Ситуация в Болгаре как проявление «кризиса фрагментации» в отечественном Православии

Признаться, не думал, что вернусь к теме деятельности отца Владимира Головина, хотя и предвидел, что история еще далека до завершения. Представлялось, что свое отношение к происходящему я уже высказал в двух опубликованных статьях: «Фидель Кастро современного русского Православия» и «Пожарный багор и поганая метла». Да и не вернулся бы, если бы не несколько обстоятельств. Во-первых, уж слишком бурно стали развиваться события. Во-вторых, реализовывается, увы, самый неблагоприятный из возможных сценариев. В-третьих, и это главное, скандал с отцом Владимиром (дай Бог ему здоровья, сил и христианской мудрости) обнажил очень серьезную проблему современного нашего православия, проблему, способную стать одним из самых суровых испытаний за всю его нелегкую историю.

Итак, как я только что отметил, реализовался (или, во всяком случае, реализуется) наихудший сценарий из всех возможных. Конфликт не только не был преодолен, но и перерос в открытую жесткую конфронтацию отца Владимира со священноначалием, конфронтацию, ареной которой стали даже не коридоры церковной иерархии (к которой отец Владимир, по его справедливому замечанию, сам относится, по крайней мере, пока), а сетевое пространство, и самое страшное – души православных людей, как чад отца Владимира, так и тех, кому небезразлична жизнь Церкви.

Два центральных акта этой конфронтации – официальное заключение по деятельности отца Владимира, повлекшее за собой трехмесячный запрет; а также «ответный ход» болгарского проповедника - трехсполовинойчасовое выступление с отпором «гонителям». И то, и другое производят гнетущее, я бы даже сказал, удручающее впечатление.

Сначала о действии официальной стороны. Обиду отца Владимира можно понять – и жесткий, обличительный тон, и не всегда оправданная, пристрастная интерпретация отдельных событий, и весьма возможно, даже клевета, тяжелые обвинения, абсурдные невыполнимые требования, не говоря уж о неприкрыто оскорбительных, глумливых замечаниях, способных ранить пожилого заслуженного пастыря больше прямых обвинений. Например, издевательский пассаж о его богословской безграмотности («недостаточности богословского образования»), якобы спасающей от обвинений в ереси. Сам текст заключения, равно как и ход событий, выстроен в наихудшем схоластически-бюрократическом стиле административных церковных решений, ничего общего не имеющих с христианской любовью, на которой должна быть основана Церковь Христова.

Отчасти это объясняет реакцию отца Владимира. Объясняет, но не оправдывает. Признаюсь, речь пастыря, вызывавшего и вызывающего у меня глубокую симпатию и уважение, огорчила и разочаровала.

Начну с общих впечатлений.

Во-первых, в выступлении отца Владимира до максимума было доведено актерское юродство, к которому, к сожалению, пастырь склонен (вспомним обряд во фраке и не только). Здесь все в стиле спектакля о простом сельском батюшке, гонимом новыми книжниками и фарисеями: длинная седая борода лежит на скромном черном подряснике, бревенчатые неотделанные стены, киоты с иконами, лампадка, чайный стакан в подстаканнике, широкий письменный стол с раскрытой Библией на переднем плане и стопочкой книг с закладками, сзади полки с духовной литературой… Последнее, возможно, должно опровергнуть «богословскую безграмотность». Все вроде бы гармонично. Но… немного переигрывает главный герой. И особенно это отталкивает, когда вступает в резкий диссонанс с тем, что и как говорит любящий книжки сельский батюшка.

А говорит он, во-вторых, то и дело используя терминологию «правильного пацана из 90-х». Его, дескать, «гасят», предлагая «себя слить», вызывают на «разборки», пишут поклепы на него «не по-взрослому»… Короче, не просто так он, а «по понятиям» (попрактикуемся-ка сами в подобном стиле), «забыковал» на «беспредельничающий рпцшный паханат». Не пристало бы так говорить смиренному сельскому батюшке о взысканиях священноначалия…

Но это ладно, чисто внешнее. Хуже то, что смирение-то показушное, как и покаяние, о котором не раз говорит отец Владимир.

Вот здесь, в-третьих, и есть главная беда. В одной из статей я искренне связывал разрешение конфликта с покаянной позицией отца Владимира. Надеялось, что скажет он священноначалию и пастве: «Простите, коли недоброе что вышло из моих дел, намерения были чисты и радел лишь о благе во славу Божию». И не будет себя оправдывать, даже если и претерпевает напраслину. Как сам справедливо говорит: народ сейчас грамотный, разберётся. А вот пример подлинного христианского покаянного смирения чадам явит. И конфликт погасит. И тем самым станет куда выше своих хулителей. И в глазах людей, и верю, в глазах Господних.

