«Какою мерой мерите…»

В преддверии 17 июля – священной для нас годовщины варварского убийства Государя Императора Николая II и Его Семьи, вновь в общественном сознании поднимается вопрос о «екатеринбургских останках» из пресловутого Поросёнкова лога. Причем поднимается весьма напористо: останки именуются «царскими» с претензией на якобы давно доказанную их подлинность.

В публикации в РНЛ июля 2023 года, равно как и июля 2022 года, мне пришлось достаточно подробно изложить точку зрения противников подлинности «останков», обозначив ряд вопросов, на которые по-прежнему нет ответов.

Поэтому, возможно, придётся повторить их в текущем июле снова.

Переход «на личности» – как метод ведения научной дискуссии. И его последствия

Но прежде, хочу остановиться на недопустимом, с точки зрения не только православного, но просто порядочного человека, переходе «на личности» в дискуссии, которая всё же должна нести если и не академический, то все же достаточно выдержанный характер.

Архимандрит Тихон о «междусобойчике» зарубежном

Пожалуй, самым активным сторонником перехода «на личности» проявил себя за последние месяцы и дни архимандрит Тихон Затёкин. Сначала − в своей статье «Взлёт и падение Зарубежной экспертной комиссии по установлению судьбы екатеринбургских останков» (РНЛ 15.04.2024).

Надо сказать что, несмотря на ее немалый объем (указанное редакцией РНЛ время прочтения – 48 минут), по существу подлинности «останков Поросёнкова лога» не сказано практически ничего, за исключением уверения, что они «подлинно царские». Если эта конкретика там всё же присутствует, то надежно скрыта под прочим текстом.

Главная же суть, насколько ее можно выявить и уловить, заключается в том, что наша, безусловно, православно-патриотическая правительственная комиссия Ярова-Немцова, была введена в заблуждение так называемой «Зарубежной экспертной комиссией», состоящей из пяти русских эмигрантов, полковников или вернее агентов ЦРУ.

Комиссию эту автор по-свойски именует «междусобойчиком».

Термин многозначный и вполне подходящий, если не для описания, то для характеристики многих исторических событий. Вторую Пуническую войну, к примеру, так и тянет назвать «междусобойчиком» между Ганнибалом и Сципионом Африканским.

И «междусобойчике» отечественном. Столь же вредном

Но это ладно. Главное в данном случае то, что отец архимандрит употребляет тот же термин, говоря о работе группы независимых экспертов, злостно финансируемой, по его мнению, бизнесменом Василием Вадимовичем Бойко-Великим:

«Подобно зарубежному аналогу и на основании, созданных им, псевдонаучных версий и мифов, православным предпринимателем В.В. Бойко-Великим был создан уже в России похожий "междусобойчик", только под другим названием − "Независимые эксперты"

Его основатель оплачивал все издания и статьи, документальные фильмы, конференции "экспертов", направленные на борьбу со Следственным Комитетом РФ и Русской Православной Церковью, с целью дискредитации всех официальных исследований "екатеринбургских останков".

Даже в настоящий момент, находясь в местах лишения свободы, В.В. Бойко-Великий продолжает свою разрушительную деятельность и ради этого регулярно публикует на портале "Московские ведомости. Православный взгляд на события в России и мире" новые статьи и фильмы».

Не будем обращать в приведенной цитате на слившихся – по стилю автора цитаты – «в братских объятиях» Следственный Комитет РФ и Русскую Православную Церковь. Обратим внимание на другое.

На Руси всегда, и особенно в лучшие ее времена была такая национальная особенность – жалеть «сидельцев», особенно пострадавших при не вполне ясных обстоятельствах. И уж, безусловно, не кидать камни в человека, который не может тебе свободно ответить.

Возможно, у некоторых современных православных «служителей культа» иное мнение об этом древнем народном обычае. Во всяком случае, архимандрит Тихон, ничтоже сумняшеся, воздвигает на Василия Вадимовича прямое обвинение в расколе, указывая на действительно имевший место факт его общения с протоиереем Алексеем Аверьяновым, клириком одной из малочисленных ветвей зарубежной церкви.

«Ничего более безумного нельзя сочинить»!

Два года назад в публикации в РНЛ от 14.07.2022 мне уже довелось отвечать на аналогичное обвинение в адрес Бойко-Великого, в тот раз со стороны госпожи Елены Чавчавадзе, в ее выступлении 12 июля 2022 года по радио РАДОНЕЖ. Все желающие могут с моим ответом легко ознакомиться.

В текущем году на подобное обвинение в адрес Василия Вадимовича в указанной выше статье архимандрита Тихона уже ответил протоиерей Александр Салтыков в публикации на РНЛ от 02.06.2024 «Вновь о "екатеринбургских останках" и о роли личности».

В своей сравнительно краткой и аристократически выдержанной по тональности статье (всё же в хорошем происхождении, ей Богу, что-то есть!) отец Александр говорит, в частности, что «идея прославления этих [«екатеринбургских»] останков как святых мощей Царской семьи в 90-е годы продвигалась Б. Немцовым (тогда вице-премьером РФ), о благочестии которого вообще ничего не известно». Действительно, странно было бы узнать…

Также прот. Салтыков говорит далее, что «Василий Вадимович Бойко посещает храм Воскресения Христова в Кадашах, где регулярно исповедуется у настоятеля и приобщается Св. Таин. Об Аверьянове мы давно забыли. Зачем вытаскивать то, что давно не существует? Какая в этом польза?

В.В. Бойко также не имеет, конечно, никакого отношения к "Зарубежной комиссии", но он является православным христианином, преданным членом Русской Православной Церкви.

При этом он действительно является деятельным противником признания костяков Царскими останками. … Автор [архимандрит Тихон Затёкин] представляет В.В. Бойко, честного патриота своей Родины, буквально как врага российской государственности, т.к. он, якобы, борется "со Следственным Комитетом РФ и Русской Православной Церковью"!

Ничего более безумного нельзя сочинить. Такие приёмы "выяснения истины" напоминают что-то столетней давности.

Не нужно придумывать про цель "дискредитации всех официальных исследований". Есть и очень интересные, всеми приемлемые официальные исследования, которые всеми приемлются.

Например, было проведено медико-антропологическое исследование черепов из Поросенкова лога, которое установило, что "этот тип широко распространен среди русского населения Северо-запада Восточной Европы и на территории западной части Верхневолжского региона…" (см. журнал "Судебно-медицинская экспертиза", №5, 1998).

Авторы исследования вежливо умолчали об общеизвестном факте, что со времен после Петра Первого все русские императоры, вплоть до Николая Второго, женились на германских принцессах, принадлежавших к иному антропологическому типу, не имеющему никакого отношения к русскому населению С.-З. Восточной Европы и Верхневолжского региона. Отсюда ясно, что Царская семья не имеет отношения к "останкам". В комиссии участвовало двенадцать (!) видных ученых, не доверять которым у нас нет никаких оснований. …

В.В. Бойко, действительно, издал много материалов по "екатеринбургским останкам", и мы должны быть благодарны ему за значительное расширение сведений о них. …

В.В. Бойко ведет даже в заключении, вполне положительную деятельность по выяснению проблем, связанных с "останками".

