Национальный позор?

От редакции: А.А. Мановцев предложил опубликовать нам свою статью с критикой редакционного материала РНЛ и своими оценками ситуации с «екатеринбургскими останками». Некоторые положения статьи вызвали возражения А.Д. Степанова, которые он для удобства читателя опубликовал в качестве послесловия к статье.

Предисловие. Не так давно «Русская Народная Линия» опубликовала статью своего главного редактора А.Д.Степанова «Церковь готовится признать "екатеринбургские останки"?».

Отдадим должное Анатолию Дмитриевичу: он старается дать не «чёрно-белое» описание проблемы, но как бы ёмкое, объёмное. Есть, однако, и «чёрно-белости»: к примеру, А.Д. Степанов пишет в тональности почти 1998 года (я поясню), когда выражает уверенность в антинаучности отрицания результатов многочисленных закрытых экспертиз, заново установивших подлинность «екатеринбургских останков». Так в 1998 году СМИ клеймили Церковь за мракобесие в связи с непризнанием подлинности останков. Теперь, конечно, другая ситуация, Церковь привлечена к исследованиям останков, решать должен собор… Но вот, к иллюстрации упомянутой выше «объёмности», цитата из статьи Степанова: «широкие круги православной общественности (не только миряне, духовенство, но и многие архиереи) убеждены в подложности останков и доверяют больше следствию Н.А.Соколова, который сделал вывод об уничтожении останков». Сказано прямо, откровенно! (С последующим заострением проблемы: либо антинаучное отрицание, либо внесение разлада в церковный народ).

Спрашивается: упомянутые «широкие круги православной общественности» по какой причине имеют предубеждение против признания подлинности останков? Только ли потому, как считает Анатолий Дмитриевич, что будто бы в Екатерининском приделе Петропавловского собора «заперты чудеса» от останков? – а как только разрешат служить там «хотя бы панихиды» (по кому?), останки тут же себя и «явят» – на 30-м годе по обретении! В статье Степанова слишком многое умалчивается, при всей «объёмности». В частности, нет ни слова о существовании серьёзной научной критики подлинности останков, не упоминается существование сборника «Екатеринбургские останки. Независимые исследования» (СПб., 2018), существующего и в электронном виде «Екатеринбургские останки». Независимые исследования. Сборник статей.

Умалчивается, понятно, и то, что за всё прошедшее с осени 2015 года время со стороны СК РФ было только молчание в ответ на эту критику. Объяснимое: останки подложны, Степанов, хоть и не от себя, но сформулировал точно. А если так, то что ж можно было ответить на справедливую критику? Заново представим читателю её аргументы, не смущаясь от повторений: просто «бьём в одну точку».

Юридическая несостоятельность. Идентификация останков – серьезный феномен, и юридическая практика в его отношении всюду в мире вполне разработана. Тут и раскрытие преступлений, и вопросы наследства – как было, например, в случае с псевдо-дочерью Ива Монтана в 1998 году. Всюду в мире (также и в нашей стране) окончательный вывод насчёт останков (те ли не те?) выносит суд. Анатолий Дмитриевич, может быть, вспомнит, как, председательствуя на круглом столе «Останки или святые мощи?» в феврале 2008 года, он завершил обсуждение веским словом: «Решить должен суд».

Следствие не правомочно делать окончательный вывод, оно может лишь предоставить суду свои материалы, а при этом суд вполне может рассматривать и другие материалы. Решать суду.

В случае же «екатеринбургских останков» суд подменяется… архиерейским собором! Именно ему предоставит следствие свои материалы, и никак нельзя быть уверенным в том, что другие материалы будут также ему предоставлены.

Неправомерность генетических экспертиз. Эксгумация и исследование останков Ива Монтана в 1998 году не случайно были упомянуты. Генетическая экспертиза этих останков подтвердила: да, это останки Ива Монтана. Важно то, что при ее осуществлении рядом мер (например, извещением наблюдателей, какие берутся образцы тканей и в какую лабораторию следуют, и пр.) достигалось общественное доверие. В случае же «екатеринбургских останков» как в 1990-е годы, так и в недавнее время имела место полная закрытость, и вопрос о необходимости общественного доверия к генетическим экспертизам даже не ставился.

Обратимся к проблеме неправомерности генетических экспертиз. Вопрос об этом много раз поднимался судмедэкспертом Ю.А. Григорьевым (во многих статьях и выступлениях), но всегда оставался без ответа. Следует различать два вида останков: 1) «под мостиком из шпал»: 2) находка 2007 года.

