинное отчуждение в народе, формироваться питательная почва для восприятия национал-сепаратистских воззрений (в том числе исторической мифологии) и одновременно прозападного либерал-глобализма, которые будут активно окучивать западные центры. На оккупированной Украине этот процесс уже к моменту оккупации (и в качестве её решающего условия) в 2014-м достиг критической фазы, и теперь требуется его преодоление тяжёлой терапией, лишь первой, хирургической, стадией которой должна стать денацификация Украины, а точнее – украинизированных малороссов.
Куницкий Дмитрий Валерьевич, православный публицист, Минск
_1.jpg)
