ПРЕДИСЛОВИЕ
В одних кругах его модно осуждать, не читая (привычная уже черта для России), в других - восхвалять, не замечая ни единого огреха (хотя, как известно - не ошибается только тот, кто ничего не делает, и, тем более, не пишет). Что из этого хуже - понять сложно, поскольку и за тем, и за другим - не замечаются реальные достоинства творчества Александра Исаевича Солженицына, например - его ёмкие чёткие формулировки важнейших процессов в обществе и внутри личности, и не видны ошибки (не видят их в первую очередь те, кто огульно ругают). И то, и другое лишает нас возможности анализировать и учиться на ошибках, выявлять причины ошибок и по-настоящему, логически опровергать стереотипные навязываемые постулаты. Лишая себя всего этого, мы лишаем себя прекрасной возможности учиться думать, совершенствоваться в аналитическом мыслительном процессе. А для человека нет ничего страшнее максималистического бинарного мышления, которое делит мир только на чёрное и белое, абсолютно правильное и неправильное, а в глубине - на своё и чужое, то есть: привычное и нет. Ненужно и даже невозможно пытаться полностью согласиться с Солженицыным, но невозможно и полностью отвергнуть. Не только у двух человек может быть разное отношение к нему, но и у одного - могут быть диаметрально противоположные взгляды на разные утверждения писателя, чему и служит доказательством данная статья.
Сегодня часто звучит, что Солженицын - это проект западных разведок и т.п.
Что ж, то что его имя было активно использовано в идеологической борьбе против Советского союза сомнений не вызывает, да и сам Александр Исаевич говорил, что нобелевскую премию ему дали по политическим мотивам, а не за литературные достоинства. Правда, когда мне приходиться говорить об использовании кем-либо имени человека, любого, я невольно вспоминаю фрагмент из отечественного мини-сериала «Семнадцать мгновений весны», помните: «Пастор Шлак, или его доброе имя...», - представитель Ватикана в Берне собирался использовать имя честного служителя для усиления влияния католической церкви, как социальной организации? И, прямо надо сказать, что доброе имя часто оказывается куда удобнее самого человека.
А не так ли произошло с Солженицыным?
Но как же, ответят мне, ведь в романе «В круге первом», он так восславил западное общество с его ценностями!
Ну что ж, тот кто так скажет хотя бы читал, точнее листал, этот роман, а то ведь сегодня критикуют, не читая... хотя не только сегодня: «не читал, но осуждаю», - это уже было.
Но в чём же заключается это восхваление западных ценностей? В том, что эти ценности разъели душу жены дипломата и превратили её в самовлюблённую шмотачницу и неверную супругу? Про супруга-то в этой семье мне вообще говорить тяжело, человек который презирал свою мать, да и вообще всё окружение и вдруг впал от ощущения измены жены в некую сентиментальность? Говорят, через Володина Солженицын рекламирует измену своей стране - да более мерзкого типа, чем этот герой и вообразить сложно. В «Архипелаг ГУЛАГ» про таких написано, что «жестокость обязательно подстилается сентиментальностью. Это закон дополнения» [5, т. 1, с.: 146]. Да и расчувствовался-то он с чего? С того, что, как он думал, его собственность - жена, оказалась не только его. Не в сентиментальность он впал, а в максимализм: изменила жена - я в ответ изменю... Родине, то есть всем кому смогу изменить. И тогда полез из него гуманизм! И пошла его философия, что, мол, зарплаты мужа должно хватать на всю семью, а женщина должна сидеть с детьми, поэтому детские сады это лишнее... Вот только на западе в те годы, женщины очень стремились работать, а вот детских садов-то почти и не было.