Каяться отец Владимир хочет. И даже за штат для этого просится. Только вот каяться исключительно в том, в чем сам пожелает и как пожелает. Со священноначалием же вступает на тропу войны. А на войне, как на войне – сначала оборона, потом атака. Отец Владимир оправдывается (обороняется). По каждому пункту. Где убедительно, где не очень. Иногда по принципу отца Федора из «Двенадцати стульев» – «сам дурак» (в эпизоде о деньгах и ценниках в храме отца Александра Новопашина).

Главное только в том, что покаяние с самооправданием несовместимо. Оправдывающий себя покаяния не имеет.

А затем и нападение. И здесь все рубиконы перейдены, все мосты сожжены. Клирик обвиняет священноначалие, подвергшее его «гонению». Не только в самих преследованиях, якобы имеющих конечную цель извести православие в Болгаре, но и в других страшных грехах. Досталось митрополиту Казанскому и Татарстанскому Феофану (Ашуркову) – ради карьеры не только «деньги чемоданами в Москву возит», но и отца Владимира решил погубить по сговору с татарскими националистами. Епископ (ныне митрополит Тверской и Кашинский) Савва (Михеев) – обвиняется в принадлежности к «голубому лобби», которое своих «наверх тянет». Не очень, правда, ясно как это связано с «травлей» отца Владимира – разве только тот и «голубому лобби» насолил (при условии, что оно, конечно, есть где-нибудь, кроме воображения известного блогодиакона)… И наконец, сектоборец А.Л.Дворкин с верным своим соратником отцом Александром Новопашиным. Там какие-то заграничные спонсоры постарались, судя по не очень внятной фразе отца Владимира. Вот и губят шустрые господа православие на Руси, да еще и превращая это в выгодный бизнес. Итак, ополчились на сельского пастыря татарские националисты, «голубое лобби» и забугорные враги Отечества. Действуя руками вышеупомянутых архиереев, протоиереев и общественных деятелей.

Что ж. Обличать неправду надо. Прямо и честно. Невзирая на лица. Особенно если доказательства есть. Самое омерзительное то, что отец Владимир, поливая грязью конкретных людей, прячется за некие письма и слухи. Дескать, «ничего не знаю, а лишь пересказываю». Как дворовая бабка-скамеечница: «Я чё? Я ничё. Мне и дела-то нет…Я женщина порядочная. А вот людии-то говорять…» Но здесь даже не шепоток у подъезда с кумушками, здесь на весь мир сплетня разносится. Паскудно это. Хуже клеветы. Недостойно отца Владимира опуститься до «кураевщины» (недаром он в контексте на блогодиакона ссылается). Известный прием - помои на человека вылить, но как бы и не от себя – «вот сказали мне, написали, я и передаю». А сам в сторонке со смиренным личиком. Вроде бы и обвинить не в чем, в суд и то не потащишь – «я же ничего не утверждаю, мне только написали, бумажку передали… вот я в блоге и выложил – читайте, православные, судите сами». А кто написал и почему, откуда эта бумажка взялась и кем состряпана – неважно.

Тут вот еще что. Понося гонителей–архиереев, отец Владимир не перестает клясться в любви и преданности Патриарху. Тоже звучит странно – то ли народный шаблон о справедливом «царе-батюшке» и «кровопийцах-боярах», то ли прямая апелляция к святейшему заступничеству (спаси раба верного!), то ли и то, и другое вместе.

И в каком положении оказываются теперь архиереи? Смолчать? Решить, что им, как монахам, поношение (даже напрасное) спасительно? Претерпеть? Так, возможно, пристало бы поступить простым монахам или клирикам (и так мог поступить сам отец Владимир). Но они – епископат. Подобные обвинения в их адрес – хула на Церковь. Есть ли у них как у иерархов право покорно снести открытое поношение от собственного клирика?

Боюсь, что публичное распространение клириком грязных слухов об архипастырях – точка невозврата. Теперь уже может быть не запрет и не за штат. Как бы не извержение из сана. Впрочем, это решать священноначалию.

Но если такое произойдет – самый худой сценарий реализуется полностью. Тогда уход в секту, раскол может стать реальностью. Особенно обидно потому, что отец Владимир – истинно православный человек и прекрасный пастырь. Он действительно привел к вере множество людей. Что с ними будет? Где они окажутся? Как масса «кураевцев», на «Ахилле»? Но отец Владимир – не блогодиакон. И паства у него другая. В болгарском батюшке лукавства нет; хитреца народная, склонность к актерскому юродствованию даже – может, но не лукавство. Оттого и вера искренняя, сердечная. И люди через его проповеди православие не рассудком только принимали, но и сердцем. Хочется верить, что не станут они диссидентствующими «разочарованцами».

