Эта статья была написана зимой 2020 года, еще до эпидемии коронавируса. Тогда – в виду специфического характера материала – я не решился её широко распространять, хотя, конечно, показал специалистам, которые дали ей положительную оценку. В настоящее время ситуация изменилась, и изменилась, к сожалению, не в лучшую сторону: тревожные тенденции, о которых говорится в статье, нарастают. Более того, появились и новые, о которых тоже придется писать и высказываться. Я узнаю об этом из первых рук – от педагогов, которым читаю лекции на курсах повышения квалификации. Не могу передать степень их озабоченности широким распространением явлений, о которых идет речь в статье. Очень надеюсь, что хотя бы некоторым из них мои заметки принесут пользу.
Сложившаяся духовная ситуация в системе образования Челябинска и Челябинской области не может не беспокоить в силу того, что существующие тревожные тенденции пока переломить не удается, а вместе с ними возникли и некоторые новые обстоятельства, о которых необходимо говорить прямо и непредвзято.
Молодежь – та группа, на которую направлена деструктивная деятельность наших противников. У этих противников, действующих из-за рубежа, есть пособники среди наших чиновников, в том числе и высоко, даже я бы сказал крайне высокопоставленных. Такие чиновники – не всегда коррупционеры, которых банально покупают. Я склонен думать, что многие просто позволили себя убедить в эффективности западных методик и слышать ничего не хотят об их разрушительном воздействии на нашу ментальность, на нашу культуру – педагогическую, прежде всего.
Какие тревожные тенденции в системе образования я имею в виду?
Прежде всего, деятельность т.н. детско-подростковых суицидальных групп. Несмотря на предпринимаемые усилия, в Челябинской области в 2019 г. произошло столько же самоубийств среди подростков, сколько и в предыдущем 2018-м: 13. Число же суицидальных попыток в 2019 г. значительно – на десятки процентов – превзошло число таких попыток в 2018-м. Есть над чем задуматься и отчего напрячься. Это говорит о том, что действующие антисуицидальные методики либо малоэффективны, либо применяют их низкоквалифицированные специалисты.
Второе: насилие в школах. Я имею в виду не только т.н. буллинг, но и насилие учащихся над учителями (прецеденты уже есть и они всячески раскручиваются федеральными СМИ), и колумбайн, т.е. подготовку террористических атак и массовых расправ школьников над своими товарищами. В качестве примера можно привести недавний случай в Керчи, где органами ФСБ были задержаны двое подростков – последователей «керченского стрелка» Рослякова: они готовили террористические атаки сразу на нескольких керченских образовательных площадках. Челябинская область не стоит особняком: и у нас известны случаи предотвращения драматических ситуаций в школах.
Наконец, возникла новая тенденция, некий новый молодежный тренд: в челябинских (и не только городских) школах среди учащихся 7-11 классов стали распространяться поведенческие девиации и сексуальные перверсии – явления трансгендерности и трансвестизма: имеется в виду несовпадение половой самоидентификации подростков с истинным, зарегистрированным при рождении полом и их стремлением в этой связи принять облик представителей противоположного пола.
В ряде школ Челябинска отдельные учащиеся, преимущественно девушки, переодеваются в мужскую одежду, делают мужские прически, перенимают мужской стиль поведения. Дело доходит до того, что они начинают посещать мужские туалеты, влюбляются в одноклассниц, нанося им серьезные психологические травмы.
Как правило, педагоги и родители не знают, как на это реагировать. Принимая во внимание крайнюю деликатность проблемы, они предпочитают вести себя «толерантно», попустительствовать подросткам и не выносить факты нестандартного полового поведения за стены своего учебного учреждения.
Между тем, речь идет о явлении, по-видимому, не менее опасном, чем суицидальные группы, АУЕ, снюс и колумбайнерство.