Об этом следует сделать небольшое отступление, сегодня от многих городских жительниц можно услышать, что вот, раньше жёны домом занимались, а мужья работали. Милые дамы! Не прикрывайте свою лень историческими обоснованиями, поскольку историю вы не знаете. В крестьянских семьях женщины действительно занимались домашним хозяйством, вот только к безделью у телевизора оно не имело ни какого отношения! Начиналась такая забота очень рано, с утренней дойки, потом скот к пастуху в стадо выгнать, а самой еду готовить, причём не в магазин за хлебом сходить, а самой хлеб испечь, на самостоятельно же затопленной печи; дальше куры, свиньи, огород у дома, шитьё, стирка (ни каких стиральных машин!), и за детьми действительно надо приглядывать, которых уже пора - к делу приставлять, и с этого момента приглядывать вдвойне. Мужу на поле обед снести. А вечером! Коров и коз из стада забрать, подоить, снова готовить... Ну что, может не такая уж и плохая штука урбанизированная жизнь с детскими садами?
Ну да ладно, вернёмся к Солженицыну. Но прежде разберемся, как же это человек становиться «раскрученным проектом», и всегда ли к этому следует относиться с негативным оттенком?
Да, девяностые годы оставили нам тяжёлую память раскрученных имитаций полностью отсутствующих талантов. Признаем, что наследие раскрученных пустышек и сегодня регулярно пополняется. Но началось это не в девяностые годы XX века. Вспомним раскрутку не умеющих рисовать художников, гордо заявляющих, что «они так видят», раскрутку не понимающего в агрономии Лысенко. А были и раскрутки (они же выдвижения) не умеющих воевать генералов, и было такое задолго до революции. Помните историю об одном генерале, приехавшем в Оптину Пустынь, где старец стал указывать ему по очереди на его ордена и говорить - ты зачем это носишь, ведь не ты его заслужил - и ордена падали сами с мундира, но ведь кто-то дал их этому генералу, раскрутил! И в какие времена такого не было?!
Ну а что же с талантливыми людьми? Неужто они всё сами себе дорогу прокладывали? Да хоть те же генералы? Да вот даже Александру Васильевичу Суворову, князь Потёмкин очень благоволил и раскручивал, до того как приревновал к славе за взятие Измаила. А в живописи? Не будь Третьяковского и его галереи, получили бы такую известность те, кого мы сегодня называем классиками? Да и в литературе так же. И в музыке - кто Чайковского-то раскручивал? Найдёте в интернете.
И в отношении современной авторской песни так же. Это, должен сказать, моя особая боль. Будучи немного знаком с этой средой, я знаю, что в ней есть очень талантливые люди, всем советую найти и послушать Владимира Чернова и Сергея Филиппова - не пожалеете. Совершенно не раскрученные авторы-исполнители. Зато раскручен проект Олег Митяев... ну может под рюмочку с килечкой хорошо идёт, а я-то не пьющий. И средств нет, чтобы таланты раскручивать, только и могу, что в этой статье посоветовать. А то раскрутил бы, и утверждаю, что сделал бы хорошо.
Так что, дорогой читатель, если кто-то из человека, как носителя и реализатора своего таланта превращается в раскрученный проект, это не всегда плохо, лишь бы талант был.
Вот только говоря про талант и его носителя, следует всегда помнить, что об этом написал Александр Сергеевич Пушкин: «Пока не требует поэта к священной жертве... меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он».
И это не красивый поэтический образ. Занимаясь психологией художественной литературы и поэзии, мне ни раз приходилось наблюдать разрыв между творческим интеллектом (назовём это так) проявляющимся как прорыв бессознательно в текст, и рассудочным уровнем писателя. Поэтому при прочтении действительно талантливых книг может возникать ощущение двойственного подтекста, практически внутреннего конфликта смыслов в произведении. Тогда позитивные герои (точнее герои, которых автор хотел показать, как правильных) оказываются либо нежизнеспособными, либо не такими уж позитивными. Может так произошло и с героями «В круге первом»? И дипломат Володин при пристальном взгляде не так уж привлекателен (мягко говоря), да и Дмитрий Сологдин приклоняющийся перед своей женой и тут же заводящий роман с чужой ставит этим поступком под вопрос высокую мораль своих убеждений, а вместе с ними и вообще свой нравственный уровень.
И если нас в книгах интересует именно проявление Божественного таланта, возможно находящегося в конфликте с авторской позицией, то ни в этом ли проявление этого таланта? В обличении таких внешне привлекательных героев, или даже глубже - в демонстрации слабостей даже тех людей которые вроде бы автором представлены в позитивном облике. Ведь ни кто, не без греха.