В первом случае генетическая экспертиза неприменима, поскольку почва Поросенкова лога болотистая, а в болотистой почве ДНК разрушается. Характер почвы Поросенкового лога был установлен официальной почвоведческой экспертизой в июне 2019 года. Результат показал: суглинок. Взгляните, однако, на фотографию указанного взятия проб:

Мы видим, по количеству выбранной земли, что пробы брались неглубоко (так и написано в отчете – от 20 до 50 см; разве этого достаточно?). Видим также, что пробы брались вблизи недавнего сооружения мемориального характера, т.е. в заведомо наносном слое.

В то же время и по свидетельству Юровского, и по свидетельству Н.А.Соколова, и по словам А.Н. Авдонина из его книги «Ганина яма», почва Поросенкового лога – болотистая. Но есть и очень выразительное свидетельство участницы обретения останков в июле 1991 года, доктора исторических наук, уральского археолога Л.Н. Коряковой, которая вела в те дни подробный дневник, опубликованный в книге В.В.Алексеева «Гибель Царской семьи. Мифы и реальность» (Екатеринбург, 1993). Приведем отрывок из этого дневника: «В раскопе стоял неприятный болотный запах. Невольно источник этого запаха идентифицировался с массивными остатками мягких тканей, сохранившихся на многих костях и прикрытых мумифицированной кожей». Далее Людмила Николаевна поясняет, почему даже кожа сохранилась: «Дело в том, что кости залегали в так называемом глеевом горизонте, характерном для местных аллювиальных болотных почв». На мой взгляд, комментарии здесь излишни.

В случае же находки 2007 года (несколько десятков грамм обгоревших костей) её генетическое исследование противоречит публикациям журнала «Судебно-медицинская экспертиза» (№2 за 2016 год и №2 за 2018 год), из которых однозначно вытекает неприменимость генетических исследований к обгоревшим останкам.

Отсутствие исторического обоснования. Историческим основанием подлинности захоронения «под мостиком» служит так называемая «Записка Юровского». Еще в 1990-е годы член Правительственной Комиссии академик В.В. Алексеев говорил о невозможности доверять «Записке» как историческому документу и о необходимости ее исторической экспертизы (так никогда и не проведенной). Более того, в 1997 году доктором исторических наук Ю.А. Бурановым был найден исходный рукописный текст «Записки», написанный рукой историка, крупного большевистского деятеля и первого фальсификатора нашей истории М.Н.Покровского. Буранов называл «Записку» «фальсификатом, созданном в недрах ВЧК-ВКПб».

Текст «Записки» представляет из себя «пошаговую ложь», ибо эпизод за эпизодом в её изложении могут быть без труда изобличены либо в откровенной лжи, либо в преднамеренной выдумке, либо в несуразице. Об одной из последних можно рассказать коротко и просто. Судя по ней, большевики-похоронщики, так и не сумев уничтожить тела расстрелянных, отправились искать более надежное место для сокрытия тел поздно вечером 18 июля 1918 года. В 4 часа утра машина с телами застряла, и решили захоронить там, где застряла. Посмотрите, однако, на тогдашнюю схему той местности.

Мы видим, как близко друг от друга находятся «Урочище четырех братьев» (то же, что «Ганина яма») и «Поросёнков лог». По «Записке», до «будки № 184» ехали по нормальной дороге, затем свернули на Поросёнков лог (зачем? Спьяну?) и на нем застряли. Так вот. Ехать до переезда №184 им было не больше получаса. И получается, что расстояние от переезда до места захоронения машина преодолевала в течение не менее 4 часов. А это 200 метров! Мы сразу видим, по какой причине «Записка» не подвергалась исторической экспертизе: она бы ее не выдержала.

В ночь с 18 на 19 июля 1918 года Юровский не был в Поросёнковом логу. Это следует из показаний его товарища по преступлению Григория Никулина. По Никулину (см. «Исповедь цареубийц». М., 2008, с.214), Юровский во второй половине дня 18 июля 1918 года приехал в Ипатьевский дом с ворохом окровавленных драгоценностей, которые они втроем (Юровский, Никулин и Кабанов) отмывали от крови, чтобы Юровский отвез их вскоре в Москву. Ему еще нужно было сделать подложный паспорт (он ехал как Орлов) и заняться изменением внешности. Все это никак не согласуется с рассказом «Записки», будто Юровский во второй половине дня 18 июля был занят раздобыванием транспорта для перевозки тел.

