Сталин и русское офицерство

 

По мнению нынешних антисоветчиков, стало аксиомой: все офицеры Русской императорской армии – тем более генералы, возглавившие белое движение! – были поголовно уничтожены Сталиным и его сторонниками. Начиная со спецоперации ОГПУ «Весна». Те, кто не попал в жернова репрессий начала 30-х, поставлены к стенке в 1937-м. Итог чисток: лейтенанты-«военачальники», ведущие на убой полки и дивизии, поражения 1941-1942 гг., «трупами завалили», люди в васильковых фуражках, размахивающие наганами. Всё в соответствии с либеральной методичкой 80‑х гг. прошлого века. Доступно и наглядно в фильме «Ржев».

Есть ли в этом историческая правда?

«Не будем нервничать, и спокойно во всём разберёмся»[1].

Были ли репрессии в рамках спецоперации «Весна»? Безусловно. Всего арестовано было, по открытым данным, более 3000 военнослужащих, среди них многие светила военной науки, герои Русско-японской и Первой мировой войны, организаторы РККА и её славных побед над белыми. Некоторых расстреляли. Не собираясь оправдывать или обвинять кого-то, попытаемся понять причину.

Напомним, что в 1929 г. страну Советов на пароходе покинул сам, не к ночи будь помянутый, «организатор побед РККА» (а попутно – и Великого Октября, чего уж мелочиться!), бывший «наркомвоенмор» и председатель Реввоенсовета республики» т-щ Лев Давыдович.

Троцкий – антипод Сталина, его смертельный враг. Воплощение «перманентной» революционности. Человек, для которого «лапотная Россия» – лишь мелкая разменная монета на пути к Мировой революции. Сын богатого землеарендатора, благодаря гражданской жене, имел тесные связи в банковской среде, утончённый интеллектуал и эстет, «красный Наполеон», сторонник децимации и жёстких карательных мер, «прославился» тем, что из своих амбиций организовал уничтожение военмора Алексея Щастного, спасшего в феврале 1918 г. для страны Балтийский флот[2]. Впоследствии, по мнению историка Р.А. Медведева, был причастен к устранению командарма Второй конной (войскового старшины, т.е. подполковника РИА) Филиппа Кузьмича Миронова, кавалера ордена Красного Знамени №3, погибшего при невыясненных обстоятельствах в Бутырской тюрьмы[3].

И у него на тот момент – колоссально много сторонников и ставленников в партии и в стране (в скобках добавим – в армии, не зря ж он её «организовывал», и тогдашних органах госбезопасности). По сути, 20-е годы прошлого века в СССР стали ареной противостояния троцкистов и сталинцев в борьбе за власть и будущее страны. Безусловно, Лев Давыдович был человеком незаурядным. Герой Советского Союза писатель Владимир Карпов утверждает: «Он был блестящий оратор, очевидцы свидетельствуют, что Троцкий своим сочным громким голосом, с великолепной дикцией, зажигательным темпераментом и неотразимой революционной логикой, буквально завораживал, гипнотизировал слушателей. И даже те, кто несколько минут назад были настроены против него, перевоплощались под влиянием его речи и готовы были идти за ним в огонь и воду»[4].

Примкнувший в 1922 г. к «левой оппозиции» Троцкого подпоручик РИА В.А. Антонов-Овсеенко 27 декабря 1923 г. направил в Политбюро письмо с предупреждением: «если тронут Троцкого, то вся Красная Армия встанет на защиту советского Карно (французский государственный и военный деятель, член Директории, необоснованно обвинённый в роялизме, автор понятия «комплексное число» – Авторы)» и «сможет призвать к порядку зарвавшихся вождей»[5]. Ожидали военного переворота и устранения от власти Сталина и его сторонников[6].

Кстати, работая с архивными материалами, историк спецслужб, доктор исторических наук генерал-лейтенант запаса А.А. Зданович отмечает: «В 1931 году было крупнейшее дело «Весна»… В этот период времени товарищ Тухачевский написал статью и докладную записку под названием «Контрреволюция на военно-научном фронте» и обвинил Свечина, крупнейшего теоретика еще с царских времен, в том, что он проводит контрреволюцию на военно-научном фронте. Свечина арестовали, он отсидел несколько лет, потом выпустили»[7].

Иными словами, в условиях закулисной политической борьбы многие честные офицеры РИА оказались заложниками ситуации, в т.ч. и доносов своих коллег. Но означало ли это поголовную ликвидацию русского офицерства?

Конечно, нет.

Ещё весной 1920 г. в РККА стали в массовом порядке принимать бывших белых офицеров из армий, капитулировавших в Сибири, под Одессой и на Кавказе. Кстати, в условиях гражданской войны пресловутый «институт заложничества семей» взятых на службу «военспецов», которым любят щеголять современные «белые», по свидетельству учёного-историка А. Ганина, не работал и, следовательно, является мифом: «На уровне угрозы заложничество семей действительно выглядело устрашающе, однако попытка реализовать эту угрозу провалилась… Если бы подобные меры практиковались красными, антибольшевистская печать не стала бы их замалчивать, а, наоборот, многократно преувеличивая, постаралась придать им максимальную огласку. Однако ничего похожего не было»[8].

Считать, что русские офицеры, служившие в Красной Армии, являлись запуганной, бесхребетной, бессловесной массой, является явным преувеличением.

Показательна в этом плане судьба Александра Ильича Егорова. Подполковник РИА, ставший в РККА командующим Юго-Западным фронтом (член РВС фронта – И.В. Сталин), ставший впоследствии Маршалом Советского Союза. Присвоение звания Егорову было инициативой самого Сталина. Несомненно, при этом Сталин был осведомлён, что в 1905-1909 гг., будучи младшим офицером, а затем командиром роты, Егоров участвовал в подавлении революционных восстаний на Кавказе. В 1917 г. А.И. Егоров, избранный в Совет солдатских депутатов, неоднократно менял свою политическую позицию, в т.ч. успел побыть эсером. Тем не менее, Сталин был высокого мнения об Егорове. «Выдающемуся полководцу гражданской войны, одному из организаторов блестящих побед Красной Армии на Южном и Юго-Западном фронтах, первому начальнику Генштаба РККА — в день его пятидесятилетия большевистский привет», — так Егорова поздравил с юбилеем Сталин. В 1934 г. бывшего царского офицера с эсеровским прошлым избрали кандидатом в члены ЦК ВКП(б). В 1935-м нарком обороны СССР К.Е. Ворошилов приказал присвоить имя Егорова 37-й Новочеркасской стрелковой дивизии. Большая честь – удостоиться такого при жизни[9].

«В 1917 году в ноябре месяце… я слышал выступление бывшего тогда правого эсера подполковника Егорова А.И., который в своём выступлении называл товарища Ленина авантюристом, посланцем немцев. В конечном счёте речь его сводилась к тому, чтобы солдаты не верили Ленину, как борцу-революционеру, борющемуся за освобождение рабочего класса и крестьянства», – написал в рапорте на имя К.Е. Ворошилова советский военачальник Г.В. Жуков (нет, не Георгий Константинович, всего лишь однофамилец будущего Маршала Победы – Авторы). На Егорова были даны в избытке верноподданнические компрометирующие материалы, причём без всякого принуждения.

Вот образчик. Заявление кадровика Щаденко (в сокращении – Авторы):

"Народному Комиссару Обороны СССР

Маршалу Советского Cоюза

тов. Ворошилову

Заявление.

