Актуальность русской философии

«Враждебность, проявленная к нам Европой, есть может быть, величайшая услуга, которую она в состоянии нам оказать. Это положительно, не без Промысла. Нужна была эта, с каждым днем всё более явная враждебность, чтобы принудить нас углубиться в самих себя, чтобы заставить нас осознать себя» (Федор Тютчев)

1. К сожалению, надо признать, что никто из перечисленных философов не актуален в наше время. Это прошлое, сугубо прошлое. Но этого нельзя сказать в целом о русских мыслителях. Есть русские философы, которые особенно актуальны в наше время, время вызова коллективного Запада России как суверенному и самодостаточному государству.

Внешнюю безопасность нам обеспечивают наши вечные союзники – Армия и Флот, по выражению Александра III, внутреннюю – силовые структуры. А вот культура должна быть стержнем, внутренней скрепой, сохраняющей внутреннее единство России.

Важной частью культуры является философия, которая выражает национальное самосознание, без которого народы превращаются в навоз, на котором произрастают другие народы (П.А. Столыпин) или в «этнографический материал» (Н.Я. Данилевский).

Я имею в виду, прежде всего А.Ф. Лосева, Н.Я. Данилевского, евразийцев (Н.С. Трубецкого, П.Савицкого, Г.В. Вернадского, Л.Н. Гумилева), А.А. Ухтомского. Мы должны понять те особенности русской мысли, которые востребованы Временем и которые характерны только для нас.

А.Ф. Лосев писал: «Наша философия должна быть философией Родины и жертвы, а не какой-то там отвлечённой, головной и никому не нужной ″теорией познания″ или ″учением о бытии или материи″. В самом понятии и названии ″жертва″ слышится нечто возвышенное и волнующее, нечто облагораживающее и героическое. Это потому, что рождает нас не просто ″бытие″, не просто ″материя″, не просто ″действительность″ и ″жизнь″ – все это нечеловечно, надчеловечно, безлично и отвлеченно, – а рождает нас Родина, та мать и та семья, которые уже сами по себе достойны быть, достойны существования, которые уже сами по себе есть нечто великое и светлое, нечто святое и чистое. Веления этой Матери Родины непререкаемы. Жертвы для этой Матери Родины неотвратимы. Бессмысленна жертва какой-то безличной и слепой стихии рода. Но это и не есть жертва. Это просто бессмыслица, ненужная и бестолковая суматоха рождений и смертей, скука и суета вселенской, но в то же время бессмысленной животной утробы. Жертва же в честь и во славу Матери Родины сладка и духовна. Жертва эта и есть то самое, что единственное только и осмысливает жизнь…».

А вот что писал о Родине другой великий человек России А.А. Блок: «Родина – это огромное, родное, дышащее существо, подобное человеку, но бесконечно более уютное, ласковое, беспомощное, чем отдельный человек; Родина – древнее, бесконечно древнее существо, потому неповоротливое, и самому ему не счесть никогда своих сил, своих мышц. Своих возмож­ностей, так они рассеяны по матушке – земле. Родине суждено быть некогда покинутой, как матери, когда сын её, человек, вырастает до звёзд и найдет себе невесту. Эту обреченность на покинутость мы всегда видим в больших материнских глазах родины, всегда печальных, даже тогда, когда она отдыхает и тихо радуется. Не родина оставит человека, а человек родину. Земная родина… поит нас и кормит у груди, мы ей обязаны нашими силами и вдохновениями и радостями» (Блок А.А. Собрание сочинений в 8 тт., М.-Л., 1961, т. 5, с. 443-444). «Родина подобна своему сыну – человеку: органы чувств её многообразны, диапазон их очень велик… Роль этих органов играют, должны играть все люди. Мы же писатели должны играть роль тончайших и главнейших органов её чувств. Мы – не слепые её инстинкты, но её сердечные боли, её думы и мысли, её волевые импульсы» (там же, с.446). «Писатель, каких бы размеров он не был, должен сопоставлять себя со своей родиной, полагая, что болеет её болезнями, страдает её страданиями, сораспинается с нею» (там же, с.443). «Чем больше чувствуешь связь с родиной, тем реальнее и охотнее представляешь её себе, как живой организм… Мы писатели… не ученые, не государственные люди…мы люди по преимуществу, и значит – прежде всего, обязаны уловить дыхание жизни, то есть увидеть лицо и тело, почувствовать, как живет и дышит то существо, которого присутствие мы слышим около себя – Родину» (там же).