Антропологические противоречия. Самый невысокий скелет из тех, что приписывают великим княжнам, является самым взрослым по возрасту среди этих скелетов. Стало быть, он не может принадлежать Великой Княжне Анастасии.

Доктор медицинских наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, известный российский антрополог, Виктор Николаевич Звягин в 1993 году публично констатировал, что скелет № 4 не может принадлежать Императору, т.к. это скелет «больного человека, склонного к полноте». Надо сказать, что Виктор Николаевич стал впоследствии сторонником признания останков подлинными, но при этом его наблюдения 1993 года остались не опровергнутыми, а просто забытыми.

Обратимся к вопросу о сабельном ранении, полученном Наследником Николаем Александровичем в Японии в 1891 году. В 1990-е годы следов ранения найдено не было. Современное следствие, стараниями эксперта Вячеслава Леонидовича Попова (крупнейшего отечественного судмедэксперта) их нашло. На конференции в Сретенском монастыре 27.11.17 Вячеслав Леонидович делал доклад о своей находке и показывал слайд:

Однако вскоре после конференции Ю.А.Григорьев опубликовал статью «Фантазии экспертов или бритва Оккама», в которой напомнил В.Л.Попову о (известном ему!) так называемом «рапорте трёх врачей» (оказавших Наследнику первую помощь), в котором подробно описываются ранения и, в частности, говорится: между ними шесть сантиметров. На слайде Попова, как всякому видно, шести сантиметров никак быть не может. Попов не ответил и продолжил считать находку действительной, как явствует, к примеру, из интервью старшего следователя по особо важным делам М.В. Молодцовой газете «Известия» 17.07.20.

Скажем, наконец, что профиль черепа № 7, приписываемого Государыне, не соответствует профилю Государыни, также и профиль черепа № 4 не соответствует профилю Государя – подробнее об этом смотри в сборнике «Екатеринбургские останки». Независимые исследования. Сборник статей.

Историко-стоматологические противоречия. В начале 1990-х годов в Петербурге и в Москве были проведены доскональные стоматологические экспертизы в отношении «екатеринбургских останков». Результаты этих экспертиз были тогда же опубликованы и, несмотря на большие трудности, в 2018 году переизданы фондом Василия Великого. На основании указанных экспертиз, а также документов императорского двора, петербургский стоматолог Э.Г.Агаджанян и московский историк А.А. Оболенский провели исследования, однозначно показавшие, что останки не могут иметь отношения к Царской семье. Всего за первую половину 2018 года ими было сделано не менее 20 публикаций, как на портале «Православие.ру», так и в светской печати. Материалы их исследований своевременно отправлялась и в СК, и в Патриаршую комиссию, но не получали никакого ответа. При этом одни из основных официальных экспертов, В.Л. Попов и В.Н.Трезубов принимали самое существенное участие в стоматологических экспертизах 1990-х годов, так что если бы сейчас обнаружили ошибки в историко-стоматологических публикациях (невозможно представить, что они их не читали), то не преминули бы заявить о том. Впрочем, надо признать, что один ответ – на самую первую публикацию – был, звучал он так: «Кто они такие?». Основные материалы историко-стоматологических исследований вошли в сборник «Екатеринбургские останки». Независимые исследования. Сборник статей.

Здесь мы приведем три выразительных примера, показывающие невозможность считать зубы останков имеющими отношение к Царской семье.

Надо иметь в виду, что у каждого члена Царской семьи был свой личный счёт в банке, и все услуги, которые оказывались этому лицу, оплачивались с его счета. Таким образом, можно узнать, в частности, кто и когда из членов Царской семьи посещал их личного стоматолога – Сергея Сергеевича Кострицкого.

Пример первый. У Татьяны Николаевны были хорошие зубы. Она была у Кострицкого два раза – в 1915 году. А у черепа № 6, приписываемого Великой княжне Татьяне, имеются… 23 пломбы! Вывод один: череп не имеет к ней отношения.

Пример второй. У черепа № 7, приписываемого Государыне, такие плохие зубы, что их следует считать не подвергавшимися лечению в течение ряда лет. В то же время известно, что весной 1918 года (уже при большевиках!) Кострицкий приезжал из Ялты в Тобольск, в ответ на жалобы Государыни касательно зубной боли. И, за несколько сеансов, зубы вылечил. Ясно, что это имело место за небольшое число месяцев до расстрела Александры Федоровны.