Совсем недавно произвольная смена половой принадлежности в психиатрии рассматривалась как девиация поведения и служила важным симптомом развивающегося психического расстройства. В настоящее время такое отношение пересмотрено международным медицинским сообществом. Смена половой принадлежности теперь рядом специалистов рассматривается как вариант нормы, но следует знать, что такое изменение отношения к трансгендерности имеет сугубо идеологические, но никак не научно-медицинские основания.
О масштабах проблемы пока трудно судить: случаи могут быть единичными, но, к сожалению, есть основания полагать, что они могут уже исчисляться десятками и сотнями. Принимая во внимание пути распространения указанных практик через социальные сети, через сетевые игры, предполагающие смену пола ее участников, учитывая готовность подростков радикально измениться самим и изменить свое поведение только для того, чтобы заявить о себе, стать популярными, «хайпануть», выражаясь языком современной молодежи, можно говорить о том, что наши молодые люди, только-только вышедшие из отрочества, стоят или уже охвачены новой формой психической эпидемии, заражены своеобразным психическим «коронавирусом», который – пока латентно – инфицирует сознание молодых людей и ведет (вместе с другими психо- и социопатогенными факторами) к депопуляции населения, к серьезным деформациям в семье, к нарастанию вседозволенности в нашем обществе. Философия трансгендеров, как, впрочем, и других девиантов, принципиально антивитальна и может быть выражена двумя тезисами: жизнь есть удовольствие и жизнь необязательно должна воспроизводиться.
Я разделяю взгляд специалистов, считающих психическую эпидемию (индуцированный психоз) одномоментным проявлением и распространением среди значительных групп людей разного рода однотипных психических отклонений различной степени тяжести, сопровождающихся необычным, зачастую девиантным поведением, имеющих признаки психических и неврологических заболеваний.
Психические эпидемии происходят и развиваются под воздействием особого рода нематериальных субстратов – продуктов психической деятельности человека, которые можно назвать психовирусами. Лучше всего о них высказался выдающийся отечественный психиатр Владимир Михайлович Бехтерев (1857-1927).
«В настоящую пору, - писал он в книге "Внушение и его роль в общественной жизни" (М., 2019, с. 4), - так много вообще говорят о физической заразе при посредстве "живого контагия" (contagium vivum) или т. н. микробов, что, на мой взгляд, нелишне вспомнить и о "психическом контагие" («contagium psychicum»), приводящем к психической заразе, микробы которой хотя и не видимы под микроскопом, но тем не менее подобно настоящим физическим микробам действуют везде и всюду и передаются чрез слова, жесты и движения окружающих лиц, чрез книги, газеты и пр., словом, где бы мы ни находились, в окружающем нас обществе мы подвергаемся уже действию психических микробов и, следовательно, находимся в опасности быть психически зараженными».
Таким образом, психовирус является навязанной извне ментальной установкой, выраженной через слова и/или действия, имеющей целью деструктивное изменение мышления и поведения одного человека или группы людей. Воздействие на мышление при этом оказывается на подсознательном уровне. Психовирус способен проникать через фильтры критического мышления. Можно предположить, что психовирус воздействует на архаические структуры головного мозга и гормональные регуляторы поведения человека, которые бессознательно включаются под воздействием психовируса – прежде всего, слова, которое и является возбудителем.
Следует знать, что «мода» на психические расстройства («биполярочка», нанесение себе ран и увечий и т.п.), распространенная в молодежных группах в социальных сетях, имеет все признаки психической эпидемии. Эти явления нарастают и усложняются.
По-видимому, речь может идти не о городской и не о региональной, а о федеральной и даже мировой тенденции.
В открытом доступе в интернете находится информация о том, что, например, в австралийском Квисленде за 5 лет (с 2014 по 2018 г.г.) число детей – пациентов клиники для трансгендеров, – увеличилось на 330% (Daily Mail, 1 февраля 2020 г.). Похожая ситуация складывается в европейских странах и США. Подобные тенденции – пока латентно, скрытно – развиваются и в России.
