Сталин как неизбежность

Сложность проблемы. Тема «Сталин и Церковь» очень сложна для изучения и для понимания, поскольку, во-первых, она касается очень болезненной для Церкви проблемы репрессий против духовенства в 30-е годы ХХ века, а во-вторых, есть серьёзные проблемы с источниковой базой и методологией.

Не секрет, что в среде священства и епископата Русской Православной Церкви распространено негативное отношение к И.В. Сталину, многие считают его виновником гонений против духовенства и православных верующих. Несколько лет назад фреска Парада Победы, на которой был изображён плакат со Сталиным на стене главного военного храма страны, вызвала такой всплеск эмоций и дебатов, что её пришлось удалить. А совсем недавно освящение священнослужителями памятника Сталину на территории завода в Великих Луках вызвало шквал публикаций, в которых церковные либералы и антисталинисты прямо требовали расправы над священниками, хотя памятник установлен на частной территории.

Причём, негативно относятся к Сталину не только пожилые священнослужители, жившие в ту эпоху, или те, чьи предки стали жертвами репрессий, но и молодая поросль духовенства, поскольку так преподают в наших семинариях и академиях. Редко можно встретить представителя духовенства, который даже не положительно, а, по крайней мере, нейтрально относился бы к фигуре Сталина.

Причина такого негативного отношения понятна – пик репрессий в отношении духовенства и епископата Русской Церкви пришёлся на 1937-1938 гг., когда Сталин был во главе страны. Достаточно заглянуть в церковный календарь, чтобы увидеть, что чуть ли не каждый день Церковь вспоминает новомучеников и исповедников Российских, большинство из которых завершили свой земной путь в 1937-1938 гг. Поэтому в сознании многих представителей духовенства гонения против Церкви прочно увязаны с именем Сталина. А в церковной исторической науке, которая должна была бы тему объективно осмыслить, доминируют те, кто изначально негативно относится к Сталину.

Сталин и Диоклетиан. «Диоклетианом ХХ века» именуют Сталина либеральные церковные и околоцерковные публицисты и священнослужители, подчёркивая этим, что государственные заслуги никак не отменяют того факта, что Сталин был гонителем Церкви. Мол, Диоклетиан был выдающимся римским императором и одновременно одним из самых яростных гонителей христианства. Также и Сталин. А значит, любые попытки сказать доброе слово о Сталине – это предательство Церкви, издевательство над Новомучениками и Исповедниками, в том числе над Царской Семьёй.

Однако, если задуматься, этот образ – «Диоклетиан ХХ века» – по существу, ошибочен, хотя и весьма эффектен.

Тут нужно несколько слов сказать о природе сталинских репрессий и чисток. Диоклетиан всё-таки целенаправленно гнал Церковь Христову, как идейного конкурента, вытеснявшего язычество на обочину сознания государственной элиты. А «чистки» Сталина были направлены не против Церкви, а против партийной и государственной элиты, вставшей в оппозицию его курсу на построение социализма в одной отдельно взятой стране, который подразумевал некоторую ревизию наследия Маркса и Ленина. Церковь сталинские репрессии затронули, можно сказать, боком.

Необходимость сталинской чистки была очевидной. После октября 1917 года к власти в России пришли люди, ориентированные на мировую революцию, рассматривавшие Россию как «хворост для разжигания мирового пожара». Многие из большевиков были откровенно русофобски настроены, связаны с Россией только фактом своего рождения на территории Империи. Кроме того, революционная стихия подняла наверх общественную гниль, целью которой был грабёж и кураж, но никак не государственное созидание.