И не только нас это интересует. Интересовало это и... КГБ. По крайней мере, такое впечатление у меня возникло, когда я узнал, что за высылку Солженицына из СССР Андропов голосовал в политбюро. И настоял на этом, против мнения о его ссылки в дальние приделы необъятной родины, которого придерживались Брежнев и Устинов. Что же Андропов не понимал, что высылка Солженицына отнюдь не способствует его замолчанию? Или он не понимал, что ругательство в сторону Солженицына со страниц мемуаров маршала Василевского (абзац, где великий маршал ругает Солженицына, до которого ему явно было мало дела, поразительно стилистически выбивается из остального текста мемуаров) и других прославленных генералов, только ещё больше привлечёт к нему внимание, особенно западных спецслужб? Которые обеспечат ему радио и телеэфир, и печать в прессе. Это сложно не понять.
Ведь голословная критика, или сфабрикованная ложь для его опорочивания - это по сути признание в своём страхе перед ним.
А зачем же КГБ признаваться в своём страхе? Ну как зачем - «не бросай меня в терновый куст», - кричал кролик добиваясь именно этого. А вот другой пример: в книге «Не святые - святые» епископ Тихон, рассказывает о встрече с одним человеком, который признаётся, что был разведчиком, и советская разведка тогда заняла доминирующие посты в эмигрантской антисоветской организации «Народно-Трудовой Союз» (НТС). Можно было распускать организацию, однако им это запретили, а потом на одном совещании тот же Андропов заявил, что самую большую угрозу для СССР представляет именно НТС. Какие деньги стали вкладывать западные спецслужбы в то, что уже по сути работало против них! Как серьёзно они стали относиться к информации (естественно дезо-) поставляемой им!
Да-да, всё тот же принцип «тернового куста для кролика» переданный через тихо раскрытого шпиона.
И тогда становиться понятным так небрежно сфабрикованное дело, о якобы сексотской деятельности Солженицына в лагере, для его опорочивания (как-то слишком очевидно сфабриковано). И неудачное отравление (с волдырями, правда, пришлось Александру Исаевичу походить) в 1971 году - которое мало того, что неудачное (это у КГБ-то), так ещё и ставшее известным, что это была именно попытка госбезопасности по ликвидации Александра Исаевича (прям не разведка-контрразведка, а любители-неудачники ещё и не умеющие заметать следы).В общем, биографию Солженицыну сделали и поддерживали, что надо (...а вот интересно, когда Анна Ахматова высказалась о ссылке Бродского:«Какую биографию делают нашему рыжему!», - она это просто сказала, или что-то знала об этих играх?).
Так зачем же был выслан Солженицын?
Конечно, ответ на этот вопрос не будет иметь опоры на секретные архивы, которые, скорее всего, ещё очень долго будут засекречены.
Но мы можем сделать предположение, исследовав сами труды Солженицына и идеи вложенные в них.
Что могли увидеть в работах Солженицына, особенно в «Архипелаге ГУЛАГ» в КГБ, что решили отправить его на запад, да ещё и «подбодрить» своих западных коллег к раскрутке его в тамошних СМИ, выражением страха в адрес высланного.
Рискну предположить, что это именно то, чего не видят критикующие Солженицына (а как увидеть, если не читать?) сегодня в России.
В «Архипелаге ГУЛАГ» он говорил о недопустимости относиться к другим людям, как средствам для достижения своей цели, критиковал желания людей возвыситься над другими через карьерный рост (критикуя самого себя в годы офицерства), и говорил, как Бог берёг его от карьеры в лагере. Призывал к переосмыслению жизненных ценностей, для постановки духовного выше материального. И жёстко обличал направленность на материальный результат. [Подробнее об этом: 2]. Короче критиковал он именно всё то, что на Западе тогда (а сейчас и России) считалось нормой и общественными устоями. И убедительно критиковал! А столкновение с убедительной, благодаря художественной форме, критикой принятых ценностей может в индивиде взывать внутренний конфликт (невроз), а в массовом влиянии может обернуться для общества и государства серьёзной деструкцией. В России это в двадцатом веке произошло дважды: сначала общество перестало верить в ценность спасения души из-за ушедшей в формализм церкви, а потом в идеи коммунизма, чью недейственность доказывала верхушка страны, стремящаяся стать отделённой от народа элитой.