 

Считаю своим долгом партийца доложить следующее:

 

30 ноября 1937 г. я вместе с тов. Хрулевым А.В. около 14 часов дня отправился в санаторию (так в документе – Авторы) "Барвиха", где лежит больная его жена. Цель загородной поездки отдых на воздухе и возможность пообедать затем в "Соснах"… в 20 часов нас пригласили на обед…

После обеда нас маршал Егоров пригласил в биллиардную, где мы, балагуря, смеясь и остроумничая, проиграли втроем до 24.00, когда были приглашены маршалом к столу. Дамы играли за этим же столом в карты, а мы втроем стали ужинать. На столе была одна бутылка красного вина и ситро. Я пил ситро, маршал с т. Хрулевым вино. Мало-помалу разговор, перепрыгивая с одной темы на другую, наконец был твердо направлен маршалом в русло исторических событий гражданской войны и предвоенного периода лета и осени 1917 г. Маршал, говоря о своей персоне, явно старался придать ей особо важное значение в исторических событиях. Говоря о событиях в Киеве осени 1917 г., он в возмущенно-презрительном тоне отзывался не только о Гамарнике, который был в то время в Киеве, но и обо всей киевской большевистской организации, вопрошая, где были тогда эти Горкомы и Губкомы, когда меня полковника вся многотысячная масса солдат и граждане Киева несли на руках по Крещатику до самого вокзала. Где были тогда Гамарники с Губкомом и Горкомом, когда на митингах выступая меньшевик требовал моей и Крыленко казни? Они все попрятались, Крыленко скрылся и был где-то в Чернобыльском округе арестован, а я… эсер!, оставшись лицо к лицу с многотысячной массой, добился её расположения к себе и к власти Советов, и она меня (масса) несла по всему городу на руках.

Это противопоставление себя Губкому и Горкому, это яканье и самолюбование невольно по своей театральности напоминало "торжественный въезд" Корнилова в Москву на Совещание.

Возбуждаясь с каждым стаканом вина все больше и рисуя последующие картины триумфальных его побед над массой, которой он всегда говорил речи в стиле приказов, маршал перешел к событиям под Царицыном и на Южном фронте, продолжая в том же возбужденном тоне рисовать картины необычайной смелости мысли и действия. Дальше, почти крича, стал уже возмущенно доказывать, что после гражданской войны, после столь блестящих побед на Южном фронте по разгрому Деникина, по созданию 1-й Конной армии (которую он, по существу, создал еще под Царицыном), по разгрому белополяков, по тем действиям, которыми могут и должны гордиться вся страна и партия, а между тем его Фрунзе в свое время сплавил в Китай, отнесся к нему весьма и весьма несправедливо, отдали его в Китае в подчинение Карахана, а когда он благодаря своей настойчивости перед ЦК вырвался из Китая, то ничего не нашли лучшего, как использовать его, Егорова, на промышленности. Я это считал и считаю, подчеркивающе заявил маршал, было величайшим издевательством над собой со стороны Фрунзе…

Из этого всего можно было вынести совершенно определенное заключение, что Фрунзе зря был раздут в государственную величину, а Егоров умышленно отодвигался на задний план, затирался и всячески третировался.

В исторических работах, статьях, изобразительном искусстве всегда, везде и всюду умышленно нарочито замалчивалось, затиралось имя Егорова и, переходя все в более возмущенное состояние, маршал прямо заявил: "Разве Вы не знаете, что когда речь заходит о гражданской войне, то все везде и всюду кричат до хрипоты, что все сделали Сталин и Ворошилов, а где же я был, почему не говорят обо мне?! Почему борьба под Царицыном, создание Конной армии, разгром Деникина и белополяков приписывается только Сталину и Ворошилову. Это смешно, глупо и позорно! Да, да позорно, возмущенно крича, повторял маршал, особенно подчеркивая, что на Западе все смеются, когда слышат, читают и видят отображенное в литературе, живописи, в искусстве. Возьмите картину "Приезд Сталина в 1-ю Конную армию". Разве там был один Сталин, разве не было там командующего, а почему меня нет рядом со Сталиным!? Ведь это же позор, кто же разрабатывал, кто руководил всеми операциями. Разве один Сталин, а почему же меня нет рядом со Сталиным, кричал маршал…

И все в том же духе и в том же тоне маршал Егоров вел два часа разговор, временами возмущаясь так, что абсолютно забывал не только грани приличия, но прямо делал раздраженные выпады и открытое недовольство тов. Фрунзе, тов. Сталиным и Вами...

Делясь после впечатлением от слышанного нами, мы с т. Хрулевым пришли к выводу, что, во-первых, у Егорова глубоко сидит старый эсер, рассматривающий исторические события с точки зрения не классовой борьбы, а борьбы личностей, явно переоценивая свою личность в исторических событиях. Во-вторых, Егоров внутренне глубоко недоволен политикой замалчивания личностей и особенно его личности, в-третьих, для него товарищи Фрунзе, Сталин, Ворошилов не являются ни авторитетами, ни уважаемыми товарищами. Скорее наоборот, и, в-четвертых, это то, что он, по существу, резко враждебен всей той политике, которая проводилась и проводится в отношении его личности, его ли только?..

Мы также твердо пришли к выводу, что если в нашем присутствии (комиссаров-большевиков) Егоров позволяет такие возмутительные разговоры и так резко выявлять недовольство своим историческим и прочим положением, то как же он говорит в кругу своих близких друзей, как Дыбенко, Буденный и другие. Считая это недопустимым со всех точек зрения, я решил Вас поставить об этом в известность как устно, так и письменно.

Щаденко 5/ХII 37".

26 июля 1939 г. нарком внутренних дел СССР Н.И. Ежов представил на утверждение Сталина список лиц, подлежащих расстрелу, в котором было 139 фамилий. Сталин своей рукой вычеркнул из списка фамилию Егорова и наложил резолюцию: „За расстрел всех 138 человек“. Егоров, благодаря вмешательству Сталина, прожил ещё полгода[10].

А дальше? Дальше, видимо, накопились «неопровержимые факты» из доносов и показаний бывших коллег. А, может быть, и факты без кавычек!

Следует отметить, что в 30-е годы в Красной Армии продолжали существовать группы командиров, сложившиеся еще в годы Гражданской войны. "Конармейцы", "червонные казаки", "котовцы", "чапаевцы" и иные скрытно соперничали между собой, никак не могли поделить славу, считали себя обойденными наградами и должностями[11]. И вина ли Сталина, что подобные Щаденко исправно «докладывали по команде» (даже без оговора фигуранта)?

Вопреки распространённому мнению, Сталин не был настолько всесилен, как это себе представляют, чтобы разом победить аппаратные интриги внутри высшего командного состава РККА.

22 февраля 1939 г. Военная коллегия Верховного Суда СССР признала Егорова виновным в шпионаже и военном заговоре и приговорила к расстрелу. На следующий день, 23 февраля 1939 г., в день Красной Армии, Александр Ильич Егоров был расстрелян.

Очень характеризует И.В. Сталина отношение к генерал-лейтенанту М.Г. Ефремову.

Прапорщик РИА Михаил Григорьевич Ефремов принял активное участие в Первой мировой, а потом в качестве красного командира в гражданской войне. В 1919 г. в разгар боёв под Царицыном вступил в РКП(б) по рекомендации председателя Временного военно-революционного комитета Астраханского края С.М. Кирова. Организовал успешный рейд бронепоездов на Баку, столицу Азербайджанской Демократической Республики, что способствовало быстрому её падению и установлению Советской власти в Азербайджане.

В 1938 г. был срочно вызван в Москву, где… нет, не брошен в следственный изолятор, а поселён в гостинице «Москва» и взят под домашний арест сотрудниками НКВД по подозрению в связях с «врагом народа» Тухачевским. Допросы длились два с половиной месяца. На устроенной ему очной ставке с бывшим командующим Приволжским военным округом П.Е. Дыбенко узнал, что якобы был завербован им в Куйбышеве в апреле 1937 г. 17 апреля 1938 г. от написал письмо с просьбой о помощи Ворошилову: "Климент Ефремович! Последнее моё слово к Вам. Пусть оно будет и к тов. Сталину. Я перед партией Ленина-Сталина, перед страной, советским правительством совершенно чист. Отдавал жизнь за твердыни Советской власти и в годы Гражданской войны, и в национально-освободительной войне китайского народа против империалистов… Если верите мне, то спасите от клеветы врагов народа. Их клевета, возведённая на меня, ни одним фактом не подтвердится…". Через месяц написал письмо А.И. Микояну, бывшему соратнику по рейду на бронепоездах в Баку. Итогом стал допрос в личном присутствии И.В. Сталина, после которого М.Г. Ефремов был освобождён.