И многие из этих «героев катастрофы» оказались на государственных постах, порой весьма высоких. Олицетворением этой силы стал известный большевистский деятель Троцкий, имевший огромное влияние в партийных кругах и в Красной армии, которую он фактически создал. Репрессии были призваны вычистить партийный и государственный аппарат от сторонников Троцкого. Однако они не могли проходить под лозунгом борьбы с троцкистами, тем более, борьбы с инородцами, – эти лозунги не могли быть приняты ни тогдашней элитой, ни обществом. Поэтому Сталиным был выдвинут лозунг необходимости борьбы с врагами народа. Однако понятие «враги народа» изначально было весьма неопределённым и размытым, и эту особенность репрессивной кампании активно использовали противники Сталина.

В целом ряде случаев при осуществлении репрессий можно проследить тенденцию оглупления, обессмысливания самого этого процесса, например, за счёт увеличения числа репрессируемых (известен пример, когда Сталин жёстко осадил Хрущёва, требовавшего увеличить «плановые цифры»). А также за счёт распространения репрессий не только на представителей партхозноменклатуры и воспитанного Троцким офицерства, но и на непричастных к троцкизму, неповинных людей – представителей Церкви и деятелей культуры. Известны случаи, когда под каток репрессий попадали даже лояльные Сталину партийные и военные деятели. Думаю, враги Сталина пытались использовать репрессии против самого Сталина, оглупляя и обессмысливая их. Судя по всему, Сталин понимал эту игру против него, поэтому в ходе чисток впоследствии были репрессированы те, кто играл главную роль в репрессиях на их пике – Ежов и другие руководители НКВД, а также некоторые руководители на местах.

Знал ли Сталин о том, что жертвами «чисток» 1937-1938 гг. становятся ни в чём неповинные священники и архиереи? Думаю, что знал. Хотя, весьма возможно, не знал масштаба и деталей гонений против Церкви.

Нужно понимать, что Сталин в каком-то смысле сам стал заложником кампании репрессий и не мог ничего сделать, чтобы гонения не коснулись духовенства и епископата. Об этом косвенно свидетельствует фраза, которую он сказал митрополиту Сергию (Страгородскому) в конце исторической встречи в Кремле с митрополитами в сентябре 1943 года. Тогда Церковь получила очень многое из того, что она хотела получить и даже больше, чем ожидали митрополиты. Но Сталин сказал митрополиту (причём, наедине, когда провожал гостей-архиереев): «Это пока всё, Владыка, что я могу для Вас сделать». Эта фраза ярко показывает ограниченность возможностей Сталина. Неслучайно сама встреча с митрополитами проходила в присутствии Молотова и других представителей большевистского руководства, чтобы Сталина не заподозрили в каких-то симпатиях к Православию, что являлось криминалом для советского партийного деятеля.

Проблема достоверности источников. Сталин не только был учеником и соратником Ленина, но сама легитимность его власти в партии и в советском государстве держалась на демонстрации верности ленинскому курсу. Он должен был постоянно подчеркивать своё правопреемство ленинской политике. Хотя на деле Сталин провёл настоящую ревизию ленинизма, по сути, стал могильщиком революции. Это прекрасно понял Троцкий, вступивший в яростную борьбу против Сталина.

Разумеется, Сталин должен был демонстрировать верность ленинскому курсу и в церковных вопросах. Даже в церковных – особенно, поскольку атеизм был одной из основ идеологии коммунизма, а сам Сталин, это знали все, выпускником семинарии. Он и демонстрировал. В выступлениях на партийных съездах и конференциях, в интервью и статьях он постоянно говорил о необходимости атеистического воспитания, борьбы против церковной пропаганды и проч. Очень часто антисталинисты собирают эти цитаты и таким нехитрым способом пытаются доказать, что между политикой Ленина и Сталина не было никакой разницы, что Сталин был таким же идейным гонителем Церкви, как и Ленин. Не задумываются только эти люди о том, почему же Троцкого и других идейных врагов Сталина такие выступления и слова в заблуждение не вводили? На самом деле причина проста – Троцкий ясно видел, какую политику в реальности проводил Сталин.

