Передаю благодарность всем друзьям и знакомым, которые пришли на судебное заседание. Это оказывает мне реальную поддержку, не даёт чувствовать одиночества. Делюсь впечатлениями от суда 28 августа.
Крайне возмущен допуском телевидения в зал судебных заседаний. Как и ожидал, оно было в эфире вечером, репортаж, в котором представили меня «прокремлёвским активистом», «врагом Латвии и латышского народа». Все зрители теперь настроены против меня, в суть дела вникать, конечно, не будут, окажут обратное воздействие на суд. И это всё было сделано несмотря на решительные протесты меня, адвоката, всех свидетелей защиты. В правозащите такие действия называются стигматизацией.
Однако это политическую элиту нимало не тревожит. Вот даже пост омбудсмена в республике она хочет ликвидировать. Конечно, Янсон на своем посту был пустым местом, русских вообще за людей не считал и не защищал их, но ящик для жалоб существовал. Да и Европа была довольна, мол, демократия процветает. Думаю, что Брюссель одернёт Ригу, и пост омбудсмена не ликвидируют, но настроения в обществе показательные…
Второе соображение, сделанное из выступлений двух свидетелей, которые написали на меня заявления в СГБ. Оба – активисты Национального объединения, оба – всю запись дискуссии в Институте СНГ не смотрели, сформулировать рационально не могли. Оба говорили о чувствах, которые вызывал мой внешний вид – это неприязнь по отношению к тому, кто артикулирует интересы русского этноса. Хорошо еще, что называли эту неприязнь нелояльностью.
У меня сложилось впечатление, что эти свидетели написали ябеды по сговору с СГБ, чтобы придать уголовному преследованию видимость народной поддержки. И прокурор отводила все мои вопросы о принадлежности свидетелей к партии Национальное объединение, но они сами проговорились. Налицо политический заказ на расправу.
Жаль только, что этот факт в ходе процесса будет всячески замалчиваться. Наконец, прокурор в интервью телевидению проговорилась о цели своих действий – доказать, что я дам теоретическое обоснование российской агрессии против Латвии. Теорией этноцида имеется в виду.
Это ничем не обоснованное мнение, но все аргументы о том, что нигде и никогда политики не слушали ученых, будут замалчиваться. Ведь речь идет не об объективном разбирательстве на основе фактов и свидетельств, а о заказе на проведение расправы над русскими, которую инициирует Национальное объединение. Кстати, ту политику, которую проводит сейчас НО в Рижской Думе, уже можно назвать строящейся на расовой основе. Ведь муниципальная полиция столицы будет теперь вести облавы на индусов, пакистанцев, северо-африканцев и других лиц, которые имеют явные признаки расовой принадлежности.
Вот где нужен был для правозащитной деятельности от расовой дискриминации омбудсмен, если бы он не был горьким пьяницей. Все происходящее со мной надо рассматривать в связи с другими политическими процессами в Прибалтике: Крейле, Николаевой, Середенко, Хантсома, Андронова, Петерсона, Роотси, Тани Андриец и Александра Жгуна, Палецкиса, Грейчуса и многих десятков других русских, независимо от записи национальности в их паспорте и гражданства. Задача была – отправить их в тюрьму на максимально долгий срок, чтобы в этот период завершить ассимиляцию масс русских.
В этой связи интересное наблюдение сделали англосаксонские ученые. Они пишут, что КПСС не рассматривала живущих в эмиграции русских, как своих, не стремилась их консолидировать. Они были для СССР «белогвардейцами и их потомками».
Во времена правления Б. Ельцина от русских власти открещивались, придерживались либерально-демократической доктрины, что есть соотечественники, то есть носители советского гражданства, независимо от этнического происхождения. Да и сейчас в РФ строят российскую, а не русскую нацию. Так что, «прокремлевские активисты» это политический ярлык, Кремль русские диаспоры не поддерживает, язык и культура это из либерально-демократической доктрины.
После суда, для отдыха стал читать повести Н.В. Гоголя. Впервые прочитал его «Ночь перед Рождеством» лет в 10-ть. Это была толстая, дореволюционного издания книга, с подзаголовком «Повести и арабески», еще с ятями и i. Издание было полно незнакомых мне старинных слов, значение которых никто не мог объяснить.