Содержание В.В. Бойко под стражей является, по убеждению защиты, незаконным…

Более подробно см. Приложение. Мы надеемся, что правовые органы, наконец, разберутся и освободят честного гражданина и истинного патриота В.В. Бойко-Великого от необоснованного содержания под стражей».

Дополнительные подробности каждый легко найдет в статье отца Александра. Отвечено в ней на все обвинения подробно и исчерпывающе. Казалось бы – вопрос, если и не по останкам, то, по крайней мере, о Бойко-Великом, закрыт.

Каждый исходит из собственного духовного опыта

Но нет! 28 июня в РНЛ вновь появляется статья архимандрита Тихона Затёкина «Ответ протоиерею Александру Салтыкову. На его статью "Вновь о «екатеринбургских останках» и о роли личности"». Ответ «коротенький», как доклад в известном фильме – «минут на 40», − опять же по оценке редакции РНЛ.

Но не в «краткости» суть. Суть в том, что ничего из сказанного в статье отца Александра Салтыкова архимандрит Тихон Затёкин не усвоил и не признал. Более того, к указанному выше «киданию камнями» отец архимандрит добавляет обвинение в адрес Бойко-Великого из статьи во вполне православной газете «Коммерсант».

И не без злорадства, (иначе нижесказанное ни один нормальный человек воспринять не может) заключает: «Хотелось бы услышать, что по этому поводу скажет Вам, отец Александр, защита Бойко-Великого? Естественно − клевета, наветы "на честного гражданина и патриота".

И Вы, как его духовный отец, вероятно поверите в это? − Иначе на Вас, и возглавляемый Вами приход, "ляжет тень".

Как-то странно − господин Бойко-Великий и патриот, и честный гражданин, а с законом у него проблемы? В этом году его адвокаты окончательно, уже в высшей инстанции, проиграли еще один суд». Вот праздник-то для истинных защитников «царских останков»!

И далее в «Ответе протоиерею Салтыкову» все та же, набившая оскомину жвачка про связь Бойко-Великого с Аверьяновым, и ссылка на книгу Василия Вадимовича от 2012 года.

Видимо, автору чужда мысль о том, что с тех пор прошло более десятка лет, и взгляды человека за такой срок вполне могут измениться, а в своих заблуждениях, если таковые были, он может раскаяться и покаяться, как, кстати, и свидетельствует его духовник прот. Александр Салтыков.

И вообще в сознании человека могут произойти изменения − перемены. «Покаяние», собственно и означает в своем греческом оригинале «изменение мыслей», «изменение ума» − «метанойя».

Странно, что такая простая мысль не приходит в голову архимандриту Тихону.

Возможно, ему самому такое «изменение ума» не знакомо, − ведь каждый исходит из собственного духовного опыта. Но коль так, то аналогично и мы можем подойти к некоторым имевшим место фактам биографии самого отца Тихона, которые при этом он и сам отнюдь не скрывает, а похоже, даже гордится.

Как говорит Евангелие: «Какою мерой мерите…» (Мф. 7:2; Мк. 4:24).

«Я понял, что…»

Не так давно, в 2022 году архимандрит Тихон Затёкин, выпустил в свет книгу «Я понял, что это меня уже никогда не отпустит», с подзаголовком «Романовы: убийство, поиск, обретение».

Основная тема книги, по словам автора, «обретение царских мощей», под которыми и понимаются те самые «останки». В роскошно изданном крупноформатном фолианте, с перевернутым крестом на обложке, автор позиционирует себя, равно и своего друга Гелия Рябова – «первооткрывателя останков», как истых ревнителей памяти Царя-мученика.

Также подчеркивает, что он, Николай Затёкин (Николай – имя отца Тихона до принятия монашеского пострига), с молодых лет увлекался царской темой. В качестве примера, на странице 189 приводится следующая иллюстрация:

Как видим на фото, 21-летний Николай Затёкин трудолюбиво перепечатывает на машинке роман Валентина Пикуля «У последней черты», известный также под названием «Нечистая сила». Роман посвящен Григорию Распутину и сопутствующим обстоятельствам жизни и гибели как его самого, так и Российской Империи времен последнего царствования.

Для справки укажем, что согласно данным в открытой православной энциклопедии «Древо», будущий архимандрит: «В 1980 году стал пономарем Троицкий церкви села Троицкого под Москвой. В 1983 году благословлён настоятелем протоиереем Руфом Поляковым на клиросное послушание.

Спустя год, работал штукатуром-маляром в Московском Свято-Даниловом монастыре и одновременно стал иподиаконом архиепископа Волоколамского Питирима (Нечаева) в храме Воскресения Словущее на Успенском Вражке в Москве.

Тогда архиепископ Питирим пригласил его посещать Издательский отдел Московской Патриархии на улице Погодинской в Москве.

[От себя добавим, что в Издательском отделе Патриархии и в то время можно было найти много интересного, в том числе и по царской теме].

В 1985 году переехал в Свердловск (ныне Екатеринбург), где был пономарём, иподиаконом, а с 1989 года − звонарём в Иоанно-Предтеченском кафедральном соборе.

Осенью 1985 года был посвящён в чтецы, а 6 ноября 1988 года − в иподиакона».

После этой небольшой справки приведем некоторые цитаты по «царской теме» из романа «У последней черты». Заранее прошу прощения у особо чувствительных почитателей Государя-Мученика Николая Александровича. Но, «из песни слов не выкинешь». Замечу, что закавыченные цитаты – дословные, роман можно найти в инете и проверить. Некоторые моменты приведу в изложении. Читатель поймет почему.

Итак, посмотрим, какие сведения о Государе копировал для себя в 1985 году иподиакон Николай Затёкин (всё-таки отметим, что автору неизвестно, какие сведения копировал для себя Н.Затёкин, хотя роман В.Пикуля – позорная страница в творчестве писателя – РНЛ). Цитаты приведем по частям и главам.

«У последней черты». Часть первая. Помазанники божии (1880-е годы – осень 1905-го)

2. Сущий младенец Ники. …«Александр III постоянно ворчал на жену, что она "испортила породу Романовых".

Худосочие наследника вызывало тревогу родителей, из Германии вызвали знаменитого врача, который, осмотрев Ники, заявил отцу, что цесаревич будет здоров, когда прекратит предаваться тайному пороку. …

Он не удался в родителей – ни красотою матери, ни отцовскою статью.

Подрастая, цесаревич производил на окружающих странное впечатление. "Наполовину ребенок, наполовину мужчина, маленького роста, худощавый и незначительный… говорят, он упрям и проявляет удивительные легкомыслие и безчувственность!"

Повесить щенка на березе или прищемить в дверях беременную кошку, было для Ники парою пустяков.

Визжат? Хотят жить?

– Интересно, как они подыхают, – говорил Ники, смеясь». …

«Пребывание в лейб-гусарах, которыми командовал "дядя Николаша" (великий князь Николай Николаевич), увлекло наследника.