Пример третий. У черепа № 4, приписываемого Императору, также настолько плохие зубы, что их также нельзя считать подвергавшимися лечению (о чем говорилось уже в начале 1990-х годов). Эксперт В.Н.Трезубов предложил объяснение: Император БОЯЛСЯ лечить зубы, страдал вполне встречающейся болезнью: дентофобией. Спрашивается, за что он платил Кострицкому? За приятные разговоры? (известно, что Царь любил с ним беседовать). Укажем, что в самой первой историко-стоматологической публикации (не получившей содержательной критики, но только реакцию: «Кто они такие?») «Заключение специалистов» даётся обстоятельно обоснованный ответ как раз на сформулированное выше абсурдное мнение.

Мы привели только самые простые для изложения примеры. Все зубы останков, с помощью переизданной экспертизы 1990-х годов, исследованы, и эти исследования дают однозначный результат: зубы не царские. Следствие молчит в ответ вот уже три года.

Заключение. В чем же позор? В создании ложной национальной святыни! В неправде. В готовности к такому же сокрытию истины, каковое до оскомины знакомо по советскому времени каждому нашему немолодому соотечественнику.

С болью нельзя не сказать и о позоре для нашей Церкви. В чём? Не буду голословным. Я знаю духовных лиц, почитающих Царскую семью и бывших горячими противниками признания останков подлинными, но с 2017 года ставших горячими сторонниками их подлинности – при решительном отказе с их стороны обсуждать суть вопроса (да или нет? Те останки или не те?). Почему? Одно из них как-то проговорилось: «по церковно-политическим причинам». И позор здесь – позор «икономии» в кавычках, позор конъюнктурности, связанной даже не с властью, а с какими-то «силами мира сего». А как же Христос?

Андрей Анатольевич Мановцев, публицист

+ + +

О противоречиях в позиции Андрея Мановцева

Для корректности, прежде всего, должен отметить, что комментарий, который критикует А.А. Мановцев, подписан Редакцией, поскольку составлялся он не только мною, но и другими сотрудниками и его значительная часть является изложением официальной позиции. Поэтому говорить, что это статья Степанова, не совсем корректно. Но я, конечно, участвовал в составлении текста и формулировал тот подход, который мне представляется правильным в выводвх.

Теперь по содержанию.

1. Не только А.А. Мановцев, но и многие критики следствия постоянно говорят о «закрытости». Я не понимаю, в чём закрытость? Пока не закончено ЛЮБОЕ следствие, добросовестные следователи не передают полную информацию в СМИ. И это справедливо. Следствие продолжается, могут открыться новые обстоятельства, и тогда придётся пересматривать свою позицию.

Больше того, чтобы не давать повода для подобных пересудов, Священноначалие благословило организовать беседы с экспертами, которые проводил автор этих строк. Я задавал все вопросы, которые звучали со стороны критиков, эксперты, в меру компетенции, отвечали. Регулярно в СМИ выступает руководитель следствия Марина Викторовна Молодцова. 27 ноября 2017 года в конференц-зале Сретенской духовной семинарии в Москве при участии Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла прошла конференция по теме «Дело об убийстве Царской семьи: новые экспертизы и архивные материалы. Дискуссия». На конференции выступали следователи, эксперты, присутствовали и критики, в том числе, насколько помню и А.А. Мановцев.

Какая ещё нужна открытость? Чтобы А.А. Мановцева пригласили в качестве главного эксперта? Но это уже будет выглядеть как раз как ангажированность следствия…

2. Мановцев пишет: «суд подменяется… архиерейским собором». Странное утверждение. Архиерейский Собор должен принять решение не о подлинности или неподлинности останков. Архиереи должны решить: почитать ли останки как святые мощи или не почитать. И это может решить только Церковь, а не суд или следствие.

Что касается суда. Действительно, во время круглого стола в редакции «Общенационального Русского журнала» в 2008 году, где я участвовал как соведущий, в ходе полемики со следователем В.Н. Соловьёвым и историком С.В. Мироненко покойный историк Сергей Алексеевич Беляев выдвинул идею проведения суда как логичного завершения следствия. Тогда мне эта идея показалась удачной, поскольку недоверие к следствию Соловьева в православной среде было колоссальным. Меня, правда, удивило, что наши оппоненты не парировали тогда эту идею простым аргументом: а кто будет истцом на таком суде (хотя В.Н. Соловьев (справедливости ради, надо отметить) и сказал, что провести такой суд согласно действующему законодательству невозможно)? Так кто истец? Российский императорский Дом: княгиня Мария Владимировна и её сын Георгий? Думаю, что Андрей Мановцев будет первым противником такой идеи. Тогда кто? В.В. Бойко-Великий предлагал считать себя потерпевшим, поскольку его дед или прадед служил матросом на императорской яхте «Штандарт». Но большинство приняли эту идею в лучшем случае с улыбкой.