Руководил действиями 33-й армии на Наро-Фоминском направлении при обороне Москвы в 1941 году. В ходе контрнаступления под Москвой, в рамках Ржевско-Вяземской операции, был с армией отрезан от главных сил фронта. Изнурительные бои, нехватка продовольствия и практически отсутствие боеприпасов измотали армию. Поняв катастрофичность положения, Ставка ВГК (т.е. лично Сталин) прислала за М.Г. Ефремовым самолёт. Однако он отказался покидать своих измученных солдат и отправил на самолёте боевые знамена своей армии и раненых солдат. Трагически погиб (застрелился) при выходе из окружения 19 апреля 1942 г. Современные исследователи отмечают высокую стойкость личного состава армии: «Ни свидетельства выживших, ни немецкие трофейные документы не обнаруживают ни одного факта коллективной сдачи в плен. Не сдавались до последнего». В 2011 г. инициативная группа во главе с журналистом Александром Щипковым обратилась к Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу с прошением разрешить церковное отпевание М.Г. Ефремова, невозможное на общих основаниях, поскольку Михаил Ефремов покончил жизнь самоубийством. В прошении говорилось, что самоубийство генерала Михаила Ефремова не является следствием смертного греха уныния и отчаяния. Обстоятельства смерти Ефремова являются примером верности Родине, присяге и солдатам. Он погиб, выполняя воинский долг, т.е., согласно Евангелию, «положил душу свою за други своя». В сентябре 2011 г. Патриарх Кирилл дал разрешение на отпевание Михаила Ефремова, отметив в своей резолюции: «Согласен с необходимостью возродить память о героической борьбе генерала Михаила Ефремова и о его верности Родине и солдатскому братству»[12]. Таковы были русские офицеры, за которых вступался Сталин.

Маленькая ремарка, также характеризующая Сталина. Сейчас речь пойдёт о человеке иной служебной формации. Станислав Францевич Реденс. Комиссар государственной безопасности 1-го ранга – специальное звание, выше которого только специальное звание генерального комиссара государственной безопасности, присваивавшееся уже главе ведомства. Народный комиссар внутренних дел Казахской ССР. 21 ноября 1938 г. арестован. 21 января 1940 г. Военной коллегией Верховного суда СССР на основании статей 58-1а, 17-58-8 и 58-11 УК РСФСР приговорён к расстрелу. Одно из обвинений Реденса было то, что он являлся участником заговорщической организации в системе НКВД, и по её заданию проводил враждебную работу, направленную на избиение партийно-советских кадров, проводил массовые необоснованные аресты советских граждан, многие из которых были расстреляны. На предварительном следствии и в судебном заседании Реденс признал факты применения им необоснованных репрессий в отношении многих советских граждан. Расстрелян 12 февраля 1940 г. От расстрела Реденса не спасло и то, что он являлся свояком Сталина, будучи женатым на сестре его жены, Надежды Аллилуевой (сегодня вы представляете такое?). Реденс посмертно реабилитирован 16 ноября 1961 г. после обращения вдовы и прямого указания Н.С. Хрущёва. В 1988—1989 гг. Прокуратура СССР в результате дополнительной проверки установила, что Реденс за совершение фальсификации уголовных дел был реабилитирован необоснованно, однако, в связи с тем, что с момента принятия решения о реабилитации прошло 27 лет, юридической возможности отменить это решение нет.

Да, Сталин – не Хрущёв.

Судьба Слащёва-Крымского.

3 ноября 1921 г., в годовщину взятия Крыма, ВЦИК РСФСР объявил амнистию участникам белого движения. Генерал-лейтенант Яков Александрович Слащёв в Константинополе вступил в переговоры с советскими властями, был амнистирован. 21 ноября 1921 г. при помощи агента ВЧК вместе с белыми казаками вернулся в Севастополь, откуда в личном вагоне Дзержинского выехал в Москву. Обращался к солдатам и офицерам белой армии с призывом возвращаться в Советскую Россию:

«С 1918 года льется русская кровь в междоусобной войне. Все называли себя борцами за народ. Правительство белых оказалось несостоятельным и не поддержанным народом — белые были побеждены и бежали в Константинополь.

Советская власть есть единственная власть, представляющая Россию и её народ.

Я, Слащёв-Крымский, зову вас, офицеры и солдаты, подчиниться советской власти и вернуться на родину, в противном случае вы окажетесь наёмниками иностранного капитала и, что ещё хуже, наёмниками против своей родины, своего родного народа. Ведь каждую минуту вас могут послать завоёвывать русские области. Конечно, платить вам за это будут, но пославшие вас получат все материальные и территориальные выгоды, сделают русский народ рабами, а вас народ проклянёт. Вас пугают тем, что возвращающихся белых подвергают различным репрессиям. Я поехал, проверил и убедился, что прошлое забыто. Со мной приехали генерал Мильковский, полковник Гильбих, несколько офицеров и моя жена. И теперь, как один из бывших высших начальников добровольческой армии, командую вам: «За мной!». Не верьте сплетням про Россию, не смейте продаваться, чтобы идти на Россию войной.

Требую подчинения советской власти для защиты родины и своего народа»[13].

В переписке руководителя польской разведки (II отдела Генерального штаба Верховного командования Войска Польского) И. Матушевского содержится свидетельство (письмо от 22 февраля 1922 г.), что примеру Слащёва последовали многие офицеры бывшей Добровольческой армии, интернированные в Польше.

Слащёв открыто высказывает своё мнение: «Красные — мои враги, но они сделали главное — моё дело: возродили великую Россию!». Высказывание Слащёва тут же становится известным в Москве. Ф.Э. Дзержинский быстро думает и совершает поступок. На заседании Политбюро он ставит на повестку дня вопрос «о приглашении бывшего генерала Слащёва (правда, уже разжалованного Врангелем) на службу... в Красную Армию». Мнение в Политбюро разделились. Против: Зиновьев, Бухарин, Рыков. За: Каменев, Сталин, Ворошилов. Воздержался — Ленин. Всё же Дзержинский «додавил» соратников[14].

С июня 1922 г. Слащёв — преподаватель тактики школы командного состава РККА «Выстрел».

«Преподавал… блестяще, на лекциях народу полно, и напряжение в аудитории было порой как в бою. Многие командиры-слушатели сами сражались с врангелевцами, в том числе и на подступах к Крыму, а бывший белогвардейский генерал не жалел ни язвительности, ни насмешки, разбирая ту или иную операцию наших войск»[15], – отмечал дважды Герой Советского Союза генерал армии Павел Иванович Батов, в 1927 г. – слушатель курсов «Выстрел».

Слащёв опубликовал множество статей по вопросам тактики. Представляют большой интерес и такие его работы, как «Лозунги русского патриотизма на службе Франции. Период Деникина — Период Врангеля»[16], «Крым в 1920 году». Подготовил к печати труд «Мысли по вопросам общей тактики», опубликованный уже после его гибели.

Яков Александрович пишет: «Настроение белых частей… было подавленное и разочарованное – из частей сохранился только один Крымский корпус под моей командой, удерживающей Крым – всё же остальное представляло собой стадо беглецов, разбитое и испытавшее кошмарные новороссийскую и одесскую эвакуации, за время которых старшие начальники, ради своего спасения, бросали на произвол судьбы и милость победителя свои части. Среди добрармии было очень многочисленное течение за заключение мира, безразлично от того, останется ли Крым отдельным, или будет амнистия Советской власти.

Результатом этих стремлений и наличия в Крыму остатков белой армии Деникина и явилось назначение главнокомандующим вооружёнными силами юга России генерала Врангеля, выдвинутого на этот пост французами.

Совещание, собранное Деникиным 4 апреля 1920 года, под председательством генерала Драгомирова, для выбора нового главнокомандующего отказалось голосовать, и тогда, под давлением общественных группировок и под руководством высшего духовенства и старых сепараторов, придерживавшихся французской ориентации, Деникин подписал приказ о назначении генерала Врангеля главнокомандующим и извещение о своём отъезде из армии.