Повальное пьянство здесь начиналось с утра, а к вечеру уже наблюдали зеленых чертей. Иногда гусарам казалось, что они совсем не люди, а… волки. Они раздевались донага и выбегали на улицу, залитую лунным светом.

Голые, вставали на четвереньки, терлись носами и кусались. Задрав к небу безумные лица, громко и жалобно завывали. На крыльцо вытаскивали громадное корыто, которое дополна наливали водкой или шампанским.

Лейб-гусарская стая лакала вино языками, визжала и грызлась… Очевидец таких сцен пишет:

"Никто, быть может, не обращал внимания, что организм Николая уже начинал отравляться алкоголем: тон лица желтел, глаза нехорошо блестели, под ними образовывалась припухлость, свойственная привычным алкоголикам"».

[К сказанному в этой же главе добавляется стандартная клевета про Великого Князя Сергея Александровича, который якобы вовлекал Ники в свои кутежи. Горьким пьяницей по Пикулю был и Александр III. Именно из-за пьянства и умер].

3. Гессенская муха. «Остроумцы прошлых времен говорили: Петр I прорубил окно в Европу, не догадываясь, что через это окно полезут в Россию всякие воры и негодяи.

В это же легендарное окно залетела на Русь и гессенская муха – вредитель злаков, пожиравший побеги пшеницы. … Однако речь пойдет о другой "мухе", более опасной и зловредной».

[Это об Александре Федоровне].

4. Воспитательное путешествие. [В основном Пикуль говорит в этой главе, как Ники, Джорджи – брат Георгий и принц Георг Греческий пьянствовали на крейсере «Память Азова».

Ники обвиняется автором также в том, что он стал фактически убийцей своего брата Георгия, не простив тому «успеха у Кшесинской», которая по Пикулю была любовницей их обоих].

«Опьянев, они заводили на палубе бесовские игры.

Инициатором игр являлся греческий королевич, которому сил и хамства девать было некуда. Но однажды над мачтами фрегата, идущего в океане, вдруг завитала на мягких пуантах тень балерины Кшесинской – злопамятный Ники не простил брату его успехов у Малечки!

Георгий стоял в это время спиною к открытому люку.

Николай со страшной злобой пихнул Жоржа от себя – и тот залетел прямо в трюм. Из глубин корабля послышался сочный шлепок тела, столь отчетливо прозвучавший, будто на железный прилавок шмякнули кусок сырого мяса…

Чахотка, недавно залеченная, после падения в трюм дала яркую вспышку».

6. Скандал в Ливадии. … Александр III скончался на 50-м году жизни. Его не задушили, не взорвали, не отравили – он умер сам (уникальный случай в династии Романовых!).

Телеграфы уже отстукивали по редакциям мира сногсшибательное сообщение: «ЭТО БЫЛ ПЕРВЫЙ РУССКИЙ ИМПЕРАТОР, КОТОРЫЙ УМЕР ЕСТЕСТВЕННОЙ СМЕРТЬЮ – ОТ АЛКОГОЛИЗМА…». …

12. Чудо без чудес. «Повар царской семьи (на положении ресторатора) получал с персоны Романовых за обычный завтрак 78 копеек, за обед брал по рублю.

Вскоре он сделал заявление, что завтрак будет стоить 93 копейки, а обед рубль и 25 копеек – продукты вздорожали!

Молодая царица призвала повара к себе и в присутствии придворных кричала, что он вор и мошенник, что он может обманывать кого угодно, но ее обмануть ему не удастся…

Алиса сразу дала понять, что за копейку горло перегрызет любому, теперь она ходила на кухню, проверяя, сколько кладется в суп корешков (к прозвищу "гессенская муха" прибавилось новое – "кухарка").

Царская чета кормилась по-английски: завтракали в полдень, обедали в 8 часов вечера.

Гостей не любили».

[Далее в главе описывается, что Александра Федоровна была любовницей генерала Александра Афиногеновича Орлова и именно он − отец Цесаревича Алексея. Император же Николай сделал своей любовницей Анну Вырубову: «Классический треугольник обратился в порочный четырехугольник»]. …

Часть вторая. Возжигатель царских лампад (1905–1907)

7. Дума перед думой. «Члены царской фамилии разбегались от революции, как тараканы из горящего дома, по заграничным курортам. …

В это время царь жестоко пьянствовал! …

31 декабря (под самую встречу нового, 1906 года) в столицу вернулся Семеновский полк из Москвы, где гвардейцы жестоко подавили восстание рабочих.

Император в дубленой бекеше вышел к семеновцам на мороз, целовал их генерала Мина, одаривая карателей водкой, и лобызался с унтерами. …

Зима прошла в карательных набегах.

Всюду работали Шемякины судилища, не успевавшие вешать, стрелять и поджигать.

Тюрьмы переполнялись. Заключенных стали убивать даже в камерах. В глазок двери всовывалась винтовка, человек вжимался в стенку – и пули приколачивали его к стене, как гвоздями.

В эту зиму правительство оказалось лучше организовано, нежели революционные массы. …

Николай II научился спекулировать на человеческих чувствах.

Совался с ложкой в солдатские котлы, проверяя качество пищи, спрашивал рядовых – не обижают ли их начальники?

На парадах выходил к войскам, неизменно неся в руках наследника-мальчика. Как бы случайно царь просил кого-либо из солдат подержать ребенка, пока он командует.

На эту сцену, словно вороны на падаль, налетали придворные фотографы, снимая Ваньку Тимохина с цесаревичем на руках.

Получалось трогательно!

В эту кровавую зиму царь повадился изобретать всякие медальки, крестики и жетончики для карателей, щедро раздавал их в награду за «подавление» чего-либо.

– За што, служивый, мядаль огреб? – спрашивали.

– За подавление, – отвечал тот». …

9. Дуракам все в радость. «Императрица была целеустремленной психопаткой. … Но были и такие периоды, когда Николай II даже изолировал детей от матери.

Его положение как императора тоже было ненормальным: болезнь жены следовало скрывать от придворных, от министров… даже от лакеев! …

Помимо страсти к обаятельному наркоману Орлову, императрица испытывала почти лесбиянскую привязанность к Анне Танеевой; иногда во время плавания на "Штандарте" она нервно требовала, чтобы подругу срочно доставили на корабль». …

[Затем описывается первое появление Распутина к царице, при содействии Вырубовой]:

«Неожиданно Танеева сняла пальцы с клавиш.

– Сана, а ты еще ничего не почувствовала?

Императрица зябко поежилась под шалью.

– Мне как-то не по себе, – призналась она. – Только не надо пугать меня напрасно, Анхен…

– Повернись, Сана, и ты все поймешь!

Алиса обернулась и в ужасе отпрянула:

– Кто этот человек? Как он сюда попал?

Прямо на нее из мрака соседней комнаты неслышно двигался костистый мужик в бледно-голубой рубахе, в широких плисовых штанах, заправленных в лаковые сапоги.

Лицо его по форме напоминало яйцо, перевернутое острием вниз, в обрамлении длинных волос, разделенных пробором и лоснившихся от лампадного масла.