После 1934 года, когда Сталин сосредоточил в своих руках достаточную (хотя и не абсолютную) власть, начался процесс национализации большевизма – прежде всего, в сфере образования и культуры. В школах вернулись к дореволюционным гимназическим учебникам, вернули форму для учащихся, раздельное обучение мальчиков и девочек, снова стали изучать историю, в 1937-м широко отметили 100-летие гибели А.С. Пушкина, поэт снова стал «наше всё», по слову Аполлона Григорьева, появились фильмы о «героях былых времён»: А.В. Суворове, Ф.Ф. Ушакове, М.И. Кутузове, К.Минине и Д.Пожарском и даже о канонизированном Церковью благоверном князе Александре Невском, поставленный великим Сергеем Эйзенштейном. Никакого тебе Пролеткульта, никаких экспериментов в сфере образования. Столь ненавистная «пламенным революционерам» традиция торжествовала. Дух революционной ломки искоренялся из жизни общества.

Конечно, пока это не коснулось главного оплота традиционализма – Церкви, уж слишком это был бы радикальный поворот. Только в условиях войны Сталину удалось вернуть Церковь в общественную жизнь советского общества.

Важным источником информации об отношении Сталина к Церкви являются косвенные данные и то, что в церковной традиции называется устным преданием (или «мифы о Сталине», как называют предания те, кто относится к Сталину изначально негативно). Противники Сталина приложили немало усилий для того, чтобы поставить под сомнение, высмеять эти устные предания и тех, кто их передавал и распространяет. Особую роль в этом сыграл невероятно популярный в 90-е и 00-е годы проповедник протодиакон Андрей Кураев. И хотя Кураев сегодня лишён сана за антицерковные деяния, у него осталось немало последователей в вопросе отношения к преданиям о Сталине.

Предметом насмешек является предание о встрече Сталина с блаженной Матроной Московской, которая предсказала ему победу и укрепила его в решении не уезжать из Москвы. Есть несомненный факт, что в ночь с 15 на 16 октября 1941 года, когда всё было подготовлено к эвакуации Сталина из Москвы, он неожиданно для своего окружения изменил решение и остался в столице. Что повлияло на решение вождя? Объяснить рационально никто не может. А в объяснение встречей с блаженной старицей Матроной верить не хотят.

Подвергается сомнению и обращение к советскому руководству митрополита Гор Ливанских Илии (Карама), в котором он передал повеление Божией Матери, явившейся ему. Мол, нет никакого документального подтверждения, всё это – выдумка. Хотя есть косвенные доказательства – приезд митрополита Илии в СССР после войны, его встреча на высоком уровне, подарки от государственной власти. Отвергается с порога и решение Сталина об облёте Москвы и Ленинграда с чудотворными иконами Божией Матери – Тихвинской и Казанской. А недавний прекрасный боевик Веры Сторожевой «Мария. Спасти Москву», в основу сценария которого положена эта история, подвергся обструкции со стороны церковных либералов и практически не демонстрируется по ТВ.

Таких преданий об обращении Сталина к Богу и возвращении в Церковь во время войны очень много. К примеру, один уже скончавшийся священник рассказывал мне, что он был знаком, исповедовал, а затем и отпевал сына женщины, которая была сторожем в Елоховском соборе Москвы в 1953 году и стала свидетельницей, как Святейший Патриарх Алексий I тайно ночью отпевал Сталина по просьбе сына вождя Василия (гроб с телом доставили в собор).

Или рассказ печника, которому почивший Святейший Патриарх Алексий II поведал историю о том, что Сталин тайно принял монашество с именем Георгий. Эту историю опубликовал лично знакомый с этим человеком протоиерей Николай Булгаков в статье на «Русской народной линии» (см.: «Сталин был пострижен в монашество...». Свидетельство Святейшего Патриарха Алексия II).