Нет надежды на то, что эпидемия «уляжется» сама собой, что молодежь «перебесится». Дело в том, что все указанные тенденции, как представляется, - не следствие объективных исторических процессов и «гуманизации» общественного сознания, а результат проектной деятельности конкретных деструктивных сил, конкретных людей, пытающихся влиять на мировые процессы в своих узко-клановых интересах, пытающихся манипулировать общественным сознанием и формировать нужное им будущее.
И в этой связи следует признать, что на легитимацию указанных психопатологических практик направлена деятельность многих средств массовой информации: достаточно взглянуть, например, на рекламу «Мегафона» («оно» по имени Эдуард Шарлот), на ведущих популярных телешоу (например, на ведущую «Ревизорро» Ксению Милас, которую кавказский повар в одном из ресторанов назвал «братом», перепутав ее с мужчиной), на внешний облик певцов и певиц, на творчество и облик модных модельеров и кутюрье – как отечественных, так и зарубежных.
Всё это – ядовитые всходы терпеливо насаждаемых с 1990-х годов в нашей молодежной среде разного рода «татушек» и «сердючек», «пенкиных» и «моисеевых», «еленханга» и «анфисчеховых». Мы, современные взрослые, часто забываем, что мы – русские и православные. Наши дети, по-видимому, могут забыть, кто они: мужчины или женщины.
Надо понимать, что проблема сексуальных девиаций и перверсий у девочек-подростков не вчера возникла. Еще в конце XIX века ей посвятил большое научное исследование крупный русский гинеколог, дерматовенеролог и психиатр Вениамин Михайлович Тарновский (1837-1906). Его книга «Извращение полового чувства у женщин» была почти мгновенно переведена на большинство европейских языков и несколько раз переиздавалась в России.
Приведу большую и ёмкую цитату из книги ученого:
«Врожденное извращение полового чувства проявляется еще в детстве, …но не в половом отношении, а в мужских наклонностях, играх и т.п. Хорошо образованная и внимательная воспитательница всегда легко подметит эти наклонности и, постоянно следя за девочкой, всегда может различными способами одни наклонности развить, другие ослабить. Точно так же и в более старшем возрасте, перед наступлением половой зрелости, опытная и разумная наставница сумеет внушить и укрепить нравственные правила и вовремя обратится к врачебной помощи. Случаи предотвращения развития извращения полового чувства возможны apriori, по крайней мере, более возможны и легче достижимы у девочки с изолированным извращением без осложнений другими психическими и невропатическими страданиями… Конечно, такие девочки не могут оставаться ни в закрытых, ни в открытых заведениях; их воспитание должно происходить дома, отдельно от других, под наблюдением и руководством опытных и знающих лиц. Это, конечно, затруднительно и дорого, но ведь такие субъекты, к счастью, редки, а совместное воспитание их в заведениях может влиять на товарок. Они составляют действительно тяжелое бремя для семейства. На них следует смотреть как на обиженных природой, как на слепорожденных, глухонемых от рождения, для которых много сделано, чтобы облегчить их состояние и сделать их более или менее полезными членами общества. Для трибадок сделать то же самое еще необходимее, так как своим врожденным недостатком они вредны для общества» (Тарновский В.М. Извращение полового чувства у женщин. СПб., 1895, с. 159-160).
Трибадия, о которую упоминает Тарновский, это одна из активных форм женского гомосексуализма. На подробностях я останавливаться не буду.