На совещании 4 апреля 1920 г. мнения ораторов разделились: большинство стояло за заключение мира, причём выдвигалось (тогдашняя французская и английская точки зрения), что Крым должен остаться самостоятельным, так же, как и Грузия и прочие лимитрофы. И Антанте нужно было дробление бывшей России на мелкие части, а кроме того, наличие самостоятельного Крыма давало лишний путь к новой интервенции. Но эта «формула» не собрала себе достаточного большинства. Так, например, заявление ген. Сидорина о том, что надо заключить мир безоговорочный с самой минимальной эвакуацией (лиц) и передать весь черноморский флот РСФСР, как законной русской власти, встретило большее сочувствие (как известно, в первые же месяцы правления Врангеля, командующий Донским корпусом генерал Сидорин был отдан под суд за разлагающую корпус деятельность и разжалован).

Совещание 4 апреля не могло вынести определённого решения относительно судьбы армии. Как я уже указывал выбирать главкома оно отказалось, но по вопросу о Крыме ни одно мнение не имело большинства.

Поэтому Врангелю было поручено заключение мира с РСФСР, с тем, чтобы на худший конец, лицам, неприемлемым для красных, был гарантирован свободный выезд за границу. Постановление это было подписано президиумом совещанию. Но всё это не входило в планы французской буржуазии и её ставленника Врангеля.

Путь к проведению французского плана был очень лёгок. Так как разговоры о мирных переговорах разлагали даже мой корпус и грозили преждевременным крушением фронта, то эти переговоры должны были вестись тайно. А раз тайно, то, под давлением Франции, их вовсе вести не стали.

Под давлением Франции, которая теперь взяла руководство белой армией в свои руки, было объявлено, что большевики не согласны на переговоры с белыми и, чтобы их подвинуть на это, требуется доказать свою силу; вместе с тем объявлялось, что изменников идеи родины за границей никто не примет. Была начата японская оккупация в Сибири и интенсивное польское наступление с запада. Надо подчеркнуть, что подробности польской войны усиленно скрывались, видимо по тем причинам, которые указывались мной выше, т.е., что в некоторых кругах поражения иностранцев встречались с ликованием. Врангель немедленно объявил о признании им всех прежних русских долгов, в ответ на что Франция признала Врангеля «де-юре».

Так или иначе, французам удалось толкнуть армию Врангеля на наступление в северную Таврию, и 7 июня 1920 г. под давлением десанта через Азовское море, 12 армия красных принуждена была начать поспешный отход на Каховку, вследствие потери железнодорожного сообщения на Мелитополь.

Франции удалось двинуть даже колебавшихся людей на новое наступление, что, в связи с наступлением Польши, вносило страшное разорение в РСФСР.

Движение Махно и, в особенности, восстание хуторян в Приднепровье позволили опять поднять усиленную пропаганду идеи отечества и защиты народа против «ига красных, поставленных германцами». Всё это было шито белыми нитками, но позволяло отговариваться перед политически безграмотными людьми.

Сменивший английского генерала Нокса французский генерал Пелле действовал менее тактично. Если при Деникине всё шло под патриотическими лозунгами «отечества» и его нужд, то Пелле уже просто и открыто диктовал Врангелю свою французскую линию.

Картина была такая: Приднепровье было охвачено восстанием хуторян, от которых Соввласть отобрала излишки в пользу бедняков; казалось бы, что уж если драться за народ, то надо идти туда, где он волнуется, а между тем Пелле требовал операции в направлении на Дон. На Дон было идти незачем; там всё, способное носить оружие ушло на польскую войну; там не было сочувствия и поддержки. Но если расшифровать эту загадку, то мы увидим, что на пути следования лежит Донецкий бассейн, угольные копи которого были очень нужны французскому капиталу; занятие их наносило большой экономический удар РСФСР.

Я категорически восстал против этого проекта, указывая на все его недостатки.

Врангель уехал от меня сильно расстроенный и отменил свой приказ наступать моему корпусу. По возвращении Врангеля в Севастополь к нему немедленно приехал сильно встревоженный генерал Пелле. И нажим генерала Пелле был настолько силён, что я получил по аппарату из ставки указание выполнить движение. Тогда же мне пришлось спросить Врангеля: за что мы боремся, за отечество или за французов? Мне пришлось заявить, что я поднимал восстание против Соввласти, как против ставленников немцев, а теперь вижу, что мы служим французам и отдаём им отечество; чем же немцы хуже французов? Для меня идея борьбы становится неясна, и я не могу прямо и открыто смотреть в глаза своим подчинённым.

Была сделана уступка: мой корпус был с донецкого направления переброшен на днепровское, где начиналось, к тому же, наступление красных, но операции продолжались в прежнем духе.

Я подал в отставку и уехал с фронта.

Могу с чистой совестью сказать, что моими первыми учителями политграмоты, хотя и не желая этого, были генералы Врангель и Пелле. Открытое использование Францией идеи «русского отечества» для своих целей помогло мне прозреть.

Мне пришлось видеть, как давил Пелле на производство донского и кубанского десанта, с целью захватить Донецкий бассейн, т.е. уголь, и отрезать грозненский и бакинский районы, т.е. нефть. Даже Врангеля передёргивало, когда он приезжал...

Потом пришлось видеть, как наштаб Врангеля, генерал Шагилов, нарочно раскрывал карты о кубанском десанте для вздутия цен на нефтяные бумаги и занимался продажей их.

Пришлось видеть, как премьер-министр Врангеля, Кривошеин, с большой пользой для себя пропускал через себя поставки на армию. Это всё шло усиленным темпом, когда армия Врангеля шла вперёд в сентябре 1920 года и докатилась до Синельникова. Но это торжество продолжалось недолго. Части Врангеля были нравственно совершенно разложены: это были люди, либо разочаровавшиеся в идее белой армии и только колебавшиеся, надо немедленно бросить дело, вера в правоту которого колеблется, или добиться заключения мира; либо – люди, потерявшие всякую идеологию и готовые служить кому и чего угодно, лишь бы платили деньги, а так как денег всегда было мало, то ударившиеся в грабежи. И эту армию французская буржуазия толкала наступать на РСФСР с единственной целью – возможно больше разорить первое пролетарское государство и, если не сломить, то сделать его более сговорчивым»[17].

Уважаемые современные «белые», не правда ли, увлекательное чтение? Таким образом, трудно согласиться с исследователем А.В. Ганиным, утверждающим: «не приходится сбрасывать со счетов вероятное намерение Слащёва продолжить борьбу новыми методами, а именно взорвать Красную армию изнутри»[18]. Что называется, выдать желаемое за действительное.

Есть мнение, что Слащёв был убит в результате спецоперации ОГПУ. Нам представляется данное мнение совершенно ошибочным. Мы склоняемся к версии убийства на почве мести за казнь родного брата (не случайно в годы гражданской войны Слащёв имел прозвище «вешатель», и, если примерно половину казнённых по его указанию составляли свои же белые, допустившие вандализм, мародерство, грабёж, воровство, дезертирство, трусость, то вторую половину составляли красные подпольщики и партизаны – коммунисты и комсомольцы)[19]. Несомненно, назначение Слащёва преподавателем состоялось при непосредственном участии Сталина. И именно там он был на своём месте. Надо отдать должное бывшему белому генералу: с 1922 по 1929 гг. он подготовил целое поколение советских военачальников, которые блестяще проявили себя в годы Великой Отечественной войны, начиная с будущего начальника Генерального штаба ВС СССР (и впоследствии министра Вооружённых Сил СССР и Военного министра СССР) Маршала Советского Союза (штабс-капитана РИА) А.М. Василевского. Среди других воспитанников курсов при Слащёве (все прапорщики РИА) – командующие фронтами генералы армии М.А. Пуркаев, И.Е. Петров, командарм Герой Советского Союза генерал-полковник Д.Н. Гусев, командир дивизии Герой Советского Союза генерал-майор Л.Н. Гуртьев.

«Много пролито крови… Много тяжких ошибок совершено. Неизмеримо велика моя историческая вина перед рабоче-крестьянской Россией, — писал Яков Александрович. — Но если в годину тяжелых испытаний снова придется вынуть меч, я клянусь, что кровью своей докажу — мои новые мысли и взгляды не игрушка, а твердое, глубокое убеждение»[20].