Эти и другие устные предания о Сталине не просто ставятся под сомнение, а с порога отвергаются либеральными церковными деятелями, хотя само по себе предание издревле является составной частью религиозного знания в Церкви. О помощи Божией святым мученикам, особенно принявшим страдания в первые времена христианства, о явлении Божией Матери, святых не только подвижникам, но и обычным людям в каких-то особенных обстоятельствах мы знаем из житийной и иной литературы. И никто не подвергает эти предания сомнению. Но только не в случае Сталина. Тут сразу звучит приговор: «миф».

Духовные знаки. И это тем удивительнее, что эпоха Великой Отечественной войны полна особенных «духовных знаков», свидетельствующих о том, Бог был не с теми, кто шёл покорять наше Отечество с бляхами, на которых было начертано «с нами Бог», а на самолётах и танках были нарисованы кресты, а с воинами-красноармейцами. Бог явно помогал русскому воинству, Красной армии. Известны удивительные совпадения, свидетельствующие о помощи Божией русскому воинству и его главнокомандующему Иосифу Сталину. Самое яркое – Победа на Пасху. В 1945 году Пасха была 6 мая, в день покровителя русского воинства Георгия Победоносца. Когда Церковь праздновала победу Жизни над смертью, Воскресение Христово, победоносное русское воинство раздавило земное воплощение сил зла – фашизм. Какой сильный и достоверный знак!

Или парад пленных немцев в Москве, который состоялся 17 июля 1944 года в день убиения Царской Семьи. Это был своего рода «подарок» Императору Николаю Второму, который из-за измены генералитета и политической элиты не смог провести парад Победы в Берлине в 1917-м.

Известно и то, что Парад Победы в Москве состоялся 24 июня 1945 года в Праздник Святой Троицы, в день рождения Церкви. Если это было сознательное решение Сталина, то это можно расценить как его благодарность Богу за Победу, если совпадение, то это еще один духовный знак, демонстрирующий для тех, кто способен смотреть и видеть, смысл происходящего.

Менялось ли отношение Сталина к Церкви? Впрочем, всё это не даёт никакого основания считать, что Сталин был тайным христианином, засланным в ряды революционеров некоей тайной силой, как утверждают некоторые неумеренные почитатели советского вождя. Отношение Сталина к Церкви менялось. Его «уход в Революцию» в определённом смысле был бунтом против Церкви и Бога. Но, придя к власти, Сталин постепенно менял свои взгляды на коммунизм, отказываясь от некоторых догм коммунистического вероучения, и одновременно он возвращался к Богу.

Возвращение Сталина к Богу произошло во время Великой Отечественной войны. Есть свидетельства его охранника, что ночью он один заходил в Успенский собор. Явно не для того, чтобы почитать произведения классиков марксизма-ленинизма, а для разговора с Богом, для молитвы.

Когда Святейшего Патриарха Алексия I зарубежники укоряли, что он осмелился служить панихиду по безбожнику (как известно, 9 марта 1953 года Патриарх Алексий по собственной инициативе публично отслужил панихиду об упокоении души новопреставленного раба Божия) Патриарх коротко ответил: «Я служил панихиду не по безбожнику». Очевидно Святейший знал больше, чем мог сказать. Но и этих слов достаточно, из них можно понять, что Сталин вернулся в Церковь. А это значит, что он, весьма вероятно, исповедовался, а может и причащался.

Кстати, уместно напомнить характеристику, которую дал вождю в слове после панихиды Патриарх: «Упразднилась сила великая, нравственная, общественная: сила, в которой народ наш ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет. <...> Память о нем для нас незабвенна, и наша Русская Православная Церковь, оплакивая его уход от нас, провожает его в последний путь, "в путь всея земли", горячей молитвой».

Отсутствие историзма во взгляде на историю. В чём же глубинные причины такого отношения к Сталину, столь распространённые в церковной среде. Одна из важных причин неумение и нежелание рассматривать проблему «Сталин и Церковь» в историческом контексте, видеть предысторию проблемы.