«Родина есть священная тайна каждого человека, также как и его рождение. Теми же таинственными и неисследимыми связями, которыми соединяется он через лоно матери со своими предками и прикрепляется ко всему человеческому древу, он связан через Родину и с матерью-землею и со всем Божиим творением» (прот. Сергий Булгаков).

2. Н.Я. Данилевский заложил основы русской историософии и геополитики, не западнической и не славянофильской, а именно русской. И дело не в том, что они имели общий источник мировоззрения, а именно германскую философию, хотя при этом «славянофилы относились к ней с большим пониманием и большей свободой» [Данилевский Н.Я. «Россия и Европа». С-Пб, 1995, c. 98]. Суть в том, что общей для них была их вера в существование единой общечеловеческой цивилизации. Данилевский же открыл нам ту основополагающую истину, что «общечеловеческой цивилизации не существует и не может существовать, потому что это была бы только невозможная и вовсе нежелательная неполнота. Всечеловеческой цивилизации, к которой можно было бы примкнуть, также не существует и не может существовать, потому что это недостижимый идеал, или, лучше сказать, идеал, достижимый последовательным или совместным развитием всех культурно-исторических типов, своеобразною деятельностью которых проявляется историческая жизнь человечества в прошедшем, настоящем и будущем» [там же, c. 104].

Или совсем кратко: исторический «прогресс состоит вовсе не в том, чтобы идти всё время в одном направлении, а в том, чтобы исходить всё поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества во всех направлениях».

Правильному восприятию Данилевского мешает многое. Больше всего предубеждения, глубоко вкорененные в наше сознание. Так многим трудно серьезно говорить о национальной философии, науке, экономике, ибо они, по их убеждению, интернациональны.

Однако как понимал национальное Н. Я. Данилевский? Национальное он видел, прежде всего, в самобытном изначальном подходе к решению тех или иных проблем, в том «первичном национальном моменте», о котором говорят некоторые философы и который предопределяет и все последующее. Поясню это на примерах.

«Борьба и соперничество», изначально присущие, по мнению Данилевского англосаксам, породили три односторонние теории.

Т. Гоббс создал политическую теорию образования государств на принципах борьбы «войны всех против всех»; А. Смит – экономическую теорию свободного соперничества и борьбы между производителями и потребителями; Ч. Дарвин – биологическую теорию борьбы за существование, объясняющую происхождение всех видов растений и животных. Дополним, А. Тойнби утверждал в своей многотомной книге «Постижение истории», что принцип «Вызов – и Ответ» является основой исторического развития и раскрывает логику всей истории мировой культуры.

Подобный национальный подход при решении тех или иных задач мы никогда не должны принимать за общечеловеческий, а должны всегда искать свое национальное решение, опираясь на свой «первичный момент», на свои традиции, свой склад ума и характер и на многое другое, что характерно для нашего народа.

Естественно возникает вопрос: а что характерно для русского подхода к решению научных и философских проблем?

«"Органицизм” или “органическое” объяснение природы и общества в их специфике и цельности как общего и отдельного – пишет А.А. Галактионов, – принадлежат к числу “сквозных” концепций в истории русской философии и социологии. Ей следовали люди различных, часто взаимоисключающих политических и теоретических взглядов; она существовала в многообразных вариантах, включалась в системы идей или являлась их формообразующим началом, и приводила, разумеется, к несовпадающим выводам» [там же, с. XI]. Он продолжает: «Поэтому принцип “органицизма” в истории русского мышления играл роль определенной методологической установки, способа осмысления, приемов исследований и изложения научно-философских проблем в их связях, в их системности. В этом отношении роль органической теории сопоставима лишь с методологией антропологизма или диалектики, также определявших образ мысли многих русских интеллектуалов» [там же]. Сказанное не исчерпывает характеристику русского «изначального момента», но как иллюстрация национального подхода вполне достаточна. Здесь просто не место развивать эту тему, она заслуживает отдельного разговора.