Маршал А.М. Василевский в автобиографии 1938 г. утверждал, что «связь с родителями (отец – священнослужитель – Авторы) личная и письменная утрачена с 1924 года». Отношения, отмечает маршал в своих мемуарах, были восстановлены в 1940 г. по прямому указанию И.В. Сталина. Впоследствии Сталин часто говорил о Василевском: «А ну, послушаем, что скажет нам шапошниковская школа!»[21].

Действительно, Красная Армия была бы невозможна без Маршала Советского Союза (полковника РИА) Б.М. Шапошникова. Известно, что Борис Михайлович пользовался большим уважением И.В. Сталина, был одним из немногих, к кому Сталин обращался по имени и отчеству, а не «товарищ Шапошников», как к абсолютному большинству руководителей страны и армии. Кроме того, ему позволялось курить в кабинете Верховного. В 1930 г. вступил в ВКП(б), а с 21 марта 1939 г. – кандидат в члены ЦК ВКП(б). Никогда не подвергался репрессиям. С конца 1930-х годов был одним из главных советников И.В. Сталина по военным вопросам. Участвовал в комиссии по разработке уставов РККА, отражая в них основные положения военной доктрины СССР. В наиболее известном труде «Мозг армии» определил основные положения о характере будущей войны, глубоко раскрыл особенности руководства армией в войне и дал чёткое представление о роли, функциях и структуре Генерального штаба как органа Верховного Главнокомандования по управлению Вооружёнными Силами. Правильность его выводов подтвердила Великая Отечественная война. В июне 1937 г. входил в состав Специального судебного присутствия, которое осудило к смертной казни маршала М.Н. Тухачевского, командармов 1-го ранга И.Э. Якира, И.П. Уборевича.

Кстати, по поводу подпоручика РИА (и одного из любимцев Л. Троцкого по гражданской войне) Тухачевского и суда над ним. «Нам, наверное, не дано узнать настоящей подоплеки суда над советскими военачальниками в 1937 году. Расшифровки телефонных разговоров Тухачевского, Якира, Егорова, Блюхера и других, которые обусловили вынесенные им смертные приговоры, были уничтожены по распоряжению Хрущева»[22], – утверждал советский дипломат, партийный и общественный деятель, референт А.А. Громыко и Н.С. Хрущёва, Валентин Михайлович Фалин. В ходе предварительного следствия Тухачевский признал себя виновным в подготовке военного заговора в РККА, целью которого было насильственное свержение власти и установление в СССР военной диктатуры. Известно, что органами НКВД в ходе следствия меры физического воздействия к Тухачевскому не применялись. Русский философ Иван Ильин в своё время пророчески заявил: «Тухачевский — очень честолюбив, фаталистичен, молчалив; кажется, не умён; может стать центром заговора; вряд ли справится»[23]. Изучая архивные материалы госбезопасности, историк спецслужб А.А. Зданович отметил: «Наша разведка доносила, что руководители белоэмигрантов за рубежом Кутепов, Миллер и некоторые другие, когда обсуждали, кто их мог бы поддержать в СССР, называли фамилию Тухачевского. Исключительно предположительно, руководствуясь логикой, что Тухачевский-де был офицером в царской России. А раз был офицером, то может возглавить такую фронду… Тухачевский, если брать с конца 20-х годов, это единственный военачальник, да, наверное, может быть, и единственный человек в Советском Союзе, перед кем Сталин письменно извинился. Это уникальный факт. Первоначально, когда Тухачевский выдвинул теорию упреждающих наступательных операций и создания такого технического оснащения Красной Армии, которое бы ни одна страна мира не потянула, в том числе и СССР бы не потянул, Сталин его обвинил в попытках создать красный милитаризм. Действительно, когда в стране крестьяне еще в лаптях ходят, а ты предлагаешь тысячи танков строить для армии. Но проходит буквально несколько лет, обстановка в мире меняется, угроза военной опасности для СССР возрастает - и Сталин письменно извинился перед Тухачевским за то, что неправильно оценил его предложение и был достаточно резок в его отношении. И, конечно, тут же Тухачевского вернули из Ленинграда в Москву…

… А психологическое состояние Тухачевского – вчера ты маршал… , крупный командующий, а сегодня – в тюрьме на Лубянке … В каком ты психологическом состоянии? А вы посмотрите его почерк. Вот первый протокол, где он дает показания – ровный, обычный почерк. Психологов привлеките, и они вам скажут – конечно, никаких угловатых закорючек он не ставил…

… те, кто писал в 60-е, 70-е, и сейчас некоторые пишут про Тухачевского, они берут заговор как законченную фазу. Вот заговор состоялся, грубо говоря, начали уже стрелять, но их у стен Кремля, так сказать, перехватали всех. Но любое преступление имеет стадийность. Формирование замысла, поиски орудия преступления, сообщников и т.д. А потом какие-то фразы подготовительные. Вот мне кажется, что в данном случае чекисты сработали на опережение и на стадии формирования вот этой головки заговорщиков и на стадии формирования у них умысла о том, как и что делать, и пресекли возможные поползновения на власть в военном ведомстве…

Я понимаю, что он из себя представлял, как личность. Я много этим вопросом занимался. Для меня абсолютно ясно, что внутренне он был готов к тому, если его поддержат какие-то командармы большого уровня, он был готов пойти на самые решительные действия. Его не зря называли «советским Бонапартом». И мне кажется, что органы госбезопасности вовремя пресекли эту попытку, которая могла вылиться во что-то кровавое»[24].

«Цифра 40 тысяч репрессированных происходит из суммирования уволенных из Красной армии и Красного флота в 1937–1938 гг. Но причины увольнения были разными. По оценке известного историка Сувенирова, по политическим мотивам уволили в 1937–1939 гг. примерно 33 тыс. командиров, а по оценке историка Гуляева, в 1940 году — порядка ста. В 1939 году явно арестов было не очень много, и они не могли радикально повлиять на статистику. В 1941-м арестовали немногих — хотя можно вспомнить таких генералов, как Штерн, Локтионов, Рычагов, Птухин, Проскуров, Смушкевич… Тем не менее, вряд ли все годы, кроме 1937-1938-го дадут крупный вклад в общее число уволенных. С общим количеством арестованных дело совсем сложно. По данным записки Щаденко, с 1 марта 1937-го по 1 марта 1938-го арестовали и осудили 5329 чел.», - утверждают на ресурсе warhead.su исследователи Евгений Белаш и Никита Баринов[25].

И всё же, был ли заговор Тухачевского? Свидетельствует Виктор Имантович Алкснис, внук командарма 2-го ранга Якова Ивановича Алксниса, члена Специального судебного присутствия, которое 11 июня 1937 г. рассматривало дело группы военачальников во главе с Тухачевским:

"...Полистав стенограмму, у меня появилось больше вопросов, чем я получил ответов. Я вынес впечатление, что заговор существовал в действительности. Беда в том, что если в 1937 году считалось, что осуждённые тогда — это “враги народа”, то после 1985 года все стали невиновными. А я думаю, что была и оппозиция, в том числе и Сталину... Но вот что меня насторожило: в стенограмме есть моменты, которые свидетельствуют об искренности заявлений, как бы кто ни говорил, что процесс был организованным спектаклем, что с подсудимыми специально работали для дачи нужных показаний.

Ну, представьте: скажем, Тухачевский рассказывает о встрече с военным атташе Германии на подмосковной даче... И в этот момент вдруг вмешивается Примаков и говорит: “Михаил Николаевич, вы ошиблись. Эта встреча состоялась не в вашем кабинете на даче, а на веранде”. Я так понимаю, что невозможно было бы срежиссировать всё так, чтобы Тухачевский говорил именно об этом и чтобы Примаков сделал такое уточнение... Так срежиссировать процесс, как он изложен в стенограмме, нельзя... Какой был главный пункт обвинения заговорщиков? Там было всё: и шпионаж, и подготовка военного переворота, и вредительство... Речь шла о том, что налаживается взаимодействие с немецкими военными, идут контакты с ними. Речь шла о том, что существует единая организация, её возглавляет Тухачевский, и она занимается подобными вещами. Именно это было основным на процессе...