Потом перечитал повесть перед сдачей экзаменов в школе, в 17 лет, потом еще раз лет в 25-ть, когда искал жизненные ориентиры. Нашел их тогда в «Тарасе Бульбе» Николая Васильевича Гоголя. Ориентировался на этого запорожца. И вот перечитываю спустя полвека бессмертные произведения классика русской литературы. Впечатление – неописуемый восторг от богатства образов, красоты слога. Это при том, что в его текстах полно малороссийских диалектизмов. Сюжет «Вечеров» фантастический: ведьма, путешествие Вакулы верхом на чёрте в Петербург, встреча с доброй матушкой императрицей, подарившей кузнецу свои черевички для возлюбленной Оксаны. А как хороши казаки – паны, которые нигде не работают, а живут припеваючи, шатаются по шинкам, объедаются варениками и паляницами, а то и самой свининой. Все фантастично, а оторваться нет сил от текста.
Первую часть повести прочитал до суда, вторую – после, перед сном. Это позволило избавиться от тяжкого духовного морока, которым окутало судебное заседание, восстановить духовные силы.
На следующий день прочитал повесть «Старосветские помещики». Это, напомню, описание быта четы мелких малороссийских помещиков, которые жили в любви друг к другу, посвящали все дни тому, что вкусно ели, принимали гостей, незлобно гоняли своих крепостных, были обманываемы приказчиком. Описание простых человеческих чувств нехитрых и добрых людей, также не занятых общественно-полезной деятельностью, как и казаки. В советской школьной программе они трактовались как «лишние люди», что было отчасти правдой.
Зато какие живые картины рисует Николай Васильевич! Прямо из моего детства в Малороссии, протекавшего спустя полторы сотни лет. Родители были из служащих, жили мы на окраине г. Мелитополь в доме, сложенном из самана – глиняных блоков, скрепленных соломой и кизяком, посреди большого сада. Правда, хата была обложена в полкирпича и потому выглядела богато, да полы были деревянные, а не глинобитные.
А так – та же большая печь на треть комнаты, которая давала тепло на три дня после того, как ее хорошо истопили. Мебель из натурального дерева, простая, но служащая вечно. Писанные маслом портреты матери – Валентины Станиславовны и отца – Владимира Гордеевича. Писаны умелой кистью художника, очень живые. У деда Гордея Кононовича на выбеленной стене висел барельеф Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина в профиль из какого-то тяжелого металла, а у бабушки – Марии Ивановны в красном углу стояла икона Спасителя, но они закрывались маленькими дверцами. Бабушка была из черниговских помещиков, бежала от раскулачивания в 20-х и спаслась только выйдя замуж за кузнеца и коммуниста Гордея Кононовича, а икону закрывала от нескромных глаз непрошенных гостей.
Как героиня Николая Васильевича, бабушка варила летом в медном тазу варенье из слив, вишни, абрикос, делала настойки и вино из винограда и шелковицы (так именовали у нас очень вкусные плоды смоковницы).
Моя роль в приготовлении запасов заключалась в сборе плодов и «выкалывании» у них косточек маленькой палочкой с узелком на конце. Вишневые и абрикосовое варенье тогда выходило без горчинки, которую придают ему косточки.
В саду росла еще черешня гигантских размеров, под которой бросали ковер, где дети могли играть в тени ее кроны. Те же жучки и бобики, которые бегали по двору и «брехали» (лаяли по-русски) на всякий шум, доносившийся из-за пределов приусадебного участка.
А теперь русские дети не смогут в школе познакомиться с волшебным миром Гоголя. Мои рассказы и даже записки не передадут и сотой доли этого мира. Речь русская будет у них вытеснена тем, что в английском языке называется «пиджин» − убогим и неправильным языком, без связи слов в предложении, без прилагательных, с огромными иноязычными заимствованиями. А то, что будут писать эти дети, понять русскому будет очень сложно.
Вот за то, что выражаю публично протесты против этого, я и сижу в заключении уже семь месяцев, а прокурор будет требовать пожизненного заключения. Еще и смертную казнь вернут – все к этому идет семимильными шагами.
Прочитал молитву на ночь. «Огради мя Господи, силою честного и животворящего Твоего Креста и сохрани мя от всякого зла!».
Отпустило.
В сознании укрепилось убеждение в том, что всё я делаю правильно. А то гореть мне в адском пламени, как намалевал на стене церкви Вакула кузнец в покаяние за то, что якшался с чёртом. И будут бабы плевать на мое изображение, как в повести «Рождественская ночь» и пугать плачущих русских детей, что с ними будет то же самое, если они предадут свою веру православную. И язык свой, добавлю я…
Александр Владимирович Гапоненко, профессор, правозащитник, узник Рижской центральной тюрьмы