Многие утверждения Данилевского шире их первичного применения. Так пять фазисов развития науки (собирание материала, период искусственных систем, фаза естественных систем, период частных эмпирических законов и период общего рационального закона) приложимы и к развитию философии. Я писал об этом в своей статье о Вл. Соловьеве. То же отмечено А.А. Галактионовым в отношении пяти геополитических законов Данилевского: «Теория культурно-исторических типов Данилевского – цельное, системное учение о нациях, их сущности, происхождении, признаках и законах. К сожалению, этого не оценил никто из авторов, писавших о Данилевском, потому что старые русские историки и социологи в большинстве не принимали славянофильской концепции Данилевского и потому за конкретной проблемой “Россия и Европа” не увидели её теоретического ядра – теории нации; а мышление советских теоретиков было замкнуто в установках работы “Марксизм и национальный вопрос”, которая считалась бесспорным первоисточником. Однако законы культурно-исторических типов близки по смыслу с признаками нации, названными И.В. Сталиным через сорок лет после выхода в свет книги “Россия и Европа”. Законы культурно-исторических типов, открытые Данилевским, начинают длительный поиск определения признаков нации, продолжающийся и в настоящее время. Все предлагаемые варианты, в том числе и самые последние, восходят или просто с некоторыми несущественными поправками повторяют уже известное, изложенное в книге “Россия и Европа”».

Напомню эти пять законов.

1. Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группою языков, довольно близких между собой для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, – составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества.

2. Дабы цивилизация, свойственная самобытному культурно-историческому типу, могла зародиться и развиваться, необходимо, чтобы народы, к нему принадлежащие, пользовались политическою независимостью.

3. Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает её для себя при большем или меньшем влиянии чуждых, ему предшествовавших или современных цивилизаций.

4. Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, тогда только достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие, – когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию или политическую систему государств.

5. Ход развития культурно-исторических типов всего ближе уподобляется тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределённо продолжителен, но период цветения и плодоношения – относительно короток и истощает раз и навсегда их жизненную силу.

Идеи Данилевского по-своему трансформировались у Л.Н. Гумилева в его фазах этногенеза, а ранее у К.Н. Леонтьева в выделенных им фазах развития государств (первоначальной простоты, цветущей сложности и вторичного смесительного упрощения). К числу движущих факторов истории Данилевский, наряду с культурно-историческими типами, добавил так называемых «бичей Божиих» – нерациональный фактор истории. У Гумилева это «пассионарные толчки» неземного происхождения и возможно «антисистемы», увлекающие временами значительную часть населения тех или иных стран.

По своему месту в русской историософии Данилевского можно сравнить с Глинкой в русской музыке или Пушкиным в русской поэзии, а его книгу «Россия и Европа» с «Шинелью» Гоголя, из которой, по словам Достоевского, вышла вся русская литература.

Все русские философы истории, развивая свои идеи, «внешне», казалось бы, совсем далекие от культурно-исторических типов, тем не менее, всегда благоговейно относились к «Глинке» русской историософии, ибо по существу продолжали или развивали идеи Данилевского. Бесплодность же многих современных геополитиков в России во многом объясняется тем, что они идут не от Данилевского, а продолжают и развивают чужие историософские идеи и построения.

3. Перейдём к евразийцам. Популярный на Украине лозунг гласит: «Украина – цэ не Россия: Украина – цэ Европа». Лозунг содержит историческую неправду. Украина не Россия, Украина не Европа, Украина – Евразия, точнее её юго-западная часть. Это факт, который никто и ничто в мире не может отменить.

Евразия – это особый исторический и географический мир, простирающийся от границ Польши до Великой китайской стены. Её характеризует «флагоподобное» горизонтальное расположение основных почвенно-ботанических и климатических зон. В пределах этого мира испокон веков существовала тенденция к культурной и политической унификации. История Евразии в значительной мере есть история этих тенденций. Наличие их весьма характерно отличает историю Евразии от истории Европы и Азии, гораздо более раздробленных в политическом и культурном смысле. Европа для Евразии есть не более чем полуостров Старого материка, лежащий к западу от её границ. Россия, включая Украину и Белоруссию, на этом материке, занимает основное его пространство, его торс, её площадь в несколько раз больше площади Европы

На Евразийском пространстве, в отличие от Европы, всегда, или почти всегда, был стержневой или руководящий народ, обеспечивающий то или иное единство народов Евразии (государственное, политическое, экономическое, торговое и т. д.), а значит мир, порядок, закон, относительное благосостояние как самого стержневого народа, так и других народов и племен, разделяющих с ним единое «месторазвития».