...Причём все каются, и когда в своём последнем слове все признают свою вину, что они были участниками заговора (зная, что за этим последует, что их ждет расстрел), то невозможно представить, чтобы всех их заставили сделать такие признания и заявления... О характере заговора мне ничего не известно. Но в том, что заговор внутри Красной Армии действительно существовал, и Тухачевский был его участником, я сегодня убеждён полностью..."[26].

Маршал Советского Союза, Герой Советского Союза, кавалер ордена «Победа» Леонид Александрович Говоров был прапорщиком РИА и подпоручиком колчаковской армии (в наградных листах и записках о службе в связи с представлением его и брата Николая к чину подпоручика написано, что они поступили в Белую армию добровольцами).

И что? Да, ничего. Находился под подозрением (заметим, обоснованным) спецслужб, не избежал доносов завистников, но репрессирован не был[27]. В 1923 г. был снят с учёта бывших белогвардейцев, в условиях сокращения армии в июле того же года в его деле появилась резолюция: "Оставить т. Говорова в рядах Красной армии как незаменимого, весьма ценного специалиста-артиллериста"[28]. В 1936 г. попал в состав первого набора слушателей Академии Генерального штаба РККА, где учился на ставшем позднее знаменитым «маршальском курсе» (на нём учились 4 будущих Маршалов Советского Союза, 6 генералов армии, 8 генерал-полковников, 1 адмирал). В 1938 г. досрочно окончил обучение и был назначен преподавателем тактики в Артиллерийскую академию РККА им. Ф.Э. Дзержинского. В 1939 г. закончил свой первый научный труд на тему «Атака и прорыв укреплённого района». Доцент. В 1941-м, за месяц до начала войны становится начальником Артиллерийской академии. В дальнейшем командует армией при обороне Москвы, фронтом, защищавшим Ленинград. В осажденном Ленинграде генерал обратился в парторганизацию с просьбой принять его в свои ряды. Как предписывал устав партии, Говорова зачислили в кандидаты. Через двое суток личным решением И.В. Сталина командующего фронтом перевели в члены партии без прохождения кандидатского стажа, что было исключительным случаем для того времени[29]. На XIX съезде КПСС в октябре 1952 г. избран кандидатом в члены ЦК КПСС. Сталин относится к полководцу с большим вниманием. Впоследствии Говоров стал первым главнокомандующим Войсками ПВО СССР — заместителем министра обороны СССР.

Маршал Советского Союза Фёдор Иванович Толбухин (штабс-капитан РИА). Командующий фронтом. Вошёл в историю, когда 19 июля 1945 г., по поручению Советского правительства, вручил орден «Победа» за № 16 королю Румынии Михаю. «Лично мне Ф.И. Толбухин запомнился как очень добрый человек и, пожалуй, самый скромный из всех командующих фронтов… Своим подчинённым он всегда предоставлял возможность проявлять широкую инициативу», – утверждал о Толбухине генерал армии Штеменко[30].

Генерал-лейтенант Советской Армии (генерал-майор РИА) граф Алексей Алексеевич Игнатьев[31]. Принадлежал к одному из знатнейших родов Российской империи. Во время Первой мировой войны служил военным атташе во Франции и ведал закупками вооружения. Представлял Россию на первой межсоюзнической конференции держав Антанты в Шантильи в июле 1915 г., участвовал как член российской делегации и в ряде последующих конференций 1915—1916 гг. После Октябрьской революции перешёл на сторону Советской власти, оставался во Франции. В 1925 г. передал советскому правительству денежные средства, принадлежавшие России (225 млн франков золотом) и вложенные на его имя во французские банки. За эти действия был подвергнут бойкоту со стороны эмигрантских организаций. Был исключён из товарищества выпускников Пажеского корпуса и офицеров Кавалергардского полка. Под воззванием, призывавшим к суровому суду над ним как отступником, подписался даже его родной брат, П.А. Игнатьев. До 1937 г. числился в советском торгпредстве, на самом деле занимаясь агентурной работой, теперь уже для советской разведки. В его руках находились десятки разведчиков-нелегалов, специалисты для работы под прикрытием в официальных организациях — серьезная агентурная сеть. Есть обоснованное мнение, что граф Игнатьев, занимая официальный пост старшего редактора военно-исторической литературы Военного издательства НКО СССР, пользовался особым доверием Сталина в ином качестве: и в качестве советника, и в качестве руководителя личной, негласной разведки, использовавшей агентурные ресурсы Российской империи. Накануне Великой Отечественной войны вышла в свет его книга мемуаров «50 лет в строю», неоднократно переиздававшаяся. Именно по совету Алексея Алексеевича в армию вернули погоны, а в разгар войны в армию возвратили кадетские корпуса под названием суворовских и нахимовских военных училищ[32]. Разумеется, никаким репрессиям генерал Игнатьев не подвергался – ни в 30-е годы, ни позже[33].

Дмитрий Михайлович Карбышев – Герой Советского Союза, генерал-лейтенант инженерных войск (подполковник РИА), доктор военных наук, профессор, по происхождению – родовой сибирский казак.

В 1937 г. приказом наркома обороны был назначен председателем Государственной комиссии по защите дипломных проектов Военно-инженерной академии РККА. В 1938 г. окончил Высшую военную академию (Военную академию Генерального штаба). 23 октября 1938 г. утверждён в учёном звании профессора. К концу 1930-х годов Дмитрий Карбышев уже считался одним из виднейших специалистов в области военно-инженерного искусства не только в Советском Союзе, но и в мире. С 1940 г. — член ВКП(б)[34].

За пару недель до начала Великой Отечественной войны был командирован в Гродно для оказания помощи оборонительному строительству на западной границе. 8 августа при попытке вырваться из окружения в районе севернее Могилева был контужен и захвачен гитлеровцами в плен. К концу октября 1942 г. немцы поняли, что с Карбышевым "не так всё просто". Вот содержание одного из секретных писем, которое получил полковник Пелит от "вышестоящей инстанции": "Главное командование инженерной службы снова обратилось ко мне по поводу находящегося в Вашем лагере пленного Карбышева, профессора, генерал-лейтенанта инженерных войск. Я был вынужден задержать решение вопроса, так как рассчитывал на то, что Вы выполните мои инструкции в отношении названного пленного, сумеете найти с ним общий язык и убедить его в том, что, если он правильно оценит сложившуюся для него ситуацию и пойдет навстречу нашим желаниям, его ждет хорошее будущее». Карбышева доставили в Берлин. Он догадывался, зачем его везут в германскую столицу. Генерала поместили в одиночную камеру без окон, с яркой, постоянно мигающей электрической лампой. Находясь в камере, Карбышев потерял счет времени. Сутки здесь не делились на день и ночь, прогулок не было. Но, как говорил он потом товарищам по плену, прошло, по-видимому, не менее двух-трех недель, прежде чем его вызвали на первый допрос. Это был обычный прием тюремщиков, - вспоминал впоследствии Карбышев, с профессорской точностью анализируя все это "мероприятие": заключенного приводят в состояние полной апатии, атрофии воли, прежде чем взять "в раскрутку". Но, к удивлению Дмитрия Михайловича, его встретил не тюремный следователь, а известный немецкий фортификатор профессор Гейнц Раубенгеймер, о котором он немало слышал и за трудами которого пристально следил по специальным журналам и литературе. Профессор вежливо поприветствовал пленника, выразив сожаление за причиненные неудобства великому советскому ученому. Советскому генералу предлагалось освобождение из лагеря, возможность переезда на частную квартиру, а также полная материальная обеспеченность. Карбышеву будет открыт доступ во все библиотеки и книгохранилища Германии, предоставлена возможность знакомиться с другими материалами в интересующих его областях военно-инженерного дела. При необходимости гарантировалось любое число помощников для обустройства лаборатории, выполнения опытно-конструкторских работ и обеспечения иных мероприятий научно-исследовательского характера. Не воспрещался самостоятельный выбор тематики научных разработок, давалось добро на выезд в район фронтов для проверки теоретических расчетов в полевых условиях. Правда, оговаривалось - кроме Восточного фронта. Результаты работ должны стать достоянием немецких специалистов. Все чины германской армии будут относиться к Карбышеву как к генерал-лейтенанту инженерных войск германского рейха.