Узкая борода еще больше удлиняла это лицо, а из хаоса волос едва проступала узкая полоска губ, сжатых в страшном напряжении. Из полутьмы, притягательно и странно, чуть посверкивали его жидкие глаза, из которых, казалось, сочится что-то ужасное…

Распутин подошел и встал рядом с императрицей, которую уже трясло в приступе нервного возбуждения.

Анютка говорила ей:

– Сана, не бойся, это ведь Григорий… Он добрый и ничего худого не сделает. Доверься ему, как мне, Сана!

Распутин молчал. И вдруг легко, словно перышко, подхватил царицу на руки. Носил ее по комнате, гладил и шептал:

– Да успокойся, милая… Ишь, дрожишь-то как! О хосподи, пошто ты, мама моя, пугливая такая? Все люди родные…

Александра Федоровна бурно разрыдалась и обхватила его руками за шею. Она плакала. Она плакала и просила:

– Еще, еще! Носи меня… Ах, как приятно…

Гришка на одно мгновение обернулся. Один глаз был прищурен, а другой опалил Анютку кровавым отсветом.

– Цыть! – сказал он ей.– Пошла вон отсюда…». …

11. Лампадный Гришенька. … «Это верно, что Николай II и его жена, богатейшие люди в мире, были страшными скупердяями. Уж как они боготворили Распутина, но подачки их всегда были жалкими.

Распутин понял, что рассчитывать на божественный шелест тысячных бумажек здесь не приходится.

Ему следует зарабатывать при дворе царя только влияние, а деньги предстоит изыскивать в других местах». …

Часть третья. Реакция – содом и гоморра (лето 1907-го – конец 1910-го)

1. Скандальная жизнь. … «На парадах, когда Николай II, сидя в седле, перебирал поводья, пальцы рук его безбожно тряслись, и лощеные гусарские эскадроны, в которых было немало мастеров-вахмистров, готовых выпить и закусить огурчиком, про себя отмечали:

"Эге, Николашка! А ты, брат, тоже, видать, зашибаешь…".

Алкоголь всегда был сильнее кесарей.

На полковом празднестве Царскосельских стрелков, упившись, царь в малиновой рубахе увлекся пляскою своих опричников и, следом за ними, выкатился из казармы на улицы, демонстрируя перед прохожими свое умение плясать вприсядку.

Но при этом он еще выкрикивал слова лейб-казачьей песни:

А и бывало – да, да и давала – да,

да другу милому да целовать себя.

А теперь не то, да не стоит его

да лейб-гвардейский полк

да в нашем городе…

Потом кувыркнулся в канаву. Конечно, в канаве не ночевал (все-таки царь!), но в канаве уже побывал»…

2. Cela me chatoville. … «Профессионал военный до мозга костей, Редигер доказывал царю, что армия не должна исполнять карательные функции:

– Допустимо ли держать в гвардии офицеров, которые тушили папиросы о тела женщин, лишали узников воды, насильно поя их водкой, практиковали, осмелюсь доложить, прыганье по грудной клетке человека до тех пор, пока не раздавался хруст ребер?..

Но, как писал очевидец, "нет той картины человеческих страданий, которая могла бы тронуть это высушенное вырождением сердце, нет предела полномочий, которыя царь не был бы готов дать кому угодно для непощадного избиения своих подданных".

Редигеру царь отвечал злорадным смешком:

– Cela me chatoville (Это щекотно)![1]». …

4. Гром и молния. … «Николаю II импонировало мнение Илиодора, что в народных бедствиях повинны одни евреи и интеллигенты». …

5. Мой пупсик – Мольтке. … «Боже упаси утомлять его величество схемами, картограммами или таблицами с коэффициентами полезного действия. Рассказав царю свежий анекдот, Сухомлинов выгружал на стол эскиз юбилейного значка, куски цветного сукна для пошива новых мундиров.

Император отодвигал в сторону модели остроконечных пуль, оставшиеся еще от Редигера, с удовольствием прикладывал к своему мундиру новую тряпочку.

С антресолей спускалась императрица, втроем они прикидывали, красиво ли будет выглядеть синий лацкан на желтом фоне»…

«Николай II еще смолоду, когда командовал батальоном преображенцев, поощрял браки офицеров с женщинами скомпрометированными. Каждый, кто женился на падшей особе, мог рассчитывать на его благосклонность и быстрое продвижение по службе». …

6. Бархатный сезон. … [Царица с Вырубовой решили без охраны посетить Ялту]:

«Пока они так общались с внешним миром, вся Ливадия перевернулась в поисках пропавших. Николай II был страшно бледен.

– Где вы пропадали? – набросился он на жену.

– Ники, какой ужас! Меня сейчас приняли за уличную даму, и знаешь, сколько мне предлагали?..

– Хорошо, что тебя не приняли за царицу, – в бешенстве отвечал Николай II. – А сколько тебе давали, я не желаю знать.

– Нет, ты все-таки знай, что давали три рубля.

– А за меня целых пять, – ехидно вставила Анютка.

– Представляю, – сказал Столыпин, завивая усы колечками, – как оскорблена императрица, что за нее давали на два рубля меньше…

Впрочем, ей попался какой-то дурак, который плохо знаком с подлинным ялтинским прейскурантом!». …

Часть четвертая. На крутых поворотах (Январь 1911-го – весна 1912-го)

5. На бланках «Штандарта». «Из документов известно, что, пока царь с Костей Ниловым упивались в корабельном буфете, Алиса с Вырубовой перетаскали по своим каютам почти всех офицеров "Штандарта".

От команды не укрылось это обстоятельство, а трубы вентиляции и масса световых люков давали возможность видеть то, что обычно люди скрывают.

Матросы "подглядывали в каюту Александры Федоровны, когда она нежилась в объятиях то одного, то другого офицера, получавших за это удовольствие флигель-адъютантство…

Охотница она до наслаждений Венеры была очень большая"!

Так царица перебрала всех офицеров, пока не остановила свой выбор на Николае Павловиче Саблине… Царица открыла ему сердце, но не кошелек…

Саблин – слабенькая копия Орлова!». …

6. Третья декада августа. «Сейчас уже мало кто знает, что поездки Николая II по стране сопровождались убийствами. Войска для охраны собирались как на войну; на протяжении тысяч верст солдат расставляли вдоль рельсов. На пути следования литерного вводилось военное положение.

Другие поезда задерживались, пассажиры нервничали, не понимая причин остановки.

Перед проходом царского экспресса убивали всякого, кто появлялся на путях, и первыми гибли путевые обходчики или стрелочники, не успевшие укрыться в будках.

Движение под мостами полностью прекращалось.

Плотогоны, летевшие по течению реки, если они попадали под мост во время прохождения царского поезда, тут же расстреливались сверху – мостовой охраной, погибали и люди, плывшие в лодках»…

Не только о царе, но и о преподобном Серафиме. Но довольно! Надеюсь, общее впечатление об исторической ценности «У последней черты» вы получили. Далее там все тоже.

Довольно странный выбор получения сведений по «царской теме» и тиражирования их для человека, которого архиепископ Питирим Волоколамский приглашал еще в 1984 году посетить Издательский отдел Патриархии.