Самый известный историк евразийцев Г.В. Вернадский считал, что в период – 1000–700 гг. до н.э. роль стержневого народа выполняли киммерийцы, затем скифы (700 – 200 гг. н.э.), сарматы (200 г. до н.э. – 200 г. н.э.), затем последовали готы (200 г. н.э. – 370 г. н.э.), сменённые гуннами (370 – 454 гг. н.э.). Он писал: «Скифское владычество обеспечило мир в Западной Евразии в течение трёх столетий. Скифский мир имел колоссальное значение в поддержании торговли и благосостояния не только самих скифов, но также и других племен, контролируемых ими… большинство скифов были скотоводами и кочевниками, местные племена под их контролем занимались в основном земледелием» [Вернадский Г.В. Древняя Русь. М.,1996, с. 73]. Однако кочевые племена не обеспечивали полное единство народов Евразии, ибо представляли лишь одну движущую силу Евразии.

Г.В. Вернадский пояснял: «Прошлое России-Евразии сводилось к соотношению леса и степи» [Вернадский Г.В. Начертание русской истории. Прага, 1927, с. 8]. Вначале это были попытки объединения «леса» и «степи» (до 972 г.), затем (972 – 1238 гг.) – равная борьба «леса» (оседлых славян) и «степи» (кочевников). В монгольский период (1238 – 1452 гг.) «степь» победила «лес». Но уже с середины XV века «лес», превратившийся в Московское Царство (1452 – 1696 гг.) взял реванш над «степью» и закончилось всё это объединением «леса» со «степью» (1696 г. и доныне). «Вся история Евразии, – писал Г. В. Вернадский, – есть последовательный ряд попыток создания единого евразийского государства. Попытки эти шли с разных сторон – с востока и запада Евразии. К одной цели клонились усилия скифов, гуннов, хазар, турко-монголов и славяно-руссов. Славяно-руссы осилили в этой исторической борьбе… В течение долгого ряда веков Русский народ стремился освоить себе всё пространство Евразии. Это не “империализм” и не следствие мелкого политического честолюбия отдельных русских государственных деятелей. Это – неустранимая внутренняя логика “месторазвития”. От Карпатско-Черноморского (крайнего западного) угла Евразии Русский народ стихийно стремился на восток, против солнца. В середине XVII века поток русской колонизации дошёл до Тихого океана, а в середине XIX века – до Тянь-Шаня. В этом движении Русский народ обнаружил удивительную настойчивость, упорство и твердость… Русский народ обладал удивительной способностью впитывать в себя чуждые этнические элементы и их усваивать» [Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов. М., 1992, с. 104, 105].

Социальная, политическая, экономическая, культурная организация жизни Евразии носит ритмический характер. Об этом впервые в Праге в 1927 г. написал Г. В. Вернадский в работе «Начертание русской истории» и разработал схему ритмичности.

Схема периодической ритмичности государственно-образующего процесса в Евразии:

1. А. Единая государственность (Скифская держава). Б. Система государств (Сарматы, Готы).

2. А. Единая государственность (Гуннская империя). Б. Система государств (Авары, Хазары, Камские болгары, Русь, Печенеги, Половцы).

3. А. Единая государственность (Монгольская империя). Б. Система государств – первая ступень распада Монгольской державы (Золотая Орда, Джагатай, Персия, Китай). В. Система государств – вторая ступень распада Монгольской державы (Литва, Русь, Казань, Киргизы, Узбеки, Ойраты-Монголы).

4. А. Единая государственность (Российская империя, СССР).

Мы же можем и должны дополнить схему Г.В. Вернадского следующим пунктом: Б Система государств (Россия, Украина, Беларусь, Молдова, Армения, Грузия, Азербайджан, Киргизия, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Туркмения, Литва, Латвия, Эстония). Вторую ступень распада России удалось избежать, путём принятия жестких мер по укреплению вертикали власти, подавления мятежа в Чечне.