Вопрос в том – как же это могло произойти? Как случилось, что прекрасный искренний проповедник, истинный неравнодушный пастырь, приведший к вере «если не тысячи, то десятки тысяч», превращается в экранного сплетника-очернителя, не исключено, будет лишен сана и (вольно или невольно) соблазнит на раскол своих чад?

Проблема очень глубока, гораздо глубже, чем просто частный конфликт пастыря и церковной бюрократии и страшнее, чем перспектива Украинской автокефалии.

Мои коллеги часто используют понятие «кризис фрагментации», применяя его то к состоянию какой-либо области знания, то к духовной культуре вообще, то к обществу в целом. Действительно, мы живем во «фрагментированном» мире. Фрагментация – не синоним разнообразия. Последнее не только нормально, но и благотворно. Разнородное может быть единым. Фрагментация – распад, утрата единства, разрушение объединяющей коммуникации.

Российское общество, к сожалению, все больше поражается бациллами этой болезни. Страшно, что бациллы проникли и в Церковь. Призванная объединять общество, она распадается сама. Естественное разнообразие незаметно сменяется фрагментацией.

Раньше приход объединял людей по территориальному признаку. Люди жили «возле» конкретной церкви и ходили туда по праздникам. Разумеется, иногда в определенном приходе собирались люди соотносимого социального статуса, но так было далеко не всегда. Вместе молились слуги и господа, баре и крестьяне, купцы и приказчики… Церковь (Тело Христово) и конкретный храм их объединяли – они все были православными, подходили к одной Чаше, получали благословение от одного священника, вместе верили, вместе молились... Теперь все чаще приход образуется по интересам и пристрастиям. Тут интеллигенция, там военные, тут поклонники одного батюшки, там – другого… Церковь начинает составляться из обособленных общин – экуменисты, царебожцы, кочетковцы и т.д. и т.п. У каждой общины свои авторитеты, свои пастыри, свои храмы, свои позиции по разным вопросам, даже свои особенности богослужения. Обособленные общины – первый шаг фрагментации, ибо Церковь начинает распадаться на своих и чужих. Следующая стадия – секта, когда община отпадает от Церкви, например, в случае конфликта амбициозного лидера и официальной иерархии. И наконец – раскол. Причем, в условиях фрагментации это будет не два или три течения, а множество осколков, как от разбитого стекла.

Конечно, и секты не вчера появились, и расколы уже были. Но сегодня опасность в том, что фрагментация православия тесно связана с фрагментацией общества, включена в некий общесоциальный тренд общественной дезинтеграции.

Разумеется, пока мы только в начале болезни, и надо стремиться предотвратить ее дальнейшее развитие. Но как это сделать? История отца Владимира Головина показывает тревожность ситуации - неготовность Церкви, поддерживая разнообразие, сохранить единство. Путь насильственной унификации бесперспективен, он не остановит фрагментацию, а лишь усугубит ее. Мы столкнулись с примером расхождением народного православия и официального, строго канонического. С одной стороны оказались пастырь и его чада, с другой – официальная иерархия. У каждой – своя правда. У каждой – неполная. Конфликт, вместо того, чтобы быть погашен в зародыше, перерос в войну, чреватую расколом. Печально, но в Русской Православной Церкви не оказалось механизма предотвращения подобных событий.

Официальная иерархия занимает бюрократически-схоластическую позицию, опираясь на букву канонов и административные рычаги (где духовный авторитет?).

Различные церковные и околоцерковные структуры, призванные бороться с сектами и спасать вовлеченных в них людей, зачастую способствуют созданию этих сект. Ведь для того, чтобы обособленная группа превратилась в секту, достаточно просто ее сектой назвать. Кстати, это проще всего. Сектоборцы превращаются в сектотворцев.

Авторитетным пастырям не хватает чисто христианских качеств, а главное, сознания необходимости сохранения единства Церкви даже в ущерб собственным гордыне и амбициям. Да и сами они часто становятся заложниками своего окружения, включающего в себя не только фанатично преданных последователей, но и циничных дельцов, превращающих веру в действительно «коммерческий проект».

Чуть меньше административного и схоластического высокомерия, амбиций и гордыни, больше любви и взаимопонимания. Церкви остро нужны «миротворцы», не административно, а духовно чтимые пастыри, способные примирить и объединить разных ее чад, спасая Православие от трагедии фрагментации.

Следует всегда помнить слова Христа: «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:35).

А также слова апостола: «Я разумею то, что у вас говорят: "я Павлов"; "я Аполлосов"; "я Кифин"; "а я Христов". Разве разделился Христос?» (1 Коринф.1:11,12).