Допустим, можно все же согласиться с тем, что 20-летний иподиакон архиепископа Питирима под влиянием советской пропаганды мог принять на веру все вышесказанное о царе и царице, равно как много и больше опущенное здесь. Где было узнать тогда правду о царях.

Однако в романе Пикуля есть не только о царе и Распутине. Есть, скажем, и о том, как происходило прославление Серафима Саровского.

Извольте ознакомиться с версией по Пикулю.

«В этом же [1895] году Департамент полиции подшил к делу первое пророчество, которое неведомо откуда стало распространяться в придворных кругах:

В НАЧАЛЕ ЦАРСТВОВАНИЯ БУДУТ НЕСЧАСТИЯ И БЕДЫ НАРОДНЫЕ, БУДЕТ ВОЙНА НЕУДАЧНАЯ, НАСТАНЕТ СМУТА ВЕЛИКАЯ, ОТЕЦ ПОДНИМЕТСЯ НА СЫНА, БРАТ НА БРАТА, НО ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ЦАРСТВОВАНИЯ БУДЕТ СВЕТЛАЯ, А ЖИЗНЬ ГОСУДАРЯ ДОЛГОВРЕМЕННАЯ.

Согласно преданиям, это пророчество исходило из глухой давности Саровской обители, затерявшейся в тамбовских дебрях Темниковского уезда. Автором его был купеческий сын Прохор Мошнин, который родился в разгар Семилетней войны, а умер уже после казни декабристов.

В монашестве этот пророк звался Серафимом Саровским, и Николай II сразу же (и безоговорочно) проникся верой в его былую чудотворность.

– Мое сердце чувствует, – говорил он, – что именно этот саровский угодник станет моим всемогущим патроном.

Победоносцев в ответ кривил лягушачий рот:

– Доказательств святости Серафима в архивах Синода не сыскано. Ваше величество, лучше назовите мне свои идеалы». …

Это пока из главы 8 «Житие царя тишайшего» части первой. Продолжение в главе 12 «Чудо без чудес»:

«Победоносцев неожиданно был приглашен к завтраку.

– Константин Петрович, – сказал Николай II, – мы вот тут подумали и сообща решили, что преподобного Серафима Саровского надо бы причислить к лику святых земли русской.

– Простите, государь, а… с кем вы подумали?

Император заискивающе глянул на свою ненаглядную.

– У меня немало друзей, – отвечал загадочно.

Синеватые пальцы обер-прокурора святейшего Синода сплюснулись на ручке чашки; Победоносцев даже помертвел.

– Для этого необходимо, – заговорил жестко, – чтобы Серафима чтили верующие. Чтобы в народе сохранились предания о его подвигах во имя Христа. Чтобы его мощи оказались нетленными…

– Я не могу сделать его святым по указу царя! – заключил твердо.

– Зато царь все может, – вмешалась императрица…

Скоро в Саровскую пустынь выехала особая комиссия, которая – увы! – никаких мощей старца не обнаружила.

В гробу валялись, перемешанные с клочьями савана, несколько затхлых костей, нашли истлевшие волосы и черные зубы.

В протоколе осмотра так и записали, что нетленных мощей не сыскано.

Строптивую комиссию, не сумевшую понять желаний царя, разогнали – создали другую, более сговорчивую.

Серафим Саровский был признан в святости, а "всечестные останки его – святыми мощами"! Николай II на этом докладе отметил: "Прочел с чувством истинной радости и умиления".

Летом 1903 года высшее духовенство империи (кстати, были они блестящие режиссеры!) организовало сцены "народного ликования" в Саровской обители.

Втайне ловко сфабриковали чудесные исцеления возле источника Серафима; жандармские сейфы, взломанные революцией, раскрыли секрет чудес.

Вот фотографии филера Незаможного: здесь он слепой, а здесь уже зрячий.

Вот видный чиновник Воеводин: здесь он паломничает, несчастный, с котомкою и на костылях, а вот костыли заброшены в крапиву – Воеводин уже пляшет…

Машина святости, подмазанная госбанком, работала хорошо! Ждали приезда царя с царицей.

На всем долгом пути их следования – от Петергофа до Арзамаса – были выстроены солдаты при оружии (по солдату на каждые 100 метров).

При встрече было немало дешевого пейзанства: плачущие бабы, вышитые полотенца, хлеб-соль, жбаны с яйцами. Николай II спрашивал волостных старшин, каково им живется, наказал слушаться земских начальников.

В одном месте царь решил пройтись по лужайке, не зная, что там была протянута проволока.

В высокой траве ее не заметили: Николай II кувырнулся так, что шапка отлетела, а шедший за ним старец Фредерикс расквасил нос.

Местный фельдшер, не искушенный в придворном этикете, измазал физиономии царя и министра какой-то несмываемой зеленью.

Четверть миллиона богомольцев жили неряшливым табором под открытым небом. Ретирадников для них не устроили, и потому свита царя часто натыкалась на неприличные позы, портившие общую картину торжества.

Питьевая вода была загрязнена, богомольцев разобрал понос, побаивались холеры.

Николай II лично тащил гроб с останками Серафима Саровского, а так как он был маленького роста, то гроб все время заваливался вперед, а шедшие за царем генералы сознательно приседали.

Взмыленный от усердия Саблер, синодский заправила, старался больше всех, ибо он был евреем, а хотел стать гаулейтером православия!

Потом царь с царицей навестили юродивую Пашу, которая "показывала им части тела, которые обычно скрывают… встретила грубейшей руганью и в их присутствии исполняла свои нужды"…».

Издевки и глумления над Православием и, разумеется, над его служителями занимают по тексту «Нечистой силы» не менее «почетное» место, чем хула над помазанниками Божиими.

Можно было догадаться…

И вот здесь уместно задать вопрос: мог знать уже в 1985 году иподиакон архиепископа Питирима, кем на самом деле был величайший русский святой Серафим Саровский, которого крупнейшие богословы ставят за самим Григорием Паламой в развитии православного учения о Духе Святом?

На мой взгляд – просто обязан был знать! Иначе вряд ли образованнейший Владыка Питирим Волоколамский пригласил бы иподиакона в Издательский отдел Патриархии.

Но если так, то прочтя всю вышеприведенную «пикульную» грязь о преподобном Серафиме, мог бы и догадаться, что автор столь безпардонно лгущий о русских святых, также безпардонно лжет и о русских царях.

А догадавшись, − не перепечатывать и распространять гнусный пасквиль, а в самом мягком случае, если и не выбросить его, то уж во всяком случае – в сторону отложить и постараться вычистить эту грязь из сознания!

Но, похоже, что и почти сорок лет спустя таковая мысль отцу архимандриту не приходит, и он вполне одобрительно смотрит и другим – читателям своим предлагает смотреть на себя двадцатилетнего, усердно тиражирующего столь ценные сведения о якобы «столь чтимом» им Государе.

Тем самым делая дополнительную рекламу этому труду Пикуля, который без этого до монархических кругов вряд ли бы дошел. Да и до кругов просто православных тоже.