Распад других постсоветских государств не завершился. Выделилась и уже навсегда из искусственно созданной Грузии XX века, Абхазия и Южная Осетия, отпала от Молдовы Приднестровье. Сохранит ли Украина свою советскую целостность или нет, покажет только время. Скорее всего нет. Как не сохранила свою целостность Югославия.

4. Продолжим знакомство с самобытными русскими философами. Предлагаю выписки из книг А.А.Ухтомского, изданных очень малым тиражом, не только великого физиолога, академика Академии наук СССР, но и глубоко верующего человека, с христианских позиций оценивающих как свою внутреннюю жизнь, так и судьбы страны. Они помогут нам увидеть действие открытой им «доминанты» и «хронотопа», как в судьбах отдельного человека, так и судьбах Народов и даже суперконтинентов, таких как Евразия.

Любая несправедливость и несвобода рано или поздно кончаются, вызывая бунты, мятежи и революции. Хотя это не значит, что, после революций, придет подлинная свобода и справедливость. Они лишь блеснут (сверкнут) на горизонте, но и только. К сожалению, будет накапливаться новая несправедливость и несвобода. Но они начнут взрывать общество лишь спустя достаточно долгое время. Вот этого не понимают многие, когда рассуждают о трагических событиях в России в XX веке.

Вот как всё это объясняет А.А. Ухтомский: «Идея хронотопа в том, что событие не создаётся, не определяется сейчас пришедшими факторами, – последние приходят лишь затем, чтобы осуществить и выявить то, что начиналось и определялось в прошлом. Человеку странно и обидно думать, что это не он сейчас решает, что делать, но всматриваясь в ход событий, он начинает понимать всё более, что то, что решается сейчас, в действительности было предрешено задолго… Предрешённое прежними событиями, но требующее созревания и условий извне, чтобы сейчас открыться в действии и для всех выявиться, – вот хронотоп в бытии и доминанта в нас. Великая Русская революция 1917 года наглядно подтвердила это». «Мое глубокое убеждение в том, что ничто в человеческой жизни не делается без смысла, во всем, что с нами происходит, мы сами скрытые участники и виновники, хотя и долго не можем этого заметить и понять. Конечно, смысл этого может быть и очень тяжёл для нас! Древний царь увидел, как таинственная рука писала на стене таинственные слова. Рука вычертила три слова: “мене, текел, фарес”. Оказалось, что это значило: взвесил, нашел лёгким, отбросил. Так вот и Жизнь постоянно взвешивает нас, – испытывает, достаточно ли мы полновесны, и выдувает то, что оказывается лёгким прахом и пылью, оставляя лишь полноценные зёрна, обещающие дать росток!».

Сейчас на весах Истории взвешивается Украина. Есть ли в ней что-то полноценное или все закончится прахом и пылью.

В заключение скажу несколько слов от себя. Всё свершенное нами в Истории тоже живет с нами и предопределяет нашу современность, то есть являет наши исторические доминанты. И их нельзя исключить из жизни Народа, не уничтожив сам Народ. Но тут Бог с нами и за нас! Отмечу главнейшие.

Первая определяющая историческая доминанта – это Православие. Тщетными оказались попытки утвердить вместо него государственный атеизм. Все пятилетки успешно осуществились в СССР, кроме двух пятилеток безбожия (1932-1937, 1938-1942). И несмотря ни на какие гонения: ленинские, хрущевские, либеральные, массированную и организованную пропаганду из-за рубежа, Православие живёт в России во всей полноте своей веры.

Обретённая единая государственность русского Народа в Московский период нашей истории тоже выдержала все испытания. Переживёт и новые испытания русского государственного единства. И тут тоже с нами Бог!

Имперскость – наша третья историческая доминанта. Российская Федерация и здесь успешно продолжает нашу историческую традицию. И тщетны все попытки расчленить Россию. Ведь и здесь с нами Бог!

Итак, самобытная русская философия всегда с нами, даёт нам правильное понимание современной жизни и являет одну из скреп внутреннего идейного единства всех граждан России. Будем верны ей и только ей. В этом залог и нашего личностного «самостояния» в наше суровое драматичное время.

Борис Георгиевич Дверницкий, публицист, главный редактор журнала «Русское самосознание»