Но, отдадим должное, достаточно быстро понявшей всё это западной контрразведки, которая разобравшись выдала нобелевку Солженицыну, и устроила ему «добровольное» затворничество в Вермонте, эксплуатируя уже только его имя, а не его самого.
И если у КГБ и был в чём-то просчёт - то только в недооценке западной контрразведки, но надеется водить их вечно за нос, тоже, думаю, ни кто не собирался.
Верили ли сотрудники КГБ в то, к чему призывал Солженицын?
Уверен, что нет, они по-другому оценили его творчество - практически. Они поняли, что не поддержкой, а деструкцией будет линия Солженицына в отношении ценностной системы навязываемой всему миру Западом.
По большому счёту в СССР гласно призывали именно к тому что «воспевал» Солженицын (порицание карьеризма, малая забота о материальном). Другое дело, что партийная номенклатура стремилась этой пропагандой укрепить своё положение - она-то и о карьере и материальном очень заботилась, а пропаганду «не стяжательства» (высоких постов и материальных благ) использовала для сокращения конкуренции (здесь уместно вспомнить А. Шопенгауэра писавшего, что «Скромность, придумали дураки, для манипуляции талантливыми людьми»). А самое страшное, что в Советском Союзе всё ещё верили в возможность подмены русских традиционных, православных ценностей коммунистическими мечтами, в которых не было места Богу и спасению души. Это последнее не давало возможности применить творчество Солженицына в Союзе, а на западе? В странах, где ценностями стали либо личная материально-карьерная успешность, либо комфортное (материальное же - духовное на третьих ролях) существование - каким мощным диссонансом будет там голос автора «Архипелага ГУЛАГ» по отношению к капиталистической линии.
Оправдал ли Солженицын надежды КГБ?
Ещё как!
«Понятие свободы нельзя верно охватить без оценки жизненных задач нашего земного существования. Я сторонник того взгляда, что жизненная цель каждого из нас - не бескрайнее наслаждение материальными благами (выделение моё), но: покинуть Землю лучшим, чем пришёл на неё, чем это было определено нашими наследственными задатками, то есть за время нашей жизни пройти некий путь духовного усовершенствования.
«Свобода! - плевать в глаза и души прохожих и проезжих рекламой. Свобода! - издателей и кинопродюсеров отравлять молодое поколение растлительной мерзостью. Свобода! - подростков 14-18 лет упиваться досугом и наслажденьями вместо усиленных занятий и духовного роста. Свобода! - взрослых молодых людей искать безделья и жить за счёт общества... Свобода! - бизнесмена на любую коммерческую сделку, сколько б людей она ни обратила в несчастье или предала бы собственную страну... (Вот что хотите делайте - да ведь это же предсказание приватизации! Предвиденное там, в благополучном мире, за полтора десятилетия).
«Все эти свободы юридически часто безупречны, но нравственно - все порочны. На их примере мы видим, что совокупность всех прав свободы - далеко ещё не есть Свобода человека и общества, это только в о з м о ж н о с т ь, она обращаема по-разному. Всё это - невысокий тип свободы. Не та свобода, которая возвышает человеческий род. Но - истерическая свобода, которая достоверно может его погубить. Подлинно человеческая свобода - есть от Бога нам данная свобода внутренняя, свобода определения своих поступков, но и духовная ответственность за них» [8, с. 152, 153].
И это в старательно выращиваемом обществе потребления и личной материальной успешности, за это именуемом свободным!!!