О духовенстве в романе Пикуля сказано, пожалуй, почти столько же теплых слов, сколько и царе. Вот, навскидку абзац из главы 1 «Мышиная возня» части седьмой:

«Клерикальная элита России в канун революции настолько исподличалась, духовенство обросло такой грязью, что я отказался от описания многих интересных фактов распутинщины только по причинам морального порядка.

С тех пор как убрали Саблера, обер-прокурором в Синоде сидел Волжин, стол которого был завален делами о растлении епископами малолетних девочек, о мужеложстве столпов высшей иерархии русской церкви»…

Вообще, «постельная тема» занимает в романе едва и не основополагающее место. Недаром в какой-то англоязычной рецензии тех лет на него, отмечалось, что тот написан, по-видимому, с целью угодить «грубым сексуальным вкусам пролетариата».

«Вот мерзкие были пикули!...»

Когда в 1979 году первый вариант «У последней черты» − этого дурнопахнущего творения Валентина Саввича объявился в журнале «Наш современник» (что свидетельствует, увы, о духовной неразборчивости даже относительно патриотичной части советской прессы), то в кругах людей просто образованных и воспитанных, даже не проникнутых каким-либо монархизмом, он вызвал чувство естественного отвращения, брезгливости и даже тошнотворности, из-за чрезмерного набора гадостей о трагически погибшей царской семье[2].

Помню даже, что по этому поводу в нашей среде ходила шутка, своего рода парафраза одного эпизода из «Трое в одной лодке» Джерома, в котором главный герой удивляется, что на суше невозможно встретить людей, подверженных морской болезни.

И описывает, как встретился в Бате в ресторане гостиницы с человеком, которого тремя неделями раньше видел на пароходе перегнувшимся через борт с опасностью для жизни. В ресторане он же «рассказывал о своих путешествиях и с жаром распространялся о своей любви к морю.

− Как я переношу качку? – воскликнул он в ответ на вопрос робкого молодого человека, смотревшего на него с восхищением. – Признаться, однажды меня слегка мутило. Это было у мыса Горн. Наутро судно потерпело крушение.

Я сказал:

− Простите, это не вас тошнило на Саутэндском рейде? Вы еще тогда мечтали очутиться за бортом.

− На Саутэндском рейде? – переспросил он с озадаченным видом.

− Да, да, на пути в Ярмут, в пятницу, три недели тому назад.

− Ах, тогда! – ответил он, просияв. – Да, вспомнил. У меня была отчаянная мигрень.

И все из-за пикулей. Вот мерзкие были пикули!

Не понимаю, как такую гадость могли подавать на приличном пароходе.

А вы их не пробовали?»

Так что шутка о мерзких пикулях стала популярной в Москве конца семидесятых – начала восьмидесятых годов, с обязательной добавкой: «А вы их не пробовали?»

Честно говоря, жалко было мне тогда, жаль и сейчас, что Валентин Саввич поставил столь темное пятно на своем, все же патриотическом облике. У него были вполне приличные по тем временам исторические романы, например «Крейсера» − о Владивостокском отряде крейсеров в русско-японскую войну, и «Три возраста из жизни Окини-сан», где во второй части впервые в советской литературе сказано сравнительно доброе слово об адмирале Рожественском.

Но мы отвлеклись.

Возвращаясь к основной теме, позволю предположить, исходя из опыта полемики архимандрита Тихона Затёкина со своими «оппонентами», что, похоже, и у него самого первые впечатления об исторических деятелях, полученные в годы юности, остались запечатленными хотя бы на периферии сознания.

И тогда понятно, что могут вызывать у него искреннее недоумение возражения «оппонентов» типа, что не может принадлежать спортивному и подтянутому до последних дней Государю скелет № 4, приписываемый ему сторонниками «подлинности», − скелет грузного полного человека, сидячего образа жизни, с развитым остеохондрозом.

Помилуйте! Сильно пьющий с «младых ногтей» и падающий в канавы герой Пикуля вполне мог иметь именно такой скелет. О чём и спорить!

«…пусть уж будет одно для всех»

И еще один момент, который я хотел бы прояснить в рамках этой статьи. Как говорит известный и в православных кругах честертоновский патер Браун: «Выбирайте что угодно, − … но, ради Господа всемогущего, пусть уж будет одно для всех беззаконие или одно для всех правосудие» (Честертон Г.К. «Небесная стрела»).

В данном случае речь идет о разном подходе архимандрита Тихона к «православности» или во всяком случае – «глубокой вере» его друга и соратника Гелия Рябова, и все того же Василия Бойко-Великого.

Если Бойко-Великому в отношении его правоверия ставится, как мы видим, каждое лыко в строку, то к «первооткрывателю "останков"» Гелию Рябову подход совсем иной. Как отмечалось в предыдущих публикациях на эту тему: «Архимандрит Тихон (Затекин) и в фильме Александра Звягинцева «Дело Романовых. Следствием установлено», и в интервью телеканалу "Царьград" в марте 2022 г., и − негласно как бы − в обсуждаемой нами книге вспоминает Гелия Рябова как "глубоко верующего и весьма благочестивого человека"»[3].

Душу каждого человека знает один только Бог. И верю, что ушедшего 13 октября 2015 года Гелия Рябова Господь судил по Правде, Справедливости и Милосердию. Как будет судить каждого из нас.

Но церковным человеком Гелий Рябов не был. По его собственным словам Гелий Трофимович обратился в православную веру в 1988 году, его духовником стал отец Александр Шаргунов.

Но уже через год Рябов в храм перестал ходить. Он прямо говорит об этом в своем интервью Андрею Камакину − корреспонденту газеты «Московский Комсомолец», данному незадолго до смерти, и опубликованного уже после кончины, 22 октября 2015 года:

Страница «МК» от 22.10.2015 с интервью Гелия Рябова. Цитированный выше абзац из этого интервью размещен в правой колонке

«В свое время, когда я только обнародовал наше открытие, я обратился к митрополиту Филарету, заведующему отделом внешних сношений патриархата[4].

Тот поручил переговорить со мною своему келейнику.

Келейник, выслушав меня, сказал: "А чего, собственно, вы хотите?"

Я, несколько опешив, говорю: "Ну как же, давайте начнем действовать. Неужели обретение царских останков не церковное дело?"

Он: "Во что вы хотите втянуть Церковь? Она только-только встаёт на ноги после пережитых гонений...".

Я возражаю: "Ну а как же Господь-то наш на крест взошёл?"

Его ответ: "Да будет вам говорить глупости. Какой Господь?!"

После этого разговора я перестал ходить в церковь, хотя к этому времени стал глубоко верующим человеком. Решил, что такие посредники в общении с Господом мне не нужны.

Кстати, к вере я пришёл именно в связи с поиском царских останков».

Не собираюсь подвергать сомнению искренность слов Гелия Рябова о вере, к которой он «пришёл именно в связи с поиском царских останков». Но думаю, что назвать православно-верующим человека, игнорирующего по каким бы то ни было причинам Церковь и ее таинства, всё же нельзя.

Но последнее не мешает архимандриту Тихону именно Рябова считать образцом «глубоко верующего» человека.