Внимательно выслушав условия "сотрудничества", Дмитрий Михайлович спокойно ответил: "Мои убеждения не выпадают вместе с зубами от недостатка витаминов в лагерном рационе. Я солдат и остаюсь верен своему долгу. А он запрещает мне работать на ту страну, которая находится в состоянии войны с моей Родиной"[35].

Все попытки немецкого командования принудить пленного генерала Д.И. Карбышева пойти на сотрудничество с нацистами не увенчались успехом. В ночь на 18 февраля 1945 г. в концлагере Маутхаузен, в числе около 500 других заключённых, после зверских пыток, он был облит водой на морозе (температура воздуха около −12°C) и убит. Тело Д.М. Карбышева было сожжено в печах Маутхаузена.

За мужество и героизм в 1946 г. генерал-лейтенанту инженерных войск Д.М. Карбышеву присвоено звание Герой Советского Союза – посмертно.

Александр Александрович Самойло. Происходил из рода гетмана Запорожского войска Самойло Кошки. В 1903 г. совершил командировку с разведывательными целями в Австро-Венгрию, а в 1906 г. — в Германию и Англию. В августе 1909 г. А. А. Самойло переведен в Главное управление Генерального штаба на должность делопроизводителя разведывательного отделения, где вел работу по Австро-Венгрии. По представлению французского военного атташе полковника Пьера Эрнеста Маттона (Pierre Ernest Matton) в 1914 г. награждён орденом Почётного легиона степени офицера за предоставление правительству Франции данных о сроках мобилизации австро-венгерских войск. Генерального штаба Русской императорской армии генерал-майор.

В качестве руководителя военной комиссии советской делегации участвовал в переговорах при заключении с Германией мирного договора в Брест-Литовске. Войска под его командованием провели Шенкурскую операцию, вели бои по освобождению железнодорожной линии Вологда — Архангельск, а после вывода английских войск провели операции по овладению городами Архангельск и Онега. В мае 1919 г. генерал-майор Самойло командовал Восточным фронтом, войска которого в этот период провели Бугурусланскую и Белебейскую операции. С апреля 1920 г. Самойло был прикомандирован к Полевому штабу РВСР и являлся членом комиссий по мирным переговорам с Финляндией и Турцией.

19 апреля 1936 г. Александру Самойло было присвоено воинское звание комбриг, а в 1940 г. он был назначен заместителем начальника оперативного отдела Главного управления ВВС и произведён в генерал-лейтенанты авиации. С 1941 г. Самойло – на военно-педагогической работе: преподаватель кафедры общей тактики в Военно-воздушной инженерной академии им. Н.Е. Жуковского, а с 1943 г. — начальник кафедры военной администрации в той же академии, профессор. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 ноября 1942 г. Александр Самойло был награждён орденом Ленина «за 50-летнюю непрерывную военную службу на командных должностях». В 1944 г. вступил в ВКП(б), одним из последних офицеров-генштабистов старой армии[36].

Генерал-лейтенант (подъесаул белой армии) Тимофей Тимофеевич Шапкин. После перехода со своей сотней на сторону РККА был назначен на должность командира эскадрона 82-го кавалерийского полка (1-я Конная армия), в мае 1920 года — на должность командира 82-го кавалерийского полка, а в августе — на должность командира 2-й кавалерийской бригады. Принимал участие в боевых действиях в ходе советско-польской войны, а затем — против войск под командованием генерала П.Н. Врангеля. В бою в районе Рождественской Шапкин разбил офицерский батальон противника, захватив пленных, а затем вывел свою бригаду из окружения. С декабря 1920 г. воевал против войск Н.И. Махно. В январе 1921 г. был назначен на должность командира 14-й кавалерийской дивизии вместо погибшего А.Я. Пархоменко. За бои в 1920 г. на польском и врангелевском фронтах Тимофей Тимофеевич был награждён двумя орденами Красного Знамени (1921, 1922 гг.). В 1929 г. кавалерийское соединение под его командованием участвовало в борьбе с басмачеством на территории Таджикистана. 23 апреля 1929 г. с двух самолётов был высажен посадочный десант (52 чел.) во главе с комбригом Т.Т. Шапкиным и комиссаром А.Т. Фединым, который в ходе скоротечного боя освободил город Гарм от банды курбаши Фузайл Максума. В 1931 г. бригада Шапкина приняла участие в ликвидации вооружённой группировки под предводительством курбаши Ибрагим-бека, при этом сам Ибрагим-бек был взят в плен. За отличия в боях с басмачеством награждён третьим орденом Красного Знамени (1929 г.) и Орденом Трудового Красного Знамени Таджикской ССР (1931 г.); приказом в 1931 г. Реввоенсовета 1-й Конной армии был снят с учёта бывших белогвардейцев.

А что дальше? Наверное, был репрессирован? Нет. В 1938 г. вступил в ряды ВКП(б). В январе 1941 г. назначен на должность командира 4-го кавалерийского корпуса. Сталин высоко ценил бесстрашного казака.

Подойдя к Котельниково в декабре 1942 г., корпус оказался на направлении главного направления контрнаступления противника под командованием Эриха фон Манштейна, предпринятого для деблокады окружённой под Сталинградом группировки. Понеся большие потери, 4-й кавалерийский корпус дал время стянуть основные силы для отражения предпринятого контрудара. После краткого восстановления в январе 1943 г. корпус принял участие в освобождении городов Ростов-на-Дону и Новочеркасска. К сожалению, фронтовые невзгоды сказались на здоровье боевого генерала. В марте 1943 г. генерал-лейтенант Тимофей Тимофеевич Шапкин скончался в госпитале Ростова-на-Дону от инсульта. Похоронен в Ростове-на-Дону. За проявленную личную инициативу, умелое командование корпусом, смелые боевые действия его частей, способствовавшие быстрому продвижению главных сил армии и фронта в наступательных операциях генерал-лейтенант Тимофей Тимофеевич Шапкин 31 марта 1943 г. посмертно был награждён орденом Кутузова 2 степени.

Аполлон Яковлевич Крузе[37]. Подполковник РИА. Генерал-майор колчаковской армии. Генерал-лейтенант Советской Армии. Более того – весной 1918 г. мобилизован в РККА и 10 мая 1918 г. зачислен на старший курс Академии Генерального штаба. 25 июля 1918 г., являясь слушателем академии, принял «активное участие в свержении Советской власти в Екатеринбурге» и вступил в должность помощника коменданта Екатеринбурга. У Колчака дошёл до начальника штаба Южной группы войск. В начале 1920 г. попал в плен к красным под Красноярском. Вступил в ряды РККА; был… направлен на преподавательскую работу. С апреля 1936 г. являлся командиром 187-го стрелкового полка 72-й стрелковой дивизии. С февраля 1937 г. — в Военной академии РККА им. Фрунзе, преподаватель тактики, начальник курса на Курсах усовершенствования штабных командиров при академии, с марта 1941-го преподаватель общей тактики. В Великую Отечественную исполнял должность начальника штаба Сталинградской группы войск (с января 1943 г.). Командир 93-й стрелковой дивизии (с июля 1943 г.). Заместитель командира 10-го гвардейского стрелкового корпуса (с августа 1944 г.). Командир 24-го гвардейского стрелкового корпуса на 2-м Украинском фронте (с 12 ноября 1944 по 11 мая 1945 гг.), отличившегося при освобождении Братиславы. Семь советских военных орденов. С сентября 1950 г. — заместитель начальника Военной академии связи имени С.М. Будённого по оперативно-тактической подготовке. К шести царским и белогвардейским орденам добавились семь советских. Блестящая военная карьера!