Дальше - больше:
«И вот наконец в последние десятилетия технический и социальный прогрессы дали осуществить ожидаемое: государство всеобщего благосостояния. Каждый гражданин получил желанную свободу и такое количество и качество физических благ, которые по теории должны были бы обеспечить его счастье - в том сниженном понимании, как в эти же десятилетия создалось. (Упущена лишь психологическая подробность: постоянное желание иметь ещё больше и лучше, и напряжённая борьба за это запечатлеваются на многих западных лицах озабоченностью и даже угнетением, хотя выражения эти принято тщательно скрывать. Это активное напряжённое соревнование захватывает все мысли человека и вовсе не открывает свободного духовного развития.)» [7, с. 161]
И о свободе мысли на западе:
«Безо всякой цензуры на Западе осуществляется придирчивый отбор мыслей модных от мыслей немодных - и последние, хотя никем не запрещены, не имеют реального пути ни в периодической прессе, ни через книги, ни с университетских кафедр (сегодня так же и у нас- моё примечание). Дух ваших исследователей свободен юридически - но обставлен идолами сегодняшней моды. Не прямым насилием, как на Востоке, но этим отбором моды, необходимостью угождать массовым стандартам устраняются от вклада в общественную жизнь наиболее самостоятельно думающие личности, появляются опасные черты стадности, закрывающей эффективное развитие. В Америке мне приходилось получать письма замечательно умных людей, какого-нибудь профессора дальнего провинциального колледжа, который много способствовал бы освежению и спасению своей страны, - но страна не может его услышать: его не подхватит media. Так создаются сильные массовые предубеждения, слепота, опасная в наш динамичный век. Например, иллюзорное понимание современного мирового положения - такой окаменелый панцирь вокруг голов, что через него уже не проникает ничей человеческий голос». [7, с. 165]
Да ведь это же прямая критика всего, что так тщательно навязано в качестве высших ценностей в США и Европе! И всего того, чем так манили и соблазняли оттуда советских людей!
Кстати, о соблазнах - знаете, за что Солженицын критикует железный занавес за... его неполноценность:
«Исторический Железный Занавес отлично защищал нашу страну ото всего хорошего, что есть на Западе: от гражданской нестесненности, уважения к личности, разнообразия личной деятельности, от всеобщего благосостояния, от благотворительных движений (здесь невозможно удержаться от комментария, что железный занавес, похоже, больше защищал и уважение к личности, и благосостояние, и благотворительные движения, а вот он рухнул и роль профсоюзов упала, так же снизилась зарплата педагогов и других социальных, и не только, ранее высокооплачиваемых профессий: пропала потребность конкуренции - моё примечание), - но тот Занавес не доходил до самого-самого низу, и туда подтекала навозная жижа распущенной опустившейся "поп-масс-культуры", вульгарнейших мод и издержек публичности, - и вот эти отбросы жадно впитывала наша обделенная молодежь: западная - дурит от сытости, а наша в нищете бездумно перехватывает их забавы. И наше нынешнее телевидение услужливо разносит те нечистые потоки по всей стране. (Возражения против всего этого считаются у нас дремучим консерватизмом. Но, поучительно заметить, как о сходном явлении звучат тревожные голоса в Израиле: "Ивритская культурная революция была совершена не для того, чтобы наша страна капитулировала перед американским культурным империализмом и его побочными продуктами", "западным интеллектуальным мусором".)» [9, с. 282]
Так чей же, после этого, проект Солженицын? Для какого влияния и на какое общество он направлен?
Впрочем, если признать, что Солженицын был помимо своей воли проектом КГБ, по внесению деструкции в систему ценностей западного мира (то же, что и когнитивный диссонанс, только не в масштабах личности, а менталитета больших групп), то главным вопросом остаётся как нам воспринимать его в России?