Итак, говоря о проблеме, Тарновский предлагает, во-первых, относиться к половым извращениям, имеющим врожденный характер, без ненависти и презрения, как к неизлечимым болезням (о неизлечимости, кстати, пишет в своем учебнике «Сексология и сексопатология» и такой классик уже советского периода, как польский психиатр Казимир Имелинский); во-вторых, относиться к приобретенным половым извращениям как к нравственному помешательству (термин хотя и не употребляется Тарновским, но очевидно им подразумевается: этот термин широко использовался в дореволюционной психиатрии). В-третьих, Тарновский предлагает методы психолого-педагогической коррекции, причем подчеркивает, с одной стороны, необходимость привлечения квалифицированных, опытных воспитательниц, а, с другой, обязательность домашнего обучения девочек с извращенным половым поведением по той причине, что они могут стать источником опасной психической эпидемии в образовательных учреждениях.
Какой вывод можно сделать, взглянув на проблему трезвыми глазами Тарновского? Наши дети, девочки, прежде всего, давно и серьезно педагогически и нравственно запущены.
Существуют ли визуальные маркеры, визуальные признаки того, что ребенок или подросток находятся в группе риска, что они, скажем мягко, психически нестабильны? Да, такие маркеры существуют. Это, прежде всего, популярные в среде подростков акты аутоагрессии, самоповреждений: тату, пирсинг, шрамирование и т.д. Еще я бы обратил внимание на факты жестокого обращения с животными, на вычурность поведения и внешнего вида. Можно возразить, что, мол, сейчас чуть ли не каждый подросток либо с тату, либо с пирсингом, либо с еще какой-нибудь дрянью на теле. Что же, они все страдают психическими расстройствами?
До недавнего времени у меня не было цифр, не было статистики. Но вот в 2015 г. в Казани прошёл очередной – 16-й – съезд психиатров России, и на нем такая статистика была озвучена. Как это ни печально, по данным Института психиатрии почти 25% молодых людей в России страдают различными формами психических расстройств; другие – в части названных мною маркеров – идут у них на поводу по известным законам формирования зависимого поведения. Кому интересно, посмотрите материалы этого съезда: они выложены в Интернете 1000-страничным сборником.
Всё это ставит нас перед очень серьезной задачей культурного, педагогического и медико-психиатрического противодействия указанным тенденциям. Говорить здесь можно долго, но я просто сделаю отсылку к процитированному выше Вениамину Михайловичу Тарновскому.
И скажу еще об одном – пожалуйста, отнеситесь к этому не как к рекламе, не как к чему-то, о чем я говорю в силу своего должностного положения.
В школах сейчас приближается пора, когда на родительских собраниях будут выбираться дисциплины в рамках ОРКСЭ. И мне известно, что существует негласная директива руководствам школ препятствовать массовому выбору предмета «Основы православной культуры». Вместо этого предлагается выбирать «Основы светской этики». Так вот, о том, что такое основы светской этики сказал не абы кто, а Ф.М.Достоевский: «Если Бога нет, то всё можно». То есть: можно накладывать на себя руки, делать на себе дырки в разных, даже и неудобьсказуемых местах, уничтожать себе подобных, одеваться во что угодно, если это прикольно и т.д.
Только религия ставит пределы человеческому тщеславию, себялюбию, вседозволенности. Это делает «Основы православной культуры», как и словесность, и отечественную историю, предметом стратегической значимости. Любое препятствование их преподаванию есть крайняя форма гражданской безответственности, есть преступление.
«Одним из наиболее могучих рычагов на пути нравственного совершенствования является христианство», - сказал другой классик научной психиатрии и один из основателей сексопатологии немец Ричард фон Крафт-Эбинг (1840-1902), автор настоящего бестселлера конца XIX века – книги «Половая психопатия» (М., 2017, с. 18).
В частности, если вернуться к разговору о трансгендерстве, чему, собственно, и посвящена статья, только Священное Писание содержит императивное требование:
«На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом Богом всякий делающий сие» (Втор. 22: 5).
Именно на такой духовной основе, на мой взгляд, и следует заниматься – нет, не воспитанием, – а, увы, уже перевоспитанием подрастающего поколения.
Путник Константин Владимирович, руководитель миссионерского отдела Челябинской епархии Русской Православной Церкви
1. Наши дети могут забыть, кто они...