Отсутствует в его книге и статьях «одно для всех беззаконие или одно для всех правосудие» − «ради Господа всемогущего»!

Две «правды» для «своих» и «иных» − налицо! Увы…

«...Разыгралось воображение»?

Надо сказать, что отношение Гелия Рябова к Государю, если судить по рассказу в его книге «Как это было. Романовы: сокрытие тел, поиск, последствия» тоже какое-то, скажем так, «странное». Вот, например, как он описывает первую с ним «встречу» в августе 1976 года в Свердловске, куда он был командирован министром МВД СССР Николаем Анисимовичем Щёлоковым.

Незадолго до этого Щёлоков наградил Гелия Трофимовича и Алексея Петровича Нагорного − соавтора по сценарию киноэпопеи «Рождённая революцией», высшей наградой МВД: знаками «Заслуженный работник: МВД СССР». А также назначил их своими внештатными консультантами по печати и кино. Обсудить в Свердловске с местными работниками милиции уже показанные по ТВ серии эпопеи и должен был Гелий Рябов. Нагорный поехать не смог – он тяжело болел, сказывались последствия войны – он был летчиком-штурмовиком.

Вручая Гелию «командировочные и проездные документы, Щёлоков задумчиво произнес:

− Я проводил в Свердловске всесоюзное совещание. Когда оказался в городе − попросил отвезти в дом Ипатьева. Я сказал: хочу постоять на том месте, где упали Романовы.

Взгляд у министра был отсутствующий, странный, я почему-то перестал замечать и различать форму, погоны, ордена. Я видел черноволосого, с проседью, сильно-сильно уставшего человека со светлыми глазами, в которых застыла... печаль».

Слова всесильного министра, пишет Рябов, произвели на него сильное впечатление. Возможно поэтому, когда он «на душном августовском рассвете» въехал в город Свердловск», где на пустом перроне вокзала его встретили два офицера милиции и проводили в «Hotel» «Свердловск», он внезапно ощутил желание немедленно увидеть тот самый дом. Было раннее утро, и его даже не хотел выпускать из закрытого на ночь «отеля». Помогло только удостоверение МВД СССР.

Благо место нахождения гостиницы на улице Челюскинцев было недалеко от улицы Свердлова, переходящей в улицу Карла Либкнехта, где на месте снесённого Ельциным «Дома Ипатьева» ныне возвышается «Храм на Крови». Но в 1976 году «дом особого назначения» еще стоял на своем месте, и особого труда дойти до него для Гелия не составило: 44 года – не возраст.

Дом Ипатьева, как он пишет, нашел, что называется «по чутью»: «На другой стороне улицы приземистый дом с двумя ризолитами и полуподвальным этажом (он виден слева и уходит по переулку вниз). Я слышал это название: "Дом Ипатьева". Но я никогда не видел фотографий. Я ничего об этом доме … не читал. … В общем, − я ничего не знаю. Но я чувствую. Ощущаю. Это – здесь.

Со стороны переулка − еще одна дверь. Сводчатое окно замуровано. Прямо от стены дома начинается забор. Слава Богу, доски в этом заборе качаются, их можно отодвинуть. Я вижу за почерневшими досками старые корявые стволы деревьев, я догадываюсь − непостижимо и странно, − что они гуляли под этими деревьями».

И тут, пока Гелий рассматривает сад и происходит та встреча:

«...Подошел невзрачно одетый человек, нестарый еще. Плохо выбрит, за несколько шагов разит спиртным.

− Смотрите?

Молча киваю. Что ему нужно...

− Плохо было здесь... − роняет он. Привязался, чёрт бы его взял.

− Кому?

− Нам... − произносит тихо. − Нам...

Еще и сумасшедший. Только этого и не хватало.

− Идёмте...

Он впереди меня. Косогор булыжный. Бабы в платочках на другой стороне улицы движутся к храму. Памятника нет. У высокого сплошного забора из горбыля прохаживается часовой с длиннющей трехлинейкой. Часовенка появилась откуда-то...

Мой спутник подходит к воротам, створки распахиваются, часовые от караула − мордатые, белобрысые, с винтовками − нас почему-то не видят. Но все настоящее, материальное, непрозрачное.

Трогаю рукой стену − камень, все реально. Я что же − в 1918-ом? Не бывает. Не может быть.

− Идёмте... − он направляется к дверям в боковой стене. Оглядывается. Теперь я замечаю – он похож, очень похож на кого-то, давнего-давнего, не виденного много-много лет...

− Николай... Второй? − давлюсь и вдруг понимаю, что я ведь не из Уралсовета, не из охраны, не из Кремля. − Ваше... Величество? − всплывают в памяти слова из романа. − Это... вы?

− Я хочу показать вам... − он ведёт головой в сторону надписи на побелке, и я читаю, не веря глазам своим: "Прошу ехал из ярмарки х... ли говорить заехал в деревню дай ка покурить". Лихо, однако... А пониже − чем-то острым: "Саря рускаго николу за х... сдернули спристолу".

Лицо у него грустное и перегара больше нет.

Это Царь.

Снова читаю: "У Гриши Распутина х... 8 вершков он как на ето х... посадит Шуру она засмиется". И снова: "шура дура шура блять гришке на х... сядь".

− А это − главное... − ведёт рукой Государь.

"Да здравствует всемирная революция Долой Международный Империализм и капитал и к чёрту всю монархию".

− Зачем... это?

Он пожимает плечами:

− Зачем... написали? Или зачем вам... читать?

− Мне читать.

Он снова пожимает плечами. Молчит. В глазах пустота.

− А... увидеть... ваших близких... Я могу?

Он смеется. Перегар валит с ног.

− Бли-изких? Да ох…л, парень!

И уходит, покачиваясь. Что-то поет дурным голосом.

Мне не повезло...

...Разыгралось воображение. Марево. Фантазии. Сон и сны. Это все − лишнее. Это недостоверно. Это морок, обман.

Мне нужна точность. Мне нужна правда. Вот, наконец произнесено. Как учили некогда в школе: группа слов образовала законченную мысль»[5].

Собственно на остальных страницах книги Гелий Трофимович и описывает, как эту «законченную мысль» он претворяет в жизнь.

Но в данном случае речь о другом. Описывается в приведенной цитате август 1976 года. «Нечистой силой» Пикуля еще не пахнет. Но образ «царя» и соответствующие надписи, которые Гелий увидел в своем «сне на яву», будто списаны оттуда.

Какое-то прямо «генетическое сродство».

Странная любовь к Царской Семье…

Да и царствование Николая II, − по всем мыслимым и ныне признанным всеми неангажированными людьми оценкам, − одно из успешнейших, по крайней мере, по экономическим, образовательным и демографическим показателям за всю историю России, в глазах Рябова особыми достоинствами не обладает: «Мне искренне жаль Государя, Его Семью, его людей. Но я понимаю: 23-летнее царствование Николая II имело множество темных, попросту ужасных сторон.

Царь осознанно вызвал к жизни силы самые дикие, невежественные, злобные. Он полагал, что "природный монархизм" этих сил укрепит его царствование.

Наивное заблуждение, увы...