Я согласен с позицией А.О. Болдышева о двоичности позиции Солженицына как автора в своих произведениях. «О феномене "двух Солженицыных" заговорили уже давно. И в самом деле наряду с Солженицыным - мстителем, борцом и пророком болезненно нетерпимым к инакомыслию, существует другой Солженицын - исследователь, гуманист и аналитик. Анализируя "Архипелаг ГУЛАГ" мы отмечали, что в идейно-концептуальном плане это произведение весьма противоречиво: трезвый анализ собственных грехов, обусловленных несовершенством человеческой природы, сосуществует на его страницах с яростным обличением всевозможных злодеев» [1]. При этом в самом исследовании Болдышева превалирует зацикленность именно на втором уровне, уровне обиды человека, которая действительно не ушла из романа, несмотря на осознание автором всех лагерных испытаний как возможности переосмыслить свои ценности. Либеральные же похвалы Солженицыну - это отголоски использования его имени в борьбе с коммунистическим режим, понятно чьей борьбы, и к непосредственно творчеству писателя они отношения почти не имеют.
Что ж, как наверно и у любого автора, мы снова видим, то, на что указывал А.С. Пушкин: талант («священную жертву») и суетную, озабоченную своими обидами и страстями, личность. Вероятно, задача любого литературного исследования сводиться именно к отделению одного от другого. Но именно отделению, а не смакованию «плевел». А смакованию, на наш взгляд, достойны как раз трезвые и аналитические мысли, очень даже присутствующие в творчестве Александра Исаевича. Указывая же на ошибки, следует по возможности разбирать их причины - так огульно критикуя коммунизм Солженицын сращивает его в своём восприятии с номенклатурной чиновничьей системой, сложившейся в Советском Союзе, которая действительно во многом достойна критики. Этой же критики у него справедливо подвергнута и номенклатурная система до революционной России, уже не срощенная с идеологией:
«В 1899 С.Ю Витте ложно-доказательным рассуждением, что самодержавие не совместимо с широким местным самоуправлением, удержал Николая II от расширения прав земств. (Вскоре вослед Л. Тихомиров, народоволец, ставший монархистом, опроверг это рассуждение, но не был услышан.)
Централизованная бюрократия инерционно старается ограничить области общественного самоуправления. Но это нужно лишь самой бюрократии, а никак не народу, да и не правительству» [9, с.:306]. Сегодня в России очень похожая ситуация, когда бюрократия, имеющая только один интерес - удержаться на своих «сытых» местах, всячески замалчивает и лжёт на деятельность общественных организаций, в представителях которых центральная власть может увидеть эффективную замену ей.
На этом примере достаточно наглядно можно видеть, как следует отделять один солженицынский пласт от другого.
Особенно это необходимо потому, что самый главный вопрос, который встаёт в связи с его творчеством, это не то, чей он проект, а как нам относиться к этому творчеству? Ответ на этот вопрос одновременно и очень сложен и очень прост - рассудительно. Как кстати и к любому писательскому труду. Не следует принимать за благословенную истину труд писателя, даже если знаешь, что в жизни он был очень хорошим человеком, особенно учитывая, что то, что мы знаем о людях и вся человеческая жизнь, это всегда разные вещи. Но не следует и рассматривать ошибки, допущенные человеком в биографии как повод заранее отвергать всё его творческое наследие.
Так подходя рассудительно я приветствую его переживание, о том, что: «с какой-то сладострастной ненавистью отвергается всякая социальная роль литературы, всякое включение её в какие-либо проблемы общественной жизни» [6, стр. 477]. Для меня особенно страшно, что литература не учитывается как фактор воспитания, чтение, как процесс формирования мировозрения и ценностной системы, в следствии чего программа школьной литературы составляется так, что даже мечтать о формировании через неё патриотических взглядов не приходиться, о чём я неоднократно писал [3,4]. Однако подходя всё так же рассудительно, я прекрасно отдаю себе отчёт, что случись так, что мы бы с Солженицыным взялись составлять программу литературы исходя из её воспитательного влияния, и у нас, скорее всего, были бы жёсткие столкновения. И какие бы логически выстроенные доводы и аргументы я бы не приводил, включая тезисы очень заслуженных учёных - моих сторонников - ответом мне могла бы быть изящная, но нелицеприятная для нас метафора, где Александр Исаевич поставил бы себя вопиющим в пустыне. Впрочем, всё это догадки, а есть забавный факт чёткой ошибки Солженицыным в оценке некоторой ситуации:
Как-то раз в интернете мне попалась на глаза стенограмма одной речи Солженицына, где он говорит, что Запад ни когда не умел воевать словом (не рискну утверждать её подлинность, но по стилю похоже)... ох и насмешил, думаю, Александр Исаевич этим западные разведки! Уж чем-чем, а словом - этим оружием информационной войны, ТАМ умели пользоваться уже давно.