Как известно, Февральский государственный переворот, свергший Государя-Императора Николая Второго, подавляющее большинство духовенства и епископата Русской Церкви либо активно поддержали, либо встретили вполне благосклонно. Доходило до того, что в ряде епархий по благословению правящих архиереев служились благодарственные молебны о даровании Богом России свободы (свободы от Помазанника Божьего, надо понимать!), иногда служили в пасхальных облачениях (и это в разгар Великого поста!).

Временное правительство первоначально объявило, что представляет вопрос о форме государственного устройства на усмотрение Учредительного Собрания, но затем самочинно отменило монархию при молчаливом согласии Священноначалия, которое занималось в это время подготовкой Поместного собора.

Пришедшие к власти в октябре 1917 года большевики официально провозгласили атеистическую идеологию, официально отделили Церковь от государства, лишив ее поддержки, изгнали из школы, в ряде случаев начали конфискацию имущества, что сразу наложило отпечаток на отношения Церкви и нового советского режима. После расстрела крестных ходов Святейший Патриарх Тихон в начале 1918 года объявил анафему тем, кто расстреливал и применял иное насилие в отношении духовенства и верующих (что сегодня нередко произвольно трактуется, как «анафема Патриарха советской власти»). После заключения «похабного» Брестского мира, Патриарх произнёс проповедь, в которой осудил мирное соглашение.

В годы Гражданской войны епископат и духовенство активно поддерживали белогвардейцев, что вполне понятно, поскольку «белые» относились к Церкви позитивно либо нейтрально. При всех «белых» генералах существовали институты духовного управления. Естественно, в глазах победившей советской власти Церковь прочно ассоциировалась с враждебной Советскому государству силой. Несмотря на то, что Святейший Патриарх Тихон после Гражданской войны признал правомочность Советской власти и объявил о стремлении выстроить отношения с новой властью, негативное отношение большевиков к Церкви сохранялось. Это объяснялось и тем, что среди руководителей большевистской власти преобладали инородцы и иноверцы, а также раскольники, которые не питали изначально уважения к Церкви. Советская власть даже попыталась устроить революцию и в Церкви, поддержав «живоцерковный раскол», чекисты преследовали активных представителей епископата и духовенства.

Ситуация начала несколько меняться после 1927 года, когда Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) опубликовал известную Декларацию, которую, впрочем, не приняло большое количество духовенства и епископата, посчитавшие этот шаг митрополита отступничеством. Напряжённым отношениям новой власти с Церковью способствовала обличительная позиция эмигрировавших представителей епископата, создавших за границей Русскую Зарубежную Церковь. За критические выпады в адрес советской власти со стороны РПЦЗ перед властью отвечали представители духовенства в Отечестве.

Словом, история отношений советской власти и Церкви была пронизана недоверием и подозрительностью представителей новой элиты к духовенству, которое воспринималось как потенциальный, а порой и реальный враг. Заявления Зарубежной Церкви только подливали масла в огонь. Всё это и создавало благоприятную среду для репрессивной политики государства по отношению к Церкви.

С другой стороны, препятствовал выстраиванию нормальных отношений официальный атеизм новой власти, который находил воплощение в реальной политике. Изначально созданные в государстве институты для пропаганды атеизма и борьбы с влиянием Церкви на умы граждан, всякие «воинствующие безбожники» под предводительством Ярославского (Губельмана) действовали активно и агрессивно вплоть до войны (незавершённая третья пятилетка, как известно, была официально объявлена «безбожной пятилеткой»).

Всё это необходимо учитывать, если мы хотим разобраться в проблеме «Сталин и Церковь».

Коммунистический образ Сталина. Правильному пониманию отношения Сталина к Церкви мешает и нынешняя коммунистическая интерпретация образа вождя. Для коммунистов сталинизм является продолжением ленинизма и марксизма. Например, современная китайская политическая теория чётко выстраивает такую линию: марксизм – ленинизм – сталинизм – маоизм.