Большевики подсчитали: в царствование Николая II погибло в каторге и ссылке, тюрьмах и Централах, на виселицах и от пуль около 75 тысяч человек. За 23 года»[6].

Не знаю, откуда Гелий Рябов позаимствовал эту ничем и никак не могущую быть подтвержденной цифру в 75 тысяч человек, якобы казненных при Николае II.

Подробный анализ потерь гражданского населения в последнее царствование и в первые годы ленинско-троцкистского правления дан, например, в Заключении трилогии «Цусима – знамение конца русской истории» в главе «Конец Русской истории?»[7]:

«За три года подавления предыдущей революции, в 1906-1908 годах, власть того времени казнила, по подсчётам общественности (завышенным)^[8], − 2 200 человек^[9], причём исключительно террористов и экспроприаторов^[10].

За три неполных года революции, с осени 1917 − до осени 1920 года, уничтожено новой властью только путем террора и подавлений около 6 000 000 человек − участников народного сопротивления и просто мирных жителей сел и городов России (и это − без жертв участников белого движения). Из названного числа уничтожено новой властью путём террора − 5 000 000 мирного населения (и это не считая жертв разгрома городов и сёл, погромов национальных меньшинств и т.д., в чем формирования Красной армии тоже отличались больше, чем белые, и не меньше, чем зелёные).

Таким образом, мирного населения от террора новой власти за неполные три года её существования уничтожено, по меньшей мере, в 2 270 раз больше, чем прежняя власть за такой же срок и в такой же экстремальный период уничтожила террористов в защиту порядка и мирного населения.

Такова количественная и − что особенно важно − качественная разница двух политических систем, существовавших на территории России − одна до, другая после 1917 года.

Здесь начинает работать закон больших чисел, и должна прекратиться демагогия, до сих пор господствующая по этому вопросу в политической науке”^[11].

Поскольку, общая цифра потерь мирного населения за 1917-1922 годы, как мы увидим сейчас, превышает 10 000 000 миллионов человек^[12], то коэффициент эффективности уничтожения большевиками русского народа, по сравнению с соответствующими данными по защите населения дореволюционным русским правительством, составляет отнюдь не 2 270, а, по крайней мере, 4 540».

Офицер МВД и доверенное лицо Щёлокова, допущенный им в спецхран, Гелий Рябов мог бы привести значительно более сбалансированные цифры, отвечающие исторической истине.

Странная все же любовь к Царской Семье у ревнителей «екатеринбургских останков»!

В православии истина не голосованием утверждается

И в заключение данной статьи.

Читатели уже заметили, что в ней я не привожу данных и доводов в пользу ревнителей «останков» и их противников. Этому вопросу будет посвящена следующая статья, где возможно будет обсужден и вопрос, какие именно зарубежные силы влияют на то или иное решение о признании истинности или подложности «останков». И какие «междусобойчики» в терминологии архимандрита Тихона могли быть реально при этом задействованы.

Целью данной работы было исключительно стремление показать, в каком виде можно представить своих оппонентов в дискуссии, теоретически претендующей на научный характер, если следовать схеме и методам отца Тихона Затёкина в его обвинениях в адрес Василия Вадимовича Бойко-Великого и иных противников признания подлинности «останков».

Повторим еще раз: «какою мерою мерите…».

К обвинениям в ничтожности аргументации противников подлинности, по сравнению с аргументацией, то есть – решениями и заключениями Следственного Комитета и иных солидных организаций, присоединяется и тезис архимандрита Тихона о ничтожном числе этих противников, которое он определяет примерно в 300 человек.

Подсчёт свой он ведет на основе суммирования числа подписей, под одним из писем в адрес патриарха Кирилла со стороны несогласных. И завершив оный победно заключает: «Вот и вся "воинствующая православная общественность", горстка людей, которая самоуверенно думает, что их мнение имеет хоть какое-то значение в нынешнее время» («Взлёт и падение Зарубежной экспертной комиссии по установлению судьбы "екатеринбургских останков"». РНЛ. 15.04.2024).

Сказано сильно и откровенно! На это можно, конечно, возразить, что наивно, мягко говоря, высчитывать сторонников той или иной точки зрения на значимую тему, считая подписи под обращениями в «высокие инстанции». Большинство русских людей, наученных столетним опытом, в действенность таких обращений давно не верит, и не стремится в таковых участвовать. Думаю, что суммарное число противников подлинности превышает число «подписавших» то или обращение минимум на два, три или четыре порядка. А потому исчисляется не тремя сотнями, а десятками, если не сотнями тысяч. Так сказать – «великое молчаливое большинство».

Но пусть даже прав архимандрит Тихон. И число противников «подлинности останков» исчисляется сотнями, десятками или даже единицами.

Речь ведь идёт в данном случае не выборе лучшей модели автомобиля, или чего угодно материального. Речь идёт о святыне, заключенной или нет в «останках».

О святыне – значит о некоей истине, что связана или стоит за этой святыней. А когда речь идет об истине, то в православии истина никогда не определялась числом «больших батальонов». В брани духовной – иные измерения и подсчеты.

В IV веке во временном полувековом промежутке между Первым Вселенским собором 325 года в Никее и Вторым Вселенским собором 381 года в Константинополе, вся Восточная половина Церкви великой Римской Империи не просто сотрясалась арианскими спорами, но фактически была поражена арианством. И лишь Афанасий Великий с каппадокийцами Василием Великим, Григорием Богословом и Григорием Нисским отстояли истину православия. При деятельной поддержке едва ли не первого православного Императора Феодосия Великого.

А в середине VII века истину православия о двух волях во Христе во всей империи отстаивали два человека: папа Римский Мартын I на Латеранском соборе 649 года, и главное – простой монах преп. Максим Исповедник. Оба жестоко пострадали за свое стояние в истине.

Папа Мартын был арестован ночью 653 года императорским посланцами прямо в Латеранском дворце в Риме и доставлен в Константинополь, где был лишен сана, подвергнут пытке и приговорен к смертной казни, замененной ссылкой в крымский Херсонес, где скончался в 655 году. Чтится как исповедник и мученик и латинской и православной церквами.

Максима Исповедникам, сыгравшего большую роль и в Латеранском соборе, арестовали также в 653 году, но как простого монаха судили и пытали отдельно от папы Мартына. Максиму ставили на вид: как он, простой монах осмеливается противиться всем патриархам Империи, всей, так сказать, «церковной полноте».

На что Максим дал ответ: «если даже ангел с небес будет проповедовать ложь, то он, Максим, все равно станет отстаивать истину».

Патриарший и императорский суд Православной империи наказал Максима Исповедника «урезанием» языка, отрубанием правой руки и ссылкой во Фракию, где он и скончался в 662 году. Не дождавшись торжества православия на VI Вселенском соборе в Константинополе 681 года. Соборе покончившем с ересью монофелитства.

Безусловно, вопрос подлинности «екатеринбургских останков» несравним по степени важности для судеб православия с ересями арианства, монофизитства и монофелитства, но относится также к вопросам истины. А вопросы истины не разрешаются простым большинством.

Бывали, увы, и разбойничьи соборы.