И поэтому, конечно, преподавать Солженицына в учебных заведениях любого уровня, следует исключительно в сопровождении аналитического методического материала.
Это необходимо ещё и потому, что непросто, очень не просто современному читателю, привыкшему к смысловой «разжёванности», сегодня вдумчиво прочитать знаменитый трёхтомник. Однако его сокращённая версия меня совершенно не устроила, поскольку в ней во многом сократились самые важные смысловые акценты, да и «разжёваннее», нагляднее и понятнее ключевая линия романа-исследования не стала.
Поэтому я и взял на себя смелость написать очень краткий, но со сравнительными примерами и размышлениями-объяснениями конспект книги «Архипелаг ГУЛАГ». [2]
Странно слушать тех, кто из всех сил старается превратить «Архипелаг ГУЛАГ» из многопланового произведения, в всего лишь справочник с преувеличенными данными казнённых по 58 статье. Конечно, цифры однозначно преувеличены, а вот почему это сделано? Просто ошибка человека пережившего лагеря и потому гиперболизирующего свою трагедию в трагедию миллионов невинно осуждённых? Но ведь и один невинный - это много! Но наш коллективно настроенный разум с этим не очень согласен и если не преувеличивать - то, как бы не прозвучало - «подумаешь, несколько тысяч попов и не отрекшихся от веры казнили, (это тех, кто вошли в сонм Новомучеников и Исповедников Российских) всего-то».
Я не буду спорить с теми, кто сегодня хотел бы замолчать Солженицына. Это не возможно. Но пока его будут клеймить, не понимая сути его творчества, творчества верхнего уровня, а заодно и не понимая психологических причин его ошибок, возвращение Александра Исаевича на родину и интерес к нему будет выглядеть как реверанс к западу, а вместе с ним и в сторону тех самых западных ценностей, от которых он призывал отказаться. И это главная ошибка безрассудных критиков. А может не таких уж и безрассудных? Ведь когда он вернулся на родину, здесь уже вовсю насаживался культ материальных ценностей и успешности за счёт попрания интересов ближнего. Так может кому-то очень выгодно крикнуть - ошибался в одном, значит, ошибался во всём, да ещё и в биографии есть непонятные эпизоды (у кого их нет), и не чего его изучать! Стоит подумать и об этом.
Использованная литература:
1. Болдышев О.А. Шедевры русской прозы в свете психобиографического подхода. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2011. - 348 с.
2. Локиев А.А. Архипелаг ГУЛАГ - книга покаяния в гордости, конспект - размышление // Локиев А.А. Не выпасть из Бытия. - СПб.: АТО, 2016. - С.: 54-82.
3. Локиев А.А. Влияние художественной литературы на формирование ценностной системы личности // Чтение детей и взрослых: качество чтения: сборник статей и учебно-методических материалов. - СПб.: СПбАППО, 2010. - С.: 59-65.
4. Локиев А.А. Роль художественной литературы в социальном ориентировании личности // Чтение детей и взрослых как способ формирования их креативной компетентности: сборник статей научно-практической конференции. - СПб.: СПбАППО, 2016. - С.: 108-111.
5. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. - В 3-х томах. - М.: Новый мир, 1990. - (Библиотека журнала «Новый мир»)
6. Солженицын А.И. Беседа с Витторио Страда // Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию. Сборник статей, интервью и выступлений. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. - С.: 471-483.
7. Солженицын А.И. Гарвардская речь 8 июня 1978 //Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию. Сборник статей, интервью и выступлений. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. - С.:158-174.
8. Солженицын А.И. Измельчание свободы //Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию. Сборник статей, интервью и выступлений. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. - С.: 151-154.
9. Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию //Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию. Сборник статей, интервью и выступлений. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. - С.:262-312.
1. цифры