А теперь, после кончины О.Н. Куликовской-Романовой, которая, хоть и с натяжкой, могла претендовать на роль истицы, вопрос о суде и вовсе повисает в воздухе. Да и зачем суд? Любой его результат противоборствующие стороны не признают. А сам процесс только усилит противостояние в православной среде.

3. Пытаясь поставить под сомнение саму возможность проведения генетической экспертизы, А.А. Мановцев снова повторяет известный аргумент судмедэксперта Ю.Григорьева о болотистом характере почвы в Поросёнковом логу, что делает кости непригодными для генетических исследований. Однако аргументы выглядят совсем неубедительно.

Проведена почвоведческая экспертиза, которая утверждает, что почва там – суглинок, а не болото. Как же возражает Мановцев? Предлагает взглянуть на фото ям, из которых брались пробы. Но фото может быть сделано при определённых обстоятельствах, с определённого ракурса. Как же можно это использовать как аргумент?

Другие доказательства: свидетельства Юровского и Соколова. Но они явно не могут быть экспертами, да и сказано ими было о болотистой почве мимоходом. И археолог Корякова не является почвоведом, и опять же запись ею сделана мимоходом, вовсе не как экспертное заключение.

Всё-таки если критиковать экспертное заключение, надо привлекать экспертов и иметь на руках саму экспертизу. Да и предлагать серьёзные аргументы против.

4. Касаясь исторической экспертизы, Мановцев вновь повторяет известную критику «Записки Юровского». С ней, действительно, не всё ясно. Но почему ни слова не говорится о выступлении Юровского на так называемом «совещании старых большевиков» 1 февраля 1934 года, где Юровский повторяет, по сути, то, что было в «Записке»? А ведь Покровский два года как умер, готовить Юровского к выступлению в Екатеринбурге (тогда уже Свердловске) не мог. Думаете Юровский зазубрил текст и его повторил спустя больше десяти лет? Как-то сомнительно. Или были тайные кукловоды? Ну так мы далеко зайдём в подозрительности.

Конечно, историческая экспертиза не может вразумительно ответить на целый ряд вопросов. Разумеется, много «белых пятен», в том числе не ясен вопрос с датой составления «Записки Юровского», как и с ролью в этом М.Н. Покровского. Но в дискуссии надо всё-таки излагать всю совокупность доказательств, а не вырывать из контекста нравящиеся тебе.

5. Много места уделено стоматологическим аргументам. При этом А.А. Мановцев называет Э.Г.Агаджаняна уважительно «петербургским стоматологом». Однако стоматологом Агаджанян является только по образованию, и его квалификация, конечно, не может быть даже рядом поставлена с экспертом профессором В.Н. Трезубовым. Может быть, поэтому и была такой реакция: «Да кто они такие?». Резонный, кстати, вопрос. Тем паче, что соавторы экспертизы особенно историк А.А. Оболенский сейчас пиарятся на теме «чудесного спасения» Царской Семьи. Почему об этом, кстати, не упомянуть?

Конечно, Агаджанян и Оболенской среди прочего обратили справедливое внимание на противоречие в официальной стоматологической экспертизе, в частности, на заключение, что один из зубов «черепа номер 4» пломбировался 3 месяца до убийства, чего быть не могло (и это одно из следствий отсутствия исторической экспертизы в самом начале следствия). Стоматологи, разумеется, должны объяснить это противоречие. Но в целом экспертизу Агаджаняна и Оболенского можно признать ничтожной. В исторической части там нет ничего нового, никаких новых серьёзных источников авторами не найдено. А в стоматологической части, помимо указанного выше, выводы имеют сомнительный характер.

Полемика вокруг «екатеринбургских останков» в канун проведения Архиерейского Собора, на котором должно быть принято решение, несомненно, полезна. Но её стоило бы вести с учётом всех аргументов. Иначе она превратится в никому не нужную «борьбу партий», тех, кто «за останки» и тех, кто «против останков». А это и бессмысленно и неполезно.

Анатолий Дмитриевич Степанов, главный редактор «Русской народной линии»