Несмотря на полтора года непрерывной борьбы против большевиков на Восточном фронте, в СССР никогда не подвергался репрессиям. Более того, в 1939 г. он был принят в Коммунистическую партию. Не удивительно – Сталину импонировали скромные, добросовестные, преданные стране русские офицеры. Вне зависимости от былых метаний. Если, конечно, на сегодняшний момент они не были замараны в предательстве или двурушничестве.

Приёмный сын Сталина, Артём Сергеев, свидетельствует: «После того, как мы посмотрели с Василием пьесу «Дни Турбиных» (пьесу петлюровского, а затем деникинского, военного врача М.А. Булгакова – Авторы), Сталин нас спрашивает: «Что вы там видели?» (Это было в 1935 году, во МХАТе. Кстати, Сталин частенько посылал нас с Василием в театр). Я сказал, что не понял: там война, но красных нет, одни белые, но почему-то они воюют, а с кем – не знаю.

Сталин говорит: «А знаешь почему? Ведь красные и белые – это только самые крайности. А между красными и белыми большая полоса от почти красного до почти белого. Так вот, люди, которые там воюют, одни очень белые, другие чуть-чуть розоватые, но не красные. А сойтись друг с другом они не могут, потому и воюют. Никогда не думай, что можно разделить людей на чисто красных и чисто белых. Это только руководители, наиболее грамотные, сознательные люди. А масса идет за теми или другими, часто путается и идет не туда, куда нужно идти». Вот так Сталин объяснял нам с Василием некоторые вещи»[38].

Фёдор Евдокимович Махин. Подполковник РИА. В 1917 г. вступил в партию социалистов-революционеров (ПСР), возглавлял штаб военной организации партии. По приказу ЦК ПСР поступил на службу в Красную Армию, получил назначение на должность начальника оперативного отделения штаба военного руководителя Московского района. Затем назначен начальником Уфимского полевого штаба и временно исполняющим делами командующего 2-й армией Восточного фронта. При приближении войск Чехословацкого корпуса к Уфе Махин разослал имеющиеся части по разным направлениям, а сам вместе с адъютантом выехал из города навстречу командиру Поволжской группы чехословацких войск Станиславу Чечеку и перешёл на сторону чехов и КОМУЧа, таким образом фактически сдал белым город. Сам стал белогвардейцем.

Ну и что? А вот что: в белой эмиграции придерживался просоветских взглядов. В 1936 г. в числе ряда других видных эсеров (В.И. Лебедев, М.Л. Слоним, Е.А. Сталинский и др.) подписал обращение, призывающее в случае войны Германии или Японии с СССР способствовать защите СССР.

В 1939 г. вступил в коммунистическую партию Югославии. В апреле 1941 г. ушёл с сербскими четниками в Сараево, затем в Черногорию. Был одним из организаторов партизанского движения в Югославии. Командовал отрядом в четнической армии генерала Драголюба Михаиловича, но затем перешёл к партизанам Тито. В «Красной звезде» публиковал «Югославский дневник». С 1944 г. — генерал-лейтенант Народно-освободительной армии Югославии. Способствовал возвращению в СССР части золота, вывезенного белочехами из Сибири. По представлению Сталина был награждён орденом Ленина[39].

Племянник «омского правителя» адмирала Александра Колчака, Михаил Владимирович Александров, родившийся в 1927 г. в Ленинграде и в августе 1944 г., подростком, получивший свою первую награду — медаль "За оборону Ленинграда", в апреле 1946 г. поступил в Ленинградское Военно-топографическое училище. В сентябре 1949 г. стал лейтенантом. В ноябре 1949-го назначен в Морской картографический институт ВМФ, где служил до июня 1951 г. Бдительный замполит учреждения, узнав «по служебным каналам» настоящую фамилию Михаила Владимировича, решил «изобличить сына царского офицера, дворянина, имеющего родственников за границей, родича самого Колчака, скрывшего свою биографию», в результате чего возникла угроза исключения из комсомола со всеми вытекающими последствиями. Лейтенант М.В. Александров написал письмо Сталину, в котором просил «товарища Генералиссимуса» разобраться в ситуации: «сын за отца не отвечает, тем более, и отвечать-то не за что: папа, красный военмор, честно погиб в Великую Отечественную». Лейтенант М.В. Александров был вызван в Главное Политуправление Советской армии и флота на парткомиссию. Там донос был разобран вместе с письмом. М.В. Александров (Колчак) был оставлен в кадрах, но ему предложили перейти в другую часть — с предоставлением права выбора места службы. Он выбрал Северный флот, стал лейтенантом Беломорской военной флотилии — в Северной гидрографической экспедиции в Архангельске. Работал гидрографом на Вайгаче и Новой Земле. Служба продолжалась до января 1956 г. Демобилизован был в звании старшего лейтенанта в связи с «хрущёвским» сокращением Вооруженных Сил на 640 000 чел. Вернулся с семьей в Ленинград. В 1962 г. окончил кафедру физической географии ЛГУ.

Бывший старший лейтенант флота Михаил Александров стал научным сотрудником НИИ Арктики и Антарктики, успешно и плодотворно работал, был награждён орденом «Знак Почета». Был в гидрографической экспедиции на Северной Земле, посетил остров Шмидта. Два раза был в Антарктических экспедициях, зимовал на «Молодежной», работал с геологами в оазисе Полканова, на Новосибирских островах, на острове Котельном. Защитил кандидатскую диссертацию по материалам, собранным в Антарктиде. На ледокольном транспорте «Мурман» прошёл по следам своего знаменитого родственника — где в экспедициях 1901—1903 гг. (Русская полярная экспедиция, Спасательная экспедиция Колчака) Александр Васильевич Колчак исследовал природу Арктики. Родственник Александра Колчака, Михаил Владимирович Колчак (Александров) принимал участие в подготовке к изданию первого комплексного Атласа Антарктики (1966 г.), Атласа Арктики (1985) и нового «Атласа океанов. Антарктика» (2004 г.): во всех — в качестве члена редколлегии и заместителя главного редактора[40].

Артём Фёдорович Сергеев отмечает: «Когда у Сталина было настроение неважное, тяжело ему было, он ставил пластинку с песней «На сопках Маньчжурии» со старыми словами:

 

Белеют кресты далёких героев прекрасных

И прошлого тени кружатся вокруг,

Твердят нам о жертвах напрасных.

 

Сталин несколько раз прослушивал, переставлял пластинку на словах «Но знайте, за вас мы ещё отомстим и справим кровавую тризну». Он поражение в русско-японской войне очень переживал из-за того, что Россия потеряла русские владения, серьёзные форпосты на Дальнем Востоке. И вот именно эти слова он, переставляя иголку, слушал несколько раз. Когда мы заходили в комнату, он сидел с опущенной головой, видно, что ему было тяжело, видимо, тяжёлые мысли приходили, и он слушал, ставя эту песню вновь и вновь.

Обе песни о «Варяге» любил. Когда слушал слова:

 

Миру всему передайте чайки печальную весть:

В битве врагу не сдалися, пали за русскую честь.

 

нам с Василием говорил: «Вот так-то, ребята»»[41].

 

Надеемся, вдумчивый читатель оценит: преданных стране офицеров РИА (и даже белых армий!) при Сталине ждало большое, интересное, полезное для России будущее. 1945 год тому порукой.

 

На фото:

 

1.И.В. Сталин

 

2.Л.Д. Троцкий.

 

3.М.Н. Тухачевский

 

4.М.Г. Ефремов

 

5.Я.А. Слащёв-Крымский

 

 

Е7.А.М. Василевский

 

8.Б.М. Шапошников

 

9.Д.М. Карбышев

 

10.А.А. Игнатьев

 

11.А.Я. Крузе

 

12.Т.Т. Шапкин

 

            13.Ф.Е. Махин (в центре).

 

           

14.А.А. Самойло.

 

Все фото предоставлены авторами.

 

Авторы благодарят блогера Татьяну Александровну Баталичеву за предоставление материалов в помощь при работе над очерком

 

Валерий Геннадьевич Медведь, полковник в отставке,

Сергей Александрович Доценко, подполковник запаса,

ветераны боевых действий