Для русских православных консерваторов фигура Сталина воспринимается в ином контексте. Если уж выстраивать линию преемства Сталина, то нужно вспоминать монаха Филофея с его теорией «Москва – Третий Рим», Царя Иоанна Грозного, Императора Петра Великого, создателя цивилизационной теории Николая Данилевского. Именно в этот ряд вписывается Сталин. Кстати, он весьма почтительно относился к фигурам первого русского царя и первого императора. Он был хорошо знаком с цивилизационной теорией Н.Я. Данилевского, а послевоенная карта Европы очень напоминает границы славянского культурно-исторического типа, которые прочерчивал великий русский мыслитель.

Зачем Бог послал (или попустил) Сталина? Известный священнослужитель, немало претерпевший от советской власти, протоиерей Димитрий Дудко так и сказал: «Бог послал нам Сталина». Некоторые пытаются смягчать: «Не послал, а попустил». В любом случае, в этом видна попытка богословско-историософского взгляда на проблему, которая является, увы, редкостью в церковной среде. Чаще слышатся обличения, за которыми слышится укор Богу, что он напрасно наказал русский народ Революцией, а затем Сталиным. Мол, не за что было нас наказывать.

Иногда можно встретить такие оправдания Сталина, что он был не всесилен, что за его спиной творили зло другие, что виноваты Ягода, Ежов и Берия. Зато, мол, Сталин почти всех «пламенных революционеров», виновных в русской катастрофе, извёл и страшную войну выиграл. Думаю, такие рассуждения – слабая позиция, тут не хватает метафизического, богословско-историософского осмысления проблемы, не хватает понимания существа эпохи.

Митрополит Вениамин (Федченков) – единственный архиерей, на законных основаниях покинувший Россию, т.е. ушедший со своей паствой (он был военным архиереем в армии Врангеля) – вернувшись на Родину после Великой Отечественной войны, в своих дневниках восхищённо восклицал, характеризуя духовное состояние русского народа, «как смирились, как смирились!». Он знал, о чём писал, он видел народ в 1917-м.

Эти слова владыки можно понять так, что Сталин был неизбежностью! Сталин был необходимостью для России.

Революция, приведшая к ослаблению власти, а затем и к полному безвластию, после чего власть просто подхватили самые крайние элементы – большевики, левые эсеры, анархисты, распустила народ. Произошёл всплеск гордыни и эгоизма. Большевики победили не только потому, что они увлекли народ обманными лозунгами, но и потому, что начали открыто применять насилие, вплоть до террора. Белые на массовое насилие не решились (хотя террор в отношении противников применяли), а призывами к долгу и служению народ было уже не собрать под свои знамёна. После гражданской войны, «экспроприации экспроприаторов» народ нужно было «ввести в берега», заставить работать и служить на благо общего дела. Иначе ни страну было не восстановить, ни войны было не выиграть. Поэтому и потребовался Сталин. Не Иосиф Виссарионович, так Господь нашёл бы другого для решения той же задачи смирения народа. Ну изменились бы детали, но вектор истории был бы тем же.

Кстати, «ввести в берега» нужно было и духовное сословие, которое, формально отрекшись от мирской жизни ради Христа, на деле в эту мирскую жизнь и политику погрузилось. Вспомним хотя бы попытки архиереев добиться от Царя удаления Распутина. Вот руками Сталина Господь и заставил духовенство вспомнить о духовном, забыть житейское и политическое.

Вот эту «неизбежность Сталина» и не хотят признавать те, кто рассуждает о Сталине и сталинизме. А надо бы почаще вспоминать, учиться у А.С. Пушкина, который «ни за что на свете не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал».

Анатолий Дмитриевич Степанов, главный редактор «Русской народной линии», председатель Русского Собрания, член Союза писателей России, историк